Лето волонтёра Лукьяненко Сергей

Слишком много всего случилось, чтобы вспоминать такие мелочи.

Дарина появлению Лихачёва обрадовалась. От еды полковник отказался, выпить чая согласился.

– Совсем перебралась к Максу? – спросил он Дарину.

– Как будет себя вести, – ответила Дарина с достоинством.

Лихачёв рассмеялся. Вот этим он мне и нравится. Никаких дурацких нравоучений.

– Я хотел посоветоваться с Максимом, но если ты послушаешь, будет ещё лучше.

Дарина кивнула.

– Экраны в Гнёздах работают? – спросил Лихачёв тоном человека, знающего ответ.

Я нервно рассмеялся, даже Дарина улыбнулась. Потом пояснила:

– Макс то же самое сегодня спрашивал… Работают. На Земле – да, на Саельм давно никто не уходил.

– А на Селену?

– Это плохая идея, – ответил я резко.

– Но ведь Инсек ушёл?

– Да. Нет. Не знаю. – Я пожал плечами. – Высший велел, Инсек исчез. Может, на свой корабль, может, перенёсся в свои миры.

– Скорее всего, ушёл, – рассуждал вслух Лихачёв. – Значит, его корабль стоит на Селене. Пустой.

У меня даже голова заболела от нехороших предчувствий.

– Игорь Григорьевич, – сказала Дарина. Она единственная звала полковника по имени-отчеству, да и то нечасто. – Не надо этого делать! Высший защитил Землю. Но мы не знаем, как на самом деле всё это было и на каких условиях. Мы слышали только то, что говорилось вслух!

– А они общаются иначе, – добавил я, вспоминая полусон-полуявь про разговор Прежнего, Инсека и Высшего, вложенный в мою память Фортом. – Совсем иначе! Это поток информации, очень сложный, мы его воспринимаем лишь поверхностно, какую-то внешнюю форму! Но внутри – целые договора с пунктами и подпунктами, условиями, соглашениями, исключениями…

Лихачёв нахмурился, неохотно кивнул.

– Лучше сидим ровно, позволяем Высшему развиваться, – добавил я, ободрившись. – Занимаемся своей родной планетой. Ко мне вот сегодня Продавец приходил…

– Что?

Я коротко рассказал о визите Продавца.

– Он перенёсся сюда? Без всяких экранов, без синтезаторов материи? – недоверчиво спросил Лихачёв.

– Угу. – Я подвинул к полковнику рыжую шерстинку, лежащую в центре стола. – Вот, с его одежды упало. Или с морды. У него была лисья голова. Пусть аналитики проверят, убежден, что там неземная ДНК.

– А Максим никуда не собирается отправляться и ничего не станет выяснять! – твёрдо сказала Дарина. – И вам не надо лезть, ни на Саельм, ни на Селену!

– Американцы и китайцы возобновили программы пилотируемой космонавтики, – неохотно сказал Лихачёв. – Наши, наверное, тоже. Только у меня нет такого допуска, чтобы знать про наших.

– Пока они ещё построят ракеты, – сказал я. – Технологии потеряны, а многие теперь не работают.

Лихачёв шумно вздохнул и выложил:

– Есть информация, что через одно из американских Гнёзд был совершён переход на Селену.

Я посмотрел на Дарину. Та молчала, смотрела на Лихачёва.

– И ещё неподтверждённая информация о переходе китайской и бельгийской групп.

Почему-то я нервно хихикнул.

– Да, меня тоже удивило про бельгийцев, – согласился Лихачёв. Покрутил в руках чашку, допил чай. – Меня попросили предоставить заключение о целесообразности нашего проникновения на Селену, я не рекомендовал. Попросили спросить у тебя, Макс.

– А что у меня-то…

Лихачёв хмыкнул, достал из кармана полиэтиленовый пакетик с застёжкой, аккуратно стряхнул в него рыжий волосок чайной ложечкой. Он что, всегда ходит с пакетом для улик?

– Хороший ты парень, Воронцов… У кого же ещё спрашивать?

– Не надо, – твёрдо сказал я. – Моё мнение – не стоит.

Полковник кивнул, будто и не сомневался в ответе.

Я проводил Лихачёва до дверей, там он наклонился к моему уху и спросил:

– Не ссоритесь?

Я замотал головой.

Лихачёв удовлетворённо кивнул, будто Дарина приходилась ему дочерью или племянницей. Похлопал меня по плечу. И вышел.

А я вернулся на кухню, где Дарина убирала со стола. Взял пару чашек, стал мыть. Спросил:

– Ничего не хочешь мне рассказать?

– Я не знала про американцев, – произнесла Дарина. – Была уверена, что никто из наших не пропустит людей через экраны.

– Спросишь? – поинтересовался я.

– Конечно.

Мы навели порядок на кухне. Потом пошли и включили серию «Дочери Шелдона Купера», которую так мечтал досмотреть знакомый Продавец.

Довольно смешной сериал, но у меня голова была забита совсем другими вещами.

Потом я лежал в темноте, слушал, как дышит Дарина. Она стала больше спать – не как человек, конечно, но всё-таки ложилась вместе со мной и несколько часов спала обычным крепким сном.

Меня это неожиданно потрясло. В Дарине становится больше человеческого. Теперь ещё, оказывается, она может родить…

Вот те раз!

А я к такой неожиданности готов? Оно мне надо?

Я, между прочим, лишился своего основного заработка! Сёрчеры стали не нужны, лут никто не покупает.

Хотя ходили слухи, что государство вот-вот начнёт скупать кристаллы. Вряд ли секрет их употребления остался секретом, Лихачёв всё наблюдал, отчёты писал… Смыслы государству пригодятся.

И не только России. Метод наверняка узнают и другие страны. А ещё авантюристы, жулики и наркоторговцы. Большинство кристаллов несёт лишь эмоциональный заряд, ну так этого как раз люди и ищут, когда употребляют наркоту. Некоторые будут мечтать пережить чужую любовь или восторг, а некоторым понравится тоска или злость.

А тут ещё вылазки на Селену!

Американцы и бельгийцы. Скучные обстоятельные бельгийцы куда полезли, вспомнили колониальные времена, что ли?

Сейчас начнётся – попытки разобраться в инопланетной технологии, подчинить себе корабль Инсеков… всяческая гонка вооружений… мало нам было двадцатого века…

Я вдруг очень чётко представил себе Ивана.

Прежний ухмылялся, глядя на меня. «Что, добились своего? Выгнали нас? Ну-ну, поживите сами, мы посмотрим…»

Чёрт.

Я заворочался.

Может, это и не фантазия, не дрёма. А Прежний каким-то образом отправил мне послание через бездны космоса. Они такие, хоть и нелюди, но злопамятные и с огромным самомнением!

Я даже встал и пошёл на кухню, попил водички. На глаза попался учебник истории. Что там, если разобраться, в нашем прошлом? Сплошные амбиции, войны, обиды друг на друга, попытки слабых стать сильными или прилепиться к сильным.

А я вдруг решил, что Высший всё это разом исправил?

Милана живёт обычной жизнью, что бы ни было в доставшемся ей смысле – это не стало мгновенным чудом, которое всё изменило. Высший лишь обеспечил собственное появление, а сколько сотен или тысяч лет люди будут барахтаться в крови, его особо не интересует. Я же помню тот миг, когда он входил в меня! Да, в нём было слабое сочувствие и приязнь, но в основном – раздражение от окружающих.

А появление Продавца?

Зачем он пришёл, как именно, и кто мог его остановить, если ни Прежних, ни Инсека на Земле нет?

Неужели он действительно погиб?

Нет, надо предупредить Изменённых. Никаких визитов на Селену!

С этой мыслью я вернулся в спальню, забрался в кровать и уснул, обнимая Дарину.

Самым странным за прошедшие два месяца было то, что Гнёзда почти не изменились.

Никто больше не уходил через экраны на Саельм. Никаких распоряжений от Инсека не поступало.

Но Изменённые по-прежнему занимались своими делами, обучались и проходили военную подготовку. И к ним по-прежнему пытались передать больных детей отчаявшиеся родители.

Когда мы с Дариной подошли к бывшему Минкульту, я подумал, что Гнездо похоже на брошенный где-нибудь на стройке механизм. Рабочие ушли, побросали инструменты, но забыли выключить компрессор. И вот он стоит, тарахтит, выбрасывая сизый дымок, гонит вхолостую воздух в шланги. Пока есть топливо, будет и видимость работы…

У входа в Гнездо стояла женщина средних лет, в длинном платье и тёмном платке на голове. Наверное, она была моложе, чем выглядела, и я догадывался, почему.

На руках у неё был ребёнок. Маленький, года два, в ярком оранжевом комбинезончике. Ребёнок спал, как-то очень безвольно повиснув у женщины в руках.

Я прислушался к Гнезду, уловил его слабый бесконечный гул. Люди слышат его иначе, но он вызывает беспокойство, поэтому рядом с Гнездом не задерживаются.

Но женщина стояла, и мне показалось, что она тут уже давно.

– Девочка… – позвала женщина. – Девочка… ты из Гнезда? Ты жница?

Дарина остановилась.

Да, у неё были длинные волосы, и одевалась она в человеческую одежду, но кожа оставалась слишком гладкой, и радужка глаз мерцала сиреневым.

– Да, – сказала Дарина. – Я жница.

– Девочка, как тебя зовут, девочка?

Я мрачно смотрел на женщину. Ничего хорошего этот разговор не предвещал.

– Дарина.

– Дарина, ты хорошая девочка, – быстро заговорила женщина. Я подумал, что она откуда-то с Северного Кавказа, судя по лёгкому акценту и чертам лица. – Дарина, помоги мне? Моя детка болеет, а Гнёзда больше не берут детей.

– В Гнёздах нет мутагена, – сказала Дарина тихо. – Мы получали его от Продавцов, но Продавцы ушли.

– Я знаю, знаю, – закивала женщина. – Но посмотри, какой он славный… Может быть, у вас осталось немного?

Дарина сделала шаг, заглянула в лицо ребёнку. Потом отступила, внимательно посмотрела на женщину.

– Он маленький, ему немножко надо, – пробормотала женщина. – Он станет стражей, большим и сильным.

– Я спрошу, – сказала Дарина. – Мутагена нет. Но я спрошу.

Женщина часто закивала и что-то зашептала беззвучно. Наверное, ей было достаточно того, что Дарина пообещала спросить.

– Зачем ты ей пообещала? – спросил я тихонько, когда мы поднимались по ступенькам. – Ты же знаешь…

– Мутаген не поможет, ребёнок уже умер, – ответила Дарина вполголоса. – Может даже, ещё вчера. Она сошла с ума…

Я взял её за руку, мы остановились. Обернулся на женщину, укачивающую мёртвого ребёнка.

– Дарина…

– Ничего не поделать, – прошептала Дарина. – И раньше Гнёзда спасали не всех. Но…

Мне показалось, что она сейчас заплачет. Но она сильная, она сдержалась. Вместо этого озабоченно произнесла:

– У меня нервы стали какие-то дёрганые. Настроение скачет. Слушай, это у всех девушек так? В особые дни?

– Ну… не знаю… – смутился я. – У кого больше, у кого меньше… Да, у всех.

– Тяжело вам с нами, – вздохнула Дарина. – Ладно, я буду себя контролировать. Это всего лишь гормоны.

Мы вошли в Гнездо.

У входа дежурила незнакомая стража. Без оружия, конечно. Помещение изменилось – исчез весь мягкий хлам, которым раньше был завален пол, большую часть лампочек поменяли и внутри стало светло. Ещё исчез запах, тот характерный запах влаги, ветхости, чужой жизни, который был раньше. Может, в Гнезде вентиляцию запустили?

– Та, что вы сделали? – удивилась Дарина. Она стражу различала лучше меня.

– Ты давно не заходила, – ответила стража. – Мы убрали лишнее! Нам не надо больше готовиться к планетам с зыбкой почвой.

Дарина пожала плечами. Сказала:

– Нам надо поговорить с хранителем.

Стража не удивилась.

– Идите, она ждёт.

Но идти не пришлось, хранитель Гнезда вышла навстречу. Странная девочка, которая так мечтала стать Изменённой, что сама себя изувечила. И, по сути, «запрыгнула в последний вагон», получив мутаген перед самым уходом Продавцов.

– Здравствуй, Лю, – сказала Дарина.

– Здравствуй, Дарина, – ответила хранитель.

Дарина некоторое время занимала пост хранителя, но чисто формально, мутаген она не принимала. А Лю, которую в человеческой жизни звали Людмилой, прошла все фазы Изменения. Она вытянулась, глаза стали ослепительно белыми, с такой крошечной точкой зрачка, что и не заметишь.

– Я ненадолго, – произнесла Дарина. Мы остановились в дальнем углу от входа, рядом с лестницей. Хранитель не то, чтобы мешала нам пройти дальше, но словно намекала – не стоит.

– Догадываюсь.

Формально Дарина оставалась жницей и членом Гнезда. Фактически она жила со мной. Всё сложно…

– Я пришла предупредить. Человеческие власти хотят попасть на Селену. На корабль Инсеков.

– Знаю, – ответила хранитель невозмутимо. – Наши говорили об этом.

– Ходят слухи, что кое-кто уже воспользовался экранами… – осторожно произнёс я.

– У нас нет матери Гнезда, – ответила Лю. – Для такой информации нужен доступ матери.

– А какая информация есть? – не унимался я. Было у меня ощущение, что хранитель не слишком-то мне рада, но отношения надо налаживать.

– Говорят, что некоторые Гнёзда разрешили переход на Селену, – хранитель поколебалась, но всё же ответила. – Маленькое гнездо в Хьюстоне. Гнездо в Брюсселе. Гнездо в Гуанчжоу. Гнездо в Бангалоре.

– Хьюстон, у нас проблемы… – пробормотал я. США, Европа, Китай, Индия? Как тут рассчитывать, что наши останутся в стороне!

– К нескольким московским и питерским Гнёздам тоже обращались с этим вопросом, – продолжала хранитель. – Я отказала.

– Правильно, – кивнул я.

– Только мать способна переключить экраны на корабль Инсека, – продолжила Лю. – Я так и объяснила.

– А если бы ты была мать Гнезда? – резко спросила Дарина.

– Я бы думала, – ответила Лю с достоинством. – Прежние ушли, Инсеки ушли, Продавцы ушли. Мы живём в России. Мы зависим от правительства. Нам дают продовольствие, позволяют занимать помещение. И… – она помедлила. – Я русская девушка.

– Ты Изменённая, – заметил я.

– Ну и что? Если другие Изменённые уже позволили людям пройти?

Наверное, она была права.

Нет, серьёзно, почему американцам и индийцам можно, а нам нельзя?

– Это плохо, это опасно, мы не знаем, к чему всё приведёт! – сказал я. – Надо объяснить…

– Ну так ты и объясняй, – Лю уставилась на меня белыми, будто слепыми, глазами. – Ты особенный, призванный дважды… прости, могу я опустить все титулы?

Похоже, придётся признать – она меня не любит.

– Всё-таки я не Изменённый, – сказал я. – Вам надо принять общее решение…

– Общее? – удивилась хранитель. – Инсека нет. Каждое Гнездо само по себе. Каждая мать сама решает, как поступать. Если кто-то попытается указать другим – будет война.

Я даже не думал об этом!

Гнёзда всегда казались мне едиными. Несмотря на расстояния и границы. Я знал, что там, в Галактике, Изменённые из разных Гнёзд порой воюют друг с другом, но не на Земле… разве что по приказу Инсека…

Хотя – опасалась же Дарина, что уничтожитель выведен в Большом Гнезде?

– Ты доволен сделанным выбором, Макс? – неожиданно спросила хранитель.

Да, она меня не любит.

Однозначно.

– А ты хотела, чтобы всё оставалось как есть? – ответил я.

Хранитель по-человечески пожала плечами.

– Перемены всегда к худшему.

– Если так считать, то надо сидеть в пещерах и охотиться на мамонтов! – вмешалась Дарина.

Хранитель посмотрела на неё.

– Когда Землёй правили Прежние, мы даже не слышали о них. Мне было шесть, у меня был маленький розовый телефон, я смотрела Влада А-четыре, хотела стать видеоблогером и у меня всё было хорошо! Потом Перемена, Инсеки, никаких блогов и даже телефонов! Инсеки сказали, что так нам лучше. Я хотела, чтобы всё было как при Прежних, хоть я про них и не знала. Но я решила, что буду с Инсеками.

Обычно хранители говорят спокойно, холодно. Мне даже казалось, что они не умеют испытывать эмоции.

Но у Лю получилось.

– Я стояла на балконе, я забралась на перила и смотрела вниз. Мне было очень страшно! Надо было разбиться, но не насмерть. И я не знала, сработает ли мутаген, я ведь уже большая, я даже потрахалась с одним парнем, чтобы знать, как это! Но я прыгнула вниз. И стала Изменённой.

Мы молчали.

– Но вы решили, что с Инсеками плохо. Вы всех прогнали. Теперь я хранитель Гнезда без матери, у нас нет мутагенов, жницы и стражи не знают, что им делать. Приходят люди из правительства. Просят показать разные штуки, которые у нас есть. Дать им оружие Инсеков. Намекают, что Министерству культуры нужно здание… и что содержать нас дорого… потом опять просят оружие и разные штуки. Я не знаю, сколько проживёт Гнездо. Я не знаю, что с нами будет. А снаружи второй день стоит сумасшедшая женщина с мёртвым младенцем!

– Мы не знали, что так будет, – сказала Дарина тихо. – Мы хотели как лучше.

– Все хотят как лучше, – отрезала хранитель. – Все думают, что беды кончаются с победой. А с победой просто приходят новые беды…

Она вдруг обмякла, опустила плечи. Я подумал, что, хоть она ростом с меня и выглядит жутко, но ей всего четырнадцать лет.

Это ребёнок, который резко поумнел, повзрослел – и понял, что ему не хватает сил быть взрослым.

– Мне очень жаль, – сказал я. – Если как-то можно что-то исправить…

– Гнездо на Олимпийском этой ночью согласилось открыть проход на Селену, – сказала хранитель. – Многие Гнёзда осудили это решение. Но раменское Гнездо сказало, что мы должны сотрудничать с властями… и все замолчали. Пройдёт ещё месяц, и Большое Гнездо будет решать всё и за всех.

– Мы поедем на Олимпийский, – произнёс я. – Спасибо, что сказала. Нам… нам правда жаль. Так ведь, Дарина?

Она молча кивнула, вцепившись в мою руку.

– Скажи, призванный… – хранитель помедлила. – Если бы всё вернулось назад, и ты выбирал, что сделать – оставить Инсеков, вернуть Прежних, прогнать всех… как бы ты поступил?

Я подумал.

Нет, я серьёзно подумал, прежде чем ответить.

– Я поступил бы так же.

Хранитель кивнула. И сказала:

– Можете пройти на Олимпийский через экран. Мне кажется, что к их Гнезду будет трудно подобраться снаружи.

Экраны Инсеков не разнимают тебя на части, когда через них проходишь. Честно говоря, меня это радовало. Один раз я воспользовался технологией Продавцов – меня разобрали на элементарные частицы, мгновенно передали информацию через сотни световых лет и собрали на Земле заново. Из других частиц, между прочим. Ничего ужасного я не ощутил… но порой просыпался ночью и думал о том, остался ли я собой?

Или я лишь копия, двойник, а настоящий Максим Воронцов распался на бозоны и фермионы, из которых Продавцы потом понаделали товаров для тэни?

Нет уж, лучше «совмещение пространств», как это называли Изменённые. Этим методом пользовались Инсеки и Прежние, хотя временами экраны отказывались работать на больших расстояниях из-за отсутствия резонанса (Дарина однажды попробовала объяснить про резонанс, когда мы болтали перед сном, но на словах о пространстве Калаби-Яу и фазовой скорости тахионов я позорно уснул).

Но на Земле экраны обычно работали исправно. И входить в них было не страшно. Можно было даже высунуться, посмотреть на другую сторону, а потом пройти – или вернуться.

Хранитель провела нас в защищённую зону Гнезда. Мы никого не встретили по пути, наверное, все немногочисленные куколки учились или тренировались.

Мне снова пришла в голову неприятная мысль о забытом и работающем по инерции механизме.

– У тебя не будет проблем из-за нас? – спросил я.

– Вы часть Гнезда, даже ты, Макс, – ответила Лю. – Переход в другие Гнёзда не запрещён.

Никаких пультов, конечно, ей не требовалось. Часть металлической стены заблестела, формируя экран.

– Спасибо, Лю, – сказала Дарина. – Мы попытаемся их переспорить.

Хранитель не посчитала нужным ответить. Так и осталась стоять, глядя нам вслед, когда мы подошли к экрану.