Быстро падая Иосивони Бьянка

Утром меня будят церковные колокола. Вздохнув, переворачиваюсь и накрываюсь одеялом с головой. Прошла целая вечность с тех пор, как я просыпалась от этого звука. Это было так же давно, когда я в последний раз спала в настоящей кровати. Настоящей, уютной кровати.

Только через несколько секунд после того, как эта мысль появилась у меня в голове, я осознала, как же замерзла. Я открываю глаза, моргаю от яркого дневного света. Какого черта?..

Дезориентированная, сажусь и оглядываюсь по сторонам. Ничто не кажется мне знакомым в этой комнате. Шторы над письменным столом подняты, что объясняет яркий свет. На деревянном полу рядом с кроватью лежит вытертый коврик. Откуда-то доносится ровный гул. В паре шагов от кровати дверь, ведущая в другую комнату. В ванную?

Пока я осматриваюсь, мне вспоминаются события вчерашнего вечера. Разум медленно, будто головоломку, складывает кусочки вместе. Вот я в гостях у родителей Джаспера. Его комната. Безуспешные поиски рукописи. Неудачная попытка как можно скорее убраться отсюда. Гроза. Закусочная. Чейз.

Сердце колотится быстрее, даже несмотря на то что я проклинаю его за предателство друга. Но я не могу с этим бороться. Не тогда, когда думаю о том, как он смотрел на меня в этом кафе. Его словах. Улыбке. И в конце концов, обо всем том, что рассказал Джаспер. Как он завязал отношения с девушкой, хоть и знал, что Джаспер любил ее много лет. Как сбежал и не выходил на связь, потому что оставил старую жизнь и друзей позади и больше не хотел иметь с ними ничего общего…

Чейз обидел Джаспера. Просто игнорировал его, хотя тот пытался с ним связаться. Я понятия не имела, что Джаспер был болен, но Чейз наверняка знал. Знал и все равно с легкостью бросил его. Подвел. Я вздрагиваю, стремясь избавиться от горького чувства, но оно липнет ко мне и оставляет такие же ожоги, как солнце. Потому что мне это знакомо. Потому что я слишком хорошо знаю, каково это, когда перестаешь быть важной частью жизнь конкретного человека. Будто по команде в голове возникают другие образы. Ссоры шепотом за закрытыми дверями. Гнетущая тишина за ужином дома. Короткие кивки мамы и папы, когда я объявила, что отправляюсь путешествовать. Если они вообще кивнули, потому что едва оторвали взгляды от документов.

Я с трудом сглатываю и заставляю себя сосредоточиться на «здесь и сейчас». Церковные колокола стихли. Я слышу приглушенную музыку, грохот посуды и голоса. Радуясь возможности отвлечься, нащупываю телефон. Когда вчера вечером я вошла в эту комнату, то была просто благодарна за то, что у меня появилась крыша над головой. Я бросила сумку на пол, стянула с себя мокрую одежду и кучу времени простояла под теплым душем. В Сан-Диего, как и во всей Калифорнии, жители должны экономить воду, поэтому долго принимать душ невозможно, но в Фервуде, похоже, подобной проблемы нет. Конечно, нет, если здесь всегда такие сильные дожди и грозы, будто в городе настал апокалипсис. Затем я достала из сумки первую попавшуюся футболку, надела ее и рухнула в постель.

Должно быть, я совсем вымоталась. Больше, чем хотела признавать, потому что уже почти девять. Я проспала одиннадцать часов. Ничего себе.

Я скидываю Кэти последние новости и кладу телефон обратно. В животе урчит, к тому же мне срочно нужно в туалет – иначе бы не вылезла из кровати в ближайшее время. Но теперь я, вздохнув, встаю и тащусь в ванную. Она не особенно большая, в ней вряд ли можно повернуться, не столкнувшись ни с чем, но здесь есть все, что нужно. После того как я умылась и почистила зубы, в первый раз подхожу к окну.

За последние два дня я не успела изучить город, но теперь внимательно рассматриваю разноцветные, выстроившиеся вдоль Мейн-стрит дома. Все разных цветов, на первом этаже расположены магазины и кафе с небольшими столиками под белыми зонтиками. С той же стороны, что и закусочная, я вижу прелестный цветочный магазин с бесчисленным количеством подсолнухов в огромных ведрах, пекарню, книжную лавку, вид которой вызывает улыбку, магазин инструментов и шикарный ресторан, который обнаружила еще в первый вечер. Изогнутые уличные фонари, антикварные вывески и брусчатка придают всему этому определенный шарм. Так же, как красный шпиль церкви, пронзающий небо всего в нескольких домах от этого места.

Неохотно вынуждена признать, что в Фервуде есть нечто совершенно особенное, почти волшебное. То, как подо мной по тротуарам ходят люди, будто у них полно времени, одни с колясками, другие с газетами под мышкой, а третьи погрузились в разговор, и это выглядит, можно даже сказать, по-домашнему. Люди кивают друг другу и останавливаются поболтать – и тем немногим туристам, которых я замечаю, любезно показывают дорогу.

Шум в закусочной этажом ниже не прекращается, правда, звона стекла не слышно. Этот звук напоминает о том, что у меня есть дела. Я безумно благодарна Бет за то, что она позволила мне остаться, но еще больше за то, что дала работу. Я могу и хочу работать. И если я правильно истолковала вчера выражение лица Алексис, ремонт обойдется мне в кругленькую сумму. При одной только мысли об этом желудок болезненно сжимается, и я кладу руку на живот.

– Ты все сможешь, – мысленно подбадриваю я себя. – Это просто деньги. Несколько дней работы, и счет оплачен.

По крайней мере, я на это очень надеюсь. Потому что, если сумма окажется слишком большой, у меня не будет другого выхода, как оставить свою любимую «хонду». Простит ли Кэти меня за это? Я закусываю губу и подхожу к тумбочке, чтобы взять телефон. Не тратя время на раздумывания, я открываю наш диалог и пишу еще одно сообщение. Машина принадлежит ей в той же степени, что и мне, и она должна знать, что я сделаю все, чтобы найти деньги и починить ее.

Вздохнув, я кладу мобильник обратно и ищу в сумке чистую одежду. Я все еще дерьмово выгляжу. Правильно одевшись и нанеся тоналку на кожу, я собираюсь спускаться, но мои волосы – полная катастрофа. Не нужно было засыпать не высушив их, потому что теперь у меня на голове птичье гнездо. Серьезно. Пряди торчат буквально во все стороны. Четверть часа сражаюсь с расческой, потом сдаюсь и собираю волосы в высокий хвост. Не самая любимая прическа, но что поделать.

Последний взгляд в зеркало, и я готова к смене в закусочной. И первому настоящему дню в Фервуде.

Раньше я был не так напряжен во время воскресного бранча. Мне еще не приходилось лгать семье чуть ли не в каждом предложении. Счастливые времена кажутся такими далекими, я едва могу их вспомнить, но знаю, что все равно когда-то был счастлив. Раньше за столом было больше людей. Моя бывшая девушка, Мия, не приезжает к нам уже три года. Целый год после нашего расставания мне приходилось отбивать расспросы о ней и ее новой жизни.

Мама и тетя Джазмин очень полюбили ее и, я уверен, тайно планировали нашу свадьбу. Но дело не в Мие, которой мне сегодня особенно не хватает, а в Джаспере. И моем брате Джоше. И не только потому, что мама, папа и Фил спрашивали о нем. Или потому, что я чувствую на себе сверлящий взгляд Лекси. Она сидит рядом со своим старшим братом Ксандером и выглядит уставшей, но еще держится благодаря кофе. Значит, она не всю ночь возилась с машиной Хейли, а то бы вообще была овощем.

Мы сидим на террасе в саду за длинным столом, который мама украсила свежими цветами из магазина. Зимой воскресный бранч всегда проводится в столовой или зимнем саду, но это августовское утро достаточно теплое, чтобы завтракать на улице. Мама достала фарфоровую посуду и большой зонтик, который укрывает нас в тени. Дует легкий ветерок, и до нас доносится запах свежескошенной травы. От грозы, прошедшей прошлой ночью, ничего не осталось. Ничего, кроме чистого воздуха.

Я ковыряюсь в еде, хотя у меня почти нет аппетита. Фил давно закончил играть с десятилетним кузеном Дрю. Дрю – племянник Лекси и первенец ее старшего брата Ксандера. Сын номер два, еще совсем маленький, лежит в слинге на груди матери, которая только что завела увлеченный разговор о книжном магазине. Родители Лекси и Ксандера тоже здесь, тетя Джазмин и дядя Александр. Они сидят на другом конце стола рядом с моим отцом. С годами у нас собирается все больше людей: семья, родственники, друзья. Периодически Лекси приводит с собой нового парня или девушку, я же со времен Мии никого не приглашал. Зачем? В колледже у меня случались мимолетные романы, а поскольку между Бостоном и Фервудом целых восемь часов езды, я больше не бываю дома каждые выходные.

Кроме того, у меня не было времени на отношения. Мне нужно думать о семестре, который начинается в сентябре, и все внутри меня сжимается при мысли о работе, учебе, моделировании, бесконечных часах в лекционных залах, на семинарах и мастерской. Каникулы я обычно провожу дома, в Фервуде, – или на какой-нибудь стройплощадке, куда меня отправляют папа или дядя Александр. Поэтому, если хорошенько подумать, неудивительно, что я не приводил девушку на семейный бранч с тех пор, как окончил среднюю школу.

И почему в моих мыслях только что всплыла Хейли? В этом нет смысла. Тем более после прошлой ночи, когда она мило отшила меня. Я не могу никого в этом винить. На ее месте я бы поступил точно так же, если бы узнал…

– Самое время Джошу вернуться, – раздается голос дяди Александра.

Папа, смеясь, похлопывает его по плечу:

– Не притворяйся, что не помнишь, брат, как именно тебе пришлось избавляться от рогов своей подружки после выпуска.

Дядя Александр фыркает, но все равно улыбается.

– Пока мальчик путешествует, ты успеешь провести расширение бизнеса.

– В любом случае, как только Джош вернется после летнего приключения, то присоединится к компании. Как и Чейз, когда закончит учебу, – отцовская гордость слышится в его голосе.

Я крепко сжимаю вилку в руке, просто чудо, что она не согнулась или не разрезала мне ладонь. Подчеркнуто тщательно размазываю яичницу по тарелке, стараясь игнорировать разговор на другом конце стола. В любом случае им неважно, здесь я или нет.

Папа и его брат – деловые партнеры. Они начали с нуля и через несколько лет после колледжа основали архитектурную фирму в Фервуде, хотя все говорили им, что у них ничего не получится. Они взяли кредит в банке и, несмотря на это, все преодолели, и теперь им принадлежат и другие компании. Все, что строится или ремонтируется в Фервуде и его окрестностях, так или иначе связано с Уиттакерами. Пять лет назад они провели первое расширение, наняли новых сотрудников и переехали в просторный офис на окраине. Отец и дядя уважаемые люди в Вирджинии, Пенсильвании, Западной Вирджинии, Северной и Южной Каролине. В конце года они хотят открыть офис в Кентукки, а следующим летом – в Нью-Йорке. Однажды и мы с Джошем войдем в семейный бизнес.

Какое мнение у нас об этом? Никому нет дела. По крайней мере, нас никогда не спрашивали. Все решено с тех пор, как мы, будучи детьми, впервые играли со строительными блоками и сопровождали папу на объектах. Иногда мне кажется, что мы появились на свет, просто чтобы отцу было кому передать свою империю. Кажется, ему никогда не приходило в голову, что мы можем мечтать о другом. Мои намеки на то, что я хочу выбрать что-то еще, кроме архитектуры, он со смехом отвергал или игнорировал. А единственный раз, когда я всерьез затронул эту тему, разразился огромный скандал. Это случилось вскоре после моего возвращения из армии. Отец поспособствовал тому, чтобы я получил желаемое место в Бостоне, где уже находился Джош и где учились дядя Александр и он сам. Но у меня также была возможность учиться в медшколе, куда меня рекомендовал мой инструктор. Когда я упомянул об этом, отец не захотел даже выслушать меня. Все закончилось тем, что мы начали друг на друга кричать. Мама плакала, а папа не разговаривал со мной потом несколько дней. С тех пор я больше не заводил об этом разговор, и в доме Уиттакеров воцарился мир.

Осторожно отложив вилку, я беру стакан. Лимонад, который я так люблю, этим утром горький на вкус и жжет в горле. Когда смотрю по сторонам, то натыкаюсь на сочувствующий взгляд Лекси. Кажется, она слышала разговор наших отцов. В отличие от ее собственного брата, Джоша и меня, она никогда не была вовлечена в семейный бизнес. А если бы и была, то, наверно, высказала бы всем, что она об этом думает, и пошла собственным путем.

Я качаю головой. На мой взгляд, кузина много видит и слышит. И чаще всего не может держать это при себе. Но эту информацию она уже проглотила. Надо быть умнее и не ввязываться в ссору. Не во время воскресного бранча, на котором присутствует вся семья, даже бабушка Александра, хотя та вряд ли что-нибудь слышит.

– Чейз, дорогой, ты почти ничего не ел, – как ни в чем не бывало рядом со мной появляется мама с миской в руке и озабоченно смотрит на меня.

SOS. SOS. SOS.

– Я не голоден. Все было, как всегда, вкусно. – Прежде чем она успевает что-то ответить, я встаю и целую ее в щеку. Мне приходится наклониться, она ниже ростом. – У меня дела.

Она ласково гладит меня по щеке.

– На этот раз ладно. Если услышишь что-то от Джоша, передавай ему привет. И скажи, его слишком долго не было дома.

В ее голосе слышится печаль, и я стискиваю зубы. Как бы мне хотелось рассказать ей правду. Как бы мне хотелось проорать ее на весь проклятый мир. Но не могу. Я обещал Джошу. Кроме того, не хочу нести ответственность за то, что свет в глазах Фила потухнет, когда он осознает, что его кумир, оказывается, обычный человек, а не супермен.

– Я с ним поговорю, – выдавливаю я, заставляя себя улыбнуться. – Пока, мам.

– Пока, дорогой.

Моя совесть следует за мной, когда я покидаю сад. Папа даже не смотрит в мою сторону. Он глубоко погружен в собственный мир, чтобы замечать что-то за пределами этого пузыря.

Покачав головой, пересекаю дом. Мне нужно отсюда выбраться. Даже не знаю, что делать или куда идти. Добираюсь до своего серебристо-серого «доджа» и вставляю ключ в замок зажигания. Ревет двигатель, и секунду спустя я поворачиваю на улицу. Большой дом в типичном для южных штатов стиле с дорическими колоннами становится все меньше и меньше в зеркале заднего вида, пока совсем не исчезает. Я облегченно вздыхаю. И одновременно ненавижу себя за это.

Я должен быть благодарен. Благодарен за то, что у меня есть семья, которая меня любит. Благодарен братьям, кузенам и кузинам, дядям и тетям, племянникам и племянницам, бабушкам и дедушкам. Еще с детского сада я знаю, что не стоит воспринимать это как должное. Вокруг столько несчастных семей. Разведенные родители. Отчимы и мачехи. Сводные братья и сестры. Умершие мама или папа. Домашнее насилие. Ничто из этого не относится ко мне. Мои родители счастливы в браке уже двадцать пять лет. Тетя и дядя до сих пор ведут себя, как влюбленная пара, что Лекси и Ксандер без конца комментируют, закатывая глаза. Но и у самого Ксандера счастливые отношения. Прошлым летом он и Мэри Энн наконец поженились, и недавно у них родился второй ребенок.

Я люблю свою семью и сделаю все для них, но иногда… нет, сейчас я все чаще чувствую, как задыхаюсь рядом с ними. Моя жизнь распланирована, а я не могу возразить. Однажды я восстал против этого. Тогда мама и папа поссорились, чего никогда не случалось прежде. Джош был единственным в нашем доме, кто на сто процентов остался на моей стороне. Он помог мне выбраться из этой дыры, как и Мия. Но сейчас никого из них здесь нет. И хотя мне прекрасно известно, что я веду комфортную жизнь, я не могу принять это. Не могу. И это бесит меня больше всего. Больше, чем долги, которые наделал Джош и которые я отрабатывал целый год. Больше, чем тайна, которую мы вместе храним. Я точно знаю, где буду через пять, десять и даже, черт возьми, двадцать пять лет. А буду я именно здесь, с моей семьей. Буду работать в фирме, женюсь на милой красавице-южанке и сдамся – разрешу отцу навязать свою волю моим детям. Боже, я просто надеюсь, что они хотя бы Филу дадут делать то, что он хочет.

Некоторое время я просто катаюсь по окрестностям, позволяя городу проноситься мимо меня, пока наконец не приезжаю на Мейн-стрит и не паркуюсь на стоянке закусочной. После обильного бранча я определенно не хочу есть. Наверно, есть места получше, чтобы погрузиться в свои мысли и проклинать все на свете, но лишь в немногих из них подают пироги Бет. Через окно вижу, что она как раз несет два таких к столику. И замечаю кое-что еще. Новенькая официантка с длинными каштановыми волосами со светлыми мелированными прядями. Она бегает от столика к столику с подносом и собирает посуду.

Хейли.

Не задумываясь больше ни на секунду, выбираюсь из машины, захожу в закусочную и ищу свободное место у окна. Внутри шумно и многолюдно. Гости собрались на завтрак. Некоторые уже заказывают ранний обед. А другие, как и почти каждый день, сидят за стойкой с книгой или газетой, а перед ними дымится чашка. Мне не приходится долго ждать, пока кто-нибудь подойдет к моему столику.

– Чем я могу… ох, – Хейли смотрит на меня большими глазами.

Я улыбаюсь:

– Доброе утро.

Она кажется раздраженной.

– Что тебе здесь нужно?

– Кофе. Может, еще кусок пирога. И поговорить с новой официанткой, если у нее есть минутка.

Она скептически прищуривается.

– А если нет?

Я пожимаю плечами и откидываюсь назад.

– Тогда я подожду столько, сколько нужно.

И это правда. Чем дольше я смогу держаться подальше от дома и папиных планов, тем лучше. Кроме того, мы с Хейли не закончили. Если Джаспер действительно рассказал ей так много обо мне, то они, должно быть, сблизились достаточно хорошо, чтобы заполнить пробелы, которые есть у меня, потому что я не был рядом с ним в последние месяцы.

Вздохнув, Хейли берет ручку и блокнотик.

– Я принесу кофе.

Больше она не говорит ничего, и я не могу удержаться, чтобы не смотреть ей вслед, когда она исчезает на кухне. В отличие от Бет, она не носит форму, только фартук поверх темных брюк и светлой блузки без плеч. Браслеты на ее запястьях звенят при каждом движении, а длинный хвост раскачивается из стороны в сторону.

Почему она появилась здесь? Не знак ли это, что моя жизнь налаживается? Может быть, встреча с ней приведет к лучшему для нас обоих. Нас связывает нечто большее, чем флирт и взаимное влечение. Она знала Джаспера. Из-за него приехала в Фервуд. И хотя сейчас у меня более чем достаточно других вещей, о которых нужно позаботиться, я хочу выяснить, что это значит. Хочу лучше ее узнать. Все еще.

На этот раз мне приходится долго ждать, пока Хейли не появляется снова. Взамен, помимо кружки кофе, она принесла и несколько минут своего времени, потому что опускается на сиденье напротив меня.

– О чем ты хочешь поговорить?

Очаровательно. Видимо, она отбрасывает любую стеснительность, когда решает, что больше не хочет кому-то нравиться.

Осторожно потягиваю кофе, который люблю уже много лет: черный с двумя кусочками сахара. Спасибо, Бет.

– Я думаю, мы можем помочь друг другу.

Темные брови Хейли ползут вверх.

– В самом деле? И как это должно выглядеть?

– Ты говорила с Джаспером. Была рядом с ним, когда я уехал. Но я знал его всю свою жизнь.

Она ни на секунду не отрывается от меня.

– И что?..

Я пожимаю плечами.

– Наверняка у тебя есть вопросы. Как и у меня. Мы можем найти необходимые ответы. И даже, может быть, обретем немного покоя.

– И что потом? – спрашивает она. – Хочешь доказать, что ты не такой уж ублюдок, как я думаю?

– Нет, Хейли. – Я медленно ставлю кружку и смотрю прямо на нее. – Я ублюдок. Все, что сказал обо мне Джаспер, – правда.

Даже если бы я хотел, чтобы это было иначе. Но Джаспер никогда не лгал. Я был тем, кто не справляется со своей жизнью. Тем, кто всегда доставлял неприятности, пока не становилось слишком поздно. Даже если это не входило в мои намерения, я причинял людям боль. Возможно, настал момент взять пример с бывшего лучшего друга и быть честным.

– Кроме того, я хотел бы провести с тобой время.

Она моргает. Один раз. Два. Три.

– Ты хочешь… провести… со мной время, – повторяет она и смотрит на меня так, будто я сказал нечто совершенно нелепое. – Почему?

– Почему? – недоверчиво повторяю я. – А почему бы и нет?

Кажется, этого объяснения недостаточно. Она с большим скепсисом глядит на меня.

– Серьезно? Хейли, ты красивая, умная и, в общем-то, ты самый интересный человек, которого я встретил этим летом. Ты дружила с моим лучшим другом и хочешь больше узнать о Джаспере. Я просто хочу провести с тобой немного времени, вот и все.

Она по-прежнему не выглядит убежденной, поэтому я добавляю кое-что важное для нас обоих:

– Если вдруг набросишься на меня и поцелуешь, я не буду сопротивляться.

Уголки ее губ дернулись. Я это точно вижу, несмотря на то, что она борется с улыбкой.

– Ты такой…

– Обаятельный? – предполагаю я и делаю глоток кофе.

– Упрямый, – решает она. Кто-то зовет ее по имени, и она поднимает голову. Бет мрачно указывает на столики, которые до недавнего времени были пустыми. Сейчас за ними сидят люди и хотят сделать заказ.

– Хейли, скажи «да», – прошу я, когда она встает.

Она кусает нижнюю губу, что неизбежно притягивает мой взгляд. И вот так просто и быстро я забыл, о чем мы говорили. Кажется, она замечает, куда я пялюсь, и тут же перестает мучить губу. Когда я снова смотрю ей в глаза, на душе становится теплее.

– Хорошо, – ее ответ едва можно различить, но я уверен, что слышал его. – Только потому, что я действительно хочу больше узнать о Джаспере, а ты, на данный момент, – мой единственный источник информации.

С этим я могу жить.

– Тогда заберу тебя, когда закончится твоя смена.