Католицизм. Хрестоматия по предмету «Сравнительное богословие» Кош Алекс
Эта совокупность доктринальных высказываний свидетельствует о той изначальной вере в Троицу, которую и Восток, и Запад исповедовали вместе в эпоху отцов Церкви. Она является основой, призванной послужить продолжению богословского диалога, ведущегося между католиками и православными.
Учение о Filioque должно пониматься и излагаться Католической Церковью так, чтобы не возникло впечатления, будто оно может противоречить единоначалию Отца или тому обстоятельству, что Он является единственным началом, или причиной (,), исхождения () Духа. В действительности Filioque располагается в таких богословских контекстах и в таком языковом окружении, где не утверждается нераздельное единоначалие Отца, единственного источника Сына и Духа. В противовес арианству, еще сильному тогда на Западе, это учение должно было подчеркнуть, что Святой Дух имеет ту же Божественную природу, что и Сын, не подвергая сомнению единоначалие Отца.
Ниже мы излагаем аутентичный доктринальный смысл Filioque на основе веры в Троицу, излагаемой в Символе, исповеданном на II Вселенском соборе в Константинополе. Это авторизованное толкование мы даем в ясном осознании того, что человеческий язык не способен полностью выразить неизреченную тайну Святой Троицы, Единого Бога, превосходящего наши слова и наши мысли.
Католическая Церковь толкует Filioque в свете соборного и вселенского, общеобязательного и непреложного достоинства исповедания веры в превечное исхождение Святого Духа, как его определил в 381 г. Вселенский собор в Константинополе в своем Символе веры. Этот Символ стал известен Риму и был принят им только в связи со Вселенским собором в Халкидоне в 451 г. До этого, основываясь на предшествующей латинской богословской традиции, такие отцы Западной Церкви, как св. Иларий, св. Амвросий, св. Августин и св. Лев Великий, исповедовали, что Святой Дух превечно происходит (procedit) от Отца и Сына265.
Как в латинской Библии (Вульгата и предшествующие латинские переводы) («от Отца исходит» (Ин 15:26) было переведено «qui a Patre procedit» («происходящий от Отца»), так и в латинском переводе Никео-Константинопольско-го Символа веры («исходящего от Отца») передавалось через «ex Patre procedentem» («происходящего от Отца») (Mansi VII, 112 В). Таким образом, в вопросе об исхождении Святого Духа невольно создавалась мнимая равносильность между восточным богословием «исхождения» () и латинским богословием «происхождения» (processio).
Греческое слово означает исхождение от одного лишь Отца как безначального начала Троицы. Напротив, латинское processio («происхождение») – это более широкий термин, означающий сообщение Божественной единосущности от Отца к Сыну, а от Отца с Сыном и через Сына – к Святому Духу266. Исповедуя Святой Дух «ex Patre prоcedentem» («происходящим от Отца»), латиняне невольно предполагали при этом ту концепцию Filioque, которая была эксплицитно разработана позже в их литургическом переводе Символа веры.
Учение о Filioque исповедовалось на Западе с V века в Символе Quicumque (или «афанасиевом», DS 75), затем Соборами в Толедо в вестготской Испании между 589 и 693 гг. (DS 470, 485, 490, 527, 568), чтобы утвердить единосущность Троицы. Хотя эти соборы, видимо, и не включили Filioque в Никео-Константинопольский Символ веры, тем не менее это учение отчетливо прослеживается с конца VII в., как о том свидетельствуют акты собора в Аквилее-Фриули, состоявшегося в 796 г. (Mansi XIII, 838 D и слл.) и собора в Аахене в 809 г. (Mansi XIV, 17). Во всяком случае, в IX в. вопреки воле Карла Великого Папа Лев III, заботясь о сохранении единства с Востоком в исповедании веры, оказал сопротивление такому развитию трактовки Символа, уже распространившемуся на Западе самопроизвольно, сохраняя вместе с тем истину, заключенную в Filioque. Рим допустил его в латинский перевод литургии только в 1014 г.
Схожее богословие развивалось в Александрии в патристическую эпоху, начиная со св. Афанасия. Как и латинская традиция, оно пользовалось более общим понятием происхождения (), означающим сообщение Божественности Святому Духу от Отца и Сына в их единосущностном общении: «Дух происходит () от Отца и Сына; ясно, что Он Божественной сущности, происходя () сущностно () в ней и из нее» (св. Кирилл Александрийский, «Сокровище», P.G. 75, 585 А)267.
В VII в. византийцы возмутились папским исповеданием веры, содержавшим Filioque в словах о происхождении Святого Духа – происхождении, которое они неточно передавали словом . Тогда св. Максим Исповедник написал из Рима письмо, излагающее сразу оба подхода – каппадокийский и латинско-александрийский – к вопросу о вечном исхождении Духа: Отец – это единственное безначальное начало (по-гречески «причина», ) Сына и Духа; Отец и Сын являются единосущностным источником происхождения ( ) Духа. «В вопросе об исхождении они (римляне) обратились к свидетельствам латинских отцов – а кроме того, разумеется, и к толкованию св. Кирилла Александрийского на Евангелие от Иоанна. Отправляясь от этого, они показали, что не считают Сына Причиной () Духа, ибо знают, что Отец есть единственная Причина Сына и Духа – Одного по рождению, Другого по исхождению (), – и лишь поясняют, что Дух через Сына происходит (), обозначая тем самым единство и неизменность сущности» («Письмо к Марину Кипрскому», P.G. 91,136 А-В). Согласно св. Максиму, выражающему здесь мысль Рима, Filioque не затрагивает исхождения () Духа от Отца как источника Троицы, а выражает его происхождение (processio) в единосущностном общении Отца и Сына, и единоначалие Отца не терпит при этом никакого ущерба.
Тот факт, что в латинском и александрийском богословии Святой Дух происходит () от Отца и Сына в их единосущностном общении, означает не то, что в Святой Дух переходит Божественная сущность, или субстанция, а то, что она сообщается Ему от Отца и Сына, для Которых она общая. Это положение исповедовалось как догмат в 1215 г. на IV Латеранском соборе: «Субстанция не порождает, не порождается, не происходит; рождает Отец, рождается Сын, а происходит Святой Дух, поскольку здесь есть различие между Лицами и единство Их природы. Хотя Отец – это одно (alius), Сын – другое, а Святой Дух – третье, Они не представляют собою чего-то иного (aliud) по отношению друг к другу; Отец – то же, что и Сын, и Святой Дух, совершенно равным образом; так, согласно православной и кафолической вере, мы верим, что Они единосущны. Ибо Отец, превечно рождая Сына, сообщает Ему Свою сущность. (…) Ясно, что при Своем рождении Сын принял сущность Отца, однако она ничуть не уменьшилась, и у Отца и Сына одна и та же сущность. Таким образом, Отец, Сын и Святой Дух, исходящий от Них Обоих, представляют Собою одно и то же» (DS 804-805).
В 1274 г. II Лионский собор исповедовал, что «Святой Дух превечно исходит от Отца и Сына – не из двух начал, но из одного начала (tamquam ex ипо principio)» (DS850). В свее актов Латеранского собора, предшествовавшего Лионскому, ясно, что Божественная сущность не может быть «единственным началом» происхождения Святого Духа. «Катехизис Католической Церкви» толкует эту формулу в ст. 248 следующим образом: «Превечный порядок Божественных Лиц в их единосущностном общении предполагает, что Отец является первоисточником Духа как «безначальное начало», (DS 1331), а кроме того, то, что, будучи Отцом Единородного Сына, Он вместе с Ним представляет собою «единое начало, из которого исходит Святой Дух»» (II Лионский собор, DS 850).
Для Католической Церкви «восточная традиция подчеркивает прежде всего то, что Отец является первоисточником по отношению к Духу. Исповедуя Дух «исходящим от Отца» ( , ср. Ин 15:26), она утверждает, что Он исходит от Отца через Сына. Западная традиция делает больший упор на единосущностном общении между Отцом и Сыном, говоря, что Дух происходит от Отца и Сына (Filioque). (…) Эта законная дополнительность, если только не обострять заложенных в ней различий, не может повлиять на тождество веры в реальности одной и той же исповедуемой тайны» («Катехизис Католической Церкви», ст. 248). Сознавая это, Католическая Церковь отказалась добавлять слова («и от Сына») к формуле «от Отца исходящего» ( ) Никео-Константинопольского Символа веры в тех Церквах – даже латинского обряда – где используется греческий язык; литургическое использование этого оригинального текста в действительности всегда было законным в Католической Церкви.
Filioque латинской традиции, если его поставить в надлежащий контекст, не должно приводить к подчиненному положению Святого Духа в чине Троицы. Хотя католическое учение и утверждает, что Святой Дух исходит от Отца и Сына в сообщении их единосущной Божественности, оно, тем не менее, признает реальность исконного отношения, связывающего Святого Духа как Лицо Троицы с Отцом – то отношение, которое греческие отцы называют «исхождением» ()268.
Равным образом, даже если в чине Троицы Святой Дух следует за отношением между Отцом и Сыном, поскольку Сын происходит от Отца, ибо Он – Отец единородного Сына269, это отношение между Отцом и Сыном достигает своей Троичной полноты в Духе. Рождение Сына характеризует Отца именно как Отца; точно также и Дух, происходя от Отца в Его отношении к Сыну, Троично характеризует Сына в Его отношении к Отцу: в полноте Троичной тайны Они являются Отцом и Сыном во Святом Духе270.
Отец рождает Сына, лишь изводя (греч. ) через Него Святого Духа, и Сын рождается от Отца лишь в той мере, в какой это изведение () совершается через Него. Отец является Отцом единородного Сына, лишь будучи для Него и через Него источником Святого Духа271.
Дух не предшествует Сыну, поскольку Сын характеризует Отца как Того Отца, от Которого Дух ведет Свое происхождение, что и составляет чин Троицы272. Но изведение Духа от Отца происходит посредством и через (таковы два значения греческого предлога ) рождение Сына, которое характеризует Его во внутритроичных отношениях. В этом смысле св. Иоанн Дамаскин говорит: «Святой Дух – это сущностная сила, созерцаемая в своей собственной, особой Ипостаси, которая исходит от Отца и почиет в Слове» («Точное изложение православной веры», I, 7, P.G. 94, 805 В, ed. В. Kotter, Berlin 1973, p. 16; «Диалог против манихеев» 5, P.G. 94, 1512 В, ed. В. Kotter, Berlin 1981, p. 354)273.
Каков же тот Троичный характер, который Лицо Святого Духа вносит в отношение между Отцом и Сыном? Речь идет об исконном месте Духа в спасительном Промысле (икономии) по отношению к миссии и делам Сына. Бог – это любовь в Своем источнике (ср. 2 Кор 13:13; 1 Ин 4:8; 16), Сын – это «возлюбленный Сын Его» (Кол 1:13). Так и традиция, восходящая к св. Августину, видела в Святом Духе любовь Божью, которая «излилась в сердца наши» (Рим 5:5), любовь как вечный Дар Отца «Его возлюбленному Сыну» (Мк 1:11; 9:7; Лк 20:13, Еф 1:6)274.
Божественная любовь, исходящая от Отца, почиет на «Его возлюбленном Сыне», чтобы существовать в единосущности через Него в Лице Духа, Дара любви. Это обстоятельство объясняет тот факт, что Святой Дух Своей любовью направляет всю жизнь Иисуса к Отцу во исполнение Его воли. Отец посылает Сына (Гал 4:4), когда Мария зачинает Его действием Святого Духа (ср. Лк 1:35). Он же являет Иисуса Сыном Божьим, нисходя на Него при крещении (ср. Лк 3:21-22; Ин 1: 33). Ведет Его в пустыню (ср. Мк 1:12). Иисус направляется туда, исполненный Духа Святого (Лк 4:1), затем начинает Свое служение «в силе Духа» (Лк 4:14). Он радуется в Духе, благословляя Отца за Его благоволение (ср. Лк 10:21). Избирает Своих апостолов «Святым Духом» (Деян 1:2). Изгоняет бесов Духом Божьим (Мф 12:28). Приносит Себя Самого Отцу «Духом Вечным» (Евр 9:14). На кресте Он предает в руки Отца Дух Свой (ср. Лк 23:46), «Которым» Он сошел в преисподнюю (1 Пет 3:19) и через Него воскрес (ср. Рим 8:11) и «открылся Сыном Божьим в силе» (Рим 1:4)275. Такое действие Духа, совершающееся в самых глубинах человеческого существования Сына Божьего, ставшего человеком, берет начало в том превечном внутритроичном общении, которым характеризуется Дух в Его тайне Дара любви, в Его отношении к Отцу как источнику любви и к Его возлюбленному Сыну.
Изначальный характер Лица Духа как вечного Дара любви Отца к Своему возлюбленному Сыну показывает, что Дух, хотя Он и исходит в своей миссии от Сына, является Тем, Кто ставит людей в сыновние отношения Христа к Отцу, ибо только в Нем такое отношение становится Троичным: «Бог послал в сердца ваши Духа Сына Своего, вопиющего: «Авва, Отче!» (Гал 4:6). В тайне спасения и в жизни Церкви Дух делает гораздо больше, чем продолжение дела Сына. В самом деле: все то, что установил Христос – Откровение, Церковь, таинства, апостольское служение и Его учительство – требует постоянного призывания () Святого Духа и Его действия (), чтобы была явлена «любовь, которая никогда не перестает» (ср. 1 Кор 13:8) в общении святых в жизни Троицы.
8 сентября 1995 г.
III. Католическая мариология
III. 1. Апостольская конституция папы Пия IX “Ineffabilis Deus” (8 декабря 1854 г.) 276
Невыразимый Бог, Чьи пути милость и истина, воля Которого – всемогущество, и мудрость Которого крепко простирается от одного конца до другого и упорядочивает все прекрасно, предвидя от самой вечности печальнейшее падение всего рода человеческого, происходящее от преступления Адама, и в тайне, сокрытой от века, первое дело Своей благости решил восполнить еще более сокровенным таинством через воплощение Слова, так, чтобы человек, [следуя] опасным хитрым действиям диавола, вопреки замыслу Милосердного [Бога], не погиб во грехе (in culpam), и чтобы то, что погибло в первом Адаме, во втором было славно восстановлено, с самого начала и прежде века избрал и определил матерь Своему Единородному Сыну, из которой Он родится, став плотью, в блаженной полноте времен. И Он одарил Ее любовью выше всех творений мира, и Ее одну возлюбил благосклоннейше настроенной волей. Поэтому Она, будучи намного выше Ангельского Духа и всех святых, почерпает изобилие всех небесных даров из сокровищницы божества и удивительно ими преисполняется, так что Она всегда абсолютно (prorsus) свободна от скверны (labe) греха, и вся Она прекрасна и совершенна в полноте своей невинности и святости, больше которой, созданной Богом (sub Deo), совершенно неозможно помыслить, и которой, кроме Бога, никто не может достичь. И это было совершенно уместно, чтобы Она сияла, всегда украшенная совершеннейшими блистаниями святости, и была поистине свободна от скверны самого первородного греха. И величайшую победу над древнем змеем одержала та преисполненная почтения мать, которой даровал Бог Отец Своего единственного Сына, Которого Он любит сердцем Своим, как Его порождение равное Ему, и даровал таким образом, чтобы Он (Сын) был естественным образом одним и равно общим Сыном Богу Отцу и Деве. И Сам Сын избрал Ее сделать Себе матерью, и от Нее Святой Дух пожелал и сотворил так, что Она зачала и родила Того, из Которого Сама произошла.
Для католической Церкви, которая всегда научаема Духом Святым и есть столп и утверждение истины, первоначальная невинность Девы совершенно согласуется с Ее удивительной святостью и высочайшим достоинством, и это учение, воспринятое по вдохновению свыше (divinitus), и составляющее резерв (deposito) во многих отношениях беспрерывного небесного откровения, [Церковь] никогда не перестанет разъяснять, излагать ясно изо дня в день и сохранять. Ибо это учение процветало с древнейших времен и глубоко проникало в души верных, и благодаря заботам и трудам святых епископов (Antistitum), дивно распространяясь по [всему] католическому миру, было прекраснейшим образом выражено самой Церковью, когда она, не колеблясь, объявила публично празднование и почитание Зачатия Девы. [Об этом свидетельствует] сам факт светлого [праздника] Зачатия Девы, как единственной в своем роде (singularem), удивительной, в высочайшей степени отличной от всех других людей и заслуживающей почитания как наивысшей святой (omnino sanctam colendam), поскольку Церковь торжественно отмечает только праздничные дни святых. И именно по этой причине, те самые слова, которыми Священное Писание говорит о нетварной Премудрости, и повествующие о вечных (sempiternas) началах, как обычно это делает в церковных службах и в священной Литургии, применяются в отношении происхождения (primordia) Девы, которое было установлено одним и тем же [Божественным] решением, что и воплощение Божественной Премудрости.
И все эти [истины], почти повсюду общепризнанные среди верующих, и изучение такого рода доктрин, как учение о Непорочном Зачатии Девы, продолжаются самой Римской Церковью, материю и наставницей всех Церквей. Однако славные деяния этой Церкви достойны, несомненно, того, чтобы рассмотреть их по отдельности (nominatim), ибо эта Церковь достойна и авторитетна, поскольку только она одна может быть центром католической истины и единства, и лишь в ней нерушимо была сохранена религия, и из нее попеременно должен исходить отводок (traducem) веры ко всем остальным Церквам. Поэтому та же самая Римская Церковь не желала ничего иного кроме как разными убедительнейшими (eloquentissimis) способами охранять, оберегать, продвигать и защищать Непорочное Зачатие Девы, и его культ и учение. Этот [факт] наиболее наглядно и ясно (apertissime planissimeque) был засвидетельствован и обнаружил себя в многочисленных актах Римских Понтификов, Наших Предшественников, которым, в лице Князя апостолов самим Христом Господом была вверена свыше (divinitus) верховная забота и власть пасти ягнят и овец, утверждать братьев, а также править миром и руководить Церковью.
Кроме того, Наши Предшественники чрезвычайно прославили свою апостольскую власть, установив праздник Зачатия в Римской Церкви, а свое служение и мессы отчетливым объявлением прерогативы [Девы Марии], Которая свободна от наследственной порчи (labe), развитием [этого учения] и оказанием уважения ему, а также продвижением и распространением всеми силами уже установленного культа или с помощью выдачи индульгенций, или платежными средствами (facultate tributa) граждан, провинций и областей, чтобы они выбирали себе покровительницей Богородицу под титулом Непорочного Зачатия, или одобряя Братства, Конгрегации и религиозные общины, основанные в честь Непорочного Зачатия, или восхваляя тех, кто выказывает свое благочестие, воздвигая монастыри, странноприимные дома (xenodochia), алтари и храмы в честь Непорочного Зачатия, или же тех, кто обязуется решительно защищать вводимое религиозное таинство Непорочного Зачатия Пресвятой Богородицы. Кроме того, доставляет всяческую радость осознавать, что праздник Зачатия должен иметь то же величество и достоинство (eodem censu ac numero), что и праздник Рождества, и что также праздник Зачатия должен праздноваться с недельным попразднеством (octava) вселенской Церковью, и всеми ее [членами] [этот праздник], как предписано, должен почитаться как святой [день], и в Папской Капелле в нашей патриаршей либерианской базилике ежегодно, в день Непорочного Зачатия должно совершать литургию (peragendam). И для того, чтобы с каждым днем все больше взгревать это учение о Непорочном Зачатии Богородицы в жаждущих душах верующих, и разжигать эту любовь (pietatem) к Самой Деве, которую следует чтить и почитать (colendam et venerandam) как непорочную от всякой скверны, они (предыдущие Понтифики) с огромнейшим удовольствием (libentissimae) и радостью дали разрешение, чтобы Непорочное Зачатие Девы также провозглашалось в Лоретанской Литании и в начале (praefatio) самой Мессы, и чтобы сам закон веры (lex credendi) стал законом молитвы (supplicandi lege). Мы же сами, в свою очередь, следуя путям таковых [наших] Предшественников, одобрили и приняли не только то, что было ими благочестивейше и мудрейше установлено, но также, имея в виду постановление Сикста IV, мы укрепили Нашу власть самим обрядом Непорочного Зачатия и, вдохновленные высочайшей радостью (laetissimo), мы принимаемся за это дело (usum) вселенской Церкви.
Теперь, поскольку то, что относится к культу, поистине глубочайшим образом связано с его объектом, и не может оставаться неизменным и прочным (fixa), если он (объект) неопределенный (anceps) и ведет к двусмысленности (in ambigua). По этой причине Наши Предшественники, Римские Понтифики со всей заботой распространяя культ Зачатия, стремились провозгласить и ввести со всем усердием (impensissime) этот объект и учение. Ибо ясно и открыто они учат, что праздник проводится в честь Зачатия Девы, и публично объявляют как ложное и совершенно чуждое (alienissimam) разуму Церкви мнение тех, кто полагает и утверждает, что почитается не само Зачатие, но [Ее] освящение Церковью. И они (Понтифики) не полагали, что более кротко (mitius) должно поступать с теми, кто, подрывая учение о Непорочном Зачатии Девы, выдумал между первым и вторым Зачатием момент (instans) и начало (momentum) разделения, и которые считают, [что нужно] праздновать хотя и Зачатие, но не ради первого момента и начала. Ибо действительно, сами Наши Предшественники, со своей стороны, полагали хранить и защищать как праздник Зачатия Преблаженной Девы, так и Зачатие ради первого момента (pro primo instanti) как такой же истинный объект всякого изучения. По этой причине, решительными и ясными словами Наш Предшественник Александр VII277 заявил подлинному разуму Церкви, говоря: «В отношении Преблаженной Девы Марии, действительно является древним благоговение (pietas) тех, кто считает, что Ее душа в первый момент творения и вливания (infusionis) [ее] в тело было по особой Божественной благодати и привилегии, ввиду заслуг Иисуса Христа, Ее Сына и Искупителя человеческого рода, была сохранена свободной от [всякой] скверны (macula) первородного греха, и именно в этом смысле следует почитать и праздновать Ее Зачатие радостным и торжественным обрядом»278.
И уже среди первых из Наших Предшественников появился обычай со всем прилежанием, заботой и усердием оберегать в неприкосновенности и невредимости учение о Непорочном Зачатии Матери Божьей. Ибо они не только никоим образом не позволяли само это учение [неверно] разъяснять и истолковывать, но они пошли гораздо дальше, выступая с ясными (perspicuis) заявлениями, и неоднократно (iteratisque vicibus) объявляя, что мы с полным основанием признаем Непорочное Зачатие Девы как совершенно согласное с церковным культом, и что оно является древним и почти вселенским и тому подобное, и что Римская Церковь взялась его защищать и оберегать, и что оно вполне достойно того, чтобы быть использованным (namparetur) в самой святой Литургии и торжественных молитвах. Не довольствуясь этим, для того, чтобы учение о Непорочном Зачатии Девы осталось невредимым, [всякое] противное мнение об этом учении должно быть защищено со всей строгостью (severissime) публичным или частным образом, и тем самым они желали поразить его многообразие. И к повторяющимся яснейшим (luculentissimisque) заявлениям, которые не кажутся бессмысленными, было добавлено незыблемое узаконение (sanctionem), которое изложено в словах во всем достойного Нашего Предшественника Александра VII:
«Мы полагаем, что Святая Римская Церковь торжественно отмечает праздник Пренепорочного (Intemeratae) Зачатия Девы Марии; особым образом и исключительно по этому вопросу (hoc officium) некогда высказался в равно набожном, благочестивом и похвальном наставлении Наш Предшественник Сикст IV; и желая такой похвальной набожности и благочестия, праздником и почитанием для этого устроенным, установление которого в Римской Церкви впоследствии никогда не менялось; Мы, по примеру Наших Предшественников Римских Понтификов, [стремимся] содействовать, а также поддерживать благочестие и набожность этого [праздника] для почитания и прославления Блаженнейшей Девы как превосходящей благодатью Святого Духа, сохраненной от первородного греха, и желаем сохранить стадо Христово единодушным в союзе мира, успокаивая преступления и ссоры и удаляя [его] от соблазнов. Вышеупомянутым Епископам и капитулам их церквей, и королю Филиппу с его областями, представившим Нам настойчивые прошения и просьбы, [постановляем]: Конституции и Декреты, изданные Нашими Предшественниками Римскими Понтификами, и особенно Сикстом IV279, Павлом V280 и Григорием XV281, для одобрения и утверждения положения, что Душа блаженной Девы Марии в [момент] ее творения и вливания (infusione) в тело, была наделена благодатью Святого Духа и сохранена от первородного греха, а также ради праздника и почитания Зачатия той же Девы Богородицы, которые устроены в согласии с таким благочестивым мнением, как мы видели, мы возобновляем и поручаем соблюдать с соблюдением тех же прещений и наказаний, которые содержатся в этих Конституциях.
И, кроме того, все и каждый, кто таким образом продолжает толковать вышеупомянутые Конституции или Декреты, для того, чтобы разрушить ими высказанные постановления, и введенные в соответствии с ними праздник и почитание, или те, которые требуют повторных обсуждений по тому же самому вопросу, или в отношении праздника и почитания, или те, которые будут каким-либо образом, прямо или косвенно, или под каким бы то ни было предлогом, выступать даже против самой возможности установления (definibilitas) [этого праздника и почитания], толкуя и интерпретируя или Священное Писание, или Святых Отцов и Учителей, наконец, те, которые будут иным каким-либо предлогом или случаем, письменно или устно говорить, объявлять, трактовать и обсуждать, когда кто-либо против этого [учения] будет определять или утверждать или приводить против него аргументы и оставлять нерешенным, или другим каким-либо непостижимым образом будет излагать; чтобы кроме наказаний и строгих прещений (cen-suras), содержащихся в Конституциях Сикста IV, которыми мы хотим, чтобы они были подвергнуты, и которым мы настоящей [Конституцией их также] подвергаем, мы желаем также, чтобы они были лишены права (facultate) составлять собрание (concionandi), публично проповедовать (legendi) или учить и толковать, а также права голоса, активно или пассивно, в каких-либо выборах, без необходимости какого-либо иного частного заявления, в силу самого факта. А также в силу самого факта они подвергаются наказанию, навсегда лишаясь возможности (perpetuae inhabilitatis282) составлять собрание, публично проповедовать, учить и толковать. Освобождать от этих наказаний и распоряжаться ими можем только Мы сами или Наши Преемники, Римские Понтифики. Вместе с тем, мы желаем [их] подвергнуть не иных каких-либо наказаний, когда будем принимать решение Мы или те же Римские Понтифики, Наши Преемники, но [наказания] настоящей [Конституции] находятся в зависимости от вышеупомянутых Конституций и Декретов Павла V и Григория XV, которые мы возобновляем.
Читать бесплатно другие книги:
