Свободные Звезды 1 Гринберга Оксана

Глава 1

Тяжелее всего давался четвертый километр. Почему – не знаю, у меня всегда так. По противности с ним равнялся еще и седьмой, на котором хотелось остановиться и отдышаться, да и мышцы давно уже ныли от перегрузки.

До седьмого еще бежать и бежать! Эта мысль вводила в уныние, хоть я и привычная к марш-броскам, как папа их называл. Да и холод – кажется, под минус двадцать – меня не пугал. Кого в Сибири удивишь морозами в начале января? Зато снег поскрипывал под подошвами тяжелых «армейских» ботинок. Одинокие снежинки срывались с неба, таяли в белых клубах дыхания, едва различимого в свете луны. С двух сторон на дорогу наступал лес, набегал разлапистыми заснеженными ветками.

Холодно, пустынно, одиноко. Мне не привыкать.

Издали донесся собачий вой. К нему присоединился еще и еще один. Нет, не волки. Дворовые псы, скорее всего, из ближайшей Алфеевки, затянули жалобную песню, сетуя на судьбу проглядывающей сквозь черные облака луне.

Привычным движением сдернула со спины рюкзачок. Вытащила телефон, не сбиваясь с шага, контролируя дыхание. Экран навигатора вспыхнул, подтвердив мои догадки. Так и есть, Алфеевка справа, метрах в трехстах начинались первые дома. Через полкилометра поворот. От него до заправки – пять километров, а оттуда – еще два до черты города. С автовокзала идут рейсовые автобусы, доберусь до райцентра. Оттуда и до Малаховки недалеко, а там уже до дома. Могу своим ходом или дяде Сергею позвоню, чтобы забрал.

Засунула телефон в рюкзак. С сожалением подумала, что не стоило ездить на эту вечеринку. Собирались одноклассники, которых я полтора года не видела. Не сказать, чтобы скучала, но… В общем, поехала.

Говорят, как Новый Год встретишь, так его и проведешь. Встретила я так себе, далеко от дома, в компании малознакомых людей. Одноклассников-то приехало – раз, два и обчелся. Закончился праздник ночной дорогой, собственным ритмичным дыханием, шорохом рукавов куртки и скрипом снега под подошвами ботинок. Неужели весь год по лесам бегать?

Хотя могу и бегать, привычная! Да и ночной лес меня не пугал. Дед частенько повторял, что самый страшный зверь – это человек. Пока что из людей вокруг – только я…

Тут услышала звук мотора. Натужно зарычал двигатель, заглушая горестную собачью песню. Машина приближалась, судя по всему, свернув на дорогу, по которой я бежала, из Зверево. Гм, надо же, как совпало! Усмехнувшись про себя, понадеялась, что водителем окажется добрейшей души человек и подвезет до райцентра. Сдернула с лица маску с прорезями, которую надевала, когда бегала в мороз. Отец долго и упорно вбивал в голову, что всегда надо продумывать пути отхода. Поэтому на дурацкой вечеринке с собой оказалась подходящая для бега одежда, да карту перед поездкой изучила.

Поморщилась, вспоминая начало нового, две тысячи четырнадцатого, года. Мужская половина компании к двум часам ночи заметно перебрала. Разговоры пошли неадекватные, да и руки некоторые стали распускать. Я, попрощавшись, ушла спать, решив, что не стоит ломать эти самые руки. Дом, куда нас пригласили, был большим, и нам с Ленкой, моей школьной подругой, выделили одну из комнат на втором этаже. Мне показалось, что мое отсутствие никто не заметит.

Показалось. Когда почти задремала, после того как долго прислушивалась к звукам музыки и взрывам смеха, притопал Ромка Морозов – тот еще идиот, со школы ко мне неравнодушный. Закрыл за собой дверь и, покачиваясь, пошел к кровати, при этом стаскивая с себя штаны. Наверное, думал, что мы сольемся в оргазме. В Новогоднюю Ночь происходят чудеса, и, быть может, я сменю гнев на милость.

Не сменила. Да и противно стало до ужаса. Пока он искал меня в пустой кровати, рассказывая о своих эротических фантазиях и о том, как в меня с четвертого класса влюблен, выскользнула из комнаты. Натянула лыжные штаны, запихнула единственное выходное платье в рюкзак. Затем – спортивная куртка, ботинки, шапка, варежки. Написала СМС-ку Ленке, чтобы не волновалась. Отвлекать подругу не стала – судя по звукам из гостиной, всем давно не до Машки Громовой – меня то есть, – у которой явные проблемы с противоположным полом.

Не могу я так! Чтобы сразу – и в постель. А даже и не сразу… тоже не могу. Мне этого не надо! Мне вообще никого и ничего не надо.

Папа всегда говорил, что любовь – это боль. Я ему верила. Он был единственный, кто меня любил. Кроме бабушки с дедушкой. Правда, папа всегда хотел мальчика. Мама, наверное, тоже. Настолько разочаровалась, когда я родилась, что бросила нас, пропав навсегда. Все эти годы – мне скоро девятнадцать – не давала о себе знать. Воспитали меня отец, дед и бабушка. Жили мы в лесу, километрах в восьми от Малаховки. Дед – лесник, отец получал военную пенсию, вернувшись домой после ранения. Бабушка досрочно вышла на пенсию, уволилась из школы, потому что у них случилась я. Я случилась совсем малышкой, от силы несколько месяцев, не больше. Где моя мама – никто не говорил. Подозреваю, потому что не знали.

Так и жили. У нас был хороший дом, большой, с баней. Как раз около реки, на другую сторону которой вел шаткий мостик. Мы купались с отцом, как только сходил лед, а бабушка говорила, что мы – странные. Мы были не странными, а закаленными. Папа с дедом поставили еще несколько сараев, в которых хранили дрова, технику и снегоходы. Еще у нас жили собаки – кавказцы – добрейшие и ласковые создания. Бабушка разводила огород и, кажется, совсем не скучала по работе и городу. До пенсии она была учительницей младших классов и занималась со мной по школьной программе. Бабушка меня очень хвалила, говорила, что не в отца умом пошла. С папой же постоянно ругалась, когда думала, что я не слышу.

– Артем, мы не можем больше тянуть! Ее надо отправить в школу. Посмотри на Машу – это Маугли, а не ребенок! Она и детей-то живых не видела…

Я пряталась на чердаке, свисая оттуда летучей мышью, чтобы удобнее было подслушивать. Хотела возразить, что детей я видела. Целых два раза. Меня в райцентр возили, когда обувь новую покупали. Ничего такие дети, смешные. Только странные немного – бегают и кричат не по делу. Отец обычно отмалчивался либо бурчал, что сами меня вырастят. Но бабушка заводилась сильнее и сильнее:

– Причем Маугли с винтовкой в руках! Она ведь девочка, а вы кого растите? Спецназ, подразделение «Альфа»?! Артем, опомнись! Ей в куклы надо играть, а не в войну. И рысь эта… И ты, Аркадий, – деда так звали, – туда же, старый дурак! Еще бы тигра притащил!

Дед, посмеиваясь, возражал в усы, что тигры у нас не водятся. В Сибири живем, а не на Дальнем Востоке, а то бы притащил. Он был потомственный охотник, на медведя ходил до семидесяти лет. Научил меня стрелять из всех видов оружия, что в изобилии водилось дома. Я предпочитала обычную гладкостволку. Нравилось ощущать, как вдавливает приклад в плечо, и чувствовать в руках приятную, уверенную тяжесть.

– Посмотрите на девочку, в ее возрасте ей надо иметь друзей! – заводилась бабушка.

– У нее есть все, что нужно, – отвечал отец. – У нее есть главное – семья.

Я была с ним согласна. У меня были папа, деда и бабушка. А еще друг – Дымок. Когда мне исполнилось девять, дед принес из леса маленького рысенка, оставшегося без матери. Я выходила его, выкормила молоком из бутылочки. Когда Дымок был маленький, спал в моей кровати. Затем, когда подрос, мы выпустили его в лес, но далеко рысенок не ушел. Бегал везде за мной, и мы даже охотились вместе. Бабушка смирилась с его существованием, когда однажды он положил у дверей ее комнаты зайца. Знал, чем подкупить ее неподкупное сердце.

– Все это ваши тренировки! – иногда ворчала она, смазывая лечебной мазью мои синяки и царапины. Правда, на мне заживало все быстро. Папа говорил, даже слишком, и если попаду к врачам, меня разрежут на опыты. – А эти твои страшные зеленые человечки… Артем, прости, но это глупости!

Я не знала, каких зеленых человечков боялся отец. Он не рассказывал, а они ни разу не появились. Перерыла книги – у нас была большая библиотека, в которой я пропадала по вечерам после тренировок и хозяйственных дел, когда дед с бабушкой пили чай с вареньем и смотрели старенький телевизор, а отец курил на улице, уставившись в звездное небо.

Я любила книги, но, сколько ни искала про зеленых человечков, нашла только про лилипутов и еще про лунных жителей из «Незнайки на Луне». Все равно ждала врагов во всеоружии – с охотничьим ножом под подушкой и Дымком в ногах. Винтовку брать в кровать не разрешали, и меня это очень расстраивало.

Отец тоже всегда был начеку, да и дед не терял бдительности. Они тренировали меня на пару. Отец в юности был чемпионом области по рукопашному бою. Пошел в армию, воевал в «горячих» точках. Был ранен, вернулся в родные края. Сторонился людей, никогда не рассказывал о службе. Затем появилась я. Нет, наверное, сначала была мама. Мама пропала, а я осталась. Наверное, чтобы со мной ничего не случилось, он научил всему, что знал. Дед тоже внес свою лепту – стреляла я хорошо, отчего он кивал одобрительно, говорил, что в семью пошла.

Когда бабушка умерла – у нее оказалось слабое сердце, – меня все-таки отправили в школу. Сразу в четвертый класс. Отцу удалось подделать медицинскую карту, хотя врачей вживую я не видела, и договориться с администрацией школы, в которой бабушка когда-то преподавала. Я тут же доказала, что уровень домашнего образования на порядок выше того, что знали дети в моем классе. За что и получила. От отца.

– Не высовывайся, Машка! – сказал он вечером после того, как рассказала о школьных успехах. – Они должны думать, что ты – такая же, как все.

– Но Ромка Морозов – идиот! Ты уверен, что мне надо быть такой же, как он?

– Маша, – вздохнул отец, – притворись нормальным ребенком. Не показывай, что умеешь или знаешь больше, чем другие. Не хвались, что сильнее. Наблюдай за врагом, изучи его, узнай слабые стороны.

– Они мне не верят, – пожаловалась отцу через несколько дней. – Ромка сказал, что я – отмороженная. И еще – странное слово – фрик. Не фриц, деда, не фриц…

На четвертый день мы с Ромкой подрались. Он постоянно издевался надо мной – от рождения у меня был смуглый цвет лица, словно все лето загорала под жарким солнцем. Странный загар не сходил даже зимой. Морозов сказал, что моя мама – китаянка. Я промолчала. Он был не прав – у китайцев узкие щелки карих глаз, а у меня – нормальные, синие, да и волосы светлые. Точнее, золотистые.

В общем, в отместку, что не поверила, попытался приложить портфелем по голове. Увернулась. Удар в ухо, и местный хулиган прилег у моих ног. Причем надолго. Если точнее – пролежал две недели дома с сотрясением мозга. Ох и досталось же мне! С директором и завучем беседовал отец, и скандал замяли. Дома папа сказал, что меня чуть не отчислили. Затем мне попало от него по полной программе. Бегала полночи – два раза до Малаховки и обратно. Отжималась, пока не упала лицом в холодную сентябрьскую грязь, подвывая от собственного бессилия. И это было лишь начало…

После того происшествия я притворялась намного старательнее. Семь лет в школе, затем, по привычке, продолжила в университете. Настолько вжилась в роль серой мышки, что, кажется, и стала такой. Училась на «отлично», подруг близких не завела. От мальчиков шарахалась, хотя они не давали проходу. Длинные волосы и высокая спортивная фигура не выходили из моды, подозреваю, уже какое столетие. Как и всегда, как и сегодня. Ох уж этот Ромка Морозов!

Машина приближалась. Я прижалась к обочине, вытянула руку. Свет фар ослепил, но вскоре разобралась, что на заснеженной дороге навстречу резво катил старый молоковоз. Даже не видя цвета, знала: голубая кабина, желтая цистерна. В Малаховке был молокозавод, вот они и бегали недовымершими мамонтами.

Машина, скрипнув тормозами, заскользила по подмороженной дороге. Остановилась в трех метрах от меня, приглашающе моргнула фарами. Я не заставила себя ждать, поспешила в кабину. Долгий бег согрел, но как только остановилась, мороз полез под куртку, кусал сквозь лыжные штаны, морозил ноги, холодил щеки.

Дернув дверную ручку, оказалась в теплом царствии табачного дыма, плакатов полураздетых девиц в бикини, которые никак не вязались с сугробами за окном. Над всем этим властвовал усатый водитель лет пятидесяти. У приборной доски горела небольшая лампочка. Рядом – пластмассовая собачка так же, как и хозяин, недовольно качала головой. Водитель окинул меня взглядом, фыркнул неодобрительно, приказавзакрыть дверь.

– Ну поехали, красавица! – произнес мужичок.

Я сразу и не поняла, к кому обращался: ко мне или к машине. Дернула старый ремень безопасности, разыскивая, где замок. Наконец, нашла среди кучи старых тряпок, кокетливо прикрывавших поржавевшую монтировку.

Тут молоковоз дернулся и заглох. Водитель выругался ничего себе так живописно, обвинив «искру», что она опять ушла к такой-то матери. Наконец, после нескольких попыток, когда стартер крутился вхолостую, беглянка смилостивилась и вернулась. Машина, чихнув на сибирском морозе, завелась.

– Как зовут-то? – спросил у меня водитель.

– Ма-маша! – ответила ему. В тепле голосовые связки меня подвели.

– Мамаша? – удивился он.

–Да Маша я, Маша! Замерзла только…

– И куда же ты, Маша, собиралась в новогоднюю ночь?

– В Малаховку. Подкинете? – с надеждой спросила у него.

Он кивнул, и я возликовала. Как и думала, спешил на молокозавод. Коровам, однако, все равно – Новый год на дворе или Пасха, они изволят доиться в любые праздники.

