Шолох. Теневые блики Крейн Антонина
Я гуськом поплелась за ним, оторопело пялясь на ряд манекенов у стены. Манекены не обладали ни малейшим намеком на лица, зато могли похвастаться вычурными прическами. Кроме того, на полках и витринах тут и там были разложены парикмахерские инструменты. На стенах висели схемы стрижек и пара молитвенных картинок с шестью богами-хранителями.
– Прелестная комната, Цфат! – оценил Полынь. И, думаю, вполне искренне. – Чем вы занимаетесь во дворце? – спросил он, хотя даже мне все было очевидно.
Перед тем как сесть на невысокий топчан, куратор тщательно разгладил свое одеяние, чтобы не помять. Ишь какой осторожный! А издали выглядит, как ходячая помойка.
– Я ухаживаю за волосами Ее Величества.
– Вам нравится ваша профессия, не так ли?
– Очень нравится, господин Полынь. – Цфат снова поклонилась.
– А в целом – вам комфортно в Шолохе? Давно ваша семья живет в Лесном королевстве?
– Очень комфортно, господин Полынь. Моя семья живет в Лютгардии, я одна приехала сюда.
– К родственникам?
– Нет, у меня здесь нет никаких родственников.
Полынь сцепил руки замком и вольготно закинул их за голову:
– Кто-то из ваших предков путешествовал в наш край?
– Мои предки никогда не были в Лесном королевстве.
– Тогда почему вы выбрали Шолох как место жительства?
– Я переехала, потому что мне нравится, что здесь можно выглядеть, как угодно, и никто тебя не осудит. В Лютгардии невозможно носить столь длинные волосы, как у меня: дриады не терпят излишеств. Или ходить с подростковой прической, как у вас, господин Полынь. А вам, госпожа Тинави, запретили бы заправлять волосы за уши – так видно вашу рану, а в Лютгардии не демонстрируют увечья.
Я машинально выпустила волосы вперед. Демонстрировать увечья, что?! Подумаешь, пара шрамов и рваная мочка! Неужели так заметно?
Полынь проигнорировал замечание:
– Да, все верно, Лесное королевство – страна свободы. И волшебства. Скажите, давно вам является баргест?
– Третью ночь подряд.
– И как он выглядит?
– Пугающе. – Цфат сокрушенно покачала головой.
– Можно подробнее?
– Он похож на пса, огромного пса графитового цвета. Когда я ложусь спать, он появляется у двери и смотрит на меня, а потом медленно приближается. Сначала я решила, что это чья-то собака, и встала, чтобы прогнать его. Но стоило мне приблизиться, баргест увеличился в размерах – стал больше меня, занял почти всю комнату! Потом завыл и исчез. Следующие разы было то же самое, хотя я уже не пробовала подойти к нему.
– А какая у него шерсть, Цфат?
– Ухоженная. Короткая и гладкая, блестит.
– Почему вы думаете, что это баргест?
– Но как иначе? Рядом с этим псом мне становится так горько, будто я уже умерла, господин Полынь…
Куратор что-то черкнул в маленьком блокнотике, который в начале беседы вынул из одной из своих «ночнушек». Он повертел головой туда-сюда, потом наклонился и бесцеремонно посмотрел под топчан, на котором сидел. Брови дриады взметнулись вверх, но Полынь флегматично пожал плечами: а я что? А я ничего.
Потом он спросил:
– А это может быть чья-то злая проделка, чтобы расстроить или испугать вас?
– Нет, господин Полынь. У меня есть несколько подруг во дворце, но все они добрые и честные девушки. Большую часть дня я провожу за работой, причесывая королеву и знатных дам.
– Цфат, еще такой момент. Не хочу ставить под сомнения ваш профессионализм, но вдруг вы сделали кому-то неудачную укладку, и человек разозлился на вас?
– Никак нет! Я очень люблю свою работу и всегда все делаю хорошо. – Дриада вскочила и обвела рукой комнату: мол, смотрите, я настоящий фанат, как вы можете сомневаться во мне?
Полынь и не стал.
