Привычка убивать Пучков Лев

Малой с подручными закрыли окна, включили музыкальный центр. Рому выдернули из кресла, сорвали простынку и принялись подвешивать на дверь. Подвесили, отошли. Тело жертвы, испещренное ссадинами и рваными ранами, извивалось в конвульсивных судорогах. Хрипя и кашляя пеной, Рома отсутствующим взглядом смотрел в пространство и ничего не видел: действие препарата прошло, дикая боль из многих точек невидимыми ручейками устремилась в сознание, ручейки слились в единый мощный поток, противостоять которому уже не было сил…

– М-м-м… Мама! Ма-а-ама! – тихо прохрипел Рома, в последний раз дернулся… и затих. Безвольно свесилась на грудь бритая голова, мышцы рук, перекинутых через дверь, перестали напрягаться, удерживая тело, – от этого оно плавно обвисло, распухшие ступни коснулись ковролина…

– Давай нашатырь, приведи его в чувство, – недовольно распорядился Турды. – Нежные мы какие! Сутки висел – ничего, а как дали отдохнуть маленько, скурвился. Давай!

– Кончился, – тихо молвил опытный мытарь, не делая попытки метнуться за нашатырем. – Все.

– Не понял? – Турды удивленно поднял бровь. – В смысле – «кончился»? Только что мы с ним разговаривали! Как это – «кончился»?!

– Умер, – хмуро пояснил Малой. – Я предупреждал…

Турды подошел к висящему, прижал палец к шейной артерии, с минуту ждал, склонив голову набок – словно надеялся, что Рома одумается и перестанет придуряться. Пульс не прощупывался…

– Вот так ни х…я себе – подвесили… – озадаченно пробормотал Турды, отходя и избегая встречаться взглядом с подручными. Единственный свидетель, который мог пролить свет на тайну исчезновения денег и вообще распутать всю эту дрянную историю, обманул его. Рванул в небытие. Последний побег – уголовник остался верен воровским традициям…

– Мен сяна кечаль баш ским, Рома… – печально продекламировал вор. – И что мне теперь… Искать эту вашу бабу и ее Пса? Чтоб вы все тут сдохли, гищдылахи…

Шлеп! Шлеп! Две пластиковые блямбы сочно влипли в бетон стены в нескольких сантиметрах от правого уха. Март без рывка сложился пополам, падая на пол, плавно перешел на кульбит и через левое плечо перекатился в противоположный угол, уходя из убойного сектора.

– А вот я продырявлю кому-нибудь что-нибудь! – крикнул сердито, приподняв пластиковое забрало на шлеме. – Сказал же русским языком – в голову не бить!

– А не подставляй! – ответил издалека приглушенный глас первого ассистента. – Работай аккуратнее!

Чертыхнувшись, Март захлопнул забрало, набрал в грудь побольше воздуха и, выскочив из безопасной зоны, резво пошел «маятником» по широкому коридору, шарахаясь от стены к стене и стараясь как можно быстрее преодолеть опасный участок, на котором совершенно негде укрыться от пластиковых пуль коварных ассистентов.

Шлеп! Шлеп! Шлеп! Три ассистента, три шлепка – два под ноги, один на уровне задницы, в стеночку. И все три – мимо! А на большее времени не хватит, коридор не безразмерный, всего-то двадцать пять метров. Как раз, чтобы прицелиться и сделать точный выстрел. Второй раз стрельнуть не получается – нужно передергивать затвор и прикладываться вновь, за эти несколько секунд хорошо тренированный «телохран» успевает проскочить коридорчик и спрятаться за угол.

Преодолев простреливаемый участок, Март ввалился в просторный холл, присел за «стойку портье» и перевел дух. Нормально! Организм работает примерно так же, как в реальной ситуации: судя по ощущениям, содержание адреналина в крови почти на уровне. Разумеется, полного аналога достичь не получается: для этого нужно, чтобы ассистенты стреляли боевыми патронами и при этом не жалели тебя, а старались перевести в разряд покойников. Но тогда они будут уже не ассистенты – ну их в задницу, таких ассистентов! А вообще – все довольно неплохо. Тело – лучший контролер. Когда пластиковая пуля попадает человечку в ляжку (ассистенты стараются стрелять по ногам), ему кажется, будто какой-то хамло со всей дури вытянул его арматурой. Нога мгновенно немеет, надолго отказывается исправно функционировать – в общем, впечатление незабываемое. В следующий раз, когда человечек выполняет упражнение и знает, что по нему будут стрелять пластиковыми пулями, он ведет себя примерно так же, как если бы эти пули были разрывными – тело не желает испытывать мерзкие ощущения, полученные ранее. Отсюда и параметры: быстрота, скорость восприятия, собранность, близкое к нормативному содержание адреналина в крови и так далее…

Дверь, ведущая на второй этаж, скрипнула и медленно распахнулась. Одновременно сверху приехал лифт, встал, створки гостеприимно разбежались в стороны. Интересно, что они в этот раз напридумывали? За пять лет, казалось бы, запас выдумок и хитростей прикладного характера должен был весь сойти на нет. И все равно, каждый раз его ассистенты выкидывают какое-нибудь нестандартное коленце, пытаясь перехитрить своего шефа и замочить его. Приз – сто баксов. Немного, но приятно, а главное – престижно. Потом за обедом, попивая пивко в кафе «Абордаж», можно будет этак небрежно обронить: «Шеф сегодня явно не в голосе. Уже на втором прогоне завалил его…» – и все уважительно загудят – да, дает парень, гляди-ка: Директора сделал! Мастер! Завалить специалиста такого класса – это вам не халям-балям…

По коридору, который Март только что преодолел, мягко забухали шаги – ассистенты поджимали. Секунды, отпущенные на лихорадочное обмысливание приемлемых вариантов, истекли, чуть промедлишь и получишь пластик в попу. Держа пистолет на изготовку, Март приставными шажками подсеменил к лифту, вытащил из-за пазухи небольшой сверток, стукнул его об стену и бросил в кабину. Сверток начал медленно пухнуть и увеличиваться в размерах. Убедившись, что нехитрое приспособление работает, Март просунул руку в кабину и нажал на кнопку пятого этажа. Комфортабельная ловушка захлопнулась и тихо поперла вверх. Да, лифт ловушка. Март смолоду недолюбливал лифты и какие-либо другие механические приспособления для спуска-подъема – и не без веских на то причин.

Метнувшись к двери, Март через три ступени припустил наверх, неслышно касаясь бетонных ступеней тонкими подошвами кроссовок. Вперед, на третий этаж – второй оставим напоследок, там больше свободы для маневра, потому как при осложнении ситуации можно выпрыгнуть в любое окно.

Оп! Маленько не угадал, надо было прыгать через две. Из щербатой стены пролетом выше вывалилась плоская резиновая башка на рычаге, издевательски оскалилась навстречу механической гримасой и принялась тревожно щелкать таймером. Стрелять нельзя – глушитель стандартный, ассистенты слишком близко, услышат. А желательно, чтобы они некоторое время пребывали в состоянии приятного заблуждения по поводу его неблагоразумного лифтоуезжания. Между тем время идет – на поражение цели две секунды, длина пролета – девять метров. Не успеть!

– Ну почему я не Бэтмен?! – огорченно прошептал Март и, не останавливаясь, рванул из чехла на спине боевой нож. Почти не целясь, метнул ручкой вперед – увесистый кусок стали просвистел снизу вверх, впился в резиновую морду, вонзившись по самую рукоять. Таймер утух – теперь выражение морды выглядело вполне обиженным. Ну, это, разумеется, игра воображения – оскал резины статичен, независимо от состояния атмосферного давления и результата, показанного специалистом. Доскакав до мишени, Март аккуратно заправил ее в стену, включил датчик и, выдернув нож, осторожно вторгся на третий этаж.

Холл, коридор, двери по обеим сторонам – этот блок тренировочного объекта оборудован под стандартную гостиницу на три звезды. Март знает здесь каждый квадратный сантиметр – и ассистенты в курсе, что Март знает. Преимущество их состоит в свободе выбора. Переставил ловушку на новое место, замаскировал хорошенько, мишени перетасовал – вот вам и очередной из бесчисленных вариантов новой обстановки. И никаких компьютерных хитростей: все просто и толково. Точнее, дешево и сердито – сами делали. Опробовали, конечно, некоторые импортные системы аналогичного предназначения, но самоделка оказалась более эффективной и жизнеспособной. Судите сами. Ловушка: баллончик с газом, сопряженный с нехитрой конструкцией из емкостного датчика, «Кроны» и обыкновенной детской пищалки. Изменилась разность потенциалов – «телохран» слишком близко подошел, дуралей, – сработал датчик, пищалка заорала идиотским голосом, газ повалил. Газ, естественно, не боевой: хлорацетофенон в слабенькой концентрации – тренировка все же! Мишени числом двадцать, на работу, как правило, выставляют не более десятка. Пористая резина, две обкладки, два датчика, таймер, все та же идиотская пищалка, тонкий проводок и «Крона». «Телохран» наступает на медный лепесток, замыкает контакт, «морда» вываливается из стены или еще там откуда, включается таймер – шесть щелчков, по три на каждую секунду. «Телохран» стреляет, пуля попадает в мишень, замыкает обкладки, таймер выключается. Не успел обработать мишень за две секунды – получи пронзительные крики, которые непременно услышат ассистенты. Услышат, и прибегут, и обязательно постараются угостить твою задницу пластиком – если, конечно, не поднимешь руки да не сдашься. Сдача – провал операции. Оценка «неуд». Март не сдается никогда – лучше пластик. Кстати, насчет пластиковых пуль – это его придумка. Раньше ассистенты использовали обычные пейнтбольные ружья. Еще раньше – «воздушки», что переламываются пополам и не очень больно жалят в мякоть, ежели расстояние превышает пятнадцать метров. Но это все баловство. Лучший стимул для специалиста – пластиковая пуля, выпущенная из «КС-23[3]», почему – смотрите выше…

Мягкие шаги на лестнице. Второй этаж миновали – все продумали, супостаты! Ах, какие мы мнительные! Не поверили в лифт. Знают Директора. Жаль, очень жаль. Март втянул голову в плечи, юркнул в уголок «дежурного по этажу», на ходу оценивая, как будет прорываться по коридору к пожарной лестнице, если татеподобные ассистенты не пойдут проверять «номера», а сначала обследуют холл. По условиям упражнения допускается физический контакт, исключающий стрельбу из боевого оружия, травмирующие удары и приемы со стороны «телохрана» – Марта то бишь по отношению к ассистентам. Ассистентам можно все: на Директоре шлем с забралом, защитный жилет и бандаж. Нельзя лишь стрелять в голову – с близкого расстояния пластиковая пуля может разнести забрало. Условия неравные, но Март с ними согласен – уровень подготовки разный. Лучше него, Директора, в школе нет бойца. Участь ассистентов была бы весьма печальной, не будь у них карабинов. А с карабинами они себя в обиду не дадут – и сами могут обидеть кого угодно. Прошу обратить внимание: ассистенты ведь тоже тренируются, занятие у них. И каждый из них принадлежит к немногочисленному отряду «иксов». С другими Март просто не стал бы тратить времени…

– У-а! У-а! У-а! – пронзительно заорало что-то на пятом этаже. Трое на лестничном марше перебросились экономными фразами и утопали наверх, оставив третий этаж без внимания.

– Поздравляю, – без особой радости буркнул Март, выходя из-за своего укрытия и направляясь к «номерам». Простенькая хитрость: пластиковый мешок, затянутый скотчем на горловине баллончика с инертным газом. Лифт доехал до пятого этажа, мешок распух, лифт распахнулся, установленный при выходе датчик среагировал на изменение объема, ловушка сработала. Да, он всех «обул» – хорошо. Но «иксы» попались на такой дешевый трюк – плохо. Не просто плохо – грустно! Летально. На разборе придется всех подряд отдрючить в извращенной форме.

– Ну, пошли работать, – подзадорил себя Март, осторожно открывая дверь в первый по коридору «номер».

Щелк! Щелк! Щелк! – из-за кровати выскочила резиновая морда, защелкала таймером. Март повел в том направлении стволом, бегло поразил мишень двумя пулями – вторая неловко плюхнула в бетонный подоконник, вжикнула, срикошетив в потолок.

– Второй, – посчитал Март, поверхностно обследовав помещение и выходя в коридор. – А что-то они сегодня не в голосе. В первом же номере – клиент. Понедельник день тяжелый? Ну, погодите, я вам устрою!

Задачу можно считать выполненной – коль скоро «иксам» угодно было так бесхитростно впасть в заблуждение и оставить подопечного без контроля. Суть упражнения состоит в том, что «телохран» – Март то бишь – должен прогуляться по «гостиничному» корпусу, укокошить как можно больше «врагов» и между делом «остаться в живых». А задача ассистентов заключается в обратном: не дать «телохрану» разгуливать по зданию и развлекаться стрельбой. И при этом постараться «ликвидировать» его.

Любой специалист секьюрити, прочитав эти строки, нахмурит брови: это что еще за упражнение? За каким обвисшим дюделем «телохран» должен шастать по гостинице в поисках киллеров, вместо того чтобы безотрывно находиться при персоне подопечного и прилежно оную персону опекать? А вот это пока секрет. К охранному делу данное упражнение никакого отношения не имеет – Март специально разработал его для совместной тренировки с «иксами». А чтобы не возбуждать нездоровых толков среди обычных курсантов школы телохранителей, в расписании занятий указано, что сия развлекуха не что иное, как стандартный психологический практикум в экстремальных условиях. Попробуй придерись!

Но это детали, заурядные проблемы учебного процесса. А в настоящий момент важно то, что Март уже практически выполнил упражнение. Если бы «иксы» безотрывно топали за ним по пятам, преследуя, как гончие зайца, тут еще можно было бы усомниться в исходе противоборства. Но Март бесхитростно «обрубил хвост» и теперь обязательно воспользуется предоставленной ему возможностью, чтобы в очередной раз доказать соратникам, как они были не правы, не настроившись соответствующим образом на кропотливую работу после выходных. Минут через пятнадцать вы сможете лично убедиться в этом, а пока суть да дело, давайте поближе познакомимся с Мартом – вам предстоит довольно плотно общаться с этим субъектом на протяжении всего последующего повествования…

Итак, Мартынюк Андрей Владимирович, для своих – Март. 38 лет от роду, холост, родственников не имеет. Рост – 185 см, вес – 85 кг. Смуглый, глаза карие, черты лица благородные, красиво вылепленные уши слегка заострены кверху, и вообще – на черта похож. Точнее – на симпатичного черта, этакого обаяшку из преисподней. Могучая сила воли, несгибаемое упорство и патологическая склонность к риску рано вывели его в разряд лидеров и приподняли над толпой. Фанатичный поклонник единоборств, с детства увлекается всем, что входит в понятие «ратное дело». Имеет успех у женщин, ведет себя как джентльмен, и вообще, при беглом знакомстве производит впечатление этакого лощеного интеллигента. Дорогие костюмы от лучших столичных портных сидят на ладной фигуре Марта, как на профессиональной топ-модели. В обычной обстановке двигается расслабленно, вальяжно, чрезвычайно пластичен: как-то угодил на вечеринку, где вперемежку с обычным светским людом тусовались высокопоставленные геи, так не знал, куда от них деваться, – приставали наперебой, до того приглянулся лапидарусам симпатичный малый! Нет, с геями Март не дружит – он страстный поклонник прекрасного пола и тонкий ценитель грации. Короче, отъявленный баболюб.

Неисправимый авантюрист. Несмотря на солидный возраст и довольно высокое положение в обществе, по-прежнему предается рисковым утехам, более свойственным переполненным гормонами юнцам: прыгает с парашютом, сигает на резинках с моста, лазает с диггерами в обвалоопасные катакомбы и частенько посещает подпольные бои без правил, устраиваемые лихими людьми для нездорово азартной столичной элиты. И вы думаете, он довольствуется ролью зрителя на этих боях? Как бы не так! Он дерется наравне с профессионалами. И неплохо дерется, надо отметить – до сих пор никому не удавалось хорошенько намять ему бока, несмотря на то что основные бойцы подпольных шоу на десяток лет моложе резвящегося авантюриста.

