Троллиные истории Миланес Юлия

Часть первая. Про Худошу и Чучо

От автора

Даже не знаю, с чего начать свой рассказ.

Все началось восемь лет назад из-за моих знаменитых яблочных пирогов. А может, это началось еще раньше, когда я стала находить везде черную шелковистую шерсть? Да, пожалуй, все началось с шерсти, еще лет двенадцать назад.

Дело в том, что мне с детства хотелось собаку, причем именно немецкую овчарку, но родители не покупали мне щенка, мотивируя отказ тем, что от собаки много шерсти при линьке. А когда я выросла, то так и не завела никаких животных, как раз из-за трудоемкой уборки. Не могу сказать, что в том году в нашей квартире было так уж много ковров, которые трудно чистить. Точнее выразиться, их у меня вообще не было. Но, начиная с этого времени, стали происходить немного странные вещи: осенью, где-то в октябре месяце, я стала находить черные шелковистые волоски по всей квартире в больших количествах. Вернее, их даже не надо было находить. Во время каждой уборки их набирался целый совок, в сливе ванны обязательно обнаруживался спутанный шерстяной комок, и трубы ванной периодически засорялись, а когда я вызывала нашего управдома дядю Петю, который у нас был и сантехником, и слесарем, и вообще на все руки мастером, тот витиевато выражался на тему: «Сколько же ты завела котов?». Поскольку никаких котов и в помине не было, с годами я начала подозревать, что линяю сама. «Линяла я сама» особенно сильно не только в ванной, но и на кухне: в районе холодильника, в самом холодильнике, около газовой плиты и, собственно, во всех кастрюлях, и даже под кухонным фикусом, который имелся в каждой питерской квартире образца того года. Так и продолжается до сих пор.

А восемь лет назад началась та история с яблочными пирогами. Да-да, точно, примерно в это время я их и научилась печь. Пироги мои внезапно начали пользоваться невероятной популярностью. Стоило только вытащить из духовки воздушный, душистый, слегка присыпанный корицей пирог, как тут же он таинственно исчезал. Мне едва удавалось съесть один кусочек, как на противне не оставалось ни крошки. Признаюсь, я грешила на сына, но очень радовалась тому, что у ребенка прекрасный аппетит, и стала печь сразу по два-три яблочных пирога. Все равно мои кулинарные шедевры исчезали с невероятной скоростью и в полном объеме.

Некоторые признаки, однако, указывали на то, что выпечку истребляет кто-то другой. Однажды ночью я нечаянно вышла на кухню и обнаружила, что дверца холодильника приоткрыта, и из-под нее, как мне увиделось, торчат четыре розовых лысых хвоста с черными шелковистыми кисточками на кончиках. Стоило мне моргнуть от неожиданности, как дверца холодильника уже была закрыта, и хвосты оказались плодом моего воображения, зато на краях пирогов со всех сторон красовались следы маленьких детских зубов.

Удивительно, как мало мы замечаем у себя под носом, и как много умудряются увидеть наши дети. Как-то раз сын пришел в мою комнату, забрался в кресло и обиженно сказал:

– Мама, тролли опять съели все яблочные пироги!

Я улыбнулась (довольно глупо с моей стороны) и подумала, что и до этого много слышала о подобного рода снах и фантазиях.

– Сынок, а какие они, тролли – поедатели яблочных пирогов?

– Мам, ну что ты, в самом деле, как маленькая? Ты что, тролля ни разу не видела? – насупившись, совершенно серьезно поинтересовался ребенок. – Ну, обычные же тролли – маленькие, мохнатые, с длинным хвостом.

– А где живут наши тролли? Они что, невидимые?

Сын смотрел на меня во все глаза, осознавая, что я не понимаю очевидных вещей:

– Так под фикусом на кухне и живет наш тролль, а в гости к нему приходят другие тролли. Ничего они не невидимые, они просто прячутся… и едят наши яблочные пироги…постоянно!

– А чем они еще занимаются, кроме поедания пирогов? – меня несколько удивил этот детский полет фантазии у ребенка подросткового возраста. Напрасно умилившись, я потрепала его по лохматой голове.

– Как что? – складывалось впечатление, что мой ребенок невысокого мнения об умственных способностях взрослых. – Вредят и шерсть разбрасывают!

Разговор принимал странный оборот. Я немного расстроилась из-за того, что дети иногда выдумывают такие вещи, и закрыла тему.

С тех пор мой сын вырос, уехал жить в другую квартиру и забыл о своих детских рассказах. Но тролли не забыли о поедании яблочных пирогов. Да-да, оказалось, что тролли на самом деле существуют, и все доказательства были у меня в руках.

Не далее как в прошлом месяце, я получила странное, большое и пухлое письмо. Адрес на конверте стоял определенно мой, но послано оно было на имя некой… Перес. Почта и раньше приносила на мой адрес письма, которые предназначались не совсем мне, вернее, без указания имени получателя. Такие письма я, не распечатывая, оставляла в подъезде на почтовом ящике, откуда эти конвертики в скором времени куда-то исчезали. Но в этот раз конверт был таким объемным, что женское любопытство взыграло, и я распечатала письмо. Оправданием также послужила догадка, что конверт все-таки адресован мне, ведь я ношу испанскую фамилию Хименес, и, вполне возможно, фамилии Перес и Хименес в шутку или не намеренно перепутали. Но дело обстояло не так. В конверте лежала рукопись, написанная аккуратным бисерным почерком на литературном португальском языке, причем, очевидно, пером и чернилами. Отдельно к рукописи было приложено письмо следующего содержания:

«Здравствуй, дорогая мама Перес! Теперь я могу с полной уверенностью сказать, что в Зеленецком лесу живется очень хорошо, в основном, потому, что здесь нет Человека. Сейчас наступает лето, Худоша сегодня утром ходил проверять плантации тины и говорит, что в этом году будет отменный урожай. Погода стоит теплая, наверное, вылупится много бздюлей, и вообще жизнь лесная идет размеренно и приятно. К сожалению, сейчас я не могу выполнять свой долг, как ты учила нас с детства, то есть вредить Человеку. С некоторой опаской, что ты меня не поймешь, вынуждена признаться, что здесь, в Зеленецком лесу, я позволяю себе немного работать. Не переживай, совсем мало. Кушаю я очень хорошо, но скучаю по яблочным пирогам. Предлагаю тебе рецепт маринованных перепелиных яиц, чтобы ты подкинула его Человеку:

Берем перепелиных яиц, сколько есть, отвариваем и чистим. Одну столовую ложку тинной бормотухи разбавляем в литре родниковой воды, добавляем листья носиковых деревьев, старую паутину в большом количестве, полбашмака соли – рассол готов. Наливаем в литровую банку, складываем туда отваренные перепелиные яйца и ставим в холодное место. Через неделю можно есть.

Как ты и велела, я упражняюсь в португальском языке, поэтому высылаю тебе свои записки о Зеленецком лесе.

Будь здорова, мама Перес! Передавай привет Зезе и Христе. И смотри, больше не переедай яблочных пирогов, как в прошлый раз!

С любовью, твоя дочь Чучо, названная в честь композитора Чучо Вальдеса»

Едва прочитав это письмо, я поняла, что нахожусь перед границей другого мира, переступив которую, я уже не смогу быть прежней. Перед тайной, которую знают несмышленые дети и глубокие старики, увенчанные мудростью и сединами. Тайной урожая из тины, бздюлей и маринованных в родниковой воде перепелиных яиц… С жадностью я стала читать рукопись, несмотря на то, что плохо знала португальский. Пока я занималась чтением, произошло множество мелких и крупных неприятностей. Распахнулось окно, и грозовой майский шторм ворвался в квартиру, пытаясь вырвать рукопись из моих рук. Замигал и неожиданно погас свет – выручило только то, что в мае уже белые ночи. Подозрительно громко захлопала дверца холодильника, зазывая меня на кухню. Но я не отступила, пока не прочитала все. Далеко за полночь, едва последняя страница рукописи была перевернута, я положила бумаги на стол, из-под которого незамедлительно высунулась седая мохнатая лапа и начала шарить по поверхности. Да-да, в этот раз я поверила своим глазам и тому, что они видели. Сколько же было сделано для того, чтобы о существовании троллей мир Человеков ничего не узнал!

