Безумно богатая китайская девушка Кван Кевин
– Но если сообщение неподтвержденное, как все узнают? – Лестер все равно не понимал.
– Ну ты тормоз, все увидят свитки, когда мы устроим новоселье в следующем месяце, – отчитала Валери мужа, ударив его по колену. – Они все увидят собственными завистливыми глазами!
Гонконгский выставочный центр, расположенный в районе Ваньчай на берегу бухты Виктория, мог похвастаться оригинальной изогнутой крышей – она напоминала мантию гигантского ската, словно парящего в глубинах океана. Этим вечером здесь состоялся парад старлеток, местных знаменитостей, миллиардеров низкого пошиба и людей, которых Коринна Ко-Тун считала второсортными. Все они проходили через Большой зал в надежде у всех на виду занять места на аукционе века, в то время как дальняя часть зала была забита под завязку иностранными журналистами и просто столпившимися зеваками. Наверху в шикарной ВИП-ложе Валери и Лестер, пребывая на седьмом небе от счастья, сидели бок о бок с серьезными людьми и смаковали шампанское «Лоран-Перье», закусывая канапе, приготовленными в «Кафе Грей».
Когда наконец ведущий аукциона подошел к полированному деревянному подиуму, огни в зале начали тускнеть. Вдоль стены, обращенной к сцене, стоял массивный золотой решетчатый экран, и по сигналу створки разъехались, открывая взору свитки во всей их красе. Благодаря современной системе освещения они почти светились изнутри. Толпа ахнула от восторга, и, когда снова зажглись огни, ведущий начал аукцион без лишней суеты:
– Чрезвычайно редкая коллекция из двадцати четырех свитков династии Цин кисти Юань Цзяна, тушь и краски на шелке, на свитках изображен Дворец Восемнадцати Совершенств, подписано художником и датировано тысяча шестьсот девяносто третьим годом. Кто даст начальную цену в миллион?
Валери почувствовала, как в ее венах забурлил адреналин: она увидела, что Коринна подняла табличку с голубым номером, чтобы обозначить первую ставку. Таблички взлетали вверх одна за другой, и цена взмыла в стратосферу. Пять миллионов. Десять миллионов. Двенадцать миллионов. Пятнадцать. Двадцать. В течение нескольких минут ставка поднялась до сорока миллионов. Лестер наклонился вперед в своем кресле, анализируя происходящее в аукционном зале, как какой-то сложный шахматный матч, а Валери в предвкушении успеха то и дело вцеплялась ногтями в его плечо.
Когда цена достигла шестидесяти миллионов, зазвонил телефон Лестера. Это была Коринна, которая смачно выругалась по-кантонски и затараторила как безумная:
– Чтоб мне сдохнуть, как все паршиво! Процесс идет слишком быстро! Мы скоро преодолеем ваш предел в семьдесят пять миллионов. Вы хотите продолжать торги?
Лестер сделал глубокий вдох. Любые расходы свыше пятидесяти миллионов, несомненно, заметят счетоводишки его отца, придется давать объяснения.
– Продолжай, пока я тебя не остановлю, – приказал он.
Голова Валери кружилась от волнения. Они уже так близки к цели! Вообразите, скоро у нее будет кое-что, чего желала даже Араминта Ху! На восьмидесяти миллионах торги наконец замедлились. Теперь никто не поднимал табличку в зале, кроме Коринны, и осталось только два или три покупателя по телефону, которые соперничали с Лю. Цена росла с шагом всего в полмиллиона, и Лестер закрыл глаза, молясь о том, чтобы приобрести чертовы свитки за девяносто миллионов. Это стоило того. Пусть он получит от отца нагоняй. Можно прикрыться аргументом: за хорошую рекламу для семьи не жалко хороших денег.
Внезапно в дальней части аукционного зала раздался какой-то шум. По толпе прокатился шепот, зрители начали расступаться. В зале, набитом разодетыми в пух и прах знаменитостями, повисла осязаемая тишина. И вот появилась поразительно красивая китаянка с иссиня-черными волосами, напудренной белой кожей и малиновыми губами, одетая в эффектное черное бархатное платье с открытым плечом. Дама в сопровождении двух белоснежных русских борзых на длинных поводках, усыпанных бриллиантами, медленно шествовала по центральному проходу, и все головы поворачивались в ее сторону.
Осторожно покашляв в микрофон, ведущий аукциона попытался вернуть внимание собравшихся:
– Итак, последняя ставка восемьдесят пять с половиной миллионов, кто даст восемьдесят шесть?
Один из сотрудников, говоривший по телефону, кивнул. Коринна немедленно подняла табличку, чтобы оспорить это предложение. И тогда дама в черном бархатном платье последовала ее примеру. Директор «Кристис Азия», наблюдавший за незнакомкой из ложи, в изумлении повернулся к своим партнерам и сказал:
– Я думал, что она просто любительница попиариться. – Он попытался разглядеть ее получше. – У нее табличка с номером двести шестьдесят девять. Выясните, кто эта дама! Она, вообще, готова к участию в торгах?
