Шелест Калбазов Константин

Глава 1

– Ой господи ты божеж мой! Да как же так-то!? Царица небесная! Барич! Барич! Дитятко! Голубчик! – голосила молодая бабёнка.

Ох и орать же эта баба горазда. Голосит, словно сирена на корабле. Голова раскалывается. Впрочем, меня ведь предупреждали, что так оно и будет.

– Чего орёшь дура! Может и не помер вовсе, – воровато выглядывая в приоткрытую дверь, произнёс мужчина.

Этот вроде и не громко сказал, но и его голос ввинтился в мне в черепушку раскалённым гвоздём. Ох йо-о! Бэ-э-эк. Содержимое желудка выплеснулось наружу белёсым фонтаном. Да и могло ли быть иначе, коль скоро меня недавно покормили молоком, которое ещё не успело усвоиться.

– Живой! – воскликнула бабёнка, прижимая меня к груди.

Дура! Задушишь! Отпусти! Ну, в смысле.

– Уа!!! Уа!!! Уа!!!

Твою мать, меня что в младенца угораздило влететь!? Ох твоюжеж вперехлёст через колено! Да что же мне хреново-то так! Хотя-я-я… Щербаков ведь ясно сказал, что я могу попасть в тело реципиента только в случае его клинической смерти и только при закрытой черепно-мозговой травме. Да только мне от этого не легче. Хуже было только при контузии.

Объём памяти у младенца куцый, собственных умозаключений никаких, одни рефлексы, так что разложить всё по полочкам не составило труда. Получается, вот эта бабёнка, являющаяся моей кормилицей, несла меня на руках, запнулась обо что-то и грохнулась на пол приложив о него головой и меня грешного, в смысле реципиента, сынишку барина. Я уж потом влетел в эту черепушку, когда случилась клиническая смерть. Так что, чисто технически она грохнула мальчонку. Пусть и не специально.

Вроде мыслительный процесс и не должен отнять много времени, да только мои незначительные силёнки успели истаять, мысли начали путаться, голову заполнил дурман и я провалился в сон…

Я открыл глаза и ощутил… Да ничего не ощутил. Выспался, за окошком птички поют, в углу кошка мурчит. Хорошо-о-о! Попытался потянуться, да не тут-то было. Спеленали меня так, что не шелохнуться, что твой часовой на первом посту. Повозился, но несмотря на мои кряхтения ничего-то у меня не вышло. Даже пальцами рук пошевелить не получилось, настолько плотно пелёнка облегает тело. Разве только ступнями немного повл, да голову повернул.

Рядом лежит ещё один младенец, возится, извивается как червячок-нинзя, сморщил носик, начал хныкать и практически сразу заорал, да так требовательно и громко.

– Уа-а!!! Уа-а!!! Уа-а!!!

– Не голоси Илюша, эвон и барича разбудил, – подхватывая младенца произнесла давешняя бабёнка.

Выпростала полную левую грудь и поднесла к ней малого. Тот пошамкал губами и наконец нащупав сосок впился в него. Да так сильно, что мать охнула. Впрочем, расстроенной она не выглядела, наоборот взирала на сынишку с любовью и гордостью. Если аппетит хороший, знать здоров и быть ему ладным мужем.

Это чего я такими словечками заговорил? Ну хорошо, не заговорил, а подумал. Спокойно. Мой реципиент конечно младенец, но ведь не слепо-глухо-немой. Не соображает и не говорит, это да. Но его мозг впитывает всю доступную информацию как губка. Пока совершенно бессистемно, но всё до мельчайших подробностей.

С возрастом никому не под силу вспомнить себя во младенчестве, но только не мне. Для меня его память как жёсткий диск на компьютере и я могу извлечь эту информацию из головы в любой момент. Во всяком случае, именно так говорил этот умник Щербаков и его коллеги, а у меня нет никаких причин ему не доверять. Потому как я далеко не первый кто отправился в это путешествие.

Не сказать, что дело поставлено на поток, но количество пилигримов, как называют таких вот засланцев, уже измеряется десятками. Есть даже кадры которые не просто работают над сбором статистического материала как я, а специализируются на конкретных исторических эпохах и участвуют в самых настоящих научных экспедициях…

Ещё совсем недавно я был Найдёновым Василием Андреевичем. Хорошо хоть не Подкидышевым записали, а ведь могли, потому как я самый натуральный подкидыш и есть. Кто я, кем были мои родители, ничего не знаю. Да и признаться, узнать никогда не стремился. Коль скоро я оказался им не нужным, то и они мне в пупок не упёрлись.

Детский дом, вот моя семья. Отчество мне перепало от больничного сторожа, а мам у нас было несколько, потому как текучка кадров и воспитательницы менялись как перчатки. Добрые, злые, умные, тупые, разные в общем и ни к одной из них я душой так и не прикипел. Как впрочем и мои товарищи по детдому.

Учиться я не хотел категорически и на второй год меня не оставляли только потому что нужно было вручить хотя бы аттестат о неполном среднем образовании. А там скинуть эту непосильную ношу на плечи воспитателей ПТУ. Поэтому на мои недельные прогулы учёбы никто не обращал внимания. Пришёл на уроки? Уже молодец, вот тебе леденец. В смысле тройку в журнал. Умный мальчик.

В обиду я себя не давал, но и задирой никогда не был. За косой взгляд в глаз конечно дам, но чтобы «не так сидишь, не так свистишь», этого никогда не было. В воровстве не видел ничего зазорного, а вот отобрать уже считал неправильным. Ввиду сложности своего характера и минимального уважения к закону, я был завсегдатаем детской комнаты милиции. Даже бравировал этим, мол, я там двери ногами открываю.

Когда стукнуло четырнадцать решил поумерить свой пыл, так как стал субъектом и мог загреметь в колонию для малолетних. Тюремная романтика меня как-то не прельщала, хватило детдомовской. Паинькой конечно не стал, зато теперь был куда осмотрительней.

В ПТУ учиться мне нравилось больше. Хотя это относится сугубо к практической области. Крутить гайки, точить болты, возиться в потрохах замков и иных механизмов, мне нравилось куда больше, чем корпеть над математикой или учить историю. Да чего там, я вообще ничего не учил, были те, кто закрывал эти вопросы за меня. Тут главное не жадничать и иметь что предложить решале.

Опять же, директор училища полагал, что ни физика ни математика нам в жизни не пригодятся. Если у учащегося руки не из задницы растут и с железом он обращаться умеет, тогда никаких сомнений, обучение он закончит и специальность получит.

По окончании училища не успел даже дня отработать по специальности, как призвали в армию. Прямо из общаги и ушёл. А там и первая чеченская. Кого волнует, что у меня за плечами всего лишь КМБ где я из автомата так ни разу и не выстрелил.

Поначалу было страшно, потом пообвыкся, заматерел, потеряв многих сослуживцев, научился воевать. Словом, первую войну я практически от начала и до самых Хасавюртовских соглашений на передке провёл. Даже награды имел.

После армии пошёл слесарем на сахарный завод, где и отработал до начала второй чеченской. Не задалось у меня с гражданкой, зато, как только услышал, что на Кавказе опять завертелось на всю катушку, не выдержал и подписал контракт. Кровь взыграла и потянуло меня туда, где адреналин можно черпать ложками.

Воевал не бездумно, а памятуя одну простую истину – молодость это средство, чтобы обеспечить себе старость. Оно конечно при имеющемся в моей заднице шиле дожить до этой самой старости проблематично, уж больно многие вокруг меня полегли. Но вдруг сподоблюсь. И что тогда делать? Бомжевать?

Можно конечно и семью завести, только я этого не хотел от слова совсем. Хорошее дело браком не назовут! И то, что я видел множество положительных примеров, разуверить меня в этом не могли. Ну хотя бы потому что и разводов выше крыши, неблагополучных семей предостаточно и детские дома никуда не делись…

Есть тысячи способов заработать на войне. Я предпочёл два из них. Зарплата от государства и трофеи. Мародёрство? Ну это как сказать. Если шманать трупы, то оно может и так, а если убитых тобою врагов, то уже получается – что с бою взято, то свято. А тут ещё нашему отделению получилось накрыть одних брмалеев в сумке у которых обнаружилось до неприличия много баксов. Об этом ясное дело никому ни слова, трофеи поделили поровну и забыли, как не было такого эпизода в нашей жизни.

Деньги, что песок, просыплется сквозь пальцы, ничего не останется. Но на моё счастье, по возвращении я встретился с одноклассником. Странное дело, но вот отчего-то обрадовался ему как родному. Да и он чураться не стал. Посидели, поболтали. Как результат договорились до обоюдного сотрудничества.

Нашёлся участок земли в городе, который получилось заполучить, пусть и не даром, но по вполне приемлемой цене. Уже через год на нем возвышался небольшой торговый центр. Не моими заботами, а одноклассника, который как раз пробавлялся строительством и имел свою бригаду. На него-то я и сбросил заботу о здании вместе с арендаторами, выделив ему треть доходов.

Сам попытался жить в своё удовольствие, но стало скучно и я умчался на очередную войнушку, благо появился набор в частную военную компанию, которых в России вроде как нет. Так и пошло, то воюю в грязи, пыли и смраде, то отдыхаю в своё удовольствие, почёсывая пузо.

К своим пятидесяти годам я имел вполне стабильное финансовое положение, четыре контузии, три ранения и всё то же шило в заднице. Вот только укатали-таки сивку крутые горки. Обнаружилась у меня в голове опухоль.

С деньгами проблем никаких. Мои доходы серьёзно превосходили расходы. Одноклассник не подвёл и исправно вёл мои финансовые дела, к нашей обоюдной выгоде. Да только не всё в этом мире решают деньги, болячка моя оказалась неоперабельной.

Вот тут-то и повстречался на моём пути Щербаков с его странным предложением путешествий по параллельным мирам. Вернее засылать должны были не меня, а мой разум, благодаря какому-то там единому информационному полю Земли. А пока я, ну или матрица моего сознания, гуляла бы где-то там в параллельных мирах, выискивая приключения на свою задницу, моя тушка валялась бы здесь в искусственной коме.

А ещё имеется временной парадокс. К примеру тут пройдут всего лишь сутки, а в слое отстоящем от нас на пару сотен лет минует двести дней. То есть, пролежав тут бесчувственным бревном неделю, там я смогу прожить полноценной жизнью больше шестнадцати лет. Ну или как устроюсь. Можно ведь и не прожить, а просуществовать. Впрочем, если всё сложится плохо, то всегда могу вернуться убившись, а там можно будет опять попробовать. Ну чисто компьютерная игрушка.

Подобной возможностью обладают далеко не все. Тут нужна довольно высокая совместимость, порог которой, в сравнении с тем, что было в начале, уже существенно понизили. Но у меня-то как раз с этим был полный порядок.

Никаких подписок с меня не брали, карами не стращали. Щербаков только пожал плечами, мол, если мне так хочется могу раструбить на весь свет. Вопрос только в том, кто мне поверит. Каких только психов нет, верящих в собственную исключительность. Ну станет ещё одним больше, всего-то.

Допустим книжки я почитывал, нравилась мне фантастика, и о мультивселенной вроде как в курсе. Вот только это что же нужно такое забористое курить, чтобы поверить в подобное. Так что поначалу я отказался, и решил перепровериться насчёт своей болячки. Обратился ещё в три клиники, одна из которых московская, и везде один и тот же диагноз. Круче диагностика только за границей. Вот только медики давали мне не больше полугода и я решил, что лучше пожить подольше, коль скоро такая возможность имеется.

Отправляли меня не на дурачка. Оказывается у них уже были наработаны методички, составленные на основе опыта других засланцев. Я даже несколько часов просматривал различные ролики, отснятые путешественниками в параллельные миры. Чего там только не было, и средневековая Византия, и до монгольская Русь, и Бородинское сражение.

Одному из пилигримов даже удалось повернуть ход истории, разбив войско Батыя и избавив Русь от нашествия монголо-татар. Это стало возможным благодаря систематическим прыжкам в тот слой упёртого путешественника, такого же больного на голову, как и я. И старался он не зря, так как уже в тринадцатом веке Киеву удалось объединить Русь в централизованное государство, Русское царство.

С этим кадром поговорить не получилось, так как он опять отправился в, как он заявлял, свой мир. Он не собирался убирать руку с пульса, а при необходимости не стеснялся корректировать курс развития своего детища. С этой целью даже тайный орден создал, весьма разветвлённую организацию, протянувшую свои щупальца во все государства.

Зато вышло пообщаться с другими пилигримами. И опять же, у всех безнадёжные шансы на выживание. Двое выглядели так, что краше только в гроб кладут. Всё сетовали на то, что теряют тут драгоценные дни, тогда как там могут прожить десятки лет во вполне себе здоровых телах. Случались конечно накладки, ввиду весьма своеобразного и болезненного прибытия на место. Но как ни странно, в основном путешествия завершались вполне удачно и в большинстве своём они попадали во вполне молодые тела.

Из этого общения я вынес много полезного, и окончательно поверил в реальность путешествия в параллельные миры. К тому же, в отличии от первых пилигримов, я отправлялся в путешествие имея неплохое представление относительно того, что именно меня там ждёт. Хотя, конечно же много времени на подготовку у меня не было. Головные боли случались всё чаще, а перед глазами был пример умирающих от неизлечимой болячки, стремящихся как можно быстрее оставить в этом мире умирающее тело, дабы обрести в новое в другом…

Долго наблюдать за тем, как… Получается этот Илюша мой молочный брат. Так вот, спокойно наблюдать за тем, как этот гад набивает свою утробу я не мог. Причина банальна. Может мне и претила мысль о том, чтобы сосать материнскую грудь. Но, блин, жрать-то хотелось! Живот вон уже вовсю урчит. Я же прошлую порцию благополучно вырвал, а потом продрых бог весть сколько времени.

Покряхтел, попытавшись поизвиваться червячком-ниндзя. Ничего. Эта убийца младенцев даже ухом не повела, всё поглядывает на своего ненаглядного сыночка. Вот правду в народе говорят – неплачущему младенцу сиську не дают. Пришлось заорать… Ну ладно, жалобно замяукать.

Кормилица запричитала как наседка, выпростала правую грудь, и подхватив меня приложила к ней. С одной стороны оно как-то… Но с другой, припомнилась очередная поговорка – женская грудь успокаивает мужчин в любом возрасте. А уж такая рельефная и налитая, так и подавно. Я впился губами в сосок, тут же перехватив его беззубыми дёснами, и мне в рот потекла сладковато-солоноватая жидкость, просто головокружительного вкуса. Я даже заурчал от удовольствия. М-да. Ну и надул в пелёнки.

Господи, это что же мне теперь предстоит! И ведь не поделать с этим ничего. Я пытался удержать это гадство в себе, чтобы после как-то дать знать, что мне нужно по большому. Да куда-а та-ам, пошло родимое даже не спрашивая разрешения. Вот попал, так попал!..

Щербаков работал за своим персональным компьютером. И нет, это не были расчёты или работа со свежими данными. Он готовил отчёт для кураторов из ФСБ. Каждая потраченная копейка требовала обоснования. Даже если деньги ушли мимо проекта, в бумагах должен быть полный порядок и дебет неизменно сходиться с кредитом, не вызывая вопросов. Впрочем, в случае с ним, нужно было просто записать, что и куда потрачено. Наживаться на этом проекте? Ему? Да он готов жизнь отдать ради успеха, о каком воровстве вообще может идти речь.

Окошко видео-вызова внутренней связи по обыкновению появилось в левом углу. Щербаков взглянул на имя абонента и тут же глянул на часы. Всё верно, сейчас уже должны начать поступать первые материалы от очередного пилигрима, отправленного в один из слоёв восемнадцатого века.

Процедура уже практически рутинная, но только не в этом случае. На этот раз они решили понизить планку требований до очередного минимума. Пусть всё просчитано и технология хорошо отработана, это вовсе не может гарантировать пилигриму полную безопасность.

– Слушаю Аркадий, – когда на мониторе появилось лицо оператора, произнёс руководитель проекта.

– Макар Ефимович, с пилигримом шестьдесят восемь есть устойчивый канал, но данные не поступают, одни сплошные помехи.

– Стимуляцию пробовали?

– Пробовали, но картина неизменна.

– Но канал устойчивый.

– Это так. Быть может порог в пятьдесят процентов совместимости это слишком мало, – с сомнением произнёс оператор.

– Не говорите ерунду, Аркадий. Вы в проекте с самого начала и мне не нужно вам рассказывать с чем мы сталкивались прежде. И порог постепенно понижали и пилигримов теряли. Но здесь вы говорите, что канал устойчивый.

– Устойчивый, – подтвердил оператор.

– Значит эксперимент продолжается.

– Может тогда вывести его из группы приоритета в группу ожидания?

– Это первого-то пилигрима с пятидесятипроцентным порогом совместимости. Да ни в коем случае. Тщательное наблюдение и фиксация всех данных без исключения. Включая и телеметрию самого Найдёнова.

– Я всё понял Макар Ефимович.

Глава 2

Нож описал дугу войдя в песок с тупым стуком и лёгким шорохом. Я подмигнул Тукану и присев провёл короткую линию, соединив границу моего участка с контуром круга. Проделывать это будучи на одной ноге не так просто, но я управился. Затёр линию границы увеличивая свой участок.

В сравнении с «землёй» принадлежащей моему противнику натуральный клочок, позволяющий мне всего лишь поставить на него вторую ногу. Но это только начало. Я обрёл устойчивость, а за остальным дело не станет.

Игра в ножички. Кто бы мог подумать, что у неё такие древние корни и правила совершенно не изменились. Есть похожая в свайку, но там правила другие, как и сам предмет которым играют. Но это для обычных городских или деревенских мальчишек. Мелкой гопоте ножички куда ближе, чем какие-то там свайки или бабки. Вот ещё ерундой маяться!

Дважды вгоняя метательный нож в песок я отгрыз от владений Тукана небольшие участки, подготавливая условия для решительных действий. Тот наблюдал за мной с напускным спокойствием. Ножи метать он умел и за один заход сумел поставить меня на одну ногу. Я уже готовился бесславно проиграть, но тут вмешался его величество случай. Под слоем песка оказался камень и при очередном броске нож противника не воткнулся, лишь взметнув фонтанчик песка.

Я в очередной раз вогнал лезвие в песок, и встав широко разведя ноги, остававшиеся на моей «земле», провёл очередную линию забирая чуть меньше половины владений соперника Прибрать большую часть не позволяют правила игры. Но это только отсрочит мою победу, потому что в этот раз проигрывать я не собираюсь. Ещё несколько бросков и вот он, завершающий, оставляющий в распоряжении Тукана клочок не способный вместить в себя его ступню.

– Партия, – удовлетворённо произнёс я.

Подошёл к стопке монет накрытых камешком, и забрал банк. Четыре гривенника, двадцать копеек чистого дохода. Вполне прилично. С учётом прошлых партий сегодняшняя прибыль составила целых сорок копеек. Удачный день.

Выигрывал я конечно не всегда, бывали дни когда я оказывался в проигрыше, но по большому счёту неизменно был в плюсе имея в месяц не менее трёх рублей. Не с моими способностями оставаться в минусе, но и выигрывать всё время нельзя, иначе останусь без заработка. Ну кому интересно тягаться с тем, кого никак не получается побить.

Правы были мои консультанты, с телом реципиента я мог творить буквально чудеса. Даже с учётом особенностей слоя, в который меня забросило. Достаточно было отстранить свой разум от тела реципиента, беря его под контроль словно аватар, и возможности в ловкости, выносливости и болевого порога серьёзно так расширялись. Некоторые пилигримы называли такое состояние боевым трансом, другие режимом РПГ, мне больше нравилось режим аватара, так как по моему мнению это куда лучше передавало суть происходящего.

Вкупе с абсолютной памятью, я обладал просто исключительной скоростью обучаемости и сбором статистических данных. К примеру, теперь мог определить расстояние с точностью едва ли не лазерного дальномера. Или после нескольких бросков ножа на различную дистанцию уже никогда им не промахиваться. Во всяком случае, по стационарной мишени. И уж тем паче, по противнику.

Впрочем, не двенадцатилетнему пацану метать ножи в людей или животных. Силёнок маловато, чтобы представлять для них опасность. Но вот для игры в ножички моих навыков более чем достаточно. От родителей копейка конечно перепадает, но не так чтобы много, всё же они у меня мелкопоместные дворяне. Вот и забочусь о себе сам.

– Шелест, сыграем ещё, – потребовал соперник заступая мне дорогу.

– Сегодня не твой день, Тукан, смирись, – подбрасывая на ладони серебряные монетки произнёс я, и сделал шаг в сторону.

– А дать отыграться? – вновь заступая мне путь, потребовал мальчишка.

– Уговор был на пять кругов. Это был пятый, – вновь делая попытку обойти его, покачал головой я.

– Давай шестой. На все, что у тебя на кармане.

На этот раз, он сделал небольшой шаг навстречу, и упёрся своим плечом в моё.

– Тукан, ты ничего не попутал? – повернув к нему лицо, и глядя прямо в глаза, спросил я.

В ответ на это ватага моего соперника подалась вперёд, мои немногочисленные товарищи так же подступились ко мне. Четверо мальцов по двенадцать тринадцать лет, плюс я, против полной дюжины таких же малолеток. Счёт не в нашу пользу? Ну, это вряд ли. Даром что ли натаскивал их.

И тут я ощутил как отточенное лезвие упёрлось мне в живот. Неужели этот имбецил решил вот так радикально из мелкой гопоты перешагнуть на более высокую ступень в преступной иерархии? Я чуть склонил голову набок изображая удивление и словно вопрошая, точно ли он готов пойти до конца.

– Тукан, ты дурак? – нейтральным тоном произнёс я.

– Это ты мне? – ощерился пацан, всё ещё не решивший, готов ли он сделать решительный шаг.

Пытаться урезонить словом накручивающего себя пацана бесполезно. Он уже начал накачивать себя решимостью, без чего в его возрасте никак. А вот я в подобном не нуждаюсь.

Резко повернув торс вправо, я предплечьем опущенной левой руки увёл в сторону клинок и тут же нанёс удар верхним ребром ладони правой по горлу. Вот как-то плевать что могу перебить ему трахею и отправить на тот свет. Не смотри, что у меня силёнок маловато, передо мной ведь то же не взрослый мужик.

Тукан захрипел, выронил нож и схватившись за горло осел на колени, после чего завалился на бок, и скрючившись на песок, начал мелко сучить ногами. Присутствовавшие при этом мальчишки замерли, словно громом поражённые.

Я присел перед поверженным противником и начал массировать ему горло, отмечая, что ничего не сломал, и он скоро оклемается. Так оно и вышло. Пара-тройка минут, и Тукан задышал без затруднений, хотя при этом покашливал и разминал горло.

Вот и ладушки. В принципе, даже если убью, мне ничего особенного не будет. В крайнем случае, моим родителям пришлось бы выплатить его родным виру. Учитывая угрозу мне ножом, она составит не более ста рублей. А может судья и этого не потребует, ведь и мальчишки и кто постарше прекрасно знают, что я дворянский сынок, которому вечно не сидится за стенами школы-пансиона. Вот так, запросто, на дворян с оружием переть не рекомендуется.

– Ну как, пришёл в себя? – похлопав его по плечу, поинтересовался я.

Тот в ответ тот только пару раз кивнул, явно не в состоянии говорить.

– Вот и ладно. А это тебе на будущее урок.

Я ухватил его за правое запястье и тут же вывернул руку, потом упёрся коленом в локоть и резко дёрнул на себя. Сломать вообще без вариантов, силёнок не хватит, хотя я и занимаюсь спортом без дураков. Зато растяжение паразиту обеспечено. Пусть походит в бинтах, побаюкает руку, чтобы мозги на место встали. Будет знать в кого ножичком тыкать. Ну и другим наука. Ко мне с уважением даже старшаки, чего уж говорить о мелочи. Так что, жёсткий урок не помешает.

Не зазорно ли мне, по факту разменявшему седьмой десяток, вязаться с ребятнёй? Должен быть умнее и вразумить подрастающего гопника словом? Увы, педагог из меня, как из свиньи балерина. Зато я знаю одно – сколько не говори и не убеждай, через боль доходит куда лучше. В следующий раз прежде чем взяться за нож, он трижды подумает, а стоит ли оно того. Проверено. В том числе и на себе.

– Пошли братцы, – поднявшись, обратился я к своим товарищам.

Четверо мальчишек подались гурьбой за мной. Я с ними уже второй год общаюсь накоротке. Поначалу-то всё больше сам по себе. Но чем старше, тем не безопаснее становились для меня улицы славного города Воронежа, где и находилась школа-пансион, в которой я проходил обучение. Сидеть за стенами учебного заведения, выходя из него только организованными группами, в сопровождении воспитателя, мне откровенно претило. Вот и прибился к группе пацанов беспризорников, так оно всяко безопасней, да и веселее, чего уж там. Ага, детство в заднице заиграло.

Близко и этих не подпускал, но при случае мог рассчитывать на их поддержку и помощь. В ответ, я оставлял ватаге часть заработанного мною, а ещё взялся обучать их рукопашке. Не сказать, что я в прошлом был знатным бойцом, но тут известные мне приёмы стали едва ли не откровением. Ну и сам я, благодаря абсолютной памяти очень быстро усваивал новые ухватки. Отчего биты бывали не только мои сверстники, но один на один порой доставалось и старшакам.

Двенадцать лет пролетели довольно быстро и выдались они вполне себе насыщенными. Я буквально наслаждался тем, чего в прежней своей жизни был лишён. Нормальная семья, а ни какое-то там недоразумение. Не буду описывать всего того, что творилось у меня на душе и как из натурального волчонка, я превратился в любящего сына и брата. Сам в шоке, потому как всегда полагал, что подобное просто невозможно.

Скажу одно, при мысли о близких у меня теперь тепло по сердцу разливается. Ну и такой момент, что сегодня я готов за свою семью порвать любого голыми руками, как тузик грелку. И это при том, что по факту мы ведь не родные. Не прошли эти годы даром, что тут ещё сказать.

В отличии от героев книжек прогрессор из меня не получился. И вовсе не от того, что я плохо учился в школе. Даже в этом случае мне было что привнести в этот мир. Всё дело в возрасте, так как мальца слушать никто не станет. Ну и такой момент, что у меня и самого-то особого желания нет.

Только тут я узнал, что значит фраза «беззаботное детство», и наслаждался этим в полной мере. Рыбалка на зорьке, пикник с семьёй, детские праздники, поездка в гости в соседние имения, приём гостей у себя, игры с соседской ребятнёй или забавы с крепостной детворой. Да, суммарно я уже разменял седьмой десяток, но тысячу раз права поговорка которая гласит, что дети в нас не умирают никогда. Есть возможность, я и веду себя как сорванец.

Кстати, за неуёмный нрав меня систематически секут розгами, но я не в обиде. За дело наказывают, чего уж там. Хотя конечно Макаренко в гробу переворачивается от подобных методов воспитания. В прошлой жизни мой обидчик непременно поплатился бы. Здесь же я безропотно принимал наказание, пусть и не всегда полагал себя виноватым. Ну вот не было во мне обиды на родителей, хоть тресни.

Опять же, как злиться, если после экзекуции, матушка самолично накладывает мазь, чтобы облегчить мои страдания. Могла бы конечно и Силу использовать, одарённая она пятого ранга или погулять вышла. Конечно не лекарь, но уж базовыми-то плетениями всяко разно владеет, а для отметин от розог этого более чем достаточно. Но нет. С одной стороны, сердце болит, с другой понимает, что для меня это наука на будущее.

Откуда ей знать, что меня уже не переделать. Хотя-а-а-а, ерунда всё это. Любой может измениться и я яркий тому пример. Порой, меня секут, а я скрипя зубами представляю, как сразу после этого ко мне подбегут старшие сестрёнки и станут щебетать сочувствуя и подбадривая. Стараясь держаться солидно подойдёт брат, покровительственно похлопает по плечу, мол держись, воином станешь.

Ещё как стану, и вовсе не от того, что мы являемся воинским сословием. В зависимости от стихии дара и служба царская определяется. Батюшка земельник, ветвь не боевая, поэтому он отслужил шесть лет чиновником в Берг-коллегии, и теперь занимается поместьем. Но в той или иной мере воинскую науку познают все, и сегодня отец значится в резерве Воронежского посадского полка. На строевую службу их не призывают, они несут только седёночную, раз в год собираясь на учения, да согласно графика участвуют в патрулировании дорог.

Вот матушка совсем другое дело. Она у меня огневик, окончила Курский кадетский корпус, отслужила положенные три года в императорской армии и ушла в посадское войско. Год строевой службы на границе с Диким полем, затем два года сидёночной, когда она пребывает в резерве.

Но со мной уже всё предопределено, К какой бы стихии я не выказал предрасположенность, служить мне в гвардейском Измайловском полку одарённых. Таких как я туда записывают сразу после инициации, и хочешь не хочешь, а шесть лет Родине отдай.

Непонятно? Вот и я поначалу не понял, что попал в слой где существует самая настоящая магия. Любой имеющий дар, даже самый слабенький является дворянином. Случаются одарённые и среди черни, порой их отмечает Сила, но куда чаще это прижитые от благородных.

В первом случае нередко это достаточно сильные одарённые. Во втором непременно слабенькие, настолько, что им прямая дорога в гвардию его императорского величества. Вообще-то все офицеры непременно одарённые и только в Измайловском полку ими являются даже рядовые. Вот только особой силой дара никто из них похвастать не может.

К слову, с этой Силой всё не слава богу. Первый ребёнок в дворянской семье всегда самый одарённый, и именно он имеет большие шансы обойти своих родителей по силе дара. Второй зачастую слабее и шансы превзойти родителей уже малы. Третий никогда не станет сильнее их и до крайности редко бывает слабее. А вот четвёртый…

Меня, в смысле реципиента, зачали совершенно случайно. Вроде и береглись, но вот не доглядели. Таких как я называют поскрёбышами, младшие и слабые дети, и в плане одарённости мы порой даже ниже прижитых от черни. Мои дела тем хуже, что сила дара родителей ниже среднего…

– Ваша доля братцы, – я достал из кармана четыре монеты по пять копеек, и раздал ватажникам.

Хорошие деньги, между прочим. Дневной заработок взрослого мужчины горожанина составляет порядка трёх копеек, курица стоит копейку. За полкопейки можно купить кусок пирога с зайчатиной или крольчатиной, которым весь день сыт будешь.

Я всегда отдавал от четверти до половины добытого с их помощью. Всё по честному.

– В школу побежишь? – поинтересовался Береста, вожак нашей ватаги.

– Не. Погуляю ещё. Всё одно сечь будут.

– Так давай с нами. Прикупим харч и на пустырь, тренироваться.

Ребята вошли в раж. Поначалу-то скептически относились к моим приёмчикам, пусть и видели как я валяю старшаков. Но заниматься всё же занимались. А потом случилась драка, где мы лихо намяли бока шестерым мальцам, которым не понравилась, ватажка мальчишек бродящая по их улице. После этого от тренировок их стало не оторвать. Ну чисто фанаты.

– Не хочу сегодня, – тряхнул я головой.

Ну вот нет желания исходить потом на тренировке. Тем паче, что в отличии от ватажников, мне так много заниматься не надо. Спасибо абсолютной памяти. Силовой подготовкой и растяжкой я не пренебрегаю, но занимаюсь с утра, в школьном гимнастическом зале.

– Ну как знаешь. А мы пойдём потренируемся малость. Айда браты, – подытожил Береста, увлекая ребят с собой.

Я постоял какое-то время, провожая их взглядом, а потом решительно зашагал в сторону трактира. В этом заведении практически на окраине Воронежа я был завсегдатаем. Не сказать, что хозяину заведения это нравилось, а ну как кто обидит барчука, после беды не оберёшься. Но и выставить меня за дверь он не мог, не того полёта птица.

– Здравия, дядька Василь, – приветствовал я трактирщика, войдя в обеденный зал.

– И тебе поздорову, Шелест, – назвал он меня по прозвищу.

Нормально. Он конечно знает, что я из благородных, но коль скоро сам так назвался, то и он не стал выяснять как меня звать на самом деле. В смысле, сделал вид, конечно же. А так-то на всякий случай разузнал в лучшем виде. И про то, что матушка моя уже капитан Воронежского посадского полка ему известно доподлинно. К слову, репутация у неё грозной воительницы.

– Тебе как всегда? – поинтересовался половой, на пару лет старше меня.

– Ага, – сглатывая слюну, ответил я.

Не сказать, что в школе кормили плохо, но эти куцые порции никак не могли удовлетворить потребности моего растущего организма. Опять же, я мясоед, люблю его и потребляю в неприличных количествах. За один присест схарчить крупную курицу, вообще без проблем. Хотя сейчас мне принесут говядину, которую я уважал куда больше птицы.

К слову, одной из причин моих постоянных отлучек была вот эта обжираловка. Ватажникам я об этом не сказал умышленно, потому что тогда пришлось бы и их приглашать, а тогда и оплачивать банкет. Эти парни мне полезны, но в друзья я их записывать не собираюсь. Детство оно такое, детство. С возрастом в подавляющем большинстве интересы меняются и дорожки расходятся, оставляя всё светлое лишь в ностальгических воспоминаниях.

Наевшись от пуза всего лишь за две копейки, я поднялся из-за стола, поблагодарил трактирщика и направился на выход. Схожу на рыночную площадь, там уже второй день даёт представление бродячий театр. С развлечениями тут не очень, скукота.

Пробовал читать книги, да куда там. И дело даже не в пафосном стиле современных авторов, а всё в той же абсолютной памяти. Мне той книги, на минут на десять, достаточно пролистать, как я уже всё запоминаю. Поначалу-то ещё ничего было, ну запоминал и запоминал, читал-то с обычной скоростью. Но с годами научился усваивать страницу за несколько секунд.

В альма-матер я направлюсь не раньше вечера. Потому как сечь меня будут однозначно. Впрочем, это если повезёт, а то ведь могут и в карцер определить, чего не хотелось бы категорически. И ведь никого не интересует, что я могу хоть сейчас выдать всю школьную программу до последней запятой. Потому как учёба это не только и не столько образование, сколько воспитание. Ученикам с детских лет вкладывались в голову понятия чести, беззаветного служения России и императорскому престолу…

Началось это ещё при царевне Софье Алексеевне, сильной одарённой обладавшей недюжинными волей и умом. Впрочем, как по мне, то она скорее уж умела окружить себя умными помощниками, и в борьбе за власть не стеснялась средств. Из двух младших братьев соправителей, опасность для неё представлял Пётр, с которым и случилось несчастье. Оно вроде и не подкопаешься, так как произошёл несчастный случай на московской верфи, где строился парусник на потеху молодому царю. Но больно уж на руку это оказалось Софье Алексеевне. Правда, об этом до сих пор народ перешёптывается с оглядкой.

При всех её отрицательных качествах, пользы государству она принесла много. И самым главным её достижением я считаю именно созданную ею систему образования. Вообще-то, та практически скопирована у иезуитов, разве только адаптирована под местные условия.

К делу царевна-регентша подошла не в папахах, желая добиться скорейшего результата в кратчайшие сроки, а двигалась к цели планомерно, шаг за шагом на протяжении практически всего своего правления длившегося сорок три года. Софья сумела увидеть плоды своих рук ещё при жизни, и передать их в руки наследницы, Анны Иоановны, дочери покойного брата Ивана.

Если коротко, то в каждом крупном городе имелись школы-пансионы, те же интернаты, где с восьми лет обучались окрестные дворяне. На пансионе находились и дети дворян проживающих непосредственно в городах, тут исключений не делалось. Воспитанники выходили в город в воскресные дни, разумеется, если не имели провинностей.

Через четыре года ученики переходили в гимназию-пансион, где учебная программа была расписана на шесть лет. Здесь же, достигнув восемнадцати лет они проходили инициацию дара, и определяли стихию к которой имели склонность. Что в итоге определяло в каком направлении будет проходить их дальнейшее обучение.

Университеты находились только в царских городах, имевшихся в каждом из княжеств империи. Обучение в них длилось три года, где студенты постигали не только науки, но и учились владеть даром. Ведь именно в количестве и мастерстве одарённых настоящая сила империи…

– Добрый вечер, Пётр Анисимович, – заложив руки за спину, встретил меня воспитатель.

– Добрый вечер, Александр Владиславович, – приветствовал его я.

– Надеюсь вы хорошо провели время, молодой человек.

– Благодарю, я потратил его с пользой.

– Вот как? И чем же, позвольте спросить вы были заняты?

– Смотрел представление бродячего театра. Они сегодня давали «Школу мужей», Мольера.

– Достойная комедия. Чего не сказать о вашем поведении. Полагаю, что трое суток карцера на хлебе и воде, пойдут вам на пользу. Опять же, сможете в полной мере насладиться тишиной, чтобы осмыслить творение великого французского комедиографа.

– Может розги? – с надеждой спросил я.

– Нет уж, Пётр Анисимович, после розог вы отряхнётесь и продолжите в том же духе. Мне же важно не ваше наказание, а чтобы вы осознали ваш проступок и сделали выводы на будущее.

Вот же! И ведь даже разозлиться на него по-настоящему не могу. Дядька конечно жёсткий, но с другой стороны он ведь за нас в ответе, случись что со мной и с него спросят.

Глава 3

Очередные трое суток карцера на хлебе и воде, это не страшно. В детстве помнится была поговорка – если вас трамвай задавит, вы сначала вскрикните, раз задавит, два задавит, а потом привыкните. Так и меня, поначалу это напрягало, куда предпочтительней было получить розог, чем сидеть взаперти. Но после я приспособился и одиночная камера стала как родной дом. Единственно напрягала параша, которую надсмотрщик, он же дворник, выносил раз в день.

Как я уже говорил, с чтением у меня не задалось, поэтому спасаюсь рисованием. И к своим семнадцати годам поднаторел в этом настолько, что освоил стиль гиперреализма. Ничего сверхъестественного, как и говорили другие засланцы, с которыми я общался. Разве только добиться этого получилось только благодаря упорному труду, это всё же не одно и то же, что работать с большими массивами информации.

К слову, в образовании дворян на рисование отводится куда больше времени, чем на ту же математику. Бог весть с чем связан этот перекос. Помнится я когда-то удивлялся тому как хорошо рисовали Пушкин и Лермонтов умудрявшиеся делать иллюстрации к своим произведениям, да ещё и перьями. Как оказалось, они попросту были лишены выбора.

В моём случае практики было ещё больше, так как в дополнение к учебной программе, я был ещё и завсегдатаем в школьном карцере, теперь вот освоил гимназический. Ну чисто рецидивист. Что поделать, не сиделось мне в стенах учебного заведения. В прежней жизни не любил учёбу, в этой, значительно опережал по знаниям своих одноклассников.

Впрочем, сейчас я не рисовал, а чертил, для чего не нуждался ни в каких принадлежностях, достаточно свинцового карандаша, бумаги и мякиша хлеба, чтобы стирать огрехи. Вот так у меня всё кучеряво, натренированный абсолютной памятью глазомер, плюс тело реципиента в режиме аватара давали просто исключительный результат.

Признаться, очень напрягало, что в славном тысяча семьсот шестьдесят третьем году не существовало ударных составов для капсюлей. По прошлой жизни мне было известно только название гремучая ртуть, что как бы предполагало исходный материал, но на этом и всё. Двоечник, как он есть, что тут ещё скажешь.

Правда, желание иметь нормальное оружие от этого меньше не становилось. И дело даже не в том, что я в родном мире прошёл через четыре войны, причём три из них по собственной воле и, можно сказать, из-за адреналиновой зависимости. Нравилось мне воевать, что тут ещё сказать. Однако, в этом мире умение драться и обладание хорошим оружием это уже не вопрос желания, а необходимость, так как опасность могла подстерегать даже при поездке в соседнее имение.

Если в школе я убегал только для того, чтобы проводить время вне стен пансиона и возни с уличными ватагами мальчишек, то с переходом в гимназию ситуация изменилась. Я подвизался в добровольные, и что самое главное, бесплатные помощники одного оружейного мастера. С учётом того, что руки у меня не из задницы растут, а сам я мог кое-что подсказать, Сергей Андреевич только руки потирал.

В своё время из меня получился неплохой слесарь широкого профиля, а когда работал на сахарном заводе, освоил и токарное дело, так как собственный токарь там отсутствовал. С развалом СССР многих специалистов было впору записывать в красную книгу. Плюсом к этому я изучил всю доступную местную литературу по механике. И если из прошлой жизни я хорошо запомнил только то, чем занимался практически, тот тут вся информация словно записывалась на жёсткий диск компьютера.

Надо сказать, что оружейник Дудин оказался не чванлив и охоч до всяких новинок. Тем паче, если частично расходы я брал на себя. Не от широкой и щедрой души, а с прицелом на будущее. Если честно, то пока без понятия, зачем мне это, но посчитал, что иметь своего оружейника будет полезно. Ну вот не было у меня конкретных планов, а добыть средства не составляло труда.

В результате мастерская Сергея Андреевича обзавелась несколькими станками. И самые главные из них это токарный, благодаря которому ружейные стволы теперь не ковались, а сверлились, и стан для выделки нарезов в стволах. Цены на штуцера остались прежними, а вот трудозатраты и сроки изготовления значительно уменьшились, при увеличившихся объёмах…

Так как от кремня мне не уйти, я решил использовать колесцовый замок, взводимый опускающимся посредством скобы клиновым затвором, который одновременно открывал крышку пороховой полки. А то с ударным замком приходится прибегать к различным ухищрениям, чтобы избежать травмы, от разлетающихся крупинок несгоревшего пороха. Ствол нарезной, калибром в четыре линии, как на берданке. В качестве боеприпасов патроны по типу тех же охотничьих к дробовикам, но со шпилькой и затравочным отверстием.

Трудился я над этой конструкцией уже не первый месяц и на бумаге вроде бы получалось вполне себе прилично. Оставалось воплотить в металле, и посмотреть на результат. Хотя-а-а, положа руку на сердце, я очень сомневаюсь, что выйдет хуже местных образцов, которые точностью боя, мягко говоря, не блистали.

– Здравствуйте, Александр Владиславович, – поднявшись приветствовал я вошедшего в камеру воспитателя.

Так уж вышло, что мой переход в гимназию совпал с его переводом сюда же, и наше знакомство продолжилось. Не сказать, что данное обстоятельство его обрадовало, но не отказываться же от повышения из-за одного неуёмного воспитанника.

– Здравствуйте, Пётр Анисимович. Я вижу вы тут уже прямо как дома, – беря в руки один из листов с чертежом колесцового замка, произнёс Иванов.

– Приходится приспосабливаться, – пожал я плечами.

– Мне известно, что вы уже не первый год подвизаетесь в оружейной мастерской и находите удовольствие от работы за верстаком. Но не подозревал, что вы ещё и изобретатель, – слегка приподняв лист с чертежом, произнёс он.

– Балуюсь понемногу, а получится что из этого или нет пока непонятно.

– Ну, тут я склонен верить в то, что вы преуспеете. Так как весьма упорны и умеете добиваться своего.

– Спасибо на добром слове.

– Это всего лишь правда. А скажите-ка мне, Пётр Анисимович, не устали ли вы от карцера?

– В этих облезлых, а зимой ещё и промозглых стенах есть своё очарование, Александр Владиславович, – улыбнувшись заверил я.

– А вот я уже устал вас сюда определять. В изучении учебной программы равных вам нет, это я уже давно признал. Но дисциплина… – он покачал головой.

– Каюсь, – понурил голову я.

– Ой ли? Ну вот какой пример вы подаёте младшеклассникам? Вы ведь для них герой.

– Ну так расскажите им, что я Поскрёбыш, и терять мне нечего, хуже уже не будет. Что я делаю ставку не на дар, а на свои познания в области механики. Я вообще не понимаю, отчего за прошедшие девять лет вы так и не махнули на меня рукой.

– Вы не единственный поскрёбыш в Воронеже.

– Возможно. Но наша участь уже предопределена, сразу по выпуску из гимназии служба в Измайловском полку одарённых. Учить нас в университете или корпусе бессмысленно, ибо выше второго ранга нам не подняться, хоть на пупе извернись.

– И это значит, что можно махнуть рукой на устав гимназии?

– Да я уже давно махнул бы, потому что ничего полезного тут почерпнуть не смогу. Отпустили бы вы меня с богом, а там, явлюсь я в положенный срок, чтобы пройти инициацию, проведёте всё ладком, да отправите в полк.

– Махнуть рукой на императорский указ об обязательном образовании дворян? Вы конечно молоды, Пётр Анисимович, но вам всё же следовало бы думать наперёд, прежде чем что-то говорить.

Вот так всегда, когда нет разумных доводов, начинают цепляться к словам и вкладывать в них такой смысл, о чём даже мысли не было. Поэтому я предпочёл молча выслушать очередную нотацию на тему недопустимости подобного поведения, не то заработаю ещё пару-тройку суток карцера. Не сказать, что так уж смертельно. Но это всё же ограничивает мою свободу.

На этот раз нотация не продлилась слишком долго. Я замер истуканом, вперив взгляд в противоположную стену, и в какой-то момент Иванов понял, что я даже не стараюсь вслушиваться в его слова.

– М-да. Похоже я зря сотрясаю воздух, – наконец произнёс воспитатель.

– Я так понимаю, что моё пребывание в карцере подошло к концу. Или вы пришли сюда лично, чтобы продлить срок? – уточнил я.

– Наказание за свою провинность вы отбыли, держать вас сверх меры я не имею права. А посему, до следующего раза, Сергей Андреевич.

Ну что сказать, мы оба были заложниками императорского указа об обязательном образовании дворянского сословия. Меня не имели права выгнать из гимназии, и окончить её экстерном я так же не мог. В день восемнадцатилетия гимназистам предстояло пройти инициацию под присмотром учителей.

Привлекать к ответу родителей за нарушение дисциплины их чадом? Было дело, вызывали. Матушка, высказала мне своё неудовольствие, и попросила начальника гимназии не делать мне скидок. И я держал ответ за своеволие, причём весьма жёсткий. Карцер это вам не баран чихнул. Тут ведь и здоровье оставить можно, а потом на лекарей разоришься.

Таил ли я обиду на матушку? Вот уж нет! Она имела со мной откровенный разговор и заверила, что достаточно одного моего слова о предвзятости учителей и она камня на камне не оставит, сначала от школы, потом грозилась разобрать гимназию. И я ей верил, она может. Вроде бы и обычный капитан посадского войска, с невысоким пятым рангом, но имеет заслуги и значится на особом счету.

Выбравшись из подвала я подмигнул дворнику Кузьмичу, и замерев под солнечными лучами с наслаждением потянулся сжимая в руке папку с листами. Красота-то какая! За зиму успел соскучиться по настоящему теплу, а тут ещё и карцер с его ночной жизнью. Морозы и распутица уже позади, но по настоящему тепло только на солнце, стоит зайти в тень, как тут же ощущается стылость идущая от земли и стен.

– Петя!

Ко мне подбежала сестра и сходу повисла на шее, звонко чмокнув в щёку. Мальчики и девочки обучаются в смешанных классах, чего в известной мне истории не было и близко. Разве только проживают в разных корпусах, да ещё и отделённых друг от друга высоким забором. Но сейчас утро, гимназисты готовятся к новому учебно-трудовому дню, а потому ворота пансионов открыты и доступ на общую территорию свободный.

Особенности этого мира, где многое завязано на силу дара. У простецов царит безоговорочный патриархат, а вот у дворян всё не однозначно. На законодательном уровне главой семьи считался тот, у кого выше ранг. В нашей семье у отца только четвёртый, а потому для всех глава семьи матушка. Но это лишь на людях, а так слово батюшки закон. К слову, как-то брякнул я ему батя, так он лично отходил меня кожаным ремнём пониже спины. Больше я подобные эксперименты не повторял.

– Лиза, ты чего прыгаешь как маленькая. Выпускница же как-никак, – воровато чмокнув сестру в ответ, расцепил я её руки у себя на шее.

– Ой ладно, можно подумать! Пусть завидуют молча!