Зов ночной птицы Маккаммон Роберт

– Ведьмой… – повторила она с неприкрытой горечью. – Нет, я не о Рейчел Ховарт. Что бы вам о ней ни наболтали и как бы вы к ней ни относились, она вам не враг. Она жертва, молодой человек. Я даже скажу больше: она нуждается в вашей помощи.

– Как это понимать?

– Им не терпится ее повесить, – прошептала миссис Неттлз. – Будь их воля, они бы вздернули ее уже этим утром. Но она не заслуживает петли. Что ей нужно, так это заступник, готовый любой ценой докопаться до правды. Способный доказать ее невиновность, когда все вокруг будут против нее.

– Мадам, я всего лишь секретарь судьи. Не в моих силах…

– Вы здесь единственный, в ком есть такая сила, – прервала она. – Судья всегда ведет прямую борозду, уж таковский он человек, верно? Да вот только здешнее поле – кривее некуда.

– Значит, вы уверены в том, что мадам Ховарт не ведьма? Хотя ее муж был убит самым жестоким образом, в ее доме нашли ритуальных кукол, а сама она не может произнести вслух «Отче наш» и носит на теле отметины Дьявола?

– Здесь повсюду сплошная ложь. Вы же вроде как ученый человек: неужто вы верите в колдовство?

– Книги по демонологии приводят убедительные обоснования, – сказал Мэтью.

– Да в топку книги! Сами-то вы в это верите?

Мэтью озадачился: такой вопрос ему еще никто не задавал. Разумеется, он знал о ведьмовском процессе в Салеме, состоявшемся всего-то семь лет назад. Он читал «Достопамятные случаи» Коттона Мэзера[8] и труд Ричарда Бакстера[9] «О несомненном существовании мира духов», где колдовство и одержимость демонами принимались за непреложные факты. Но он также был знаком с «Демонстрациями мнимого ведьмовства» Джона Уэбстера[10] и «Прениями по вопросам ведьмовства» Джона Уэгстаффа[11], в каковых сочинениях утверждалось, что все случаи «ведьмовства» были либо заведомым обманом, либо проявлением безумия и таких «ведьм» следовало отправлять не на виселицу, а в лечебницу для душевнобольных. Между этими двумя полюсами и колебалось собственное мнение Мэтью.

– Даже не знаю, – ответил он.

– Так вот что я вам скажу. Сатана и вправду бродит по Фаунт-Ройалу, но Рейчел Ховарт не из тех, кто составляет ему компанию. Здесь есть много такого, что не всякий сможет углядеть. И вот это святая правда.

– Если вы в этом убеждены, то почему вы не обратитесь к мистеру Бидвеллу?

– Ну да, чтобы он и меня посчитал одержимой? Потому что для любой женщины, как и для любого мужчины, кто заступится за Рейчел Ховарт, тут же приготовят пеньковую петлю…

– Миссис Неттлз! – донесся голос от подножия лестницы. – Где там мистер Корбетт?

Судя по тону, Бидвелл был в сильном раздражении.

– Где наш завтрак, женщина?!

– Не выдавайте меня! – быстро прошептала она Мэтью. – Никому ни слова об этом, прошу вас!

– Хорошо, – согласился он.

– Мы здесь, сэр! – громко откликнулась миссис Неттлз на зов хозяина, направляясь к лестнице. – Прошу прощения, но молодой человек поздно проснулся!

На завтрак были поданы ломтики ветчины с маисовой кашей, бисквиты и местный мед, дополненные кружками крепкого янтарного чая. Мэтью еще не успел проголодаться после вчерашнего ужина – с черепаховым супом, жареным черепашьим мясом и кукурузными лепешками – и потому не слишком налегал на еду. Вудворд, который этой ночью спал лишь урывками и утром встал с болью в горле и заложенным носом, выпил столько чая, сколько в него влезло, и напоследок отправил в рот дольку лимона. Зато Бидвелл демонстрировал воистину волчий аппетит: он поглощал ветчину ломтик за ломтиком, умял полную миску каши и в придачу целое блюдо бисквитов.

Наконец хозяин дома откинулся на спинку стула, удовлетворенно рыгнул и похлопал свой вздувшийся живот.

