Пожалуйста, избавьте от греха Стаут Рекс
Конечно, я и думать не мог, чтобы в этот вечер уйти из дому. Когда меня нет, к телефону обычно подходит Фриц, но порой снимает трубку и сам Вулф, а она могла позвонить в любую минуту. Могла. Но не позвонила. Она могла пожаловаться Кремеру или окружному прокурору, и тогда позвонил бы кто-нибудь из них. Но они тоже не позвонили. Когда около полуночи я отправился спать, то уже не ставил два против одного. Впрочем, надежды я еще не утратил, поэтому в воскресенье утром, зайдя после завтрака в кабинет, я позвонил Лили Роуэн и сказал, что буду весь день занят, но билеты на игру пришлю с нарочным и надеюсь, что она найдет мне подходящую замену, которая будет орать так же громко, как и я. И вот, представьте себе, всего восемь минут прошло, как я отослал нарочного, и позвонила миссис Оделл. Сама, не через секретаршу. Она заявила, что хочет поговорить с Вулфом, а я ответил, что нет, мол, он еще даже не подозревает о нашей с ней встрече.
– Господи! – вздохнула она. – Можно подумать, что он президент Соединенных Штатов. Я должна с ним поговорить. Приведите его.
– Я не могу, да и он не согласится. Честное слово, миссис Оделл, я был бы рад вам помочь, но это невозможно. Ему бы это пошло только на пользу, но проще привести гору к Магомету. Если можно было бы устроить состязание по упрямству, он бы вас победил.
– Да, я упряма. И всегда была.
– Я готов назвать это упорством, если вы не против.
Молчание. Оно так затянулось, что я даже начал подумывать, не ушла ли моя собеседница, забыв положить трубку. Наконец она сказала:
– Я приеду в шесть часов.
– Сегодня? В воскресенье?
– Да.
В трубке щелкнуло.
Я перевел дыхание. Что ж, пока все шло хорошо, но самое серьезное препятствие еще подстерегало меня впереди. По воскресеньям наш домашний распорядок отличался от обычного. Теодор в воскресенье не приходил, и утренние занятия Вулфа с орхидеями могли продлиться от двадцати минут до четырех часов. Да и Фриц, накормив нас завтраком, мог куда-нибудь уйти до вечера. А мог и не уйти. Сегодня останется дома, сказал он. Вопрос заключался в том, когда сообщить Вулфу радостную новость. Подняться в оранжерею я и думать не смел. Вулф не выносил этого, даже если случалось нечто из ряда вон выходящее. Я решил подождать, пока Вулф спустится, чтобы сперва посмотреть, в каком он настроении.
Появился он в начале двенадцатого, зажав под мышкой воскресную «Таймс» и держа в руке четырнадцатидюймовую веточку Peristeria elata. «Доброе утро» прозвучало у него как приветствие, а не просто рык. Дождавшись, когда орхидеи заняли надлежащее место в вазе, а Вулф устроился в сделанном по особому заказу кресле, которое он не обменял бы на тонну золота, я заговорил:
– Прежде чем вы погрузитесь в «Недельное обозрение», я должен сообщить вам новость, которая придется вам не по вкусу. В шесть вечера к вам придет енщина. Миссис Питер Дж. Оделл, муж которой выдвинул ящик стола и погиб. Мне пришлось нарушить закон и не посоветоваться с вами, прежде чем назначить ей встречу.
Вулф метнул на меня испепеляющий взгляд:
– Я был здесь. Ты мог сказать.
– Да, но дело было слишком срочное. – Я открыл ящик письменного стола и вынул лист бумаги. – Вот копия письма, которое я отослал ей в пятницу днем. – Я встал, передал бумагу Вулфу и вернулся на место. – Вчера днем она позвонила, точнее, позвонила ее секретарша, и я поехал к ней домой на Шестьдесят третью улицу. Она хотела, чтобы я позвонил и попросил вас приехать к ней, что я даже обсуждать не стал. Я сказал, что встретиться с вами она может только в одном-единственном месте – в вашем кабинете. Сегодня утром, час назад, она позвонила и сказала, что приедет в шесть. Вот и все.
Вулф прочитал письмо. Потом перечитал, плотно стиснув губы. Бросил на стол и посмотрел на меня. Не злобно, не уничтожающе, а просто вперил в меня пристальный взгляд:
– Я тебе не верю. Сам знаешь, это было бы больше чем невыносимо.
– Ничего другого я от вас и не ожидал, – кивнул я. – Но в шесть вечера она будет здесь. А срочность, на которую я ссылался, покоится в вашем сейфе. Я имею в виду чековую книжку. Вы, конечно, обратили внимание, что начиная с первого мая я подавал вам памятку о состоянии наших финансовых дел каждую неделю, а не дважды в месяц, как обычно. Из ста пятидесяти восьми дней, прошедших с начала года, вы работали дней десять, а я – меньше двадцати, если не считать моих повседневных обязанностей. Я ненароком…
– Не меньше двадцати. Меньше чем двадцать.
– Спасибо. Я ненароком выведал, что состояние миссис Оделл исчисляется цифрой с восемью нолями. Или даже с девятью. Мне оставалось либо уволиться и сделать ей предложение, либо вынудить ее обратиться к вам. Я бросил монетку, и вы выиграли. Вот я и написал ей письмо.
– А вот теперь, – процедил он сквозь зубы, – выбирать буду я.
– Разумеется. Увольте меня или принимайтесь за работу. Если вы меня уволите, я не стану брать у вас отступные. Ведь в таком случае мне пришлось бы снимать деньги с вашего банковского счета, а всякий раз, как мне приходилось это делать в течение последнего месяца, я с трудом удерживался от рыданий. Меня так и подмывало разорвать на себе одежды и посыпать голову пеплом. Когда будете принимать решение, не забудьте, что по меньшей мере дважды вы сами поступали так же, когда денег на счету оставалось кот наплакал. В последний раз такое случилось, когда вы послали меня к женщине по фамилии Фрейзер. Разница только в том, что сейчас я поступил так, не посоветовавшись с вами. Я предпочитаю отрабатывать хотя бы часть своего жалованья.
Вулф обеими руками вцепился в подлокотники кресла, откинулся назад и закрыл глаза. Губы, правда, втягивать и выпячивать не стал. Это означало, что ни о чем серьезном он не размышляет, а только прикидывает, стоит ли овчинка выделки.
Я уже собрался было развернуться к письменному столу и приступить к чтению собственного экземпляра «Таймс», когда Вулф открыл глаза, выпрямился и заговорил:
– Насчет моих слов по поводу самого важного факта, на который не обращают внимания. Эта женщина, разумеется, захочет знать, в чем он состоит. У тебя есть предложения?
– Еще бы. Я уже сказал ей вчера. Главное – то, что Оделл вошел в комнату Браунинга и выдвинул тот самый ящик, в котором, насколько все знали, всегда хранился только виски. Почему? Вот самый главный вопрос. Вы читали про это убийство только в газетах, а я вчера битых полтора часа обсуждал его с Лоном Коэном и узнал кое-какие подробности, которые не публиковались.
– Проклятье! – Вулф состроил гримасу. – Ладно. Излагай. Главное из беседы с мистером Коэном. И дословно весь разговор с этой женщиной.
Я начал излагать.
Глава 5
Большинство людей, которые входят в этот кабинет впервые, озабочены своими бедами, но тем не менее частенько замечают что-нибудь особенное: огромный караганский ковер размером четырнадцать футов на двадцать шесть, или исполинский глобус, три фута в поперечнике, или орхидеи в вазе на столе Вулфа. А вот миссис Питер Дж. Оделл не заметила ничего. В кабинете она, пока шла по ковру к сидящему за столом Вулфу, не отрывала от него глаз. У стола она остановилась. Вулф, естественно, даже не подумал привстать ей навстречу.
– Шарлотта Хабер, мой секретарь, – представила миссис Оделл. – Я привела ее с собой на тот случай, если мне что-нибудь понадобится.
Она шагнула к красному кожаному креслу, села и положила сумочку на маленький столик возле подлокотника. Я придвинул одно из желтых кресел секретарше. По взгляду, которым удостоила меня у двери мисс Хабер, а затем и Вулфа, несложно было догадаться, что она предпочла бы находиться где-нибудь в другом месте. Ее узкий лоб был наморщен, отчего казался еще уже, а сложенные бантиком губы делали и без того маленький ротик почти невидимым.
– Я навела о вас справки в трех местах, – скрипучим голосом обратилась миссис Оделл к Вулфу. – Вы своенравны и упрямы, берете огромные гонорары, но на вас можно положиться.
Вулф хмыкнул:
– Вам следовало копнуть глубже. Как насчет профессионализма?
– О, судя по откликам, соображаете вы неплохо. Впрочем, на этот счет я составлю мнение сама. Ваш человек сказал мне, что, по вашим словам, полиция не уделяет должного внимания самому важному вопросу: почему мой муж пошел в комнату Браунинга и выдвинул тот самый ящик? Я хочу знать, почему именно это так важно. – Она взяла сумочку, раскрыла и извлекла наружу чековую книжку. – Сколько вы хотите за ответ на мой вопрос?
Вулф потряс головой:
– Я обсуждаю подобные тонкости только с клиентами, а на вас я не работаю. Однако, учитывая, что мистер Гудвин сослался на меня, о чем я даже не подозревал, я сделаю для вас исключение. Когда речь идет о судебном процессе по делу об убийстве, подозреваемый может быть осужден и без доказанного мотива. Разумеется, присяжным проще вынести вердикт, когда мотив преступления установлен, но это не является обязательным условием. Совсем иное дело, когда убийство только расследуется. Здесь уже выяснить мотивацию необходимо. Много веков назад на древнем языке был задан вопрос: cui bono? Кому это выгодно? Пытаться выяснить, кто подложил бомбу в ящик, не зная, для кого она предназначалась, – дело гиблое. А чтобы узнать это, нужно выяснить: почему ваш муж вошел в ту комнату и выдвинул тот ящик, а также кто знал о том, что он это сделает? Собственно говоря, это и есть самый главный вопрос: кто знал, что он так поступит? И знал ли? Если бы дело расследовал я, то сосредоточил бы все усилия на решении именно этого вопроса, отбросив все другие. Я вам ответил, мадам, и гонорара не потребую, поскольку мистер Гудвин процитировал меня без моего ведома и согласия.
Она по-прежнему не выпускала из руки чековую книжку.
– В полиции считают, что бомба предназначалась для Эймори Браунинга.
– Несомненно. Вполне разумное предположение. Но если на самом деле она предназначалась для вашего супруга, то полиция зря тратит время и ничего не добьется.
– Почему вы считаете, что бомба предназначалась для моего мужа?
– Я так не считаю. Но я полагаю, что это вовсе не исключено. И повторяю, в первую очередь я бы хотел узнать, было ли кому-нибудь известно о том, что он собирается войти в эту комнату и выдвинуть этот ящик. И если да, то кому.
Миссис Оделл сидела и молча смотрела на Вулфа. Потом повернула голову и бросила взгляд на меня, после чего перевела взгляд на Шарлотту Хабер. Не знаю, требовалась ей какая-то помощь или она делала это просто так, неосознанно. Наконец миссис Оделл раскрыла чековую книжку, вынула ручку, решительно написала что-то на чеке, потом на корешке и вырвала чек.
– Вы сказали, что не работаете на меня, – заявила она. – Теперь это уже не так. Вот вам двадцать тысяч долларов в качестве аванса. Я хочу кое-что вам сказать, а также посоветоваться с вами при условии, что все сказанное останется между нами и вы никогда ни при каких обстоятельствах не расскажете об этом кому-либо еще.
– Я не могу согласиться на такие условия, – покачал головой Вулф.
– Господи, почему?! Любой адвокат согласился бы.
– Я не член коллегии адвокатов. Сказанное мне клиентом не считается конфиденциальными сведениями. Арчи, твой блокнот!
Я вытащил из ящика блокнот и приготовил ручку.
– В двух экземплярах, – сказал Вулф. – Удостоверяю, что получил от миссис Питер Дж. Оделл чек на двадцать тысяч долларов в качестве аванса за свои услуги. Точка. Гарантирую, что любые сведения, полученные от нее, не будут раскрыты без ее согласия ни мной, ни Арчи Гудвином, если возникшие обстоятельства не обяжут его или меня раскрыть их в законном порядке. – Он обратился к ней: – Уверяю вас, что мы никоим образом не заинтересованы в возникновении подобных обстоятельств. Это вас устроит?
– Я не… Я должна посмотреть на расписку.
Я вложил в каретку бумагу и забарабанил по клавишам. На стене за моим письменным столом висит зеркало высотой четыре фута и шириной шесть, и мне было видно, с каким изумлением следит за мной мисс Хабер. Ни одна секретарша не верит, что какой-либо мужчина способен печатать на машинке десятью пальцами. Управившись с привычным делом, я вынул бумагу, оставил себе копию, а первый экземпляр передал Вулфу. Он подписал бумагу, вернул мне, а я уже отдал ее миссис Оделл. Та прочитала расписку, пожевала губами, перечитала ее и наконец вручила мне чек. Я пробежал чек глазами и отдал его Вулфу, который, даже не удостоив бумажку взглядом, небрежно бросил ее на стол.
Вулф посмотрел на свою клиентку:
– Я подписал эту расписку, мадам, но не буду считать себя чем-либо вам обязанным, пока не узнаю, чего именно вы от меня хотите. Надеюсь, мне не придется возвращать вам заверенный вами чек, но, если возникнет необходимость, я это сделаю. В любом случае я обязуюсь не разглашать полученные от вас сведения, оставаясь в рамках законности. Итак, что вам нужно?
– Мне нужен ваш совет. Я хочу знать, что я могу делать. Мне точно известно, почему именно мой муж пошел в кабинет Эймори Браунинга и полез в тот ящик. Знает это и мисс Хабер. Вот поэтому она здесь. Я знаю, что бомба предназначалась именно ему, и знаю, кто ее подложил.
Думаю, Вулфу в своей жизни доводилось удивляться не реже, чем нам с вами, но гонор не позволял ему признавать это. Однако миссис Оделл его прошибла. Его глаза широко раскрылись, потом прищурились, и Вулф прочистил горло.
– Вот как? – произнес он. – Вы рассказали это полиции?
– Нет. Я не сказала ни одной живой душе. Никто не знает об этом, кроме мисс Хабер и меня. Я надеялась, что полиция его схватит. И почему они не докопались, где и как он раздобыл эту бомбу? Господи, и почему они такие бестолковые?! Ведь прошло уже больше двух недель. Теперь, после того, что вы мне сказали, я должна что-то предпринять и хочу, чтобы вы мне сказали, что именно. Сколько вам известно? Вы знаете, что в тот самый день на пять часов был назначен совет директоров, на котором должно было решиться, кому быть следующим президентом КВС?
– Да. Им должен был стать либо ваш муж, либо мистер Браунинг.
Она кивнула:
– Они должны были оба присутствовать на совете, предложить свою программу дальнейшей политики фирмы и первоочередных изменений, ответить на вопросы, а потом выйти. А мы должны были обсудить обе кандидатуры и затем проголосовать. Это вы тоже знали?
– Нет.
– Что ж, теперь знаете. Если вы читали газеты, то вам известно, что Эймори Браунинг хранил в том ящике стола виски особого сорта.
– Да.
– И что каждый день, часа в четыре, он прикладывался к бутылке.
– Да, это тоже упоминалось.
– Так оно и было. Каждый день между четырьмя и пятью. Все об этом знали. Хорошо. Теперь я перехожу к тому самому, что вы обязались никому не раскрывать. Мой муж отправился в ту комнату и выдвинул тот самый ящик, чтобы подложить кое-что в виски. Это была моя задумка. Вам известно, что такое ЛСД?
– Да. Сильнодействующий наркотик. Диэтиламид лизергиновой кислоты.
– Господи, как вы можете это выговорить! Так вот, я сумела раздобыть его. Не спрашивайте у меня, каким образом. Мисс Хабер в курсе. Он был в виде порошка, который я ссыпала в маленькую пластмассовую бутылочку и уговорила мужа воспользоваться им. Полиции об этом известно. Бутылочку нашли в кармане его пиджака. Об этом вы знали?
– Нет.
– Да, это держится в тайне. Думаю, что, кроме меня, они никому об этом не сказали, а я заявила, что мне ничего не известно. Питер собирался подсыпать порошок в виски. Ведь Браунинг наверняка приложился бы к бутылке, прежде чем идти на пятичасовое собрание. Мы понятия не имели, какое влияние окажет на него такое количество ЛСД, так как даже не знали, сколько виски осталось в бутылке. Тем не менее мы были вправе рассчитывать, что наркотик подействует на Браунинга и он произведет плохое впечатление на директоров, а ведь именно в тот день мы и должны были вынести решение о том, кто займет место президента. Ну вот, теперь вы знаете, почему мой муж полез в этот ящик.
– Да, наверное, – кивнул Вулф. – Маловероятно, что вы могли бы выдумать подобную историю. К тому же ЛСД находится в руках полиции. Вы сказали, что мисс Хабер знает, как вы раздобыли наркотик. А знает ли она, какое применение вы ему уготовили?
– Да.
– А кто-нибудь еще об этом знает?
– Да. Эймори Браунинг.
Вулф покачал головой:
– Не злоупотребляйте моим доверием, мадам. Не собираетесь же вы сказать, что вашего мужа убил мистер Браунинг?
– Собираюсь. Убийца – он. – Она повернула голову. – Шарлотта?
Мисс Хабер раскрыла было рот, но тут же сомкнула губы, потом подняла и уронила руку.
– Пожалуйста, миссис Оделл! – взмолилась она. – Я не думаю… Скажите сами ему. Прошу вас!
– Что ж, ваше право. – Миссис Оделл обратилась к Вулфу: – Люди делятся на сильных и слабых. Мисс Хабер как раз из породы слабых. Она прекрасный работник, но ей не хватает смелости. Она узнала, по моей просьбе, где достать ЛСД. Более того, именно она и приобрела наркотик примерно месяц назад. Потом, подслушав мой разговор с мужем, проведала о нашем замысле. После этого она позвонила Эймори Браунингу и сообщила ему о наших планах. Обо всем этом я узнала лишь через три дня после смерти мужа. Так что слабость она проявила трижды: достав для меня ЛСД, хотя не знала, что я собираюсь с ним делать, позвонив Браунингу и, наконец, признавшись мне в содеянном. По вашим словам, самый важный вопрос заключается в том, кто знал о том, что мой муж собирается пойти в ту комнату и полезть в тот самый ящик. Так вот, знали об этом трое: мисс Хабер, я и Эймори Браунинг. Браунинга она предупредила за четыре дня до случившегося, так что времени подложить бомбу у него было предостаточно.
Вулф, набычившись, хмуро таращился на нее:
– Замечательное представление! Необыкновенное. Вы, похоже, не замечаете…
– Я еще не закончила, – оборвала его миссис Оделл. – Насчет того, как Браунинг заполучил бомбу. Вы смотрите телевизор?
– Редко.
– Примерно три месяца назад КВС организовала часовую программу под названием «Откуда берутся бомбы». Вы ее видели?
– Нет.
– Многим людям показалось, что организаторы явно переусердствовали, объясняя, из чего сделаны бомбы и откуда они берутся, но я так не считаю, ведь ни адресов, ни подлинных имен изготовителей никто не называл. Задумал эту программу сам Браунинг, а всю подготовительную работу проделали его сотрудники, так что собрать нужные сведения труда ему не составило. Если вы считаете, что ему было сложно раздобыть бомбу и научиться пользоваться ею всего за четыре дня, то на самом деле это вовсе не так.
Вулф продолжал хмуриться:
– Вы меня не так поняли. Я имел в виду ваше представление. Это, конечно, следует принять во внимание, но прежде я хотел бы уточнить, стану ли вообще ввязываться в это дело. Чего вы от меня ожидаете, если я соглашусь на эту работу?
– Я ожидаю, что вы скажете мне, что я должна делать. И надеюсь, поможете мне. Я хочу, чтобы Эймори Браунинг был изобличен, осужден и понес заслуженное наказание, но я не хочу, чтобы сказанное мной вам выплыло наружу. Я не собираюсь сидеть в свидетельском кресле и отвечать на вопросы по поводу того, что замыслили мы с мужем. Сколько вы сами совершили таких поступков, о которых хотели бы умолчать?
– Возможно, тысячу. Порчей чужого виски я не занимался, но о вкусах и методах не спорят. – Вулф повернул голову. – Мисс Хабер, вы подтверждаете то, что рассказала мне миссис Оделл о вашем участии в этом деле?
Секретарша сглотнула. Она сидела вполоборота ко мне, но смотрела, должно быть, прямо в глаза Вулфу.
– Да, – еле слышно выдавила она, потом повторила, чуть громче: – Да, подтверждаю.
– Вы достали какое-то количество ЛСД по ее просьбе?
– Да, но я не собираюсь объяснять где и как.
– Мне и не нужно это знать, во всяком случае сейчас. И вы узнали, что она собирается сделать с наркотиком, подслушав ее разговор с мужем?
– Да. Я думала, что имею право знать. ЛСД запрещен. Приобретать его и даже просто хранить противозаконно.
– И вы решили рассказать про это мистеру Браунингу? Почему?
– Потому что я боялась, что наркотик может убить его. То количество, которое я дала миссис Оделл – там было почти четыре столовые ложки… Я не знала, чего от него ждать. Если бутылка виски была полна лишь наполовину или даже на четверть, то такая огромная доза наркотика могла, насколько мне известно, оказаться смертельной для мистера Браунинга. Я стала бы соучастницей убийства… Да и вообще, я не хотела оказаться замешанной в такое тяжкое преступление. Должно быть, все дело в том, что сказала миссис Оделл. Я и впрямь такая слабая и безвольная личность. Но как бы то ни было, я не хотела становиться убийцей.
– Как вы связались с мистером Браунингом? Вы ему написали?
– Нет, позвонила. В пятницу вечером, из загородного автомата. Я не назвалась. Я вообще не назвала ему ни одного имени. Я только сказала, что во вторник днем некто собирается подсыпать ему в виски крайне опасный препарат и что ему лучше не пить этот виски. Он порывался расспросить меня, но я повесила трубку. Конечно, он мог заподозрить, что злоумышленником окажется мистер Оделл, но мне и в голову не могло прийти, что он способен так поступить.
– Откуда именно вы звонили?
– Из Коннектикута. Из городка Уэстпорт.
– Вы сказали, что позвонили в пятницу вечером. А в какую именно пятницу?
– Накануне этого ужасного случая. За четыре дня.
– Значит, шестнадцатого мая.
– Да? – Она ненадолго задумалась. – Да, вы правы, шестнадцатого.
– В котором часу вы ему позвонили?
– Около девяти. Немного позже. Когда, как мне показалось, он должен был закончить обед.
– А вы уверены, что разговаривали именно с мистером Браунингом?
– О, совершенно уверена. Он сам подошел к телефону, да и его голос мне хорошо знаком. Я слышала его не меньше дюжины раз, когда он звонил домой мистеру Оделлу.
Вулф задумчиво посмотрел на нее:
– А вы не говорили миссис Оделл, что предупредили его?
– Нет, конечно.
– Но ведь сказали потом, через три дня после смерти мистера Оделла. Почему?
– Потому что… Словом, я не могла иначе. Я же сказала вам, что не хотела стать убийцей, а сама все же стала. Не сделай я этого звонка, мистер Оделл был бы жив, да и мистер Браунинг, скорее всего, тоже. Возможно, ЛСД не повредил бы ему. Я не могла продолжать оставаться с миссис Оделл и не сказать ей… У меня не было другого выхода.
Вулф посмотрел на миссис Оделл:
– Это случилось две недели назад. Почему вы ее не уволили?
– Что за дурацкий вопрос! – взвилась миссис Оделл. – Ведь она могла разболтать кому угодно. Полиции, например. Я хочу нанять вас вовсе не для того, чтобы копаться в поведении мисс Хабер… Или в моем собственном. Я хочу знать, как отомстить Браунингу, не разглашая истории с наркотиком.
Вулф закрыл глаза, и его указательный палец принялся вычерчивать крохотные круги на пресс-папье. Впрочем, судя по тому, что губами он не шевелил, задачка выдалась не из сложных. Решение он уже принял, а теперь просто обдумывал, стоит ли продолжать расспросы, прежде чем объявить о своем решении. Полминуты спустя он перестал выводить круги, поднял руку, потер лоб и, развернувшись, уставился на меня. Если бы не посетители, он бы сказал примерно следующее: «Ты втравил меня в эту историю. Я признаю, что гонорар нам не помешает, но втянул меня ты».
Он ел меня глазами секунд десять, потом снова посмотрел на миссис Оделл:
– Очень хорошо. Вы просите невозможного, но я готов принять от вас задаток. Размеры моего гонорара будут определяться не результатом, а затраченными усилиями и риском. Мне понадобится знать факты, много фактов, но приближается время обеда, а я должен услышать их из первых уст. Арчи, запиши эти фамилии: мистер Браунинг, мистер Эбботт, мистер Фолк, мистер Меер, миссис Браунинг, мисс Лугос, мисс Веннер. – Он снова обратился к клиентке: – Вы можете завтра собрать всех этих людей у меня в девять вечера?
Читать бесплатно другие книги:
