Весна с детективом Устинова Татьяна

Елена Логунова

• Весеннее обострение •

– Надо же, какой сегодня день хороший! – Ирка закрыла глаза и запрокинула голову, подставляя лицо солнышку. – А прогноз обещал дождь!

– Город большой, – напомнила я, тоже блаженно жмурясь. – Где-то, может, и дождь идет, а у нас тут вон так хорошо-о-о…

Мы с подругой сидели на лавочке во дворе – никак не могли расстаться. Ирка только вчера прилетела из Москвы, где две недели торчала по делам своего нового бизнеса, устала, намерзлась, осатанела от безумной толчеи и суматохи, и теперь наслаждалась пасторальной тишиной и прелестью старого краснодарского дворика.

Погода, дотоле не баловавшая и нашу южную провинцию, как будто специально для Ирины Иннокентьевны сделалась чудо как хороша и теперь радовала всех гостей и жителей кубанской столицы первым весенним теплом.

Мы только что с большим удовольствием выпили кофе с пирожными в маленьком уютном кафе с видом на пустой в середине буднего дня городской сад и приятно прогулялись до моего двора, где подруга оставила свою машину. Но джип уже минут десять стоял с гостеприимно открытой дверью, а его хозяйка все не спешила занять свое место за рулем. Облезлая деревянная скамья на свежем воздухе притягивала ее сильнее, чем кожаное кресло в замкнутом пространстве персонального автомобиля.

– Если есть на свете рай – это Краснодарский край! – разнеженно процитировала подруга патриотический рекламный слоган. – Тепло, светло, тихо…

И сглазила!

С будоражащим треском и звоном осыпалось осколками разбитое стекло.

– Что за…?!

Ирка вскочила, я завертела головой. Быстро просканировала взглядом два сходящихся углом крыла нашей сталинки – все окна во двор были целыми, а некоторые еще и чистыми: отдельно взятые хозяюшки успели отметить долгожданный приход весны мытьем окон. Подвиг, на который лично я еще не скоро решусь. Куда спешить-то? Только март, будут еще и дожди, и туманы.

– Это там! – Ирка повернулась к джипу задом, к забору передом и устремила напряженный взгляд в соседний двор.

За металлической сеткой, начинающими зеленеть кустами и еще голыми, но раскидистыми деревьями хорошенько рассмотреть невысокий старый дом не получалось. Но я давно уже заметила: мы с подругой и всякие разные приключения – как гора и Магомет. Если она не идет к нему, то он направляется к ней – и наоборот. То есть, так или иначе, но мы и экстраординарные события (не будем говорить «неприятности», чтобы не накликать) обязательно встретимся.

Вот и сейчас приключение быстро приближалось к нам. Буквально ломилось сквозь кусты!

Забор содрогнулся и затрясся, а потом из прорезанной для трубы теплотрассы дыры в металлической сетке ужом выползло какое-то чудище. Воющее, лохматое, голое, окровавленное!

Я замерла на месте. Со мной такое бывает: в шоке могу впасть в ступор. Ирка же только охнула и сразу начала действовать. Стянув с себя плащ, она метнулась к забору и применила свою верхнюю одежду как подобие ловчей сети, поймав и завернув в нее воющего голыша.

Да уж, плащ размера XXL может иметь множество способов применения. Хоть туристическую палатку из него делай, хоть смирительную рубашку для кого-то помельче.

– Тихо, тихо! – Ирка подвела пойманное чудище к лавке и попыталась усадить, но не смогла.

Оно безумно таращилось на забор, из-под которого только что выползло, и рвалось в противоположную от него сторону.

– «Скорую» вызови, она же вся в крови! – бросила мне подруга и вместе с чудищем переместилась к своему джипу. – Давай сюда, милая, тут у меня как в танке!

– Она? – повторила я, оживая.

Левая рука заползла в карман за мобильником, пальцы правой затюкали по сенсорному экрану.

Чудище, сверкнув голыми пятками, на удивление послушно полезло в машину.

– Вот и хорошо, вот и молодец, тут и подождем подмогу, – успокаивающе журчала Ирка, устраиваясь на заднем сиденье между чудищем и все еще открытой дверью.

Она оглянулась на меня через плечо и гаркнула:

– Ты звонишь, нет?!

– Служба скорой помощи, подстанция номер один, – как раз сказал мне в ухо усталый женский голос.

– Тут женщина, – назвав адрес, сообщила я не вполне уверенно. Хотя Ирка ведь сказала – «она», значит, успела рассмотреть это чудище, прежде чем упаковала его в свой тренч. – Она в крови и не в себе…

– Конкретнее, что с ней? – потребовал голос в трубке.

– Множественные раны, – подсказала подруга из джипа. – Кажется, порезы.

– Множественные порезы, – повторила я в трубку.

– В результате чего?

Я хотела ответить, что не знаю, но вовремя вспомнила:

– Был слышен звон разбитого стекла. Кажется, она выпала из окна.

– Полицию вызвали?

– Нет, а…

– Вызов принят, ожидайте. – В диспетчерской первой подстанции трубка легла на рычаг.

Я подошла к джипу и заглянула внутрь. Чудище в панике дернулось и влипло в закрытую дверцу с другой стороны, испачкав стекло кровью.

– Отойди, не пугай ее! – махнула на меня рукой подруга. – И позвони Сереге. Сдается мне, тут история по полицейской части.

– В «Скорой» тоже так подумали. – Я снова затюкала по экрану смартфона, привычно посылая вызов на знакомый номер.

– Зачем ты мне звонишь в такой прекрасный день? – с тоской спросил настоящий полковник. Окончания фразы – «и портишь его» – не прозвучало, но я легко угадала.

За двадцать лет научилась мысли служивого друга читать.

– «Скорая помощь» велела звонить в полицию. – Я перевела стрелки на диспетчера.

– К кому «Скорая»? – Лазарчук построжал, даже осерчал. – Да не тяни, выкладывай!

– Мы с Иркой сидели на лавочке в нашем дворе, – заторопилась я. – Ничего такого не делали…

– Примуса починяли, – ввернул полковник.

Тоже чему-то научился у меня за двадцать лет. Классиков цитирует!

– Нет, просто на солнышке грелись. И вдруг дзынь, звяк, бряк – стекло разбилось, и из-под забора вылезла голая женщина…

– Ты там не бредишь? Тебе голову не напекло? Какая еще голая женщина под забором, белый день же!

– Такая… – Я снова заглянула в джип, освежая воспоминания. – С безумным взглядом, растрепанная и окровавленная. Похоже, у нее множественные порезы.

– Что говорит?

– Ничего. Скулит и воет.

– Где?

– В моем дворе. И в Иркиной тачке.

– Я понял, ждите.

– Ну? – поторопила меня подруга, увидев, что я отлепила смартфон от уха.

– Все едут. Ждем.

– Лена, что там? – окликнула меня из своего окна Маринка Лосева – наш бдительный управдом.

– Какая-то женщина с порезами.

– Обработали?

– Ой нет! – спохватилась Ирка. – Лен, там в багажнике аптечка…

– Я сейчас принесу вату и перекись, – перебила ее Лосева и исчезла из окна, чтобы через минуту появиться на крыльце.

Потом Ирка и Маринка, сидя на заднем сиденье рядом с пострадавшей, в четыре руки ватными дисками стирали с нее кровь. В процессе выяснилось, что Лосевой эта женщина знакома.

– Ой, Дашенька, это ты?! – ахнула она.

– Тетя Мара? – Пострадавшая наконец-то произнесла что-то членораздельное.

Правда, этими двумя словами и ограничилась, начав рыдать.

– Сейчас, сейчас. – Управдомша вылезла из машины и убежала в свой подъезд. Через пару минут она вернулась вместе со своей дочкой Настей и подпихнула ее в машину, на то место, где только что сидела сама.

– Дашка! Что случилось?! – Настя схватилась за голову.

– Даша – Настина подруга, бывшая одноклассница, – объяснила мне Маринка.

Мы с ней переминались за бортом вдвоем, Ирка не пожелала вылезти из джипа, оставив подруг наедине.

Деликатности – ноль, а любопытства – выше крыши!

С другой стороны, это вообще-то ее машина, имеет право сидеть там, сколько хочет.

– Даша, кто тебя так? Кто это сделал? Это он, Даша?! – допытывалась Настя.

Мы с Лосевой придвинулись к открытой двери джипа. Ирка оглянулась на нас, сделала строгое лицо и приложила палец к губам – мол, тс-с-с, молчите, не спугните!

А Даша, заливаясь слезами и хлюпая носом, стала рассказывать.

В том, что Митя ее любит, она никогда не сомневалась. Он любил ее так, как никто и никогда!

Дашке и полугода не было, когда ее бросила непутевая мамаша. Родила в восемнадцать – вне брака и даже без любви, по случайному залету. Правда, знала, от кого – и то хорошо.

Папаша, тоже восемнадцатилетний, не горел желанием брать на себя ответственность за такое сомнительное счастье. Самого мать в неполной семье растила, знал, каково это – в одиночку ребенка поднимать. К счастью, мать папаши оказалась совестливой и порядочной, брошенную всеми Дашку приняла и удочерила. И получилось, что бабушка стала девчонке мамой, а папашка – братом. Такая вот каша.

Целых шестнадцать лет у Дашки была строгая, но заботливая мама-бабушка Галина Ивановна, но на том ее везение и закончилось. Когда девчонка заканчивала девятый класс, Галина Ивановна умерла. В десятый Дашка не пошла, поступила в колледж, но через три месяца его бросила: совмещать учебу с подработками не получалось, а неудельный папашка сестричке-дочке деньгами не помогал. Самому не хватало. Благо, не выгнал из квартиры, честно поделил жилплощадь с Дашкой: одна комната ей, вторая – ему, третья общая. Поначалу нормально было, а потом папашка надумал жениться, привел в дом подругу, да с ребенком. И Дашка сразу почувствовала себя лишней.

С работой у нее не складывалось – поди найди что-то приличное без образования и связей! На личном фронте тоже сплошные поражения – парни ей попадались сплошь неудельные. Один курил траву, второй оказался игроманом, третий вроде как ратовал за здоровый образ жизни, был спортсменом-мотогонщиком, но как-то очень неудачно покатал Дашку на своем стальном коне – хирурги потом ей руку и ногу по частям собирали, чудо, что хромой не осталась.

И вот кому она была такая нужна – нищая, необразованная, да еще и невезучая?

Только Мите.

Даша не сразу поняла, что этот красивый молчун не просто так постоянно попадается ей на пути. Смешно сказать, соседка, дряхлая бабка, открыла девице глаза, начав вдруг ни с того ни с сего уговаривать:

– Ты не смотри, Дашка, что Митька странный такой, он парень хороший, надежный. И ремесло у него в руках, и заработок приличный, и квартира своя двухкомнатная – чем тебе не жених?

И таки сосватала их соседка, сошлись Дашка с Митей. С полгода жили просто так, притирались, а потом поженились. Нет, свадьбу не играли, Дашка денежки берегла, да и некого им было на свадьбу звать – не папашку же с его новым семейством? Те про Дашку забыли, как только она свои вещички из общей квартиры вынесла.

Соседка, бабка мудрая, права оказалась: за Митей Даша будто за каменной стеной зажила. Он и деньги в дом нес, и подарки жене дарил, и всячески старался ее порадовать. По ресторанам и клубам не водил – стеснялся, но вывозил на своей «Калине» то на море, то в горы. Любил разбить палатку в красивом безлюдном месте и наслаждаться отдыхом на природе без шума и суеты.

Ну, и чего Дашке еще было нужно? Чего ей не жилось спокойно и счастливо?

Мамашкины гены, должно быть, сказались. Та была гуленой, и Дашка в нее пошла, как видно.

А Митя оказался ревнивым. Поначалу это Дашку забавляло: его сердитое сопение, неодобрительные взгляды на глубокое декольте и тщетные попытки одернуть слишком короткую юбку. Потом стало невесело, когда пошли скандалы и ссоры, особенно жуткие из-за того, что бешеный гнев ревнивого мужа выплескивался не словами, а животным рычанием. Митя лупил кулаками в стены и бил посуду. Жену, правда, не трогал. Дашка думала – побесится и смирится, куда ему деваться, любит же ее.

Ошиблась, дурочка. После очередного скандала муж ушел, громко хлопнув дверью, и домой не вернулся.

Сначала Дашка обрадовалась. Ура, свобода! Никто ее не контролирует, не критикует наряды, не лезет проверять переписку в телефоне. Но, видно, Митя все же следил за ней, потому что вскоре началось.

Муж стал присылать ей сообщения. Сначала ругательные, потом угрожающие. По-всякому обзывал, обещал наказать. Как-то ночью вообще написал, что убьет. Дашка, конечно, не верила, но покой потеряла – кому такое приятно? А Митя не отставал. То в потемках в стекло постучит – этаж-то первый. Дашка выглянет, а за окном никого. То под дверь какую-нибудь гадость с намеком подбросит – то цветочек увядший, то таракана раздавленного, а однажды мышь дохлую. Соседка-старуха, правда, успокаивала ее, мол, мышь и таракан – это шалости ее кота, тот известный безобразник. Но Дашка в это не верила. С чего бы это соседский кот вдруг на нее ополчился?

Нет, это Митя, больше некому.

И как же она обрадовалась, когда он вдруг прислал нормальную эсэмэску, без ругани и угроз, с человеческой просьбой. Отдай, мол, Даша, рыболовные снасти, что в кладовке хранятся.

Ну, наконец-то! – подумала Дашка. Перебесился, смирился, снова начнет успокаивать нервы рыбалкой…

Но все-таки встречаться с мужем после всех его угроз ей не хотелось. Решила так: как Митя подойдет и в домофон позвонит, она его удочки-сачки на лестничную площадку выставит, в квартиру вернется, запрется там и уж тогда ему подъездную дверь откроет. Нормальный же план? Логичный и безопасный.

Муж согласился.

В назначенный час Дашка услышала звонок, вышла из квартиры с удочками, поставила их аккуратно в угол лестничной площадки, уже повернулась к открытой двери своей квартиры – и вдруг…

Он не ударил ее, нет. Просто накинул на голову то ли мешок, то ли наволочку и сильно двинул в спину, заталкивая в квартиру. В прихожей швырнул к стене – тут она стукнулась головой и от удара – или больше от страха? – отключилась. Но сквозь уплотняющуюся вату в ушах еще успела услышать зловещее:

– Сейчас ты умрешь, девочка.

Очнулась в воде. В ванне. По-прежнему с мешком на голове, но уже без одежды. Пришла в себя от боли – он полоснул ее по ноге. Она дернулась, вскрикнула и опять услышала:

– Ты покойница.

И снова порез! Еще и еще!

– Тебе страшно?

Порез!

– Ты дрожишь как осиновый лист.

Дрожала не она, волновалась вода в ванне. Дашка вдруг сообразила, что он тоже сидит в ней! Она – в одном конце, он – в другом. У них хорошая ванна, большая, двухметровая. Можно и вдвоем поместиться, они уже пробовали, хотя и не так.

Он снова полоснул ее – по груди, и Дашка испугалась, что в следующий раз острое лезвие вонзится ей под ребро или чиркнет по горлу. В отчаянии она резко качнулась вперед, слепо выбросив руки перед собой, – и попала! Толкнула его и ощутила движение воды: он уже не сидел перед ней, а барахтался, потеряв равновесие!

У нее были считаные секунды, пока он не вынырнул, и она их использовала все до единой. Успела выскочить из ванны, оскальзываясь на мокром, пробежала по коридору в кухню и головой вперед – как была, в мешке! – нырнула в окно.

Как хорошо, что они не поставили решетки! И квартира на первом этаже!

Он, разумеется, бросился за ней, и даже еще раз чиркнул острым по спине, но прыгать в окно не стал. Дашке, однако, казалось, что он гонится за ней по пятам, но оглянуться она, даже избавившись от мешка, побоялась. Бежала, куда глаза глядят, пока не уперлась в забор, увидела в нем дырку – полезла…

– Да-а-а, – протянула Ирка, провожая взглядом отъезжающую «Скорую». – Вот это история… Любовь и кровь!

– Да, кстати, кровь! – запоздало спохватилась я. – Плащу твоему, похоже, конец.

– Да и ладно, он неновый и уже надоел, – отмахнулась подруга. – Чехлы отстирать проблемой будет… Разве что химчистка справится?

– Так, стоп, а эти куда?! – заволновалась я, увидев, что «патрулька» выруливает со двора вслед за «Скорой».

Полицейские вместе с нами внимательно выслушали эмоциональный рассказ потерпевшей и, записав ее личные данные и адрес, укатили!

– Спокойно, я думаю, они отправились брать преступника, – предположила управдомша, оставшаяся с нами.

Настя поехала в больницу с подругой. Перед этим сбегала к себе и принесла Даше подходящие по размеру вещи – спортивный костюм и шлепанцы.

– Вы же не ждали, что бравые парни полезут в соседний двор через дыру в заборе? – добавила Маринка. – Им куда проще подъехать к дому с улицы.

– И что, мы не узнаем, как пройдет задержание? – Ирка расстроилась.

– Можем побежать следом, – предложила я. – Или пролезть через дыру. Хотя нет, мы не такие тощенькие, как Даша.

– Спасибо за деликатность. – Ирка, которая весит ровно сто кило, оценивающе посмотрела на подзаборный лаз, подумала немного и помотала головой: – Нет, не хочу, как Винни-Пух, застрять там до пятницы! Садись в машину, прокатимся за «патрулькой», посмотрим на задержание ревнивца Мити.

– А вот и не посмотрите, – неожиданно заявила Маринка.

– Это почему же? Мы быстро. – Ирка открыла мне правую переднюю дверцу.

– Не будет задержания Мити, – сказала Лосева и добавила: – Во всяком случае, я так думаю.

– И почему же? По-твоему, мужа, едва не убившего жену, так просто отпустят? – не поняла я.

– Да не поэтому. – Маринка присела, попыталась взбодрить помятые и полегшие хризантемы под забором, не преуспела и досадливо цыкнула. – Вечно у нас что-то случается, а еще двор образцового содержания!.. А насчет задержания: я, знаете ли, не уверена, что Дашке можно верить. Она вообще такая… – управдомша помедлила, подбирая слово, – не самая правильная девочка. Могла и наврать.

– Ты что? На ней же реально порезы! – возмутилась Ирка. – Фельдшер сказала – не меньше тринадцати ран!

– Порезы – это да… Но «Девочка, ты умрешь», «Ты покойница» и все такое прочее – это точно не Митины слова.

– Что, не в его стиле? – не поняла я.

– Не в стиле дело…

Маринка снова помолчала, а потом вдруг выдала:

– Дело в том, что Дашкин муж Митя – немой.

Мы все-таки поехали вслед за «патрулькой» – втроем, Маринка не пожелала остаться в стороне, – но немного заплутали в старых дворах, где то шлагбаум посреди проезда, то непролазная лужа, то буддистски невозмутимая собака прямо на дороге спит… К соседнему дому смогли подрулить лишь минут через двадцать. Лучше бы я быстренько под забором просквозила! Небось не застряла бы, мне до Винни-Пуха еще далеко – пятьдесят восемь кило при росте сто семьдесят два.

В общем, никакого эффектного задержания мы не увидели, права была Маринка. Какая-то местная бабка, увидевшая немногим больше нашего, сказала, что полицейские приезжали, осматривались, залезли в разбитое окно, поскольку дверь была заперта. Внутри никого не застали, так и уехали ни с чем. В смысле, ни с кем.

Мы тоже разошлись-разъехались по домам.

Я кое-как дотерпела до вечера и позвонила Лазарчуку. Набрала его ближе к восьми часам, когда полковник уже должен был освободиться от службы, добраться до своей холостяцкой норы и поужинать, чем бог и доставка послали.

Голодного мужика донимать вопросами не стоит.

– А я ведь ждал, когда ты позвонишь, – на редкость благодушно приветствовал меня Серега. Видно, бог и доставка расщедрились. – Знаю, знаю ваш с Иркой принцип: «Мы в ответе за тех, кого…» – и так далее. Спрашивай.

– Арестовали преступника, который Дашу порезал? – Я не заставила себя уговаривать.

– Задержали, – поправил Лазарчук.

– А нам сказали, в квартире его не было! – Я немного расстроилась. Не люблю заблуждаться и обманываться.

– В квартире не было, – согласился полковник. – Его на дачке взяли. В состоянии нестояния, то есть пьяного в хлам.

– Митю, мужа Даши? – уточнила я.

– Гражданина Покрышкина Дмитрия Васильевича, так точно.

– Серый, а если это не он? – заволновалась я.

– Что значит – не он?

– Ну, не он напал на Дашу?

– А кто же? – удивился полковник. – Суди сама: у него были ключи от подъезда и квартиры, запасная связка. Он без труда мог попасть в дом…

– И в квартиру! Зачем тогда просил Дашу ему открыть?

– Чтобы застать ее врасплох, разумеется! То есть в подъезд-то он вошел, а вот в квартиру даже с ключами проникнуть не мог, потому что дверь изнутри была на цепочку закрыта.

– Вот почему Даша не в дверь бежала, а в окно! – сообразила я. – С цепочкой бы долго возилась…

– Вот, видишь, все ты понимаешь, – похвалил меня полковник.

– Не все, – возразила я. – Чем ее резали, что было орудием преступления?

– Бритва.

– И что, на ней следы пальцев Мити? То есть гражданина Покрышкина?

Лазарчук замялся.

– Серый, не молчи! Есть следы или нет?

– Да нет, конечно! – В голосе друга прозвучала нотка досады. – Какие следы? Бритва в ванне лежала, в воде. То есть в том, во что превратилась вода…

Я поежилась. В кино не раз видела, как вода эффектно и пугающе меняет цвет при попадании в нее большого количества крови. Полная ванна алой жижи – то еще зрелище! А кто-то в нее руку совал, бритву вылавливал…

– Но вообще в санузле отпечатков Покрышкина сколько угодно, – договорил полковник.

– Еще бы, это же его собственная квартира! – напомнила я. – Он жил в ней недавно, понятно, что там всюду его следы!

– Вот же ты вредная, – посетовал Лазарчук. – Как адвокат! Ладно, слушай: сообщение с просьбой встретиться для получения спиннинга и прочих рыболовных прибамбасов пришло гражданке Покрышкиной с мобильного ее мужа. Он даже не подумал его удалить!

– А сообщения с угрозами?

– Их стер, но мы проверили, они тоже с его телефона отправлены. – Полковник расслабленно зевнул. – Так что сама понима-уа-ешь, кто был Джеком-потрошителем в данном случае: ревнивый муж. Обычное дело, можно сказать, классика…

– А вот и не обычное, – не согласилась я. – Сереж, а подозреваемого допросили?

– Завтра допросят, когда проспится. Говорю же, он пьяный в зюзю прибыл, ни бэ, ни мэ, одно мычание.

– Конечно, одно мычание! Лазарчук, он же немой!

– В каком смысле – не твой?

Я заподозрила, что и мой собеседник нетрезв. Не в зюзю, конечно, бэ и мэ выговаривает, но тупит.

– Немой – в смысле бессловесный! Безмолвный, безгласный, безъязыкий! – Я щедро накидала синонимов. – Не разговаривает он, Сережа!

– Почему это?

– Вот этого я не знаю, диагноз тебе медики уточнят, но факт есть факт: Дмитрий Покрышкин нем, как тургеневский дворник Герасим! И он никак не мог резать Дашу, приговаривая «ты покойница» и «сейчас ты умрешь»!

– Да? Интересная информация. Ну, мы разберемся, – пообещал Лазарчук и сразу положил трубку, чтобы только не признавать свою неправоту.

– Даже в бочке меда есть ложка дегтя! – объявила Ирка, позвонив мне, когда я уже легла в постель. – Вот мы с тобой сегодня восхищались весной, а ведь у нее при всех плюсах есть и минусы!

– Как у любого времени года, – заметила я и беззвучно зевнула в ладошку. – Помнишь, у Пушкина: «Ох, лето красное! любил бы я тебя, когда б не зной, да пыль, да комары, да мухи».

– Ха, мухи! Весеннее обострение – это тебе не зной да пыль!

– Ты про сезонный всплеск психических расстройств?

– Ну! Я тут посмотрела в Интернете статистику и криминальные сводки. Судя по ним, по стране шагает весеннее обострение! В одной столице только за первую неделю марта произошло несколько кровавых семейных драм. Один мужик, гастарбайтер, на глазах у детей зарезал свою сожительницу, а потом себя самого. Другой – военный, прапорщик, из табельного оружия застрелил жену и пустил себе пулю в лоб. Третий, фармацевт, отравил супругу, а после сам принял яд. И все это из ревности, представляешь?!

– К чему эта пугающая информация на ночь глядя? – встревожился мой супруг.

Он услышал громкий голос Ирки из трубки, лежа на соседней подушке.

– Не бойся, я тебя ни в чем не подозреваю. – Я похлопала благоверного по крутому плечу. – И вообще у меня нет ни пистолета, ни кинжала, ни яда.

– Зато у тебя есть богатое воображение, – не успокоился Колян. – И сильные гибкие пальцы, натренированные стучать по клавиатуре. Чем не смертельное оружие?

– Молился ли ты на ночь, Николаша? – зловеще вопросила Ирка в трубке и демонически хохотнула.

– Слушай, спи уже, Дездемон! – Я вылезла из постели и побрела на кухню.

Там мне никто не помешает спокойно поговорить с подругой. Во всяком случае, в ближайший час. Чай с пирожными мы пили аккурат перед сном, так что ночные набеги на холодильник мои мужики начнут только ближе к полуночи.

– Продолжай, – сказала я Ирке, удобно устроившись на кухонном диванчике.

– И вот я подумала: а что, если Даше и впрямь не стоит верить? Вдруг она все придумала?

– Хочешь сказать, девушка сама себя порезала, а обвинила мужа? Но зачем?!

– Да мало ли! Ты же писатель, сама можешь придумать с десяток правдоподобных ответов на этот вопрос. Может, наша Даша не дружит с головой, а тут вдруг весна – обострение. Ну, согласись, она здорово смахивала на ненормальную?

– А кто бы не смахивал – голый, в крови и в шоке?!

– Эй, ты не защищай ее! Она, быть может, ни в чем не повинного мужика оговорила! Его теперь наверняка арестуют…

– Задержат, – поправила я, совсем как Лазарчук недавно. – И ты права, он уже в ИВС.

– Откуда знаешь?!

– Сереге позвонила. Повязали уже гражданина Покрышкина Дмитрия, отчество не помню. На даче взяли пьяным настолько, что даже не поняли, что он вообще-то немой.

– О! Это плохой признак. Не оттого ли гражданин так напился, что терзался чувством вины?

– Ты уж определись, кто у тебя виноват – Митя, Даша…

– Весна виновата! – Ирка шумно зевнула. – Ой, прости. Пора на боковую, но мы подумаем об этом завтра. Спокойной ночи!

– Доброе утро!