Нельзя сказать, что судьба дала Марту все, что нужно человеку для счастья. Все, что нужно, он взял сам, зубами вырвал. В школе учился посредственно, домашние задания хронически не делал, поскольку всегда увлекался черт-те какими пакостями, к учебному процессу никакого отношения не имеющими. Военное училище едва окончил с троечным дипломом – дрался частенько, из самоволок не вылезал и, как следствие, на гауптвахте сиживал подолгу. Протекции не имел, а потому служить в пределах Садового кольца не сподобился – сразу после выпуска угодил в Афганистан, где и застрял на пять лет.

Вопреки расхожим утверждениям о стремительной карьере на войне, выше командира роты разведки Март не поднялся. Воевал с увлечением: отдавался ратному делу без оглядки, проводил рискованные и красивые операции, каждую правительственную награду для отличившихся бойцов своих выбивал у крысюков штабных с таким пылом и рвением, словно речь шла о деле жизни или смерти. Одного майора, который отказался отправлять представление на его сержанта, водил в горы – расстреливать. Представление отправили, но Марта упекли под трибунал. Хорошо, командир полка выручил: нужный парень все же, рабочий войны, мастер.

Да, благодарить судьбу за ласковое отношение к себе у Марта оснований нет. Нельзя, конечно, вот так сплеча упрекать штабных деятелей за тотальную нелюбовь к своенравному командиру разведроты, но факт есть факт: по какому-то недоразумению Март разок угодил в список безвозвратных потерь. В одном из ночных рейдов его тяжело ранили. Настолько тяжело, что даже видавший виды пожилой фельдшер, помогавший смерти еще в годы ВОВ, глянув на продырявленный живот молодого офицера, вынес однозначный вердикт:

– «Двухсотый[4]». С такими дырами люди не живут… – и черканул палочку в соответствующей графе.

Однако военный хирург, дежуривший в то утро на эвакопункте, был на данный счет другого мнения. Он сделал все, что было в его силах, и сотворил чудо: в буквальном смысле вытащил с того света.

Чуть позже плановый борт уволок тяжелых «трехсотых» в госпиталь, где Март провалялся два месяца. А первоначальные данные о потерях – без соответствующей поправки на единицу – с эвакопункта благополучно передали в штаб. И получили престарелые родители (Март – поздний ребенок, плод зрелой любви) похоронку. От скорбной вести с матерью молодого офицера случился инсульт, в результате чего она умерла. А отец – полковник в отставке, ветеран ВОВ, – потеряв на старости лет двух дорогих его сердцу людей, не вынес такого горя и застрелился из именного пистолета, подаренного, по слухам, самим Рокоссовским.

Причуды судьбы на этом не окончились. Март провалялся в госпитале сколько положено и поскакал воевать дальше – отпуск после ранения брать не стал, поскольку любил ратное дело всей душой и не желал тратить время на всякую дрянь типа водных лыж и пляжей с пенным прибоем. Все, что требовалось молодому выздоравливающему организму, у него было под рукой: сытная еда, водка, медсестры и штабной персонал женска полу, весьма западавший на стройного волоокого разведчика с джентльменскими замашками и большим х… эмм… большим характером. Письма домой он никогда не писал – лень было, и потому о смерти родителей понятия не имел. Кому могло прийти в голову сообщить «покойнику» об утрате близких? Так и воевал далее наш парень, не подозревая, что ждет его дома.

Сразу после того, как их полк вывели на Большую землю, Марта уволили из Вооруженных Сил по дискредитации. Угораздило парня в первый же вечер «обмывания» счастливого возвращения набить лицо трем полковникам из окружного управления. Банально: в ресторане, из-за дамы. Ах, какая была дама! А какие лица! В три дня не объедешь. Но набил. И выкинули из ВС быстро – в два дня.

Возвратившись в столицу, Март некоторое время пребывал в состоянии шока. Представьте себе: вы приехали после долгого отсутствия домой и обнаружили, что родители ваши давно умерли, в квартире, некогда им принадлежавшей, живут чужие люди, а вас, как выяснилось, давно похоронили.

Три дня отставной разведчик беспробудно пил водку с первыми попавшимися знакомыми, которых удалось убедить, что он вовсе не труп, а вполне даже ничего себе парниша с приличной пачкой чеков. Залил горе, отошел, навестил могилки родителей. Тут как бы сам собой, ненавязчиво, всплыл извечный российский вопрос: где жить и что делать?

Насчет «где жить» получился полный облом: родители, старые коммуняки, при жизни не удосужились приватизировать даденную родиной хорошую квартиру на Кутузовском проспекте, а Март вроде бы погиб. Потому квартирка двухкомнатная общей площадью 68 квадратов мгновенно отошла сынку какого-то большого мужика с портфелем. Попытка восстановить справедливость увенчалась грандиозной дракой во дворе родного дома. Март просто пришел пообщаться: хотел на совесть надавить, а сынок портфельный – убежище порока – по телефону звякнул и вытребовал пятерых своих дружков, которые где-то там в подвале качались, лупили по грушам и вполне искренне полагали, что являются духопреемниками Брюса Ли. Отставной разведчик при виде такого мерзкого отношения к своей персоне мгновенно осерчал и в течение аж целых двух минут (это довольно большой временной интервал для рукопашника такого класса, работающего с «чайниками») убеждал хлопцев, что они не совсем правы. Сынка портфельного и еще троих увезли с травмами в Склифосовского, а Марта взяли в ИВС, откуда через 72 часа он перекочевал в печально известный следственный изолятор № 4.

Вот тут судьба впервые за все время проявила некоторое снисхождение к нашему парню. В камере, куда попал Март, сидели по какому-то делу двое «афганцев», которые тремя годами раньше покинули негостеприимные ВС и подались в сомнительную коммерцию. По-видимому, «коммерческая» жизнь была не в пример приятнее, чем ревностное служение родине: оба бывших офицера имели тела и лица раза в три шире, нежели у их вновь обретенного товарища по несчастью. Кроме того, при взгляде на эти самые лица даже у отъявленного пессимиста вряд ли возникла бы мысль о том, что в тесной камере следственного изолятора данные товарищи чувствуют свою ущемленность и оторванность от социума.

– Пшел на пол, – не повышая голоса, распорядился один из коллег Марта после выяснения личности новичка и бесцеремонно толкнул довольно крепкого мужлана среднего возраста, спавшего на втором ярусе. – Теперь здесь будет жить братуха. Давай, в темпе!

Мужлан безропотно собрал развешанные на дужках шмотки и полез устраиваться под нижнюю «шконку» – в восьмиместной камере разведчик оказался четырнадцатым, что было совсем не так уж плохо, учитывая хроническую переполненность наших пенитенциарных учреждений.

– Ну зачем же так? – засмущался Март. – По очереди бы спали – ничего страшного…

– Перебьется, – заявил второй коммерсант и счел нужным пояснить с ленивым возмущением: – Крыса тыловая! Пока мы там в горах кишки на камни наматывали, они тут жировали. Ша! Теперь наш черед. Давай, братуха, устраивайся и ползи к нам – отметим встречу, – и потянул откуда-то из-за «шконки» увесистую сумку с ароматом копченостей, в которой явственно что-то булькнуло…

Вот таким образом Март впервые соприкоснулся с таким понятием, как «корпоративная принадлежность», несколько скособоченным ввиду специфических условий существования в СИЗО. Ветераны-коммерсанты долго сидеть в камере не пожелали: собратья по «цеху» приняли все меры, чтобы как можно быстрее вытащить их на волю.

– Не боись – мы за тебя словечко замолвим, – пообещали они Марту на прощание. – Ты кругом прав, статья липовая – ежу понятно. Держись…

Вопреки ожиданиям, Марта действительно вскоре выпустили. Коммерсанты сдержали свое слово: подключили к делу освобождения бывшего разведчика «Афганвет» и все общественные организации, так или иначе связанные с афганской войной.

«Он умирал в горах Афгана, а в это время его квартиру занял толстомордый буржуйский сынок. Он приехал домой, а во дворе родного дома его хотели убить осатаневшие от безделья дружки буржуйского сынка. Но ветеран-орденоносец не захотел умирать на родной земле. Не для того он обманул смерть на суровой чужбине. Он вспомнил все, чему его научила война, и принял неравный бой. И в результате угодил на нары…»

Март только криво ухмылялся, читая в трех газетах одну и ту же статью, не отличавшуюся изысканностью стиля, но вполне слезливую, чтобы пронять до самой задницы заскорузлую душу обывателя. Статья сильно искажала факты. Март никогда не был орденоносцем. А бия во дворе раскачанных дружков портфельного сынка, он даже не подумал о том, чтобы применить то, чему его научила война. На войне, столкнувшись внезапно нос к носу с отделением «духов», разведчик угостил бы их парой гранат, а потом в упор расстрелял бы из автомата. А тут получилось совсем не так: повалявшись недельку в больнице, портфельный сынок и его дружки целы и невредимы пошли себе опять качаться в подвал. Какой же это бой? Так, дружеская трепка, не более. Однако крыть было нечем: на дворе висел 1989 год, вовсю свирепствовала перестройка и так называемая гласность.

– А что – можно пойти квартиру истребовать обратно? – наивно поинтересовался Март у благодетелей. Коммерсанты – звали их Саша и Жора – приютили его в подсобке бара «Абордаж», владельцами которого они являлись, и наградили должностью вечернего вышибалы.

– Про квартиру забудь, – грустно сказал Жора – старший в паре. – Это ж только в газетах – гласность. А на деле все как было, так и осталось, миром заправляет номенклатура. Этот козел согласился забрать заявление только при условии, что ты больше никогда не вспомнишь про свою квартиру. Дернешься – по новой накатают и опять упекут. Так что думай сам: на воле без хаты или опять в камеру, и черт знает, чем эта твоя тяжба кончится. А вообще, радоваться должен, что «афганцем» оказался да нас встретил. Если б не это, парился бы по полной…

Вот так получилось. Март шибко горевать не стал: угол имелся, работа не пыльная, местами даже интересная, платят коммерсанты вполне прилично, и дев кабацких ежевечерне – невпроворот. После закрытия бара у черного входа новоявленного расфранченного вышибалу (Март всегда одевался с иголочки, носил ослепительно белые рубашки и стильные галстуки) ожидала кучка «неснятых» возбужденных поклонниц, желавших отпробовать плотской любви с высоким стройным мачо.

С одной из таких любительниц приключений у Марта получился маленький роман с далеко идущими последствиями. «Абордаж» в числе заведений высшей категории, увы, не значился – так себе, кабачок средней руки для простой публики, не отягощенной солидным капиталом и излишним весом в обществе. И девы, которые посещали сие достославное прибежище греха, сами понимаете, относились к категории повышенной доступности – «центровыми» «шкурами» здесь и не пахло, они тусовались в более приличных местах. А тут вдруг однажды, тихим октябрьским вечерком, ближе к полуночи, подкатывает к парадному входу «Абордажа» кроваво-красный новенький «Шевроле». А на дворе, напомню, завис 1989 год, наша публика пока не избалована повсеместным засильем «шестисотых», «кабанов», широких джипов и серебристых «Лексусов». Из тачки выплывает примадонна без верхней одежды, в большом количестве драгметаллов и таком прикиде, будто она пять минут назад разругалась со своим кутюрье и уто€пала с подиума «Базара», забыв переодеться, в расстроенных чувствах. Выбирает примадонна столик где-то в уголке, сидит полчаса, употребляет не торопясь неразбавленный «Чивас Ригал» с засахаренным лимоном (в запасах «Абордажа» всегда имелись неплохие напитки для своих и особо важных) и глазеет на окружающих, нервно покуривая длинную сигаретку. А через некоторое время, употребив подряд три по пятьдесят и вполне пресытившись видом глазеющего на нее плебса, вдруг выруливает в холл и с ходу заявляет скучающему на входе Марту:

– Алло, малыш! Я не нашла здесь никого симпатичнее тебя. Пошли, я хочу тебя прямо сейчас, – и, схватив за руку, тянет парня на улицу.

– Я на улице не совокупляюсь, – растерянно пробормотал обалдевший от столь бесцеремонного обращения мачо. – Не так воспитан.

– А у меня тачка, – примадонна явно не собиралась отступать. – Водилу выгоним – и вперед. Пошли, малыш, не упрямься!

– Я тебе не малыш, – резонно заметил Март – примадонне едва ли перевалило за двадцать пять. – И вообще – лучше отпусти, а то…

– А то что? – хитро прищурилась примадонна, не желая отпускать захват. – Кричать будешь? «Насилуют!!!», да? Меня, кстати, Нинель звать. А тебя? А может, тебе заплатить? Может, ты из таких, которые…

– Отвали, плохая женщина, – насупился Март, неуловимым борцовским движением освобождаясь от захвата и отступая назад. – Я не шлюха, за ЭТО денег не беру. А тебя никто не учил, как нужно заводить знакомства? Если нет, я тебе тонко намекаю: хватать за руку первого попавшегося мужика и тащить его в машину – это не совсем то, что нужно делать в таких ситуациях. В лучшем случае тебя не поймут, а в худшем…

– Ой-е-е, какие мы правильные! – презрительно наморщила носик Нинель. – Ой, какой тяжелый случай! Ну, тут одно из двух. Ты прекрасно знаешь, что я подружка Черного, и просто боишься. Как же – а вдруг Черный узнает? Кастрирует ведь! Так? Или еще проще – ты полный импотент или педик. Ну какой мужик откажется от такой лапочки? Мррр? – Тут барышня грациозно изогнулась и этак простецки похлопала себя по попке.

Кто такой Черный, Март понятия не имел, но вредная особа попала в точку. Уела мужиковское самолюбие со всех сторон. Ну представьте себя на месте молодого диверсанта, которого обозвали ни за что ни про что трусом, импотентом и педерастом одновременно? Да и хороша собой была эта Нинель до умопомрачения – новоиспеченному кабацкому вышибале с такими красотками пока общаться не приходилось.

– Посмотри здесь, я отлучусь ненадолго, – ровным голосом распорядился Март, адресуясь к весьма своевременно вернувшемуся из сортира помощнику – кряжистому борцу Сене. И, ухватив Нинель за руку, без лишних слов потащил в свою подсобку.

Ой, что было в подсобке!

– Ай! – Вот междометие, которое многократно исторгалось из разверстых губ Нинель в последующие пятнадцать минут – на большее ее не хватило.

Однако не буду живописать в деталях подсобное действо – если вам исполнилось 18, посмотрите какой-нибудь нелегкий порнофильм с негритосами, и вы получите приблизительное представление о событиях этих пятнадцати минут. А вкратце было вот что: Март с ходу подверг легкомысленную примадонну суровому интиму и обрек ее восхитительную плоть на жестокие ласки, никоим образом не соответствующие его обычному обращению с прекрасным полом. И безо всякой, прошу заметить, контрацепции.

– Вот тебе! Вот тебе! Вот тебе! – мстительно прорычал мужественный воин, заканчивая процесс тремя мощными толчками и наполняя нутро девы своей животворящей субстанцией. Натянул штаны и сел на стул, с интересом наблюдая за девой. Полагал воин суровый, что дева зальется слезами от полученного унижения и, плача, убежит, обзывая его всякими нехорошими словами. Но ошибался воин – он хоть и суровый был, но еще молодой, профанистый во многих житейских мелочах.

– Ты просто прелесть! – лучезарно улыбнулась дева – вопреки ожиданию, мероприятие ей понравилось до чрезвычайности. – Когда заканчиваешь работу?

– В двадцать четыре ноль-ноль, – машинально ответил Март, мельком глянув на часы. – Через десять минут. А что?

– Я тебя жду в машине, – распорядилась Нинель, деловито припудривая личико. – Как закончишь, выходи. Повезу в приличное место, покормлю ужином, потом поедем ко мне. Смотри, не задерживайся, – и упорхнула из подсобки.

– Мазохистка? – обескураженно пробормотал незадачливый надругатель, выходя в холл. – «Повезу в приличное место»! А вот возьму и не выйду…

Через десять минут после закрытия бара Март – надушенный и хорошо причесанный, в новенькой хрустящей «косухе» – неспешно спустился со ступенек главного парадного входа и сел на заднее сиденье «Шевроле», проигнорировав возмущенный ропот троих стандартных искательниц приключений, которые выжидали неподалеку, когда стройный мачо обратит на них свой взыскательный взор. Сегодня мачо было не до них – любопытство одолевало. Борец Сеня успел сообщить Марту, что Черный – это тутошний бензиновый король и связываться с ним ни в коем случае не стоит. Головенку, мол, оторвут – «мама» сказать не успеешь.

– Черный, говоришь? – небрежно бросил Март, захлопывая дверь и пытаясь рассмотреть в подсвеченном огоньками панели полумраке салона физиономию водителя, массивные очертания которого наводили на самые противоречивые мысли.

– Ага, Черный, – воркующим шепотом подтвердила Нинель, обдавая щеку Марта жарким дыханием. – Но ты не бойся – я с тобой. А Сеня свой парень, – она кивнула в сторону водителя. – Он никому не скажет. Поехали, Сеня, – что-то я проголодалась…

Далеко, однако, ехать не пришлось. Едва вырулили со стоянки и завернули на трассу, как откуда ни возьмись – словно в хорошем боевике – выскочили две черные «Волги» и со скрежетом притормозили впереди, преграждая дорогу.

Нинель тихо ойкнула и схватила кавалера за руку. «Свой» Сеня резко сбавил скорость и деловито поинтересовался, не поворачивая головы:

– Бегаешь быстро?

– Не понял?! – удивился Март. – А что, собственно…

– Это парни хозяина – Черного, – нервно пояснил Сеня. – Открывай дверь и сваливай отсюда! Чего сидишь, олух? Не понимаешь, что сейчас с тобой сделают?! Давай вали – еще успеешь! Они не станут гоняться за тобой по пустырю – тяжелые. Ну?!

– Не нукай, не запряг, – негромко ответил Март, начиная потихоньку разминать мышцы и дышать по системе – бежать он не мог, дама рядом была. Джентльмен в присутствии дамы не имеет права покидать поле битвы, это просто несолидно.

– Ну и дурак, – сожалеюще резюмировал Сеня и, адресуясь к даме, попенял ей: – Ну, Нинка, подставила ты парня! Не думаю, что Черный поверит, если я скажу, что это мой шуряк из Одинцова. Да и проверить нетрудно…

– Я не хотела, – плаксиво проблеяла Нинель, отпуская руку Марта и забиваясь в угол – светская дама мгновенно куда-то улетучилась и уступила место перепуганной до смерти девчонке. – Ты же говорил, что «хвоста» нету! Говорил?

– А и не было, – Сеня развел руками. – Наверно, у «Абордажа» выследили. Ей-богу, не хотел я туда ехать – душа не лежала! Слышь, парень, может, пока не поздно… Хотя нет – уже поздно.

Действительно, сзади неслышно подкатила еще одна машина, остановилась в двух метрах, слепя фарами, из нее неспешно выбрался какой-то субъект, сверх надобности хлобыстнул дверью и, приблизившись к «Шевроле», сердито скомандовал:

– Свет!

Сеня послушно зажег свет в салоне и проявил инициативу: опустил переднее стекло справа.

– Ага! – Субъект просунул голову в окно и несколько секунд немигающим взором сканировал персону незадачливого ухажера своей любушки. Март от удивления разинул рот: показалось – Розенбаум! Ну просто копия. Лысый, с усами, правильный продолговатый череп. Хорошенько рассмотрев субъекта, Март закрыл рот и криво ухмыльнулся: да, показалось. Розенбаум – крепкий здоровый мужик, а этот – просто сильно засушенная копия. Или если Розенбаум, то после длительной тяжелой болезни, сразу с госпитальной койки – сильно постаревший, похудевший и вообще, поношенный какой-то, скукожившийся.

– Болел, что ли? – не к месту поинтересовался Март и вдруг прыснул нездоровым дребезжащим смешком.

– Е…лся от страха, – сделал вывод субъект и, ткнув пальцем в глубь салона, распорядился: – Шалава – ко мне в машину. Бегом! Ты, козлик, выходи сюда. Сеня – это, случаем, не твой шурин из Одинцова?

– Гхм-кхм… – неопределенно промямлил внезапно покрасневший Сеня, Нинель послушно выскочила из «Шевроле» и усеменила к светящей сзади фарами машине, а Март, как и приказали, покинул салон и встал рядом с субъектом, скрестив руки на груди.

– Успел засадить? – деловито поинтересовался Черный, потыкав пальцем в сторону своей машины.

Март покаянно развел руками и застенчиво прочистил горло – что поделать, было, так было!

– Ну и как? – Черный потащил из кармана портсигар и, прикурив сигарету, с силой дунул собеседнику дымом в лицо.

– Сказка! – не стал лукавить Март – только поморщился да отступил на шаг. – Ваша дама, шевалье, – это просто чудо какое-то. Только вы не дуйте – я не курю…

– «Сказка»! – передразнил Черный, проигнорировав последнее замечание оппонента. – А то! Других не держим. Все – высший сорт. Только тут небольшая проблемка, козлик…

– Если вам так нравятся животные, лучше зовите меня орлом, – вежливо поправил Март. – Мне кажется, я больше похож на орла, нежели на козлика.

– Проблемка в том, козлик, что это моя «сказка», – лицо Черного скривилось в озабоченной гримасе. – Это мой город. Мои машины. Мои люди. Мои деньги. И «сказка» – тоже моя. Понимаешь?

– Я приношу свои извинения, – скорбно произнес Март – чувствовал себя виноватым, потому не грубил, не пытался обострять обстановку. – Обещаю, что больше не буду баловаться с вашей «сказкой».

– Ты больше ни с кем не будешь баловаться, козлик, – торжественно и печально пообещал Черный. – Потому что ты посягнул на мое имущество, а я этого никому не прощаю. Если бы прощал, то был бы нищим. Я не бандит, я предприниматель. Понял? Но за свое имущество людей на куски рву – поэтому никто не посягает. Ты понял? Все боятся.

– Я, пожалуй, пойду домой, – Март смиренно изобразил поклон. – А то вы сердитесь, мне кажется. Подвозить не надо – тут рядом.

– Ты вот что: выбирай, – Черный подскочил к оппоненту и ухватил его за рукав куртки. – Идешь к моей машине, вставляешь башку в окно сзади – там Нинка сидит, – водила стекло подымет и шею тебе защемит. Ты штаны снимешь, а я тебя по голой жопе ремнем отлупцую, – тут он свободной рукой распахнул полы элегантного пиджака и показал массивный кожаный ремень, опоясывающий худосочные чресла. – Я тебя буду лупцевать, ты будешь орать от боли и рожи корчить. Нинке наглядный урок, и тебе позор, потому как ты прелюбодеянием занимался. Ты сколько раз Нинке качнул?

– Я не считал, – признался Март. – Было так здорово, что про все забыл. Но барахтались мы довольно долго – минут пятнадцать, не меньше.

– Ну вот и я тебя буду лупцевать долго, – сообщил Черный. – Пока твоя жопа не посинеет.

– Не нравится мне это, – Март осторожно попытался освободиться – оппонент только крепче вцепился, хватка у него была как у бульдога, несмотря на кажущуюся невзрачность. – Есть другие варианты?

– Есть, обязательно есть, – торопливо закивал Черный. – Мы не уголовники, потому в попу драть тебя не будем. И сосать не будем заставлять – не наш стиль. Другие бы заставили – попробовал бы ты, допустим, у Махно бабу отбить… Нет, мы просто тебя сильно побьем. Поломаем ребра, морду поломаем в трех местах, почки опустим, ноги поломаем, руки поломаем, селезень порвем… выбирай, короче: пять минут позора или побои, от которых станешь инвалидом. Я тебе скажу так: лучше иди, башку вставляй в окно. Жопа быстро заживает – пару ночей поспишь на животе, и вся недолга…

– У вас богатый личный опыт, – надерзил Март – почуял, что близится развязка, более нет смысла придерживаться ложных приличий. – Но мне и это не нравится. Предлагаю третий вариант.

– Ну-ка, ну-ка? – Черный заинтересованно склонил голову набок. – И что это будет?

– Я просто надаю пи…дюлей вашим хлопцам и пойду ужинать, – скромно сообщил Март. – Такой вариант вас устроит?

– Во как! – удивился Черный и неожиданно согласился: – Ну, давай – посмотрим, как это у тебя получится. Эй, ну-ка, все ко мне!

«Волги», дремавшие спереди, мгновенно разродились массивными темными фигурами, которые валкой трусцой направились к «Шевроле».

«Шестеро, – быстро посчитал Март силуэты, приближающиеся в свете фар. – И действительно – тяжелые. Где Черный таких амбалов набрал? Нехорошо – если правильно возьмут в оборот, утопчут на три счета…»

– Давай, крутой, давай! – ласково ободрил Черный, юркая на переднее место и захлопывая за собой дверь. – Каратист никак?

– Вышибала, – поправил Март, страшным ударом в челюсть валя первого приблизившегося и тут же пиная в пах следующего за ним. Минус два. Нападавшие – парни удивительно здоровые, но плохо организованные – допустили непростительную тактическую ошибку: валиком двинулись к объекту атаки, на небольшом промежутке в десять метров растянулись в цепь и теперь попали под маховики Марта чуть ли не в колонну по одному.

– Кто ж вас этому научил, родимые? – возмутился Март, прыгая задницей на пологий капот «Шевроле» и лягая обеими ногами в грудь очередную жертву. Жертва утробно харкнула на выдохе, вспорхнув спиной вперед, грузно плюхнулась на бегущего сзади и не мягко уронила сотоварища на асфальт с каким-то нездоровым стуком. К визгу ударенного в пах тут же примешалось громкое мычание стукнувшегося головой и мучительный стон вспорхнувшей жертвы. Минус четыре.

– За что деньги платят? – посетовал Март, ныряя под размашистый свинг одного из оставшихся на ногах и несильно бия его ребром ладони в кадык. Схватившись за горло, здоровяк захрипел и стал медленно оседать на асфальт.

– А теперь – просто спарринг, – повеселел Март, оставшись один на один с последним оппонентом. – Ма-а-аленький такой спарринг, игрушечный!

Оппонент оказался не дурак – видимо, оценил спонтанно раскрывшиеся возможности противника. Прянув назад, он рванул «молнию» куртки и полез за пазуху, судорожно ища что-то под мышкой. Март не стал дожидаться окончания поисковых работ: длинным прыжком сократил расстояние и тщательно рассчитанным ударом ноги в голову снес бедолагу с дорожного полотна. Мало ли чего там у него? Фары светят, полумрак, хрен разберешь!

– Они что у тебя – с пушками? – поинтересовался победитель, восстанавливая дыхание и зорко наблюдая за возящимися на асфальте противниками.

– Я им эти пушки в задницы повставляю, – досадливо буркнул Черный, на всякий случай задраивая окно со своей стороны, и категорично распорядился: – Сеня – вперед! Исправляйся!

Сеня выпростался из салона и медленно пошел к Марту – судя по всему, ему страшно не хотелось конфликтовать с мачо, внезапно проявившим такие незаурядные бойцовские навыки. Однако хозяин дал команду – ослушаться нельзя.

– Я тебя не больно побью, – шепотом пообещал Март, когда водила «Шевроле» приблизился на годную для боя дистанцию, и лениво выбросил вперед здоровенный кулак, никуда конкретно не целясь. Легко уклонившись от удара, разведчик поймал вращательный момент и бросил Сеню через бедро, страхуя за руку. Водила мягко плюхнулся на асфальт, взвыл в три раза сильнее положенного – Март сымитировал добивающий удар в голову и, оставив лежать притворившегося бессознательным парня на обочине, вплотную приблизился к отдыхавшему за стеклом Черному.

– А в твоей тачке водила есть? – буднично поинтересовался победитель, кивнув на светящую в зад «Шевроле» машину.

– Есть, – нимало не смутившись, ответил Черный. – Но он слабый. Не дерется.

– Надо было сразу соглашаться с моим вариантом, – попенял Черному Март. – И не нужно было бы никого травмировать. Ты почему такой недоверчивый? Я же сказал: надаю пи…дюлей и пойду ужинать. Нужно верить людям!

– Такое видел только в кино, – признался Черный, доставая портсигар и щелкая зажигалкой – руки бензинового короля слегка дрожали. – Только ты забыл одну старую истину, парень. Бог создал людей сильными и слабыми, а Смит и Вессон уравняли их. Ты меня понял?

– Если бы ты видел, как я стреляю, то не говорил бы так, – назидательно сообщил Март и пошел прочь, присовокупив: – Покеда. Я ужинать пошел…

– Вот это ты влип, Андрюха, – озадаченно пробормотал Жора, когда на следующий день Март сообщил ему о событиях вчерашнего вечера. – Теперь жди разборок… Так, я звякну пацанам, пусть подъедут, подежурят…

До обеда в «Абордаже» заседали полтора десятка ветеранов-«афганцев», вызванных Жорой на случай планового обострения обстановки. Парни были тертые и битые, каждый стоил троих необстрелянных амбалов и готов был встать грудью за коллегу. Смущало одно обстоятельство: ни у кого из ветеранов не было оружия. Ладно, если мстители просто захотят помахать конечностями – в этом случае расклад будет вполне паритетным, с легко предсказуемым финалом. А если подъедут к бару и начнут стрелять через витрины, не выходя из тачек?

– Ментам, что ли, позвонить? – высказал свои соображения мнительный Саша, когда радио пропикало полдень. – Черный – еще тот фрукт, от него можно чего угодно ожидать.

– Обойдется, – с деланой беспечностью махнул рукой Жора – в баре сидели проверенные мастера ратного дела, шутили и потребляли пивко, как будто ничего и не случилось, видимых причин для беспокойства пока не было.

Ситуация разрешилась в 13.00. Стоявший на стойке бара антикварный телефон (упертый, по слухам, из какого-то губернского управления ВЧК еще в 1953 году папахеном Жоры) грозно выдал казенную трель. Саша взял трубку, отрывисто сказал:

– Да, – затем нахмурился и, прикрыв трубку рукой, сообщил Марту: – Тебя. Черный. Началось?

– Наверно, сидишь и ждешь, когда я приеду разборки наводить? – прозорливо поинтересовался Черный, когда Март взял трубку и представился. – Наверно, собрал взвод «афганцев» и окопы выкопал перед баром?

– И гранатометные расчеты на танкоопасных направлениях посадил, – в тон ответил Март, подивившись осведомленности собеседника. – Ты откуда все знаешь?

– Справки наводил, – охотно сообщил Черный. – Ты вчера там брякнул – мол, и стреляю не хуже, чем дерусь… Ну я и заинтересовался: что за фрукт такой? И навел. Так что – сидишь, оборону держишь? И однополчан собрал, а?

– Сижу, – признался Март. – Говорят, что от тебя можно ждать чего угодно. Вот и жду.

– За кого ты меня принимаешь, Андрюха?! – притворно обиделся Черный. – Я предприниматель, а не бандит – тебе же вчера русским языком было сказано. Ты вот что: отпусти всех своих и езжай ко мне. Дело есть.

– Ага, разогнался! – желчно буркнул Март. – Добровольная сдача в плен – суть предательство родины.

– Ты думаешь, я в обиде за Нинку? – удивился Черный. – Да у меня они меняются как перчатки – недельку покаталась на «Шевроле» – и пошла к черту, другие в очереди стоят. Просто вчера она меня бортанула: сказала, что к родственникам в Мытищи поедет, а сама шляться наладилась. Вот я и осерчал маленько. Парни мои все в норме: у двоих легкое сотрясение мозга, у одного челюсть сломана – всего-то лишь. Так что не волнуйся – никто на тебя зуб не точит.

– А что за дело? – настороженно поинтересовался Март.