– Хорошо, – кивнул он. – Сегодня ночью мы нанесем вам еще один визит, чтобы воочию убедиться в присутствии баргеста. Вам нужно придумать место, где мы сможем спрятаться. Платяной шкаф, портьеры, что-то стандартное – баргесты не очень хитроумны и не сильно беспокоятся о приватности.
Мы попрощались и ушли.
– Что ты думаешь об этом? – спросила я у Полыни, пока мы пересекали садовый лабиринт, ведущий к одному из мостов. Он был выполнен в «шахматном» стиле: тут и там в зеленых нишах стояли белоснежные фигуры, смотрящие на визитеров с презрением и опаской.
– Пока что ничего не думаю. – Полынь пожал плечами, на что его бесчисленные побрякушки отозвались нестройным звоном. – Описание баргеста подходит. Причем в книжках пишут про «клочковатую шерсть», но парикмахерша Цфат назвала ее гладкой и короткой, что соответствует действительности. Местной родни нет, значит, гены отвергаем… Может, чье-то колдовство – узнаем вечером. Ах, да, подожди меня здесь, мне нужно еще кое-что сделать, пока мы во дворце.
Я послушно села на указанную им скамью. Полынь нырнул в неприметный проход в зеленой изгороди и был таков.
Минуты две я сидела в молчании, наслаждаясь теплым весенним солнышком и запахом сирени. Точно напротив меня на белоснежном постаменте высился гордый ферзь. Садовый архитектор нарисовал ему лицо, и, жуткое дело, шахматная фигура стала напоминать тыквы для Самайна. Под ее взглядом было сложно расслабиться, но в итоге я сумела. Где наша не пропадала!
Потом послышался скрип гравия – из-за угла кто-то приближался. Я резко выпрямилась и напустила свое Деловое Лицо. Боюсь, со стороны можно было подумать, что я хочу в туалет.
Шаги были легкими, очень легкими, не быстрыми и не медленными. Как говорил мастер Орлин, так шагают только люди с чистой совестью.
Идущий тихо насвистывал, и я невольно улыбнулась: столько беззаботной радости было в этой незатейливой мелодии.
И вот – человек вывернул из-за ряда кипарисов. Свист взмыл мажором – и сразу оборвался.
– Тинави! Это вы! К-какая встреча! – возопил появившийся на дорожке юноша и распахнул объятия.
Я обомлела от неожиданности, но потом, в волнении путаясь в полах летяги, кое-как поднялась ему навстречу:
– И в самом деле, удивительная встреча, Лиссай!
Он был высокий и тонкий, сутулый. Лицо, шея, руки, длиннющие пальцы с торчащими костяшками – весь в веснушках.
Светло-рыжие волосы торчали под такими безумными углами, что, казалось, он стрижется сам (моя новая знакомая, Цфат, такого бы не допустила!). Юноша убирал мешающиеся пряди за уши, но те снова и снова выскальзывали обратно. Я насчитала пять раз за те полминуты, что мы здоровались. Это было обескураживающе мило.
Он весь был очень милым. Как потерявшийся бельчонок. Туго замотанный в традиционный шолоховский наряд – нечто вроде савана, – он передвигался небольшими шагами и напоминал мачту, раскачиваемую ураганом. Глаза его были серьезны и зелены, как сам лес.
– Здорово, что вы меня помните, Лиссай. А то исчезли тогда так внезапно, что я подумала, специально сбежали. – Я подпустила в голос легкого укора и постаралась незаметно прихорошиться.
Рыжий улыбнулся еще шире:
– К-как же вас забудешь! К-к сожалению, тогда, из библиотек-ки, мне пришлось уйти не по своей воле. Но в глубине души я знал, что наши пути еще пересек-кутся. Приятно, что это случилось так ск-коро. – Он сердечно сжал мою ладонь двумя руками, не переставая улыбаться.
Что немаловажно – искренне улыбаться.
Удивительно, как легко может быть с почти незнакомым человеком! Ведь мы с Лиссаем впервые встретились около месяца назад – и не виделись ни разу с тех пор.
Это случилось в городской библиотеке. В тот день я шла по читальному залу вся такая обворожительная, грустная и обвешанная книгами, а рыжий Лиссай стоял, спокойный и пустопорожний, в проходе.
Противоположности притягиваются, поэтому удивительная сила набранной мною литературы сбила молодого человека с ног. Мы разговорились.
Сначала там же, на месте крушения, потом за одним из читальных столов. Полтора часа прошли незаметно: не знаю, как, но этот несуразный парень умудрился вложить мне в голову ощущение, что я – очень и очень особенная. При том, что не был похож ни на искателя интрижки, ни на льстеца, каковые обычно промышляют такой манипуляцией.
И вообще, мы почти не говорили «по существу» – о своих жизнях – скорее, о литературе, искусстве, философии и религии… В какой-то момент Лиссай сказал, что хочет прямо сейчас показать мне одну книгу – и отправился за ней в другой зал. Но не вернулся.
Я решила, что на этом наше знакомство закончилось. Расстроилась, конечно. А через пару дней выкинула из головы – ценой невероятных усилий.
Но вот он стоит передо мной и сияет, как ограненный бриллиант.
– А знаете, Тинави, пойдемте выпьем чаю? Ведь в тот раз я не расск-казал вам самое важное! – Глаза Лиссая разгорелись звездами.
Я замялась:
– Мне бы очень этого хотелось, но я здесь по рабочему вопросу.
– Да бросьте вы! Я живу за углом, поэтому не отниму у вас много времени.
– Вы живете на территории дворца? – удивилась я.
Лиссай в своем дорогом национальном костюме не был похож на слугу. Но для придворного он был слишком… несуразным, что ли. По-детски наивным, с огромными глазами-блюдцами. Ох, не задерживаются такие люди при дворе – в этом безумном мире интриг и власти.
– Да, буквально сто шагов отсюда.
Я набрала в грудь воздуха, чтобы ответить решительным отказом (первый рабочий день!) и предложить альтернативу (ну классный же парень!), как вдруг из зеленой изгороди вынырнул Полынь.
Причем не из какого-нибудь тайного прохода в лабиринте, а прямо из цветочной стены – с треском и руганью. Куратор замер, озабоченно выпутывая из волос веточки и листья – хотя, как по мне, так они смотрелись в его бешеной шевелюре весьма органично.
Выскребывая что-то особенно зловредное на затылке, Полынь слегка повернул оголившуюся левую руку. Татуировка Ловчего ярко вспыхнула на солнце.
Тотчас с боковых дорожек выскочили четверо гвардейцев и загородили собой Лиссая от Полыни. И, заодно, от меня. Белоснежный ферзь, мой недруг, начал ухмыляться еще мерзопакостнее.
– Тревога, тревога, код багрянец! – рявкнул один из стражей в кристалл-передатчик.
– Код багрянец, действуйте по стандарту! – запульсировал кристалл в ответ.
Я позволила своей челюсти обреченно отвиснуть. Это что за дела?
– Мастер Лиссай, прошу, немедленно вернитесь в свои покои, – строго сказал страж с передатчиком.
– Но к-как же так? Я имею полное право гулять по этой территории! – Рыжик сложил руки на груди, гордо вздернув по-детски нежный подбородок.
– Тот мужчина опасен. – Гвардейцы стали аккуратненько разворачивать Лиссая – не трогая, но направляя жестами и мечами, так сказать.
– Но я же не с ним разговариваю, а с Тинави! – возмутился Лиссай. Мое имя он произнес так, будто оно должно было как-то повлиять на ход дела.
– Мы уходим, – веско сказал все тот же господин в латах. – И вы уходите, – сообщил он Полыни не слишком-то вежливо.
Куратор пожал плечами и озадаченно пробормотал что-то про «негодную, негодную тропинку».
– Тинави, пожалуйста, навестите меня на днях! – донесся глухой голос Лиссая из железного каре, которым его окружили и повели прочь по дорожке. – Я живу в Восточном к-крыле!
– Обязательно! – крикнула я в ответ.
Когда тяжело вооруженная кучка с этим удивительным парнем исчезла за поворотом, я изумленно повернулась к Полыни:
– И что это было?
Куратор с кислой миной отдирал от одежды репей, но все же снизошел до ответа:
– Охрана Его Высочества Лиссая считает, что общение с Ловчими может повредить тонкой душевной организации принца, – проворчал он.
И полез обратно, в ту же стену, но парой метров дальше.
– А у тебя татуировки не видно, вот и не сообразили, что ты из наших.
Полынь уже целиком исчез в кусте.
– Кстати, на остаток дня я занят, а вот ты свободна! Встретимся за полчаса до полуночи у Трекованого моста!
– Подожди, Полынь! – взвыла я ему вслед, но поздно. – Как это Его Высочества? Как это принца?! Лиссай что, сын короля? И, хранители всемогущие, что ты делаешь?!
Ответом мне был лишь удаляющийся треск ветвей.
7
Хозяин Крустов
В нулевом году нашей эры шестеро богов-хранителей покинули Лайонассу и поодиночке отправились путешествовать в другие миры, чтобы распространить свои знания как можно шире по Вселенной. С этого момента заканчиваются наши хроники о богах – и начинаются сказки. Что происходит с хранителями сегодня – неизвестно.
Энциклопедия «Доронах»
Брошенная Полынью фраза о том, что обаяшка Лиссай был принцем, требовала дальнейших разъяснений. Я постаралась отложить свои лихорадочные мысли на этот счет до того момента, когда эти разъяснения получу.
Впрочем, сказанное куратором вполне могло быть правдой.
Стражники, жилье во дворце, изысканные манеры вкупе с колоссальной расслабленностью… У короля Сайнора много детей, и, так как в Шолохе не принято лезть в частную жизнь власть имущих, Лиссай мог быть одним из них.
С ума сойти! Неужели я приглянулась Его Высочеству? О-хо-хо!
За сутки с небольшим количество загадок в моей жизни возросло в геометрической прогрессии. Такое ощущение, что плутовка-судьба, забывшая обо мне в последние полгода, неожиданно очухалась и подумала: вот же прах, у меня там Тинави киснет без присмотра! А ну-ка вмажем по невероятностям!
Я покинула территорию острова-кургана.
То, что Полынь отпустил меня на остаток дня, стало неожиданностью. Поразмыслив, я решила отправиться в Лазарет: навещу Дахху и мальчика, как мы вчера условились.
До Лазарета было далеко, так что мне требовался перевозчик.
Ближайшая ко дворцу стоянка располагалась за чертой обжитых улиц, в чащобе, во дворе паломнического ресторана «Подкова души моей». На окошко ресторана, целомудренно прикрытое ситцевой занавеской, снаружи была приклеена бумажка со стрелкой: «Атминстратер ТАМ!».
Я поморщилась и пошла в указанном направлении. На лавке у заднего крыльца восседал козлоногий сатир. Его борода кишмя кишела муравьями. Я отпрянула – ненавижу насекомых – но потом собралась с силами и обратилась к нему:
– Добрый день. Мне нужно в район Пятиречья.
– Без про-облем, дамочка, – развязно проблеял сатир, поднимая волосатую ладошку и жеманно прикрывая узкие глазки. – Пожелания по окрасу есть?
– Окрас любой. Но молчаливого мастера, пожалуйста.
– Будет сделано. Проследуйте за мной.
Администратор поцокал куда-то в глубь двора. Я покорно засеменила следом. В какой-то момент он поднял хвост и… ээ… сделал это. Я тактично отвернулась, но сатиру, кажется, было все равно.
– Хххе-е-ей, Патрициус! До Пятиречья девицу возьмешь? В тишине, – крикнул он, постучавшись в стойло номер пять.
– Беру, – оттуда донесся приятный баритон. Из тех, что называют «бархатными» в рекламных проспектах шолоховской оперы. Створки стойла распахнулись, и ко мне вышел, горделиво вихляя крупом, моложавый кентавр каурой масти.
Он был мускулист и строен, с крепкими мохнатыми ногами и высоко поставленным хвостом. Ярко выраженные трицепсы, бицепсы и не знаю что еще приковывали взгляд, хотя уж кто-кто, а я никогда не была ценительницей мужской красоты.
– Точно молчать будем? – уточнил у меня Патрициус, пока я забиралась ему на спину и просовывала ступни в желтые стремена с номерными знаками.
– Точно. Я не говорливая.
– Ну ладно, – разочарованно протянул кентавр и почесал ухо под веселеньким цветочным венком, украшавшим его русую голову. – С ветерком?
– Да, пожалуйста.
И мы поскакали через весь город. Ух!
Я обожаю кататься с кентаврами. На то, чтобы иметь своего коня, у меня не хватает средств и усидчивости, а водный транспорт в Шолохе куда медленнее скакунов. Перевозчики же – прекрасный вариант, особенно после того, как ввели функцию «молчаливый мастер»: ты можешь заранее предупредить, что не хочешь общаться в пути, как я и сделала. А то вы знаете этих кентавров: трепятся безостановочно, и в основном, увы, жалуются.
Зато, если у кентавра легкий характер, то он непременно разбавляет галоп мощными прыжками с преодолением препятствий. У Патрициуса характер оказался легче перышка.
Мы весело скакали по центральным кварталам: с визгом разбегались прохожие, маленькие собачки заливались лаем, вездесущие ташени едва успевали уворачиваться…
– Чуть не снес прилавок, супостат парнокопытный! – заорал нам вслед какой-то негодующий торговец.
– Я непарнокопытный! Так что отвали, недоделок бесхвостый! – Патрициус не остался в долгу.
Все правильно: ведь кентавр должен быть молчаливым только по отношению ко мне.
В какой-то жуткий момент нам на пути попался Ходящий в золотом плаще и маске. Теневик наблюдал за верандой летнего кафе, видимо, выслеживая жертву… то есть подозреваемого. Стайки людей огибали агента по большой дуге.
Патрициус лихо заржал и, проносясь мимо, обдал Ходящего брызгами из глубокой лужи. Грозная фигура обернулась, но мы уже были далеко.
– Так тебе, железнолицый! – «вникуда» бросил Патрициус.
– Я их тоже не люблю, – не удержавшись, вякнула я.
– Мерзкие люди, мерзкая работенка! – Кентавр встрепенулся, почуяв возможность беседы.
– Это если вообще люди… – пробормотала я, мигом вспомнив тысячу и одну легенду о запредельных возможностях Теневого департамента.
Когда мы домчали до Пятиречья, мои волосы были спутаны в безумный клубок, а в глаза надуло.
– Все понравилось, мадам? – участливо поинтересовался Патрициус, пока я спешивалась.
– Сто баллов, – кивнула я.
Район Пятиречья не зря так называется: здесь широкая столичная Нейрис распадается на пять рукавов. Тут же растет знаменитая роща деревьев ошши, в которой прячется, надежно скрытый от чужих глаз, Лазарет.
Ошши – один из символов Шолоха.
Это огромные крупнолистые деревья с узловатыми стволами и толстыми корнями. Художники изображают их на своих полотнах, когда хотят нарисовать идиллический пикник – очень уж ошши симпатичные. Такие прям разлапистые, умиротворяющие, хоть плачь. Да еще и с огромными оранжевыми плодами, которые светятся в темноте, как апельсиновые луны – и, честное слово, могли бы стать прекрасным элементом городского освещения… Если бы не крусты, которые в них живут.
Сжав зубы и пообещав наградить себя конфеткой постфактум, я смело вступила в рощу. Садист-архитектор выложил дорожку к Лазарету по спирали – путь обещал стать долгим.
Шоу началось с первого же моего шага.
– Фу-у-у, приперлась! – раздался злобный, клекочущий шепот из кустов.
– Наглая самка какая, фу-у-у-у! – вторили ему с другой стороны тропинки.
Я набросила капюшон, опустила голову и ускорилась. Увы: крусты – древесные человечки – твердо решили развлечься за мой счет.
Один из них пронзительно свистнул где-то в овраге. Тотчас с веток деревьев свесились, будто летучие мыши, десятки леших. Чернели глазки-бусинки, поскрипывали тельца, похожие на связки палочек для розжига. Скалились крохотные зубки.
– Здрасти, здрасти, здрасти, – залебезила я.
Так надо. Ибо крусты как бы положительные персонажи: заботятся о деревьях ошши на роли высококлассных, бесплатных садовников матушки-природы. Нам нельзя их обижать. Им нас – можно.
В ответ на приветствие мне в голову прилетело тяжелое спелое яблоко – звук был такой, будто от черепушки что-то откололось. Охнув, я безропотно пошла дальше.
Любишь ошши – терпи крустов. Каждый шолоховец это знает.
Тыдыж, тыдыж, тыдыж, – гремели падающие передо мной камни. За деревьями замаячили витиеватые башенки Лазарета. Удивительно все-таки, что оплот тишины и спокойствия прячется в таком безумном месте, как эта роща!
– Эта че приперлась, ф-у-у? – Один круст внезапно выскочил передо мной на тропинку. Он был больше других, а на голове у него разбухли нежно-салатовые почки будущих листиков. Интересно, подобная растительность влияет на интеллект?
Я вежливо помахала лешаку и стала обходить его по кругу.
– Че приперлась, говорю-ю-ю? – Он забулькал, как кастрюлька.
Я игнорировала лешего. Отвечать им ни в коем случае нельзя, они сразу почувствуют себя сильнее и набросятся. Не убьют, конечно, но расцарапают. Зачем – не знаю. Никто, кажется, не знает. Характер такой.
Хотя иногда мне в голову закрадывается мысль, что они просто не хотят оставлять лекарей без работы. Если вдруг в городе все спокойно, обязательно найдется парочка бедолаг, искусанных крустами.
– Она прямо к хозя-я-яину идет, подружка хозяина, пахнет-то как – чуешь? – мерзко захихикал светло-бежевый круст, вниз башкой свисающий с ветки.
– А! Точно! Пахнет! Хозяин порадуется. – Почковастый состроил злорадную мину.
– Хозяин? Хозяин вернулся? – разволновался другой круст, легкомысленно раскачивающийся на оранжевом плоду ошши.
– Вернулся, давно уже вернулся! Спа-а-ал только, лечи-и-ился. Вернулся – и к нам теперь пришел! – Шепоты и экзальтированные вздохи понеслись со всех сторон.
Мне очень не понравились эти комментарии.
Прикинув, каким должен оказаться хозяин крустов, если даже рядовые лешаки портят столько крови, я решительно свернула с дорожки в овраг.
Изгваздаюсь, конечно, но хоть не сцеплюсь с главным лешим. Он, вероятно, поджидает в конце тропинки, заранее запасшись камешками, яблоками и прочим метательным скарбом.
Не дождется!
Пять минут спустя я стояла на крыльце Лазарета.
Серебряный дверной замок в виде морды волка приветливо осклабился: в отличие от крустов, он всегда рад гостям.
Тщательно обтерев ноги о губчатый коврик, я нырнула в прохладное нутро больницы.
Глаза резануло светом. Все в Лазарете было вызывающе белым. Ума не приложу, с какой скоростью тут приходится вытирать пыль и следы от грязных ботинок посетителей! Уборщики явно проходят какие-то курсы спецподготовки. Некий злобный экзаменатор бесконечно бегает по коридору с ведром грязи, а они носятся за ним со швабрами. Потом звенит секундомер, и арбитры замеряют лучший результат…
Сверившись с расписанием, выбитым в стене на стародольном языке, я направилась в палату, где дежурил Дахху.
Белые стены добродушно поглаживали мою тень, белый пол слегка проскальзывал под мягкими сандалиями. Лекари в белых тогах деликатно шуршали мимо меня. Белые гортензии, благоухая, свешивались с карнизов. На цыпочках я прошла мимо Корпуса Морфея. Это раздел Лазарета, где спят, восстанавливая силы, особо пострадавшие. Спят, спят, спят. Могут спать неделю, месяц, иногда даже год, в ожидании, что мозг восстановится и начнет излечиваться волшебством. Еще боги-хранители говорили: сон – это лучшая тактика. Но простым смертным нужен уход на время спячки. Вот и снуют по Морфею медсестры, вот и меняют белье.
Я тоже тут лежала зимой.
Эх, Лазарет.
Хранители небесные, как же я ненавижу это стерильное место.
Я зашла в палату.
На единственной занятой кровати лежал, подогнув колени, наш мальчик. Дахху сидел подле него. Друг читал вслух какой-то приключенческий роман. Удачно я попала – сразу на двоих.
– Привет! Ну что, познакомимся полноценно? – предложила я Карлу.
Он выглядел немного испуганным. Сине-бирюзовые глаза, широко поставленные, с припухшими веками, моргали редко, как у птицы. Брови казались такими светлыми, будто их и не было вовсе.
Подумав, мальчик согласно кивнул:
– Я Карл.
– Тинави. Это из моего дома тебе пришлось совершить побег вчера утром… Надо сказать, ты справился с блеском!
– Я всегда хотел быть похожим на Монте-Кристо, – мальчик робко улыбнулся.
– На кого? – не поняла я.
Физиономия Карла моментально вытянулась:
– На Монте-Кристо… Только я не помню, кто это. Просто, когда вы сказали про побег, фамилия сама скакнула на язык.
– Ничего страшного, Карл, это нормально при амнезии, – утешил его Дахху. – То, что воспоминания возвращаются, пусть даже обрывочно – это хорошо.
Даже поверх больничной тоги друг умудрился намотать шарф. Волосы, ясен-красен, прикрывала шапка. Ох, наорет на него дежурная медсестра, если увидит!
Мы немного поболтали с Карлом и Дахху. Вернее, в основном болтали мы с другом – обменивались новостями, а мальчик слушал. Подозреваю, ему особо нечего было сказать. В больницах время тянется медленно, а прошлое подростка едва проклевывалось сквозь туман беспамятства.
– Кстати! – Я подпрыгнула. – У меня же твоя вещица! – И я вытащила тот странный цилиндр, что мальчик обронил вчера. – Мы так и не поняли, что это, но знай – Дахху чуть ли не жизнью рисковал, отбирая его у бокки! Расскажешь тайну этой штучки?
Карл с недоумением взял у меня цилиндрик. Повертел в руках туда-сюда, нажал на странную кнопочку, постучал по стеклу. Нахмурился: белый лоб прорезали суровые морщины.
– Не работает… Но я в любом случае не помню этой вещи, – смущенно сказал он, возвращая предмет и как-то побито заглядывая мне в глаза.
Взор его был полон неподдельной грусти. В ответ я оглушительно чихнула. Потом еще раз и еще. Карл отшатнулся с перекошенным лицом.
– Ох, простите. Видимо, умудрилась простудиться, – прогнусавила я.
– Дать тебе какую-нибудь таблетку? – Дахху уже заботливо потянулся к тумбочке.
– Нет, спасибо.
– А вы сильный маг, да? – невпопад брякнул Карл, глядя на меня с откровенным ужасом.
Дахху изумленно поднял брови. У меня по-привычному грустно ухнуло сердце.
– Если бы… – Я смерила мальчика задумчивым взглядом. – А что, у меня настолько мощный чих?
– Можно и так сказать. – Он моргнул.
До шести вечера мы сидели втроем.
За это время я успела снабдить Карла невероятным количеством самой разной информации о Шолохе – полезной и не очень. С моей подачи мальчик, кажется, всей душой влюбился в наш город.
Дахху не отставал, разбавляя мои бытовые байки историческими комментариями.
Карлу особенно понравились рассказы о богах. Он аж розовел от удовольствия, слушая про шестерых хранителей.
– То есть боги реально существуют?!
Читать бесплатно другие книги:
