Семя Ветра Зорич Александр

– Пусть будет ваш путь через эти безумные земли легким. И пусть возвращение оправдает самые смелые ваши надежды! – тепло сказал Нисоред.

В правой руке он сжимал уже знакомую всем цепь. Слепец, силою магии Нисореда обратившийся из необоримого чудовища в покорного псарю кутенка, топтался за его спиной.

– Быть может, пойдешь с нами, Нисоред? – предложил Герфегест.

Ему хотелось поговорить с Нисоредом, ведь маг был единственным среди всех, кто помнил его молодым. Единственным, кто помнил самоубийство Конгетларов. И это рождало иллюзию сопричастности.

Но в суете прошедшей ночи и нового дня так и не выдалось часа для откровенного разговора. Единственное, о чем Герфегест успел переговорить с Нисоредом, так это о Семени Ветра. К вящему разочарованию Герфегеста, оказалось, что Нисоред понятия не имеет, как его использовать и зачем оно Ганфале! Все это обескуражило Герфегеста, ведь не кто иной, как Нисоред, впервые рассказал ему о самом существовании этой таинственной и могучей вещи.

– Я сожалею, Хозяин Дома Конгетларов, но меня ожидают неотложные дела, – ответил Нисоред, и в голову Герфегесту закралась мысль о том, что маг утаивает от него что-то важное. – И мне пора идти своей дорогой.

– Скажи мне, Нисоред, какие неотложные дела могут заботить мага, отшельничающего в Поясе Усопших? – не отставал Герфегест.

Ему вспомнилось, как давным-давно Конгетлары собирались везти скрученного «паутиной» и невыразимо бледного лицом Нисореда на заклание Дому Пелнов. Щедро заплатившему за Нисореда Дому, с которым по возвращении ему, быть может, снова придется вести дела…

– Только дураки думают, что, когда уходишь от людей, приходишь в пустоту. Пустоты вообще не бывает. То, что я называю неотложными делами, это не совсем то, что называете неотложными делами вы, люди большого мира. И все-таки это тоже неотложные дела, – уклончиво ответил Нисоред. – Меня ждет мой дом.

– Скажи мне, где теперь твой дом, Нисоред. Быть может, однажды утром я постучу в твое окно и предложу распить со мной кувшин доброго вина?

Нисоред бросил на Герфегеста острый взгляд, в котором тому почудились и намек на тайну, и поощрение. Казалось, Нисоред попросту тяготится обществом Двалары, Горхлы и Киммерин.

– Я думаю, ты понимаешь, что я больше не живу в Суверенной Земле Сикк. Мои сыновья уже давно поделили остров между собой и успели убить друг друга, уступив право убивать и быть убитыми своим дядьям и двоюродным братьям. Искать меня там не следует.

– Это я и мои кровники поняли еще пятнадцать лет назад. Мы искали тебя в Старом Порту Калладир. И нашли тебя там, – вставил Герфегест.

– Да. Но и Старый Порт Калладир, куда вы сейчас направляетесь, тоже перестал быть мне домом. Жить по соседству с Густой Водой станет только умалишенный.

– О какой Густой Воде ты говоришь? – спросил Герфегест в недоумении.

– Нет смысла объяснять, – отмахнулся Нисоред. – Если вам суждено встретиться с ней, мои объяснения вам не помогут. Если же нет – они только будут мешать вам спать ночами. Так что если ты не шутишь насчет доброго вина, Герфегест, тебе придется прийти туда, где раньше был Наг-Туоль.

Герфегест опешил. Наг-Туоль? Столица земель его Дома. Место, где повивальная бабка перерезала его пуповину. Где его родители сочетались браком под ликующие крики ленников и вельможных гостей с соседних островов…

– Ты сказал «был Наг-Туоль»? Почему «был», Нисоред? – нахмурился Герфегест. – Я полагал, он стоит и нынче под началом имперского распорядителя. Или дарован за особые заслуги Гамелинам. Возможно, Лорчам…

Голос Герфегеста не дрогнул, хотя это и стоило ему некоторых усилий.

– После того как вы, Конгетлары, были повержены, Пояс Усопших пожрал ваши земли, как воды прилива пожирают сушу. Ни один род ни одного из Семи Домов не смог подчинить себе Наг-Туоль и прилежащие к нему владения Конгетларов. Похоже, только сила Пути Ветра и его воинов могла сдерживать враждебные жизни стихии. И не только стихии.

– Мне не рассказывали об этом. – Герфегест бросил укоряющий взгляд на Горхлу, Киммерин и Двалару, но… их удаляющиеся спины уже маячили в конце кривой улочки – одной из сотен кривых улочек Денницы Мертвых!

Герфегест так увлекся разговором, что не заметил, как они ушли. Хотя их уход явно задумывался как демонстративный. «Хватит болтать», – вот что значил этот коллективный жест в переводе на человеческий язык.

– Они многого не рассказывали тебе, – таинственным шепотом сказал Нисоред. – Ты найдешь меня в Наг-Туоле, возле пристани Танцующая Ласка. А теперь поспеши! Не то твои новые друзья будут дуться на тебя до самого Старого Порта!

– Милостивый гиазир Элиен! Милостивый гиазир! – встревоженно затараторила молоденькая служанка с плеядой веснушек на щеках – одна из тех, что присматривают за садом. – Извольте видеть, там… там, я прямо сама не знаю!

Элиен отложил в сторону свиток и медленно повернул голову в сторону вошедшей.

– Что там? Медленноструйный Орис вышел из берегов и просит позволения войти? Или за ночь с неба просыпалось столько звезд, что погибли от зависти все белые померанцы на главной аллее? – спокойно спросил Элиен.

Но безмятежное спокойствие господина не снизошло на служанку. Она затараторила еще быстрее. Ее руки успели перебрать две дюжины жестов, значение которых Элиену было очевидно: паника, непонимание, мольба…

– Ваши померанцы целее целого, милостивый гиазир. Но вот что-то там другое… В бассейне еще сегодня на рассвете ничего не было! Там совершенно ничего не было! Мозаика целехонькая, лепота…

– И что там теперь?

– Теперь там растет дерево. Оно, правда, пока совсем еще не дерево. То есть еще маленькое. Но оно растет на глазах! Мозаика переломана, дерево выпило всю воду… Если вы не верите, идемте, посмотрите сами!

Элиен поднялся. «Дерево». Хорошие дела.

– И что за дерево? – поинтересовался Элиен, накидывая на плечи плащ цвета Белого Пламени Гаиллириса.

Ответ на этот вопрос Элиен мог бы дать и сам. Одно такое дерево он уже видел. В саду Эллата.

Элиен знал ответ на этот вопрос и все-таки задал его. Наверное, чтобы не смущать служанку своей зловещей осведомленностью.

– Это вяз, милостивый гиазир! Таких… полным-полно… полно в землях герверитов, – запинаясь, сказала служанка.

Через несколько коротких колоколов они уже стояли у бассейна. Вдоль мраморной кромки в беспорядке валялась садовая утварь – нож, совок, прутья, корзинка с саженцами. Веснушчатое личико служанки залилось румянцем – это нехорошо, смущать взгляд господина корзинами и совками. За такие дела домоправитель запросто может ее высечь! Но смущение сразу же уступило место первобытному ужасу. Ужасу перед необъяснимым.

В самом центре бассейна, пробив мозаичное дно, на глазах рос и наливался соками побег вяза. Ветви его крепли, вытягивались ввысь. Ствол становился все толще. Только листьев пока не было – набухшие почки все еще хранили нежную зелень от глаз посторонних.

– Когда я его заметила, он был вот такой. – Служанка провела ребром ладони поперек своей маленькой груди, обтянутой лифом из желтого сукна. – А теперь…

…А теперь вяз был высотой в рост взрослого мужчины. Элиен сложил руки на груди и воззрился на непрошеное чудо.

Четырнадцать лет назад в саду Эллата из плода итского каштана вырос побег герверитского вяза. Тогда это означало, что мирные времена ушли из Сармонтазары надолго. То был знак войны Третьего Вздоха Хуммера, в которой Элиену удалось одержать победу.

Элиен смотрел, как вяз разворачивает свои ветви навстречу солнечным лучам. Его корни превращали бассейн с сакральной мозаикой в дрянную помойную яму. Воды священного бассейна поглощались герверитским вязом и все новые ростки рвались наружу, измазанные бурой глиной.

Ничего в мире не происходит зря.

Элиен ведал знаки. Он видел нити судьбы и знал, о чем кричит мироздание, чья ткань сейчас раздираема своенравными корнями зловещего дерева, выросшего в противоестественном месте с противоестественной быстротой.

«Война. Еще одна война с Хуммеровой тьмой. Война в мире воды, с водой, на воде. Война с Братом по Слову, Звезднорожденным. Вот каков он – этот странный знак. Сколь много в нем горя! О любезный брат мой, Шет окс Лагин, что же натворил ты, Сиятельный князь Варана, Пенный Гребень Счастливой Волны!» – в сердцах вскричал Элиен, но уста его не проронили ни звука.

Элиен присел на корточки.

– Это наваждение, моя милая, – успокоил он служанку, рыдающую у его ног.

Почки на ветвях лопнули все разом. Но нежной листвы не было. Вместо нее на разрушенную мозаику упали несколько скупых капель крови.