– Иди ко мне начальником охраны, – с плеча рубанул Черный. – Негоже такому спецу вратарем в кабаке околачиваться!

– Меня и здесь неплохо кормят, – Март криво ухмыльнулся. – Крыша над головой есть, на жизнь хватает.

– Ага – неплохо. Полтинник в неделю, топчан в подсобке, шалавы грязные ежедневно и переперченный гриль на ужин, – Черный опять проявил незаурядную осведомленность. – А ты уже не мальчик. Скоро у тебя будет язва желудка и двенадцатиперстной кишки, ты обязательно подхватишь триппер, хламидиоз, сифилис и простатит, а через пару лет превратишься в развалину. Ты вообще как себя видишь в перспективе?

– В перспективе? – несколько растерялся Март – напористость и менторский тон собеседника сбили его с толку. – Ну, не знаю… А что меня ожидает, если я соглашусь на твое предложение?

– Вот это другой разговор, – обрадовался Черный. – Ты не торопись прощаться со своим баром. Возьми отгулы, с недельку посидишь у меня на испытательном сроке. Если покажешься, значит, будем работать. Не понравится что-то – вернешься. Ну, мне не понравится или тебе не понравится – там видно будет. Ничего не теряешь.

– Вот даже как! – Март озадаченно почесал трубкой висок. – А я думал…

– Индюк тоже думал, да в суп попал, – начальственным тоном сообщил Черный. – Ты поступаешь на работу в солидную фирму, без испытательного срока никак нельзя. Я должен к тебе приглядеться. Предварительные условия таковы: я снимаю тебе квартиру неподалеку от себя. Кормлю нормальным обедом, завтраком и ужином – я не привык питаться как попало, гурман. Плачу две тысячи рублей в месяц. Усекаешь? Две тысячи. Когда будешь не при моей персоне, тебе выделяется служебная машина. Если нормально работаешь в течение трех месяцев, квартира переходит в твою собственность. Устраивает?

– Гхм-кхм… – У Марта вдруг образовался комок в горле: условия были какими-то фантастическими, как, впрочем, и само предложение. – Слушай, Черный… Мне это… ну, с ребятами посоветоваться надо.

– Советуйся, – разрешил Черный. – Трубку не клади, я жду. И потом: запомни раз и навсегда – Чернов Владимир Николаевич. Это я. Черным меня кличут всякие убогие придурки из уголовной среды, которые привыкли на каждого человека погоняло вешать. Владимир Николаевич – запомни, пожалуйста.

– Что? – нетерпеливо спросил Жора, наблюдая за изменившимся в лице приятелем. – Чего хочет?

– Предлагает идти к нему начальником охраны, – потерянно пробормотал Март. – Вот так вот – раз, и… Владимир Николаевич, говорит… Две штуки в месяц, квартиру, машину и все такое… Черт его знает, короче.

– Бегом! – эмоционально воскликнул Жора. – Все бросай – и вперед. От таких предложений не отказываются. Бегом! Ты еще сомневаешься?

– Вы ж сами говорили – от него можно чего угодно ожидать, – Март пожал плечами. – Как-то неожиданно все. Я, право, затрудняюсь…

– От него действительно можно ожидать чего угодно, – подтвердил Саша. – Но – поверь мне на слово – от такого предложения нельзя отказываться. Ты что, всю жизнь собираешься вратарем в нашем баре торчать? А Черный – это фигура. Это будущее. Какие такие сомнения могут быть? Соглашайся, и баста.

– Значит, говорите, неделя испытательного срока? – уточнил Март, неожиданно для себя переходя на «вы», – абонент вдруг обрел неведомую ранее значимость, обусловленную скоропалительными отзывами авторитетных для бывшего разведчика людей.

– Десять дней, – прибавил Чернов. – За это время присмотримся друг к другу получше. Давай прямо сейчас езжай ко мне в офис. Да поторопись – я и так уже потратил на тебя массу времени…

На следующее утро Владимир свет Николаевич был спросонок немало удивлен, когда, выйдя из своей квартиры, обнаружил на лестничной клетке разодетого как на бал Марта, скучающе наблюдавшего в окно за телохранителями, сидевшими, как обычно, у подъезда в двух «Волгах». В доме ютилась администрация города и прочие важные чиновники, в вестибюле сидел круглосуточный милицейский пост, посторонних к жильцам пускали только после предварительного запроса по интеркому.

– А… а ты как тут? – сонно зевая, выразил вялое недоумение Чернов.

– А по пожарной лестнице, через чердак, – в тон ответствовал Март. – Вы убиты, Владимир Николаевич. Милиция тремя этажами ниже, охрана ваша на улице – враг успел допросить вас в режиме «Б», расчленить на мельчайшие кусочки и спустить в мусоропровод. Нехорошо! Охрана объекта должна осуществляться непрерывно, целенаправленно и активно. Ну, по крайней мере, за полчаса до выхода объекта из хорошо защищенного помещения.

– Ннн-да, красавчик, – отметил Чернов, оглядев Марта со всех сторон и покачивая головой. – Ну прямо главный администратор «Метрополя» – ни дать ни взять… Куда там моим мешкам! И в голову не придет, что ТАКОЕ может драться и стрелять, как целый взвод… А что ты там говорил об охранных навыках?

– Неоднократно возил генералов и представителей администрации, – отрапортовал Март. – За пять лет, что возил, завалили только двоих. Но в тот раз мы «духам» тоже вломили по первое число – мало не показалось.

– Неплохая статистика, – озадаченно заметил Чернов, спускаясь по широкой мраморной лестнице. – Двоих, говоришь… Ннн-да… Неплохо. Мне бы еще парочку таких вот – чтобы тройка была. Тогда бы я был вообще спокоен.

– Не надо вам таких, – опроверг Март, следуя на три ступени ниже хозяина. – Я, конечно, не в курсе теперешних тонкостей, но, если следовать моему военному опыту, вам нужно вот что: две совершенно одинаковые машины – чтобы вообще ничем не отличались друг от друга. А лучше – три. И садиться каждый раз в другую машину, чтобы враг определенно не знал, где вы в настоящий момент располагаетесь. На трассе пару раз обогнали друг друга – уже заминка, нет уверенности, что объект там, где нужно. В охрану набрать людей, внешне похожих на вас, побрить, всем отпустить усы, надевать те же костюмы, что носите вы, двигаться в той же манере, такой же походкой. Желательно, чтобы все – и вы, разумеется – носили одинаковые черные очки. Очки в массе обезличивают персону, скрывают глаза – один из основных признаков индивидуальности…

– Ну наговорил! – возмутился Чернов, кивая в вестибюле дежурным ментам, с изумлением воззрившимся на Марта. – Чтоб я катался на такой же тачке, как и моя охрана? Ходил в таком же костюме? Да ты что, малыш, – совсем? Нет, я понимаю – если, скажем, условия повышенной опасности, война там или еще что… Но у нас пока все нормально. Так что оставим пока все как есть – не взыщи…

Испытательный срок Март выдержал без проблем. Доставшиеся ему под начало «мешочки», несмотря на страшную нелюбовь к дисциплине, распоряжения новоявленного начальника охраны (ранее они прекрасно обходились без такового – хозяин сам командовал, когда нужно) нехотя выполняли. Слишком свежи были печальные воспоминания о битве на дороге, не сошли еще ссадины и синяки на телах молодецких. Однако полноценных секьюрити из них вылепить никак не получалось: не бывавшие в армии спортсмены никак не могли взять в толк, чего от них хочет настырный начальник и зачем тратить драгоценное личное время на отработку взаимодействия в нештатных ситуациях.

– Да на хера оно надо? Если кто наскочит, так мы моментом отоварим всех подряд. Тем более с таким начальником…

Недели через три в положении Чернова что-то неуловимо изменилось. Он стал раздражителен сверх меры, скрытен, почти перестал вечерами посещать любимые рестораны и перемещаться по городу в темное время суток, из офиса сразу направлялся домой, а деловые поездки, коль скоро таковые были настоятельно необходимы, планировал на утренние часы – до полудня.

– Нам кто-то угрожает? – поинтересовался Март, заметив резкие перемены в настроении шефа.

– Это мои проблемы, – буркнул Чернов. – Твое дело – охрана, вот и занимайся.

– Те генералы, которых убили… Ну, помните, я рассказывал – двое. Они оба знали, что на них готовится покушение, – индифферентно высказался Март. – Это я уже потом узнал. Мол, Ахмат заказал головы именно этих генералов – не просто послал группу в рейд, пакостить помаленьку, а целенаправленно на охоту за ними. И командованию якобы было известно об этом. А командира группы сопровождения – меня, то бишь – никто в известность не поставил. Как же – какой-то вшивый старлей, на хрена его посвящать в политические вопросы? Его дело – разведка трассы и проводка колонны. А если бы я знал, наверняка дело окончилось бы по-другому.

– У меня возникли трения с одним представителем азербайджанской общины, – верно оценив сообщение Марта, поделился Чернов. – Я сильно потеснил его на рынке сбыта – он гонит с Кавказа дрянной бензин, на три кондиции хуже стандарта. Ну, естественно, обиделся. Формально я со всех сторон прав – меня в этом вопросе городская администрация поддерживает. Ннн-да… Но этому козлику плевать на мою правоту, у них свои законы. Тут нужно вопрос жестко решать, силовым давлением. А не хотелось бы – на этом хлопце держится треть моего дела. В общем, если я в течение последующей декады не додавлю его мирно по всем направлениям, возможны большие неприятности…

Неприятности случились гораздо раньше – спустя двое суток после состоявшегося разговора. Имел место понедельник, над столицей серело такое же неласковое ноябрьское утро, кортеж из трех автомашин – две «Волги» и представительский «Ниссан» Чернова – быстро двигался от головного офиса к окраине. Чернов ехал инспектировать три свои автозаправки, располагавшиеся в Ясеневе.

Март сидел на переднем сиденье «Ниссана», рассеянно слушал десятичасовой выпуск «Новостей», изрыгаемый качественными колонками «Пионера», и поглядывал по сторонам. Вообще-то, по расчету, составленному им собственнолично, руководителю охраны полагалось наблюдать за действиями подчиненных и осуществлять общее руководство в случае возникновения нештатной ситуации. Первые три номера, следующие в головной «Волге», должны наблюдать вперед-вправо и о любых подозрительных проявлениях докладывать шефу.

– Что значит «подозрительные проявления»? – «прикололся» на инструктаже один из «шкафов». – Мужик с пулеметом? Или противотанковая мина на дороге?

Да, с таким настроением организовать качественную охрану кого бы то ни было довольно проблематично. На предупреждение начальника о неблагоприятной обстановке и необходимости усилить бдительность «шкафы» отреагировали стандартно:

– Пусть только сунутся – всех подряд заколбасим! Тем более – с таким начальником…

Четвертый, пятый и шестой, следующие в замыкающей машине, должны контролировать, соответственно, сектора сзади-слева и опять же – докладывать, если вдруг что. Но поскольку при посадке Март не обнаружил на лицах своих подчиненных того самого здорового энтузиазма и охотничьего азарта, на коем и зиждется любая оперативная работа, пришлось самому крутить башкой на триста шестьдесят градусов и подозревать всех подряд.

Шеф дремал, развалясь на заднем сиденье. Водила – тот самый шевролейный Сеня, который подменял приболевшего «руля» хозяина, тоже сочно зевал и тер глаза. Почему с утра они все такие вялые? Марта всегда занимал этот вопрос, с того момента, как он попал на работу к Чернову. Сам он, в отличие от своего нового окружения, ежеутренне испытывал легкую бодрость и заметный подъем настроения. Миновала ночь с ее страхами и опасностями, новый день начался – радоваться надо! Ладно, если ты всю ночь топал в рейде или торчал в засаде – тогда утренняя леность оправдана. Но эти дрыхнут по девять часов кряду, никто их не напрягает утром насчет марш-бросков и полосы препятствий – и все равно: зевают, глаза трут, пристраиваются дремать, едва третьей точкой почувствуют надежную опору. Может, пьют накануне чрезмерно? Что за мужики такие…

Рассуждения Марта прервала новенькая «девятка» цвета «морена», проскочившая мимо кортежа на крейсерской скорости. Против отечественных моделей Март ничего не имел, но «девятка» ему отчего-то не понравилась. С чего бы вдруг? А вот: догнала, несколько секунд шла по правой полосе вровень с «Ниссаном», затем вновь наддала и вскоре скрылась за поворотом. Показалось мнительному начальнику охраны, что водила девяточный поменял скоростной режим намеренно, дабы скрытые за тонированными стеклами пассажиры могли рассмотреть хорошенько, кто сидит в «Ниссане». Что это – простое любопытство или нечто большее?

Март с сомнением глянул в зеркало – шеф по-прежнему дремал на заднем сиденье, вольготно раскинувшись на комфортабельной подушке. Сеня проводил «девятку» безразличным взглядом, «уоки-токи», который Март держал в руках, стойко молчал: никто не желал поделиться информацией с начальником охраны.

Сразу за поворотом дорогу перегораживал железнодорожный шлагбаум, закрытый по случаю приближения небольшого товарного состава. Кортеж встал. Март опустил стекло и, высунув голову в окно, полюбовался перспективой. Вредная «девятка» успела проскочить шлагбаум и теперь, не торопясь, катила по ровному как стрела шоссе, пролегавшему через лесопарковую зону. И опять поведение отечественной модели не понравилось Марту. Значит, догнали, поглазели, обогнали, опять сбавили скорость и ждем?

– У нас неприятности, – ровным голосом сообщил Март. – Владимир Николаевич, вы слышите?

– Рассказывай… – хрипло потребовал Чернов, очнувшись от дремы.

Пока через переезд грохотал состав, Март вкратце поделился своими сомнениями. Чернов тревожно нахмурился, пожевал губами, затем хмыкнул и решительно помотал головой.

– Нет. Это исключено.

– Почему? – обескураженно спросил Март.

– Трасса слишком оживленная, машин много, – принялся перечислять Чернов. – Просматривается насквозь, через два километра круг, там ГАИ, и там же, рядышком, наши заправки. Они что, по-твоему, совсем сдурели?! Средь бела дня, в черте города, рядом с ГАИ, куча свидетелей… (Напомню, действие происходит в конце 1988 года, тогда еще было немодно расстреливать деловой люд у парадного входа областных УВД.) А то, что после переезда резко сбавила скорость, – вон, смотри, знак. Парковая зона, дети частенько через дорогу бегают. Нет, ты, наверно, перенервничал накануне. На этом маршруте нам ничего не грозит. Вот если б мы за город выехали – тогда да, это я понимаю. Трогай, Сеня…

К этому времени как раз уполз за шлагбаум состав, и кортеж вновь начал движение. Март открыл было рот, чтобы предложить отправить на разведку головную «Волгу», а самим пока подождать, но напоролся в зеркале на скептический взгляд шефа и промолчал. Да уж! Вот и организуй тут что-нибудь при таком отношении…

– Ее нету, – неожиданно прорезался Сеня. – Исчезла.

– Кого нету? – встрепенулся Чернов.

– «Девятки», – Сеня пожал плечами. – У меня глаз-алмаз, я вам точно говорю – на нашей стороне до самого круга ни одной «девятки».

Март вновь высунул голову в окно, цепким взглядом обшарил видимый глазу участок шоссе. Действительно, подозрительная тачка пропала. Состав полз через переезд не более двух минут, «девятка» двигалась со скоростью что-то около 20 км/ч и в настоящий момент должна находиться где-то посредине двухкилометрового отрезка между рельсами и кругом.

– Сеня, до круга поворот есть? – замогильным голосом спросил Март.

– Нету, какие тут повороты? – не задумываясь, ответил Сеня. – Кусты кругом, въезд запрещен.

– А заезд на подстанцию? – подсказал Чернов. – И вообще, при чем здесь повороты?

– Там тупик, – Сеня пожал плечами. – Туда никто не поворачивает.

– Нет, ты скажи, при чем тут… – начал было настырный Чернов, но Март неожиданно гаркнул басом, грубо прерывая начальника: