Баллада о змеях и певчих птицах Коллинз Сьюзен

– Гораздо хуже было видеть в той же клетке тебя! – воскликнула Тигрис, надевая рукавицу и вынимая из духовки форму с пудингом. – Фабриция велела выбросить черствый хлеб, оставшийся после вечеринки, а я нашла ему применение!

Горячий хлебный пудинг, политый кукурузным сиропом, был одним из любимейших блюд Кориолана.

– Выглядит потрясающе! – восхитился он.

– Получилось с избытком, так что можешь отнести кусочек Люси Грей. Вроде она любит сладкое, а я сильно сомневаюсь, что на ее долю сладкого осталось много! – Тигрис с грохотом поставила форму на плиту. – Извини. Само вырвалось. Не знаю, что на меня нашло. Я как сжатая пружина!

Кориолан коснулся ее руки.

– Игры!.. Ты знаешь, что меня назначили ментором, и понимаешь, насколько важно мое последнее школьное задание. Ради всех нас я обязан проявить себя наилучшим образом и получить премию!

– Конечно, Корио. Конечно. Мы гордимся тобой и тем, что ты делаешь. – Тигрис отрезала большой кусок пудинга и положила на тарелку. – А теперь ешь и беги. Ты ведь не хочешь опоздать?

В Академии опасения Кориолана рассеялись окончательно: его вчерашним безрассудством восхищались почти все одноклассники, за исключением Ливии Кардью, которая обвинила его в жульничестве и недвусмысленно дала понять, что за такое следовало бы лишить менторства. Учителя выражали одобрение менее открыто, и все же он получил несколько улыбок и похлопываний по спине.

После классного часа Сатирия отвела Кориолана в сторонку для разговора.

– Молодец! Ты порадовал доктора Галл и тем самым заслужил поддержку учителей. Она представит благоприятный отчет президенту Равинстиллу, и это хорошо скажется на всех нас. Однако впредь будь осторожен! Тебе повезло, что все так обернулось. Вдруг бы эти паршивцы напали на тебя прямо в клетке? Миротворцам пришлось бы прийти на выручку, и жертвы были бы с обеих сторон. Все могло быть совсем иначе, если бы тебе не досталась твоя радужная девушка.

– Поэтому я и отказался от предложения Сеяна поменяться трибутами, – сообщил Кориолан.

Сатирия изумленно открыла рот.

– Быть того не может! Представляю реакцию Страбона Плинта, если это выплывет наружу!

– Лучше представь, чем он будет мне обязан, если не выплывет! – Мысль пошантажировать старину Страбона Плинта имела свою привлекательность.

Сатирия рассмеялась.

– Узнаю Сноу!.. Теперь ступай в класс. Учитывая недавний выговор, твое поведение должно быть безупречно!

Двадцать четыре ментора провели все утро на семинаре профессора Криспа Демиглоса – энергичного старика, учителя истории. Класс обсуждал идеи, которые заставили бы людей смотреть Голодные игры.

– Докажите мне, что я не зря потратил на вас последние четыре года! – хихикнул профессор. – Если история чему-то и учит, так это как заставить подчиниться тех, кто того не желает.

Сеян мигом поднял руку.

– Да, Сеян?

– Прежде чем думать о том, как заставить людей смотреть, не следует ли нам задаться вопросом, вправе ли мы вообще это делать?

– Давайте не будем отклоняться от темы. – Профессор Демиглос оглядел комнату в поисках более продуктивного ответа. – Как нам привлечь зрителя?

Руку поднял Фест Крид, юноша гораздо более рослый, чем многие его ровесники. Как и Кориолан, он с самого рождения принадлежал к кругу избранных. Семья Кридов была из потомственных капитолийских богачей. Война нанесла их благосостоянию, по большей части зависевшему от добычи древесины в Дистрикте-7, серьезный удар, однако вскоре оно успешно восстановилось. Приписанный Фесту трибут довольно точно отражал его статус: высокий, но не звездный.

– Просвети же нас, Фест, – кивнул профессор Демиглос.

– Все просто. Нужно ввести карательные меры, – заявил Фест. – Вместо того чтобы предлагать людям смотреть, мы заставим их по закону!

– А что будет с теми, кто не смотрит? – спросила Клеменсия, не удосужившись и голову поднять от своих записей. К ней хорошо относились и ученики, и учителя, и ей прощалось многое.

– Жителей дистриктов будем казнить. Капитолийцев – выселять в дистрикты, а если и на следующий год не подчинятся, тоже казним, – с готовностью пояснил Фест.

Класс рассмеялся, потом все задумались всерьез. Как бы это исполнить? Нельзя же посылать миротворцев от двери к двери. Пожалуй, тут поможет случайная выборка и опрос, который позволит определить, смотрел ты Игры или нет. А каким должно быть наказание? Казнь или изгнание – это слишком. Жителей Капитолия можно лишать каких-нибудь привилегий, в дистриктах – ввести публичную порку. Личное наказание будет гораздо более эффективным, чем просто штраф.

– Проблема в том, что смотреть Игры тошно, – заметила Клеменсия.

Тут Сеян не выдержал.

– Вот именно! Кому нравится смотреть, как дети убивают друг друга? Только существам порочным и ненормальным! Может, люди и не совершенны, однако не настолько же мы плохие!

– Тебе-то откуда знать? В годы войны тебя вообще тут не было! – сердито оборвала Ливия. – Капитолийцы и без дистриктов разберутся, что смотреть, а что нет!

Сеян умолк, не в силах отрицать очевидное.

– Большинство из нас люди, в общем-то, порядочные, – протянула Лисистрата Викерс, аккуратно сложив руки на своем блокноте. Аккуратным в ней было все: от тщательно заплетенных косичек до аккуратно подпиленных ногтей и накрахмаленных белых манжет школьной блузки, оттенявших ее гладкую смуглую кожу.

– Мы видели кое-что и похуже во время войны. И после войны, – напомнил ей Кориолан. В Темные Времена в эфире транслировали всякие кровавые подробности, а после заключения «Договора с повинными в мятеже дистриктами» показывали много жестоких казней.

– Тогда нам было, зачем смотреть, Корио! – воскликнула Арахна Крейн, двинув его кулаком в бок. Какая она громкая! Апартаменты Крейнов располагались на другой стороне Корсо прямо напротив пентхауса Сноу, и иногда по ночам до него долетали ее вопли. – Мы смотрели, как умирают наши враги! Я имею в виду гнусных мятежников и прочую дрянь. А кому есть дело до этих несчастных детей?

– Наверное, их семьям, – предположил Сеян.

– Ты про жалких неудачников в дистриктах? И что? – проревела она. – Какое нам вообще дело до того, кто именно победит?

Ливия многозначительно посмотрела на Сеяна.

– Лично мне все равно.

– Мне больше по нраву собачьи бои, – признался Фест. – Особенно когда я делаю ставки.

– Значит, тебе понравился бы и тотализатор на Играх, – пошутил Кориолан. – Тогда бы ты стал смотреть?

– Ха, вот тогда бы я здорово развлекся! – воскликнул Фест.

Раздались смешки, потом класс притих, обдумывая новую идею.

– Какая гадость, – сказала Клеменсия, рассеянно накручивая на палец прядь волос. – Ты предложил всерьез? Думаешь, нам нужно делать ставки на то, кто победит?

– Да нет, – проговорил Кориолан, затем склонил голову набок. – С другой стороны, если это удастся, то почему бы нет, Клемми? Я хочу войти в историю как тот, кто принес в Голодные игры азарт!

Клеменсия с негодованием покачала головой. Впрочем, по пути в столовую Кориолан не мог отделаться от мысли, что у идеи богатый потенциал.

Повара все еще готовили из остатков угощения на Жатву, и поджаренную ветчину на тосте ученикам предстояло есть до самого конца учебного года. Кориолан смаковал каждый кусочек, в отличие от дня церемонии, когда смутные угрозы директора Хайботтома привели его в такое смятение, что он почти не чувствовал вкуса блюд.

После второго завтрака менторам велели собраться на верхней галерее Хевенсби-холла в ожидании первой встречи с трибутами. Каждому вручили короткий опросник для совместного заполнения – и беседу завязать легче, и сведения собрать. По предыдущим трибутам информации было совсем мало, поэтому организаторы решили хоть как-то восполнить пробелы. Когда их повели на встречу, многие ученики изрядно нервничали, разговаривали и шутили слишком громко. Зато Кориолан обеспечил себе преимущество. Он чувствовал себя совершенно спокойно, и ему даже хотелось повидать Люси Грей снова. Поблагодарить за песню. Передать хлебный пудинг от Тигрис. Разработать стратегию для интервью.

Голоса смолкли, когда менторы протиснулись сквозь двойную дверь и увидели, что ждет их внизу. Все праздничные украшения сняли, огромный зал выглядел внушительно и неприветливо. Ровными рядами разместили двадцать четыре столика с двумя складными стульями при каждом. На столах поставили таблички с номерами дистриктов и буквами «Ю» или «Д», под ними – по бетонному блоку с металлическим кольцом наверху.

Не успели ученики обсудить обстановку, как миротворцы встали на страже у главного входа, и внутрь завели вереницу пленников. Миротворцев было всего в два раза больше, но вряд ли трибуты решились бы напасть, учитывая тяжелые кандалы, которые скрепляли их запястья и лодыжки. Вскоре трибутов рассадили в соответствии с их дистриктом и полом, затем приковали к бетонным блокам.

Некоторые сидели понуро сгорбившись, более дерзкие задирали головы и с любопытством осматривали помещение. Это был один из самых впечатляющих залов в Капитолии, и отребье из дистриктов разинуло рты, потрясенное величием мраморных колонн, арочных окон, сводчатого потолка. Вероятно, Хевенсби-холл казался им чудом по сравнению с плоскими, уродливыми зданиями, выполненными в типичном для многих дистриктов архитектурном стиле. Наконец взгляды трибутов добрались до галереи, на которой стояли менторы, и обе группы замерли.

Профессор Серп громко хлопнула дверью, и менторы подскочили от неожиданности.

– Прекратите глазеть на своих трибутов и спускайтесь к ним! – велела она. – У вас всего пятнадцать минут, так что используйте их с умом. И помните, вам нужно как следует постараться и заполнить опросники.

Кориолан первым сошел по ступеням, которые вели в зал. Встретившись взглядом с Люси Грей, он понял, что она его ждала. Видеть ее в цепях было тягостно, однако Кориолан ободряюще улыбнулся, и девушка-трибут немного успокоилась.

Сев напротив, Кориолан нахмурился при виде ее скованных рук и жестом подозвал ближайшего миротворца.

– Не могли бы вы их снять?

Миротворец был так любезен, что справился у офицера возле двери, потом отрицательно покачал головой.

– Спасибо, что хотя бы попытался, – вздохнула Люси Грей. Она заплела волосы в красивую прическу, но лицо у нее было грустное и усталое, и на скуле все еще темнел синяк. Она заметила взгляд Кориолана и коснулась щеки. – Совсем плохо, да?

– Уже заживает, – успокоил он.

– Зеркала нам не дали, могу лишь представить, на кого я сейчас похожа. – Она не потрудилась надеть маску жизнерадостности, в которой блистала перед камерами, и отчасти Кориолана это радовало. Может быть, она начала ему доверять.

– Как ты?

– Мне страшно, хочется спать и есть, – ответила Люси Грей. – Сегодня утром всего пара человек заглянула в зоопарк, чтобы нас покормить. Мне досталось яблоко, чего не скажешь об остальных, только им особо не насытишься.

– Это легко исправить. – Кориолан достал из сумки сверток Тигрис.

Люси Грей осторожно развернула вощеную бумагу и обнаружила большой кусок хлебного пудинга. Внезапно ее глаза наполнились слезами.

– О, нет! Ты не любишь пудинги? – воскликнул Кориолан. – Я попробую достать для тебя что-нибудь другое…

Люси Грей покачала головой.

– Обожаю пудинги! – Она с трудом сглотнула, отломила кусочек и сунула в рот.

– Я тоже. Он свежий – моя кузина Тигрис приготовила с утра пораньше.

– Какой вкусный! Совсем как у моей мамы. Пожалуйста, передай Тигрис от меня большое спасибо. – Люси Грей откусила еще, продолжая бороться со слезами.

Кориолан ощутил щемящую жалость. Ему хотелось погладить ее по лицу и сказать, что все наладится. Увы, это было бы неправдой. Ничего уже не наладится. Он порылся в заднем кармане и протянул носовой платок.

– У меня еще тот остался…

– Бери, у нас их целый комод.

Люси Грей промокнула глаза, вытерла нос, глубоко вдохнула и расправила плечи.

– Итак, какой у нас план на сегодня?

Кориолан достал лист бумаги.

– Мы с тобой должны заполнить эту анкету. Ты не против?

– Ничуть. Обожаю рассказывать о себе, – призналась она.

В начале шли общие сведения. Имя, адрес в дистрикте, дата рождения, цвет волос и глаз, рост и вес, физические недостатки. Сложности начались с составом семьи. Родители Люси Грей и двое их старших детей были мертвы.

– У тебя вообще кто-нибудь остался? – спросил Кориолан.

– Пара кузин и кузенов. И остальные из нашего ансамбля. – Она склонилась над анкетой. – Для них тут есть место?

Для них места не было. Хотя это следовало бы учесть, ведь война разрушила много семей. Должно быть место для любого, кому ты дорог! Пожалуй, именно с этого вопроса и нужно начать: кому ты дорог? Или лучше так: на кого ты можешь рассчитывать?

– Замужем? – Кориолан рассмеялся, потом вспомнил, что в некоторых дистриктах в брак вступают рано. Кто знает? Вдруг дома в Двенадцатом у нее есть муж.

– А что? Хочешь предложить мне руку и сердце? – серьезно спросила Люси Грей. Он уставился на нее изумленно. – Думаю, у нас с тобой могло бы получиться.

От ее подначки Кориолан слегка покраснел.

– Ты могла бы сделать куда более выгодную партию!

– Увы, не успела. – Лицо девушки-трибута исказилось от боли, которую она тут же спрятала за улыбкой. – К тебе-то наверняка девушки выстраиваются в очередь за квартал!

От ее флирта Кориолан словно язык проглотил. На чем они остановились? Он посмотрел на анкету. Ах, да. Ее семья.

– Кто тебя вырастил? Я имею в виду после того, как ты потеряла родителей.

– За небольшую плату нас приютил один старик. Он не очень докучал с воспитанием, зато и не издевался, так что могло быть и хуже. Я ему даже благодарна. Мало кому хотелось брать к себе шестерых детей. Он был шахтер, умер в прошлом году от болезни легких.

Они перешли к роду занятий. В шестнадцать лет Люси Грей было еще рано работать в шахте, но школу она тоже не посещала.

– Я зарабатываю на жизнь, развлекая людей.

– Люди платят тебе, чтобы ты… пела и танцевала? – уточнил Кориолан. – Не думал, что жители дистриктов могут себе это позволить.

– Большинство не могут, – кивнула она. – Иногда они скидываются: две или три пары женятся в один день и приглашают нас. Меня и наш ансамбль, точнее, то, что от него осталось. Миротворцы позволили оставить музыкальные инструменты, когда задержали нас на границе дистрикта. Кстати, они – наши лучшие клиенты.

Кориолан вспомнил, как миротворцы старались не улыбаться во время Жатвы, как никто не мешал Люси Грей петь и танцевать. Он сделал пометку о ее работе, на чем анкета закончилась, хотя вопросов у него самого осталось множество.

– Расскажи мне про ваш ансамбль. Чью сторону вы заняли во время войны?

– Ничью. Мои близкие не занимают сторон. Мы – сами по себе. – Вдруг ее внимание привлекло что-то у него за спиной. – Напомни, как зовут твоего друга, который принес сэндвичи? Похоже, ему сейчас нелегко.

– Ты про Сеяна? – Кориолан обернулся через плечо и посмотрел туда, где через несколько столов Сеян сидел напротив Марка. Между юношами лежали нетронутые сэндвичи с ростбифом и пирог. Сеян умоляюще что-то говорил, Марк не мигая смотрел перед собой, скрестив руки на груди, и никак не реагировал.

У других менторов дела шли ненамного лучше. Трибуты закрывали лица и отказывались общаться. Некоторые плакали, некоторые неохотно отвечали на вопросы.

– Пять минут, – объявила профессор Серп.

Кориолан вспомнил, что еще им надо обсудить.

– Вечером накануне Игр на телевидении будет пятиминутное интервью, на котором мы сможем делать все, что захотим. Как насчет еще одной песни?

Люси Грей задумалась.

– Стоит ли? Та песня, что я спела на Жатве, не имеет к вам никакого отношения. Специально я не готовилась, все вышло спонтанно. Это часть длинной и печальной истории, до которой никому, кроме меня, нет дела.

– Ты задела зрителей за живое, – заметил Кориолан.

– А песню про долину я спела, как ты предложил, чтобы получить побольше еды.

– Красивая песня, – проговорил Кориолан. – Она напомнила мне о маме и ее песне… Мама умерла, когда мне было пять лет.

– А папа у тебя есть?

– Его я тоже потерял, в том же году.

Люси Грей сочувственно кивнула.

– Значит, ты, как и я, сирота.

Кориолан не любил это слово. В детстве Ливия дразнила его за то, что он остался без родителей, и он чувствовал себя одиноким и никому не нужным, хотя это было неправдой. Тем не менее он ощущал некую пустоту, о которой другие дети не догадывались. Люси Грей, сама сирота, прекрасно его понимала.

– Могло быть и хуже. У меня есть Мадам-Бабушка, как мы ее называем. И Тигрис.

– Скучаешь по родителям?

– С отцом мы были не очень близки. А вот с мамой… Да, конечно. А ты?

– Еще бы! Я скучаю по ним обоим. Единственное, что помогает мне сейчас не падать духом, – мамино платье. – Люси Грей провела рукой по оборкам. – Как будто она сама меня обнимает…

Кориолан вспомнил о пудренице своей матери.

– Моя мама всегда пахла розами, – сообщил он и смутился. Он редко говорил о матери вслух, даже дома. Почему об этом вообще зашел разговор? – В любом случае, по-моему, твоя песня тронула многих людей.

– Спасибо, конечно, однако это не повод петь во время интервью. Если оно будет вечером перед Играми, то еда мне больше не понадобится. Значит, завоевывать симпатии зрителей уже ни к чему.

Кориолан изо всех сил пытался отыскать нужный аргумент, но от ее пения на данном этапе выиграл бы только он.

– Очень жаль, с твоим-то голосом.

– Я спою тебе за кулисами, – пообещала она.

Придется постараться, чтобы ее убедить, понял Кориолан. Оставшиеся несколько минут он позволил Люси Грей расспрашивать себя о семье и том, как они пережили войну. Говорилось ему легко. Очень скоро все его откровения сгинут на арене вместе с ней.

Люси Грей заметно приободрилась и больше не плакала. По мере того как они узнавали друг друга, общение становилось все более непринужденным. Когда раздался свисток, возвестивший конец встречи, Люси Грей аккуратно положила платок в карман сумки для книг и с благодарностью сжала руку Кориолана.

Менторы послушно направились к выходу.

– Теперь идите в Лабораторию высшей биологии для разбора полетов, – велела профессор Серп.

У нее ученики спрашивать ничего не стали, но по пути все гадали, что там будет. Кориолан надеялся, что их ждет доктор Галл. Его прилежно заполненная анкета резко выделялась на фоне жалких попыток одноклассников справиться с заданием. Еще один шанс отличиться.

– Мой трибут ни слова не сказал! – воскликнула Клеменсия. – Все, что у меня есть, я узнала из Жатвы. Его зовут Рипер, то есть Жнец по-старому. Можете себе представить такое – вы называете ребенка Жнец, а потом его ждет настоящая Жатва?

– Когда он родился, Голодных игр еще не было, – заметила Лисистрата. – Тогда жатва означала всего лишь уборку урожая.

– Пожалуй, – кивнула Клеменсия.

– А мой трибут говорила, но такое… Лучше бы уж помолчала! – пронзительно выкрикнула Арахна.

– Почему? Что она сказала? – поинтересовалась Клеменсия.

– Похоже, большую часть времени в Дистрикте-10 она занималась забоем собак. – Арахна изобразила рвотный позыв. – Фу! И что мне делать с этими ценными сведениями? Прямо хоть самой за нее сочиняй ответы. – Она резко остановилась, и Кориолан с Фестом врезались ей в спину. – Погодите! Вот оно!

– Эй ты, поосторожнее! – Фест подтолкнул девушку вперед.

Арахна отмахнулась и продолжила трещать, требуя всеобщего внимания:

– Я могу сочинить чудную историю! Знаете, ведь я бывала в Дистрикте-10. Он мне как второй дом! – До войны ее семья занималась отелями класса люкс на курортах, и Арахна объездила практически весь Панем. Она постоянно хвалилась этим, хотя в Темные Времена никуда не выезжала из Капитолия, как и прочие жители столицы. – Получилось бы гораздо интереснее, чем перипетии будней на скотобойне!

– Повезло тебе, – вздохнул Плиний Харрингтон. Все называли его Щенок, чтобы не путать с отцом – командиром флота, который охранял территориальные воды в Дистрикте-4. Плиний-старший пытался слепить сына по своему подобию, настаивая на армейской стрижке и начищенной обуви, но Щенок был прирожденным неряхой. Он выковырял ногтем большого пальца кусочек ветчины из брекетов и щелчком отбросил на пол. – Она хотя бы крови не боится.

– А что, твоя боится? – спросила Арахна.

– Без понятия. Проплакала все пятнадцать минут. – Щенок скривился. – Сомневаюсь, что в Дистрикте-7 ее научили хотя бы с заусенцами справляться, не говоря уже о Голодных играх.

– Не забудь застегнуться, пока в класс не вошли, – напомнила ему Лисистрата.

– Ах да. – Щенок взялся за верхнюю пуговицу, и она оторвалась. – Дурацкая форма!

Радость Кориолана при встрече с доктором Галл омрачило присутствие директора Хайботтома, который расположился перед столом, перебирая анкеты. Кориолана он проигнорировал, однако к другим ученикам тоже отнесся весьма прохладно.

Доктор Галл тыкала кролика-переродка прутом до тех пор, пока все не расселись по местам, потом воскликнула:

– Прыг-скок, час потех! Вам сопутствовал успех? Вы с трибутами дружны или вовсе не нужны? – Ученики обменялись смущенными взглядами. – Для тех из вас, кто не знает, я – доктор Галл, Главный распорядитель Игр, и я буду наблюдать за вашими успехами в качестве менторов. Давайте поглядим, с чем мне придется иметь дело! – Она полистала анкеты, нахмурилась, вынула из пачки листок и показала его классу. – Вот что вы должны были сделать! Спасибо, мистер Сноу. А теперь объясните, что приключилось с остальными?

Ликуя в душе, Кориолан сохранял бесстрастное выражение лица. Сейчас самое разумное – поддержать одноклассников. Выдержав долгую паузу, он заговорил:

– Мне повезло с трибутом – она любит поболтать. Другие просто не желали ни с кем общаться. И даже моя девушка не видит смысла в том, чтобы напрягаться на интервью.

Сеян повернулся к Кориолану.

– Какой им с этого прок? Что бы они ни делали, их все равно отправят на арену и заставят убивать.

Ученики согласно загудели.

Доктор Галл пристально посмотрела на Сеяна.

– Мальчик с сэндвичами. Для чего ты это сделал?

Сеян напрягся и отвел глаза.

– Они голодали. Мы собираемся их убить, так зачем пытать их раньше времени?

– Сочувствуешь мятежникам, значит?

Не поднимая глаз от своего блокнота, Сеян возразил:

– Вряд ли они мятежники. Когда закончилась война, некоторым из них было года по два. Самым старшим – по восемь лет. Теперь они – жители Панема, верно? Такие же, как мы. Разве не об этом говорится в гимне Капитолия? «Пресёк ты бесчинства и дал нам единство». Правительство у нас одно на всех, правда?

– Да, общий смысл таков. Продолжай, – велела доктор Галл.

– Тогда правительство должно защищать всех, – заявил Сеян. – А как и кого можно защитить, заставляя детей биться насмерть?

– Очевидно, Голодные игры ты не одобряешь, – проговорила доктор Галл. – Тяжело тебе приходится в роли ментора. Похоже, и на задании это сказывается.

Сеян выпрямился, набираясь решимости, и посмотрел ей в глаза.

– Наверное, вам лучше заменить меня кем-нибудь более достойным.

Ученики потрясенно ахнули.

– Только не в этой жизни, мой мальчик, – усмехнулась доктор Галл. – Сострадание – вот ключ к успеху! Нам всем не хватает чувства сопричастности. Верно, Каска? – Она бросила взгляд на директора Хайботтома, который нервно вертел в руках карандаш.

Лицо Сеяна вытянулось, однако возразить он не посмел. Кориолан понял, что, уступив в битве, он намеревается продолжать войну. Сеян Плинт оказался куда крепче, чем выглядел на первый взгляд. У него хватило духу вот так запросто пренебречь менторством в присутствии доктора Галл!

Похоже, инцидент ее только взбодрил.

– Разве не чудесно будет, если все зрители отнесутся к трибутам столь же пылко, как и этот молодой человек? Вот в чем наша цель.

– Нет, – покачал головой директор Хайботтом.

– Да! Ведь тогда нам удастся привлечь их к Играм, – решительно сказала доктор Галл, потом хлопнула себя по лбу. – Ты подал мне прекрасную идею! Пусть люди получат возможность влиять на исход Игр. Допустим, мы позволим зрителям посылать трибутам еду прямо на арену. Кормить их, как сделал наш друг в зоопарке. Испытают ли они азарт?

Фест заметно оживился.

– Ну да, особенно если мне дадут поставить на того трибута, которого я кормлю! Как раз сегодня утром Кориолан предложил устроить на Играх тотализатор.

Доктор Галл просияла.

– Браво! Предлагаю вам объединить усилия. Запишите свои идеи о том, как привлечь зрителей, и моя команда их рассмотрит.

– Рассмотрит? – переспросила Ливия. – Вам что, и вправду могут пригодиться наши идеи?

– Если предложение будет достойное, то почему нет? – Доктор Галл бросила стопку анкет на стол. – Молодым порой не хватает опыта, зато есть преданность идеалам. Для них нет ничего невозможного. Старина Каска придумал Голодные игры, когда был моим студентом в Университете, то бишь почти вашим ровесником.

Все взгляды обратились к директору, и он произнес:

– Это была просто идея…

– От них я тоже жду просто идей, – заверила доктор Галл. – Итак, жду ваших предложений завтра утром.

Кориолан мысленно вздохнул. Еще один групповой проект. Еще одна возможность пожертвовать своими идеями во имя сотрудничества. Либо их перекроят целиком, либо, что еще хуже, упростят настолько, что они потеряют всякую остроту. Класс проголосовал за создание комитета из трех менторов, которые все оформят должным образом. Разумеется, Кориолана выбрали, и отказаться он не смог. Доктор Галл спешила на встречу и велела классу провести обсуждение самостоятельно. Кориолан, Клеменсия и Арахна договорились встретиться вечером и пойти в библиотеку, чтобы там все и написать. Перед этим, часов в восемь, они решили заглянуть в зоопарк, поскольку всем хотелось навестить своих трибутов.

Обед в школе был сытный, поэтому Кориолан не чувствовал себя обделенным, оставшись без домашнего капустного супа и тарелки красной фасоли (хорошо хоть не лимской). Тигрис налила остатки первого в изящную фарфоровую миску и украсила ароматными травами, которые они выращивали в садике на крыше. При таком изысканном оформлении скромный супчик можно было спокойно предложить Люси Грей. Что же касается фасоли, то она неплохо утоляет голод.

Утром в зоопарк посетителей пришло мало, зато теперь они хлынули таким потоком, что к решетке было не пробиться. Помог новый статус. Люди узнавали Кориолана, пропускали вперед и даже просили других освободить дорогу. Ведь он был не обычным жителем Капитолия, а ментором!

Кориолан направился в свой угол и увидел, что близнецы Полло и Диди Ринг расположились на его камне. Мало того, что брат и сестра были похожи как две капли воды, они еще и одевались в одинаковую одежду, делали одинаковые прически, и оба отличались жизнерадостным характером. При виде Кориолана они тут же встрепенулись.

– Садись, Корио! – воскликнула Диди, помогая брату подняться.

– Конечно, ведь мы уже закончили кормить своих трибутов, – подхватил Полло. – Жаль, что ты так влип с этим письменным заданием!

– Да, мы-то голосовали за Щенка, но никто нас не поддержал! – Они захохотали и скрылись в толпе.

Люси Грей подошла сразу. Хотя на этот раз Кориолан не стал есть с ней вместе, она с радостью набросилась на фасоль, сначала похвалив подачу блюда.

– Тебе перепало что-нибудь из еды? – спросил он.

– Мне досталось черствое сырное колечко от пожилой леди, другие ребята подрались за хлеб, который бросил в клетку какой-то господин. Хотя еду принесли многие, по-моему, люди боятся подходить близко, несмотря на миротворцев. Видишь, теперь они дежурят прямо здесь. – Люси Грей указала на заднюю часть вольера, где на страже стояло четверо солдат. – Может, твое присутствие их немного успокоит.

Кориолан заметил в толпе мальчика лет десяти, топтавшегося на месте с вареной картофелиной в руках, подмигнул и поманил его рукой. Мальчик посмотрел на своего отца, тот кивнул в знак согласия.

– Ты принес эту картошку для Люси Грей? – спросил Кориолан.

– Да. Специально оставил. Я бы съел ее на ужин, но мне хотелось покормить Люси Грей.

– Тогда смелей. Она не кусается! Только чур вести себя прилично!

Мальчик застенчиво шагнул к решетке.

– Ну, привет, – сказала Люси Грей. – Как тебя зовут?

– Гораций, – ответил мальчик. – Я принес картошку.

– Какой ты милый! Мне съесть ее сейчас или можно потом?

– Сейчас! – Мальчик осторожно протянул ей картофелину.

Люси Грей взяла подношение с таким видом, словно то был бриллиант.

– Вот это да! Какая славная картошка, никогда таких не видела! – Мальчик даже покраснел от гордости. – Сейчас попробую. – Она откусила кусочек, закрыла глаза и замерла от восторга. – И на вкус чудо как хороша. Спасибо, Гораций!

Под прицелом камер Люси Грей получила засохшую морковку от маленькой девочки и суповую кость от ее бабушки.

Кто-то тронул Кориолана за плечо, он обернулся и увидел Плюриба Белла с баночкой молока.