– Из чьих будешь? Из малаховских? – допытывался водитель.

Из них самых! Затем выяснилось, что водитель дядя Вася знавал моего деда. Охотились вместе. Я вздохнула. Боль потери, как всегда, была рядом. Притаилась в груди, готовая напомнить о себе.

– Домой приехала. На каникулы, своих проведать, – сказала ему.

От своих остались три могилы за оградой деревянной церквушки. Первая – бабушкина, затем дедова. Год назад, как раз на Крещенские морозы, у отца тоже случился сердечный приступ. Врачей папа не любил, пил какие-то таблетки, которые выписывал старый как мир доктор, друг деда. «От всего, – заверял отец, – отлично помогает». В тот раз не помогло. Умер у меня на руках, так и не дождавшись «Скорой». Я помнила его последние слова. Не слова, а бред какой-то. Отец твердил о свободных звездах и о том, что мне надо сделать выбор. Затем приказал взять браслет матери.

– Папа, какой браслет? – даваясь слезами, спросила у него. Не ответил. Сказал, что он меня любит, и…

И все, все! Он умер, и я его похоронила. Закрыла дом, вернулась в Екатеринбург, где училась на втором курсе журналистки. Хотела стать военным корреспондентом. Правда, мне всегда нравилось рисовать, и я даже подумывала о художественном, но отец сказал, что это не профессия.

Часто размышляла над его словами. О чем он говорил в последнюю минуту? Какие еще свободные звезды? Они и так свободны, им все равно, какой бы выбор мы ни сделали!

Браслет, кстати, нашелся. Правда, только через год, хотя я перерыла все вверх дном. Вскоре наш дом купил новый лесник. Оказался папиным сослуживцем, и его семья настаивала, чтобы я приезжала, когда захочу. Я захотела. Сначала летом, и вот теперь, под Новый год, потому что не смогла остаться в пустом общежитии, где лезла на стенку от одиночества.

Вернулась в ставший чужим дом и не пожалела. Дети бегали вокруг меня, да и жена лесника Анна мне тоже нравилась. Отличная хозяйка, очень беспокоилась за меня, словно была моей мамой. Мне было приятно.

Даже Дымок пришел. Долго обнюхивал, затем лизнул в руку, нос. Узнал, бродяга! Дети, конечно, от большого «котика» были в восторге. Вечером дядя Сергей, новый лесник, отдал мне коробку, которую нашел в подполе во время ремонта. В ней оказался военный билет моего отца, несколько орденов – его и прадеда, что воевал на Кольском полуострове. Говорят – снайпер был отличный, но где похоронен – никто не знал. Так и сгинул на войне.

Еще в коробке лежал металлический браслет. Я осмотрела со всех сторон, но так ничего и не обнаружила – ни знаков, ни надписей. Зря надеялась, что приведет к маме! Нащупала лишь углубление, в котором находилась едва заметная кнопка. Нажала один раз, второй, третий – ничего! Бесполезный хлам, но расставаться с ним не стала, решив, что если уж он мамин, то буду носить. Всегда! Бывало, мне снились сны – странные, яркие, в которых незнакомая женщина качала на руках и пела колыбельные. У нее были светлые волосы, как у меня, и глаза цвета летнего неба. Утром я просыпалась в слезах, почему-то уверенная, что снилась мама.

Тут водитель кашлянул, вырывая меня из мыслей.

– А что по ночам шляешься? Страх потеряла? – пожурил меня. – А если бы не я, а какой дурак ехал?! Девица видная, мало ли, кому что в голову взбредет…

Хотела сказать, что если кому и взбредет, ходить ему без головы, но не стала. Вместо этого, вздохнув, объяснила, что поругалась с парнем. Сбежала, теперь вот домой иду. Затем, покорно кивая, выслушивала, как отчитывал незнакомый водитель дядя Вася. Мне нравилось, когда меня отчитывали. Казалось, кому-то небезразлична круглая сирота Маша Громова.

На середине тирады машина заглохла. Искра опять сбежала, в этот раз на скорости под восемьдесят километров в час. Как ни крутил водитель ключ в зажигании, возвращаться отказывалась. Даже лампочка, что освещала пластмассовой собачке обзор, и та погасла. Дядя Вася, ругаясь матерно, пытался затормозить, но тут на нас упал рев. Именно так – только что было тихо, и тут пространство разорвалось с оглушительным грохотом, переходящим в жуткий вой. Я не могла его описать, он бил по барабанным перепонкам, нарастая, набирая силу, приближаясь. Это… Будто над нами заходил на посадку реактивный лайнер, спутав взлетную полосу Екатеринбурга с расчищенной грейдером грунтовой дорогой из Зверево до Петровского!

Водитель вновь выругался, потому что машина завибрировала. Да так, что он с трудом удерживал руль. Стучали зубы, кости, мышцы. Я понимала, что нас сейчас накроет. И тогда – все! Все! В этот момент с неба перед нами упало черное, огромное, ревущее, пролетело дальше вдоль дороги, ломая деревья, мигая хороводом посадочных огней.

Черт! Это вовсе не пассажирский самолет, терпящий бедствие, а… Не знаю, что это! Военный истребитель? Я с изумлением увидела, как темная круглая громадина замерла метрах в сорока от нас, словно ей не требовалась полоса для торможения. Это невозможно, но мы сейчас в нее врежемся!

– Прыгай! – заорала я дяде Васе.

Отцепила ремень безопасности, стянула рюкзак. Дернула ручку и выпрыгнула на ледяную дорогу. Сгруппировалась, приземлившись правильно, переводя силу удара в кувырок. Ударилась, конечно, да и рюкзак мешал, но зато ноги-руки целы. Резво подскочила и прыгнула в сторону, в сугроб у поваленной ЭТИМ ели. Мало ли, сейчас ка-ак рванет! Зарылась по самую макушку, чувствуя, как снег холодит разгоряченные щеки.

Не рвануло. Выглянула, пытаясь оценить происходящее, хотя внутренний голос предлагал убираться подобру-поздорову. Дядя Вася прыгать не стал. Молоковоз летел в чудо техники. Оно было метров в тридцать длиной, черное, хищное, в бегающих по корпусу красно-белых огнях. Двигатели рычали, поднимая вихрь снежинок, метавшихся рождественской пургой в свете прожекторов. Кажется, современная техника шагнула так далеко, что мирные граждане – я то есть – за ее достижениями не поспевали!

Тем временем не только искра, но и тормоза покинули терпящий бедствие ЗИЛ, потому что остановиться ему не удалось. Вместо этого молоковоз свернул вбок и упал в канаву вдоль дороги. Затем, словно в замедленном кино, перевернулся. Так и лежал, выглядывая желтым хвостом цистерны, и я видела, как крутилось в воздухе заднее колесо. Тут рев двигателей и вибрация, от которой тряслись земля и деревья, посыпая меня мелким снежком с уцелевшей неподалеку ели, пропали.

А дальше-то что?!

Дальше открылся люк, и вышли пятеро. Замерли в свете огней. Все – в черных комбинезонах, на головах – шлемы с подсветкой. В руках – оружие. И вот тогда я подумала, что это – воинские учения. Еще пришла мысль, что, черт побери, началась война. Тревожно застучало сердце, а во рту стало мерзко, словно только что выпила яда. Внутренний голос уже вопил без остановки, призывая убраться отсюда – тихонечко, лесом, заметая следы.

Даже если это учения, дядю Васю надо вытаскивать! Я выбралась на дорогу, перебежала, пригнув голову, на другую сторону и нырнула в канаву, подсознательно ожидая свиста пуль или даже попадания особо меткой. Не стреляли. Вместо этого, пока бежала к ЗИЛу, проваливаясь по колено в снег, услышала мужской голос, многократно усиленный динамиками. Он полетел над лесом, распугивая еще не умерших от разрыва сердца ворон, которые с громким карканьем взметнулись в небо.

Я ничего, ничегошеньки не поняла из того, что говорили. Уж точно не на русском и не на английском. Может, китайцы? Да хоть вьетнамцы! Мысль о совместных российско-китайских учениях меня согрела, но чем дольше думала, тем она становилась все холоднее и холоднее. Добежала до лежащего на боку молоковоза, сдернула варежки, счищая снег с ветрового стекла. Мне показалось, что дядя Вася шевелился внутри, и это придало резвости. Оббежав вокруг кабины, залезла на колесо ЗИЛа. Рывком открыла дверь. Тут китайцы или не-китайцы решили, что поговорили и хватит. Оглянувшись, увидела, как черные комбинезоны двинулись к машине.

Почему-то показалось, что неприятности будут крайне неприятными.

– Дядь Вася! – крикнула в полутьму кабины, потому что лампочка опять горела. – Как вы?!

Водитель застонал в ответ. Его лицо было в крови. Он лежал на спине, повернувшись жутко неудобно, даже не пытался подняться. В кабине был снег, стекла и какие-то черные ветки, что проникали сквозь разбитое боковое стекло. Что же делать? Вызывать «Неотложку» и спасателей, но сначала… Нырнув в машину по пояс, выловила среди тряпок монтировку. Хоть какое, но оружие! Сунула под куртку. На всякий случай. А случаи, как известно, бывают разные. Спрыгнув в снег, пошла навстречу группе в черном.

Для начала решила поговорить. Как сложится дальше – время покажет.

Глава 2

Я все-таки очнулась, хоть и не ожидала. Тогда, в лесу, когда плечо пронзил синий луч, готовилась к боли, но вместо нее упала лицом в снег, потеряв контроль над собственным телом. Подумала: вот и все. Оказалось, ошиблась. Это было только начало, в которое явернулась из небытия, словно отпускник после летних каникул. Очнулась, вспоминая, привыкая. Ничего не болело, наоборот, я чувствовала странную легкость, словно меня накачали наркотиками по самые уши. По ощущениям – лежала на мягком пластике, и теплый воздух обдувал полуобнаженное тело. Последнее, что было на мне, – зимняя одежда; на улице – январская ночь. Значит, перенесли и раздели. Кто? Куда? И, главное, что за ерунда вокруг происходит?

Услышала, что кто-то завозился рядом, переступил с ноги на ногу. Человек наклонился, и до меня долетел запах чужого дыхания. Руки чуть выше запястья коснулась игла. Укол. Черт побери! Нет, я не думала подавать признаки жизни. Подождала, пока человек отойдет, затем на долю секунды открыла глаза. Этого хватило, чтобы заметить хирургическую белизну помещения – потолок, стены – все светлое до жути, и мягкий свет, который лился из круглого, на множество ламп, светильника над головой.

Твою ж дивизию!.. Папа предупреждал, что если попаду к врачам, меня разрежут на опыты. Он оказался прав. Мелькнула глупая мысль, что чудо техники пригнали за мной. Неизвестная организация поняла, что с российской девушкой Машей Громовой далеко не все в порядке, вот и похитила ее с зимней дороги неподалеку от Екатеринбурга.

Бред, бред и еще раз бред! Преподаватель по логике, старенький усатый Пал Палыч, вряд ли бы поставил «зачет» за эту теорию заговора. История от начала до конца смахивала на театр абсурда.

Да, папе бы понравилась первая часть – та, что до антракта… Я шла по дороге навстречу первым двум амбалам армейского типа в комбинезонах и думала, что вряд ли это китайцы. Слишком уж ростом вышли. С невинным видом школьницы из деревни, потерянной родителями в городском супермаркете, поинтересовалась у черных шлемов:

– 

Дяденьки, а вы кто?

Дяденьки были в плотных комбинезонах, на которые успели нападать белые хлопья снега, с автоматами, что висели на плече. Хотя странное массивное оружие мало походило на виденное до этого. И еще дяденьки ни черта не понимали по-русски. Один из них махнул дулом в сторону летательного аппарата, предложив прогуляться в том направлении. Подозреваю, так и сказал на своем тарабарском.

Вряд ли здесь проводятся учения! Это… просто засада какая-то!

– Машина вылетела с дороги, – сказала им на английском, кивнув на молоковоз. – Водитель ранен. Нужна ваша помощь.

Они не поняли или не захотели понимать. Второй толкнул стволом в спину, показывая, куда идти. Я не пошла. Тогда он схватил меня за руку.

Нырнула в сторону, уходя с линии атаки. Монтировка с глухим звуком упала на обледенелую землю. Шаг в сторону, перехват, бросок через бедро. Выкрутила руку, заставляя чужака выпустить оружие. Перестаралась – услышала, как хрустнули кости. Он застонал, но я уже, подхватив монтировку, кинулась на второго. Успела до того, как мужчина осознал происходящее и схватился за автомат.

Монтировкой по рукам, выбивая оружие, затем по ногам, в подколенную впадину. Упал. Еще один удар – убивать не хотела, но била сильно. Когда растянулся, обездвиженный, сдернула с его плеча странное оружие, оставив взамен кусок железа из молоковоза. Наставила на кинувшихся ко мне партнеров по непонятной коалиции.

Черт! Рыбкой нырнула за кабину ЗИЛа, уходя от синих лучей из дул автоматов. Что это было?! Выдохнула, стерла с лица снег. Ведь собиралась стрелять первой – в ноги, по плечам, но не смогла. Пальцы скользили по незнакомому оружию, отыскивая курок, но… Его не было! Не было!

Внимательнее взглянула на «неведому зверушку». Реле, углубления, рычажки… Пока провозилась, так и не поняв, как это работает, от эффекта внезапности не оставалось ничего. Думала было сбежать в лес, но поняла, что эту партию, к сожалению, проиграла. «Черные» обошли машину с двух сторон. Поэтому я подняла руки и бросила оружие в снег.

– Сдаюсь! – крикнула им.

Дяденьки пленных не брали.

Один из них вскинул автомат, и синий разряд угодил мне в плечо, хоть я и пыталась уклониться. Вместо боли напало странное оцепенение, парализовало тело, затем добралось и до органов чувств. Я стала падать в снег лицом, но холода не почувствовала. Слух тоже пропал. Последним исчезло зрение, как раз в тот момент, когда рядом с головой появились черные ботинки одного из нападавших. Ожидала, что ударит по лицу, но вместо этого провалилась в спасительную черноту.

Теперь – теплый пластик операционного стола и, наверное, доктор, что крутился возле меня. И еще – едва различимый гул работающих моторов, словно я очнулась на корабле. Наконец, открыла глаза и уставилась на человека, который, кажется, дожидался моего пробуждения. У него было странное лицо: узкое, вытянутое, смуглое, с большими черными глазами. Слишком большими. Небольшой приплюснутый нос делал его похожим на сыча. Я моргнула, решив, что зрение подвело. Нет, не подвело. Мужчина повернулся на секунду. У него оказалась выбритая голова, на затылке же он носил маленький хвостик, в который собирал остатки выкрашенных в синий цвет волос. Однако!..

Одет он был вовсе не в хирургический халат, как я ожидала, а в белый бесшовный комбинезон, что охватывал его массивные плечи и внушительный животик. Все, что ниже пояса, скрывал стол, на котором лежала. На плече мужчины красовался синий треугольник с незнакомыми символами. Я дернулась, потому что неожиданно символы сложились в знакомые буквы. «Восход Арана» – вот что было написано у мужчины на плече!

Похоже, мне что-то вкололи, из-за чего вовсю идут галлюцинации.

Огляделась на этот раз внимательнее. Помещение оказалось небольшим. Один проход вел в другую комнату. Еще увидела дверь без ручки на ближайшей ко мне стене, но с дисплеем и множеством кнопок. Из мебели в комнате были стол и полки, заставленные непонятными инструментами – наверное, дорогими и понятными сердцу доктора.

Закусила губу, подумав, что, не дай бог, меня готовят к операции. Кровь выкачать или на органы поделить… Как понять, что им надо?! И, главное, кто это – «они»? Попыталась встать с красного пластика стола. Не получилось. Запястья, плечи и ноги удерживали металлические обручи. Да и от одежды остались воспоминания. Вернее, незнакомая светлая сорочка, едва доходившая до середины бедра.

– С возвращением в мир живых, инори! – произнес незнакомец. У него был приятный голос. Бархатистый. Говорил он на неизвестном языке, но я его понимала.

– А… вы кто? – выдавила из себя фразу на том же языке, словно говорила на нем с рождения. Мысли и образы с легкостью трансформировались в слова.

– Анор Кассиди, – представился он.

Я опять его поняла. Анор – это вовсе не имя, а… Внутри заскрипели извилины, справляясь с трудностями перевода. Перевели. «Анор» – младший военный чин, вот что это! А «инори» – обращение к незамужней девушке.

– Почему я вас понимаю? – растерянно спросила у него.

– Кто-то имплантировал вам знание Общего Галактического и еще двадцати языков Империи, – анор Кассиди протянул руку, пытаясь дотронуться до моей головы в области виска, но я дернулась, и он передумал. – Я лишь активировал.

– О чем вы говорите? Почему я… в таком виде? Почему в меня стреляли?

– На эти вопросы я не имею права отвечать. Единственное, что скажу – вы в медицинском отсеке «Восхода Арана».

– «Восход Арана»? – спросила у него. – Это… корабль такой?

– Да. Исследовательский крейсер рагханов.

– Ясно, – сказала ему. – Значит, рагханов… Рагханов, так рагханов!

Я сошла с ума, все так просто объяснилось! Выпала из машины, ударилась головой и с тех пор пребываю в мире галлюцинаций. Все мне чудится: и люди в черном, и драка, и перестрелка, и еще этот, с хвостиком, похожий на сову. Только… слишком уж живые галлюцинации. Я скосила глаза, пытаясь рассмотреть пострадавшее плечо. Ничего!

– В вас выстрелили из парализатора, – сообщил мне доктор. – Он обездвиживает человека на три… – тут мозг сбоил и переводить слово «циклинии» на понятный мне язык отказался. – Двум анорам от вас неплохо досталось. Переломы, гематомы, – произнес он с явным удовольствием. – Вы прибавили мне работы, инори! До вашего появления на корабле было скучно.

Он нес бред, словно был таким же помешанным, как и я. Или же… Это и в самом деле инопланетный корабль, а папа не зря боялся «зеленых человечков»?

– Я взял пробы крови на генетический анализ, – продолжал мужчина. – Ответ будет готов чуть позже, через десять циклид.

Черт с ними, с циклидами… Так и думала, пробы! Пробы крови! Отец в детстве говорил, что если попаду к врачам, они не отстанут. У меня была повышенная регенерация. Дед смеялся, что заживает как на собаке – большом добродушном Мухтаре. Отец возражал, что намного быстрее, и бабушкины бальзамы к этому не имели отношения.

Тут анор Кассиди повернул руку ко рту, и я увидела, на запястье мужчины находилось устройство, похожее на телефон.

– Медицинский отсек на связи, – произнес он. Ему что-то крякнули в ответ. – Инори в сознании.

Я мысленно застонала. Черт, успел сообщить, куда не следовало!

– Анор Кассиди, дайте воды! – прошептала я. – Во рту пересохло.

– Это последствия действия парализатора, – со значением произнес доктор, будто выступал перед научной аудиторией, а не перед жертвой, прикованной к операционному столу. – Попадание луча в любой участок тела приводит к потере сознания на три циклинии. Еще одну циклинию после того, как закончилось действие, у пострадавших наблюдаются побочные эффекты – головокружение, расстройство желудка, вялость и сонливость.

Доктор взял с полки сосуд с длинным носиком. Поколдовав с кнопками стола, на котором лежала, поднял его половину, пока я не оказалась в сидячем положении. Поднес сосуд к моим губам. Я сделала глоток – вода с привкусом цитрусовых. Закашлялась вполне убедительно.

– Доктор… Анор Кассиди, – пробормотала я, – можно мне самой напиться?

Он посмотрел на меня с сомнением. Я на него – жалобным взглядом котика из «Шрека». Наконец, доктор пробормотал, что отпускать меня не велено. Оно и ясно – буйно-помешанная, недолеченная, опасная для общества, но пациентка, которой хочется пить! Нажав подряд две кнопки на обруче, доктор высвободил запястье моей правой руки, затем плечо.

– Пейте, инори! – произнес он, протягивая сосуд с водой.

Доктора я жалела лишь долю циклиды или как ее там. Вцепившись в комбинезон, дернула на себя, изо всей силы боднув лбом ему в висок. Больно! А уж каково анору… Такой подлости он не ожидал, но высказаться о моем поведении не смог. Сполз вниз и прилег на полу. Я потерла лоб, затем освободила вторую руку – хорошо, запомнила, на какие кнопки нажимать. Теперь – ноги. Наконец, спрыгнула на пружинистое покрытие пола. Пожалела, что из одежды на мне сорочка, едва прикрывавшая бедра. Одернула тонкую ткань. Под ней – ничего! Кинула взгляд на руку, затем пощупала шею, отыскивая тонкую серебряную цепочку. Маминого браслета не было, как и бабушкиного крестика. Козлы!..

Обыскала доктора, но оружия у него не нашла. Мелькнула мысль снять с мужчины комбинезон, но передумала, вспомнив, что сейчас пожалуют санитары. Кинулась к полке, прихватила внушительных размеров скальпель и бросилась в соседнюю комнату. Людей в ней не нашла, стояли лишь три бокса с множеством кнопок и разноцветных огоньков, бегающих по корпусу. Они напомнили мне солярии. Тут что, загорают в свободное от дежурства время?!

Решив, что не мое дело – пусть развлекаются, как хотят, – осмотрела помещение, но выхода из него не было. Так же как и у меня – плана побега из психиатрической лечебницы или… инопланетного корабля, поэтому я решила действовать по обстоятельствам.

Для начала вернулась в комнату, где пришла в себя, и попыталась открыть дверь. Нажала наугад несколько кнопок на дисплее, но дверь на провокации не поддавалась. Изо всей силы стукнула по дисплею кулаком. Помогло – появилось изображение девушки приятной наружности, которая милым голосом посоветовала проверить код доступа или повторить еще раз. Еще раз? Да пожалуйста! Собиралась всадить экран скальпель, создав на «Восходе Арана» короткое замыкание, но тут дверь открылась. Сама!

Нет, это были не санитары в белых халатах, а двое здоровенных мужиков: один в черном комбинезоне, с пистолетом на боку, второй – весь в белом. Кажется, безоружный. Рассматривать не стала – тот, что в черном, сразу же получил пяткой в живот, да так, что, выдохнув, сложился пополам. Затем добавила коленом в ухо. Перешагнув через упавшее тело, повернулась к белому, который пытался вызвать подмогу. Чиркнула скальпелем около его горла – угу, совсем близко, как раз у того места, где заканчивался жесткий воротник комбинезона. Мужчина тут же передумал не только сопротивляться, но и разговоры разговаривать. Дальше, оглушенный ударом в голову, живенько сполз по стенке.

Пошарив на боку черного, сорвала с поясного ремня пистолет. Странный пистолет, да и коридор, по которому бежала, не отличался адекватностью: цилиндрической формы, с «ребрами» соединений, мелькающими дисплеями дверей, подсвеченный мягким светом, что лился с потолка. Я все больше склонялась к мысли, что нахожусь на инопланетном корабле. И… что теперь? Хорошо, если он стоит на якоре, приземлившись где-нибудь под Екатеринбургом. А если не приземлился?!

Тут я добралась до первой развилки и призадумалась. В какую сторону бежать? Справа донеслись мужские голоса, и я свернула влево. Поворот, еще поворот. Бежалось хорошо, даже слишком. Ноги пружинили, и я едва не срывалась на прыжки, чувствуя себя молодым кенгуру, выпущенным на волю из зоопарка. Наверное, здесь была меньшая гравитация, чем та, к которой привыкла. Это наводило на подозрения, что мы далеко от Екатеринбурга. Вернее, высоко.

Наконец, остановилась рядом с одним из поворотов, прижалась спиной к стене, чувствуя, как металл холодит разгоряченную спину. Попыталась разобраться с трофейным оружием. Курок и предохранитель, как и в первый раз, я опять не нашла, зато увидела прорезь, в которую засунула палец. Там и нащупала кнопку.

Словно на удачу, из-за угла выехал небольшой механизм на колесиках. Вращаясь и деловито попискивая, робот-уборщик принялся елозить по полу. Вытянув руку, я нажала на кнопку. Синий луч ввел робота в ступор, но вовсе не разорвал на части, что меня порадовало. Целиться в живых людей намного проще, зная, что они очнутся через две циклинии с расстройством желудка, вялостью и головокружением, а вовсе не с огнестрелом. Робот, простояв секунд пятнадцать, замигал лампочками. Перезагрузив программу, продолжил уборку, а я побежала дальше.

Остановилась у очередного поворота, выглянула из-за угла. Отпрянула назад. Навстречу шли двое в белой форме. Черт! Тут, как назло, по коридору пронесся тревожный сигнал, схожий с нашей сиреной, а над головой истерически замигала дорожка из красных огней. Уверена, цветомузыка по мою душу!

Не ошиблась: приятный мужской голос предложил иноре – мне, наверное – бросить оружие и сдаться, пообещав, что взамен репрессий не будет. Как же, поверила! Однажды уже сдалась – на ледяной дороге, после чего очнулась, прикованная к операционному столу. Уж лучше я побегаю!

Раз сезон охоты объявили и открыли, осталось выяснить, кто у нас жертва. Вышла из-за угла и выстрелила в сорвавшихся на бег мужчин, на ходу вытаскивавших оружие. Синий луч попал в одного, затем, не мешкая, во второго. Я не собиралась промахиваться. Дед натаскал так, что рассказы об охотниках, стрелявших в глаз белке, чтобы не испортить мех, давно уже не казались бреднями.

Затем я бегала, словно олень или же антилопа гну. Долго, далеко, резво. Петляла, сбивая со следа, теряясь в бесконечных коридорах, пока не стала следовать надписям у лестниц и поворотов. По ним поняла, как попасть на верхние палубы и как – в машинное отделение, к реакторам. К реакторам мне не хотелось, а вот наверх я бы прогулялась!

Опять бежала. Люди в черном попадались все чаще, ощетинивались синими лучами. Я огрызалась в ответ. Догадавшись, что мои передвижения отслеживают, принялась стрелять по камерам в каждом из коридоров. Один раз выкинула пистолет, поняв, что тот скоро разрядятся: горящий индикатор на стволе с каждым выстрелом приближался к нижней точке шкалы. Забрала точно такой же у «черного», что пытался достать меня на лестнице и так неосторожно выглянул в пролет.

Я поднималась все выше, избегая лифтов. Миновала пищеблок. Кажется, сегодня на обед у персонала «Восхода Арана» мясо с незнакомыми специями, чей легкий запах ударил мне в ноздри. Повара живо попряталась под столы. Не все. Двое из обслуживающего персонала, которым оружие, подозреваю, не было положено по рангу, решили поймать меня голыми руками. Неправильный ход мыслей! Вскоре и они прилегли на выдраенный до блеска пол.

Принюхавшись, решила, что обедать все же не буду. Не в этой жизни! Я давно уже поняла, что шансов выбраться у меня нет. Размеры корабля – черт его побери! – внушали уважение, и в погоню за мной, подозреваю, отправили весь экипаж. Меня пытались отрезать от лестниц, запереть в коридорах, но я догадалась, как открываются двери. Стоило приложить руку жертвы к дисплею, и… Либо срабатывал чип в ладони, либо сканировали отпечатки пальцев, но дверь отъезжала в сторону, а вежливая светловолосая девушка на дисплее, чем-то похожая на меня, желала хорошей циклинии.

С упорством обреченных я поднялась еще на два этажа, пока, наконец, не поняла, что добегалась. В парализаторе заряд был на минимуме, а воевать вооруженной одной сорочкой против команды крейсера… В общем, проиграла. Меня загнали в длинный переход, отрезав пути отхода. Я видела, как появились черные комбинезоны с одного конца коридора. Слышала, как, топая и тяжело дыша, приближались преследователи с другого. Кажется, кто-то на корабле не в лучшей форме…

Отбросив оружие, стала на колени лицом к стене и сложила руки за головой. И все потому, что стена была прозрачной. В смотровом иллюминаторе – черт его побери! – я увидела то, что добило меня окончательно.

Это была огромная планета с темными пиками горных гряд, усеянная неровными кляксами кратеров. Серо-черная и безжизненная, абсолютная холодная пустыня… Зато вдали – очень, очень далеко! – виднелся бело-голубой шарик еще одного небесного тела. Сердце забилось, и мне пришлось закусить губу, чтобы не завыть от горя. Я узнала эту планету. Узнала!.. Мы удалялись, улетали от нее прочь в равнодушное звездное небо. Я смотрела на обратную сторону Луны, на виднеющуюся Землю и гадала, увижу ли ее вновь.

Глава 3

Атор Тайлан Дабар, «Восход Арана».

– Капитан в рубке! – раздался резкий голос второго помощника, атора Данли, когда Тайлан Дабар, печатая шаг, вошел в центр управления полетами. Задвинулись двери, отделяя рубку от остального корабля.

Аторы за дисплеями подскочили раньше, чем он успел приказать им оставаться на местах. Короткий военный поклон – дань традиции, символ уважения к вышестоящему по рангу – и аторы вернулись к работе.

– Найдите мне старшего помощника, – приказал Тайлан аторе Найси, опускаясь в капитанское кресло, – и свяжитесь с медотсеком. Возможно, он там. И еще намекните анору Кассиди, что я уже десять циклид жду его доклад. Если ему необходима помощь, пошлите еще двух стажеров.

Тайлан подозревал, что доктор, привыкший к размеренному течению жизни на крейсере, в которой медицинского вмешательства требовали разве что бытовые травмы или переутомление от длинных смен, не справлялся с чрезвычайной ситуацией. «Чрезвычайная ситуация» оказалась молодой и крайне резвой. Выйдя из-под контроля, причинила массу неудобств и разрушила слаженный режим работы команды «Восхода Арана». Теперь сидела под охраной в каюте в женском крыле крейсера.

Капитан хотел навестить пленницу до старта. По-хорошему, ее требовалось допросить раньше, чем до девушки доберутся аторы из военной разведки, но побег выбил их из графика. На разговор с инори не оставалось времени – миссия была согласована чуть ли не до последней циклинии еще за цикл до ее начала. «Восход Арана» ждал свободный коридор от точки выхода из надпространства до военного космопорта в системе Рагхи, поэтому они стартовали по штатному расписанию, несмотря на то что четырнадцать членов экипажа находилось в медотсеке. И старший помощник куда-то запропастился, хотя его имени не было в списках анора Кассиди!

Тайлан приложил правую ладонь на дисплей центрального компьютера, и тут же ожила, очнулась астоа, виртуальная система управления корабля. На экране появилась светловолосая девушка с очаровательной улыбкой. Поклонилась, приветствуя капитана. Он чуть было не улыбнулся в ответ, но оборвал себя. Зачем отвечать на улыбку виртуального существа, созданного полетом собственной фантазии?

Привилегия капитана – выбрать облик астоа для своего корабля. Приняв командование над крейсером, он в первый же день придумал образ светловолосой синеглазой девушки с милой улыбкой на красивых губах. Именно тот тип, который ему нравился. По странному стечению обстоятельств, девушка была похожа…

– Вывести на экран запись из каюты инори, – приказал он астоа.

Картинка не заставила себя ждать. Пленница, на этот раз уже не в полупрозрачном коротком куске ткани, а в красном комбинезоне, сидела на кровати. Неподвижная, словно неживая, она уставилась в противоположную стену. Да, сходство налицо, пусть не столь явное, но… Поморщившись, капитан сдвинул окно трансляции в угол дисплея.

– Начинаем подготовку к старту, – приказал аторам в рубке. – Атора Найси, запускайте отсчет. Десять циклид, время пошло.

– Да, атор капитан!

– Свяжитесь с главным механиком, пусть подтвердит готовность к запуску дополнительных реакторов.

– Слушаюсь, атор капитан!

– Атор Ильсар, введите информацию о новом курсе в главный компьютер.

– Да, атор капитан.

– Атор Штар, проверьте готовность экипажа к старту.

Оставшегося экипажа, – мысленно поправил себя капитан, после чего продолжил предстартовую подготовку согласно инструкции, выученной на зубок в Летной Школе и многократно воплощенной в жизнь.

Тайлан Дабар любил свою работу. Носитель Изначального Гена, он с детства знал, что рожден для полетов в космос. Тайлан не противился предназначению. Ему нравилась деловая атмосфера в рубке, слаженная работа команды, утробное урчание двигателей и, наконец, момент, когда корабль разгонялся до скорости света, и он выводил его в надпространство. Затем – такие близкие далекие звезды, расстояния между которыми покорялись аранам в силу особенностей его племени. А еще – фантастическое, невероятное ощущение безмирья и безвременья, дарующее наслаждение, сравнимое разве что с кульминацией близости с женщиной.

Он любил летать. Когда ему было от силы четыре-пять циклов, Тайлан решил, что станет капитаном огромного имперского корабля. Его отец, проконсул Арана, взял сына в космопорт, когда на планету прибыл сам Император на красавце-лайнере, так поразившем мальчишеское воображение. С тех пор Тайлан упорно шел к своей мечте.

Став лучшим выпускником Имперской Летной Школы за последние сто циклов, он уверенно взбирался по карьерной лестнице. Отработав цикл стажером на внутренних грузовых рейсах между тремя планетами звездной системы Арана, Тайлан с отличными рекомендациями перевелся на пассажирские линии. Отлетав четыре цикла между оживленными планетными системами Империи, где в его работе не было ни единого нарекания, он получил в ведение новенький, только что сошедший с доков Арана разведывательный крейсер «Восход Арана».

В комплекте к нему шла большая часть команды с патрульного крейсера «Звездный Путь», уничтоженного пиратами со Свободных Территорий. Второго и третьего помощника, а также двух пилотов Тайлану удалось забрать с прежнего лайнера. Притирки и разногласия в команде не заставили себя ждать, да и во взгляде старшего помощника со «Звездного Пути», синеволосого симира, не всегда мелькало одобрение действиям молодого капитана. Тайлан решил, что если атор Ган Си не смирится с положением дел, после этой миссии отправится искать другую работу. Хорошим специалистам всегда есть место в обширном звездном флоте Империи, как торговом, так и военном, которому не было равных в галактике.

Никто не мог устоять против мощи рагханов – лишь Свободные Территории сохраняли видимость независимости, но капитан знал, что Император вскоре разорвет перемирие с Красным Цоргом. Его отец входил в Совет Трех Кругов Власти и держал Тайлана в курсе.

Но, пока не началась война, «Восход Арана» выполнял разведывательные миссии. Текущая протекала мирно – выйдя из надпространства в системе У-Р312А, крейсер тридцать дней прятался за спутником единственной обжитой планеты, на которую несколько раз посылали беспилотники.Ученые ковырялись в полученных пробах, а рагханы из разведки собирали информацию об уровне готовности ее войск.

Тайлан понимал, что это значит. Не пройдет и двух циклов, как планета У-Р312А присоединится к Империи Рагханов. Точнее, присоединят. Точно так же, как и в незапамятные времена – его родину. Но эта планета, как и Аран, умела огрызаться. Десять циклов назад местные сбили разведывательный челнок с шестью членами экипажа на борту. В тот раз удалось спасти лишь двоих. В Летной Школе после этого случая был введен курс лекций о безопасности полетов над территориями неосвоенных планет. Следы крушения тщательно затерли. Военная разведка не хотела, чтобы обитатели У-Р312А узнали о рагханах раньше времени.

Планету тоже в скором времени ожидала «чистка» – ее превратят в придаток Империи, а ее население – в орудие по увеличению прибыли рагханов, без права голоса, но с правом платить непомерные налоги.

В принципе, под властью рагханов жилось… Жилось, одним словом. Планеты, что входили в Три Круга Власти, имели представительство в Имперском Совете, но Тайлан знал, насколько оно формально. Недовольных властью не было – они тут же гибли под военной машиной. Восстание аранов пятнадцать циклов назад – как раз в цикл, когда Тайлан родился – было подавлено жестоко и кроваво. Тех, кто выступил против системы, казнили. Убивали не только зачинщиков – вырезали целые семьи, ведь по законам Империи вина за мятеж распространялась на три поколения.

Тайлан старался держаться как можно дальше от рагханов, но столкнулся с ними нос к носу на собственном корабле. На «Восходе Арана» присутствовали два атора из разведки, что оценивали уровень военной угрозы планеты У-Р312А, и Наставник Гахри, высший чин из Имперского Надзора. Наблюдатели – обычная практика на разведывательных кораблях.

Несмотря на то, что в табеле о рангах рагхан Гахри стоял выше Тайлана, властью он не злоупотреблял, но везде совал длинный нос, не забывая просовывать следом узкий череп. Тайлан был уверен, что каждым вечером, по истечении десяти циклиний дневной вахты, Наблюдатель строчит доносы в Надзор, не забывая упомянуть любой недочет в работе команды. В Империи у каждого гражданина был собственный «коэффициент лояльности» – стоило тому упасть ниже определенного уровня, и о карьере на военном флоте можно забыть. Попавших в немилость ждали разве что рейсы на грузовых кораблях между планетами Третьего Круга.

Тайлан действовал по инструкциям, зазубренным еще в Летной Школе, стараясь не допускать погрешностей. В ситуациях, когда инструкции не были написаны, полагался на здравый смысл. И все же, иногда глядя в высокомерное, холодное лицо Наставника, капитану казалось, что это его последний рейс на «Восходе Арана». Проколы имели место быть. Вернее, появились после того, как датчики уловили слабый сигнал с браслета-передатчика одного из членов погибшей десять циклов назад экспедиции.

Тайлан решил забрать носителя, хотя миссия «Восхода Арана» подходила к концу. Поняв, что засиделся на корабле, взял в руки штурвал легкого челнока, выбрав подходящий момент: носитель, словно по заказу, оказался в ночное время вдали от населенных пунктов. Правда, тихого захвата не получилось. Вместо него – перевернутое транспортное средство, два анора, которым требовалась медицинская помощь, и девушка-носитель, обездвиженная лучом из парализатора. Слишком молодая, чтобы быть одной из выживших с разведывательного корабля.

– Женщина-кошка, – жаловался анор Дис. Тайлан, ожидая стыковки с крейсером, вспоминал оказание первой помощи из программы Летной Школы, а анор Дис – проклятия и имена темных богов его планеты. – Аборигенка! Вышвырнуть ее в открытый космос, чтобы не нести местную заразу на корабль! Простите, атор капитан!

Тайлан качнул головой. Дис был не прав. Девушка с планеты У-Р312А оказалась аранкой. Связующая сила – великий дар его народа – аране чувствовали своих везде, даже среди толпы, даже если они находились за мириады стадий от родной планеты.

– В медблок ее, – приказал он. – Анор Кассиди, – обратился к подоспевшему медику. – Когда закончите с анорами, проведите полный курс регенерации. Я не хочу, чтобы девушка принесла на крейсер местные болезни. И еще, сделайте инори необходимые прививки.

– Капитан, – раздался голос старшего помощника, когда Тайлан смотрел, как роботы катили носилки в сторону медицинского царства анора Кассиди. – Мы забираем инори с собой? Не лучше ли допросить, а затем, стерев память…

Не договорил. Кажется, атор Ган Си тоже считал, что лучший способ поступить в этой ситуации – вышвырнуть инори в открытый космос. Оба атора понимали, что вернуть девушку на планету до назначенного времени старта они не успеют.

– Она – из моего народа, – сказал капитан. – Скорее всего, дочь одного из членов погибшей экспедиции. На том корабле было трое аранцев. Инори отправится на родину, где Органы Опеки найдут ее семью. В этом не может быть ошибки, атор Ган Си! Я не забуду отразить это в рапорте.

– Отлично сработано, капитан! – раздался шипящий голос рагхана Гахри. – Уверен, девчонке есть, что рассказать. И еще мне нужен полный генетический анализ ее крови.

– Наставник?! – повернулся к нему Тайлан, но рагхан не собирался продолжать.

Его мысли, к сожалению, не были подконтрольны атору Дабару. Иногда Тайлана обуревало мальчишеское желание схватить рагхана за горло и вытрясти из него подозрительность и тот ужас, который одним лишь видом он внушал его команде. А еще лучше – вызвать на поединок чести и прикончить за те взгляды, которыми награждал аторов с «Восхода Арана».

Единственно, наукой не доказано, что у рагханов есть честь.

Получив одобрение Наставника, в котором он не нуждался, Тайлан вернулся к обязанностям капитана. Старт крейсера в систему Рагхи ожидался через шестьдесят циклид, но о размеренной подготовке в соответствии с инструкциями пришлось забыть. Инори сбежала и, резво передвигаясь по коридорам корабля, отстреливала аторов и аноров, словно рогатых байдеров, быков с его родной планеты, которые во время весеннего гона теряли разум.

– Медотсек на связи, – раздался приятный голос астоа. – Вывожу на дисплей.

– Четырнадцать, атор капитан! – восторженно завопил доктор, чей висок украшал впечатляющих размеров синяк. У анора Кассиди явно не хватило времени воспользоваться регенератором. – Сломанные ребра и два отрытых перелома. Один вывих, но я вправил, и анор вернулся к своим обязанностям. Я работаю, атор капитан!

– Благодарю вас за старание, анор Кассиди! Что с инори?

– У меня еще не было возможности ее осмотреть, – доктор неуверенно потер лоб. – Но я сделаю это в ближайшую циклиду.

– Возьмите охрану и не допустите еще одного побега. Да, и держите свою голову подальше от инори!

Анор Кассиди поклонился. Капитан закрыл окно связи, после чего приказал виртуальной системе вывести на экран данные с камер слежения. Астоа не скупилась, показывая беглянку со всех сторон. Короткая медицинская сорочка не скрывала тренированного тела инори. Девушка остановилась, подняла парализатор. Выстрел, и экран потух. Астоа тут же запустила похожую запись с других камер. На беглянку оказалось приятно посмотреть, поэтому Тайлан посмотрел еще раз. Затем еще…

– Атор капитан! – он услышал покашливание старшего помощника.

– Видели то же самое, что я? – усмехнувшись, спросил Тайлан у атора Ган Си. Дождавшись кивка старшего помощника, продолжил: – Тогда займите свое место в рубке! Когда выйдем из надпространства, жду рапорт о функциональной готовности экипажа к чрезвычайным ситуациям. Вернее, о его неготовности.

– Слушаюсь, атор капитан!

Тайлан повернулся к аторе Найси.

– Восемь циклид до старта. Проконтролируйте, чтобы инори осмотрел анор Кассиди. Да, и пришлите к ней атору из женской половины экипажа. Пусть подготовит девушку к выходу в надпространство.

– Не стоит, атор капитан! Я сам займусь юной инори, – раздался над ухом скрипящий голос рагхана.