Призрак в мундире Тамоников Александр
– Голодный голодного на улицу не выгонит, – ответил Буторин, старательно выговаривая каждое слово.
– Сколько ты уже не ел? – спросил голос без всякого выражения.
– Одну неделю, шесть дней, пять часов и четыре минуты, – перечислил Буторин цифры в порядке убывания.
– Здесь не подают, – снова ответил голос. – Приходи через двенадцать дней в одиннадцать часов дня.
Напряжение внутри отпустило. Все, пароль совпал. Слова, обозначающие опасность или провал, не прозвучали. Ошибок не было. Голос велел подойти к двери и ждать. Хозяин сам откроет и впустит ночного гостя. Нет уж, решил Буторин, и остался ждать у окна. Здесь было удобнее всего таиться. Отсюда он в два прыжка скроется за углом этого дома, а там развалины и овраг. А у дверей дома он будет торчать как водонапорная башня в чистом поле. Дверь без скрипа открылась. Это Виктор уловил боковым зрением. Он повернул голову. В проеме, едва видимый в ночи, стоял мужчина в накинутом на плечи пиджаке. Увидев, как гость отделился от стены и подошел к нему, он посторонился и пропустил Буторина внутрь.
Они прошли в полной темноте до двери, где хозяин остановил Буторина, давая возможность нащупать дверь и войти. Он зажег керосиновую лампу, и Виктор смог оглядеться. Жилище с разномастной мебелью, видимо, принесенной из разрушенных домов. Печка-буржуйка, окно, большей частью забитое фанерой из-за разбитых стекол. Там, где стекла имелись, они были закрыты газетами. Хозяин, небритый лысеющий мужчина с хмурым морщинистым лицом, уселся на стул и предложил гостю сесть. Буторин присмотрелся. На вид лет шестьдесят, но глаза живые. Нет, он моложе, лет пятьдесят, просто война старит людей. Очень старит.
– Кто вы? – рассматривая в свою очередь гостя, спросил мужчина. – Оттуда? Простите, нельзя спрашивать, а вам нельзя отвечать. Просто соскучился по своим. Тут такое было. Все последние месяцы…
– Разгромлено подполье? – понимающе кивнул Буторин.
– Да, большие потери, как я понял, – ответил мужчина. – Но я не вхожу в руководство, я просто связник. Так что истинного положения дел не знаю. Только могу догадываться. Слышал, что партизан крепко потрепали. Так что вам нужно, какая помощь требуется? Я единственный, кто все это время был не у дел… сказали, что я «законсервированный».
– Как мне вас называть?
– Матвеичем, как и все меня зовут. Я тут сапожным мастером работаю. У меня ларек на углу. Тем и живу. И для связи удобно.
– Нужна помощь, Матвеич. Есть у вас несколько толковых ребят в городе?
Снаружи раздался стук в оконную раму, и, как показалось Буторину, это был стук не простой, а условный. Он посмотрел на Матвеича, и рука разведчика скользнула под пиджак к пистолету. Тот успокаивающе кивнул.
– Это Пашка. Не волнуйтесь. За этим прохиндеем глаз да глаз. Такого еще ни один немец не мог поймать или проследить за ним. Подойдя к окну, Матвеич что-то шепнул и закрыл окно. Буторин на всякий случай отошел к стене и встал за дверью, держа пистолет наготове. Тихие шаги в коридоре, а потом открылась дверь, и в комнату вошел невысокий паренек лет девятнадцати.
– А ты лихой парень, Пашка! – громко сказал Буторин, убирая пистолет. – Отчаянный. Значит, не догнали тебя мотоциклисты?
Парень удивленно уставился на незнакомца, его рука дернулась под куртку со знакомой светлой подкладкой. Рука перевязана уже чистым бинтом. Пашка посмотрел на Матвеича, потом на незнакомца. Хозяин похлопал парня по плечу.
– Это свои, Павел, не бойся. Садись, давай я тебе чаю налью. А что за разговор-то, про каких таких мотоциклистов?
Парень недовольно поморщился, услышав вопрос, но деваться было некуда. Неизвестно только, откуда этот гость все знает. А может, он из гестапо? Нет, Матвеич его в два счета раскусил бы. Казалось, все эти мысли промелькнули на лице Пашки. Для Буторина они не стали загадкой. По лицам он читал хорошо. Тем более по таким неопытным, не умеющим скрывать эмоции.
– Было дело вчера, – засмеялся Буторин. – Пашка на улице напал на немецкого мотоциклиста, который у развалин возился с мотором. Ударил, забрал автомат и смылся. За ним погнались несколько человек, да вот, видать, не смогли догнать.
– Опять ты за свое? – хмуро начал было Матвеич, но потом решил при госте не ругать паренька. – Ладно, потом поговорим. А сейчас лучше вот прими новое назначение. Дело есть важное и настоящее. Познакомься, этот товарищ прислан к нам для важной операции, и ему нужны помощники, которые хорошо знают город.
– Я знаю город, – загорелись глаза у Пашки. – Весь вдоль и поперек облазил. Уже с начала войны облазил и знаю, где пройти, а где нет, где патрули шастают, а где редко бывают.
– Хорошо, Пашка, – Буторин поднял палец и погрозил: – Но чтоб теперь без мальчишества, без бестолкового риска. Не привлекать внимания!
– А риск не бывает бестолковым, – набычился Пашка. – В борьбе с фашистами все способы хороши. Хоть одного уничтожить – и уже польза для Родины! Хоть один, а уже не будет в советских людей стрелять, уже не будет топтать нашу землю.
– Ты рассуждаешь как простой солдат. А должен смотреть вперед. Ты партизан, ты и солдат, и командир. Даже и генерал на своем участке фронта, а он у тебя непростой и очень важный. Ты учись думать стратегически. Ладно, когда тебе поручили простое дело – что-то взорвать. Пусть тебе операцию спланировали, а ты только сделал, что приказали, а вот когда ты один в городе воюешь, то думать надо о многом. Один солдат фашистский он так и останется одним, а воевать надо так, чтобы ущерб был врагу больше, чтобы враг боялся твоих дел.
– Да, – кивнул Пашка, сосредоточенно глядя куда-то в стену. – Это вы правильно говорите! Слишком просто пойти и убить одного врага. Надо думать, как одним ударом убить многих, а еще лучше нанести такой ущерб, который повлиял бы на многое. Стрелять, взрывать так, чтобы враг опомниться не мог, чтобы ему страшно стало. Нечего ему делать на нашей земле!
Глава 3
Пашка кому-то махнул рукой и скрылся в развалинах. Через минуту он появился, оборванец оборванцем. Ватная куртка, штаны с дырами на коленях, разбитые башмаки. Типичный беспризорник, которыми была наполнена страна в годы Гражданской войны. Шелестов улыбнулся, рассматривая маскировку Пашки.
– И большая у тебя группа, артист?
– А вам не положено знать, – со смехом заявил парень. – Вы их не знаете, они вас не знают.
– Быстро уроки усваивает, – одобрительно сказал Буторин. – Ладно, герой, рассказывай, что удалось узнать.
– Они своих арестованных солдат возят на допросы в гестапо. Это на Огородной улице в здании школы-интерната. Отсюда шесть кварталов. Возят один или два раза в день. Чаще вечером, но иногда и утром. Иногда по пять-шесть человек, чаще по одному или по двое. Охрана всегда одинаковая. Десять автоматчиков в кузове. С водителем в кабине сидит старший. Бывает, что следом за грузовиком едут шесть мотоциклов. Два мотоцикла с пулеметами, на остальных водитель и автоматчик на заднем сиденье. Но это только когда много арестованных везут. А когда один или два, то и охраны меньше, только автоматчики в кузове.
– Понятно. Маршрут меняется или всегда одной дорогой ездят?
– Всегда одной дорогой. Многие улицы не расчищены после обстрелов. Другой дороги и нет. Если только в объезд через мост и дальнюю часть города.
– Откуда приезжает охрана? – спросил Буторин. – И всегда ли в одно и то же время?
– Да в одно и то же. Утром машина забирает арестованных без пятнадцати десять, вечером в пятнадцать минут пятого.
– Майснера возят на допрос вечером, – подсказал Буторин. – Видел я человека со шрамом на левом виске. Правда, головной убор немного скрывал, но я заметил шрам. Два раза его и еще двоих арестованных возили как раз вечером на допрос. Не факт, что и в нужный нам день повезут вечером, так что надо иметь возможность отменить операцию по захвату в любой момент, как только станет ясно, что Майснера в машине нет.
– Слушай, Пашка, – Шелестов прищурился и посмотрел в глаза парню. – Ну-ка признавайся, сколько сможешь набрать помощников?
– Сколько надо! – с таким же прищуром ответил парень.
– Ну-ну, не геройствуй! – строго сказал Шелестов. – Нужны еще три человека. Толковые ребята, без лихачества, которые умеют быстро бегать и хорошо знают город.
Операция была рассчитана с точностью до нескольких секунд. Машина всегда идет с одной скоростью, в городе нет большого движения, нет заторов на перекрестках. Улица, по которой едет машина с арестованными, расчищена так, что спокойно могут разъехаться встречные грузовики. Шелестов был уверен, что в любом месте маршрута машина будет находиться в то время, которое он вычислил.
По плану в определенное время, когда грузовик будет находиться в ста метрах от развалин дома, там произойдет взрыв, и на дорогу рухнет кусок стены. Наверняка водитель остановит машину. Наверняка автоматчики выпрыгнут из кузова и станут осматриваться, ожидая нападения. Вот тут группа и нападет, перебив небольшую охрану, стреляя из нескольких точек вокруг места предполагаемой остановки. Возможно, Майснер сам поймет, что у него появился шанс бежать, или Сосновский добежит до машины и предупредит его, что нападение совершено с целью его освобождения. Затем группа будет расходиться в разных направлениях. Пашкины мальчишки должны будут произвести много шума и поднять стрельбу, чтобы немцы двинулись в этом направлении преследовать нападавших. Дальше они побросают оружие и удерут своими тайными тропами и спрячутся.
Но четко распланированная операция вдруг пошла совсем не по плану. Шелестов лежал с автоматом за камнями и покусывал губу. Буторин сообщил, что Майснер в машине, он там один с шестью автоматчиками. Это хорошо. Вот сейчас машина минует последний перекресток, на котором еще можно было бы свернуть, и выйдет на последний прямой участок улицы. Поравняется со сгоревшим кузовом легкового автомобиля, и впереди должен произойти взрыв. И взрыв грохнул, но не там, где его должен был устроить Коган. Раздался грохот, и клубы дыма и пыли вырвались в десяти метрах перед машиной. Грузовик резко остановился, и из него высыпали солдаты. Водитель и унтер-офицер, сидевший на переднем сиденье, распахнув двери, бросились на землю, ожидая атаки. Что за взрыв, кто его произвел? Неужели сработал какой-то боеприпас, застрявший в развалинах и не взорвавшийся во время боев? Другого объяснения случившемуся Шелестов в этот момент придумать не мог. Надо стрелять. Черт, Коган и Сосновский далеко. Буторин на месте, но это всего два автомата, а стрелять должны четыре. И мальчишки могут не понять, что произошло, и начать действовать как-то не так.
Выругавшись последними словами по поводу дурацких случайностей, которые бывают в жизни и из-за которых рушатся планы и гибнут люди, Максим нажал на спусковой крючок. С другой стороны улицы послышались очереди автомата Буторина. И в этот момент сквозь непроглядную пыль, поднятую взрывом и обрушившимся куском стены, Шелестов успел заметить, как из кузова машины метнулась фигура человека. Там оставался только один солдат. Невооруженный, в шинели и без ремня. Это Максим успел разглядеть. Автоматчики заметили бегство и открыли огонь по арестованному, но тот уже скрылся в развалинах. Только бы Сосновский успел догнать Майснера! К выстрелам добавились автоматные очереди Пашкиной «гвардии», где-то послышался треск мотоциклетных двигателей. Теперь отойти бы без потерь! Только бы мальчишки не начали геройствовать!
Сосновский лежал за грудой битого кирпича, на которую упало несколько обломков бревен и досок деревянного межэтажного перекрытия. Вжавшись в холодный камень, он сидел там как в блиндаже и ждал, когда пройдет машина, когда впереди прогремит взрыв и машина остановится. Его задача была самой сложной и самой опасной во всей сегодняшней операции. Михаил должен был убедиться, что охрана перебита или разбежалась, что в кузове никого, кроме Майснера, нет, и он должен по-немецки убедить арестованного унтер-офицера в том, что русские пришли его спасать, чтобы он бежал из машины, пока его прикрывают. И если Майснер сам сообразит, что у него есть шанс спастись, и бросится бежать, то Сосновскому предстояло его догнать и убедить в том, чтобы он пошел с ним.
Но машина даже не доехала до места, где прятался Сосновский. Прогремел взрыв! Слева, а не справа. Михаил зло стиснул зубы. Значит, что-то пошло не так. Нет времени думать о возможных причинах случившегося, надо ориентироваться во вновь сложившейся ситуации и понять, как действовать дальше. В большую щель между кирпичами он видел машину в огромном облаке пыли, видел, как солдаты в этой пыли покидают машину и открывают огонь. Ага, значит, Шелестов и Буторин стреляют в них. Что делать? Помочь им огнем? Ни черта не видно!
И тут выше голов автоматчиков, которые лежали на земле, а кто-то стоял на одном колене и ожесточенно отстреливался, мелькнула фигура человека. Он выпрыгнул из кузова и бросился к развалинам, где совсем недавно прогремел взрыв. «Черт, Майснер!» – чуть не в голос воскликнул Сосновский. Да что же сегодня за день такой! Михаил вскочил и, пригибаясь, тоже бросился в развалины, стараясь бежать параллельно тому направлению, в каком двигался и Майснер. «Стой же ты!» – повторял про себя Сосновский, продолжая бежать и прислушиваясь к стрельбе за спиной. Сейчас он должен услышать, как стреляют вслед Майснеру и ему самому, если его заметили. Наверняка заметили! Сейчас начнут свистеть пули. Нужно добежать вон до того проема в стене, и тогда не достанут.
– Стой, Карл, – закричал Сосновский, увидев спину Майснера. – Майснер, мы свои, мы тебя спасем! Мы русские, твою мать!
Но немец перепрыгнул через какую-то трубу и скрылся. Сосновский хотел крикнуть еще, но подумал, что Майснер может ему и не поверить и вполне может выстрелить на голос. «Какого черта я решил, что он будет стрелять? Он же безоружен». И тогда Михаил побежал быстрее, рискуя сломать ногу на битых камнях. Он увидел немца левее себя, когда тот направлялся к окраине города. Сосновский взял правее и через пару минут выскочил Майснеру наперерез.
– Стойте, Карл, – крикнул Михаил, выставляя перед собой руки и бросая на землю автомат. – Остановитесь, черт вас побери. Поверьте, мы русские, мы хотим вам помочь сбежать, хотим доставить вас в безопасное место. Мы искали вас и нашли. Вас арестовали, как и всех, кто остался жив после нападения на колонну адъютанта командующего. Мы ищем портфель, из-за которого это нападение и произошло! Вы верите мне?
Сосновский всматривался в лицо немецкого унтер-офицера, но ему приходилось смотреть и по сторонам. Он никак не мог понять, что выражают глаза этого человека, что у него на уме. Все так неожиданно произошло, что поверить в случившееся и правда трудно. Одно дело, если бы русские разведчики перебили охрану, вытащили арестованного из машины и увезли в безопасное место. Но он сбежал сам, в него стреляли автоматчики, а теперь вот неожиданно догнал человек с безупречной немецкой речью и стал объяснять, что его спасли и просят отдать портфель.
– Ну все, Карл, довольно бегать! – Сосновский постарался улыбнуться дружески, без напряжения. – Нам надо поговорить.
Михаил даже не понял, изменилось что-то в лице немца или нет. Он просто снова бросился бежать, нырнув головой под упавшую бетонную балку. Сосновский нагнулся и схватил автомат с земли, прежде чем броситься догонять, но в этот момент он увидел четверых гитлеровцев, появившихся в проеме между двумя разрушенными стенами. Выпрямляться и бежать времени не было, каждую секунду могла прозвучать автоматная очередь. Сосновский как стоял, так и рухнул на землю, перекатившись за груду кирпича. Он высунул ствол автомата и дал длинную очередь в сторону немецких солдат. Перекатившись несколько раз, Сосновский вскочил под прикрытием стены и побежал вниз к оврагу. Майснера видно не было, да и хорошо, что так. Еще не хватало, чтобы единственного человека, который последним видел этот чертов портфель, ухлопали. Лучше пусть бежит.
Спрыгнув в овраг, Сосновский пробежал по его дну и свернул в правый отрог к реке. Здесь полно выброшенных на берег маленьких судов, два разрушенных моста, полно кустарника и деревьев. Уже за корпусом небольшой речной баржи, проржавевшей насквозь, Сосновский снова остановился и стал смотреть вдоль реки и на другой берег: не покажется ли фигура в немецкой шинели и без ремня. Но Майснер как в воду канул. Зато у развалин появилось несколько автоматчиков. Они не пошли прочесывать берег. Просто стояли на краю и что-то обсуждали, энергично жестикулируя. Сосновский ждал, что сейчас автоматчики обстреляют длинными очередями берег. Это было бы логично, на случай, если там прячутся партизаны. Но солдаты повернулись и ушли в город. Стрельба тоже стихла. Михаил вытер пот со лба. Дай бог, чтобы всем удалось уйти. Шелестов молодец, он все предусмотрел, путь отхода каждого члена группы. Предусмотреть можно все, кроме, пожалуй, таких вот случайностей.
На базу Сосновский вернулся далеко за полночь. В сарае за столом сидел один только Коган, который вырезал ножом какой-то узор на липовой дощечке.
– Живой? – поднял он голову. – Ну, теперь порядок. Все целы.
– Почему ты один? Где Максим, где Виктор?
– Скоро вернутся. Встречный вопрос: а где Майснер? И что там за хреновина случилась на дороге? Что за взрыв, из-за которого все пошло наперекосяк? Я и вмешаться не успел. Лежал там как дурак и не знал, что делать. И взрывать глупо, и вам огнем помочь не могу. А когда увидел, что из машины выпрыгнул человек, а ему вслед палить начали, тогда понял, что Майснер сбежал. И ты вроде за ним погнался. Догнал?
Читать бесплатно другие книги:
