Берегини Лисовская Элина

Пролог

…Соленый морской ветер гнал по небу низкие, тяжелые тучи, взбивал белую пену, швыряя волны о прибрежные камни. Добравшись до суши, перекатывал мелкие камешки, гнул молодые деревца – и словно разбивался о женщину, неподвижно стоящую на пустынном берегу. Женщина эта была красива и молода, неумолимое время еще не обсыпало ее волосы белым снегом, но успело подарить ей силу духа, спокойствие и мудрость. Даже сейчас, когда пришла большая беда, она не позволяла отчаянию сломить ее волю: серые глаза смотрели на темное небо с надеждой, ожидая знака, посланного богами.

Женщина эта была ведуньей, и звали ее Йорунн.

Немало дней прошло после страшной битвы, которая принесла долгожданную победу. Уже достойно проводили в чертоги Одина тех, кто пал в сражении, и тех, чьи раны так и не удалось исцелить. Пришли в себя те, кому суждено было выжить, и только муж ее все скитался между двумя мирами и никак не мог решить, уйти ли ему в чертоги Одина или остаться среди живых. Дни и ночи Йорунн проводила рядом с ним, отвлекаясь ненадолго лишь для того, чтобы смешать новое снадобье да немного побыть с детьми. Спала она урывками, осунулась, побледнела, но сдаваться не собиралась. Будь ее муж стар и немощен, Йорунн молила бы Одина забрать его к себе и сама с радостью последовала бы за ним, как подобает верной и любящей жене. Но мужу ведуньи, как и ей самой, до старости было еще далеко, и Йорунн сражалась за него с присущим ей упорством. И не важно, что ее оружием было целительство, а противником – сама Смерть.

Время шло, надежды становилось все меньше, и в какой-то миг Йорунн поняла, что больше ничего сделать не может. И тогда она позволила себе ненадолго оставить любимого и отправилась к морю. Стоя на берегу, она плакала и молилась – северным богам, ставшим ей родными, и богам, которых почитала тогда, когда жила далеко отсюда и звали ее не Йорунн, а Любомира.

Семь лет назад это случилось. Но сейчас прошлое словно ожило и яркие образы пронеслись перед внутренним взором женщины…

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ХЬЯР – ВИЙДФИОРД

…Испокон веков ведуны жили наособицу – в лесу, рядом с поселениями. Общались с богами, лечили весчан1 от разных недугов, проводили обряды, хранили лес. Разный люд бродил по лесным тропам, да и близость моря спокойствия не добавляла, поэтому маленький домик Любомиры был крепким и ладным, обнесенным высоким частоколом, который еще батюшка Огнь своими руками ставил, расписывал обережными знаками – чтобы и от зверей ограждал и от лихих людей. Четыре зимы уже не было его на свете, а память о нем все так же надежно стояла и истово берегла.

Любомира была сиротой. После того, как матушка ее ступила на Звездный Мост вслед за любимым мужем, не раз и не два жители ближайшей веси звали юную ведунью к себе. Даже из Радонца за ней присылали, обещали покои в княжеском доме и место за столом, да только девушка, поразмыслив, выбрала остаться в опустевшем родимом гнезде, где она никогда не чувствовала себя одинокой. Были здесь с ней неразлучно и Велена матушка, и строгий батюшка, и дедушка – многомудрый Всевед, и все остальные щуры и пращуры. От людей Любомира не пряталась, жила тем, что дарил ей лес, да тем, что приносили в благодарность за исцеление. О ведунье говорили, что она не только разбирается в травах, но и понимает звериный язык – недаром за ней по пятам ходила лесная волчица.

Весчане Любомиру уважали, всегда встречали приветливо, и среди местных девушек у нее водилось немало подруг. Но ближе всех ей была Долгождана, младшая сестра радонецкого князя.

В конце весны, тихим, безветренным утром, море обрушило на прибрежное поселение лихую напасть, что иной раз страшнее любого шторма, – разбойных викингов. Их черные корабли здесь бывали нечасто, но память о принесенной ими беде еще долго потом заставляла жителей веси вскакивать по ночам от малейшего шума и прятать под лавки малых детей. Едва заслышав истошные крики и заметив переполох, Долгождана, накануне пришедшая на посиделки к подружкам, и еще несколько девушек успели по тайным тропам сбежать в лес к Любомире. Но все же спастись им не удалось: кто-то из чужеземцев заметил беглянок и кинулся следом, указывая дорогу другим. Укрывшись в доме ведуньи, перепуганные девчонки защищались как могли, понимая, что ничего хорошего в плену их не ждет. В разбойников летело все, что оказывалось под рукой: камни, поленья, даже глиняные горшки, но разве остановит это рослых, закаленных в боях северных воинов?

Долгождана видела, как Любомира исхитрилась полоснуть ножом схватившего ее рыжебородого верзилу и как она упала, оглушенная им. И слышала, как зашумели оставшиеся снаружи викинги, запоздало приметившие обереги на срубе дома и стоящих во дворе деревянных богов. И как их предводитель, зажимавший ладонью окровавленную щеку, в запале отдал приказ на чужом языке, в котором проскользнуло смутно знакомое слово «brann».2

А потом ее саму схватили, набросили на голову плащ, куда-то понесли… Долгождана не видела, как загорелся дом Любомиры, и не помнила, как оказалась на разбойничьей лодье. В чувство ее привел холодный морской ветер. Приподнявшись, она обнаружила, что лежит на сырой дощатой палубе, а рядом с ней – Любомира, бледная, неподвижная, до сих пор не пришедшая в себя. Еще две их подруги, Весна и ее младшая сестра Зорянка, тоже были здесь. Оглядевшись, девушка увидела волчицу Любомиры, Снежку, которая металась на привязи. Вокруг звучала чужая речь. Несколько воинов подошли ближе, стали разглядывать пленниц; один из них показал на Долгождану и что-то насмешливо проговорил, прочие расхохотались и одобрительно хлопнули товарища по спине.

Их веселье оборвал грубый окрик. Воины без особой охоты, но все же вернулись на скамьи, а перед девушками остановились двое – тот, с располосованной щекой, пленивший Любомиру, и статный темноволосый викинг с удивительно красивым лицом. Судя по богатой одежде, вождь, решила Долгождана. Эти двое, похоже, спорили. Рыжебородый сердито мотнул головой и ушел, темноволосый усмехнулся и что-то крикнул ему вслед. Какое-то время спустя молодой, еще безусый воин принес миску с водой и чистую тряпицу. Вождь посмотрел на Любомиру и негромко, по-словенски велел Долгождане:

– Помоги ей.

Долгождана бережно обтерла бледное лицо подруги, чуть приподняла ей голову, попыталась напоить. Едва сделав глоток, Любомира закашлялась и открыла глаза. А мгновение спустя встретилась взглядом с темноволосым, и на лице девушки отразилось удивление, сменившееся гневом.

– Не бойся, Веленадоттир, – проговорил тот. – Вас не тронут.

Любомира сдвинула брови, отвернулась. Вождь что-то весело сказал молодому воину, тот рассмеялся, и они оба ушли. Молодая ведунья тихо застонала и уткнулась в плечо подруге.

– Он знает тебя, – прошептала Долгождана. – Но откуда?

Любомира вздохнула:

– Прошлым летом я подобрала этого северянина на побережье и выходила. Он умирал, и мне показалось, что Великая Мать нарочно привела меня к нему. Видимо, она хотела, чтобы этот человек остался жив. Некоторое время он жил у меня, потом исчез, не сказав ни слова. Если бы я только знала…

– Может, оно и к лучшему? – поразмыслив, сказала рассудительная Долгождана. – Теперь он добр к нам и не даст тебя в обиду, помня о том, что ты спасла ему жизнь.

– Зря не надейся, – усмехнулась Весна. – Путь будет долгим, а у разбойников память короткая.

– Погоди, – перебила ее меньшая сестренка. – Что если Долгождана права? Он ведь трогать нас запретил. И волчицу в живых оставил.

Любомира посмотрела на свою любимицу. Та, поймав ее взгляд, тут же легла смирно, опустила морду на лапы. Девушка прикрыла глаза. Голова сильно болела, а внутри все сжималось от страха. Одним богам известно, чем для них обернется плен. Рыжебородый северянин не из тех, кто забывает обиды, а рана, полученная в бою от девчонки, будет болеть сильнее других. «Не покорюсь, – думала Любомира, пытаясь отогнать недобрые мысли. – Пока жива буду, не покорюсь».

Никто вовремя не прознал, не собрал скорых на расправу воинов, не кинулся в погоню, отбивать. Чужая лодья уносила пленниц все дальше и дальше от словенских берегов. Грубые мужские голоса, смех, скрип длинных весел да плеск за бортом – вот прежняя жизнь и закончилась, начиналась новая, неизведанная и оттого страшная. Вещуньями казались пролетавшие над головой тоскливо кричащие чайки. Любомира горько усмехнулась: мечталось ей на большом корабле поплавать, вот и сбылась мечта. Только теперь ни ветер, ни облака, ни соленые волны не радуют. Ох, Мать Великая, матушка милая, жаль, не научила зверем или птицей оборачиваться! Стать бы сейчас белокрылой чайкой, полететь на быстрых крыльях в Радонец, к Мстиславу-князю, о помощи попросить! Навек бы вороги проклятые запомнили, как на мирные поселения налетать…

Долгождана прислушивалась к разговорам на корабле. Некоторые слова были ей знакомы и понятны, некоторые – нет. Раб, долгое время живший на севере, учил языку северян ее братьев. А ее не заставляли – девка ведь, к чему? Если бы знал любимый батюшка, куда занесет судьба его единственную дочь, велел бы и ей учить странное наречие, чтобы сумела в нужный момент понять, что ей уготовано.

Она старалась пока не думать о том, что ее ждет. Кто знает, как распорядятся мудрые боги? Может, плен окажется слаще немилого замужества, к которому готовила ее родня. А может, и нет. Как любил говорить тот самый раб с севера – поживем да увидим.

Долгождана была дочерью воеводы Мстислава, которого позже жители Радонца стали величать князем. Целых двенадцать лет его жена безуспешно пыталась родить мужу наследника; князь, отчаявшись, взял меньшицу, затем другую, стал отцом троих сыновей, но от любимой жены радости так и не дождался. И вот, на тринадцатом году ожидания Великая Мать сжалилась над княгиней и подарила ей дочь, которую счастливый отец так и назвал – Долгожданой. Правда, счастье его длилось недолго: княгиня после родов слегла и больше уже не встала… Тяжело переживал утрату немолодой князь и дочь единственную без меры любил и берег. Так и росла Долгождана, зная лишь отцовскую ласку да братскую заботу. Порой случалось, что любопытной и озорной девчушке лишняя опека только досаждала, но зато батюшка не смел ни в чем ее поневолить и не пенял ей за то, что не хочет она замуж идти без любви.

А любовь к Долгождане не торопилась. Каждый год на княжеский двор засылали сватов, но красавица-княжна, едва завидев их, сбегала со двора и отправлялась в лес к давней подружке Любомире. Вот только прошлой весной старый князь умер, новым князем стал его старший сын, тоже Мстислав, который надумал побыстрее найти младшей сестрице мужа. Мол, и так забот полон рот, а тут еще жди, пока своевольнице полюбится кто-нибудь… Долгождана все поняла, когда заметила, что один из князевых ближников, здоровенный белобрысый парень, повадился каждый день ходить к ним на посиделки, да еще и с матерью, пронырливой остроглазой бабой, которая Долгождане сразу не понравилась.

И если бы не разбойничий набег, быть может, сидела бы сейчас Долгождана в девичьей, вышивала рубаху немилому жениху и долю свою оплакивала. С князем не больно-то поспоришь, даже если он тебе брат родной.

– Ормульв! – окликнул рыжебородого викинга один из северян. – Блир калдэре. Квиннэр бёр сэттес и лостеромме.3

– Фортэлль Асбьерн,4 – даже не взглянув на пленниц, ответил тот.

Вскоре темноволосый вновь подошел к сидящим на палубе девушкам. Молодой воин, приносивший им воду, был с ним.

– Сто упп. Встаньте.

Пленницы испуганно переглянулись, стали подниматься. Затекшие от долгого сидения и холода ноги слушались плохо, стоять по качающейся палубе было непривычно. Любомира, у которой все еще кружилась голова, неловко ступила, покачнулась и едва не упала – вместе с Зорянкой, вздумавшей ее подхватить. Хорошо, что молодой северянин шагнул вперед, удержал обеих.

Был он едва ли старше Любомиры, сероглазый, светловолосый. Такой возмужает – не одно сердце девичье растревожит. Пока старший помогал Долгождане и Весне спускаться в трюм, он стоял и разглядывал пленниц, и в глазах его не было ни насмешки, ни похоти. Одно только любопытство.

– Ва хейтер ду? – неожиданно спросил он, тронув за плечо Зорянку.

Девушка вздрогнула, опустила голову.

– Ва хейтер ду? – снова повторил северянин и показал на себя: – Эк хейтер Халльдор. Ва хейтер ду?

– Он спрашивает твое имя, – подсказала догадливая ведунья. – Ответь, а то ведь не отстанет.

– Зоряна, – прошептала девушка и крепче стиснула руку Любомиры. Назвавшийся Халльдором воин попробовал повторить чужое, трудное для него имя. Вышло очень забавно.

Но пленницы даже не улыбнулись.

Пол в трюме был сырой и скользкий, но все же здесь было гораздо теплее, чем на палубе. И не так страшно, хоть и совсем темно.

Еще три заплаканных девчонки сидели в полумраке, тесно прижавшись друг к другу. Увидев Любомиру с подругами, они растерялись, не зная, радоваться им или плакать еще горше.

– Чем мне утешить вас, милые? – шептала ведунья, по очереди обнимая каждую из них. – Не подвластны мне ветры лихие и волны быстрые, да и судьбу изменить не в моей власти. Одно скажу: просите Великую Мать о милости, чтобы перекинула нить нашей доли на доброе веретено…

Макошь, Мать Великая, ты на земле повсюду, где есть жизнь, значит, и здесь ты сейчас с нами. Не покидай нас, не оставь заступничеством своим!

Девчонки прижались к ней, словно ища защиты, а она продолжала нашептывать, подбадривать, утешать. И чудилось Любомире, будто Богиня рядом, улыбается одобрительно, и от этой ее улыбки на душе светлее становится, а страх и отчаяние прочь отступают, все дальше и дальше.

Усталость постепенно брала свое, и пленницы вскоре уснули. Долгождана спала урывками, вздрагивая от каждого шороха, и внезапно в кромешной тьме услышала шепот. Сперва показалось, что он доносится из-за перегородки, за которой сидели пленники-мужчины, но вряд ли словенам вздумалось бы говорить на чужом языке.

– Эк сарам эй, Веленадоттир. – Голос, звучавший откуда-то сверху, походил на дуновение ветра, но Долгождана ни на миг не усомнилась в том, кому он принадлежит.

– Нэй, – так же тихо ответила Любомира. – Вердр ат ви сэм ма.

– Ва скаль вер, – прошептала темнота, и все стихло. Молодая ведунья еле слышно вздохнула. По нескольким знакомым словам Долгождана поняла, что темноволосый северянин предлагал подруге бежать и что Любомира отказалась.

– Почему? – едва слышно спросила она. – Из-за нас? Стоило ли, Любомирушка? У каждой из нас своя судьба.

Та ответила не сразу.

– Не могу я вас бросить. – Девушка помолчала. – Да и Снежка моя здесь, как ее оставить? Потому – будь что будет. Все же я не дитя малое, беспомощное.

Потянулись дни, похожие друг на друга, как капли соленой морской воды. Сколько их было – неведомо, на второй седмице сбились со счета. Каждый день пленницам приносили еду и воду, чаще всего эту заботу брал на себя молодой Халльдор. По примеру старших он вел себя отстраненно, речей больше не заводил, но на Зорянку поглядывал. А однажды, проходя мимо, бросил ей на колени малую безделицу – деревянную свистульку-конька, и улыбнулся, увидев, как она подносит ее к губам. Любомира все дивилась: неужто и впрямь глянулась северянину девка? Вот только к добру это или к худу для Зорянки – одним богам ведомо.

Правду сказать, нежданный подарок оказался чуть ли не единственным памятным событием за все время пути. Совсем бы затосковали пленницы, да на их счастье Любомира знала великое множество басен – и забавных, и волшебных. Они отвлекали от грустных мыслей, скрашивали серые дни.

Но вот однажды на лодье почудилось оживление. Воины чаще переговаривались, смеялись, пели, радостно что-то выкрикивали. Это значило только одно: их дом рядом. Девушки в трюме притихли: им окончание долгого пути ничего хорошего не сулило.

Ветер был попутным, и корабль не шел, а летел под парусом туда, где темно-серой скалой поднимался из моря остров Хьяр. Темноволосый Асбьерн и бородатый, кряжистый Вестар стояли на корме и разглядывали глухо рычащую на них белую волчицу.

– Я подарю ее нашему вождю, – сказал Асбьерн. – Он давно мечтал приручить такую.

– Хороший подарок, – согласился Вестар. – Говорят, когда-то давно волк спас прадеда Эйвинда конунга и его воинов от неминуемой гибели, и тот дал своему первенцу имя Ульв5. С той поры волки стали хранителями их рода. Тебе опять повезло, Асбьерн Счастливый!

– Верно, – отозвался Асбьерн. – Впрочем, никто не жалуется, добычи много в этот раз. Твоя доля тоже велика: у девчонки красивое лицо и волосы, словно из золота. За нее дадут хорошую цену.

Вестар кивнул, помолчал, а потом проговорил, глядя куда-то в сторону:

– Ормульв сказал, будто волчица сама пришла на корабль. Если это правда, твой дар вождю не имеет цены. Завидная доля, не то что какая-то пленница. Хотел бы я поменяться с тобой удачей…

Асбьерн ничего не ответил, лишь едва приметно улыбнулся.

Ближе к вечеру ветер утих. Драккар подходил к острову на веслах, и воины, неотрывно смотревшие вперед, увидали, как на далеком скалистом берегу один за другим загорелись сигнальные костры. Вскоре уже можно было разглядеть и двор за высокой оградой, и собравшихся у самого края воды людей. Кто-то просто смотрел, кто-то приветственно махал руками.

Свое поселение на острове Хьяр северяне называли Стейнхейм – Каменный дом.

Сидевшие в трюме девушки не могли видеть, как уже возле самого берега воины на корабле затеяли бег по веслам – тут тебе и веселье и возможность похвалиться своими умениями. Пленницы не понимали, почему время от времени наверху раздаются дружные взрывы хохота и одобрительные крики. Не видели они и то, как вышедшие встречать драккар женщины беспокойно ходили вдоль кромки воды, пытаясь высмотреть на палубе своих мужей. Но вот корабль дрогнул, под днищем заскребло, качка прекратилась. Кто-то из девушек судорожно всхлипнул.

Любомира первой поднялась на ноги. Голос ведуньи был тверд и спокоен:

– Не дайте им радости видеть ваши слезы.

Асбьерн первым сошел на берег. Там его уже ждал высокий светловолосый воин в крашеном плаще – молодой вождь Эйвинд конунг6.

– Здравствуй, побратим! – крепко обнял его Асбьерн. – Наконец-то мы дома.

– И вернулись со славной добычей, – добавил подошедший Ормульв.

– Добрые вести, – слегка улыбнувшись, ответил Эйвинд. – Мы вас заждались. Буря недавно прошла мимо и повернула на юго-восток. Я уж думал, волны прибьют к берегу одни обломки, но, видимо, боги снова благоволят нам.

– Так и есть. На обратном пути мы попали в шторм и корабль отнесло туда, где прошлым летом на нас вероломно напали словене. Мы взяли там много рабов, – проговорил Ормульв. – А еще Вестар приготовил тебе подарок. Гляди!

Воины вытаскивали на берег маленькую взъерошенную белую волчицу, которая упиралась всеми четырьмя лапами и свирепо скалила зубы.

– Волчица принадлежала одной из пленниц, – проговорил Асбьерн. – Она бежала за ней до самого корабля.

– Вот как? – удивился конунг.

В этот момент по сходням стали сводить словенских девчонок. Против обыкновения, они не сопротивлялись, не плакали. Последней шла высокая темноволосая девушка в мужских портах и рубахе, расшитой причудливыми узорами. Остальные старались держаться поближе к ней, хоть она и не была среди них старшей.

Конунг бросил мимолетный взгляд на пленниц, но ничего не сказал. Он высматривал кого-то на корабле.

– Где Халльдор, ярл7? – наконец спросил он у Асбьерна. – Опять с моим братом что-то случилось?

Асбьерн негромко рассмеялся:

– Было дело: во время шторма смыло его с палубы, но я прыгнул следом и люди Ормульва живо нас вытащили. К слову, и он с добычей. Видишь тощую беловолосую девчонку? Когда Халльдор принес ее на корабль, она визжала и кусалась, как дикий кот. Но он усмирил ее, даже ни разу не ударив.

– Велика доблесть – справиться с девчонкой! – поморщился конунг.

– Он и в бою сражался достойно, – ответил Асбьерн. – Любой скажет, что это так.

Наконец появился и Халльдор. Он сошел на берег одним из последних и сразу направился к старшему брату. Эйвинду показалось, что юноша немного взволнован или даже смущен.

– Рад видеть тебя, Халльдор. – Конунг крепко обнял его. – Асбьерн говорит, в походе удача благоволила тебе. Что скажешь?

Юноша ответил:

– Я обязан жизнью Асбьерну, потому не мне рассуждать об удаче. Но вернулись мы с хорошей добычей. Это так.

Ярл одобрительно улыбнулся, положил ладонь ему на плечо. Халльдор хотел еще что-то добавить, но тут краска бросилась ему в лицо и он замолчал.

– Я слышал, ты привез пленницу, – подсказал догадливый конунг.

– Пленников много, – кивнул юноша. – Трое крепких мужчин, несколько красивых девчонок. Мы славно повеселились, когда некоторые из них вздумали с нами драться. Я даже подумал, что такие отчаянные заслуживают лучшей доли, чем рабство.

– Да просто одна из них тебе нравится! Не зря же всю дорогу ты не сводил с нее глаз, – хмыкнул Ормульв.

– Было на что поглядеть, – спокойно ответил Халльдор, – ведь нечасто девчонки вместо того, чтобы жалобить нас слезами, хватаются за оружие. Лучше скажи, что за воин нанес тебе рану, Ормульв Гуннарссон?

Теперь залился краской рыжебородый хёвдинг8.

– С каких это пор поленья и глиняные горшки называют оружием? – проворчал он. И сердито махнул рукой, услышав в ответ дружный хохот побратимов.

– Выходит, словенская девчонка так ловко приласкала тебя поленом? – сквозь смех поинтересовался Эйвинд. – Она и впрямь заслуживает свободы, Гуннарссон!

– Правду сказать, – отсмеявшись, проговорил Халльдор, – я бы оставил себе самую младшую. Все равно датчане не дадут за нее много серебра. Но это не мне решать, а тебе, брат.

Эйвинд конунг внимательно поглядел на него, затем перевел взгляд на белокурую пленницу:

– Хочешь взять ее как жену или как рабыню?

Юноша, не раздумывая, ответил:

– Рабыня мне не нужна.

– Гляди, как бы такая жена в первую ночь не вонзила нож тебе в спину! – фыркнул Ормульв. Но Халльдор сделал вид, будто не услышал его слова.

– Что ж, – проговорил Эйвинд, глядя на младшего брата, – проси, чтобы кто-нибудь назвал своей сестрой или дочерью словенскую девушку и дал ей новое имя. Ему и заплатишь свадебный выкуп, когда соберешь его, как положено.

Когда довольный решением Халльдор ушел, конунг повернулся к побратиму:

– Хорошо бы стребовать выкуп побольше. Чтобы у обоих было время подумать.

Все, что было добыто в походе, выносили из трюма на берег – морскому коню нужен отдых, но перед этим следовало освободить его от груза. Раскладывали на холстинах легкие теплые меха: лисьи, куньи, беличьи; выносили свернутые ткани, кожаные тюки, лен и пеньку, скатывали по мосткам бочонки с солониной, зерном и медом, с особым бережением выкатили пару бочек с дорогим заморским вином. Позже придет конунг со старшими, все пересчитают да определят, что пойдет на обмен или продажу, а что пригодится в хозяйстве или станет наградой тем, кто на этот раз проявил больше доблести и отваги.

Ближе к ночи с опустевшего корабля убрали мачту и вынесли на берег вырезанного из дерева дракона, грозно глядевшего с форштевня в чужих краях. До следующего плавания дубовая лодья простоит в корабельном сарае – недолго, ибо впереди было лето, время морских походов к дальним берегам.

В надвигающихся сумерках остров казался словенским девчонкам вершиной Железной горы, восставшей из кромешной тьмы Исподнего мира. Куда ни глянь – черные скалы да валуны, похожие на головы великанов, камни, покрытые пятнами лишайника да птичьими отметинами. Не радуют глаз зеленые поля, не видно густых лесов, а глаза поднимешь – сквозь вечерний туман белеет холодный склон: снег, поди, не тает на нем даже летом. И за крепким частоколом темнеют покатые крыши домов – все чужое, незнакомое, страшное.

Матушка-земля родимая, доведется ли вновь тебя увидеть?

Когда пленников увели, Эйвинд конунг велел своим хёвдингам собраться в дружинном доме, а сам задержался возле сундуков с оружием. Здесь его и нашел Асбьерн.

– Ты должен знать, – сказал он так, чтобы другие не слышали. – Одна из пленниц и есть та девушка, которая прошлым летом спасла мне жизнь. Я рассказывал о ней, когда вернулся.

– Помню, – сдвинул брови конунг. – Хорошо же ты отблагодарил ее за спасение!

– Вышло так, что ее пленил Ормульв. Это он заметил девчонок, убегающих в лес. Я нашел их укрывище уже разоренным и охваченным огнем. Успел вынести из горящего дома ведуньи только сундучок с травами и настойками, а на берегу возле корабля увидел ее волчицу, которую пытались поймать трое наших воинов. Она прыгала и скалила зубы, но не убегала, хотя лес был совсем рядом. Когда я накинул на нее веревку, она зарычала, но пошла за мной, словно собака.

– Наверное, волчица тебя помнила, – сказал Эйвинд. – А пленница?

– Она тоже. – Асбьерн помолчал. – Я предлагал ей бежать, но она отказалась. Не захотела бросать подруг.

– Вот как? – усмехнулся конунг. – Словенка оказалась честнее тебя, Эйдерссон, раз не стала сговариваться за спиной у своих.

– Знаю, потому и хотел попросить тебя. – Ярл посмотрел в глаза побратиму. – Помоги мне вернуть ей свободу. Неблагодарных не жалуют люди и сурово карают боги. Надолго ли тогда хватит моей удачи?

Эйвинд задумался.

– А что Ормульв? – спросил он. – Ты говорил с ним?

Ярл кивнул:

– Я дважды просил его отпустить ведунью, и первый раз – когда корабль еще не отошел от берега. И дважды он отказался. Думаю, Ормульв был зол на девчонку из-за царапины на щеке. А еще из-за того, что его люди видели, кто пустил кровь их хёвдингу.

Некоторое время Эйвинд молчал, глядя на спокойное темно-серое море, не тронутое рябью, на далекий горизонт, из-за которого уже подкрадывалась к острову короткая бесцветная ночь. Потом вдруг повернулся к побратиму и лукаво прищурился:

– Ты сказал, что волчица пошла за тобой. Почему же не ты, а Вестар преподнес мне столь щедрый подарок?

В дружинном доме Эйвинда и Асбьерна уже ждали хёвдинги Сигурд и Ормульв, молодой Халльдор и еще нескольких воинов, с которыми конунг привык держать совет. Им предстояло решить, как поступить с добычей, особенно с пленниками. Вождь соседей-датчан Вилфред охотно брал ткани, меха, оружие и щедро платил за привезенных издалека рабов. Но для морских походов и сражений нужны были воины, а число живущих в Стейнхейме уже который год оставалось прежним. Почти прежним.

– Мы можем продать всех пленников датчанам, – сказал Эйвинд, – но корабли сами не поплывут и хирдманны9 не смогут грести двумя веслами сразу. Мы и раньше находили тех, кто приносил клятву верности в обмен на свободу. И еще я подумал о женщинах… Этой зимой у нас на острове выжило всего двое новорожденных, обе девчонки. А в прошлом году дети вообще не рождались. Некому вынашивать и рожать крепких, здоровых сыновей. За молодых рабынь хорошо платят, но, может, лучше оставить нескольких для наших мужчин? Что скажете?

– Взять жену можно, но куда ее привести? – возразил седобородый Сигурд. – В семейном доме нет свободных покоев.

– Сделаем пристройку, как раньше, – отозвался Халльдор. – Глины и камней на острове хватает.

– Другие земли искать надо, – проворчал Сигурд. – Давно говорю вам об этом.

– Надо, – согласился Эйвинд. – Но я поклялся отцу вернуть землю, принадлежавшую нашим предкам, на которой теперь хозяйничают люди Олава Стервятника. И где твоих родных, Сигурд, возможно, называют рабами.

– Что проку в женщинах, если дети умирают от голода! – сердито отмахнулся старый хёвдинг.

– Не только от голода, – покачал головой конунг. – Все наши травницы и ведуны остались на острове Мьолль. Кроме Хравна, но он уже стар и немощен, к тому же привык исцелять раны воинов, а не детские хвори и женские недуги.

– Среди пленниц есть ведунья. – Асбьерн посмотрел на Ормульва. Хёвдинг промолчал, только Сигурд спросил:

– С чего ты взял?

– Все видели: дом ее стоял отдельно от прочих, а во дворе было святилище словенских богов. И на рубахе пленницы вышиты ведовские обережные знаки. И именно за ней прибежала из леса белая волчица.

– Подумаешь! – усмехнулся кто-то из воинов. – Прикормила дикого зверя.

– Пусть так, – прищурил синие глаза Асбьерн и, подойдя к дверям, позвал одного из воинов, Хаука. – Только сами поглядите, что я нашел в ее доме.

Хаук принес большой деревянный ларец с резной крышкой и хитрым замочком. По бокам ларца вилась причудливая обережная роспись, местами затертая, местами выцветшая от старости. Внутри тесными рядами были уложены свернутые холстины разной ширины, льняные, расшитые каждый своим узором мешочки, от которых шел травяной дух, и небольшие глиняные сосуды. Несколько мешочков лежали отдельно – на них было вышито, как сперва показалось воинам, черное солнце.

– Ивар, ты сам из словен. – Асбьерн повернулся к одному из старших хирдманнов. – Что скажешь?

– Это не солнце, – проговорил Ивар, внимательно поглядев на вышивку. – Это Черная луна, знак Мораны. Видно, здесь ядовитые травы, которые умеют использовать во благо лишь ведуны. И ножи эти не для хозяйства. – Он показал на маленькие рукояти, выглядывающие из плетеных ножен. – Видите, серп выбит на одной стороне? Тоже знак Мораны, богини смерти и колдовства. А с другой стороны – знак Макоши, Великой Матери, дарующей жизнь. Так и должно быть: ведуны между Жизнью и Смертью стоят, с тем и другим дело имеют.

– Видно, что ларец колдовской, – хмуро проговорил Ормульв. – Только не пойму, с чего вы взяли, что он принадлежит той темноволосой девчонке?

Асбьерн задумчиво посмотрел на хёвдинга:

– Ларец был незаперт, когда я его нашел. Но если есть замок, значит, есть ключ. А у кого он может быть, как не у хозяйки?

– Пойдем да проверим, – сказал Эйвинд.

Ормульв промолчал, только помрачнел еще больше.

В сарае было темно и прохладно. Пахло сушеной рыбой и старой соломой, за перегородкой шумно вздыхали и шелестели подстилкой не то овцы, не то козы.

– Точно ли нас хотят продать кому-то еще? – шепотом спросила Долгождана.

– Я слышала, они говорили о датчанах, – ответила Любомира. – И о том, что за нас дадут много серебра.

– Значит, мы недолго пробудем на острове. И кто знает, увидимся ли еще.

Снаружи послышались громкие голоса и шаги. Лязгнул засов, скрипнула открывающаяся дверь и знакомый голос произнес:

– Ком хэр. Выходите.

Пленницы испуганно озирались и при виде незнакомых мужчин норовили спрятаться одна за другую. Эйвинд оглядел их и спросил по-словенски, стараясь правильно выговаривать слова на чужом языке:

– Которая из вас ведунья?

– Я, – отозвалась Любомира, бесстрашно взглянув на конунга. Он увидел, что глаза у нее похожи на северное море – такие же темно-серые и такие же яростные.

– Люди на острове зовут меня Эйвиндом конунгом, – спокойно сказал он. – Как мне называть тебя?

– В доме, который сожгли твои воины, меня звали Любомирой, – ответила она.

– Хаук! – позвал вождь. И, показав на ларец, который принес расторопный воин, спросил у пленницы: – Это твое?

Девушка бросила мгновенный взгляд на Асбьерна и молча кивнула.

– Если так, – сказал конунг, – покажи нам ключ от него и расскажи, что за травы хранятся в ларце.

– А ты, вождь, в травах разбираешься или на слово поверишь? – спросила она, не поднимая глаз. Кто-то из девушек за спиной Любомиры тихо ахнул. Асбьерн усмехнулся: он-то успел узнать нрав словенской ведуньи, пока она залечивала его раны.

– Я верю, что настоящие ведуны не причиняют вреда без надобности, – словно не услышав дерзких слов, проговорил Эйвинд. – А в моей смерти тебе надобности нет.

Любомира молча сняла с шеи крепкий шнурок с маленьким медным ключом, подошла к Хауку, державшему ларец, привычным движением продела дужку в петли, замкнула замок и повернула ключ. Потом отступила назад и вздохнула:

– Обо всех зельях тебе рассказать, или хватит того, что там хранятся ядовитые травы, несущие смерть неосторожному, но в умелых руках помогающие победить хворь?

Вождь переглянулся с побратимом и хёвдингами, а потом спросил:

– Что ты умеешь, словенка? Я говорю не о том, ловка ли ты у печи и тонка ли твоя пряжа. Насколько ты хороша как целительница?

– Спроси у своего воеводы. – Любомира посмотрела на Асбьерна. – Лучше всяких слов о моем даре расскажут тебе его шрамы. Хотя порой я жалею, что не могу залечивать раны без следа.

– И правда, жаль, – негромко рассмеялся Эйвинд. Лоб и левую бровь вождя пересекал глубокий шрам – нашелся целитель, постарался, чтобы след от раны остался ровный и не испортил красивое лицо. Вряд ли сама Любомира сумела бы сделать лучше.

– Она многое может, – торопливо проговорила Весна, испугавшись, что вождь северян не поверит подруге. – Бывало, лечила и воинов, и стариков, и детей. Даже хворую скотину ставила на ноги. Все мы шли к ней за помощью.

Любомира молчала.

– Почему на тебе мужская одежда? – полюбопытствовал конунг. Девушка смущенно оглядела себя, неловко повела плечами:

– Когда прибежали девчонки, я в лес собиралась, за травами. Так ходить сподручнее.

– На твоем месте, Ормульв, я бы отпустил пленницу, – после недолгих размышлений проговорил Эйвинд на языке северян. – Если она получит свободу и по своей воле станет помогать нашим людям, то и пользы принесет больше и тебе уважения добавит. Что скажешь?

– Она и так будет делать все, что велено, – хмуро отозвался рыжебородый хёвдинг.

– С такой совладать непросто, – заметил Асбьерн. – Недаром у словен говорят, что и один человек может привести коня к водопою, но даже целая дружина не заставит его пить. Как бы потом не пришлось зашивать тебе другую щеку, Гуннарссон.

– И не таких уламывали, – сердито ответил Ормульв, чувствуя, как кровь опять приливает к лицу. – Вот увидишь.

– А давай проверим! – неожиданно усмехнулся ярл. – Сможешь ее поцеловать – она твоя. Нет – ее судьбу решит Эйвинд конунг. И пусть боги будут свидетелями нашего уговора.

Ормульв удивленно глянул на него, а потом рассмеялся.

– В другой раз придумай что-то получше, Асбьерн Хитроумный, – небрежно бросил он и направился к Любомире.

– Эй, Ормульв, возьми щит да крепко свяжи девчонку, – присоветовал насмешливый ярл. – А то неровен час покалечит.

Мужчины захохотали, и рыжебородый хёвдинг сердито рявкнул на зубоскалов. Едва он подошел, Любомира, не спускавшая с него глаз, метнулась в сторону. Ормульв попытался было схватить ее, но не сумел: словенка проворной рыбешкой ускользнула из рук – и раз, и другой, и третий… Всегда ловкий и изворотливый в бою северянин даже растерялся, в очередной раз ухватив цепкими пальцами воздух. А когда услышал, как посмеиваются над ним друзья, рассвирепел и, изловчившись, поймал девушку за кончик косы. Но Любомира не стала дожидаться, пока хёвдинг намотает косу на кулак. Быстро присев, она ударила его ребром ладони по ноге ниже колена, а затем вскочила и, прихватив косу рукой, что было сил рванулась прочь. Ормульв потянулся за ней… и неожиданно охромел. Нога отказалась повиноваться хозяину и подкосилась, заставив северянина тяжело упасть на одно колено. Боль плеснула кипятком, отозвалась судорогой в мышцах. Отчаянно выругавшись, он попытался подняться и почему-то не смог.

А Любомира живо выдернула кончик косы из его пальцев и, отбежав в сторону, спряталась за спиной конунга. Тот поглядел на Ормульва, на побратима и махнул рукой:

– Боги были свидетелями вашего уговора. Я забираю ее у тебя, Ормульв Гуннарссон. И в другой раз, когда попадется девчонка с норовом, послушай мудрого совета Асбьерна: свяжи ее и возьми щит.

Взрыв хохота разнесся по двору. Отсмеявшись, Асбьерн протянул Ормульву руку:

– Не держи зла. Я не ради своей выгоды просил за нее.

– Откуда ты знал? – выдохнул Ормульв, с трудом поднимаясь. – Не иначе сам пробовал лезть к ней с поцелуями.

– Зачем ему? – усмехнулся седобородый Сигурд. – И так от женщин отбоя нет.

Над крышами домов плыли в вечернем воздухе клубы сизого дыма: поодаль на берегу топили баню, поэтому северяне разом оживились, когда с той стороны стали выкрикивать их имена. Эйвинд конунг велел Хауку унести ларец, а про пленниц сказал:

– Накормите их, и пусть отдохнут до утра.

Мужчины уже повернулись, чтобы уйти, но тут Любомира окликнула темноволосого:

– Асбьерн! Скажи, где моя Снежка?

В этот раз она говорила на языке северян, и многие удивились, поскольку не знали, что этот язык ей знаком.

– Кто? – переспросил Эйвинд, обернувшись.

– Моя волчица, – пояснила девушка. Серые глаза с мольбой взглянули на конунга: – Прошу, не убивайте ее!

Какое-то время Эйвинд молча смотрел на ведунью. Потом ответил:

– Волчицу подарили мне, и я ее не обижу, потому что с давних пор волки хранили мой род.

И ушел с остальными.

На сытый живот прежние страхи уже не кажутся страшными, а печаль и тоска – безысходными. Перекусив свежими ржаными лепешками и рыбой, подруженьки, к огорчению Любомиры, не угомонились, а затеяли перешептываться в темноте, болтать-перебалтывать произошедшее. Любомира только вздыхала, слушая их: лучше б заснули, дали подумать о том, что было сказано да подмечено. Но, видно, после всех событий спать девушкам расхотелось.

– Ишь, как оно повернулось, – проговорила Загляда. – Повезло Любомире.

– Где ж повезло-то? – отозвалась Краса. – Видали, земля тут какая? Может, и к лучшему, если нас увезут отсюда: неохота зимой с голоду помирать.

– Зато вождь здешний в обиду не даст. – Весна вздохнула, обняла меньшую сестренку. – Знать бы еще, какую долю приготовили нам боги в чужом краю.

Страницы: 12345 »»

Читать бесплатно другие книги:

Как мы учимся читать? Мозг каждого нового читателя – ребенка, который только приступил к наработке э...
Книга «Пишите – не пишите» психолога и журналиста Евгении Пельтек – спасательный круг, за который мо...
В массовом сознании сверхчеловеческий искусственный интеллект – технологическое цунами, угрожающее н...
Биполярное расстройство проявляется в экстремальных перепадах настроения: от эйфорических маний до с...
Автору удалось изложить сложную многоплановую тему просто, логично и интересно.Книга охватывает врем...
Затравленно и беспомощно уставилась в пустоту. Что я могла, слепая, немая, потерявшая память, и к то...