Моя невинная девочка Алексеева-Орлова Екатерина

Глава 8

– Так дом—то вы выбрали? – спрашивает Рома, делая глоток кофе, и забрасывая в рот остатки булочки с корицей.

– Да вроде выбрали. Ида пару раз покрутила носом, но в итоге почти согласилась на небольшой домик в пригороде. Дальше ехать отказалась. Говорит, если мы будем в этом доме на постоянке, то он не может быть далеко, чтобы было удобно добираться на работу.

– А вы хотите на постоянку?

– Да черт его знает. Сразу думали купить что—то типа дачи, а потом приехали туда, а там так тихо, спокойно. Представил себе, как буду приезжать после суеты в городе, отдыхать.

– Так ты пока доедешь, ночь уже будет, – возражает Роман.

– Зато спать не среди городского шума, а под стрекот сверчков.

Рома качает головой.

– Никогда не понимал этой загородной романтики.

– Потому что не дорос, – смеется Никита. – Так, ну давайте раскидаем неделю, через полчаса начинается рабочий день и мне через час надо быть в суде. Кто берет желторотиков?

– Илона катает за собой Богдана, – говорит Рома, – второго… как его?

– Ивана, – подсказываю я.

– Да, его катает Виталик. Ну а Сонечка с Маком.

– Нет. Мак ездит по делам сам, – отрезаю я, зарабатывая недоуменные взгляды друзей. Я еще ни разу не отказывался работать со стажерами. Обычно мне это в кайф. Видимо, сказывается то, что я преподаватель.

– Это еще почему? – спрашивает Никита.

– Потому что не хочу. – Друзья снова смотрят на меня, как будто я сморозил нечто такое, что совершенно мне несвойственно. Я вздыхаю и откидываюсь головой на спинку кресла. Коротко кручусь из стороны в сторону, потом смотрю на друзей. – Я опять ее чуть не трахнул.

– Господи, когда ты успел? – шокировано спрашивает Рома.

– На этих выходных.

– Почему ты вообще встречался с ней на выходных? – это уже Никита пытается выяснить подробности.

Я коротко рассказываю, не вдаваясь в подробности, потому что после нескольких часов самобичевания понимаю, что мне самому стыдно за свое поведение. Надо было сдержаться и не трогать девочку.

– Никитос, а давай в назидание старому профессору—извращенцу дадим девочку аж на две недели, чтобы ему неповадно было так чудить.

Никита криво усмехается.

– Испортит нам девку.

– Только и умеешь, что девок портить, – несет чушь Рома с широкой улыбкой на лице. – Влип?

– По самое не надо баловаться, – бурчу я.

– Ладно, Сонечку я забираю, а ты тогда сам по себе, – отвечает он. Ромка, конечно, любит клоунаду, но иногда ведет себя адекватнее некоторых серьезных людей. – Какие—то особенности, которые мне стоит учесть?

Я усмехаюсь.

– Не ведись на ангельскую внешность, она обманчива.

Рома смеется.

– Ну надо тебе! А девочка—то не промах!

– Не то слово. И в уголовку ни ногой.

– Не понял?

– По уголовным делам не таскай в смысле. У нее нездоровая любовь к этой сфере.

– Ну и отлично, нам не хватает рук.

– Для чего? – на меня накатывает раздражение, хочется протаранить стол кулаком. – По СИЗО мотаться? Никаких изоляторов для нее. Я думал, Подонин сожрет ее, стоит мне только отвернуться. Софии там не место.

Рома склоняет голову набок и рассматривает меня с хитрой ухмылкой.

– Ого, тебя взяло.

– Да пошел ты…

– Я—то пойду. Никитос, видел?

– Что? – Королев отрывается от телефона, в котором что—то печатал. Опять со своей Кошкой переписывается, задрал. Когда меня это стало раздражать?

– Говорю, Макарка наш влюби—и—ился в юную девочку.

– Да ты закроешь рот?! – рычу я, вскакивая с места и поворачиваюсь к Никите. – Есть сигарета?

– Ого, и правда взяло, – удивленно произносит Рома, а мне уже хочется влупить не по столу, а по роже друга. – Ты ж бросил.

– Бросил—начал, тебе какое дело?

– Ладно, – Роман наконец смотрит на меня как нормальный человек, а не как клоун из уездного цирка. – Мак, совсем хреново?

Я киваю, зажимая между пальцев протянутую Никитой сигарету. Пока не поджигаю, кручу во второй руке зажигалку. Не уверен, что снова хочу сделать это, бросил только вчера. И я не уверен, что не вернусь к вредной привычке, если сейчас закурю.

– У тебя сегодня выезды есть? – спрашивает Никита.

– Нет, только работа на месте. Я до среды вообще поселяюсь в офисе. Надо будет, может, мотнуться к Подонину, но это не точно. Там еще то дело с председателем надо будет затереть, но то я через Виктора порешаю.

– Я могу подъехать куда надо, – предлагает Рома. На мой вопросительный взгляд он поясняет: – В смысле подвезти хайс, все дела.

– Спасибо. Но я и сам в состоянии этот вопрос решить, если Романовскому будет что передавать.

– Ну ладно. Если что, я на подхвате. – Рома встает и в этот момент пиликает его телефон. Он бросает взгляд на экран и кривится.

– Лена? – спрашиваем с Никитой в один голос.

Рома кивает, а потом поднимает голову к потолку и громко вздыхает.

– Почему я не могу просто послать ее, а?

– А почему не можешь? Достаточно сказать всего три коротких слова: «Да пошла ты», – произношу я.

– Не так просто как кажется, – отвечает он.

– Что на этот раз? – Никита кивает на телефон Романа.

– Разводится.

– Да ладно! – восклицаю я.

– Ну вроде.

– А, «ну вроде» у нее последние пару лет, – я сажусь в кресло и нюхаю незажженную сигарету. Воняет, но меня все равно тянет поджечь кончик и втянуть едкий дым в легкие.

– Ага, – коротко отвечает Рома и убирает телефон в карман. – Ну что, понеслась душа в рай, – веселее говорит он и, глядя на часы, считает: – Три, два, один… Дзынь. Ой, тук—тук.

Как только он произносит это, в дверь моего кабинета стучат, а через секунду в проеме появляется голова нашего общего секретаря Марины.

– Доброе утро, господа, – здоровается она, а потом толкает дверь и входит с подносом с кофе и зажатым подмышкой блокнотом. – А я вас у Ромы ищу.

– А мы, может, от тебя прячемся, красавица, – Роман подмигивает секретарю и забирает с подноса кофе. – Спасибо, любовь моя.

Когда Марина только устроилась к нам, у них с Вавиловым была взаимная неприязнь. Она мелко пакостила ему, то добавляя соль в кофе, то напоминая о предстоящем судебном заседании за пару минут до выхода из офиса. Роман тоже не оставался в долгу, например, удалял с ее компьютера расписание на неделю, без которого она, как без рук. Или оставлял записки с заданием перезвонить кому—то из клиентов и сказать то, что клиент уже знал. Она чувствовала себя дурой, а Вавилов триумфально пил кофе с солью. Полнейшая идиллия. А потом как—то все сошло на нет, мы даже и не заметили, как они стали любезничать друг с другом, иногда подкалывая, но теперь только словесно и беззлобно.

– Пожалуйста, – отвечает Марина, подмигнув Роме. – Там почту уже принесли, будешь ночевать сегодня на работе.

– Да что ты? С каких пор я выполняю твою работу, а зарплату получаешь ты?

Марина разносит кофе и отставляет поднос на столик возле диванчика для посетителей, а потом садится за длинный стол, приставленный к моему, прямо напротив Вавилова.

– С тех пор, когда восемьдесят процентов корреспонденции по твоим делам. Я, конечно, вскрою конверты и любезно подколю их под документы, но раскладывать по делам ты будешь сам.

– А вот и не сам. Мне поможет славная девочка Сонечка, которая теперь привязана ко мне, как дополнительный орган моего тела.

– Господи, и как судьи терпят твой треп? – Марина качает головой, а потом открывает блокнот и достает из него распечатанное расписание. Раздает каждому по экземпляру, и мы включаемся в обсуждение. Все шутки и подколки в сторону, началась рабочая неделя. – Это предварительное, как всегда. Я закину в общую папку электронную версию, которую буду корректировать по мере поступления повесток и вызовов. Рома, ты просил предупредить тебя заранее, когда назначат дело Степанова. Предупреждаю, предварительное заседание на этот четверг, пятнадцать тридцать.

– Не пересекается с другими?

– Нет, здесь все хорошо. Так, еще. «Промтехснаб». Их заседание перенесли, тоже сейчас пришло утром письмо. На двадцатое, на десять утра.

– Так у меня двадцатое занято, – возмущается Никита, черкая карандашом расписание.

– Я в курсе, перенесем, – спокойно отвечает Марина, делая себе пометку в ежедневнике. – Остальное посмотрите сами. Макар, Романовский на следующей неделе, просто напоминаю.

Я сжимаю челюсти. Если мой клиент не решит вопрос с председателем, то на заседание можно даже не ходить. Я уже практически слово—в—слово могу процитировать решение суда. Киваю, давая Марине понять, что услышал ее.

– Деток распределили? – спрашивает она про стажеров.

– Да. Со мной будет работать девочка Сонечка, – снова произносит Рома издевательским тоном, отчего я скриплю зубами. Марина бросает на меня быстрый взгляд, как будто случайный, а я вопросительно поднимаю бровь. Она была бы плохим секретарем, если бы не знала всего, что творится в фирме.

– Так Соня вроде работала с Макаром.

– А мы перегруппировались, – отвечает ей Рома.

На этих словах дверь кабинета открывается и появляется моя мучительница собственной персоной. Я давлюсь воздухом, сжимая сигарету в ладони. На Софии узкие белые джинсы и черная шелковая блузка без рукавов, вырез которой демонстрирует соблазнительную ложбинку. Сегодня золотистые локоны Силантьевой собраны в достаточно высокую прическу, а на лице довольно броский макияж. Ей идет, но меня бесит весь тот слой «штукатурки», под которым я не могу рассмотреть Соню и благодаря которому мне тяжелее вспомнить, почему я не могу просто нагнуть ее и трахнуть. Вот прямо сейчас. Выгнать всех к чертям из своего кабинета, сорвать джинсы, уложить грудью на стол и…

– Доброе утро! – бодро восклицает София, не глядя на меня, а я пытаюсь поймать ее взгляд, которым она скользит по присутствующим, упорно меня игнорируя. – Марина, я как раз тебя искала. Там еще почту принесли, ее очень много, хотела предложить тебе помочь разобрать.

– Мы сейчас будем мою разбирать, – Роман подскакивает с места и, подойдя к Соне, обнимает ее за плечи. – Теперь, Сонечка, ты в моем полном распоряжении. Дядя Макар занят другими делами, а мы с тобой будем кататься на моей шикарной машине и участвовать в судебных заседаниях. Любишь, хозяйственные дела?

– Нет, я больше по уголовке.

– Уголовка – удел мрачных дядек типа нашего Макара Ильича. Ему просто не дают международные дела согласно его основному профилю, приходится общаться с босотой…

Продолжая говорить, Рома выводит Софию из моего кабинета, и следом за ними выходит Марина. Я оседаю в своем кресле. Даже не заметил, как напрягся с появлением Силантьевой в моем кабинете.

– Совсем туго, да? – с пониманием спрашивает Никита.

– Пиздец просто, – отвечаю я и наконец подкуриваю сигарету. Потом брошу. В шестой раз.

Глава 9

София

Неделя вся кувырком. Из—за отпусков у судей заседаний почти нет, но мы с Романом мотаемся по городу, развозим документы, встречаемся с клиентами, а еще завалены документами по самые уши. Мне нравится работать с Ромой. Он спокойный, не рычит, как Макар, постоянно шутит, но при этом серьезный, когда это требуется. На заседаниях предельно собранный и внимательный. Как только переступает порог зала судебных заседаний, просто преображается, становясь тем самым молодым перспективным адвокатом, каким его знают в юридических кругах. Цепкий, острый на язык, только за эти несколько дней подловивший пару представителей противоположных сторон на вранье прямо во время слушания.

Но мне больше нравится Макар, хоть и не должен. Он все время серьезный и немного угрюмый. Я видела его в игривом настроении только там, в гостях у Богомоловых. И все равно мне кажется, что даже в той расслабленной обстановке он открылся не полностью. Есть еще в нем потенциал для полноценного отдыха и расслабления, только, видимо, не в моем присутствии.

Я сама не заметила, как моя неприязнь к противному преподу переросла в симпатию. Может быть, в те пару дней, что мне довелось поработать с Гордеевым, а может, там, на даче Богомоловых, когда он постоянно находился рядом и касался меня. Не могу никак выбросить из головы наш поцелуй. Мой первый, который – я уверена – теперь станет мерилом для всех последующих. Сам того не осознавая, Макар задрал мою планку требований к потенциальному парню выше, чем я бы сделала это сама. Он должен целовать так же нежно, но при этом требовательно, с напором. Он должен брать, а не отдавать, подчинять себе губами, руками, языком. Мне всегда казалось, что мужчина таким и должен быть: серьезным, не говорящим лишних слов, делом доказывающий свою мужественность. То, как Макар грубовато, но искренне оберегает меня от уголовки, говорит о многом. А меня, как назло, тянет именно в эту сферу. Может быть, потому что дело об убийстве моих родителей так и не расследовали до конца, а, может, потому что я хочу пересажать всех преступников. Поэтому я смотрю на Настю Богомолову, как на божество. Она умеет закрывать подонков, и я хочу так же.

Пятница начинается так же, как продолжалась вся неделя: хаотично и не по плану. Сначала мое платье застревает в двери метро, и мне приходится так проехать до следующей станции. Потом купленный стакан с ароматнейшим латте выбивает у меня из рук какой—то придурок на велосипеде. Непонятно, почему ему вдруг надумалось взмахнуть рукой, при том что сворачивать он не собирался. Дальше в офисе не работал в лифт, и мне пришлось тащиться на нужный этаж пешком. На высоких каблуках, которые я вообще—то обувать не собиралась. Но сделала это, чтобы – чего уж себе самой врать? – в очередной раз подразнить Гордеева. А теперь вот звонит соседка бабушки и говорит, что у той высокое давление, и соседка вызвала скорую. Я благодарю тетю Марусю и обещаю приехать в самое ближайшее время.

Откладываю телефон и смотрю большими испуганными глазами на Виталика.

– Что? – спрашивает он.

– Бабушке плохо, – отвечаю севшим голосом. До меня вдруг доходит, что единственная родственница, оставшаяся в живых, тоже не вечна. В ушах шумит кровь, а к горлу подкатывает тошнота.

– Отпросись у Макара и поезжай к ней.

Я быстро киваю, встаю из—за стола, покачиваясь на злосчастных каблуках, и иду к Макару в кабинет. Рома сегодня в командировке. Он уехал один, оставив меня разбирать документы. Я бы с радостью пошла к Никите, но тот в суде с самого утра. Остается только Гордеев.

Вхожу в приемную. Марина поднимает голову и хмурится.

– Случилось что, Сонь? Ты бледная.

– Бабушке плохо.

– Ой, – говорит она тихо. – Макар один, заходи.

Я снова молча киваю и коротко стучу в дверь Гордеева. Открываю ее и захожу. Макар на секунду отрывает взгляд от монитора, а потом снова опускает его.

– Что там, Софья? – резковато, как будто недоволен мной. Можно было бы спросить, что не так, но сейчас совсем не до выяснения отношений.

– Макар… Ильич… – сглатываю ком в горле, – могу я уехать?

Он поднимает голову.

– Почему?

– По семейным обстоятельствам.

Удивительно, но сейчас у меня не дрожит голос, я говорю уверенно и спокойно, так, как обычно.

– Нет, – отрезает он, снова опуская голову. – Работы много. Иди, Софья, выполняй ее. Ты сегодня за Романа, так что мой ответ отрицательный.

– Я с первого раза поняла, – выдавливаю из себя и, развернувшись, тихо покидаю его кабинет.

– Отпустил? – спрашивает Марина, когда я тихо прикрываю дверь.

– Нет, – и снова голос севший. – Я, наверное, уволюсь сейчас. У меня чистые листки закончились. Одолжи, пожалуйста.

– Ты с ума сошла? – Марина вскакивает из—за стола и обходит его. Подходит ко мне и, обняв за плечи, провожает к диванчику для посетителей, усаживает на него и дает мне стакан воды. – Сиди здесь, сейчас все будет.