Мой неидеальный мужчина Николаева Елена

Пролог

Дмитрий

Сколько нужно времени для того, чтобы залечить отравленные участью раны? Чтобы забыть, или хотя бы на какое-то время вырвать из головы удивительный кусок жизни с любимой женщиной. Он пульсирует в висках назойливой болью и слишком острыми и мучительными воспоминаниями.

Пустота повсюду. Как бы я не старался заполнить её, в итоге всё возвращается на круги своя. Успешный и выгодный бизнес не спасает. Засасывает глубже в какую-то тёмную дыру. Тошно. Одиноко. Настолько, что начинаешь винить себя во всём. Несмотря на жаркое лето, где-то на подсознательном уровне ощущается сплошная серость и невидимый промозглый туман.

После всего произошедшего июль тянется для меня слишком долго. Мучительно долго. Уходя, Анастасия оставила после себя оглушающую звенящую тишину. Подушки сводят с ума. Её запах въелся в них так глубоко, что не даёт отключаться по ночам. Мучительные мысли рвут моё спокойствие на части. От этого отчаяние ещё глубже пробирается в мозг, отравляя его с каждой прожитой без неё секундой…

Она настаивала дать ей время. Я дал, загоняя себя в угол, словно раненый зверь. Стонал от боли в груди, от бессилия что-то сделать и повлиять на ход событий, и ждал, изредка врываясь в её жизнь. В эти мгновения я дышал. Без неё задыхался, а с ней становился прежним. Живым. Настоящим. Пока её свобода не вышла из-под контроля. Пришло время всё изменить…

– Здравствуй, Ворон! – Денис подсаживается ко мне в машину, небрежно захлопывая дверцу моего автомобиля.

– Распечатки генетической экспертизы принёс? – осматриваю через лобовое стекло здание ресторана, где Павел Серов, хозяин автосалона и по совместительству мой приятель, у которого совсем недавно я купил себе вторую новую тачку, празднует бракосочетание с моей любимой женщиной.

Блять! Не могу смириться с нашим расставанием. Своим уходом, будто всю душу выжгла дотла. Не желаю её отпускать, не желаю отдавать другому, хоть убей. Пусть обвиняет во всех смертных грехах, только не отталкивает меня.

– Вот, – товарищ протягивает мне тонкую папку. – Держи, Дим. Авункулярный тест между тётей и племянником готов.

Беру материалы. Открываю, ощущая как во мне кипит ураган хреновых эмоций. Стоит чиркнуть спичкой и они рванут, мало не покажется.

– Лютый, – изучаю данные, – я тебя зачислю в ряды святых.

– Это заслуга Машеньки, – хмыкает друг, явно довольный собой и своими способностями уговаривать.

– Вижу, ты был достаточно убедителен, раз она не смогла отказать. Девушка осталась довольной? Сумма её устроила? – поднимаю вопросительный взгляд и тут же принимаюсь читать дальше содержимое файлов.

– Вполне.

Глаза цепляются за графу:

«Беляева Анастасия Петровна и Воронцов Александр Дмитриевич являются родственниками второй степени биологического родства с вероятностью в 81,99 %…»

– Значит… – цежу сквозь стиснутые зубы, крепко сжимая документы в руках. – И вправду решилась на выгодное замужество, чтобы отсудить у меня сына. Ловко… – скрип собственных зубов заставляет поморщиться от неприятных ощущений. – Этот сукин сын её не получит, Богом клянусь!

Оборачиваюсь назад. Несколько секунд пялюсь на биту, ту самую, которая мне досталась за слишком кругленькую сумму после Асиного покушения на мой любимый необъезженный «Мерс».

Лютый тотчас оценивает ситуацию:

– Димыч, может пощадишь хотя бы его тачку? Дох*я ж бабла стоит. Ручная сборка. Таких всего пару штук с конвейера сошло. Тебе не хватит его наглой морды?

– И не подумаю, – растягиваю губы в злорадной улыбке. – Павлу страховка покроет моральный вред и не только. Ася моя женщина! Пора этому ничтожеству руки обломать, да мозги вправить. Камеры по периметру вырубай нахрен, и можешь быть свободен. Я долго не задержусь. Только поздороваюсь…

Глава 1

Лиса в курятнике

Алина

События, происходящие параллельно в день аварии.

Находиться в доме бывшего мужчины под прицелом гневных взглядов его обитателей – то ещё удовольствие мазохизма. Зачем я только согласилась? Подчинилась его воле? Бред, Аля! Ты же старалась держаться от него подальше. Всегда. Что произошло? Что изменило твои установки? Нужно было уехать. Напомнить ему с помощью адвоката, у кого права на Илью. Забрать ребёнка другим путём. Боже! Как же я влипла. Снова… Глядя на нашего мальчика, боюсь разбудить в себе закаменелые чувства в сердце. Не хочу этого. И чем больше не хочу, тем сильнее меня давит эта неизбежность. Расстояние всегда спасало нас обоих. Так легче затушить огонь в душе. Оставить частично её живой.

– Мам, ты будешь лядом? – Илья не выпускает из рук край футболки, в которую я только что переоделась. После дороги лучший способ привести себя в чувства и снять усталость – это принять тёплый душ и выпить горячий травяной чай.

– Спи, родной. Мама больше без тебя никуда не уедет, – слёзы наполняют глаза, размывая его милое ангельское личико. – Я очень тебя люблю.

Прижимаю сына к груди, укрывая простыней. Целую душистую макушку. Пахнет так сладко, до умопомрачения. Втягиваю его аромат, прикрывая в исступлении глаза. Чувствую, как внутри щекочет щемящее чувство. Слёзы не удержать, скатываются по щекам. Обжигают.

– Больше никому не отдам. Никогда, – едва слышно шепчу у его виска, стираю пальцем упавшую каплю.

– А мне кусочек толтика оставят? – бормочет, проваливаясь в дневной сон на мягком ортопедическом матраце. Дима достойно позаботился о детях. Шикарная детская комната. Уютная. Ничего лишнего. Даже детские кровати в виде машин купил. Изобилие игрушек и одежды в шкафу. Всё это радует глаз, греет душу.

Илья быстро засыпает. Расслабляет кулачки, выпуская меня из плена. Решаю спуститься вниз. Не люблю прятаться, как последняя трусиха. Ну надо же. Никогда бы не подумала, что однажды придётся жить под одной крышей с его невестой. В конце концов это не моё личное решение. И раз уж обстоятельства нас собрали в одном месте, придётся и это пережить достойно и с гордо поднятой головой принять недовольства, особенно от Кати, если, конечно, она ещё не уехала. После побега Анастасии собиралась поспешно покинуть дом. Сухо приняв мою благодарность, переживала за что-то, ждала звонка от Кирилла. Из-за Марины (его родной сестры) о нём сейчас меньше всего хочу вспоминать, и о том, как глупо всё повернулось против меня.

Волнуюсь, новостей от Димы все нет и нет. Больше часа прошло, а сердце тревожно стучит. Всё никак не успокоится. Странная реакция его девушки для меня до сих пор не понятна. Чтобы так не доверять человеку, за которого собралась замуж? Поцелуй – это же не конец света, да и Димка его оборвал. Если бы я только знала… Черррт!

– Отпустите меня, тётя! Баб… – визг мальчика стих, как только я прикрыла дверь в детскую и сделала шаг к лестнице. Его отчаяние отозвалось ползучим холодом по позвоночнику. Что это? Почему Саша, приёмный сын Дмитрия, в ужасе прокричал и спонтанно умолк на полуслове?

– Наконец-то я до тебя добралась, щенок, – раздался негромкий, знакомый голос. Он явно принадлежал второй, той, что представила себя Анжеликой, детским врачом-массажистом. Девушка настойчиво пыталась угостить меня и Илюху сладостями, но, глядя на сонного и пострадавшего от падения ребёнка, я предпочла уложить сперва его в постель.

Шок настигает меня мгновенно, как только мои глаза устремляются в сторону возни. Высыпав содержимое чемодана на пол, она упаковывает в него недвижимого мальчишку, как какую-то непотребную плющевую игрушку, без малейших сомнений и терзаний совестью, резво захлопывает крышку.

«Господи!» – на ум приходит лишь одно объяснение этому дикому произволу – похищение. И где охрана? Что она с ними сделала, пока я находилась всё это время с Ильей?

«А мой сын?» – в сердце врезается острая игла. Не могу ни вдохнуть, ни выдохнуть. А если эта сумасшедшая вооружена? Что же делать? Как их защитить? Хоть бы не проснулся Илюша. Хоть бы второй не задохнулся. Давай, Алин, шевели мозгами. Нужно что-то предпринять! Твою ж мать! Да что же это?!!

Воровка хватается за ручку чемодана, дёргает его резко в сторону двери. Я зажимаю рот ладонью, чтобы не закричать от отчаяния. Нельзя! Не сейчас! И только хочу сделать шаг к первой ступени лестницы, как она останавливает мой порыв, замирая на месте и вглядываясь куда-то в сторону кабинета. Решила напоследок проверить заначки Дмитрия? Деньги? Ценности? Что будет искать? В маленькой женской сумочке, переброшенной через плечо, оживает мобильник. Достаёт и тотчас отвечает на звонок.

– Да, Антон! Что у тебя? – направляется в кабинет быстрым шагом. Решаю воспользоваться моментом и проскользнуть незамеченной в комнату охраны. Минуты две-три у меня должно быть в запасе, чтобы бесшумно спуститься и найти угрюмого Скорпиона, так его называет мой сын.

– Так это же отличная новость! Вот же старый козёл! Прятал всё-таки на даче, – доносится из приоткрытого кабинета. Снимаю обувь и, едва дыша, спускаюсь вниз. – Тогда планы меняются. Свяжись с нужными людьми, скажи: есть ребёнок у меня на продажу. Привезу его после того, как на счёт переведут оговоренную сумму. Как раз кстати. Заплачу Адаму за новое лицо. Всё делаем быстро. Я улетаю через пару часов. Мне больше нельзя оставаться в стране. Ты летишь следом, как только «сплавишь» в нужные руки дедово наследство. Ты их грохнул? – короткая пауза. – Надеюсь, домой они больше не вернутся. Встретимся на штаб-квартире. Всё. Пока.

Сердце бешено стучит. Во рту сухо. Лёгкое головокружение. Проскальзываю незаметно мимо двери и мчусь к охраннику с одной пульсирующей мыслью в голове – неужели погибли? Оба? Господи, Аля, соберись! Ты же не из рая вернулась, раз пришлось освоить спортивную и боевую стрельбу. Черррт! Дети! Мальчики! Вот, что сейчас тебя должно волновать! Господи, помоги!

Вспотевшей ладонью открываю дверь. Парализованная ужасом, замираю на месте. Он дышит? Живой? Грохот переворачиваемых ящиков стола приводит меня в чувство, а тело – в движение. Вхожу в комнату, прикрывая за собой дверь. Тонкой щели достаточно, чтобы оценить ситуацию по ту сторону. Парень с разбитой головой лежит лицом вниз. Рана на затылке свежая, ещё кровоточит. Прощупываю пульс. Есть! Слабый, но есть! В небольшой луже пролитого кофе замечаю осколки от чашки. Ступаю осторожно, чтобы не порезать подошвы, взглядом ищу средства защиты, любые.

«Разбить чашку с кофе – к успеху, но перед тем, как он наступит, придётся преодолеть немало трудностей…» – почему-то эта народная примета приходит на ум. В этот момент меня озаряет. Пистолет! Он должен быть в кобуре, ремни которой опоясывают стан мужчины. Страх за жизнь своего ребёнка и того, что нуждается в помощи, открывает второе дыхание. Адреналин резким толчком бьет в голову, заставляет отбросить панику и сосредоточиться на важном. Руки сами ищут и находят то, что им нужно, проверяют пистолет. Магазин полон. Вставляю на место обойму. Снимаю с предохранителя. Торопливый стук каблуков по мрамору привлекает моё внимание.

«Твёрдой рукой, Алин! Твёрдой рукой! Даже если придётся стрелять на поражение…»

Тревога за то, что могу не успеть, набирает силу, и вскоре даёт о себе знать гулкими ударами сердца в ушах. Подхожу к двери. Медленно открываю её, улавливая за спиной тихий стон охранника. Уже легче. Чувствую себя не одинокой в этом кошмаре. Выбирать удобную позицию для стрельбы времени нет. Позволяю инстинктам руководить собой. Убить человека непросто, даже тогда, когда из-за него твоя собственная жизнь висит на волоске от смерти, но когда речь заходит о любимом ребёнке, то выбор сужается до единственного решения – уничтожить любого, кто посягнёт на дарованное Богом, родное чадо. «Безопасность сына» – вот что усмиряет шум в голове, высушивает на теле холодный пот, восстанавливает ровное дыхание и концентрацию внимания. Руки послушно наводят прицел. Не задумываясь, ловлю на мушку спину ускользающей женщины в проёме входной двери. Набрав воздух в лёгкие, останавливаю её резким голосом:

– Ещё шаг, и я выстрелю тебе в спину, гадина! – палец взводит курок с предостерегающим треском. Она замирает на пороге, не оборачиваясь. Прислушивается к моим словам. – Положи чемодан и открой крышку! Немедленно! Мальчик задохнётся, идиотка!

– Не лезь не в своё дело, Алина. Зачем тебе лишние проблемы? Лучше вернись к своему сыну, а этот мой, и он отправится со мной. Я родила Сашу и вправе сама решать его судьбу, – спокойным тоном произносит. – Убери пистолет и дай мне уйти.

– Повторять дважды не буду! – рявкаю. – Предупреждающий в бедро. Следом вызову ментов, поняла?

– Неужели отважишься выстрелить мне в спину? М? – с её губ слетает неприятный, тихий смешок, заставляет поёжиться. – Ты же умная женщина, Алин. Камеры видеонаблюдения повреждены. Доказательств в твою пользу не будет. Ты с лёгкостью подпишешь себе приговор. У таких недостойных матерей, как мы, проще всего отнять ребёнка. Думаешь, Воронцовы отдадут тебе сына? Им нужен козырь. Ты вручаешь его на блюдечке с золотой каёмочкой прямо в руки полковника. Мать-убийцу не допустят к мальчику, только не Матвей. Этот добавит ещё тысячу причин, чтобы упрятать тебя за решётку на пожизненное. Почему бы тебе не забрать Илью и не уехать с ним прямо сейчас? Препятствий нет. Ты же хотела свалить заграницу, или передумала? Вспыхнули прежние чувства к бывшему?

Знает, чем взять за живое, сука! И, ведь, права, как никогда. Перспективы ситуация рисует не радужные, но отступать поздно. Брать на душу смерть невинного маленького мальчика совсем не хочется, как и лишать жизни эту тварь. Подписка о невыезде поставит крест на моих планах. Во мне поднимается волна ярости. Растёт. Затапливает всю изнутри. Я не рассчитывала на такой уикенд. Мне сполна хватило проблем в Америке, а тут новый виток не распутанного дерьма.

– Лучше заткнись! – делаю твёрдый шаг в её сторону, резко вдыхая порцию воздуха. Руки затекли. Нервы, как натянутые струны, звенят. – Открывай чемодан, дрянь! Иначе я грохну тебя без малейшего сожаления и плевать я хотела на последствия. За Ворона отомщу – рука не дрогнет!

– Боже, какие страсти, – произносит елейным голосом, поворачиваясь ко мне вполоборота. Лицо украшает ехидная ухмылка. – Какие идиотские треугольники. Да он давно плевал на тебя, милая. Моя сестрица, сучка, охомутала его, как в своё время её мамаша моего отца. В итоге погибли все, надеюсь, и Аська, дрянь такая, получила своё сполна! Слишком много для неё счастья. Пришла сразу на всё готовенькое. Несправедливо.

– Чемодан!!! – взрываюсь на крик, не выдерживая затянувшейся болтовни.

– Ладно-ладно, – нагибаясь, опускает ящик, но не открывает и не отходит от него. Выравнивается. Внимательно слежу за её руками, повисшими на уровне дамской сумочки. В эту секунду сверху раздаётся сонный голос Ильи, ввергая меня в состояние беспомощности, а следом в ледяное оцепенение.

– Мам, Аля! – в панике кричит сын. – Ты где? Мам, Аля! – начинает спускаться вниз.

Отвлекаюсь всего на секунду. Этого хватает, чтобы поменяться с ней ролями. Господи! Меня трясёт. Едва соображаю, прокручивая в голове бешеный поток мыслей.

– Умница, малыш. Иди к своей мамочке, – произносит с выразительным оттенком яда в голосе, наводя пистолет на Илью. – Ну что, Аля? Передумала? Я всегда знала, что дети – наша уязвимость. Это камень на шее, который тянет на дно, когда тебе так нужна свобода…

– Мам! – Илья на скорости врезается в меня, я тут же опускаюсь на колени, всё также наводя пистолет на злобную тварь и обнимая сына за хрупкую спинку. Он ютится у меня под мышкой, и, задирая любопытный носик вверх, тихонько и удивлённо спрашивает:

– Вы с тётей Ликойиглаете в войнушки?

Господи! Хочу взвыть. Маленькому невдомек, что это всё взаправду.

– Да, милый, это всё не по-настоящему, – приложив усилия, глотаю нервный комок, стараясь не выдать свою чёртову панику. – Это такая игра. Понимаешь? – осознавая всю плачевность ситуации, словно в бреду, повторяю ему раз за разом одно и тоже, пытаясь запудрить болтовнёй детскую головку и отвлечь от жестокой реальности. – Игра, мой малыш. Игра…

– Пистолет опусти на пол и швырни ко мне. Быстро! – командует сумасшедшая. – Позаботься, чтобы не выстрелил.

Каждый удар моего сердца отзывается острой болью в груди. Воздуха не хватает. Его, будто выкачали из дома. Илья – мишень. Стоит сделать неверное движение, и его не станет, моего любимого мальчика не станет! Как же так? Привезла сына в Россию, спасая от одной беды, и направила в лапы другой.

– Илюшенька! Солнышко моё родное, мама очень тебя любит, слышишь? – изо рта вырывается полухрип. Буквально выдавливаю слова из стиснутого спазмом горла. – Ты для меня дороже собственной жизни. Мой маленький ангелочек. Ничего не бойся. Я с тобой.

Едва заметно опускаю руку с оружием вниз, сужая расстояние с полом.

– Медленно! И не вздумай дурить, если хочешь сохранить себе и сыну жизнь, – четко произносит каждое слово.

– Загорная Светлана Петровна собственной персоной… – раздаётся со стоном и кряхтением грудной голос мужчины где-то совсем рядом, тотчас принимая точку прицела на себя. Короткий миг. Моя рука зависает в паре сантиметров от пола. Раздаётся негромкий хлопок и ответный выстрел из её пистолета. Илья вскрикивает и притихает, как мышь, намертво цепляясь за меня. Всё происходит за считанные доли секунды. На плече у безумной под тонкой шёлковой блузочкой расцветает алое пятно крови. Стоит, пошатываясь, смотрит в одну точку, а рука, разжавшись, роняет оружие на пол. Я вздрагиваю от оглушительного металлического лязга о мрамор.

«Больше ты его не поднимешь, тварь!» – в голове срабатывает щелчок. Вспышка адреналина. Защитная реакция не заставляет себя ждать. Беру правильный угол наклона и по инерции остервенело выпускаю в неё несколько пуль, прижимая лицо Ильи к своей груди. Одержимая жизнью, жму на спусковой курок раз за разом, пропуская удары сердца, пока прямо над ухом, переплетаясь с эхом выстрелов в голове, не раздается хриплый командный голос: «Остановись! Хватит! Ты сняла её с первой попытки, черрт! Твою мать!», а на моё запястье ложится чья-то ладонь, и твёрдая рука вырывает пистолет из моей.

Самозванка обмякает, ноги подкашиваются, её тело, подобно тряпичной кукле, шумно валится на пол.

– Успокойся! Всё позади.

– В чемодане ребёнок! – кричу, сама не своя. Плевать. Черту перешагнула и поздно каяться. – Илюш, прислонись к Скорпиону и не смотри назад, сынок. Ты же умничка. Слушай мамочку. Мужчина обессилено падает на колени рядом с нами, сгребает Илью в охапку, прижимает голову к груди, не давая возможности ею вертеть по сторонам. Что-то шепчет ему на ухо. Тот отвечает. На четвереньках ползу к пистолету, чтобы отшвырнуть от греха подальше.

– Не прикасайся к оружию! Не смей! – жестко звучит вдогонку. Сворачиваю к чемодану. Щелчок. Второй. Третий. Благодарю судьбу, что нет кодового замка. Крышка распахивается. Дышит? Дрожащими руками проверяю пульс.

– Есть! Живой! Неотложку срочно!

– Владимирович, в доме труп. Как попали в аварию? Ася?! – взволнованный голос резанул по ушам. – Светлана нашлась. Вызывай оперов, я звоню в неотложку…

Глава 2

Жизнь продолжается

Ася

Несколько часов спустя после аварии.

С трудом открываю глаза, услышав тихое жужжание телефона. Кто-то получил смс. Вокруг белым-бело. Узкая больничная кровать, нависающая надо мной капельница и стойкий запах лекарств помогают сориентироваться и определиться с местом нахождения. Не люблю больницы. Снова воцаряется пугающая тишина, пробирающая до дрожи. Тело, словно не моё, не слушается. Ноет и очень болит в некоторых местах, особенно в нижней части живота и в области поясницы. Пытаюсь пошевелиться. Голова тут же взрывается пульсирующей болью. Виски словно кто зажал в тиски. Слышу свой протяжный стон.

«Авария…» – первое воспоминание проходит сквозь меня разрядом тока. Едва пошевелив пальцами, совсем чуть-чуть поднимаю отяжелевшие руки над животом, рассматриваю синяки и мелкие порезы на коже.

– Дима..? – прихожу в себя, шепча его имя, пересиливая очередную боль. – Димочка! – тут же вскрикиваю, принимаясь нервно ворочаться на месте, чувствуя, как паника затапливает сознание, жалит иголками каждый миллиметр плоти, не позволяя сделать глубокий вдох.

– Димочка! – срываю пластырь, с кровью выдёргиваю из вены иглу. Откидываю простынь, пытаясь сесть на кровати.

– Асенька, тише… Тише… – внезапно отзывается знакомый голос, я порывисто поворачиваюсь на шёпот, фиксируя взгляд на копне рыжих волос.

– Катя? – обескуражена её присутствием.

Тёплые ладони подруги опускаются на плечи, вдавливая меня в подушку обратно.

– Прости, – извиняется, напуганная моими действиями. Сама дрожит и я с ней. – Надо было вибрацию убрать. Пришла смс от Кира. Дима в стабильном состоянии. С ним всё в порядке. Тебе нельзя волноваться, Ася. Лежи спокойно.

– Дети? Где Сашка? – охваченная тревогой, ищу ответы. – Там Светлана с ними! Кать! Лика – моя сестра! Что с детьми?

– Её Макс… – Маринина кусает нервно губы, отводя взгляд в сторону. – В общем, она мертва, Ася. Давай потом об этом. Дети в норме.

Головокружение даёт о себе знать. К горлу подходит тошнота.

– Помоги мне подняться, – прошу её, следом закрывая ладонью рот. Делаю медленный вдох через нос, прикрывая на секундочку глаза. Катя понимает с полуслова, подхватывает под мышки, помогает встать на ноги. Подводит мелким шагом к умывальнику, откручивает кран с холодной водой. Легкий запах хлорки ударяет в нос. В глазах пляшут яркие круги. Зажмуриваюсь, сжимая челюсти от резкой спазматической боли внизу живота. Задерживаю дыхание. На пару секунд отпускает.

– Ася, ты меня пугаешь. Я вызову врача. С сотрясением, хоть и легким, нельзя расхаживать по палате.

Умываюсь, пересиливая тошноту. Набирая в ладонь воду, пью маленькими глотками. Становится легче на какое-то время, но я не схожу с места, разглядывая своё бледное лицо в зеркале. Не узнаю себя. Ложиться обратно в постель не хочу. Горю желанием увидеть Димку, поговорить с ним, удостовериться лично, что его жизни ничего не угрожает. Хочу услышать голос Сашки.

– Кать… ааай! – в очередной раз кричу, сжимаясь вся, едва не опускаясь грудью на раковину, когда ноющая боль перетекает резко в схваткообразную. – Больно, Кааать! – хватаюсь рукой за живот. Меня резко выворачивает желчью. Снова и снова.

– Держись крепче за раковину, – кричит подруга, отходя от меня всего на миг, – я только кнопку вызова нажму!

Облачённая в больничную тонкую сорочку, чувствую, как по всему телу проходит сухой жар, а следом за ним позвоночник обволакивает ледяная волна. Начинает трясти. Катя подбегает, обнимает за талию.

– Потерпи, подружка, сейчас должны прийти врачи. Что болит, Ася?

– Живот, – стону, закусывая почти до крови губу. – Ммм… Боже! Всё болит… Особенно голова и поясница.

Чувствую, как из влагалища выскальзывает что-то горячее и очень вязкое, словно сгусток крови при месячных, только этот чуть-чуть больше. Слишком обильно и мокро… трусики мгновенно наполняются и пропитываются влагой. Страх прошивает сознание единственной догадкой.

«Выкидыш…»

Боязно тянусь к промежности, зажимая её дрожащей ладонью сквозь слои хлопка. В это время распахивается дверь.

– Вам нельзя вставать, Беляева, – низкий и строгий голос мужчины крепкого телосложения привлекает к себе мой взор. Хмурый доктор в белом халате под два метра ростом, смерив меня с головы до ног неодобрительным взглядом, сосредотачивается на моей руке между ног. Едва стою, ощущая, как во все мышцы проникает слабость.

– Вика! – кричит кому-то в приоткрытую дверь и тут же вместо Кати обхватывает моё вялое тело огромными лапищами, не позволяя свалиться на пол. Подруга молча отходит в сторону, шокированная происходящим. В палату из коридора влетает молоденькая медсестра.

– Да, Эдуард Васильевич? – устремляет внимание на выступающую кровоточащую вену на кисти моей руки. – Вот блин! Зачем вы сами вытащили иглу?

– Беременную Беляеву срочно на УЗИ! Выкидыш в действии.

Холодным и стальным голосом подписывает приговор, затягивая на моей шее верёвку безысходности.

Смотрю, как под пальцами на сорочке проступает алое пятно и хочу спрятаться в тихом и укромном углу, чтобы никого не видеть и не слышать, чтобы попытаться хотя бы на время отключить противоречивые чувства и не винить других в своей участи…

Дмитрий

«Димааа!.. Димочка!.. Неееет!..» – прозвучавший в голове крик Аси приводит меня в сознание. Резко распахиваю глаза, устремляюсь взглядом на источник света в больничной палате. Замечаю у окна знакомую фигуру. Легчает. Бес смотрит на улицу, скрестив руки на груди, задумчиво постукивает плечо девайсом.

– Кирилл? – едва нахожу в себе силы приподняться на локтях и просипеть. – Давно ты здесь? Где Ася?

Тревога за любимую женщину с разгону прошибает болью грудную клетку. Стону, обессиленный падая на подушку.

– Как ты? – подходит ко мне, взволнованно осматривает моё лицо. – Твою ж мать! Ворон, как же вас так угораздило?

Шиплю от боли. Голова раскалывается. Над левой бровью жжёт и чешется. Тянусь туда пальцами.

– Не трогай шов, – предупреждает Кир. Одёргиваю руку. – У тебя на лице, кроме отчаяния и боли, куча царапин и ссадин. Осторожно с капельницей, Дим. Рукой не дёргай.

– Черт с ней, что с Асей, Кир? Куда её определили? Где она? – настаиваю на ответе, повышая хриплый голос.

Молчит. Смотрит на меня с горечью в глазах, будто пытается подобрать слова. Ощупываю шею. Болит, но, слава Богу, целая. Не могу сдержаться. Спокойствие взрывается криком.

– Блять, Бес! Ответь мне, где Ася?! Она жива? Где моя девочка?!

– Да жива, Дим, жива твоя Ася. Катя с ней. Она недавно пришла в себя. Всё в норме… – озадаченно бубнит, отворачивая лицо куда-то в сторону и тихо добавляет:

– Если… можно… так сказать.

– Что?.. – страх ползёт по позвоночнику холодной змеёй. – Ты это о чём? – делаю усилие и, срывая с себя одеяло, резко сажусь на кровати, спуская обе ноги на пол.

– Ммм… – виски простреливает адская боль. Сжимаю их ладонями, прикрывая глаза. Вижу её лицо. Бледное, напуганное, всё в слезах. Прокручиваю в голове последние события с аварией. Чувствую что-то неладное, прямо противно становится на душе. Мерзко. Хочется волком завыть.

– Мне необходимо её увидеть! – на полном серьезе заявляю, выдергивая иглу из вены. Лекарство в прозрачной упаковке почти закончилось. Злюсь, что медсестры вовремя не делают свою работу.

– Ты охренел совсем? – быстрым движением вызывает подмогу, нажимая кнопку вызова медперсонала.

– Иуда… – стону, хватаясь рукой за бортик кровати.

– У тебя сотрясение, что ты хочешь, чтобы я сделал?

– Хочу услышать правду! Что ты скрываешь, Бес?

Тяжелый вдох. Кирилл сжимает кулаки, хмуря лоб.

– Дим, на этом жизнь не заканчивается, помни об этом. Всё у вас ещё впереди. Слышишь? Ты только держи себя в руках, ей нужна твоя поддержка… Тебе нельзя сейчас терять контроль.

Врезаюсь неодобрительным взглядом в его лицо, требуя объяснений.

– У Аси случился выкидыш…

– Что?

Оцепенев, смотрю на друга, словно на призрака. Мышцы в ногах не работают, не слушаются команд. Кир тихо матерится, потирая устало ладонями лицо. Садится в кресло напротив меня, терзая себя собственными мыслями. Медленно выдыхает.

– Несколько минут назад увезли в отделение гинекологи. Катя смс прислала.

– Ааааааррр!!! – из груди вырывается оглушающий дикий рёв. Отчаянье вгрызается глубоко в душу. Сметаю с тумбочки препараты, с грохотом переворачивая мебель на пол. Кирилл подрывается с места в то самое время, как в палату входит врач.

– Вика! Успокоительное, быстро! – орёт, приближаясь ко мне широким шагом. – Вы что себе позволяете, Дмитрий? Вас определили в отдельную палату, дали возможность друзьям находиться рядом, я запретил следователю тревожить допросами, ссылаясь на нестабильное состояние, чтобы Вы пришли быстрее в норму. Что за балаган, мать вашу, Вы мне тут устроили? Половину отделения на уши поставили!

Только позвал медсестру, а она тут как тут, появляется передо мной с наполненным шприцем.

– И этот занимается самоуправством. Эдуард Васильевич, они что, по-очереди капельницы будут срывать?

– Коли, давай!

– Не надо транквилизаторов! – возражаю, сцепив зубы. – Я хочу увидеть свою женщину! Что с ней? Где Анастасия Беляева?

Ловлю за руку девушку, испепеляя её бешеным взглядом. Пальцы ощутимо сжимаются на тонком запястье. Ахает, кривясь от боли. Испугавшись, роняет на пол шприц. Часто моргает, едва дыша.

– Псих! – шипит, вырываясь из хватки. Отходит в сторону к Кириллу.

– Дмитрий, – начинает доктор спокойным тоном, – я сейчас закрою на это всё глаза только из-за просьбы Матвея Владимировича. Была бы моя воля, отправил бы Вас… – смыкает губы в прямую линию.

– К черту! Я понял, – жмурюсь от очередной болевой вспышки в висках.

– Ложитесь в кровать! – железный голос вынуждает повиноваться. – Вас не впустят к ней сейчас. Гинеколог проведёт осмотр. Сделает УЗИ. Возможно, придётся чистить матку, удалять остатки плода, чтобы предотвратить развитие инфекции. Позже определю вас обоих в отдельную палату. Может, хоть так утихомиритесь. Ещё одна такая выходка, и я без колебаний направлю в другую больницу.

Ася

«Я его потеряла? Да?» – всё ещё глухим эхом звучит мой собственный голос в голове.

Не верю. Ни чужим словам, ни тому, что видят мои глаза. Сердцу не верю. Всё это происходит не со мной. Не с нашим маленьким чудом. Я даже боялась мечтать. Где-то глубоко в душе знала, что его частичка живёт во мне, но старалась не думать, чтобы не вспугнуть наше хрупкое счастье.

«Не молчите, доктор! Ну хоть что-то можно сделать? Сохранить беременность возможно же? Скажите, что всё обойдётся…»

На мониторе мелькают чёрно-белые кляксы. Реву молча, кусая губу, пальцы сминают ткань больничной окровавленной сорочки. Слёзы текут, не останавливаясь, жгут кожу. Так легче. Молчать и давить в себе боль. Рвать её на куски и бросать в обжигающее пламя. Сжигать горечью изнутри, чтобы не выходила наружу, не напоминала о себе, не отравляла других – близких мне людей…

«Надеяться на спасение ребенка бессмысленно, Анастасия. Слишком маленький срок. Произошло самопроизвольное изгнание плода организмом. Из вас вышел обильный кровяной сгусток. Радуйтесь, что не придётся выскабливать полость матки. Через неделю, полторы сделаем повторное УЗИ. Не стоит так убиваться. Вы молодая. Ещё десяток нарожаете…»

«Хладнокровный ублюдок!» – вопит моё сознание. Хочется расцарапать умнику лицо. Для него очередной типичный случай, для меня же – душевное потрясение. Первая беременность. Первый болезненный опыт. Эти шрамы вряд ли рассосутся с годами, так и будут напоминать о себе вспышками отчаяния и страха…

– Прости меня, девочка моя, прости, маленькая… – тихий желанный голос вытаскивает сознание из душного марева. В голове стоит шум из-за влитых в меня лекарств. Заторможенная реакция не позволяет сразу пошевелиться и выдавить из себя хотя бы слово. – Если бы я только знал, я бы не трогал тебя… Почему ты скрыла правду? Чего ждала, глупенькая? Зачем позволила мне взять тебя в бесконтрольном порыве? Знал бы, что беременна, смотрел бы на тебя не дыша. Девочка моя любимая, что же мы с тобой натворили..?

Тихий шёпот Димы оглушает. Становится нечем дышать. Мне жарко. Всё тело окутывает невыносимым теплом. Чувствую, как дрожит чья-то ладонь на животе, как пальцы чутко поглаживают кожу сквозь одежду, вырисовывают какие-то круги, и понимаю – он рядом, дышит в висок, боясь пошевелиться, оплетает меня своим горячим телом на узкой больничной койке, а я вдруг хочу отодвинуться, раствориться, потеряться, чтобы больше меня не нашёл.

– Асенька, мы всё исправим, маленькая. Всё у нас будет хорошо… – губы, словно капли кипятка, стучат по скуле. – Кошмар остался позади, слышишь? Жизнь продолжается, моя хорошая. Всё пройдёт. Все забудется. Ты очень нужна мне. Я без тебя в этом мире никак… Скажи, что любишь… Не молчи…

Глава 3

Мы сами сотворим себе ад

Дмитрий

Полторы недели спустя. Среда. Конец июня.

– Дим, поешь хоть что-нибудь, – мама ставит тарелку с куриным бульоном передо мной, присаживается рядом, обнимая за плечи. Голова всё ещё немного кружится и в висках давит незначительная боль, но всё это мелочи, по сравнению с тем, что происходит у Аси в душе. Если бы я только мог забрать себе её муки, не задумываясь принял бы.

Опускаю веки. Чувствую, как под ними собирается влага. Жжёт. Растираю пальцами глаза, прогоняя слёзы, открываю их, часто моргая. Не могу спокойно смотреть на то, как она себя изводит, замыкается, отдаляясь от меня на недосягаемую дистанцию. Её молчание медленно убивает, словно яд.

– Нужно было послушать врача и обоим пройти курс лечения до конца.

– Я не мог. Ты же знаешь, бизнес не терпит отлагательств, да и Ася не могла больше там оставаться.

– Дима… поешь, – мать настаивает на своём, поглаживая мой затылок, как в детстве. Беру в руки ложку, сжимаю её до хруста в костяшках, и не могу сделать вдох. Мне бы поорать, выдохнуть из себя накопившееся отчаяние, да только родных напугаю. Сашка до сих пор вздрагивает от любого шороха, спит между нами, прижимаясь по-очереди то ко мне, то к Асе. Сука! Как же мать была права, чувствовала покойную тварь, а я даже пальцем не пошевелил, мозгами не пораскинул, все спустил на тормозах. Разрешил змее заползти в мой дом, ужалить побольнее…

– Не хочу, мам, кусок в горло не лезет, – со стуком опускаю ложку на столешницу. – Она ничего не ест, и я не могу.

Вина жрёт изнутри. Хочется лбом приложиться о стенку. В груди рывком спирает дыхание, будто кто всадил кол между рёбер и вкрутил его со всей дури. Как сумасшедший, тянусь разодрать ногтями футболку вместе с кожей. Мать останавливает меня, перехватывая мою руку.

– Но так нельзя, сынок! – отрезвляет командирским тоном. – Ты им нужен здоровым! Остынь! Не казни себя. Дай Асе время пережить несчастье.

Вздрагиваю, будто пытаюсь стряхнуть с плеч леденеющую вуаль.

– Мам! Да как остыть? – поднимаю на неё затравленный взгляд. – Ты едва очухалась после снотворного, Сашку к психологу возим, Илью Бог миловал, зато Аля никак в норму не придёт. Я хочу видеться с сыном! Бль… – прикусываю язык, сжимая пальцы в кулаки. – Илюшку со дня аварии не видел. Черррт! Как же всё усложнилось…

– Мальчик мой, отпусти её. Алине у Макса сейчас будет намного комфортней, чем где-либо. Девочка такой стресс пережила. Не каждый день на глазах убивают человека, пусть это даже преступница, но всё же… У Максима опыт в таких делах имеется, он поможет ей справиться с шоком. Куда ей одной в отель? Илюшка так по матери скучал, что теперь клещами не оторвёшь.

– Макс у нас прям Мать Тереза! – поднимаюсь со стула, и подхожу к окну, упираюсь лбом в прохладное стекло, ладони опускаются на прозрачную поверхность. Пытаюсь выровнять дыхание.

– Илья мой сын! И я не хочу, чтобы моя кровь и плоть называла отцом чужого дядьку!

– Ты запутался, мальчик мой, – пальцы матери успокаивающе проходятся по позвоночнику. – Время лечит любые раны, затягивает, вот увидишь. Поженитесь с Асенькой, детки сами появятся, ты и глазом моргнуть не успеешь. Разлуку с Ильей не так остро будешь чувствовать. Да он и сам к тебе будет тянуться, в гости приезжать. Никто не отберёт у тебя сына, между вами крепкая связь! Главное – правильно её поддерживать.

Ася

– Отпустите! Отпустите меня! Мама! Мамулечка! Не отдавай ей меня! Она злая! Злая! – сонный Сашка вздрагивает и кричит, выгибаясь всем телом от внезапного приступа страха. Руки хаотично прощупывают воздух, пытаются уцепиться хоть за что-нибудь. Резко сажусь рядом с ним на кровати, до смерти напуганная криком. Морщусь от внезапного приступа головной боли.

– Тише, родной, тише, я здесь, милый! – подхватываю на руки лёгкое тельце и усаживаю к себе на колени, прислоняя голову к груди. Укачиваю, целуя мягкую белокурую макушку.

– Мама рядом. Я здесь! Никому тебя не отдам, слышишь? Успокойся, мой хороший. Всё позади. Это просто дурной сон. Посмотри на меня.

– Лика уехала? – поднимает к верху отчаянный взгляд. – Она не станет меня больше душить рукой? Мамочка, мне было очень страшно. Она так разозлилась! – тянется к шее маленькими ручонками и крепко обнимает, прикладывая все свои силы.

– Нет, мой родной, она тебя больше не обидит, – оплетаю хрупкую спинку руками. Мгновенно ощущаю в горле ком, из-за чего не могу нормально дышать. Задумываюсь о будущем и на глаза наворачиваются слезы, я уже не уверена, суждено ли мне когда-нибудь стать счастливой. – Дядя Матвей позаботился, чтобы Лика больше не возвращалась к нам. Она уехала далеко-далеко. Больше ты её никогда не увидишь, обещаю, малыш. Забудь о ней.

Слёзы скатываются к подбородку, волосы Сашки липнут к моим мокрым щекам. Смотрю в никуда, раскачиваясь, словно маятник, а непрошеные мысли так и норовят взорвать мозг. Перед глазами вертится калейдоскоп картинок с черно-белыми изображениями УЗИ, окровавленной больничной сорочкой, аварией, поцелуем Алины и Дмитрия. Словно кто-то прокручивает фильм назад. Из головы не выходит маленький Илья, который неосознанно пытался собрать в кучу своими искренними объятиями разбитое на осколки давнее счастье, прижимаясь к отцу и матери вот так, как Сашка это делает сейчас. Иногда детские порывы открывают глаза на правду, на жестокую реальность и этим убивают, сводят с ума, загоняя в тупик. Умом осознаю – правильным будет уступить Диму родному сыну, женщине, которая до сих пор неравнодушна к отцу своего ребёнка, а сердце кричит, протестуя, пытается доказать разуму, насколько я сумасшедшая мазохистка и как сильно запуталась в своих желаниях. Не привыкла я строить своё счастье, идя по трупам. Достаточно того, что я несостоявшаяся мать. Сашка – мой единственный светлый лучик во тьме, в которую я погружаюсь день за днём всё глубже и глубже, не осиливая горькую реальность.

– Мам, почему ты так часто плачешь? – озадачивает своей наблюдательностью. – Ты больше не любишь папу? Поэтому он злится, да?

– Злится? Папа ругал тебя? – сердце пропускает удар. Не могу поверить, что Дима, потеряв контроль над собой, в один из отчаянных моментов мог сорваться на мальчике.

– Вчера ты с нами не ужинала. Папа ответил на звонок и на кого-то накричал. Затем вышел из беседки во двор и в ярости швырнул о стену свой стакан от сока. Бабушка Нина меня увела в дом. Сказала, что папе нужно побыть одному.

– Поэтому ты пришёл ко мне, как мышь, и лёг сразу спать? Испугался?

– Угу…

– Не стоит его бояться. У папы и у меня сейчас трудный период в жизни, но ты не должен волноваться по этому поводу. У взрослых часто бывают неудачи и недопонимания. У нас много забот, но мы одинаково тебя любим. Очень-очень сильно любим, малыш, не смотря ни на что. Почему ты решил, что я не люблю папу?

Замираю не дыша в ожидании ответа, ведь дети намного наблюдательнее взрослых. Сашка с Илюхой развиты не по годам. Им всегда есть чем удивить. Ребёнок стирает пальчиками с моего лица слёзы и грустно заявляет:

– Ты его не обнимаешь, как раньше, и не целуешь. Вы всегда ходили в обнимку, а сейчас он всё время грустит один. Много молчит и думает о чём-то, иногда меня даже не слышит.

– Сашенька, это потому, что папа переживает и погружается глубоко в свои мысли, но не из-за того, что тебя разлюбил. Я тоже могу задуматься и не услышать чей-то голос поблизости. Так случается.

– А о чем он думает? – не унимается Почемучка, продолжая мучать меня расспросами.

– О работе. У него много подчинённых. Им нужно платить зарплату и требовать с них результат. О том, что тебе скоро в школу. Скучает по Илюшке, он тоже его сын. И папа его также любит как и тебя.

Целую Сашку в висок, заправляя чуть отросшие локоны за ушко.

– Мама Ильи говорила, что они скоро уедут жить к морю. Это правда?

– Возможно.

– Илья не хочет уезжать без папы. Ему нравится жить здесь. С нами. Почему его мама не может жить в нашем огромном доме? – вдруг выдаёт он, вынуждая меня поперхнуться слюной. От такого неожиданного заявления я прихожу в недоумение, и еле нахожу слова ответить.

– Потому что у мамы Ильи, наверное, есть свой дом, и она хочет быть в нём хозяйкой.

– Такой, как бабушка Нина? Она всё время хозяйничает.

Наверное эти слова меня должны расстроить, но я так сильно полюбила эту женщину, что даже не могу её ни в чём упрекнуть. Да и не за что.

– Бабушка Нина гостья. Она помогает папе в домашнем хозяйстве. Главный хозяин в этом доме папа.

– А ты?