Оливер Цянь, представлявший здесь интересы частного клиента, пристально рассматривал женщину с шелковистыми борзыми в театральный бинокль с той минуты, как она вошла.
– Не волнуйся, еще как готова! – фыркнул он.
– Кто она? – спросил директор.
– Ну, ей улучшили нос, подбородок и, похоже, вшили имплантаты в щеки, но я совершенно уверен, что претендент номер двести шестьдесят девять не кто иной, как миссис Тай.
– Кэрол Тай, вдова дато[16] Тай То Луя, магната, умершего в прошлом году?
– Нет-нет, это жена Бернарда, сына дато. Он унаследовал все миллиарды отца. Эта мадам в черном – звезда мыльных опер, ранее известная как Китти Понг.
Ваньчай, Гонконг, 20:25
В прямом эфире специальный корреспондент «Си-эн-эн интернэшнл» Санни Чой. Я нахожусь в Гонконгском выставочном центре, где ведущие коллекционеры мира бьются на торгах за право купить «Дворец Восемнадцати Совершенств». Цена только что достигла отметки в девяносто миллионов долларов. Для сравнения: ваза Цяньлуна была продана в Лондоне за рекордные восемьдесят пять миллионов девятьсот тысяч долларов США в две тысячи десятом году. Но это Лондон. В Азии самая высокая цена, которая когда-либо была достигнута, составила шестьдесят пять миллионов четыреста тысяч долларов США за полотно Ци Байши[17], выполненное тушью, и случилось это в две тысячи одиннадцатом году. Таким образом, сегодняшний лот уже побил ДВА мировых рекорда. Около десяти минут назад бывшая актриса Китти Понг, которая вышла замуж за миллиардера Бернарда Тая, остановила аукцион, войдя с двумя гигантскими собаками на алмазных поводках, и включилась в торги. Прямо сейчас против нее бьются еще четверо. Нам сообщили, что один из них – представитель Музея Гетти в Лос-Анджелесе, подозревают, что второй претендент – богатая наследница Араминта Ли-Ху, и есть неподтвержденные сообщения о том, что в торгах участвует также представитель семейства Лю, владеющего крупной страховой компанией. Кто четвертый таинственный покупатель, нам неизвестно. Буду держать вас в курсе, Кристиан.
Курорт Гудаури, Республика Грузия, 16:30
– Там какая-то странная тетка в черном с двумя идиотскими собаками без конца делает ставки! – возмущалась Араминта.
Она смотрела на экран ноутбука, не узнавая Китти Понг на видео, транслирующем происходящее в прямом эфире. По правде говоря, Араминта все утро каталась на лыжах в горах Кавказа, мышцы чертовски болели, и ей хотелось нырнуть в гигантскую ванну зимнего шале и хорошенечко отмокнуть. Но аукцион был важнее.
– И какая сейчас цена? – спросил Колин, растягиваясь возле камина на черно-белом коврике из кожи яка. – Минти, сколько там?
– Тсс! Я делаю ставку! – цыкнула Араминта на мужа, возобновляя переговоры с консультантом «Кристис» по телефону.
Колин поднялся с уютного коврика и доковылял до стола, где жена устроилась с компьютером и спутниковым телефоном. Глядя на экран, Колин дважды моргнул, словно не веря своим глазам.
– Милая, ты сбрендила? – спросил он на южноминьском диалекте. – Ты реально собираешься выложить девяносто миллионов за кучу старых свитков?!
Араминта многозначительно посмотрела на него:
– Я же промолчала, когда ты приобрел ту мазню, сделанную слоновьим навозом, поэтому ничего не говори мне сейчас.
– Подожди, Крис Офили[18] стоил всего два-три миллиона за каждую картину. Подумай, сколько еще таких полотен мы могли бы купить…
Араминта прикрыла рукой трубку.
– Сделай что-нибудь полезное и принеси мне еще одну кружку горячего шоколада. И плюс зефирки, пожалуйста. Этот аукцион не закончится, пока я не скажу!
– Где ты, вообще, собираешься их повесить? У нас больше нет места на стене в доме, – подлил масла в огонь Колин.
– Знаешь, я думаю, что они великолепно впишутся в интерьер лобби нового отеля моей матери в Бутане. ЧЕРТ! Сука в черном не сдается! Кто она, черт возьми? Она похожа на китайскую Диту фон Тиз!
Колин покачал головой:
– Минти, ты становишься слишком эмоциональной. Дай мне трубку, я сам сделаю ставку, раз ты действительно так сильно этого хочешь. У меня гораздо больше опыта. Самое главное – установить верхнюю границу. Какой у тебя максимальный лимит?
Супермаркет «Колд Сторэдж Джелита», Сингапур, 20:35
Астрид Леонг была в супермаркете, когда зазвонил телефон. Она пыталась выбрать все необходимое для завтрашних кулинарных подвигов – кухарка попросила выходной. Пятилетний сын Астрид Кассиан стоял в передней части тележки, изображая Леонардо Ди Каприо на носу «Титаника». Как всегда, ей неловко было разговаривать по телефону в общественном месте, но это ее кузен Оливер Цянь звонил из Гонконга, ничего не поделаешь. Она покатила тележку к секции замороженных овощей и на ходу ответила на звонок:
– Что происходит?
– Ты пропускаешь все веселье на аукционе года, – радостно сообщил Оливер.
– О, он что, сегодня? Говори, во сколько мне это встанет?
– Аукцион еще идет! Ты не поверишь, но Китти Понг с помпой вошла в зал и предложила за картины такую кучу денег, как будто завтра уже не наступит!
– Китти Понг?!
– Да, в коктейльном платье «Мадам Икс» и с двумя борзыми на бриллиантовых поводках. Эффектное зрелище, скажу я тебе!
– Когда эта девица начала коллекционировать предметы искусства? А Бернард с ней? Не думаю, что он готов тратить деньги на что-то, кроме наркоты и кораблей.
– Бернарда не вижу. Но если Китти преуспеет и купит сейчас эти свитки, то ее с Бернардом сразу же станут считать топовыми коллекционерами азиатского искусства на всем белом свете.
– Хм… я и правда пропускаю все веселье.
– Остались Китти, Араминта Ли, какая-то парочка с материка, за которых делает ставки Коринна Ко-Тун, и Музей Гетти. Цена поднялась до девяноста четырех миллионов. Знаю, ты не ставила верхнюю планку, но просто хотел убедиться, что ты будешь продолжать.
– Девяносто четыре? Продолжай! Кассиан, хватит играть с замороженным горошком!
– Девяносто шесть! Ох, Святая Мария Матерь Господня, перевалили за сотню миллионов! Ставим?
– Конечно.
– Материковые ребята наконец отвалились. Бедняжечки, выглядят так, будто только что потеряли первенца. Уже сто пять!
– Кассиан, даже не проси, я не позволю тебе есть бургеры из микроволновки. Только подумай, сколько консервантов в этой говядине! Положи их обратно!
– Ого, мы же на территории Книги рекордов Гиннесса, Астрид. Никто никогда не платил столько за китайскую живопись. Сто десять. Сто пятнадцать. Араминта против Китти. Продолжаем?
Кассиан нечаянно заперся в большом холодильнике с мороженым. Астрид устало посмотрела на сына.
– Мне пора. Ты говорил, что этим свиткам место в музее, поэтому мне все равно, сколько платить.
Через десять минут, когда Астрид стояла в очереди на кассу, телефон позвонил снова. Она виновато улыбнулась кассирше и достала мобильный.
– Извини, что опять беспокою, но сейчас цена зафиксирована на ста девяносто пяти миллионах, дальше твоя ставка, – сказал Оливер. Он явно был слегка измотан.
– Правда? – Астрид выхватила батончик «Марс», который Кассиан пытался тайком сунуть кассирше.
– Да, Гетти отвалились на ста пятидесяти, а Араминта на ста восьмидесяти. Осталась ты против Китти, и похоже, она одержима идеей купить свитки. В данный момент я не могу с чистой совестью советовать тебе решиться на подобное приобретение. Думаю, куратор музея придет в ужас, узнав, во сколько обошелся дар.
– Она никогда не узнает, я дарю это анонимно.
– И все-таки, Астрид… Понятно, что дело не в деньгах, однако эта цена уже за гранью разумного.
– Обидно. Ты прав, платить сто девяносто пять миллионов просто глупо. Пусть Китти Понг получит свитки, раз так сильно этого хочет, – вздохнула Астрид.
Она вытащила из кошелька стопку скидочных купонов и отдала их кассирше.
Через тридцать минут молоток ведущего ударил в третий раз. «Дворец Восемнадцати Совершенств» ушел за сто девяносто пять миллионов, став самым дорогим произведением китайского искусства, когда-либо проданным на аукционе. Разряженная в пух и прах толпа разразилась оглушительными аплодисментами, когда Китти позировала перед камерами, а вспышки сверкали со скоростью взрывов в центре Кабула. Одна из борзых залаяла. Теперь весь мир узнает, что Китти Понг, ныне миссис Бернард Тай – она настаивала, чтобы ее называли именно так, – действительно вышла в свет.
2
Купертино, Калифорния
9 февраля 2013 года – канун китайского Нового года
Мальчики вернулись с футбола. Держись подальше от Джейсона – он потный насквозь, хоть выжимай, – предупредила Саманта Чу свою кузину Рейчел, услышав шум из гаража.
Они сидели на деревянных табуретках в кухне дяди Рейчел Уолта и тети Джин и лепили пельмени для празднования китайского Нового года. Брат Саманты, которому только-только исполнился двадцать один год, ворвался в кухню, опередив Николаса Янга.
– Мы разбили братьев Линь в пух и прах! – торжествующе объявил Джейсон, схватив из холодильника две бутылки спортивного напитка «Гаторейд» и бросив одну Нику. – Эй, а предки где? Родители ушли? Я ожидал обнаружить здесь толпу истеричных тетушек, сражающихся за место в кухне.
– Папа забирает двоюродную бабушку Луизу из дома престарелых, а мама, тетя Флора и тетя Керри отправились в супермаркет «Ранчо девяносто девять», – сообщила Саманта.
– Опять? Рад, что на этот раз не я за рулем, там до фига НПИ[19], парковка выглядит как дилерский центр «Тойоты»! Что у них кончилось на сей раз? – спросил Джейсон.
– Все! Дядя Рэй позвонил. Он в конце концов собирает всю семью, и вы знаете, сколько могут съесть эти мальчики, – сказала Саманта, положив немного фарша из свинины с чесноком на кружочек теста и передавая его Рейчел.
– Готовься, Джейс! Уверена, тетя Белинда выскажется по поводу твоей новой татуировки, – поддразнила Рейчел, делая маленькие складки на пельмешке и придавая ему идеальную форму полумесяца.
– Кто такая тетя Белинда? – поинтересовался Ник.
Джейсон поморщился:
– Чувак! Ты еще не видел ее, да? Это жена дяди Рэя. Дядя Рэй – мегабогатенький хирург-ортодонт, они приобрели огромный домище в Менло-Парке, так что тетя Белинда ведет себя так, будто она королева. Как та тетка из «Аббатства Даунтаун». Она безумно дерганая и каждый год сводит маму с ума, до последней минуты не сообщая, почтят ли она и ее избалованные отпрыски нас своим присутствием.
– Правильное название «Аббатство Даунтон», – поправила его Саманта. – Ну и не так уж она плоха. Просто она из Ванкувера.
– Правильно говорить: Гонкувера[20], – парировал Джейсон, бросая пустую бутылку через всю кухню в громадный пластиковый пакет «Bed Bath & Beyond»[21], который висел на двери кладовой и служил мусорным баком. – Тетя Белинда полюбит тебя, Ник, особенно когда услышит, что ты говоришь, как этот парниша из фильма «Ноттинг-Хилл»!
В половине седьмого двадцать два члена клана Чу прибыли в дом. Старшее поколение дядей и тетушек расположилось за большим обеденным столом из палисандра, покрытым толстой защитной пластиковой пленкой, в то время как молодежь и дети устроились за раздвижными столиками для маджонга, которые вынесли в гостиную. Подростки разлеглись перед большим экраном телевизора в рабочем кабинете и смотрели матч по баскетболу, дюжинами поглощая жареные пельмешки.
Когда тетушки начали выносить жареную утку, гигантские креветки в кляре, приготовленную на пару капусту с черными грибами и лапшу со свининой и морскими гребешками, тетя Джин огляделась:
– Рэя все еще нет? Больше ждать нельзя, еда остынет!
– Наверное, тетушка Белинда все еще пытается решить, какое из платьев «Шанель» надеть, – съязвила Саманта.
В этот момент раздался звонок в дверь, и в дом ворвались Рэй и Белинда Чу со своими четырьмя сыновьями-подростками. Мальчики были в спортивных рубашках поло – разных оттенков, но все от Ральфа Лорена. Белинда надела в гости кремовые шелковые брюки с высокой посадкой и переливающуюся оранжевую блузку из органзы с широкими рукавами, на талии сиял фирменный золотой пояс от «Шанель», в ушах – серьги с огромными кремовыми жемчужинами, более подходящие для премьеры в Опере Сан-Франциско.
– С Новым годом, дорогие мои! – весело воскликнул дядя Рэй, вручая своему старшему брату Уолту большую коробку с японскими грушами, в то время как жена торжественно подала тетушке Джин керамическое блюдо «Ле Крёзэ», накрытое крышкой.
– Не могла бы ты разогреть это для меня в духовке? Всего сто пятнадцать градусов. Двадцать минут.
– Не стоило ничего привозить! – заохала тетя Джин.
– Нет-нет. Это мой ужин! Я на особой овощной диете, – заявила Белинда.
Наконец все расселись и с удовольствием накинулись на праздничные блюда.
Дядя Уолт, глядя через стол на Рейчел, просиял:
– Все еще непривычно видеть тебя в это время года! Ты обычно возвращаешься только на День благодарения.
– Так вышло, поскольку мы с Ником увязли в последних предсвадебных хлопотах, – объяснила Рейчел.
Тетя Белинда внезапно властно воскликнула:
– Рейчел Чу! Поверить не могу, что я здесь уже десять минут, а ты ЕЩЕ НЕ ПОКАЗАЛА МНЕ СВОЕ КОЛЬЦО! Подойди ко мне немедленно!
Рейчел поднялась с места и покорно направилась к тете, протянув руку для осмотра.
– Господи, оно такое… миленькое! – воскликнула тетя Белинда пронзительным голосом, едва скрывая удивление. Разве этот парень Ник не денежный мешок? Как бедная Рейчел довольствуется этим крошечным камушком? Да в нем не больше полутора каратов!
– Простое и незатейливое, как я и хотела, – скромно ответила Рейчел, глядя на огромный камень огранки маркиза на пальце тети.
– Да, простое, но подходит тебе идеально, – проворковала тетушка Белинда. – Где ты купил такое кольцо, Ник? Это из Сингапура?
– Моя кузина Астрид помогла мне. Оно от ее парижского друга Жоэля[22], – вежливо ответил Ник.
– Хм. Еще и в Париж летать за таким, – пробормотала тетя Белинда.
– Эй, разве вы не обручились в Париже? – взволнованно вмешалась старшая кузина Рейчел Вивиан, которая жила в Малибу. – Кажется, мама упоминала о труппе мимов, выступавшей, когда Ник делал предложение.
– Мимов? – Ник в ужасе посмотрел на Вивиан. – Заверяю, никаких мимов поблизости не было.
– Ай-я, тогда расскажи нам, как все было! – прощебетала тетя Джин.
Ник взглянул на Рейчел:
– Дорогая, почему бы тебе не рассказать? У тебя лучше получится.
Все за столом выжидающе уставились на Рейчел, и она глубоко вздохнула:
– Хорошо. В наш последний парижский вечер Ник пригласил меня поужинать. Это был сюрприз. Он не сказал, куда мы идем, поэтому я заподозрила подвох. И вот мы оказались в красивой исторической резиденции на острове посреди Сены.
– В отеле «Ламбер» на острове Сен-Луи, – пояснил Ник.
– Да, и на крыше стоял столик на двоих, на котором зажгли свечи. Лунный свет отражался от реки, виолончелист сидел в углу, играя Дебюсси, все было просто идеально. Ник нанял французского шеф-повара, того знаменитого вьетнамца из шикарного парижского ресторана, чтобы для нас приготовили самые изысканные блюда, но я так нервничала, что полностью потеряла аппетит.
– Да уж, оглядываясь назад, скажу, что шесть перемен блюд было не лучшей идеей, – улыбнулся Ник.
Рейчел кивнула:
– Каждый раз, когда официант поднимал серебряную крышку с тарелки, я думала, что найду кольцо. Но ничего не происходило. К тому времени, когда ужин закончился и виолончелист начал собирать вещи, я решила, что сегодня никакого предложения не будет. И вот мы собираемся уходить – и тут слышим гудок. Вижу, подплывает одна из туристических барж «Бато-Муш», и почему-то все пассажиры собрались на верхней палубе. Когда баржа проходила мимо, из громкоговорителей зазвучала музыка и пассажиры вдруг начали прыгать, как газели. Оказывается, Ник поручил балетной труппе Парижской оперы исполнить для меня особый танец на реке!
– Ка-а-а-ак мило! – ахнула тетя Белинда, наконец впечатлившись. – А потом Ник сделал предложение?
– Не-е-е-ет! Танец завершился, и мы начали спускаться по лестнице. Я была в восторге от этого поразительного хореографического представления, но меня слегка разочаровало то, что оно не закончилось предложением. Мы вышли из отеля, улица была пустынной, лишь какой-то парень торчал под деревом со стороны набережной. Затем он начал играть на гитаре, и я поняла, что звучит баллада «Должно быть где-то место» – та самая песня «Токинг Хедс», которую мы слышали в исполнении уличного музыканта в Вашингтон-Сквер-парке, когда впервые встретились. Он запел, и я вдруг узнала того самого парня из парка!
– Вот это да! – Саманта прижала руки ко рту, а все в комнате продолжали слушать с восторженным вниманием.
– Ник каким-то образом отыскал певца в Остине и доставил в Париж. У него больше не было обесцвеченных дредов, но я не могла забыть этот голос. Потом, прежде чем я поняла, что происходит, Ник опустился на одно колено и протянул мне маленькую бархатную коробочку. И тут я окончательно потеряла самообладание и разрыдалась – Ник даже не успел попросить меня выйти за него замуж! Конечно, я сказала «да» – и все танцоры на барже взревели, как сумасшедшие.
– Это самое крутое предложение, о котором я когда-либо слышала! – воскликнула Саманта, утирая слезы.
Еще недавно она жутко злилась на Ника, узнав, что случилось с Рейчел в Сингапуре. Как он мог не заметить, что с его невестой плохо обращались? Рейчел уехала из дома Ника сразу же после возвращения из Азии, и Саманта была рада, что двоюродная сестра избавилась от незадачливого ухажера, но по прошествии нескольких месяцев Рейчел и Ник снова стали встречаться, и Саманта поймала себя на мысли, что переменила отношение к нему. В конце концов, он пришел на помощь Рейчел и пожертвовал отношениями с семьей, ради того чтобы быть с любимой. Он терпеливо ждал своего часа, не торопил Рейчел, и за это время ее душевные раны затянулись. И теперь они наконец поженятся!
– Молодец, Ник! Мы все дождаться не можем великого дня в следующем месяце в Монтесито! – заявил дядя Рэй.
– Мы решили провести еще парочку ночей в «Охай Вэлли инн энд спа», – похвасталась тетя Белинда, оглядываясь, чтобы убедиться, что вся семья услышала ее.
Рейчел усмехнулась про себя, зная, что другие ее родственники даже понятия не имеют, о чем говорила Белинда.
– Это звучит замечательно. Хотелось бы, чтобы у нас было время на что-то подобное. Придется ждать до конца семестра в мае, чтобы отправиться куда-нибудь в свадебное путешествие.
– Но разве вы с Ником не были совсем недавно в Китае? – спросил дядя Рэй.
Тетя Джин бросила многозначительный взгляд на Рэя, в то время как жена сильно ущипнула его за левую ляжку. Он осознал свою оплошность и ахнул. Белинда сказала ему, что Рейчел и Ник снова ездили в Фучжоу: они в очередной раз пошли по ложному следу в поисках отца Рейчел. Однако этот факт, очевидно, относился к длинному списку семейных секретов, о которых не стоило упоминать.
– Да, ездили ненадолго, – быстро ответил Ник.
– Ох, ну вы отчаянные! У меня несварение от такой еды. Мне все равно, что «гурманы» поют оды китайской кухне, ведь я-то знаю: у них в мясе – сплошные канцерогены. Только посмотрите на утку, которую все вы едите! Могу поспорить, что ее тоже пичкали гормонами роста, – усмехнулась тетя Белинда. Сама она грызла репу.
Рейчел уставилась на пухлую жареную утку, бока которой светились глянцевым янтарным блеском, и внезапно потеряла аппетит.
– Да, вы можете доверять поварам в Гонконге, но не где-нибудь на материке, – подтвердила тетушка Джин, ловко удаляя палочками кусочки жира с мяса утки.
– Это чушь! – заявила Саманта. – Откуда эти устаревшие предубеждения против Китая? Я ездила туда в прошлом году и могу поклясться, что в жизни так вкусно не угощалась! Вы не пробовали отменных сяулунбао[23], если не заказывали их в Шанхае.
В конце стола двоюродная бабушка Луиза, матриарх клана Чу, вдруг выпалила:
– Рейчел, какие новости о твоем отце? Ты его уже нашла?
Кузен Дейв от удивления выплюнул кусочек жареной свинины, приготовленной на гриле. Собравшиеся замолчали, несколько человек тайком переглянулись. Рейчел помрачнела. Она глубоко вдохнула, прежде чем ответить:
– Нет, мы его не нашли.
Ник схватил Рейчел за руку и ободряюще добавил:
– В прошлом месяце, казалось, появилась очень интересная зацепка, но увы…
– Там все очень сложно… – размышлял вслух дядя Рэй, пытаясь подцепить палочками очередную гигантскую креветку, но жена шлепнула его по руке.
– По крайней мере, теперь мы уверены, что отец Рейчел сменил имя. Последние официальные упоминания о нем относятся к восемьдесят пятому году, вскоре после этого он окончил Пекинский университет, – пояснил Ник.
– Кстати, об университетах: все в курсе, что дочь Пенни Ши, которая считалась главной зубрилой в Лос-Гатосе, не попала ни в один из университетов Лиги плюща, куда подала документы? – прощебетала тетя Джин, пытаясь сменить тему.
Ей было ужасно неловко обсуждать скользкий вопрос отцовства в присутствии матери Рейчел Керри, матери-одиночки со стажем в три десятилетия.
Двоюродный брат Генри, пропустив мимо ушей сообщение тетки, вмешался, предложив помощь:
– Знаете, моя фирма работает с потрясающей юристкой из Шанхая. Ее отец занимает высокий пост в правительстве, и у нее очень хорошие связи. Хотите, я узнаю, сможет ли она помочь?
Керри, которая до сих пор молчала, внезапно швырнула палочки на стол и воскликнула:
– Ай-я, пустая трата времени! Бесполезно гоняться за призраками!
Рейчел метнула взгляд на маму, потом встала из-за стола и тихо вышла из комнаты. Саманта заговорила срывающимся голосом:
– Он не призрак, тетя Керри. Он ее отец, и Рейчел имеет право поддерживать с ним отношения. Я даже не представляю, какой была бы моя жизнь без папы! Можно ли винить Рейчел в том, что она хочет найти своего отца?!
3
Скоттс-роуд
9 февраля 2013 года
Когда доберетесь, просто подъезжайте к гаражу, – проинструктировала Бао Шаоянь Элинор по телефону.
Элинор так и сделала: подъехала к будке охраны и объяснила, что у нее назначена встреча с Бао. Супруги Бао недавно арендовали квартиру в этом новом кондоминиуме на Скоттс-роуд.
– Ах да, миссис Янг. Пожалуйста, налево и далее по стрелкам, – сказал охранник в темно-серой униформе.
Элинор въехала в безупречный подземный гараж, где, как ни странно, не было машин. Бао, должно быть, стали одними из первых арендаторов, подумала она, сворачивая налево и приближаясь к белой металлической гаражной двери, над которой горела надпись: «Механизированная автостоянка блока 01 (только для жителей)». Дверь быстро поднялась, и зеленый сигнальный индикатор замигал. Когда Элинор оказалась в ярко освещенном помещении, перед ней вспыхнула цифровая табличка с номером отсека. Как странно… Я должна припарковаться прямо здесь?
Внезапно поверхность пола под колесами затряслась. Элинор ахнула и рефлекторно вцепилась в руль. Лишь через несколько секунд она поняла, что заехала на вращающуюся платформу, которая медленно разворачивала машину на девяносто градусов. Когда машина перестала поворачиваться, пол начал подниматься. Ради всего святого, это лифт! Справа была стена из стекла, и горизонт ночного Сингапура развернулся перед глазами Элинор во всем своем великолепии.
Она подумала, что квартира в стиле хай-тек – наверняка идея Карлтона. После встречи с Бао Шаоянь в Лондоне в сентябре прошлого года она успела познакомиться со всей семьей. Элинор и ее подруги оказывали поддержку Шаоянь и ее мужу Гаоляну в те напряженные недели, когда Карлтону делали одну за другой операции в больнице Святой Марии. А когда опасность миновала и его выписали, именно Элинор предложила пройти реабилитацию в Сингапуре, а не в Пекине.
«Климат и качество воздуха там гораздо лучше, к тому же у нас отличные физиотерапевты. Я знакома со всеми именитыми врачами в Сингапуре и позабочусь, чтобы Карлтон получил лечение по высшему разряду», – настаивала она, и Бао с благодарностью поддались на уговоры. Конечно, Элинор не раскрыла истинных мотивов подобного альтруизма: подобравшись ближе, она смогла бы разведать все подробности жизни этого семейства.
Элинор знала много избалованных сынков, но никогда не встречала матери, из которой сын вил бы веревки. Шаоянь вывезла трех горничных из Пекина, чтобы те помогали ухаживать за Карлтоном, однако с завидным упорством все делала сама. После приезда в Сингапур Бао по необъяснимым причинам переехали три раза. Дейзи Фу, по ее мнению, оказала огромную услугу семейству Бао – благодаря связям она выбила им люкс в «Шангри-Ла», да еще и по льготной цене, – но Карлтон почему-то остался недоволен одним из лучших отелей Сингапура. Вскоре Бао перебрались в меблированную квартиру в «Хиллтопс», роскошной высотке на Леони-Хилл, через месяц снова переехали в еще более шикарное место на Грейндж-роуд, а теперь оказались в этом здании с нелепым автомобильным лифтом.
Элинор вспомнила, что читала о кондоминиуме на Скоттс-роуд в разделе недвижимости «Бизнес таймс»: это первый в Азии многоквартирный дом класса люкс, который может похвастаться биометрически управляемыми автомобильными лифтами и «смежными высотными гаражами» в каждой квартире. Только экспаты, имевшие на счетах целые состояния, или жители материка, сорившие деньгами направо и налево, захотели бы жить в таком месте. Карлтон, очевидно, относился ко второй категории и получил именно то, чего желал.
Она проехала пятьдесят этажей вверх, лифт наконец остановился, и Элинор обнаружила, что находится напротив гостиной Бао. Шаоянь стояла за стеклянной стеной и махала гостье, а рядом с матерью сидел в инвалидном кресле Карлтон.
– Добро пожаловать! – воскликнула Шаоянь, когда Элинор появилась на пороге.
– Аламак, мне никогда в жизни не было так страшно! Я думала, что у меня началось головокружение, когда пол начал вращаться!
– Извините, миссис Янг, это была моя идея. Я думал, вам понравится автомобильный подъемник, – объяснил Карлтон.
Шаоянь бросила на Элинор виноватый взгляд:
– Надеюсь, теперь вы понимаете, почему нам пришлось переехать сюда. Фургон для инвалидов поднимается прямо на этаж, и Карлтон может без проблем попасть в квартиру.
– Да, очень удобно, – сказала Элинор, ни на секунду не поверив, что подъемник сыграл какую-то роль в выборе квартиры. Она обернулась, чтобы снова посмотреть на замысловатый гараж, но заметила, что стеклянная стена приобрела непрозрачный молочный оттенок. – Ох, умно! Я думала, сидишь в гостиной и день-деньской пялишься на свою машину. Особенно не повезет, если водишь старенький «субару».
– Не, вы можете смотреть на свою машину, если хотите, – хмыкнул Карлтон, касаясь экрана своего айпада-мини.
Стена снова стала прозрачной, но на этот раз благодаря специальным прожекторам и освещению в гараже двенадцатилетний «ягуар» выглядел как музейный экспонат, и Элинор втайне порадовалась, что ее водитель Ахмад отполировал машину накануне.
– Представьте себе, как великолепно будет смотреться там хромированный «ламборгини-авентадор», – сказал Карлтон, с надеждой глядя на мать.
– Ты больше не сядешь за руль спортивной машины, – раздраженно отмахнулась Шаоянь.
– Еще посмотрим, – пробормотал Карлтон, бросив на гостью заговорщицкий взгляд.
Элинор улыбнулась в ответ, подумав, что сын Бао преобразился. Первые несколько недель после переезда в Сингапур Карлтон казался заторможенным, почти не смотрел ей в глаза и все время молчал. Сегодня молодой человек в инвалидной коляске болтал, даже шутил с ней, – может, его посадили на «Золофт» или какой-нибудь другой антидепрессант.
Шаоянь проводила Элинор в гостиную – агрессивно-современное пространство с окнами от пола до потолка и стенами из оникса с подсветкой. Вошла горничная из материкового Китая с подносом, стонавшим под весом чайного сервиза «Флора Даника», который Элинор лично сочла несоответствующим остальному декору.
– Давайте выпьем чая. Так мило, что вы проводите время в канун Нового года с нами, а не с мужем, – любезно сказала Шаоянь.
– Ну, Филип прилетит только поздно вечером. Наша семья начнет праздновать Новый год завтра. Кстати, о мужьях: Гаолян здесь?
– Вы просто разминулись. Ему пришлось вылететь обратно в Пекин. Ближайшие несколько дней муж посвятит разным официальным мероприятиям.
– Как жаль… Ну, вам придется оставить ему что-нибудь вкусненькое, – сказала Элинор, протягивая Шаоянь большую пластиковую сумку для покупок из ОГ[24].
– Ох, право, не стоило! – Шаоянь заглянула в сумку и вынула полдюжины разных контейнеров. – И что же это за вкусности?
– Просто некоторые традиционные новогодние лакомства, приготовленные поварами моей свекрови: тарталетки с ананасами, печенья-конвертики с сердечками, миндальное печенье и всякие разные десерты нонья куэ.
– Как это мило! Сесе![25] Погодите, у меня тоже есть кое-что для вас. – Шаоянь поспешила в соседнюю комнату.
Карлтон посмотрел на десерты:
– Очень любезно с вашей стороны принести все эти угощения, миссис Янг. Что из них мы должны попробовать в первую очередь?
– Я бы начала с чего-то не слишком сладкого, например с миндального печенья, и постепенно перешла по шкале сладости к тарталеткам с ананасами, – посоветовала Элинор.
Она разглядывала лицо Карлтона. Шрам на левой щеке превратился в едва заметную линию и на самом деле даже добавлял толику очарования этим совершенным скулам. Карлтон был красивым молодым парнем – и даже после всех этих пластических операций так сильно напоминал Рейчел, что иногда было неприятно смотреть на него. К счастью, его шикарный английский акцент – совсем как у Ники! – был гораздо привлекательнее, чем абсурдная американская манера Рейчел растягивать слоги.
– Можно открыть вам маленький секрет, миссис Янг? – внезапно прошептал Карлтон.
– Разумеется!
Карлтон посмотрел в сторону коридора, чтобы убедиться, что мамы поблизости нет, а потом медленно оттолкнулся от подлокотников, поднялся с кресла и сделал пару нетвердых шагов.
– Ты ходишь! – воскликнула пораженная Элинор.
– Тсс! Не так громко! – Картон снова сел в кресло. – Не хочу, чтобы мама видела, пока не смогу пересечь комнату. Врач считает, что через месяц я уже буду нормально ходить, а к лету даже бегать.
– Господи, я просто счастлива за тебя!
В гостиную вошла Шаоянь:
– Что за веселье? Карлтон рассказал, что к нему едет девушка?
– Да вы что?! – воскликнула Элинор с возросшим интересом.
– Она не моя девушка, мама, – возразил Карлтон.
– Хорошо, подруга Карлтона приедет к нам на следующей неделе, – пояснила Шаоянь.
Карлтон издал смущенный стон.
– Ай-я, Карлтон такой красивый и такой умный, – конечно, у него есть подруга! Очень жаль, среди наших знакомых так много подходящих симпатичных девушек, которые в очередь бы выстроились, чтобы я их с ним познакомила, – пошутила Элинор.
Читать бесплатно другие книги:
