Слепая зона Ильина Наталья

Озвученная, мысль его успокоила.

– А как продвигается это дело? – поинтересовалась Света.

«Как-как? Никак!» – раздраженно подумал Дежин. И тут же постарался взять себя в руки. На прошлой неделе у него прибавилось других хлопот, и дело по стрельбе в «Уюте» топталось на месте, грозя превратиться в очередной висяк, за который ни его, ни его группу по головке не погладят. Он устал, но Света здесь была ни при чем, и срываться на нее он вовсе не собирался.

– Честно говоря, это сведения, которые я не должен разглашать. Но ситуация здесь особая… – Дежин помедлил. – Не продвигается дело, Света. Никто не заявил о пропаже нашего неизвестного, нигде не всплыл ствол с похожими баллистическими характеристиками, и даже после всех экспертиз, которые готовы на сегодняшний день, сведений у нас крайне мало. А то, чем занимается Слава, исследуя тела из хосписа, – вообще голая самодеятельность и попахивает должностным преступлением. Ни я, ни он не можем явиться к начальству и доложить – так, мол, и так, у нас в городе орудует нечто, искажающее картину посмертного состояния тел.

– Но ведь должно же быть у убийцы и того, за кем он гнался, что-то общее, кроме запаха?

Дежин похолодел. Бросил быстрый взгляд в зеркало и перестроился к обочине. Машина замерла под фонарем на пустынной улице.

«Как? Как это могло проскочить мимо моего внимания? Я читал протокол опроса сто раз! Я сто раз разговаривал с ней!»

– Света, прости. Мне нужно сделать звонок, – пробормотал удивленной Светлане Максим, а в трубке уже наигрывал Шопен.

С чувством юмора у Вощина было не очень.

Глава 8

Научно-производственные корпуса завода «Фармком» располагались за монументальным кирпичным забором допотопной фабрики. Часть старинных зданий из потемневшего от времени красного кирпича уцелела под натиском нового века и строгих требований к специфике производственного процесса «Фармкома», а часть была отстроена с нуля из практичных сэндвич-панелей серого цвета и архитектурными изысками не радовала. Трехэтажное административное здание, увенчанное башенкой с часами, выглядело ухоженным и пряталось в тени старых тополей.

На втором этаже, в пустой приемной генерального директора «Фармкома», секретарша Милочка (Милена Игоревна по паспорту) испуганно тараторила в микрофон интеркома:

– Олег Ефимович, минуту назад позвонили с проходной. Машина босса проехала на территорию.

«Фармком» охранялся как режимный объект, и попасть на него незамеченным не мог никто, даже владелец предприятия. Из интеркома послышался режущий нежное Милочкино ухо писк, и голос начальника ответил:

– Понял, спасибо. Отменяй все встречи и будь готова.

По опыту Милочка знала, что визит большого босса мог означать готовность к чему угодно: от чашечки редкого дорогого чая, который держали специально для него, до внезапного увольнения. Она машинально поправила и без того идеальную прическу, сунула ноги в туфли на двенадцатисантиметровых каблуках, которые тайком снимала, когда сидела за дубовой стойкой приемной, и приготовилась к встрече важного гостя, нацепив на лицо самую доброжелательную из своих улыбок.

Дверь распахнулась, и в приемную румяным колобком вкатился низенький полный человечек в дорогом костюме. Его большая залысина была покрыта нездешним загаром, лицо светилось здоровьем, но цепкий взгляд небольших прищуренных глаз наводил на мысли о двустволке. Следом за боссом в приемную вошел еще один человек, которого Милочка раньше никогда не видела. Высокий, широкоплечий, с мрачной физиономией уголовника. Он немного сутулился и держал руки в карманах кожаной куртки.

Милочка, выскользнувшая навстречу гостям из-за неприступной преграды стойки, почувствовала себя неуютно.

– У себя? – не задерживаясь ни на секунду спросил низенький и направился прямиком к директорской двери, лишая Милочку возможности предупредить Олега Ефимовича.

Его спутник и вовсе не удостоил секретаря даже взглядом.

Что происходило за закрытой дверью добротно обставленного кабинета, Милочка не знала. В течение пятнадцати минут она напряженно вслушивалась в тишину – звукоизоляция в метровых стенах административного здания была на высоте.

Дверь распахнулась неожиданно, заставив секретаря вздрогнуть. Босс бодро выкатился из кабинета, бесшумно ступая начищенными туфлями по серовато-бежевому ковролину приемной. Милочка пролепетала что-то вроде «уже уходите?», но так невнятно, что едва услышала себя сама. Язык плохо повиновался испуганной женщине – из кабинета донесся протяжный стон. Спутник босса все еще оставался там вместе с Олегом Ефимовичем, а он сам, не опускаясь до бесед с Милочкой, пересек приемную и исчез за дверью в коридор.

Вскоре после того пугающего визита, в результате которого Олег Ефимович уехал домой с разбитым носом и целую неделю не появлялся на рабочем месте, один из заброшенных одноэтажных корпусов в самом удаленном конце обширной заводской территории, похожий на приземистый склад, ожил. Что там происходило в точности, Милочка не знала, но несколько раз видела сворачивающие в глухой проезд фуры то ли с оборудованием, то ли со стройматериалами. Оказалось, что здание взяли в аренду, и заправлял там теперь тот самый неприятный человек, который приезжал вместе с боссом. Впрочем, Милочка видела его не часто, поскольку непосредственно к «Фармкому» этот тип по фамилии Верняков отношения не имел.

Когда Дежин направлял одежду неопознанного трупа из «Уюта» на судебно-химическую экспертизу, он никак не предполагал, что столкнется с такой загадкой. Ответ из лаборатории пришел, когда Максим, сердито сопя, набивал отчет по практически завершенному предварительному следствию дела четы Макаровых, которое закончилось поножовщиной и смертью семидесятилетнего пенсионера – соседа буйной парочки. Дело можно было отправлять в суд.

Дежин, которого мучило осознание того, что в положенные для предварительного следствия два месяца убийство в «Уюте» никак не укладывается, воспрял духом, но лишь до того момента, пока не наткнулся взглядом на хорошо знакомое слово в заключительной части шестистраничного акта экспертизы. В списке веществ, обнаруженных на одежде убитого. Почти перед каждым пунктом названий, состоящих в основном из трудночитаемой тарабарщины, понятной лишь специалистам, значилось – следы. Количество этих следов исчислялось сотыми, а где-то и тысячными долями грамма, и только пункт пять, формальдегид, был обозначен в изрядной концентрации. Присутствие тут же следов метилового спирта позволило эксперту сделать вывод, что в первоначальном состоянии, до высыхания, вещество являлось формалином. Выглядело это так, словно хозяина куртки «серой спецовочной, без логотипа фирмы-изготовителя», таких же брюк и «джемпера черного, полиэстер-вискоза, производства КНР» уронили в лужу с этим самым формалином. Местами наибольшей концентрации формалина были левая лопаточная область спины, плечо и верхняя часть левого бедра. На одежде также имелось довольно много следов различных химических и органических соединений, самым странным из которых Дежину показался березовый деготь высокой степени очистки.

Тоскливо оглядев кабинет – каморку три на четыре метра с высоко расположенным окном, – Дежин потянулся к телефону.

Славик Вощин на звонок не ответил, и Максим, чертыхнувшись, написал ему сообщение с просьбой перезвонить срочно. Еще раз пробежав глазами список веществ в заключении, он попробовал связаться с незнакомым ему экспертом, который подписал акт, но и тут его ждала неудача – абонент находился вне зоны действия сети.

«Что за день?» – подумал Максим и, добавив вслух непечатное, зато сбрасывающее раздражение словцо, поднялся из-за стола. Выключаясь, компьютер укоризненно пискнул – видимо, недописанный отчет тревожил его бюрократическое естество. Канцелярию Дежин терпеть не мог, но куда деваться, если заполнение форм, запросов, протоколов и написание отчетов составляли едва ли не половину его работы? Окончательно решив, что сегодня он к писанине не вернется, Максим направился к двери. По многолетней привычке машинально оглянулся с порога.

«Сейф заперт, компьютер выключен, окно закрыто, стол пуст», – закончив чтение своеобразного чек-листа, он запер дверь и спустился этажом ниже, где отыскал вернувшегося из ветеринарной аптеки Василия.

– Вот, держи. Скажи хоть, за каким чертом тебе этот деготь понадобился? – прогудел так и не избавившийся от насморка лейтенант.

«Аллергия у него, что ли?» – ни с того ни с сего озаботился простудой коллеги Дежин, разглядывая приплюснутую с боков пластиковую бутылочку, стоявшую на столе. Донышко застенчиво прижимало край пакета со стилизованным изображением собачьей морды и кассовый чек. «Деготь березовый, 500 мл, произведено: Нижневеренский ФК», – гласила скромная этикетка.

– ФК – это что такое? – задумчиво поинтересовался Дежин.

Василий сунулся к бутылочке, добрую половину минуты поизучал этикетку и выдал, хохотнув:

– Футбольный клуб? А что? Так и вижу бравых деревенских битюгов, ради спорта побросавших дреколья… березовые. Где этот Нижневеренск? Никогда даже не слышал о таком.

– Ладно, не важно.

Максим сунул бутылочку в пакет и расплатился с лейтенантом. Делиться своими планами относительно использования дегтя он пока не собирался.

Славик позвонил через час.

– Макс, что стряслось? – выдал он вместо приветствия.

– Вотсап открой, я тебе фото страницы химэкспертизы отправил. И – привет вообще-то, – пробурчал Дежин.

Он метался по коридорам своего отделения, не в силах думать ни о чем, кроме полученного акта экспертизы, и сам себе напоминал льва, запертого в тесной клетке.

– Перезвоню, – лаконично ответил Вощин и отключился.

Размеры клетки еще уменьшились. Максима распирало острое предчувствие близкой разгадки. Ожидание становилось непереносимым. Остро захотелось на свежий воздух, и он почти бегом устремился к лестнице.

– Капитан Дежин!

Максим застыл на середине пролета, словно его, как огромную бабочку, пришпилили к ступеням ледяной сталью булавки. Бабочка сколько угодно может трепетать крыльями, но точно никуда не улетит – она попалась. Навстречу Дежину медленно поднимался по лестнице полковник юстиции Красников, и тяжелый взгляд его непроницаемо-черных глаз не сулил капитану ничего хорошего. В памяти последнего всплыли все грехи разом: и то, что он затянул с отчетом, и то, что убийства в «Уюте» так и повисли в начальной стадии расследования, и то, что мать бармена Иванцова уже дважды приходила к Красникову, а потом накатала телегу в прокуратуру… Выручила полицейская сирена звонка. Максим поднял руку с зажатой в ней трубкой и с огромным облегчением выпалил:

– Это из Бюро судебной экспертизы, товарищ полковник, по трупу неизвестного из кафе. Я отвечу?

Широкие брови начальства сошлись в прямую линию, скрывая глубокую поперечную морщину между ними.

– В понедельник в девять жду вас с докладом, Дежин.

Максим кивнул и устремился мимо начальника отдела, перемахивая через две ступеньки, умудрившись одновременно громко и четко ответить озадаченно молчавшему Славику:

– Капитан Дежин слушает.

– Что там у тебя? Говорить можешь? – зачем-то понизил голос Славик.

– Забей, все нормально, – отмахнулся Дежин. – Посмотрел?

– Взглянул. Забавный набор юного химика.

– Мне не до шуток. После выходных с меня кожу живьем сдирать начнут. Есть мысли?

– Мысли у меня есть всегда!.. – почти торжественно изрек Вощин. – Где встретимся?

– Давай на нейтральной? Мне еще кое-куда заехать нужно будет, – предложил Максим. – И вот еще что. Можешь мне пузырек с формалином привезти?

– На кой? – живо отреагировал Вощин.

– У меня тоже иногда мысли бывают, – туманно ответил Максим.

– Ладно. В шесть, в «Розе».

– Принял.

Максим кивнул дежурному офицеру у вертушки и вышел на улицу. На город наползала серая туча, пригибая все живое к пыльному асфальту предгрозовой свинцовой тяжестью.

Глава 9

Капитан позвонил через четыре дня после нашего визита к Вячеславу. Была суббота, да и смена не моя, так что я слушала аудиоверсию «Белой гвардии», забравшись с ногами на кровать, когда запись прервалась.

– Света, привет! Погода прекрасная, не хочешь прокатиться в одно чудесное место?

Честно говоря, я вовсе не имела ничего против прогулки, и мне действительно хотелось узнать, что смог раскопать капитан, но какое-то нелепое упрямство взяло верх:

– Здравствуйте, Максим. Не хочу, но ведь придется?

– Ну, зачем ты так? Силком не потащу, – неожиданно сдал назад Максим.

– Буду готова минут через двадцать, – быстро проговорила я и сбросила звонок, пока не ляпнула еще что-нибудь лишнее.

Кокетничанье – не мое. Совершенно не умею этого делать. Ругая себя последними словами, я застыла перед шкафом. На этот раз помогать мне с выбором одежды было некому, мама уехала за город к подруге на дачу и раньше завтрашнего вечера возвращаться не собиралась. Пробежав пальцами по свисающим с плечиков вещам, я ощутила прохладное прикосновение шелка. Да! Эту блузу я выбрала сама в прошлом году, именно за ее струящуюся, текучую гладкость. Мама сказала, что васильковый мне идет, и с тех пор блуза ждала удобного случая. Решив, что одной яркой вещи в туалете вполне достаточно, я ограничилась брюками вместо привычных джинсов, а вместо кроссовок – пусть удобных, но не подходящих к брюкам – вытащила из обувного шкафчика кожаные полукеды, которые не любила за жесткий нос. Причесавшись и затянув хвост повыше, я уселась в коридоре ждать звонка от Максима, глупо продолжая делать вид, что мне всего-навсего интересно, как продвигается следствие.

«Не ври себе, Светка! Ты же обрадовалась, когда он позвонил! Тебя даже сигаретный дым с соседского балкона больше не бесит, а вгоняет в задумчивость…»

Додумать не дал капитан. Он позвонил и сообщил, что ждет внизу.

Максим стоял возле парадной. Я почувствовала его запах, едва перешагнув порог, раньше, чем он обнаружил свое присутствие голосом:

– Привет, я здесь. Машину припарковать некуда, все забито. Так что придется побыть провожатым.

Меня сердила навязчивая помощь, но и такое понимание моих внутренних тараканов тоже не забавляло. Неужели я настолько прозрачна?

На улице было почти двадцать градусов, птицы праздновали весну, больше похожую на начало лета, перепархивая с ветки на ветку прямо у нас над головами и оглушительно щебеча. В старых дворах, таких как в нашем микрорайоне, деревьев было много. Капитан загадочно помалкивал, просто шел рядом, на четверть шага впереди меня, а я, сообразив, что и сама ни слова ему не сказала, начала разговор первой:

– В какое чудесное место поедем?

Он хмыкнул.

– Не скажу, эффект испорчу, но обещаю – тебе понравится.

– Хорошо, доверюсь вашему слову, – начала я.

Но Максим внезапно перебил:

– Света, может, уже на ты? Как-то по-дурацки получается…

Я нарочно наткнулась тростью на прекрасно известный мне провал в асфальте – каждый год его латали, и каждый год, весной, он возникал на том же месте снова – и сделала вид, что занята его изучением, медленно двигаясь вдоль края так, чтобы яма оставалась между нами. Это было трудно – объяснить капитану, почему я не перехожу на ты. Меня пугала эта перспектива. Такое сближение с капитаном – а я воспринимаю обращение на ты как отсутствие неких границ, сознательный допуск собеседника в свое личное пространство, туда, где становлюсь уязвимой, – означало бы, что я определилась в своем к нему отношении. А это было не так, совсем не так! Я лихорадочно соображала, как ответить, а когда мы снова оказались рядом, неожиданно для себя самой выдала:

– Хорошо.

– Вот и славно! – повеселев, заявил Максим и остановился.

Пискнула сигнализация, и он распахнул для меня пассажирскую дверь.

– Прошу!

«Что происходит?» – паническая мысль едва не заставила меня выскочить из машины.

Усаживаясь спиной, я придавила что-то, лежавшее на сиденье. Какой-то пакет, который громко зашуршал. Цветы?! Я потянула из-под себя длинный рулончик букета, завернутого в целлофан, и повернулась к капитану. Щеки начинали гореть, и вовсе не от праведного гнева. Такого жгучего смущения я еще никогда не испытывала, но ведь и цветов мне прежде не дарили.

Капитана возле двери не было. Мне понадобилась целая секунда, чтобы сообразить, что он обошел машину и курит с водительской стороны салона. Запах сигарет привел меня в чувство. Растерянная, не зная, смеяться или плакать (так вот о чем эта идиома!), я уткнулась лицом в упругие лепестки. Их было семь. Семь крупных роз на жестких длинных стеблях. Пахли они легко, тонко. Не было оглушающего аромата, как у цветущего шиповника или садовых роз.

И что мне теперь делать?

Делать, конечно, ничего не пришлось. Я пробормотала капитану «спасибо», когда он наконец сел за руль. Сосредоточившись на том, чтобы выехать из заставленного машинами проезда, он ничего не ответил. В салоне повисло неловкое молчание. Мне хотелось бы знать, чего ради Максим одарил меня букетом и почему сам явно этого стесняется, но спросила я только:

– Какого они цвета?

– Белые.

Я так и думала. Вот почему аромат показался таким утонченным, таким подходящим белому цвету. Значит, у нас свидание? Или нет? Что бы я в этом понимала!

– Как получилось, что ты стала работать массажисткой? – неожиданно прервал молчание капитан.

– Массажистом, – машинально поправила я, гадая, что еще успел разузнать обо мне капитан. – Случайно. Я ведь собиралась быть педагогом. Думала работать в интернате… Это все Гарик. Года четыре назад он ездил в Китай, куда-то в горы, конечно. Он легко сходился с людьми, везде встречался со слабовидящими, вот там и познакомился с мастером Вэнь. Мастер – не тотал, как мы, но почти не видит, вот только к нему люди со всего света на массаж съезжаются. Как и почему Вэнь оказался вместе с Гарькой в России, я толком не поняла, но, когда мы познакомились, мастер Вэнь сам в меня вцепился. «Ты, – говорит, – талант имеешь. Чутье. Большой грех и большая беда этого не замечать. Я должен тебя учить». И четыре месяца занимался со мной.

– Он русский знал?

– Нет. С ним была переводчица, Сюинь. Хорошая девушка, очень терпеливая и спокойная. Сам-то Вэнь – дядечка резкий.

Я вспомнила, как поражал меня контраст чутких рук мастера и его речи. Тот же самый китайский, который в устах Сюинь звучал как музыка, у Вэня хрипел и лаял сердито и отрывисто.

– Я не сразу поняла, чего он от меня хотел, а когда поняла, когда почувствовала, как прямо под моими руками расслабляется, вздыхает благодарное тело человека, Вэнь сказал: «Все, Минчжу, я закончил». И уехал буквально на следующий день.

– Минь… что? – переспросил Максим.

– Минчжу. Так он меня называл. Потом уже, когда я решила всерьез заняться массажем, пришлось углубиться и в анатомию, и в биомеханику человека, и сертификат получить. Но после уроков мастера Вэнь это было совсем не сложно. А как ты стал следователем?

Максим хмыкнул. Машина остановилась перед очередным светофором, и, слушая звуковой сигнал для слабовидящих, которыми в нашем районе не мог похвастаться ни один переход, я поняла, что мы уже где-то в центре города.

– Я прямо из армии в школу милиции пошел. Отец заставил. – Капитан помолчал и смущенно признался: – Ну, не то чтобы заставил силком, я и сам был не против. Наивным был. Думал, что могу что-то изменить…

– Звучит так, словно ты жалеешь.

– Жалел одно время, но потом привык. Да и поздно что-либо менять. Мы почти приехали.

Почти – значило именно почти. Добрых пятнадцать минут Максим искал место для парковки, а когда нашел, велел сидеть и пока не выходить.

Я послушно ждала, пытаясь по звукам определить, куда же он меня привез. Были слышны далекие крики, взрывы смеха, много детских голосов, какие-то механические шумы, но в закрытом салоне машины мне приходилось неимоверно напрягаться, чтобы выделить звуки из общего шума. Фон у шума был радостный. Настолько, что я задумалась: неужели в городе праздник?

– Выходи осторожно, – сказал Максим и добавил: – Руку дай. Здесь очень мало места, дверь нормально не открыть.

Визги, гвалт, музыка – много разных мелодий одновременно – меня совсем смутили.

– Где мы?

Я выбралась из машины и сразу наткнулась на нагретый солнцем бок чужого авто. Максим потянул меня вперед, и я, словно рыба на крючке, последовала за ним, зажимая под мышкой бесполезную трость.

– Осторожно, поребрик.

– Ну, все, хватит!

Я опустила трость, почти не слыша ее стука – вокруг хохотало, кричало и грохотало.

– Ты на карусели каталась?

О! Я глупо приоткрыла рот. Парк аттракционов? Он шутит?

– Давно, когда маленькая была.

– Повторим?

Я тупо стояла на месте, пытаясь справиться с разноречивыми чувствами. В голове вертелось язвительное «А что, у меня есть выбор?», но сердце зачастило в предвкушении – значит, все-таки свидание! Сердце не желало знать ответов на дурацкие вопросы, типа, с чего это он? Что, вокруг мало нормальных зрячих девиц? Почему на карусели? Господи, ну не в кино же меня приглашать! Я кивнула, опасаясь открыть рот. Во внутренней борьбе мог победить и язык, выболтав что-нибудь из моих суматошных мыслей…

– Тогда – вперед! – с энтузиазмом, который показался мне слегка преувеличенным, сказал капитан и, мягко, но уверенно завладев моей ладонью, потянул за собой.

Да. С тростью мне пришлось бы сложновато. Слишком много людей двигалось нам навстречу и параллельно. Я слышала, как по краю широкой аллеи проезжают велосипеды, пощелкивают колесики досок, шныряющих прямо в толпе. Вжух! Только воздушная струя обдает тело, а скейтбордист уже исчез… Гомонили дети, где-то визгливо лаяла маленькая собачка, скрипели, жужжали, гудели моторами аттракционы… Громко щелкали ружья в тире, мы как раз проходили мимо. Я вздрогнула. Пусть это был совсем другой звук, почти безобидный, и все же на меня вдруг повеяло холодком. Лавина окружающего шума отдалилась, затихла, а сухие выстрелы стали четче, громче.

Максим притормозил, вынудив меня остановиться. Я словно очнулась, сообразив, что изо всех сил вцепилась в его руку. С трудом расслабив пальцы, я попыталась улыбнуться, но теперь он сам сжал мне пальцы.

– Это выстрелы, да? Тебя пугает звук?

– Нет, не звук. То, что потом… Я не знаю, просто напомнило, – почему-то принялась оправдываться я.

– Ты ведь никогда не стреляла, верно? И оружие наверняка в руках не держала?

– Нет, конечно. Как ты себе это представляешь?

– Ладно. Пойдем дальше. Здесь не очень подходящее место для такой практики. Слишком шумно. Высоты не боишься?

Он что, решил докопаться до моих страхов? Тогда начинать нужно было с другого конца. С некоторых пор я боюсь смерти.

– Не боюсь.

– А как ты ее вообще чувствуешь, высоту? – вдруг спросил Максим.

– Ну…

Я задумалась. Как объяснить свои ощущения?

– На высоте легко дышать. Даже в лифте. Как будто становится больше воздуха. А если это открытое пространство, то кажется, что мир распухает, исчезают стены, даже голова начинает кружиться, но не болезненно, а наоборот, радостно…

– Ого. Хорошо, а скорость – как ты к ней относишься?

Я пожала плечами.

– Равнодушно, если честно. В этом плане я очень зависима, ничего не контролирую. Машина, поезд – не важно, – тут или всегда бояться, или просто не обращать внимания. Но восторга не испытываю, если ты об этом.

– Тогда готовься, будем учиться испытывать восторг, – совершенно серьезно заявил мой поводырь, продолжая настойчиво тащить меня сквозь настоящую толпу народа.

Вопли и грохот. Металлический лязг. Громкая музыка и отчетливые волны восторга и ужаса. Я замедлила шаг. Мне это точно надо?

– Максим?

Я умудрилась оформить сомнения одним словом.

– Не бойся.

Вот так вот. Только руку сжал покрепче. Грохочущая на манер поезда штуковина остановилась напротив нас где-то впереди.

– Пойдем.

– Девушка, палку оставьте! Потом заберете, – остановил нас ломающийся басок.

Страницы: «« 1234

Читать бесплатно другие книги:

Не спасти древний род, так отомстить за него – таково было условие, при котором я получила второй ша...
Эйсон все ближе к тому, чтобы отомстить убийце своего отца. Нарастает градус противоречий и с могуще...
Ни один день в столице у Эйсона не обходится без приключений, и поездка на практику не стала исключе...
Вечность поглотила местное солнце три оборота галактики назад.На его месте черная дыра с диском аккр...
Маэстрина Мари не просто обживается в новом мире, но и становится местной достопримечательностью и л...
Ошеломительная история о том, как в далекие советские годы был убит знаменитый певец, любимчик самог...