Его истинная. Наследие Владимирова Анна

3

Емеля разбудил меня в семь тридцать наивным вопросом, откуда и во сколько меня, собственно, забрать, ведь мне ж еще переодеться, если я не дома. Разбудил он не только меня.

– Твою мать, выключи телефон!

– Работа, Глеб, – злорадно усмехнулась. – Привыкай, если решил меня себе завести…

Он сел на кровати и свесил голову, пытаясь проснуться.

– Можешь не вставать, – скользнула взглядом по его совершенному телу и вернулась к телефону.

– Нет уж, – проворчал недовольно. – Жду в ванной…

Вольный размял широкие плечи, поднялся и вышел.

Когда комната опустела, я бросила взгляд на кровать и обняла себя руками. Как договориться с кошкой? Как уговорить себя остаться с Глебом? Что ему нужно для этого сделать? А мне?

Я – полукровка, дочь зверя и ведуньи. Но значения это не имеет – если ребенку передаются особенности обоих родителей, то в полной мере. От матери-психика мне достался редкий дар, который, как говорит Зул, усилился генами отца. В итоге я единственная, из кого Зул смог сделать «ходока» – веда, умеющего не только латать прорехи в границе миров, но и ходить за ее пределы.

Только радоваться тут нечему – каждая такая ходка была для меня как последняя. Почему этот дар взвалили на маленькую хрупкую меня – бес его знает. Старшая сестра Маша, к примеру, приличный психик. Тоже не сильно завидная участь, но, благодаря опыту наших родителей и Зулу, теперь у психиков есть шанс на нормальную жизнь. Оказалось, что, если создать пару со зверем, получается мощный «якорь», который не позволяет утащить веда за грань в случае разрыва. Когда Зул рассказал об этом отцу, бастион упрямства последнего пал, и в Карелии снова открылся филиал Северного института ведов. А Маша, к счастью, нашла себе зверя и выскочила за него замуж. Брат Вовка вообще не стал «психом», как довольно и с облегчением говаривал. А мне досталось все и в непонятной комплектации – конструктор-головоломка «собери сам»! Что зверь, что дар. Даже не знаю, что хуже.

Кошка – моя звериная суть – редкий случай. Если любой другой оборотень может выбрать пару и признать ее своей истинной, то для кошки это невозможно. Я пускалась в опасные любовные приключения, не в силах остаться с одним мужчиной. Чем это кончится – догадаться нетрудно. Меня либо пришибет очередной ревнивый зверь-любовник, либо приручит. Я знаю – это возможно. Только как – неизвестно. Может, так, как это хочет сделать Глеб? Принять и простить?

Я тихо вошла в ванную и обняла себя руками, оперевшись о стенку. Мужчина стоял под душем с прикрытыми глазами. Казалось бы, шелест воды и моя бесшумность не давали шанса ему услышать, но он повел головой, не глядя, и протянул мне руку.

Когда я впервые его увидела, не могла оторвать взгляд также как и сейчас. Тогда мне, правда, море было по колено – шумный светский прием, много вина и мало закуски не располагали к пространным размышлениям. Притягательный влиятельный зверь с темным внимательным взглядом показался мне неплохим вариантом. Глеб пришел на вечер в компании своих деловых партнеров и не был настроен заводить знакомства. Пока не увидел меня. Настроение у нас совпало, вкусы тоже, а такой изматывающей дикой ночи, наверное, не было никогда в моей жизни.

Я протянула руку, и он увлек меня в душ.

– Ты вчера сказала, что не хочешь меня больше.

Глеб прижал меня к себе спиной.

– Да, сказала, – пожала плечами. – Глеб, прости. – И вдруг отчаянно осознала – не смогу. Он не тот. – Отпусти меня, пожалуйста. Ты не сможешь, и я – тоже.

Он сильней сжал меня в руках, будто мог удержать. Хотя, мог, конечно. Силой. Но я верила, что до этого не дойдет. Я верила в него.

– Нет. – Дура. – Уйти всегда успеешь.

Несмотря на то, что вода была горячей, меня затрясло:

– Это точно, – выдавила глухо. Скорее, не уйти, а выдраться, с кровью и клоками шерсти.

– Я сделаю завтрак, – холодно сообщил он и вылез из душа.

Больше решила эту тему не поднимать – на сегодня хватит. Хочет мучиться – пусть. Чувствовать, что выбранная женщина тебя не принимает – то еще удовольствие. Отец как-то поведал мне историю их с мамой знакомства. Вернее, даже не знакомства, а постановки ее перед фактом, что она – его. Оставалось в очередной раз восхититься самым невероятным мужчиной в моей жизни – отцом. Изо дня в день чувствовать неприятие избранной женщины – для зверя хуже и представить нельзя. Она была его последним шансом. И он его не упустил. За что и получил в итоге большую шумную любящую семью.

А Глеб, наверняка, напортачил крепко. И ему досталась я.

Мы сидели в тишине его большой пустой кухни и завтракали, изображая семейное утро.

– Домой когда вернешься? – спросил он вдруг, хмуро глядя в свой мобильный.

– В смысле? – скосила на него глаза.

Волк поднял на меня жесткий злой взгляд:

– Я спросил, когда и откуда тебя сегодня забирать домой.

– Давай созвонимся, – его злость для меня была сигналом урчать и ластиться, но никак не бросаться в драку. – Босс сегодня вечером встречу планирует. Не знаю, во сколько закончим.

– Хорошо, – расслабился Глеб, глубоко вздохнул и усмехнулся: – Может, и меня научишь с утра начинать работать.

– В ночном клубе? – вскинула брови.

Глеб был владельцем нескольких клубов в Питере, и, насколько я знала, вел сугубо ночной образ жизни. Его готовность подстраиваться под меня обескураживала.

– Оттуда можно круглосуточно не вылезать, – хмурился мужчина, всем видом являя, что перестройка не идет на пользу его настроению. Я уже сочувствовала его людям. – Вопросы всегда найдутся.

– Вот они все удивятся, – пошутила я, растягивая губы, а за его ответную усталую улыбку захотелось вдруг залезть к нему на колени и обнять, прижаться и поурчать. Я привыкла ценить такие короткие моменты умиротворения, что мне выпадали, и всегда пользовалась любой возможностью отобрать у жизни свое, но впервые мне было жаль мужчину, который вызывал эти желания. Я задавалась вопросом – как бы уйти так, чтобы не сделать больно ни себе, ни ему? Может, и правда уехать? Поговорить с Зулом, объяснить ситуацию. В конце концов, уволиться. Раньше ведь не было никого, кто бы ходил за грань, и…

– Алиса, что с тобой?

… и веды погибали безвозвратно.

– Алиса!

Оказывается, чашка с кофе лопнула у меня в руках, и, если бы не Глеб, я бы вылила на себя кипяток.

*** Зул не звал днем в Институт, но я попросила Емелю отвезти меня на работу еще до встречи. Оставаться у Глеба не хотелось, ехать домой и раскисать там – тоже.

Гостиница «Россия» сегодня – это сорокоэтажное высотное здание с десятком корпусов. Но вход в наш Институт так и остался здесь. Через холл, к лифтам, а дальше почти как в сказке – этаж «10 и 3/4». И ничего, что прежде это был самый верх…

– Доброе утро, Алиса Мирославовна! – отсалютовал с ресепшена бессменный «пограничник» Кифар.

Он, наверное, был одним из первых темнокожих людей в Питере, а выглядел все также молодо. Охрана института – повод «выписать» специалиста даже из ЮАР. Втайне я мечтала посмотреть на «пограничника» в деле, говорят – «Марвел» нервно курит в сторонке. – Вы уже вышли?

– Нет еще, доброе, – улыбнулась, ускоряя шаг. – Елена Михайловна уже пришла?

– У себя.

Свернула в коридор, поднялась на пару ярусов и оказалась в крыле ПТС – «потусторонников», специалистов, изучающих границу нашего мира. Надо ли говорить, что я являлась их божеством?

А мне здесь почему-то дышалось легче. Общаясь и работая с этими людьми изо дня в день, было проще принимать свой дар. Когда видишь, сколько народу стоит на страже равновесия и отдает ему все силы, пытается понять законы и условия мирного с ним сосуществования, цель становится более ясной и стоящей, и шагать в бездну легче… Вроде бы.

– Тю, шеф не дал отдохнуть после командировки и дня? – встретила меня Елка – Елена Михайловна Калугина – на пороге своего кабинета. – Вот же!

Елка, на первый взгляд образчик стильной и деловой карьеристки, оказалась интересной и близкой мне по духу личностью. Она была и моей единственной подругой.

То, как ей удавалось сочетать строгий офисный стиль с соблазняющими деталями, для меня было примером для подражания. Вот и сейчас обычная белая блузка откровенно обтягивает пышный бюст жгучей брюнетки, ярко-красные губы и смелые стрелки из-под дорогих очков – секретари наверняка стерли языки, обсуждая ее сегодняшний внешний вид.

– Он сильно извинялся, – упала я в ее объятия. – Держи, все по твоему заказу, – протянула обескураженной подруге пакет с эксклюзивным селективным парфюмом, который она заказывала себе на день рождения.

– Спасибо! – отстранилась, заглядывая мне в глаза. – Курить и кофе? Или курить и коньяк?

– Курить, кофе и коньяк, – покаянно свесила голову, шмыгнув носом. – Я Горынычу только вечером нужна.

Повела задумчиво плечами – метка, заживая, саднила. Но стоило подумать о Глебе, кошка внутри заурчала. «Ах вот как с тобой, паршивка, надо? Силу только понимаем? А утром, казалось, хотела дать деру!» Но разговор с собой был бесполезен. Я понимала, что кошка не различает «очередное приключение» и «долговременное предложение руки и сердца». И болезненной метки. А я различала.

– Ничего не слышала о встрече, которую Зул панирует вечером?

Он мне, конечно, расскажет все, но в своей манере, отсекая детали и ненужные подробности. А мне хотелось полноты картины, за которой я, в том числе, и обращалась к Елке.

– Алис, у нас пол-института стоит на ушах. – Она занялась заправкой кофе-машины. – Зул планирует открывать филиал департамента в Швейцарии, и делегация как раз оттуда, но, – она сделала многозначительную паузу, – переговоры, очевидно, жесткие. Они три дня просидели в его кабинете, и сегодня, наконец, вроде бы как состоится дружеский ужин. Но все равно мы все в боевой стойке.

Зачем тогда он вызвал меня? Просто познакомить с будущими партнерами? Свинтить в Швейцарию сейчас было бы очень кстати. Мои глаза, наверное, в этот момент натурально загорелись.

– А кто в этой делегации? Спасибо, – взяла чашку из рук подруги.

– Я не знаю, – Елка закурила, – но слухи жуткие…

– Звери?

– Зул сказал? – она выдохнула облако дыма и нахмурилась.

– Угу, – насторожилась я, подаваясь вперед. – Наверное, поэтому и вызвал в срочном порядке.

– Не все они звери, но, кажется, даже одного достаточно, – Елка нахмурилась. – Наших институтских оборотней так придавило от его присутствия в первый день, что Зул им всем отгулы выдал.

Я округлила глаза, начиная нервничать. Мне был знаком только один зверь, который мог так действовать на сородичей – отец, Высший Правящий. Но подобное подавление можно контролировать. Если наших сотрудников-зверей так проняло, значит, этот зверь из делегации либо нарочно пренебрег контролем, что я тоже не исключаю – не все толерантно воспринимали оборотней, работающих с ведами, либо там силы столько, что даже ее отголоски так действуют.

– Короче, Алис, сегодня на ужин тебя одеваю я, – тяжело вздохнула Елка, а я фыркнула и закатила глаза. – Будешь очаровывать швейцарского зверя. Хотя я бы на месте Зула тебя наоборот подальше запрятала!

– Хоть бы глазком взглянуть, – закусила губу, – может, там намордник и поводок только помогут?

– Ну, может, он и любитель горячих игр, – подмигнула подруга.

Мы обе прыснули.

– Что у тебя, кстати, с твоим… владельцем клубов?

Теперь уже с удовольствием затянулась я:

– Сложно.

– У вас – зверей не бывает просто, – в тоне подруги не было сарказма, она искренне сочувствовала, хотя я не рассказывала ей и половины. Про Амира она не знала.

– Это просто мне так везет, – глоток горького кофе с коньяком стал идеальным дуэтом этому утверждению.

Мы помолчали немного.

– Меня, что ли, познакомь с каким-нибудь зверем, – улыбнулась Елка, подмигивая.

– Скучно живешь? – ответила на улыбку.

– Ну а что? Западают они на людей?

– Западают… – Отец так запал на маму, что уже никого больше не видел. Но это, скорее, исключение. И проклятье. Без этих двух факторов счастливого конца у их истории не было бы. – Но только поразвлечься, Лен, поэтому даже не думай.

Елка картинно вздохнула.

– А тут у нас как, все тихо? – сдержать напряжение в голосе не вышло, но она не придала значения:

– Все ровно! – отмахнулась, погруженная в свои мысли.

– Отчеты переслать?

– Перешли, конечно, – кивнула, радуясь тому, что нашла обоснование своему приезду на работу.

К Магистру в кабинет я решила не ходить – устроилась в уютном кресле тут же у Елки и углубилась в планшет.

За состоянием оболочки на вверенной нам территории следит Институт. Граница – наше все. Психическая пленка мира, отделяющая от того, что скрыто за ней, тонкая, чувствительная, словно пузырь, внутри которого существовал плод – человеческая цивилизация. Как и организм, она как-то влияет на существование особых людей – ведов, которые понимают ее требования и законы, знают, как помочь в случае разрывов. Веды разные, но все изучают и поддерживают жизнь этого мира. Любой ценой.

Иногда Зул терял своих людей, и это было неизбежно. И мне приходилось видеть и чувствовать его боль утраты. Поэтому, когда выяснилось, что я могу возвращать…

… моя жизнь изменилась безвозвратно.

Пройти туда – само по себе чудо, а вытащить обратно того, кто ушел не по своей воле – восьмое чудо света. При том, что первые семь – совсем не те, что признаны у людей.

Зул никому не говорил обо мне, иначе сложно представить, чем бы это кончилось. Он был уверен – подобные мне веды существуют, но о них также благоразумно молчат другие мировые Институты. И берег, как зеницу ока, хотя периодами у них случались стычки с отцом, а это папа меня еще не видел после «ходки» – забрал бы без разговоров!

Я вздохнула и активировала голограммы состояния структуры оболочки. Над кухонным столиком вспорхнул и засветился макет шарика, а под ним отобразились показатели и аналитика их динамики. Шарик уже давно не был ровным и круглым. Были в мире места, где пленки уже не существовало, и граница совпадала с уровнем земли. Иногда приходилось идти на крайние меры, потому что заделать бреши такой величины невозможно – эпицентры войн и массовых трагедий. В такие места мы не совались – для нас оно как бескислородное пространство.

Я заварила еще кофе и, глянув на часы, вернулась к отчетам.

На вверенной территории все было относительно ровно: тридцать разрывов разной степени силы за неделю, почти все – убийства. Не самый плохой показатель.

Изучение сводок и прогнозов меня успокаивало, как невротика успокаивает контроль. И, видимо, не только меня.

– Алиса, ты в Институте?

– Да, Зул Вальдемарович.

– Дуй домой! Отдыхать и собираться! – беззлобно напомнил босс.

– Хорошо…

– Максим Валерьевич внизу, бегом давай!

Так и подмывало спросить, в чем подвох. Зачем Горыныч решил познакомить меня с делегацией? Или одним из этой делегации? Главное – тащит, но запахом попросил обзавестись. Или тащит не к нему? Блин, и не выспросишь же у него.

Остаток вечера прошел в смешанных чувствах. Как и думала, стоило оказаться в тишине квартиры, и меня сдавило эмоциями. Я как никогда ощущала себя перекати-полем, уже до тошноты катанным по этому самому полю. Хотелось определенности, спокойствия и конца ожиданиям очередного «Пора за грань!» Стоя в кухне и глядя на ночной город, я вдруг почувствовала, что не выдерживаю, иду трещинами. У меня не было достаточно сил и мотивации. «Ходок» должен держаться за этот мир, чтобы возвращаться, а мне, кроме родителей, не к кому. Но долго это не продолжится – родительская привязка слабая. Я рисковала сорваться каждый раз, поэтому и боялась своей работы до дрожи.

Мне нужен был сильный зверь, как отец. Но и тут меня подставили – невозможно. Амир бы мог удержать – но не захотел. Глеб хочет, но не удержит.

«Кошки никого не любят».

4

Но с приходом ночи тяжелые мысли отступили, как и обычно. Ночь – мое время, кошачье. Я надела длинное черное бархатное платье, плотно облегающее тонкую талию и плоский живот, и туфли на каблуке – изящно и со вкусом. Сияющая кожа, нюдовый макияж и легкий шлейф парфюма дополнили образ. Я выпорхнула, набросив на плечи полушубок, и сразу же нырнула в теплый салон к Емеле. Он – неожиданно – был хмур и расстроен – это сразу бросилось в глаза. На его натянутое приветствие я осторожно спросила, что случилось.

– Алиса Мирославовна, – выпалил тот и засопел, подбирая слова. – Возил я сегодня их главного! Вы поосторожней, обещайте! Я такого… еще никогда не видел. Он как… бес! В костюме.

Я улыбнулась против воли. Ну, зверь… Стоп! Он что, главный у них?

– Максим Валерьевич, оборотень у них босс?

– Я так понял, потому что Зул Вальдемарович только с ним и бьется над этими договорами, будь они неладны! А тот упирается! Вернее, упирался. Вроде, готов рассмотреть уже…

Картина прояснялась. Горынычу надо было додавить зверя. Мной.

– Не переживайте, с Зулом мне ничего не грозит. Оборотни нынче цивилизованные. В костюме даже, говорите.

Водитель усмехнулся, я поддержала, расслабляясь. Ну что мне какой-то зверь, мало я их перевидала, что ли? И ничего, даже хвост не оторвали.

Мы ехали по ослепительному Проспекту Победы, игравшему огнями умопомрачительных высоток и бизнес центров. Над нашими головами пролетали скоростные поезда в прозрачных тоннелях, мелькали рекламные голограммы одна другой ярче. Как же я любила яркий вечерний Питер! Он очень изменился со времени, когда с Зулом работала мама, но оставался и ее, и моим любимым городом, несмотря на тяжелые моменты, что обеим пришлось здесь пережить.

Место, выбранное Зулом для ужина, впечатляло не меньше. Я была здесь пару раз – ресторан «Уэверли», расположенный на минус пятом этаже одного из бизнес центров в районе зоны аэропорта. Намек? Усмехнувшись, я вышла на мягкую дорожку и, быстро пробежав несколько метров, скользнула в распахнутую сотрудником ресторана дверь.

Освещение после уличного мрака неприятно ударило по глазам, встроенные в стены лампы в виде друз кристаллов переливались всеми гранями так, что не оторвать взгляд. Сверкающий блестящими отражениями в пустых бокалах бар был пуст, в общем зале царила тишина.

– Сюда, госпожа, – бесшумно вынырнул сбоку управляющий, – позвольте…

Он снял с меня полушубок, передал помощнику и повел рукой в приглашающем жесте.

Мы направились в ВИП-зал, и с каждым шагом меня все сильнее пробивала нервная дрожь. Я чувствовала, как вокруг закручивается всеобщее внимание, слышала приглушённые разговоры, но и они растворялись в сгущающемся напряжении. Или мне просто казалось? Но стоило очутиться на пороге, и меня вдруг отпустило. Я вошла в открытую дверь и расслабленно вздохнула.

Чтобы тут же задохнуться и заледенеть от чужого взгляда.

Я сначала почувствовала его, а потом и увидела. Мужчину, глаза которого напоминали два янтаря на солнце. Он держал меня в плену своего пристального внимания так цепко, что я не могла сделать и шагу, будто парализованная, и не видела никого, кроме него. Лет тридцать на вскидку, но для оборотня – не факт. Мы всегда выглядим молодо. Правящие так вообще не стареют.

Черты его лица возможно были бы притягательными, если бы выражение смягчилось хоть на секунду, но он, казалось, забыл, как это делать. Мужчина стоял лицом ко входу, беседуя с кем-то до моего появления. И я не сразу, но все же смогла моргнуть и с трудом перевести взгляд на Зула. Тот обернулся на меня, приветственно протягивая руку, и я ухватилась за нее, как утопающий за спасательный круг. Только чем он должен помочь, если я в воде вместе с акулой?

– Алекс, это Алиса, моя помощница, – представил меня Магистр, и я снова была вынуждена встретиться взглядом со зверем. – Алиса, Алекс Гербер.

Теперь я понимала, что Емеля имел ввиду, когда предостерегал от него. Губы Алекса неожиданно дрогнули в намеке на усмешку, и теперь, получив право легально пожирать меня взглядом, он ухватился за эту возможность с пугающим, но, в то же время, изящным аппетитом.

– Польщен, что вы нашли время в своём плотном графике.

Я бросила растерянный взгляд на Зула, но тот кивнул:

– Да, Алиса прилетела из Москвы, чтобы присоединиться к нашим делам здесь.

Я, наконец, вздохнула свободнее, даже улыбнуться вышло, и то лишь потому, что зверь на один вдох отвёл взгляд. Но когда вернулся, я снова вздрогнула, а он довольно искривил уголки губ.

– Вы впервые в Питере? – решила все же подать голос.

– Да, – Алекс чуть наклонил голову и позволил себе скользнуть по мне взглядом. Задержался на шее, прищурился, раздул ноздри… Запах и метка Глеба были со мной, я благоразумно от них не избавилась. И Алекс их почувствовал. Но будто не придал значения и также учтиво продолжил: – Стоил того, чтобы вы тут обосновались?

Странный вопрос.

– Я люблю этот город, – улыбнулась вежливо, – поэтому, да, безусловно. А почему спрашиваете?

– Потому, что зверю лучше на воле, Алиса, – слова так легко слетели с его губ, но придавили, словно камнем. Он будто понял все и сразу! И с интересом уставился на результат.

– Алекс – Правящий, Алиса, – вмешался дипломатично Зул, – ему, конечно, ближе просторы Швейцарии.

Ах, вот оно что. Я не смогла отказать себе в скептической ухмылке. Правящий просто решил сразу же поставить меня на место: он – вольный зверь, а я – подчиненная Верховного веда. Никто. Да и еще явно неприязнь питает к оборотням Института.

Интересно, на швейцарца не похож. По-русски говорит без акцента. Откуда он такой взялся?

– Как ты знаешь, мы наконец достигли договоренностей по вопросу открытия филиала в Цюрихе, – продолжал Зул. – Теперь осталось только подписать договор…

– Жаль, что не пришлось поучаствовать в процессе, – неприкрыто покривила душой.

– У вас ещё будет возможность принять непосредственное участие, – продолжал в своей манере с усмешкой Алекс.

– Дело в том, что договоренности достигнуты только устные, – поспешил объяснить Зул, беря меня под локоть. – Прошу, пройдемте к столу.

Я видела, что зверь мазнул по мне изучающим взглядом в последнюю секунду, и стало не по себе.

– Почему вы ещё не подписали договор? – шепотом потребовала у Зула.

– Алиса, там такой договор! – закатил глаза Магистр. Не удивительно, конечно. – И нам ещё предстоит его вычитывать и править.

– Но стоило ведь того, – наивно вопросила я.

– Еще бы! – кивнул Магистр, отодвигая мне стул рядом с собой. Алекс сел по другую его руку.

Только тут я окинула взглядом немногочисленных присутствующих. Рядом с Алексом села незнакомая мне троица, один из которых был оборотнем. Магистр как раз принялся меня с ними знакомить. По нашу сторону расселись также трое – весь отдел внешних связей в полном составе. Заиграла живая ненавязчивая мелодия в исполнении маленькой труппы в одном из углов зала. Официанты начали действовать.

А я – прислушиваться к разговору мужчин. Зул восхищал, как и всегда, но и пришелец не лез за словом в карман.

– Вот увидите, Алекс, сотрудничество именно с нашим институтом будет вам наиболее полезно.

– Когда будет, тогда и увидим.

– Безусловно.

Интересно, какая выгода обещана Правящему? Я даже не поинтересовалась деталями, но, кажется, скоро это исправят. Хоть зверь на меня больше не смотрел, я чувствовала его настороженное внимание. Люди могли разговаривать, вести беседу, но ничто не мешало в это время ему ко мне присматриваться. Во всех смыслах.

Его внимание само по себе ничего не значило. Даже такое пристальное. На примитивном уровне самец делал стойку на самку, только и всего. Только Правящие ничего не делают просто так. Они – политики. Либо он считает, что может позволить себе этот интерес, либо тут какая-то выгода. И, пока я не вижу его зверя, мне ничего не грозило. Кошка по поводу нового знакомого занимала на удивление мудрую позицию: драпать. В кои то веки степень опасности по ее собственной шкале была признана заоблачной, а не «допустимой» – на уровне кисточек ушей.

– Зул, можно вас? – тихо прошептала, когда принесли десерт.

Мы извинились и прошествовали в зону бара. При этом между оголенных лопаток будто кто-то затушил сигарету, так вспыхнула кожа от пристального взгляда.

– Зул Вальдемарович, а что у нас за интерес в Швейцарии?

– Чаю, Алиса?

– Кофе.

– Видишь ли…

– Кифар? – мысль о том, что Зул хотел получить доступ к священной ведовской вершине, зудела на языке весь вечер.

– И не только. Швейцария – зона большого скопления аномалий границы. Восстановление психиков там пойдет быстрее, чем в Карелии. – Меня всегда поражало то, как Магистр переживал за своих людей, и сейчас я понимающе кивнула – цель действительно стоящая! – Прежний Правящий вообще не шел с ведами на контакт, но теперь шанс есть…

– Прежний правящий? – моргнула я.