Основы гуманной педагогики. Книга 5. Учитель Амонашвили Шалва

С ним рассчитались, и он вернулся к заведующему попрощаться. Но его волновало и другое.

– Обидно расставаться с вами, – сказал заведующий.

Алексей Александрович взглянул в сторону столика, где вчера сидела молодая и красивая женщина.

– Её сегодня не будет, – сказал заведующий, – она отпросилась на один день. Я передам ей ваш привет.

На улице было жарко. Тем не менее он решил походить по городу пешком. «Почему говорят, что в ногах правды нет? – подумал он. – Мои ноги знают больше, чем моя голова. „Иди Сердцем“ – значит, доверься ногам. Ведите, ноги мои, вы умнее, чем всё моё тело!»

И ноги повели, а сам он погрузился в мысли. Два часа спустя он обнаружил, что недалеко видна его школа, и поругал свои ноги. «Вам туда больше не надо!» – сказал он им властно, повернулся и опять отдался мыслям. А ноги вели.

Спустя час он очнулся. «Где я?» И очень удивился, что стоит недалеко от леса, в нескольких шагах от того места, где он упал. «Что могло произойти, если бы я прошёл незаметно для себя эту часть тротуара?» – подумал он. На этот раз он не испытал судьбу. А ногам сказал: «Почему вы привели меня сюда? Чтобы ещё раз упасть? И здесь вас больше не будет!»

Тогда ноги, видимо, обиженные, что хозяин их не понимает и ругает, направились домой. Он это понял, когда вдруг почувствовал во всём теле, и в ногах прежде всего, жуткую усталость, а на другой стороне улицы увидел свой дом. Ему хватило сил подумать о том, что раньше, будучи ребёнком, они с мамой жили именно в таком же четырёхэтажном доме на четвёртом этаже в однокомнатной квартире. «Может быть, это случайность, может быть, нет», – пофилософствовал он.

Он перешёл улицу через подземку.

Ноги ныли.

У подъезда стоял грузовик, и рабочие выгружали из него мебель.

Алексей Александрович вошёл в подъезд вслед за двумя рабочими, которые несли по лестнице старинный буфет. Они остановились на втором этаже, где настежь была открыта дверь, только не от той квартиры, которая вызывала в нём смутные чувства, а от другой, которая находилась сбоку.

Рабочие перекрыли дорогу, и он не мог пройти, да и ноги потребовали передышки.

На площадку вышла женщина.

– Занесите в комнату, пожалуйста! – сказала она рабочим.

Увидев её, он оторопел. Это же не просто женщина, а та самая – молодая и красивая! Не пригодилась ему мудрость: не поражаться и не удивляться. Он и не смог бы воспользоваться ею, потому что уже был и поражён, и удивлён, и озадачен.

А она, видимо, давно овладела собой: улыбалась ему так, будто на этой площадке они встречались всю жизнь.

Выбежал мальчик и, увидев его, тоже не удивился. Он только восхитился, засмеялся и воскликнул:

– Я же сказал тебе, что скоро увидимся…

И в это время сознание Алексея Александровича вздрогнуло, может быть, перевернулось. В нём лихорадочно пронеслись слова, как рекламная электронная бегущая строка, которую не успеваешь прочесть и потому схватываешь обрывки: «Один случай… два случая… три случая… нет больше случаев…»

Строка оборвалась.

Произошло затмение.

– Мама, сейчас он откроет глаза! – послышался звонкий и радостный голос мальчика.

Он вышел из забвения и медленно открыл глаза.

На него смотрел улыбающийся мальчик. Подошла молодая красивая женщина.

– Как вы себя чувствуете? – спросила она заботливо и положила ему руку на лоб, потом проверила пульс.

– Где я? – произнёс он слабым голосом.

– У нас дома.

– Почему? Что со мной случилось?

– Вы не помните? Видимо, от усталости и оттого, что весь день, наверное, ничего не ели, вы на нашей площадке потеряли сознание, упали в обморок… Как вы себя чувствуете? – повторила она свой вопрос.

– Думаю, могу встать…

Он вспомнил всё, что было до потери сознания; вспомнил, что сам живёт на четвёртом этаже этого дома.

– Я лучше поднимусь к себе… – сказал он и присел на диван. – Который час?

– Семь часов утра.

Этого он не ожидал.

– Значит, я был у вас всю ночь?!

– Да, и у вас был сильный жар. А сейчас температура спала, и пульс нормальный. Но я не советую вам сегодня выходить на улицу. Я скажу на работе, что вас сегодня не будет.

– Нет необходимости, я уволился…

– Зачем?! Нашли другую работу?

Он пожал плечами, другого ответа у него не было.

– Я поднимусь к себе… – и он собрался было направиться к выходу. У него квартира такая же – однокомнатная, и он знал всю её планировку.

Мальчик возразил:

– Мы не отпустим тебя…

– Говори на «вы», – предупредила мама.

– Нет, с ним можно говорить на «ты», он не обидится. Разве не так?

– Да, конечно… – и он слабо улыбнулся.

– Мы не отпустим тебя, – продолжил мальчик, – ты с нами позавтракаешь. Ты ещё должен познакомиться с нами!

Он покраснел. Действительно, женщина с ребёнком всю ночь ухаживали за ним. Где же они спали в этой комнате? А он убегает, не сказав «спасибо».

– Простите, – обратился он к молодой красивой женщине, – я причинил вам столько хлопот… Спасибо за заботу…

– Пустяки. Сын правильно сказал, я приготовлю завтрак, – и она пошла на кухню. А кухня, он знает, маленькая, они втроём с трудом уместятся.

– Встань, выглянем в окно, – сказал мальчик. Они подошли к окну. Мальчик забрался на узкий подоконник. – Я знаю, как тебя зовут, – продолжал он, – хочешь, скажу? Алексей Александрович, ведь так? А в детстве мама звала тебя Лёшенькой, правда?

Он кивнул головой – конечно, правда.

– У тебя глаза очень грустные и озабоченные. Почему?

Мальчик попал в точку. Он вздрогнул, не знал, что ответить. А мальчик оказался очень наблюдательным.

– Почему ты вздрогнул? – спросил он. – Хочешь, скажу, почему? Я сказал правду, так ведь?

От ответа на вопрос мальчика его спасла молодая красивая женщина: она звала их завтракать.

Мальчик слез с подоконника и потянул Алексея Александровича за рукав.

– Пошли.

На маленьком столике пока ещё не обустроенной кухни стояли три тарелочки, пахло гречихой и кофе.

Они уселись у столика.

– Скажите, почему вы уволились, вам не понравилась работа? – спросила женщина.

– Мама, ты не хочешь знать, как его зовут?

– Да я же оформляла вчера ваши документы! Вас зовут… – и она запнулась.

– Алексей Александрович! – сказал мальчик. – А ты ведь тоже хочешь знать, как зовут мою маму? У неё такое же красивое имя, как она сама, – Мария. Обращайся к маме просто по имени. Так мы быстро подружимся. Ты – Алексей, она – Мария, ты – Лёша, она – Маша… – мальчик явно веселился.

– Хватит тебе, не смущай гостя.

– Он не гость, он наш сосед и станет нам близким человеком, вот так! – мальчик не умолкал.

Алексей Александрович не знал, что сказать.

– Ответь на вопрос мамы: почему ты ушёл с работы?

– Сынок, дай нам поговорить!

– А мы что делаем? Разговариваем! Сейчас он скажет тебе, почему бросил работу в издательстве.

Алексей Александрович, наконец, овладел собой и улыбнулся.

– Видите ли, – сказал он, – я решил уехать из этого города.

– Ты решил это вчера? – спросил мальчик.

Он кивнул головой.

– А до вчерашнего дня ты об этом не думал? – опять спросил мальчик.

– Нет, – ответил Алексей Александрович, – эта мысль пришла мне в голову вчера.

– Тогда должна быть причина. Почему так решил?

– Сынок, – вмешалась мама, – это его дело. Нельзя так допытываться!

– Мама, что значит – его дело, когда оно задевает дела других? Он же наш человек. Он закрытый, разве не видишь? А надо, чтобы он был открытым.

– Откуда тебе знать, что ему надо? Не смущай Алексея Александровича!

– Мама, подожди! – и он обратился к Алексею Александровичу. – Помнишь, я сказал тебе в лесу, что мы ещё увидимся? Помнишь?

Алексей Александрович кивнул головой.

– А ты помнишь, мама, я сказал тебе, что мы познакомимся с молодым человеком? Помнишь?

– Ну и что? – сказала мама. Ей было неловко перед гостем.

– А теперь вот что скажу: он ведь уволился, чтобы уехать насовсем в другой город? Вот и никуда не уедет, а сам думает, что обязательно уедет.

Алексей Александрович был ошарашен. Он робко спросил:

– Ты откуда знаешь, что не уеду? Ты видишь будущее?

– Это не важно, но я сказал правду.

– Не знаю, когда он говорит правду, а когда – неправду! – мама попыталась снять напряжение с гостя.

– Я всегда говорю правду, – твёрдо сказал мальчик, – но моя правда иногда сбывается спустя месяц, а ты тем временем забываешь, что это была моя правда.

– Хорошо! – откликнулась мама с какой-то внутренней просьбой. – Пусть будет твоя правда, но дай человеку поесть!

– Я понял, – сказал мальчик и умолк.

Для поддержания разговора молодая красивая женщина спросила:

– У вас такая же однокомнатная квартира?

– Да, над вами, только через этаж.

– Квартира, конечно, маленькая, но нам хватает.

– Вы купили эту квартиру?

– Нет, не купили, мы обменяли. Сначала у нас была трёхкомнатная квартира, она осталась у меня от родителей! Нам стало трудно, и мы обменяли её на двухкомнатную. А теперь опять стало трудно, и мы двухкомнатную обменяли на эту однокомнатную. Конечно, нам доплатили… – она рассказывала об этом с грустью и как будто нехотя.

Мальчик заговорил:

– Я знаю, ты это сделала из-за меня. Хочешь услышать мою правду?

– Ну, скажи, – согласилась мама.

– Ровно через год… Сейчас май, так? Ровно через год твоя жизнь изменится. Она и сейчас хорошая у тебя, но станет другая.

– Хватит мне твоих обещаний. Встань, готовься, тебе пора в детский сад, а мне – на работу! – и она обратилась к Алексею Александровичу. – Вы уж извините, пожалуйста, нас, но не люблю опаздывать на работу! – и добавила: – Зря вы ушли из издательства. Оно выпускает духовно-философскую литературу рериховского направления. Я не просто редактирую книги, а насыщаюсь удивительными и прекрасными идеями.

Алексей Александрович не успел что-либо ответить молодой красивой женщине, как заговорил мальчик.

– Мама, вот что я тебе скажу. Ты поезжай прямо на работу, а меня в детский сад отведёт Алексей Александрович.

Мама растерялась, она не находила слов, как одёрнуть сына и как извиниться за его дерзость перед гостем.

Но Алексей Александрович оживился, и все разговоры завершились так, как сказал мальчик.

Они втроём вышли на улицу. Мужчины посадили в автобус молодую красивую женщину Марию, а сами на другом автобусе и в другом направлении поехали в детский сад.

Они уселись поближе к водителю.

– Ты же не знаешь, как меня зовут? Почему не спрашиваешь? – заговорил мальчик.

Который раз сегодня мальчик загонял его в краску. Ведь надо было спросить, как его зовут?

– Извини, пожалуйста. У тебя, наверное, очень красивое имя!

– Тебе нравится твоё имя? – спросил мальчик.

– Почему бы и нет! Мама меня так назвала!

– Меня тоже назвала мама, и мне нравится моё имя. Я тоже, как ты, Алексей.

– Что?! Алексей?! Не может быть! – воскликнул Алексей Александрович.

– Чему ты удивляешься? Думаешь, другой, кроме тебя, не имеет права носить это имя?

– Нет, почему же… Но как это так, что ты тоже Алексей?

– Наверное, так нужно было, – спокойно пояснил мальчик.

На следующей остановке поднялись две молодые женщины, одна из которых была с девочкой, другая – с мальчиком. Детям было по три-четыре годика. Мамы усадили их вместе, сами уселись за ними и продолжили прерванный разговор.

– Я знаю их, они из нашего детского сада, – шепнул мальчик Алексею Александровичу.

– Ты знаешь всех ребят?

– Нет, не всех, но многих. Ты, наверное, тоже ходил в детский сад?

– Да, – ответил он неохотно.

– Тебе не хочется вспомнить кое-что из детства?

– Как сказать… Не очень. Да и затуманено в моей голове это прошлое.

– Ничего светлого не осталось от той жизни? – допытывался мальчик.

– Не знаю…

– Посмотри на этого мальчика и эту девочку, – сказал он вдруг, – видишь, они шушукаются и хихикают. Как ты думаешь, они влюблены?

– Какое им время влюбляться!

– Это почему? – возразил мальчик. – Кто может сказать, что именно сейчас не определяется их отдалённая судьба?

– Но это очень раннее детство… – стоял на своём Алексей Александрович.

– Я всё же думаю, что они шепчутся о своём будущем.

– Ни о каком будущем они не шушукаются. Говорят, наверное, о каких-то глупостях.

Мальчик сердито посмотрел на него.

– Дети не умеют говорить глупости, – сказал он строго, – они могут говорить о кошке, о мышке, о солнце, об облаке, могут говорить ни о чём. Это для вас – взрослых – глупости. Но так они обсуждают смысл жизни. Однако взрослые часто мешают им этим заниматься.

Автобус остановился, и мамы засуетились.

– А ну-ка, Машенька, быстро…

– А ну-ка, Лёшенька, вылезай…

Родители тоже сошли с автобуса вслед за детьми.

Машенька и Лёшенька взялись за руки и побежали вперёд. Мамы погнались за ними.

Во дворе детского сада было много детей и взрослых – мам, пап, бабушек и дедушек.

Мальчик потянул Алексея Александровича за руку и тихо сказал:

– Вот она – Антонина Георгиевна, моя воспитательница. Теперь ты можешь идти. Вечером за мной придёт мама, так что ты можешь заниматься переездом в другой город, – сказал мальчик.

– Хорошо…

Мальчик направился в сторону воспитательницы.

Алексей Александрович ушёл не сразу – он взглядом провожал мальчика, пока тот не присоединился к группе Антонины Георгиевны. Но стоило ему повернуться и сделать пару шагов к выходу, как услышал, что мальчик зовёт его. Он подбежал к нему, взял за руку и отвёл в сторонку.

– Можно, я доверю тебе секрет?

– Конечно!

– А ты не скажешь маме?

– Нет, раз ты этого не хочешь.

– Тогда наклонись, шепну тебе на ухо.

Алексей Александрович присел на корточки, и мальчик проговорил ему прямо в ухо:

– Понимаешь, случается так, что в тихий час я мочусь в постели. Из-за этого Антонина Георгиевна злится на меня и угрожает.

В это время раздался резкий мужеподобный голос Антонины Георгиевны:

– Алексей, вернись немедленно, хватит шушукаться!

– Я ненавижу её… – шепнул мальчик, и не спеша побрёл обратно.

Алексей Александрович так и остался сидеть на корточках, как скульптура из камня. Детей завели в здание. Он прислонился к забору, закрыл глаза и вслушался в голос мальчика – хотел за звучанием и за словами увидеть то, что могло происходить в этом белоснежном здании. «Я ненавижу», – сказал мальчик. Видимо, это она ненавидит его, что и вызывает в нём ответную ненависть. Алексей Александрович не педагог, то есть не имеет диплома о так называемом высшем педагогическом образовании, но разве нужно им быть, чтобы понять: любовь воспитывается любовью!

Во дворе ещё оставались взрослые, которые привели детей; они стояли группами, о чём-то говорили, а потом медленно расходились. Сторож велел всем покинуть двор. Алексей Александрович оглянулся и нашёл уголок, где мог укрыться от сторожа. Тот, освободив двор, запер ворота на тяжёлый замок и вошёл в свою будку.

Алексей Александрович сел на траву, прислонился к стволу дерева и закрыл глаза. Тайна мальчика жгла всё его нутро. Он один со своей тайной, как и Алексей Александрович один перед своими мучительными переживаниями.

Со второго этажа то и дело он слышит резкий мужеподобный голос воспитательницы. Голос кажется ему до боли знакомым и вызывает злобу и страх.

Он старается вообразить, что сейчас происходит с мальчиком.

Смутные воспоминания начинают в нём разворачиваться, и потому в тетради из двухсот страниц об этой полосе жизни у него остались лишь неразборчивые каракули.

Но сейчас эти каракули раздвигаются как двери, и он вместе со всей группой детей входит в спальную комнату.

Воспитательница мужеподобным голосом властно произносит: «Ложитесь немедленно! Ни звука… У меня в руках ножницы. Могу кому-то отрезать что-то».

Она действительно держит устрашающего размера ножницы и крутит ими.

Дети прячут головы под одеяла.

А Алексей (его воспитательница никогда не звала ласково – «Лёша», «Лёшенька», а обзывала «дурак дураком» или что-то в этом роде) тоже уходит с головой под одеяло и закрывает глаза.

В спальной комнате воцаряется гробовая тишина; она превращается в кладбище живых детей.

На этом кладбище из-под какого-то одеяла вдруг раздаётся выстрел. Он не очень пугающий, не сотрясает пространство, но для кладбища звучный.

«Кто это?» – гремит мужеподобный голос.

Из-под одеяла вырывается рыдание обречённого: «Не я… не я… больше не буду-у-у…»

На этот раз воспитательница проявляет жалость и не режет ребёнку ничего. Она велит всем заснуть немедленно.

Алексей заснул бы, он усталый, напуганный, истерзанный. Но не осмеливается заснуть: а вдруг опять произойдёт с ним то же самое, что на днях.

Воспитательница тогда накричала на него и схватила ножницы. Он заорал и залез под кровать, чтобы укрыться от ее гнева.

Она строго и на полном серьёзе сказала ему: «Вылезай… На этот раз ничего не сделаю. Но повторишь то же самое, отрежу писульку… Понял?»

И в руках её зловеще зацокали ножницы.

Алексей после того дня не осмеливается заснуть, покрывает одеялом голову, берёт в руки писульку и держит крепко, чтобы она не свалила вновь беду на его голову. Даже сам подумывал отрезать её себе и таким образом обрести спокойствие.

Сейчас он лежит под одеялом таким же образом и ждёт, когда кончится этот мёртвый час.

В мыслях он угрожает своей писульке: «Если пустишь, отрежу».

Но мысли устают, и он засыпает.

Рука, которая крепко держит виновницу, слабеет, и страшный грех свершается. Он просыпается и с ужасом осознаёт, что лежит в мокроте.

Его охватывает злоба.

«Убью, убью», – кричит он обречённо.

Хватает писульку обеими руками и старается вырвать с корнями.

Больно, очень больно!

Но его злоба не стихает.

Вдруг одеяло, которое покрывает его, взлетает вверх, и он видит только ножницы, большие, крупные, и слышит их зловещий скрежет.

«Отрежьте… отрежьте…»

С рыданием умоляет он ту, которая стоит над ним, как зверь, и тянет руками свою плоть.

«Заткнись!» – гремит воспитательница.

Он сразу умолкает.

«Слезь с кровати!»

Он слезает с кровати.

«Раздевайся!»

Он снимает майку.

«Сними трусы!»

Он дрожащими руками снимает мокрые трусы.

«Подними руку с трусами!»

Он поднимает трусы над головой.