– Уф, славный был завтрак! – Его взгляд упал на последний бисквит, еще не павший жертвой этого обжорного натиска. – Судья, вы не будете это доедать?

– Нет, сэр, не буду.

– Тогда вы позволите?

Не дожидаясь формального согласия, Бидвелл дотянулся до бисквита и целиком запихнул его себе в рот. Вудворд натужно сглотнул – горло разболелось не на шутку – и налил себе еще одну кружку терпкого чая.

– Вам нездоровится, сэр? – спросил Мэтью. Трудно было не заметить его бледность и темные круги под глазами.

– Я плохо спал этой ночью. Уж очень меня возлюбили здешние москиты.

– Дегтярное мыло, – произнес Бидвелл. – Вечером нужно будет помыться с дегтярным мылом. Оно их отпугивает. Ну… по большей части.

– До сих пор я думал, что москитов кровожаднее, чем в Чарльз-Тауне, просто быть не может. – Вудворд почесал красный волдырь на тыльной стороне руки (он заполучил таковых с добрую дюжину этим утром). – Однако им очень далеко до ваших москитов, сэр.

– К ним надо привыкнуть, только и всего. И дегтярное мыло действительно помогает.

– Раз так, жду не дождусь, когда меня обмажут дегтем.

Вудворд знал, что выглядит изможденным, о чем ему сообщило зеркало в процессе утреннего бритья. Его жалкий вид усугублялся заимствованной одеждой, которая могла бы польстить тщеславию пахаря, но мало подходила для джентльмена с утонченным вкусом. Кроме того, он чувствовал себя почти голым без парика и ни на минуту не забывал о своих старческих пятнах. Никогда в своей жизни он не ощущал себя таким дряхлым старцем, таким беспомощным пленником судьбы. В отсутствие парика ему казалось, что его лицо почти отделилось от костей черепа, а зубы выщербились и искривились; и он боялся, что при взгляде со стороны напоминает скорее неотесанную деревенщину, чем цивилизованного горожанина. Боль в горле и заложенный нос причиняли дополнительные страдания; в любое другое утро он бы вернулся в постель с бокалом подогретого рома и горячим компрессом, но сегодня его ждали очень важные дела. Он обнаружил, что Мэтью продолжает смотреть на него с некоторым беспокойством.

– Скоро все пройдет, – сказал ему Вудворд.

Мэтью промолчал только потому, что не хотел смущать мирового судью, выказывая чрезмерную озабоченность его состоянием. Но, подливая чай и себе, он подумал, что при непокрытой лысине Вудворда эти болотные испарения наносят еще больший вред его здоровью. В то же время у него никак не выходил из головы последний разговор с миссис Неттлз. Безусловно, она принимала эту тему близко к сердцу, но вдруг ее целью было затуманить, а не прояснить разум Мэтью? Ведь если допустить, что и она одержима Дьяволом, то она будет служить своему властелину так же, как Рейчел Ховарт. А что, если этот властелин таким образом пытается использовать Мэтью, чтобы повлиять на решение мирового судьи? Раз за разом он мысленно возвращался к двум столь различным мнениям касательно ведьмовства, которые высказывали авторы прочитанных им книг. Мэтью сказал правду миссис Неттлз: он действительно не знал, чему верить.

Впрочем, он недолго предавался этим размышлениям, ибо вскоре в дверях возникла миссис Неттлз.

– Экипаж подан, сэр, – сообщила она Бидвеллу.

Облик ее был привычно суров, и она даже не взглянула в сторону Мэтью.

– Превосходно! – Бидвелл поднялся из-за стола. – Вы готовы ехать, джентльмены?

Перед домом их ждал экипаж с парой лошадей; на козлах восседал Гуд – тот самый старик-негр, что играл на скрипке во время их первого ужина и поймал черепаху для второго. Бидвелл, Вудворд и Мэтью поочередно забрались в карету, которая под низкими клубящимися тучами повезла их от дома мимо источника и далее по улице Мира. Люди на улице попадались, но нечасто; из-за такого освещения – или его недостаточности – утро казалось особенно угрюмым, и Мэтью мог удостовериться воочию, как быстро утекает жизнь из этого злосчастного поселения.

У бесполезных ныне солнечных часов Гуд свернул на восток по улице Правды. С приближением к темнице у Бидвелла, похоже, начали пошаливать нервы, и он попытался снять напряжение двойной понюшкой табаку. Гуд объехал свиней, развалившихся в луже посреди улицы Правды, и вскоре остановил экипаж перед глухими стенами тюрьмы. У входа их поджидали двое: Николас Пейн и широкогрудый здоровяк не менее шести футов ростом. Треуголка на его макушке не могла скрыть пламенно-рыжие волосы; того же цвета была и его длинная неухоженная борода.

По выходе из кареты Бидвелл представил друг другу Вудворда, Мэтью и рыжебородого гиганта.

– Это мистер Ганнибал Грин, наш тюремный надзиратель.

Когда судья пожимал покрытую рыжими волосами руку, у него возникло ощущение, что его пальцы в любой миг могут быть сломаны, как сухие хворостинки. Темные, неопределенного оттенка, глаза Грина прятались в глубине глазниц и – по оценке Мэтью – не выражали ничего, кроме готовности нанести тяжкие увечья всякому, кто не понравится их обладателю.

Бидвелл медленно, глубоко вздохнул.

– Войдем? – сказал он.

Грин без лишних слов достал из кармана кожаного камзола пару ключей на шнурке и вставил один из них в скважину висячего замка, запиравшего дверь тюрьмы. Одним резким поворотом открыв замок, он снял натянутую поперек двери цепь, а затем толчком распахнул дверь. Внутри был кромешный мрак.

– Ждите здесь, – буркнул он и вошел в дом, тяжело топая по неотесанным доскам пола.

При взгляде в темный провал тюремного входа судья и его секретарь ощутили гнетущую тревогу. Изнутри в лица им потянуло сладковато-горьким запахом мокрой соломы, а также пота и прочих телесных выделений, невольно наводя на мысль, каково это быть запертым в такой духоте и сырости. Вскоре объявился Грин с фонарем, замызганное стекло которого едва пропускало свет.

– Заходите, – сказал он.

Бидвелл еще раз торопливо набил ноздри табаком и вошел первым.

Здание нельзя было назвать просторным. За прихожей располагались четыре камеры, забранные железными решетками, по две слева и справа от прохода. Пол был устелен соломой. Мэтью предположил, что когда-то здесь была небольшая конюшня, впоследствии переоборудованная в тюрьму.

– Наконец-то пришли, слава те Господи! – раздался мужской голос справа. – Я уж начал думать, что обо мне забыли!

Тюремщик не обратил на него внимания. Он поднял руку высоко над головой, взялся за свисавшую с потолка цепь и сильно ее потянул. Со скрежетом и скрипом под потолком открылся люк, впустив в помещение немного свежего воздуха и столь нужного сейчас света.

При этом освещении – мутно-сером, но все же намного более ярком, чем свет тюремного фонаря, – они разглядели мужчину в ближайшей ко входу камере, который стоял, вцепившись обеими руками в прутья и прижимая к решетке обросшее щетиной лицо с такой силой, словно надеялся каким-то образом протиснуться сквозь нее на волю. Он был молод – всего пятью-шестью годами старше Мэтью, – но уже располнел в талии. У него были крупные мясистые руки и бычья шея; спутанные черные волосы падали на лоб и почти скрывали серые глаза, блестевшие по сторонам грушевидного носа, который – как и его щеки – был изрыт оспинами.

– Я готов выйти отсюда! – объявил он.

– Она в дальней камере, – сказал Бидвелл судье, игнорируя молодого человека.

– Эй, Бидвелл! – крикнул тот. – Черт тебя возьми, я же сказал, что готов…

Хрясь! – кулак Грина врезался в одну из державшихся за решетку рук. Заключенный взвыл от боли и отступил вглубь камеры, прижимая к груди разбитые пальцы.

– Говори с уважением, – сказал Грин, – или не говори вовсе. Усек?

– Ой-ой-ой, ты чуть не сломал мне руку!

– Ноулз, тебе по приговору осталось сидеть еще один день и одну ночь, – обратился к нему Бидвелл. – Тебя выпустят завтра утром, и ни минутой раньше.

– Послушайте! Прошу вас! – теперь уже просительным тоном произнес Ноулз, вновь приближаясь к решетке. – Я не вынесу здесь еще одной ночи, сэр! Клянусь Богом, не вынесу! Эти крысы меня доконают! Сожрали почти всю мою еду и мне самому чуть глотку не перегрызли, еле отбился! Неужто мне мало этого наказания, сэр?

– Тебя приговорили к трем дням и трем ночам. Значит, ты должен отсидеть этот срок.

– Постойте! Постойте! – быстро заговорил Ноулз, прежде чем остальные двинулись дальше по проходу. – На самом деле я не крыс боюсь! Я боюсь ее… – Последнюю фразу он произнес шепотом, кивком указав на последнюю камеру слева от прохода. Глаза его расширились от ужаса. – Боюсь, она меня убьет, сэр!

– Она тебе угрожала?

– Нет, сэр, но… в общем… я кое-что слышал.

– Что именно?

Теперь уже Бидвелл заинтересовался всерьез и навострил слух.

– Прошлой ночью… в темноте… она с кем-то разговаривала, – прошептал Ноулз, вновь прижав лицо к прутьям решетки. – Я мало что смог разобрать… но я услышал, как она говорила слово «хозяин». Да, сэр, я это услышал. Она сказала «хозяин» раза три или четыре. А потом начала хохотать, и не дай мне Господь еще когда в жизни услышать такой жуткий, нечестивый смех…

– А что было потом?

– Ну… она еще что-то там говорила, не знаю с кем или с чем. Тарабарщина какая-то, будто луну заговаривала. – Он облизнул губы, мельком оглядел Вудворда и Мэтью и вновь обратился к Бидвеллу. – А потом… потом я увидел свет в той стороне. Вроде как огонь, только холодный с виду и голубого цвета. Да, сэр. Холодный голубой огонь, и он горел в ее камере. Я лег на пол в углу, потому как и видеть не желал, что там творится…

– Рассказывай дальше, – потребовал Бидвелл, когда пауза слишком затянулась.

– Ну так вот, сэр… потом что-то начало гудеть и жужжать. И вроде как большая муха вылетела из ее камеры. Только она светилась голубым цветом, и воздух вокруг прям искрился. Она прилетела сюда и начала виться вокруг моей головы, а я отмахивался, но, сказать по правде, даже касаться ее не хотел. Она все кружила и кружила, а я забился в тот уголок и накидал на себя соломы, чтобы, значит, от нее отгородиться. Напослед она от меня отцепилась и улетела.

– Улетела? Куда?

– Знать не знаю, сэр. Просто исчезла.

Бидвелл мрачно посмотрел на судью.

– Теперь видите, с чем мы столкнулись? Хозяин этой ведьмы способен принимать облик тварей, каких не существует в природе.

– Так оно и есть, сэр! – подхватил Ноулз. – Мне не жить, коли останусь тут с ней! Я ведь здесь много чего навидался, и за это она меня наверняка прикончит!

– Могу я задать вопрос? – обратился Мэтью к Бидвеллу; тот кивнул. – Какое преступление совершил этот человек?

– Он до крови отлупил свою жену выбивалкой для ковров, – сказал Бидвелл. – Доктору Шилдсу пришлось заняться ее лечением. А поскольку это было уже второе преступление Ноулза, я распорядился посадить его под замок.

– А каким было первое преступление?

– Таким же, – ответил Бидвелл.

– Она лгунья и стерва! – категорически заявил Ноулз. – У этой женщины язык как помело! Клянусь, даже святой не удержался бы и снес ей башку топором, только чтобы не слышать ее трепотню! – Он снова устремил взгляд на Бидвелла. – Так вы отпустите меня, спасете мою жизнь?

– Ну… – Бидвелл взглядом попросил судью помочь в этом вопросе. – Ричард Ноулз, вообще-то, добрый христианин. Мне не хочется оставлять его на произвол этой ведьмы. Что бы вы посоветовали, сэр?

– Его жена выздоровела?

– Она сейчас в лечебнице доктора Шилдса. У нее сломана рука и вся спина в синяках. Но… все ж таки, сэр… она по праву принадлежит Ноулзу, будучи его законной супругой.

– У меня есть предложение, – сказал Мэтью. – Раз уж мистер Ноулз прошлой ночью смог отразить нападение Дьявола с помощью горстки соломы, то он, без сомнения, сможет отбиться от всех демонов преисподней с помощью выбивалки для ковров. Почему бы не принести ему выбивалку для самозащиты?

Бидвелл медленно моргнул.

– Это что, шутка, молодой человек?

– Нет, сэр. Насколько понимаю, он в совершенстве овладел этим видом оружия, не так ли?

– Что за бред сивой кобылы?! – Ноулз снова возвысил голос почти до крика. – Я хочу выбраться отсюда прямо сейчас!

– Я не хочу, чтобы его кровь была на моих руках, если ведьма убьет его этой ночью. – Бидвелл кивнул Грину. – Выпусти его.

– Позвольте заметить, сэр, – вмешался Мэтью, пока тюремщик выбирал нужный ключ из своей связки. – Если ведьма этой ночью убьет мистера Ноулза, думаю, у нас уже не будет необходимости проводить опрос каких-либо свидетелей.

– Он прав, – сказал Пейн, становясь рядом с Мэтью. – Это накинет петлю на шею ведьмы без лишней возни, легко и просто!

– Погоди-ка… – Бидвелл схватил Грина за руку прежде, чем ключ был вставлен в замок.

– Да вы что, с ума посходили?! – завопил Ноулз. – Она меня точно угробит, если вы меня не отпустите!

– Я не думаю, что она это сделает, – возразил Мэтью. – Это было бы не в ее интересах.

– Слышь, ты! – Ноулз яростно уставился на Мэтью. – Я не знаю, что ты за хлюст, но лучше держись от меня подальше, когда я отсюдова выберусь!

– За такие угрозы вы можете получить новый срок, – предупредил его Вудворд. – Я мировой судья, а этот молодой человек – мой секретарь.

– Держи себя в руках, Ноулз, если хочешь завтра утром выйти на свободу! – добавил Бидвелл.

– Тогда будьте вы все прокляты! – крикнул узник и, развернувшись, поднял с пола ведро, над которым кружило несколько мух отнюдь не демонической разновидности. Побагровев от гнева, Ноулз приготовился выплеснуть содержимое ведра на своих палачей.

– Ноулз!!! – От голоса Грина содрогнулись стены темницы. – Потом зубами расплатишься!

Ведро застыло в последний момент перед броском. Даже будучи в ярости, Ноулз осознал невыгодность такого размена. Он дрожал всем телом, а лицо его искривила гримаса, от которой могло бы пойти трещинами зеркало. Постояв так с минуту, он начал медленно опускать ведро и наконец поставил его на пол.

– Тебя освободят завтра утром, – сказал Бидвелл. – И, если хочешь… распоряжусь принести тебе выбивалку для ковров, с помощью которой ты…

Ноулз хрипло рассмеялся:

– Отдайте выбивалку этому щенку, и пусть он засунет ее в свой тощий зад! Делайте то, зачем пришли, а мне больше нечего вам сказать!

С этими словами он сел на скамью и повернулся лицом к стене.

– Вот и ладно. – Бидвелл жестом отправил Грина вперед. – Пора навестить миссис Ховарт.

Двигаясь дальше по проходу, они достигли последней камеры с левой стороны. Обитательница этой камеры не издавала никаких звуков и вообще не двигалась. Облаченная в балахон из грубой серой материи, с капюшоном на голове, она лежала, скорчившись, на охапке соломы.

– Открой. – Голос Бидвелла прозвучал напряженно.

Грин использовал тот же ключ, видимо открывавший все камеры. Замок щелкнул, и тюремщик распахнул решетчатую дверь.

– Мадам? – произнес Бидвелл. – Встаньте.

Фигура на полу не пошевелилась.

– Вы меня слышали? Я сказал, встаньте!

Никакой реакции.

– Она испытывает мое терпение, – сжимая губы, пробормотал Бидвелл, а затем повысил голос: – Вы подниметесь сами или мистеру Грину поставить вас на ноги?

Наконец началось какое-то движение, но оно было нарочито медленным. Вудворд отметил в нем опасную грацию, с какой змея разворачивает свои кольца. Фигура поднялась на ноги и осталась стоять у дальней стены камеры; ее лицо скрывалось под низко надвинутым капюшоном, а руки и ноги – в складках серой мешковины.

– Я привел посетителей, – объявил Бидвелл. – Это мировой судья Айзек Вудворд и его секретарь, Мэтью Корбетт. Судья хочет задать вам несколько вопросов.

И вновь никакой реакции.

– Вам слово, сэр, – сказал Бидвелл.

Вудворд шагнул вперед и остановился в дверном проеме камеры. Окинул взглядом детали обстановки: ведро для нечистот (такое же, как в камере Ноулза), ведерко поменьше для воды, спальная скамья и на ней деревянный поднос с крошками хлеба и чем-то похожим на обглоданные куриные кости.

– Мадам Ховарт? – произнес он. – Я прибыл сюда, чтобы выяснить все обстоятельства вашего дела. Вы готовы мне в этом содействовать?

Ни звука из-под капюшона.

Вудворд быстро взглянул на Бидвелла, и тот кивком попросил его продолжать. Судья заметил, что слева и справа за его плечами стоят Грин и Пейн – вероятно, чтобы перехватить ведьму, если та на него набросится. Мэтью взялся руками за прутья решетки, с острым интересом наблюдая за происходящим. Вудворд продолжил допрос.

– Мадам, не могли бы вы прочесть вслух молитву Господню?

И вновь никакого ответа. Ни слова, ни кивка, ни даже проклятия.

– Вам известны слова молитвы Господней?

– Конечно, они ей известны! – сказал Пейн. – Да только у нее язык обуглится, если рискнет их вымолвить.

– Прошу вас! – Вудворд поднял руку, призывая его к молчанию. – Мадам, мне необходимо получить ответ на эти вопросы. Ваше нежелание произнести молитву может быть воспринято как неспособность это сделать. Вы понимаете, насколько это важно?

– Петлю она поймет уж точно! – сказал Бидвелл.

Вудворд взял паузу, приводя мысли в порядок.

– Молчание равносильно признанию вины, мадам, – продолжил он. – Выслушайте внимательно то, что я сейчас скажу. Здесь много разговоров о петлях и повешениях. Вы знаете, в чем вас обвиняют. Много ведьм в этих колониях уже нашли свою смерть на виселице… но поскольку вас обвиняют в убийстве вашего супруга, коему вы по закону должны быть преданны, это серьезно отягощает вашу вину. За это преступление полагается уже не виселица, а сожжение на костре. Так что вы делаете себе только хуже, отказываясь отвечать на мои вопросы.

С таким же успехом он мог бы обращаться к какой-нибудь обмотанной тряпьем статуе.

– Абсурд какой-то! – возмутился судья, повернувшись к Бидвеллу. – Это все бесполезно, если она не желает разговаривать!

– Значит, пора готовить костер?

– Сэр, вы позволите мне задать ей вопрос? – сказал Мэтью.

– Да ради Бога! – ответил Вудворд, которому все это уже порядком опротивело.

– Мадам Ховарт, – произнес Мэтью как можно более спокойным, нейтральным тоном, хотя его сердце билось намного быстрее обычного, – скажите, вы ведьма?

Бидвелл коротко, нервно хохотнул, что прозвучало как визгливый всхлип взявшей неверную ноту трубы.

– Нелепый вопрос, юноша! Разумеется, она ведьма! Не будь она таковой, ничего этого и не потребовалось бы!

– Мистер Бидвелл… – Мэтью пронзил его ледяным взглядом. – Мой вопрос был адресован этой женщине, а не вам. И я буду вам очень признателен, если вы постараетесь не выступать от ее имени.

– Что?! Ах ты, нахальный петушок! – Кровь прихлынула к щекам Бидвелла. – Будь ты хотя бы наполовину мужчиной, я бы потребовал должного удовлетворения за такую дерзость…

– Я… – промолвила женщина достаточно громко, чтобы обратить на себя внимание присутствующих.

Бидвелл моментально умолк.

– Меня… считают ведьмой, – сказала она. И этим ограничилась.

Сердце Мэтью теперь уже колотилось как сумасшедшее. Он прочистил горло.

– А вы сами считаете себя ведьмой?

Последовала долгая пауза. Мэтью уже решил, что она не ответит, но тут голова под капюшоном слегка наклонилась.

– У меня отняли мужа. У меня отняли дом и землю. – Голос был слабый, но ровный, и это был голос молодой женщины, а не дряхлой старухи, как почему-то ожидал Мэтью. – У меня отняли невиновность и растоптали саму душу. Прежде чем я отвечу на ваш вопрос, ответьте на мой: что еще у меня осталось?

– Ваш голос. И знание правды.

– Правда… – с горечью повторила она. – Правда в том, что этот город стал призраком. Жизнь покинула его уже давно.

– Вы слышали! – возбужденно встрепенулся Бидвелл. – Она говорит о призраках!

Мэтью чуть было на него не шикнул, но вовремя сдержался.

– Мадам, состоите ли вы в общении с Сатаной?

Послышался долгий, протяжный вздох.

– Не состою.

– И вы не делали кукол, чтобы использовать их в колдовских ритуалах? – спросил Вудворд, решивший, что ему пора взять ведение допроса в свои руки.

Женщина не ответила. И раздосадованный Вудворд понял, на что она указывала своим молчанием: по каким-то причинам она была согласна вести разговор только с Мэтью. Он посмотрел на своего секретаря, в не меньшей степени озадаченного поведением женщины, и пожал плечами.

– Куклы, – напомнил Мэтью. – Это вы их сделали?

Бидвелл раздраженно фыркнул, но Мэтью не обратил на него никакого внимания.

– Нет, не я, – ответила женщина.

– Но тогда почему они оказались под половицей в вашем доме? – спросил Пейн. – Я лично их там нашел!

– Мадам Ховарт, вам известно, каким образом куклы оказались в вашем доме?

– Неизвестно, – сказала она.

– Это какое-то шутовское судилище! – Бидвелл был уже готов взорваться от нетерпения. – Само собой, она будет все отрицать! Или вы ждете, что она вдруг сознается в своих грехах?

Мэтью повернулся к капитану ополчения.

– Откуда вы знали, что кукол надо искать под полом в ее доме?

– На это место указал один из снов Кары Грюнвальд. Сами куклы в ее сне не появлялись, но там был намек на то, что ведьма прячет что-то для нее ценное под полом у себя на кухне. Я с несколькими людьми провел обыск, и под одной незакрепленной половицей мы обнаружили этих кукол.

– На тот момент миссис Ховарт все еще проживала в доме?

– Нет, к тому времени она уже была в тюрьме.

– Значит, это Кара Грюнвальд сказала вам, где нужно искать? – уточнил Вудворд. – При этом сославшись на свои сновидения?

– Именно так.

– Думаю, нам стоит побеседовать и с этой миссис Грюнвальд, – решил судья.

– Это невозможно, – сказал Бидвелл. – Она с мужем и четырьмя детьми покинула Фаунт-Ройал два месяца назад.

Мэтью нахмурился, потирая подбородок.

– Как долго дом миссис Ховарт оставался пустым, прежде чем были найдены эти куклы?

– Э-э… где-то пару недель. – Теперь настал черед Пейна морщить лоб. – Не пойму, куда вы держите курс, молодой человек?

– Пока что никуда, – с легкой улыбкой ответил Мэтью. – Я еще только проверяю компас.

– Судья, я протестую против нелепого поведения вашего писаря! – Последнее слово Бидвелл почти прорычал. – Ему не по должности задавать такие вопросы!

– По должности он является моим помощником, и он делает свое дело, – отчеканил Вудворд, тоже начиная горячиться из-за этих выпадов. – А поскольку мы все заинтересованы в установлении истины, любой вклад моего вполне компетентного секретаря в этот процесс следует – на мой взгляд – лишь приветствовать.

– Истина и без того прозрачна, как стекло, сэр! – парировал Бидвелл. – Мы должны казнить ведьму – сжечь, повесить, утопить, не суть важно как – и покончить со всем этим раз и навсегда!

– Однако здесь еще много вопросов, остающихся без ответа, – упрямо заявил Вудворд.

– Вам нужны доказательства ее ведьмовской сущности? Что ж, мы их предъявим, и она не сможет это отрицать! Грин, сними с нее одежду!

Дюжий тюремщик шагнул в камеру. Фигура в сером балахоне подалась назад и так плотно прижалась спиной к стене, словно рассчитывала целиком в нее вдавиться. Невозмутимый Грин сделал еще пару шагов, приблизился к женщине и потянулся к ее одежде.

Неожиданно женщина подняла правую руку и уперлась ладонью в грудь тюремщика.

– Нет! – произнесла она голосом, от которого Грин замер на месте.

– Ну же, Грин! – поторопил его Бидвелл. – Раздень ее!

– Я сказала «нет»! – повторила женщина.

Ее вторая рука появилась из складок балахона, и пальцы начали возиться с деревянными пуговицами. Грин сообразил, что она намерена раздеться самостоятельно, и отошел назад, давая ей больше пространства.

У нее были ловкие пальцы, и очень скоро все пуговицы были расстегнуты. Затем она откинула с головы капюшон, повела плечами, и убогий покров соскользнул с нее на солому.

Рейчел Ховарт стояла обнаженной пред всем миром.

– Как вы хотели, – произнесла она, глядя на них с вызовом. – Вот вам ведьма.

Мэтью едва устоял на ногах. Никогда еще в своей жизни он не видел нагой женщины; более того, эта женщина была… ему не пришло в голову другого определения, кроме belle exotique[12].

Ничего похожего на дряхлую старуху – на вид ей было около двадцати пяти лет. То ли от природы, то ли от тюремной пищи она была настолько худой, что под кожей проступали все ребра. Сама кожа была смуглой, указывая на примесь португальской крови. Длинные густые волосы были черны как смоль и отчаянно нуждались в теплой воде и мыле. Мэтью так и впился взглядом в округлые холмики с темными сосками; при этом его лицо залилось краской, а глаза замаслились, как у пьяного матроса. А когда ему все же удалось оторваться от созерцания ее груди, взгляд сразу соскользнул ниже, к потаенному треугольнику черных кудряшек меж стройных бедер. Голова его кружилась так, будто ее закрепили на каком-то разболтанном шарнире. Он взглянул на лицо женщины, и тут его чувства пришли в еще большее смятение.

Она смотрела в пол, но ее глаза – янтарно-светло-карие, с непередаваемым золотистым оттенком – горели так яростно, что могли бы, чего доброго, поджечь разбросанную вокруг солому. Лицо ее было на редкость привлекательным – сердцевидной формы, с ямочкой на подбородке, – и Мэтью невольно задался вопросом: как бы оно выглядело в иной, не столь гнетущей обстановке? Если прежде его сердце скакало галопом, то теперь оно и вовсе понесло, как взбесившийся жеребец. Видеть эту прелестную женщину нагой и униженной было почти невыносимо; внешне она была хрупкой и, возможно, надломленной, однако на ее лице отражалась такая внутренняя сила, какую он нигде не встречал прежде. Ему было больно смотреть на столь дивное создание в столь постыдных условиях, и посему он попытался отвести глаза, однако Рейчел Ховарт теперь казалась центром вселенной – она была повсюду, куда бы он ни направил свой взор.

– Вот! – сказал Бидвелл. – Поглядите на это!

Он подошел к женщине и, грубо схватив и приподняв ее левую грудь, указал на коричневое пятнышко под ней.

– Это одна отметина. А вот и другая! – Он ткнул пальцем в пятнышко на ее бедре чуть выше колена.

– Теперь повернись! – приказал он.

Страницы: «« 345678910 »»

Читать бесплатно другие книги:

Из-за злого колдовства второй сын герцога Нивера родился чудовищем, похожим на неведомого зверя. Одн...
Что может быть лучше спокойной жизни? Только спокойная жизнь в окружении любящих и родных людей. Тай...
Мориса Дрюона читающая публика знает прежде всего по саге «Проклятые короли», открывшей мрачные тайн...
Меня продали мои же родственники. Чудовищу без чести и принципов. И пусть я считаюсь его невестой, э...
НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ БЫКОВЫМ ДМИТРИЕМ ЛЬВОВИЧЕМ, СОДЕРЖАЩИ...
Технологии перехвата и удержания управления.Каждый из нас ежедневно оказывается вовлеченным в разноо...