Старая гильза Внуков Николай

К читателям

В 1942 году, когда фашисты продвинулись к главному хребту Северного Кавказа, все школы города Нальчика, где жил тогда семнадцатилетний Коля – будущий писатель Николай Андреевич Внуков (1925–2011), – были переоборудованы под эвакогоспитали. Бывших школьников отправили помогать в колхозы и на строительство противотанковых оборонительных рубежей. Старшеклассников вскоре досрочно призвали в Красную армию. Из них был сформирован «Отдельный малообученный пехотный резерв», который уже через месяц отправился на фронт – в страшный бой под Эльхотово в Северной Осетии. Двести шестьдесят бойцов было брошено в то пекло. В живых осталось тридцать девять. На месте этого сражения с танками сейчас создан мемориал.

Николай Внуков дошёл до Вены. Затем летом 1945-го его перебросили на Дальний Восток, так что закончил он Вторую мировую войну в Мукдене, древней столице Маньчжурии.

После войны Внуков много учился. Окончил курсы горных мастеров в Магадане (1949), Ленинградский радиотехникум (1959). Работал в редакции газеты «Кабардино-Балкарская правда», в журнале «Костёр», был картографом, геологом, инженером-гидроакустиком, руководил литературным объединением. Путешествовал по нашей необъятной стране. Увиденное за жизнь переплавилось в приключенческие и исторические книги для детей и юношества, стало основой для научно-фантастических произведений.

На чужих крыльях

Случается, что на фронте находчивость бывает нужна так же, как смелость. А иногда только находчивость помогает человеку выбраться из беды.

Лётчика капитана Кузнецова вызвали в штаб.

Там уже собрались другие лётчики, друзья Кузнецова. Они стояли над большой топографической картой, развёрнутой на столе, и о чём-то тихо разговаривали.

– Капитан Кузнецов по вашему вызову прибыл!

– Отлично! – сказал командир. – Значит, теперь все в сборе.

Он взял остро отточенный карандаш и склонился над картой.

– Товарищи, разведка только что донесла, что в ста километрах от нашего аэродрома замечена большая колонна фашистских танков. Они двигаются вот по этой дороге. – Командир остриём карандаша показал на карте коричневую дорогу, извивающуюся между зелёными пятнами лесов. – Ясно, что противник собирает силы для неожиданного удара по нашим дивизиям. Этого допустить нельзя. Нужно первыми нанести удар и постараться уничтожить как можно больше танков противника. Понятна задача?

– Понятна! – ответили лётчики.

– Командиром группы штурмовиков назначаю капитана Толмачёва. А теперь – по машинам! Желаю удачи!

На военных аэродромах всё делается очень быстро. Быстро получают задания и так же быстро их выполняют.

Через минуту каждый лётчик был у своей машины.

Аэродромные техники уже подготовили самолёты к вылету: заправили их горючим, зарядили пушки и пулемёты, проверили и завели двигатели.

Перед тем как сесть в кабину, Кузнецов ласково провёл ладонью по серебристому крылу своего самолёта. Будто товарища потрепал по плечу.

– Ну что, друг, поддадим сегодня фашистам жару? – спросил он машину по привычке.

И самолёт будто понял его. Кузнецову показалось, что двигатель скороговоркой повторил: «Под-да-дим! Под-да-дим!»

Кузнецов улыбнулся и поднялся в кабину штурмовика. Пристегнул себя широкими ремнями к сиденью.

На щитке управления поблёскивали приборы. Они были похожи на множество глаз. И эти глаза спокойно и внимательно смотрели на лётчика, будто говорили: «У нас всё в порядке. Горючего полные баки. Двигатель исправен. Можно лететь!»

Кузнецов включил радиосвязь и тотчас услышал команду: «Старт!»

Это было разрешение к полёту.

Наши лётчики называли штурмовик ИЛ-2 «летающим танком», потому что он был вооружён двумя пушками и тяжёлым пулемётом. А фашисты называли ИЛ-2 «чёрной смертью», потому что окрашен он был в тёмный цвет, налетал неожиданно и с небольшой высоты расстреливал вражеские обозы, автоколонны и пехоту. И не было от него спасения. Мимо зениток он проносился быстрее урагана. Наводчики не успевали даже прицелиться, как он исчезал из виду.

И вот шесть стремительных ИЛов, похожих на тёмно-зелёные стрелы, один за одним взмыли в небо. Через пятнадцать минут они повисли над дорогой, которую показал на карте командир полка. Они сделали над дорогой круг, чтобы хорошо рассмотреть, что творится внизу.

А творилось вот что.

По коричневой ленте дороги, среди зелёного леса, ползла длинная тёмная змея. Она ползла медленно, поблёскивая на солнце стальной чешуёй, и каждая чешуина у неё была танком или грузовиком. С высоты фашистские танки казались маленькими, не больше пуговицы на рубашке. Но Кузнецов хорошо знал, что может натворить каждая такая «пуговица».

– Атака! – раздалась команда Толмачёва в наушниках шлема.

– Ну, милый, пошли! – прошептал Кузнецов машине и бросил самолёт вниз, туда, где в клубах пыли шевелилась тупая змеиная голова. Танки быстро увеличивались в размерах. Теперь отчетливо стали видны их приплюснутые литые башни, и длинные пушки, и даже чёрные кресты на бортах.

Кузнецов взял на прицел передний танк и ударил по нему из обеих пушек сразу.

Из танка вырвался длинный сноп огня и чёрного дыма, и вся колонна разом остановилась. Сверху хорошо было видно, как из грузовиков посыпались фашистские солдаты, как они разбегались в разные стороны, как кипела и дымилась земля, вспоротая снарядами и пулемётными очередями.

– Хорошо, друг, хорошо! – прошептал Кузнецов, разворачивая машину. – Сейчас мы потрогаем их ещё разок…

Два раза прошли вдоль дороги краснозвёздные ИЛы, оставляя под крыльями горящие танки и разбитые в щепки грузовики, и, развернувшись, пошли на третий заход. И тут Кузнецов почувствовал, что машину сильно тряхнуло. Потом несколько раз отрывисто кашлянул мотор.

– Что случилось, друг? – тревожно спросил Кузнецов. – Почему ты перестал меня слушаться?

Стрелки приборов на щитке управления метались в разные стороны, и мотор работал с перебоями.

«Плохо дело. Беда, – сказали приборы Кузнецову. – Машина ранена, надо её выводить из боя».

– Почему теряешь высоту? – услышал Кузнецов в наушниках взволнованный голос командира группы. – Отвечай! Отвечай!

Кузнецов знал, как дорог в бою каждая секунда, и не хотел, чтобы товарищи прикрывали его раненую машину.

– Кажется, подбили, – ответил он. – Прикрытия не надо. Постараюсь дотянуть до аэродрома сам.

– Желаю удачи! На земле встретимся, – сказал Толмачёв.

«Только бы перелететь линию фронта, – подумал Кузнецов. – Там можно приземлиться на любом ровном месте. Там наши…»

Снова зачихал и закашлял мотор, и штурмовик задрожал, будто несло его по невидимым воздушным кочкам.

– Знаю, что тебе плохо, друг, – прошептал Кузнецов. – Потерпи несколько минут. Дотянем до своих, там тебя вылечат.

Теперь всё внимание он сосредоточил на щитке управления и на летящей навстречу земле.

Особенно часто он посматривал на голубенькую стрелку. От неё сейчас зависела жизнь машины и его жизнь.

…250… 230… 210… – отсчитывала стрелка высоту.

Неслись навстречу холмы, деревья, канавы, кусты. Они становились всё больше и больше, и дороги уже не были похожи на узенькие коричневые ленточки, а деревья – на мягкий зелёный ковёр. Они уже не казались безобидными. Теперь они были страшными. Они словно поджидали машину внизу, готовые броситься на неё, сломать крылья, разбить кабину и превратить чудесный ИЛ в груду железного лома.