Рукопись была надежно закрыта в маленьком сейфе, но от волнения мне не спалось. Желание увидеть живого тролля (вернее, как оказалось, троллиху) было настолько сильным, что я достала из холодильника яблочный пирог, положила его на красивую тарелочку и, отойдя подальше, спокойным голосом сказала в сторону фикуса: «Угощайся!». Никакой реакции не последовало. Я заволновалась еще больше, переложила пирог обратно в холодильник, отошла подальше и громко крикнула: «Угощайся!». Ответом мне была тишина. Пирог стоял нетронутый.

Наконец, я все-таки поняла, в чем дело. Неохотно достала рукопись и письмо из сейфа, с сожалением подержала в руках, затем положила на стол и отошла. В ту же секунду единственное доказательство существования троллей исчезло – как и пирог из холодильника…

Где-то на севере…

Петли тяжелой металлической двери застонали, едва выдерживая ее вес, пока тяжелое полотно не ударилось о косяк, и не раздался щелчок автоматического замка. Затем Человек тщательно (а в обычной жизни он всегда все делал с необыкновенной основательностью) закрыл все замки, удовлетворенно кивнул своим мыслям, как будто проделал хорошую работу, и вышел из подъезда большого пятиэтажного дома в историческом центре столицы. На улице шел дождь, еще не сильный, но обещавший к обеду превратиться в настоящий ливень. Человек потоптался под узорным козырьком подъезда, раскрыл дорогой кожаный портфель, извлек оттуда утреннюю газету, прикрыл ей голову и, широко ступая через лужи, пошел к своему автомобилю.

Он долго не мог выехать из арки на улицу, где разноцветной змеей струился сплошной поток машин, и никто не хотел пропускать автомобиль Человека перед собой. Но Человек никуда не торопился и относился к факту отсутствия водительской солидарности спокойно. Он уже привык утренние и вечерние часы проводить в пробках.

Наконец, автомобиль смог протиснуться своим широким капотом в левый ряд и стал частью этого беспомощного рева моторов, многоголосия клаксонов и духоты сиреневых выхлопов.

Человек был владельцем не очень крупной фирмы и, сидя за рулем, думал о важных вещах: новом объекте из стекла и бетона, строительство которого он задумал совместно с партнерами. Немного давала о себе знать бессонная ночь и выпитый вечером виски, но Человек привык не обращать внимания на такие мелочи.

Внезапно его мысли переключились на события прошлой ночи.

Девушка, с которой Человек познакомился в Интернете, была еще молода, и своими тонкими руками, держащими стакан виски со льдом, и светлыми, слегка вьющимися короткими волосами на косой пробор напомнила ему покойную жену. Под утро Человеку приснился сон, пришедший из далеких счастливых лет, где были смеющиеся и плачущие родные глаза, искра настоящей жизни и бедность, которая называлась счастье. В этом сне самая дорогая в его жизни женщина говорила, укоризненно качая головой с пушистыми волосами цвета спелой пшеницы: «Твой тролль очень недоволен. Ты даже корочки хлеба дома не оставляешь», но потом провела невесомой прозрачной рукой по его макушке и ласково улыбнулась. Человек подумал во сне: «Какой еще тролль?», но все равно отчего-то почувствовал себя виноватым.

Человек всегда знакомился в Интернете с девушками, внешне похожими на ту, которой не стало. Бывало, он понимал, видя живых женщин, что фотографии профилей его немного обманывали. А бывало, что обманывали и много. В них не было жизни, которую хотел найти Человек. Каждая приходила со своими надеждами, большинство внимательно осматривало хорошую квартиру, многие, выпив спиртного, становились шумными и вульгарными, но не такими, каких он искал.

Человек понимал, что виски по вечерам стало уже слишком много, немолодой организм не выдерживал марафона незнакомых женщин, но остановиться не было сил. Наутро Человек вставал и ехал на работу – строить дома из стекла и бетона, потому что о таких говорят: «старая закалка».

***

Петли тяжелой металлической двери застонали, едва выдерживая ее вес, пока тяжелое полотно не ударилось о косяк, и не раздался щелчок автоматического замка…

Этот ранний стук, как обычно, разбудил Чучо. Троллиха послюнявила мохнатую ладошку и протерла глаза, затем высунула пятачок из своего угла. Дома никого не было. За окном капал дождь, который обещал к обеду превратиться в настоящий ливень.

Чучо была троллихой из очень-очень древнего и окультуренного рода, который уходил своими корнями к самому Илиасу Гвадалахарскому (ну, вы его знаете), могучему созданию, который тридцать три года лежал на печи и встал только для того, чтобы попить воды.

В этой квартире Чучо жила давным-давно, практически с детства, с тех самых пор, как ее мать, старая троллиха Перес, подкинула ее в проживавшую здесь семью Человеков, едва Чучо научилась прятать свой хвост при ходьбе (как и принято у столичных троллей).

С детства Чучо была любопытной всезнайкой. Она перечитала все книги, стоявшие на полках у бывших жильцов, изучила высшую математику, квантовую физику, литературные труды невероятного количества писателей-Человеков и даже кулинарию (в теории), хотя вела иждивенческий образ жизни, как и все тролли, и воровала еду из холодильника. Надо сказать, что семья, при которой обитала Чучо, была очень интеллигентной, у них всегда водилась хорошая еда, каждую неделю покупалась новая книга, а, собственно, ничего другого троллихе и не нужно было, поэтому вредила она, в основном, мало, только по необходимости и из чувства долга.

Но той неприятной осенью 2005 года Человеки продали свою старинную квартиру какому-то удивительно неуютному богатому субъекту, и тут же мирная жизнь Чучо пошла под откос. На тот момент ей исполнилось тридцать с лишком (с маленьким лишком) лет, что, в принципе, немало для короткой жизни троллей.

Новый Человек в первую очередь затеял ремонт квартиры, и все то, что много лет было привычно-потертым, вдруг стало позолоченным или дубовым. Особенно расстраивалась троллиха из-за смены входной двери. Раньше вход в квартиру осуществлялся через старинную полированную двустворчатую дверь, замок которой можно было открыть одним движением кисточки хвоста и проскользнуть незаметно на улицу, чтобы помечтать под луной, вдохнуть немного автомобильных выхлопов или сходить к родственникам-троллям в гости на яблочный пирог. После ремонта квартира превратилась в настоящий бункер, проникнуть в который можно было, только отворив порядка шести различных замков на металлическом полотне. Из старых привычных вещей остался большой зеленый фикус с кривым стволом и листьями, растущими на одну сторону (раньше в этой стороне было окно), не влезший в грузовик с вещами бывших своих хозяев при переезде. Чучо любила этот фикус и про себя называла его Васей. Поливка, обрезка и рыхление земли в его горшке были единственными полезными вещами, которые троллиха позволяла себе делать вопреки долгу. Человек, по странной прихоти, оставил Васю стоять в дальнем углу сверкающей белоснежной кухни. Это место было незамедлительно облюбовано нашей героиней для отдыха.

Книги из дома исчезли навсегда, их заменили газеты, читать которые Чучо не могла, согласно своему мировоззрению. Троллиха так скучала по неповторимому запаху библиотечной пыли и шелесту желтых страниц, что, казалось, дай ей сейчас в лапы «Капитал» Карла Маркса, она незамедлительно кинулась бы читать. Немного компенсировал отсутствие книг беспроводной Интернет, где можно было порыться, когда Человек зазевается, но Чучо никак не могла украсть большой тяжелый ноутбук и утащить его хотя бы под фикус или под ванну.

В доме часто появлялись незнакомые женщины. Чучо тоскливо сидела в ванной комнате, слушая звон стаканов и разговоры Человеков. Незнакомки оставались ночевать, и под утро Человек вызывал им такси, говорил на прощание: «До встречи», но Чучо знала, что встреча эта никогда не состоится, потому что пройдет день-два, быть может, неделя, придет другая женщина, и все повторится сначала и закончится также.

Питался Человек в ресторанах. Холодильник стал предлагать исключительно бутылки дорогого шотландского виски, но Чучо не злоупотребляла никогда в своей жизни, и на тот момент начинать не собиралась.

Условия жизни мирной троллихи становились все сложнее, и у нее стал портиться нрав, потому что с тоски появилось острое желание вредить, которое вылилось, в первую очередь, в воровство чистого постельного белья из шкафа. Украв лишнюю наволочку, Чучо чувствовала себя менее нервозно в новой неблагоприятной обстановке. Некоторую радость ей доставляли персидские ковры, потому что заглушали стук копытцев, когда она ходила по комнате, уныло волоча свой хвост, который длиной был более метра.

Иногда Чучо так все надоедало, что она потихоньку выбиралась по ночам на улицу через окно, спускалась с риском для жизни по водосточной трубе и трусила к своей матери Перес, плакаться в жилетку.

Перес считала Чучо своим самым неудачным, ни к чему не приспособленным ребенком. Другие двое детей – брат и сестра Чучо – всегда вредили исключительно удачно, хоть и были младше Чучо на целый десяток лет. Перес вздыхала: «Ничего не поделаешь, ты такая с самого детства. Ну, хоть работать тебя отправляй! (про фикус Васю пожилая троллиха ничего не знала). Может, Зезе тебя научит?»

От этих слов в родительском доме тоже становилось неуютно и по-настоящему грустно. Повесив уши, Чучо посматривала в сторону своего младшего брата Зезе. Тот прославился, в первую очередь, своими путешествиями по миру. Едва покрывшись шерстью, молодой тролль поселился в центральном офисе туристической фирмы, откуда он и осуществлял свои международные вылазки в чемоданах клиентов. В последнее время Зезе увлекся вождением самолетов и въехал в квартиру профессионального пилота, путаясь под ногами которого проникал в кабину управления при каждом полете. Чучо всегда робко говорила: «Слава Богу, Зезе, что ты не вредишь в кабине!», а младший братишка при этом лукаво улыбался: «Жаль, что другой тролль сидел в кабине, когда Юрий Гагарин сказал: «Поехали!». Я уверен, он там был и корчил рожицы на взлете!»

Сестра Чучо, Христа, поселилась в редакции светского журнала и тоже была уважаемой троллихой, в первую очередь потому, что знала все последние сплетни о кинозвездах и богемной жизни. Любимой актрисой Христы была знаменитая латиноамериканка Пончита Эссуарес, поражающая своими идеальными формами и эксклюзивными нарядами светской львицы. Чучо слушала рассказы Христы и тоже через пятое-десятое узнавала знаменитостей на фотографиях. А уж о Пончите знала практически все.

Может, Зезе и Христа и были успешными троллями, но яблочные пироги, которые добывала Перес, они уплетали с не меньшим аппетитом, чем Чучо, а та старалась за один приход в гости к матери наесться минимум на месяц. Затем она возвращалась в «свою» квартиру, думая, что лучше все-таки быть голодной, но более-менее самостоятельной, чем ежедневно находиться в тени одаренных родственников. И, если честно, Чучо даже в своем недетском возрасте еще верила в чудеса, прекрасно понимая, что мы их делаем сами. «Просто», – считала троллиха, – «должен подвернуться случай, который перевернет всю мою жизнь». А жизни, в общем-то, оставалось все меньше и меньше…

И этот случай однажды произошел.

Чучо едет в Зеленецкий лес

Утром того дня Чучо проснулась необыкновенно поздно, даже не осознав, что металлическая дверь с утра не скрипела и не лязгала. Она вылезла из-под фикуса, пригладила черную мягкую шерстку на голове, проверила, хорошо ли работают уши-локаторы, доставшиеся ей по материнской линии от самого Илиаса (ну, вы его знаете), сделала упражнения для хвоста, затянула поясок на вечно голодном животике, вздохнула и привычно пошла вредить.

Раньше она первым делом заходила в ванную комнату, чтобы насыпать мелкой соли в крем после бритья. Это был один из самых надежных трюков троллихи, после того, как у нее стал портиться нрав. Он срабатывал безотказно. Человек перепробовал кремы после бритья абсолютно всех фирм, и ни один не подошел к его «сверхчувствительной коже». Но так как Человек был старой закалки, то решил этот вопрос, отпустив бороду. Ничего более вредного Чучо придумать не могла, поэтому стала каждое утро разливать стакан виски на деловые бумаги, лежащие в кабинете на письменном столе.

Вот и сегодня Чучо направилась было в кабинет, как вдруг обнаружила, что Человек, судя по всему, не ложился спать с вечера и сейчас находился дома, ибо в кабинете клубился сигаретный дым. Бутылка с крепким спиртным радовала глаз своей пустотой – невозможно было даже натрясти туда шерсть из вредности.

Человек смотрел в экран ноутбука и улыбался. Чучо внезапно обнаружила, что когда у него на лице улыбка, то в уголках рта собираются добродушные складочки.

Тут троллиха посмотрела на монитор и ахнула. Там красовалась сама Пончита Эссуарес. Выглядела Пончита на фотографии на редкость скромно, что не умаляло природной красоты ее смуглой бархатной кожи, белоснежной улыбки и выразительного взгляда. Если бы, каждый раз приходя к Перес, Чучо не рассматривала Пончиту во всех журналах Христы, то могла бы и не узнать ее в простом свитере и джинсах. «Хотя кто сказал, что они простые?» – размышляла троллиха. – «Разве у звезд бывает что-нибудь простое?»

Между тем, Человек определенно переписывался на сайте знакомств с хозяйкой фотографии. «Какая отличная вредность – поставить в своем профиле неизвестную фотографию Пончиты и морочить всем головы. Перес бы одобрила!», – уныло подумала Чучо. – «Даже Христа до такого не додумалась, куда уж мне…»

Человек внезапно вскочил, крайне неожиданно решил заняться спортом и помчался прямо-таки вприпрыжку (если вообще это возможно после выпитой бутылки виски) на покрытую густым слоем пыли беговую дорожку, стоящую в углу специально оборудованной комнаты. «Серьезно прижало!» – подумала Чучо, и уголки ее губ задрожали.

Через несколько дней троллиха сообразила, что Человеку вредят самозабвенно, вдохновенно и виртуозно, с творческими порывами, и начала записывать в маленькой тетрадке свои наблюдения за ситуацией, дабы набраться опыта и применять его впредь, всегда и везде.

Пятничная запись гласила: «Сегодня «Пончита» пригласила его на свидание в пятизвездочном отеле. Человек сбрил бороду, не заметив соли в креме после бритья, достал выходной костюм, заказал букет из роз и отбыл, прихватив цветы, в неизвестном направлении»

Вторничная запись: «В субботу утром Человек пришел с красными от недосыпа глазами, выбросил букет в мусорное ведро и, не раздеваясь, повалился на кровать, перепачкав все грязными ботинками. Два дня не подходил к ноутбуку, на работу не ездил. Сегодня опять переписывается с «Пончитой».

Четверговая запись: «Бегает на беговой дорожке, каждые полчаса измеряет давление. И так целый день».

Именно в четверг Чучо поняла одну важную деталь: он никогда не увидит «Пончиту», потому что так вредить Человеку может только троллиха!

***

Руки стали ощутимо трястись по утрам от спиртного. Но именно сейчас Человека это не очень беспокоило. Неожиданно он вспомнил об одной вещи: когда-то он собирал курительные трубки. «Теперь самое время их достать и покурить», – пришла ему в голову веселая мысль. Человек запамятовал, где они лежат, но почему-то решил, что в письменном столе, и начал выбрасывать бумаги прямо на пол. Когда один из тяжелых дубовых ящиков неожиданно с глухим стуком выскочил из своего гнезда, весь стол содрогнулся. Недопитый стакан виски опрокинулся и, разлив свое содержимое, покатился к самому краю. Человек посмотрел на стакан, схватил его и бросил о пол.

Наконец, забытая коллекция трубок нашлась в самом нижнем ящике стола. Один из самых скромных экземпляров, из простого полированного дерева, был подарен Человеку женой на двадцатую годовщину свадьбы. Он бережно вытащил эту трубку из стеклянной коробочки, погладил по солнечному деревянному боку и засунул в рот, озорно усмехаясь.

– Теперь я Шерлок Холмс! – сообщил Человек портрету жены, стоящему на столе.

– Ну, и зачем ты это делаешь, Шерлок? – глаза на портрете смеялись.

– Ты не понимаешь. В ней есть игра, – Человек посерьезнел, но только на секунду, а затем подмигнул портрету. – Я увижу ее, во что бы то ни стало, даже если там окажется «серая мышка».

– Это ты не понимаешь, – портрет тоже посерьезнел, а потом рассмеялся: – Это вообще не человек.

– Да кто бы там не оказался – это же приключение! Ты даже не представляешь, как мне скучно без тебя жить…

Портрет снова рассмеялся, а потом махнул рукой, словно благословляя его на все несуразные действия.

***

Чучо внимательно слушала, как Человек разговаривает сам с собой, и вдруг с удивлением поняла, что ей тоже скучно жить. Эта мысль впервые пришла ей в голову в такой точной формулировке. «Скучно жить!» – Чучо подошла к экрану компьютера, посмотрела на фото Пончиты Эссуарес и неожиданно набрала на клавиатуре:

– А тебе не скучно жить?

– С чего бы? – высветился ответ.

Троллиха быстро пригладила шерстку, закинула фамильные уши за спину, сфотографировалась на веб-камеру и отослала «Пончите» фото с подписью: «Это я, Чучо, сижу за компьютером, пока Человек курит трубку и разговаривает сам с собой. Я такая же троллиха, как и ты». Конечно, это было нарушением всех правил этики и конспирации. Троллям категорически запрещено оставлять свои фотографии в интернете. Экран компьютера замер, бесшумно мигал курсор, и было слышно только, как Человек все еще что-то бормочет.

Через несколько минут экран ожил. Появилось сообщение: «Я не троллиха, я тролль!», и высветился рисованный портрет… того самого знаменитого Илиаса Гвадалахарского, предка Чучо.

– Ой, а кто это на портрете? – решила пошутить троллиха, рассматривая точную копию себя, только мужского пола и в средневековых латах.

– Это я, – гордо ответил «Пончита».

Чучо рассмеялась.

***

«Как? Не идем в аквапарк?», – прочитала Чучо, пристроившись за спиной Человека. «Лови момент, мачо!», – смеющийся смайлик. «Зеленецк – отличный город для первой встречи!»

Чучо отошла от компьютера и задумалась. Насколько она помнила из истории или из географии, Зеленецк – это город, стоящий на древней земле кривичей, и находится он довольно далеко, поэтому Человек вряд ли согласится туда ехать. Перебор, дорогая «Пончита»… У троллихи даже от сердца немного отлегло, потому что она испытывала тайную зависть от того, что кто-то вредит гораздо удачнее. Но вечером Человек начал собирать чемодан, интенсивно опустошая свои запасы шотландского виски.

Тут в маленькой душе Чучо приключилось полное смятение. Неожиданно для самой себя, она начала перебирать и аккуратно складывать украденные наволочки, которых за несколько лет набралось более пятидесяти штук, и подумала, что утащить все нажитое добро в Зеленецк не удастся. «А зачем мне в Зеленецк?» – задалась вопросом Чучо, но внятного ответа не получила. Лапки и копытца действовали как будто сами по себе, вне ее сознания. Троллиха машинально собрала ворованное постельное белье и в три приема перетащила его к Перес, заодно выменяв на него у младшей сестры шубу непонятного покроя из неизвестного животного и огромный сундук, закрывающийся на ключ. Потом собрала в сундук все, что попалось под руку – вещи, в основном, странные и ненужные, сверху положила шубу, потоптала копытцами и вместе с сундуком залезла в чемодан Человека, предварительно вытащив и спрятав подальше все его содержимое.

Наутро Чучо было очень страшно. Носильщики на вокзале переворачивали чемодан с троллихой то низом вверх, то верхом вниз, пока ей не зажало хвост. Запахи были непонятные и тревожные, Чучо морщила пятачок и изо всех сил старалась не расчихаться. Слышались грубые голоса Человеков, гудки локомотивов, где-то поблизости плакал маленький ребенок. Наконец, чемодан закинули на багажную полку. Застучали колеса, заревел тепловоз, и вагоны покатились с севера на юг, на границу с Белорослией.

Глубокой ночью Чучо с сундуком вывалилась из чемодана, присела на край нижней полки и опять спросила себя: «Зачем я еду в Зеленецк?». «Зеленецк» – само название вызывало у Чучо положительные эмоции. Ей представлялась нежно-зеленая молодая веточка дерева, символ весны и новой жизни. Троллиха глубоко задумалась. Скорее всего, «Пончита» заявится на вокзал, чтобы насладиться триумфом Homo trollos над Homo sapiens. Тролль будет стоять где-нибудь в тихом местечке, откуда все просматривается, и тихо смеяться, прикрывая рот мохнатой ладошкой. Вероятно, придется обратиться к нему за помощью, чтобы найти нового Человека. Чучо увидела на купейном столике распечатанную бутылку шотландского виски и храбро отпила большущий глоток, отчего в ее голове произошел взрыв ядерной бомбы. Чучо осмотрелась так, как будто видела это купе впервые в жизни, а не ехала в нем уже около десяти часов. Она увидела ботинки спящего человека, вспомнила о долге и подумала: «Жаль, что я не кот». Потом закусила объедками бутерброда с сыром и начала решительно продвигать свой сундук к рабочему тамбуру вагона.

Поезд прибывал в Зеленецк. В узком коридоре вагона спрятаться было некуда, поэтому люди, выходя из своих купе, сразу обнаруживали Чучо и останавливались в изумлении. Молодая проводница схватилась за голову и воскликнула: «Кто провез ушастую обезьяну без ветеринарной справки?!». А Человек, выйдя из купе с бутылкой шотландского виски в руке, тут же выкинул ее в окно и сказал тихо: «Чур меня, чур!». Троллиха стояла совершенно невозмутимо и чесала за правым ухом. Перес отреклась бы от дочери, если бы узнала о таком катастрофическом нарушении конспирации. Бедный Чучин хвост отдавили раз десять, не меньше, но, несмотря на это, ровно в пять часов утра троллиха вытащила свой сундук на перрон Зеленецкого железнодорожного вокзала. «Пончиту» она увидела сразу. Он стоял за урной у выбеленной колонны и, как и предполагалось, смеялся, прикрывая рот мохнатой ладошкой.

Человек внимательно наблюдал, как Чучо, волоча сундук, пересекала платформу, затем сказал, обращаясь куда-то к небу: «И ведь правда не человек, но я все-таки увидел!»

Здравствуйте, я ваша Чучо!

Качающейся походкой моряка Чучо подплыла к троллю и развязно произнесла: «Привет! Мы знакомы. Я – Чучо!». «Пончита» скользнул по ней взглядом, на минуту прервал свой смех, потом опять поднес мохнатую ладошку ко рту, но смеяться ему почему-то внезапно расхотелось. Оба тролля уставились друг на друга – одна с непонятным вызовом, другой со смесью изумления, ужаса и недоверия. «Ладно!», – произнес Худоша (а этого тролля звали на самом деле именно так), и еще раз: «Ладно!». Через некоторое время Чучо разобралась, что слово «ладно», да еще и в разных вариациях – «да ладно», «ну ладно», «и ладно» – Худоша имеет привычку произносить всегда, когда понятия не имеет, что ему делать.

Если внешность Чучо в славянских землях была весьма примечательна черной шелковистой шерсткой, заостренным, довольно длинным пятачком, черными спокойными глазками и выдающейся величины фамильными ушами, то Худоша выглядел как типичный кривич, то есть мог удивить своей внешностью только кого-нибудь в Гвадалахаре. Присмотревшись, Чучо обнаружила густо пробивающуюся седину в светло-русой шерсти вокруг задранного пятачка и серых умных глазок, которые в настоящий момент смотрели на троллиху с тоской и испугом. Худоша был уже в приличном для тролля возрасте: с лишком (с приличным лишком) за сорок лет.

Наконец, тролль подал признаки жизни. Он поднял лапу, в которой оказались небольшие очки, надел их на пятачок и бочком-бочком стал пробираться к выходу, удивляясь тому, как неудачно обернулась одна из его лучших шуток. Чучо сначала растерялась, потом припустила, волоча свой сундук, прямо за ним. Так, друг за другом, на расстоянии пяти метров, тролли довольно продолжительное время шли по пустынным улицам Зеленецка. Троллиха расстраивалась. Во-первых, она, полжизни просидев в городской квартире, не привыкла к таким марафонам (а Зеленецк расположен на холмах, и идти приходилось то вверх, то вниз), но боялась отстать от своего нового незнакомого знакомого. Во-вторых, Чучо была обескуражена создавшейся ситуацией и вообще не знала, что ей теперь делать в чужом городе. Ее даже посетила мысль вернуться назад, на вокзал, и залезть обратно в чемодан Человека. Худошу же мучило желание припустить во весь дух подальше от этой странной троллихи, но он очень боялся, что Чучо побежит за ним со своим огромным сундуком, и знакомые зеленецкие тролли увидят ненароком весь этот конфуз.

***

Через несколько часов Худоша и Чучо таким странным образом выбрались за пределы города, который троллиха даже не смогла толком рассмотреть, на узкую проселочную дорогу. Тут тролль резко изменил тактику. То ли его пригрело утреннее солнышко, то ли еще что-то с ним приключилось, но Худоша остановился, дождался запыхавшуюся Чучо и, слегка кивнув головой так, что зайчики восходящего солнца прыгнули от его очков во все стороны, представился: «Худоша!». Затем он решил вести себя еще более по-джентльменски: взял огромный сундук и взвалил его на спину. Дальше они пошли вместе.

Вы спросите: «Почему Чучо не боялась бежать за незнакомцем?». Дело в том, что тролли не признают грубой физической силы. Вредить – это всегда пожалуйста, но только по мелочам. Такая философия сложилась у Homo trollos испокон веков. Испортить троллиную философию могут только Человеки, если узнают об их существовании.

Теперь Чучо шла налегке и могла смотреть по сторонам. Сельская дорога, по которой они шли в неизвестном направлении, была построена, безусловно, кривичами. Мало того, что она безбожно петляла, так еще и имела весьма искривленную поверхность. Чучо чувствовала, что одна нога у нее наступает на дорожное полотно выше другой, и от этого походка троллихи становилась невероятно хромающей.

Худоша, между тем, совершенно преобразился. Как только тролли отошли подальше от Зеленецка, он заметно выпрямился, и мордочка его приняла спокойное, уверенное выражение. Огромный сундук, казалось, его совершенно не тяготил. Изредка Худоша молодецки поглядывал на Чучо сквозь очки, как будто подбадривал: мол, ничего, все будет хорошо. От этого у троллихи тоже потихоньку поднималось настроение. А вскоре Худоша уже и вовсе улыбался. И вот почему.

Дорога вилась среди полей спелой ржи, и, поскольку тролли все-таки ростом не более полуметра, видеть, что находится за очередным поворотом, для Чучо не представлялось возможным. Вскоре они дошли до развилки, точнее, до кривого перекрестка. От основной дороги расходилось три новых ответвления. Коварно улыбаясь, Худоша поставил сундук на землю и развел лапами: «Выбирайте, милая леди, куда пойдем: налево, направо или прямо». Троллиха немного растерялась, но догадалась, что это какая-то шутка. Немного подумав, Чучо выбрала дорогу прямо. Худоша улыбнулся еще коварнее, неизвестно откуда достал маленькую фляжку, отпил из нее, и его задранный пятачок порозовел от удовольствия. Итак, они двинулись прямо. Через некоторое время Чучо с некоторой досадой обнаружила еще одну развилку и вдруг сообразила, что они с Худошей сделали петлю и стоят на том же самом месте. Тролль, отхлебнув еще глоточек из своей неизвестно откуда берущейся фляжки, развел руками рожь и показал ей старый, вросший в землю придорожный камень, который гласил на церковно-славянском языке: «Прямо пойдешь – сюда придешь, направо пойдешь – сюда придешь, налево пойдешь – в Зеленецкий лес попадешь». То ли от содержимого фляжки, то ли от удачной проделки, то ли от вставшего уже высоко за горизонтом солнышка, Худоша опять совершенно изменился и теперь уже шел, слегка пританцовывая и хихикая.

***

Теперь они отправились по кривичской дороге налево. Видимо, они уже приближались к концу своего путешествия, потому что дорога стала оживленнее.

За очередным поворотом Чучо обнаружила странную процессию, идущую им навстречу. Первое, что попалось ей на глаза – это огромная лохматая собака, вся в клочьях нечесаной шерсти и прошлогодних засохших репейниках. К шее собаки была привязана пеньковая веревка, на другом конце которой находился среднего возраста тролль со светлой, пшеничного цвета шерстью, голубыми глазами и широкополой шляпой на голове. Края шляпы были совершенно истертыми и удивили гостью торчащими во все стороны пучками соломы. При этом Чучо было не очень понятно: собака ведет тролля или, наоборот, тролль, достававший собаке всего лишь до холки, ведет собаку. Собственно, на этой самой холке восседало и понукало собаку копытцами еще одно создание, а конкретно такая же голубоглазая троллиха. Когда вся эта странная процессия приблизилась, Чучо обнаружила, что за хвост животного держались два мал-мала-меньше тролленка, а третий, настолько маленький, что еще не покрылся шерстью, сидел прямо на колечке хвоста и держался для надежности обеими розовыми лапами и беззубым ртом.

– Хорошее солнечное утро, Худоша! – с очевидным белорослийским выговором сказал незнакомый тролль, вежливо сняв шляпу и слегка ею обмахиваясь.

– Доброе утро, Андрей! – так же вежливо, но немного напряженно косясь на троллиху, сказал Худоша. – Доброе утро, Анна!

Но Анна не обращала внимания на Худошу, а с удивлением, как редкое диковинное чудо, разглядывала Чучо, и от этого взгляда незваной гостье становилось не по себе.

Между тем, Андрей приободрился оттого, что все внимание жены приковано к незнакомой троллихе, лукаво блеснул голубыми глазками и, слегка прикрыв рот лапой, тихонько шепнул Худоше:

– Как нынче урожай тины? Сейчас самое солнышко, чтобы ее сушить! Сегодня, между прочим, Андрей-налива – двадцать седьмое июля.

– Урожай нынче знатный! – тут Худоша снова достал свою фляжку и, держа ее в руках, пустился в пространные рассуждения. – Ну, положим, Андрей-налива не двадцать седьмого июля, а семнадцатого: рожь-то, посмотри, вся налилась уже…

Тут Андрей не удержался и, крайне беспокоясь о том, чтобы Анна, занятая изучением внешности Чучо, не заметила его хитроумных действий, выхватил фляжку из рук продолжавшего рассуждать Худоши и быстро отхлебнул. Вокруг распространился приятный сладковатый запах. Сутулая спина белорослийского тролля распрямилась, глаза на секунду сошлись к пятачку, а потом заблестели молодецким блеском. Анна, недовольно поморщилась, учуяв запах, и заторопила собаку копытцами. Животное, разомлевшее на солнышке во время незапланированной остановки, неожиданно подскочило, волоча за собой счастливо улыбавшегося Андрея, и сбило Чучо с ног. Может, Анне и было бы любопытно увидеть, как незнакомая черноволосая троллиха барахтается в пыли кривичской дороги, но у нее самой обнаружились некоторые проблемы. Собака завертелась волчком по кругу за своим хвостом, где, как читатель помнит, находилось еще целых три маленьких тролля.

Худоша в это время как раз закончил рассуждать о преимуществах тины перед рожью, спрятал фляжку неизвестно куда и воззрился на эту картину: Чучо валялась, дрыгая копытцами, в пыли на обочине, собака вертелась волчком, за ней на пеньковой веревке летел по кругу Андрей, весело хохоча, троллята восторженно визжали, как визжат дети Человеков на карусели, а Анна пыталась сообразить, как получилась вся эта неразбериха.

– Ладно, – растерянно сказал Худоша, бросая сундук и ловя падающую с собаки Анну на руки. – Ну, ладно…

Наконец, пес запутался в своем поводке и остановился как вкопанный. Белорослийские тролли встали и отряхнулись. Анна, шутливо сердясь, погрозила Худоше кулаком, взгромоздилась на собаку, и вся процессия, возглавляемая Андреем, двинулась дальше и вскоре скрылась за поворотом. Чучо, поднявшаяся на копытца, взобралась на большой придорожный валун, с которого просматривалось все поле, и обнаружила, что Андрей повел свое семейство аккурат по петле.

– Они всегда так ездят, – невозмутимо прокомментировал Худоша.

Тролль снова взвалил сундук на спину, и наши герои двинулись дальше по кривичской дороге.

Вскоре они вышли на прямой ее участок, который, как видела Чучо, упирался прямо в опушку леса.

– Это Зеленецкий лес, – пояснил Худоша, – там мы живем.

Кто это «мы», пока оставалось для Чучо загадкой. Она никогда раньше не видела поселений диких, неокультуренных троллей и по-прежнему предполагала, что Худоша живет с Человеками.

***

На самой опушке леса густо росли кусты дикой малины, и прямо сейчас они, то ли от сильного ветра (которого не было и в помине), то ли от бурной деятельности диких пчел, непрерывно шевелились. Увидев спелые душистые ягоды, Чучо внезапно почувствовала сильный голод – ведь она съела только объедки бутерброда с сыром еще ночью, в вагоне, – и протянула лапу, чтобы сорвать себе немного еды. Внезапно кусты раздвинулись, и оттуда высунулись две головы молодых троллей, которые сердито повели едва выросшими бивнями и ломающимися голосами воскликнули хором:

– Не лезь! Здесь ловушки для бздюлей!

В ту же минуту Чучо почувствовала, что по ее мохнатой лапке ползает несметное количество маленьких насекомых. Нечаянное движение вызвало такой наплыв нестерпимой вони, что троллиха резко отдернула лапку и стала ею сердито трясти, пока все насекомые не свалились обратно в малину. За этой процедурой со смехом наблюдало около десятка троллят, высунувшихся из кустов малинника.

– Это Hederoptera, они не опасны, – совершенно спокойно пояснил Худоша, и при этом Чучо испытала еще одно потрясение от того, что тролль знает латынь и биологию.

– А для чего их собирать? – троллиха опасливо отодвинулась от кустов малины, несмотря на то, что есть все-таки хотелось очень сильно.

– Ну, как для чего? Они же воняют! – Худоша удивился непонятливости Чучо. – Мы отвозим их на Зеленецкий мукомольный комбинат и сбрасываем в муку в хранилище, подбрасываем в машины туристов, и еще много чего. Я вот тинную бормотуху на них настаиваю…

Тут тролль неожиданно осекся, как будто выболтал большой секрет, снял очки и начал их протирать малиновым листом. Но Чучо не обратила никакого внимания на его слова.

Затем тролль опять поставил сундук на землю, собрал малину в ладошку и запихал ягоды в рот гостье. Он проделал это три раза, пока в животе у Чучо не появилось приятное уплотнение.

Все-таки любопытство победило, и троллиха аккуратно засунула голову в малинник. К стеблям кустов были привязаны прозрачные полиэтиленовые пакеты, вымазанные изнутри какой-то клейкой жидкостью, и в них копошилось огромное количество насекомых. В один из пакетов Чучо тогда и угодила лапой.

Она опять с тоской подумала, что не умеет так талантливо вредить, и пара троллей двинулась дальше.

Зеленецкое поселение

Дорога уже шла по лесу, но признаков деятельности Человеков или других троллей, к каким привыкла Чучо, видно не было, за исключением красной запрещающей таблички «Стой! Высокое напряжение!», которая встретилась при входе в небольшой сосновый борок. Здесь дорога шла все время вверх, потому что лес, так же как и Зеленецк, находился на холмах. Чучо задирала пятачок вверх и жмурилась, когда лучик уже полуденного солнышка, смеясь, попадал ей в глаза сквозь кроны деревьев. Над лесной дорогой синело небо, на котором редкие перистые облака образовали белую птицу. Троллиха рассматривала птичью голову с длинным раскрытым клювом и даже останавливалась, вертя поднятым вверх пятачком.

По обочинам росло множество кустов земляники, но к тому времени ягоды уже отошли, хотя Чучо, словно не веря в это, нагибалась и заглядывала под листики. Дорога была усыпана старой, побуревшей хвоей и небольшими пустыми сосновыми шишками. Откуда-то слегка тянуло дымком костра, слышалось шуршание птиц в кронах деревьев или мышей в лесной подстилке – Чучо не разобралась. По обеим сторонам дороги под соснами находилось множество огромных круглых замшелых валунов. Мох покрывал камни сплошным зеленым ковром, и даже хотелось погладить его лапой, что Чучо и сделала, не подумав.

Едва она прикоснулась к замшелой поверхности одного из валунов, тут же высунулась светлая мохнатая лапа, стукнула троллиху по пальцам, и скрипучий голос сказал: «Не трожь!». Чучо от неожиданности вздрогнула и спряталась за Худошу.

Все вдруг показалось ей враждебным. Отовсюду на нее смотрели чужие глаза, а может быть, незнакомцы даже обсуждали ее черную шерсть и нелепый сундук. Деревья, за которыми прятались чужие тролли, вдруг стали кривыми и корявыми, с лысыми кронами, где сухие мертвые ветки перемежались с редкими зелеными. Небесная птица улетела, не попрощавшись, как будто смытая с неба сильным холодным ветром. Облака разорванными клочками покрыли все небо. Запах костра стал угрожающе бить прямо в пятачок.

Между тем, Худоша подвел Чучо к самой вершине холма, где стояла старая узловатая сосна с тремя сросшимися у основания стволами. По разные стороны от дерева лежало три замшелых овальной формы валуна, как бы зажимая сосну снизу. Они – Худоша неторопливо, а Чучо семеня копытцами и нервно озираясь, – обошли камни с другой стороны, и тут вдруг Чучо увидела сразу трех троллей, которые участвовали в очень странной сцене.

У правого валуна сидела, развалившись, совсем пожилая троллиха. О ее возрасте невозможно было догадаться по седине, потому что вся шерсть у нее была выкрашена неизвестно чем в красный цвет. Возраст выдавали лишь глубокие морщины вокруг пятачка и залысины у ушей. Чучо, пораженная красным цветом шерсти старушки, сразу перестала стесняться того, что у нее самой шерсть черная. Рядом с пожилой троллихой топтались два не менее пожилых тролля. Несмотря на то, что с цветом шерсти у них было все в порядке, выглядели они весьма странно, потому что у обоих на головах в июле месяце красовались Человеческие шапки-ушанки с завязанными на макушках ушами, траченные молью до основания меха. Шапки были великоваты для троллей, поэтому у одного низ головного убора закрывал глаза, свисая до странного, удивительно красного пятачка, а у другого ушанка была молодецки заломлена назад и плотно застряла на таких же красных ушах, загнутых вниз под давлением шапки самым невообразимым образом. Словом, Чучо в одно мгновение увидела столько странного и красного, что начисто забыла спрятаться за Худошу.

Тролли и пожилая троллиха о чем-то энергично спорили, но замолчали с приходом гостьи и ее сопровождающего.

– Здравствуй, Томас! – вежливо поздоровался Худоша с пожилой троллихой, а двум другим персонажам вежливо потряс лапы, хотя один из них не мог видеть нашего героя при всем желании.

Томас благочинно кивнула Худоше и Чучо, появление и незаурядная внешность которой, казалось бы, нисколько ее не удивили.

– Ты рассуди нас, Худоша, – обрадовался один старый тролль, тот, что был с заломленной назад шапкой. – Вот я говорю: я же в прошлом году брал бормотуху у Томас летом?

– Брал, – подтвердил Худоша.

– И осенью брал?

– Брал и осенью, и зимой, и весной, и даже этим летом успел взять, дед Михей. Три раза по бочке брал этим летом, насколько я помню.

От Худошиных слов Михей видимо пришел в такой восторг, что стукнул изо всей силы хвостом себе по затылку, да так, что от травмы черепа его спасла только ушанка:

– Вот и я говорю, что брал! – с непостижимой логикой провозгласил он, – А теперь она больше не дает мне бормотухи!

Тут второй пожилой тролль с надвинутой на глаза шапкой тоже стукнул себя хвостом по ушанке, раскинул лапы и с криком: «Михей, давай обнимемся, мы с тобой уже реку бормотухи вместе выпили!» двинулся в противоположную от приятеля сторону.

Тут-то Чучо и сообразила, что оба тролля пьяны. Нет, ей, конечно, Перес как-то рассказывала, что некоторые Homo trollos, особенно из Рослии, напиваются спиртного так, что стучат себя хвостом по голове до травм, но своими глазами городская троллиха такое видела в первый раз.

– Нет, нет, Михей, этим летом я больше не могу давать тебе бормотуху, – категорично заявила Томас и коварно улыбнулась. – Иди вон у Худоши попроси.

– Нету, – нимало не смущаясь, соврал Худоша. – Тина в этом году не уродилась!

Между тем, тот тролль, который ничего не видел, начал огибать один из валунов. Испугавшись, что он упадет и скатится с холма, Чучо побежала поправить ему ушанку, тут же свалившуюся обратно на глаза, развернула тролля на сто восемьдесят градусов, посмотрела нечаянно на подножие холма, да так и застыла.

Отсюда открывался вид на Зеленецкое поселение троллей. Возле каждого валуна, с той стороны, что находилась дальше от дороги, был расположен широкий лаз, ведущий внутрь замшелого «камня». Сбоку торчали небольшие трубы с искроуловителями-грибками, но дым шел только из трубы одного валуна, как раз того, у которого сидела Томас. Этот-то дым и почуяла своим пятачком Чучо еще по дороге.

Сосновый борок просто кишел троллями. Детишки-троллята перекидывались репейниками, прячась друг от друга под корнями деревьев и путаясь под ногами у взрослых. По дороге шла группа из десятка знакомых уже подростков-троллят, которые собирали бздюлей в дикой малине. Около ближайшего к холму валуна, слева от дороги, хозяин и хозяйка складывали хворост аккуратными вязанками и затаскивали их в нору. Напротив них, через дорогу, молодой тролль сидел на старом ржавом велосипеде и интенсивно крутил педали, не сдвинувшись с места ни на метр. Позднее Худоша объяснил Чучо, что так зеленецкие тролли заряжают аккумуляторы.

На главной площади поселения с другой стороны холма расположилась целая группа троллей-ромалов, с такой же черной шерстью, как и у Чучо. Они меняли ажурные шерстяные платки, связанные из темной шелковистой нитки, на странные земляные коренья, очень смахивающие на картошку. Тут же примостился гончар, который сидел прямо на земле и расписывал глиняные горшки. Слева от холма через заросли травы пробиралась молодая троллиха, таща за собой на веревке упирающуюся обеими лапами жирную птицу, похожую на ворону, и явно примеривалась отправить ее на суп.

Но большинство троллей не занималось никакой полезной деятельностью, а просто сидело небольшими группами в траве, лениво переговариваясь и греясь на солнышке. Казалось бы, до городской гостьи никому дела нет, но периодически тот или иной тролль поглядывал на нее искоса и перекидывался словами с другими жителями.

Бормотание и выкрики за спиной Чучо усилились, и оба приятеля в ушанках появились в обнимку из-за сосны, видимо, так и не добившись «добавки» ни от Томас, ни от Худоши.

Городская троллиха задумчиво пошла обратно за валуны и тут же увидела, что в среднем и левом «камнях» тоже открыты лазы, ведущие внутрь. В боковое отверстие уже, кряхтя и держась за поясницу, залезала на четвереньках Томас, у входа в центральный валун стоял Худоша и подманивал Чучо рукой.

Гостья храбро встала на четвереньки и иноходью, вслед за хозяином, заползла в зеленецкое убежище.

Ползти ей пришлось совсем недолго, практически сразу она попала в просторное помещение, которое освещалось лучиками солнца через множество дырочек в потолке валуна. Но троллиха поняла, что это просто сени, как принято в кривичских избах Человеков, потому что здесь везде была сложена небольшими копенками пожухшая тина. Следующий лаз уже вел в жилое помещение, расположенное внутри холма, и находился в полу. Там, по шаткой лесенке, ориентируясь на огонек свечи, Чучо спустилась в сухую землянку и огляделась.

Увиденное привело ее в полный восторг. Вся жилая комната была заполнена сплетенными из гибких веток ивы книжными стеллажами. Троллиха с радостью ощутила давно забытый и такой желанный запах библиотечной пыли и побежала смотреть издания. Книги были, в основном, советского периода: так, например, Чучо обнаружила полное издание Большой Советской Энциклопедии, словарь Даля, русско-японский разговорник, обучающий говорить на японском, согласно последнему приказу ЦК КПСС, было здесь и немецкое издание «Капитала» Карла Маркса, «Слово о полку Игореве» на церковно-славянском, Библия и еще много-много того, что сразу было не охватить жадными Чучиными глазами.

В дальнем углу комнаты приютился сделанный из фанеры топчан, накрытый старым покрывалом, на котором сиротливо лежал видавший виды ноутбук, а возле топчана находился потухший очаг, где стоял большой котел, издававший уже знакомый троллихе сладковатый запах. К изготовлению тинной бормотухи Худоша, очевидно, подходил исключительно ответственно, потому что у очага лежала большая кипа книг – все учебники высшей школы по неорганической химии.

Между тем, пришла очередь тролля смущаться из-за предполагаемой убогости обстановки. В его воображении городская гостья приехала из дома с исключительно богатым интерьером. Так и было, только Чучо до бедности земляного убежища не было никакого дела, она уже чувствовала себя в Зеленецком жилище очень уютно.

Худоша прихлебнул немного из своей фляжки и начал заниматься угощением. Откуда ни возьмись, появилась старая чугунная сковорода, полная кореньев, недавно замеченных троллихой на здешней площади.

– Жареная чебатошка, – смущенно улыбаясь, провозгласил Худоша. – И тинная бормотуха.

Алюминиевой чашкой тролль зачерпнул в котле и протянул питье Чучо, разместившейся на полу.

Набив рот чебатошкой, которая по вкусу не отличалась от обычной картошки, и прихлебывая тинную бормотуху, гостья принялась расспрашивать тролля о его библиотеке, при этом периодически вставая и оглядывая книжные сокровища. Тут-то и выяснилось, что обширная библиотека, собранная в пункте приема макулатуры, является настоящей гордостью Худоши. Троллиха с полным ртом, радостно блестя черными глазками, через каждые три минуты спрашивала:

– А вот эта вещь у тебя есть?

– Есть! – гордо отвечал Худоша.

– А вот это ты читал?

Тут выяснилось, что несведущ хозяин норы только в квантовой физике, а Чучо, в свою очередь, никогда не интересовалась органической химией. Они перекинулись парой слов на португальском и на английском, и, в общем, очень весело проводили время в компании друг друга. А через два часа разговора зеленецкий тролль смог поразить воображение гостьи еще больше.

Так как их милая беседа протекала при непрерывном распитии бормотухи, которую Чучо до этого никогда не употребляла, то через некоторое время она уже порядочно захмелела. Тут ее взгляд ненадолго оторвался от библиотеки и упал на ноутбук:

– Послушай, дружище, а как ты отсюда выходишь в Интернет?

– Ловлю на хвост, – совершенно серьезно ответил Худоша.

– Как это? Покажи, – заплетающимся языком произнесла Чучо и почувствовала, что потолок землянки надвигается прямо на нее.

Тролль включил ноутбук, встал на четвереньки и задрал хвост строго вверх. На компьютере тут же включился Wi-Fi.

– Дай-ка я попробую, – Чучо тоже встала на четвереньки и задрала хвост, который, к месту сказать, у нее был еще длиннее.

Но ничего не происходило. Троллиха задирала и опускала хвост, но Интернет не ловился.

Худоша тем временем остановился где-то в углу и пустился в рассуждения:

– Это все-таки хорошо, что ты приехала. Жить будешь в старом убежище справа по часовой стрелке. Там раньше жила моя дальняя родственница. Но потом она уехала к Человекам, в Зеленецк. Жилье мы обустроим. Только секрет изготовления тинной бормотухи я тебе не раскрою, и не проси…

Тут со стороны Чучо раздался какой-то странный звук. Худоша замолчал и глянул в ее сторону – как раз вовремя, потому что гостья стукнула себя хвостом промеж ушей и повалилась на пол. Тролль в испуге бросился к ней, но тут Чучо раскрыла рот и громко захрюкотала…

Как Худоша к зубному ходил

Итак, путешественница поселилась в Зеленецком лесу в норе слева по часовой стрелке от жилища Худоши. На следующее утро после Чучиного конфуза приключилось новое событие: огромный сундук не проходил через отверстие лаза, и Худоше пришлось немного попотеть, затаскивая тяжеленную вещицу на сосну, чтобы она не пропала какой-нибудь темной летней ночью. Проблему Чучиного пропитания он, как настоящий Homo trollos, также взял на себя.

Дело в том, что в Зеленецком лесу, несмотря на наличие своей валюты – медных мурзиков, процветал натуральный обмен, а деньги использовались только для расчетов с приезжими торговцами. Троллю это было только на руку, потому что тинная бормотуха в Зеленецком лесу и его окрестностях была самым ходовым товаром.

Нора, в которой поселилась Чучо, была, по местным меркам, практически комфортабельной, но она не привыкла пользоваться такими вещами как, например, аккумуляторы на велосипедной зарядке. Помимо этого, как и говорилось ранее, троллиха в совершенстве изучила теорию кулинарии и других интересных наук, но на практике ей применять свои знания еще не приходилось, так как, напомню, в городе она вела чисто иждивенческий образ жизни. Но веря, что энтузиазм победит, Чучо перво-наперво решила освоить прядение и вязание, решив про себя, что никогда не расскажет об этом Перес. Для рукоделия она каждое утро, вставая ни свет ни заря, собирала свою выпавшую шерсть и шерсть Худоши, брала прялку, которая нашлась в закромах жилища, и пряла нитки трех цветов – светло-русого, черного и смешанного (меланжевого), а затем старательно вывязывала неуклюжими лапами скандинавские узоры. Через три недели упорной работы, Чучо смогла изготовить себе шапочку на зиму, которую бережно спрятала в сундук, висящий на сосне.

Троллиха очень гордилась не столько своей работой, сколько тем, что у нее есть характер. А раз характер есть, то он стал высовываться при каждом удобном случае.

Надо сказать, что присутствие Чучо нисколько не отразилось на проделках и озорстве ее приятеля, впрочем, как и на употреблении им тинной бормотухи. Поэтому троллиха хоть и была признательна Худоше за гостеприимство и принятие на себя стратегических решений, но иногда ее природное терпение подвергалось большим испытаниям. Как и в этот раз.

***

Худоша был хорошим троллем, он всегда правильно завязывал шнурки и чистил зубы по утрам. Но каждая чистка зубов неизбежно приводила его в унылое состояние, ибо зубов у него становилось все меньше и меньше. Худоша понимал, что скоро придется попрощаться с жареными воркушами по праздникам, а чебатошку придется протирать через сито. Да, без кореньев, конечно, никак. Тролль очень их любил и рассказывал Чучо, что этот лесной клубень ели еще его лесные предки-кривичи, которые ползали на четвереньках в стародавние времена и пугали стекозяблов своим воинственным кличем. Чучо внимательно слушала эти россказни и кивала пятачком, хотя прекрасно знала, что чебатошка стала расти в Зеленецких лесах после того, как ее завез Урюк Рыжий, и кривичи в то время на четвереньках уже не ползали. Чучо тоже была хорошей троллихой, но уж очень ушастой на вид.

Однажды утром Худошу постигло очередное расстройство. По привычке он с утра взял зеркальце, нашел пару новых седых волосков, повернул рыльце направо и там сразу наткнулся на глубокую морщинку, раскрыл рот, чтобы пошуровать там как следует соломенной метелкой, и – о, ужас! – обнаружил отсутствие любимого правого бивня. Худоша закрыл правый глаз, потом левый, но красавец-бивень на законном месте не появился.

За этим занятием и застала приятеля Чучо, пришедшая с утра собирать шерсть для рукоделия. Троллиха ничуть не удивилась происходящему, уже зная, что чистить бивни по десять раз на дню – это у Худоши просто такая нервная реакция на что-то, но на всякий случай спросила:

– У тебя там все нормально?

– Ничего, все нормально, и ладно, – прошамкал Худоша и на всякий случай прикрыл рот волосатой ладошкой потому что у Чучо появился характер, и она могла заставить Худошу пойти к зеленецкому зубному троллю. На то, где надо его (характер) проявлять, у Чучо глаз стал очень наметанный, и стоило приятелю отвлечься на пару секунд, как она уже заглядывала прямо ему в рот.

Но и лесные зеленецкие тролли не так уж просты! Худоша стал вставлять в рот морковку, чтобы никто не догадался о потере. Теперь левый бивень искрился снежной белизной, а вместо правого торчала свежая оранжевая морковка. На вопросы: «Почему бивень стал такого странного цвета?», тролль отвечал, что, дескать, в роду у всех кривичей были ондатры, и случается так (хотя крайне редко), что один из бивней внезапно, по неизвестным причинам, становится оранжевым.

Представьте, как удивились Андрей и Анна, зашедшие в гости одним солнечным сентябрьским деньком, когда они увидели эту картину. Андрей так смеялся, что даже отказался от предложенной ему тинной бормотухи, а Анна потрясенно развела лапами. Даже Томас и ее постоянные клиенты втихаря подсмеивались над наивной и доверчивой Чучо.

Но Чучо все равно заподозрила, что ее обманывают. Непонятно, почему: то ли из-за настоящего бивня, который нашелся мирно лежащим на топчане, то ли из-за морковки.

И началось… Сначала троллиха вежливо поинтересовалась, есть ли в Зеленецком лесу зубные врачи. Потом она сама нашла ответ на свой вопрос и начала каждый день спроваживать Худошу на лечение, а тот не знал, как ему отвертеться. Морковку, конечно, пришлось сгрызть единственным оставшимся бивнем.

Тогда Худоша придумал себе неотложное занятие, исключительная важность которого, по его мнению, могла отложить поход за новым бивнем практически навечно. Порывшись в копенках тины, разложенных в сенях, тролль нашел старую ступку и пестик, завалявшиеся еще с тех времен, когда в Зеленецке не было мукомольного комбината, и кривичи не могли оттуда таскать муку. Худоша стал каждый день толочь воду в ступе. Тролль, конечно, в душе посмеивался над приятельницей, но и этому скоро пришел конец. К ужасу Чучо, он толок и днем, и ночью, до мозолей на лапах, пока, наконец, не раскололся пестик.

Потом в голове Худоши созрел новый план. При словах «Зеленецкий зубной тролль» он залезал под корневища сосны на самой макушке холма (благо, что было тепло) и, думая, что его там никто не застанет врасплох, притворялся глубоко спящим, а на самом деле почитывал учебники по неорганической химии и прихлебывал тинную бормотуху.

Но тут Худоша не учел одного важного обстоятельства. Кроме семьи, оставленной на севере, у Чучо было еще одно живое существо, по которому троллиха очень скучала – фикус Вася. И вместо своего родного, знакомого с детства комнатного растения, троллиха повадилась поливать сосну прямо под корень в жаркие денечки, которых в сентябре было еще ой-ой-ой как много. Чучо была еще и рассеянной, поэтому периодически забывалась и поливала землю под деревом из большой ржавой лейки по несколько раз в день. Делалось это не специально, а потому, что таскать воду из речки на холм очень тяжело. От такой «заботы» Худоше после ухода Чучо приходилось сушить шерсть.

Зачем самой троллихе нужно было лечить приятелю бивни, рассказчику не известно. Рассуждения вроде «Ну и пусть протирает себе чебатошку через сито!» почему-то Чучо в голову не приходили, так как она свято верила, что делает Худоше добро, а от добра добра не ищут. Поэтому однажды Чучо взяла сеть для вылавливания тины, накинула ее на мирно спящего Худошу и сама потащила его к Зеленецкому зубному троллю. Потому что проснулся характер. Что оставалось Худоше? Сидя в собственной сетке, бедолага нащупал в кармане маленькую фляжку тинной бормотухи и тихонько прихлебывал всю дорогу.

Зеленецкий зубной тролль, за неимением клиентуры мирно дремал у своего дупла, когда к нему заявилась такая странная процессия. Вид у врача был устрашающий. Пока Чучо излагала суть своей проблемы, эскулап примерялся то к одному инструменту, то к другому, но, как заметила троллиха, это были инструменты для выдирания гнилых бивней, поэтому она, опасаясь за оставшийся белоснежный Худошин раритет, начала излагать, уже путаясь, свою историю сызнова. Зеленецкий зубной тролль энергично водил своим огромным пятаком, что тоже внушало Чучо трепет и уважение. Но скажу вам по секрету, все эти ухищрения происходили от того, что стоматолог учуял запах тинной бормотухи, которую попивал Худоша.

Наконец, опасаясь уже не только за бивни, но и за саму жизнь приятеля, троллиха бережно передала зубных дел мастеру найденный на топчане выпавший бивень и уселась у входа в медицинское дупло, а эскулап отвел Худошу на экзекуцию. Впрочем, через несколько минут Зеленецкий зубной тролль высунулся из дупла снова и попросил Чучо отойти подальше от входа. «Дальше! Еще дальше!» – говорил он, сурово шевеля пятаком, пока троллиха не оказалась чуть ли не у своего жилого холма. Наконец, расстояние удовлетворило лекаря, и Чучо присела на подстилку из лесной хвои, чтобы переживать.

Прошло около получаса, Худоша все не появлялся, но зато из дупла послышалось… молодецкое пение. Сначала тихонько, затем басистый голос все нарастал, раздражая троллиху, которая, не выдержав, подошла и заглянула внутрь.

Страницы: 12 »»

Читать бесплатно другие книги:

Во время строительства самой большой космической станции за всю историю люди и подумать не могли, ка...
В этой книге я пошагово рассказываю о том, как излечил экзематический псориаз, которым болел 5 лет. ...
И опять мерещится все та же ночь – финал истории трехсотлетней империи в грязном подвале. И опять па...
Герои представленных в книге рассказов – жители мегаполисов, маленьких городков и деревень. Казалось...
Майкл Харрис – счастливый жених; свадьба через несколько дней. Однако, вместо того чтобы прощаться с...
Последний русский император и балерина, утвердившая славу русского балета. Страсть, которая могла из...