Татуировщик из Освенцима Моррис Хезер
Лале встает рядом с капо, тем самым отвечая на его предложение о работе. Интересно, думает он, заключаю ли я сделку с дьяволом, превращаясь из строителя в слугу?
В прекрасный весенний день, не слишком жаркий, Лале наблюдает, как большой закрытый фургон проезжает мимо места, где обычно разгружают строительные материалы. Фургон скрывается за административным зданием. Лале знает, что неподалеку находится пограничный забор, и он ни разу не отваживался зайти в эту зону, но на этот раз любопытство победило. Он идет за фургоном с мыслью: я здесь живу и могу идти, куда захочу.
Остановившись, он выглядывает из-за угла здания. Фургон тормозит у какого-то странного автобуса, видимо приспособленного под склад. Окна его заколочены металлическими листами. Лале видит, как из фургона выводят десятки голых мужчин и ведут к автобусу. Некоторые идут по своей воле. Тех, кто сопротивляется, бьют прикладами винтовок. Другие заключенные волокут несогласных навстречу общей судьбе.
Автобус настолько заполнен, что последние поднимаются на ступени на цыпочках, а их голые зады высовываются из двери. Офицеры всей тяжестью наваливаются на тела. Потом с силой захлопывают дверь. Один обходит автобус, стучит по металлическим листам, проверяя, все ли в порядке. Какой-то проворный немец забирается на крышу с канистрой в руках. Не в силах пошевелиться, Лале смотрит, как тот открывает небольшой люк на крыше автобуса и выливает туда содержимое канистры. Потом захлопывает крышку люка и запирает ее на защелку. Конвоир быстро спускается вниз, а автобус яростно трясется, и из него раздаются приглушенные крики.
Лале падает на колени, его рвет. Распростершись в грязи, он слышит, как крики стихают.
Когда все в автобусе умолкает, двери открывают. Оттуда, как каменные глыбы, вываливаются мертвые тела.
Из-за другого угла здания выводят группу заключенных. Фургон подъезжает задним ходом, и заключенные, спотыкаясь под тяжестью и пытаясь скрыть свой ужас, принимаются складывать в него тела. Лале стал свидетелем невообразимого действа. Он с трудом поднимается на ноги. У него такое чувство, будто он стоит на пороге преисподней. В душе его бушует буря.
На следующее утро он не может встать. Он весь горит.
Только через семь дней Лале приходит в сознаие. Кто-то осторожно льет воду ему в рот. Он чувствует на лбу влажную тряпку.
– Вот так, мальчик, – произносит голос. – Не волнуйся.
Лале открывает глаза и видит незнакомого мужчину старше себя, который ласково заглядывает ему в лицо. Он приподнимается на локтях, и незнакомец помогает ему сесть. Лале в замешательстве оглядывается по сторонам. Какое сегодня число? Где он?
– Свежий воздух тебе не повредит, – говорит мужчина, придерживая Лале за локоть.
Ему помогают выйти в безоблачный день, словно созданный для радости, и он вздрагивает, припоминая последний такой же день. Все кружится у него перед глазами, и он спотыкается. Поддерживая его, незнакомец подводит Лале к ближайшему штабелю досок.
Закатав рукав Лале, он указывает на вытатуированный номер.
– Меня зовут Пепан. Я татуировщик. Что скажешь о моей работе?
– Татуировщик? – переспрашивает Лале. – Хочешь сказать, это сделал ты?
– У меня не было выбора, – пожимает плечами Пепан, глядя прямо в глаза Лале.
– Не этот номер выбрал бы я себе в качестве первой татуировки, – качает головой Лале.
– А что бы ты предпочел? – спрашивает Пепан, и Лале застенчиво улыбается. – Как ее зовут?
– Мою девушку? Не знаю. Мы пока не встретились.
Пепан фыркает. Двое дружелюбно молчат. Лале проводит пальцем по цифрам на руке.
– Что у тебя за акцент? – спрашивает Лале.
– Я француз.
– А что со мной было? – наконец спрашивает Лале.
– Сыпной тиф. Ты едва не умер.
Лале вздрагивает:
– Тогда почему я сижу здесь с тобой?
– Я проходил мимо твоего барака как раз в тот момент, когда тебя швырнули на тележку с мертвецами и умирающими. Какой-то парень умолял эсэсовца оставить тебя, обещая за тобой ухаживать. Когда они вошли в следующий барак, он скинул тебя с тележки и поволок в свой барак. Я подошел и помог ему.
– Давно это было?
– Семь или восемь дней назад. Соседи по бараку ухаживали за тобой по вечерам и ночью. А я был с тобой днем, когда получалось. Как ты себя чувствуешь?
– Нормально. Не знаю даже, что сказать, как тебя благодарить.
– Благодари того человека, который столкнул тебя с тележки. Именно его смелость вырвала тебя из лап смерти.
– Поблагодарю, когда узнаю, кто это. А ты не знаешь?
– Нет. Прости. Мы не познакомились.
На несколько мгновений Лале закрывает глаза, подставляя лицо солнечному теплу и впитывая из него энергию, волю, желание жить. Он распрямляет поникшие плечи, и к нему возвращается решимость. Он все-таки жив. Поднявшись на трясущихся ногах, он потягивается, стараясь вдохнуть новую жизнь в хилое тело, нуждающееся в отдыхе, питании и питье.
– Садись, ты еще слишком слаб.
Соглашаясь с очевидным, Лале так и делает. Только теперь спина его прямее, голос тверже. Он улыбается Пепану. Старина Лале вернулся и жаждет информации почти так же сильно, как еды.
– Вижу, ты носишь красную звезду.
– Ах да. В Париже я преподавал в университете и был слишком открытым, на свою беду.
– Что ты преподавал?
– Экономику.
– И, будучи преподавателем экономики, ты попал сюда? Каким образом?
– Понимаешь, Лале, человек, читающий лекции о налогообложении и процентной ставке, поневоле вовлекается в политику страны. Политика поможет тебе понять мир, а в какой-то момент ты перестаешь его понимать, и потом из-за политики тебя бросают в лагерь военнопленных. Как из-за политики, так и из-за религии.
– И ты вернешься к той жизни после освобождения?
– Оптимист! Я не знаю, что ждет меня в будущем, и ты тоже не знаешь.
– Значит, никакого магического кристалла?
– Нет, конечно.
Не обращая внимания на шум строительства, лай собак и крики конвойных, Пепан наклоняется вперед и спрашивает:
– У тебя и характер такой же сильный, как организм?
Лале встречается взглядом с Пепаном:
– Я должен выстоять.
– Твоя сила может обернуться слабостью, если учесть обстоятельства, в которых мы оказались. Обаяние и приветливая улыбка могут навлечь на тебя беду.
– Я справлюсь.
– Что ж, тогда, быть может, я смогу помочь тебе выжить здесь.
– У тебя есть друзья наверху?
Пепан смеется и хлопает Лале по спине:
– Нет. Никаких друзей наверху. Я ведь говорил тебе, что я татуировщик. И мне сказали, что очень скоро сюда будут привозить куда больше людей.
Некоторое время Лале обдумывает эту мысль. Где-то там какой-то человек принимает решения, выдергивая людей – откуда? Как они решают, кого сюда везти? На каких сведениях основываются эти решения? Раса, религия или политика?
– Ты заинтриговал меня, Лале. Меня к тебе тянуло. У тебя была сила, заметная даже в больном теле. Она привела тебя сюда, и вот ты сидишь передо мной.
Лале слышит слова, но в душе противится им. Они сейчас находятся в таком месте, где люди умирают каждый день, каждый час, каждую минуту.
– Хочешь поработать со мной? – Голос Пепана выводит Лале из задумчивости. – Или ты доволен той работой, которую тебя заставляют делать?
– Я изо всех сил стараюсь выжить.
– Тогда прими мое предложение.
– Хочешь, чтобы я татуировал людей?
– Кто-то должен этим заниматься.
– Боюсь, не смогу. Оставлять на теле шрамы, причинять кому-то боль… Знаешь, это трудно.
Пепан закатывает рукав, показывая собственный номер:
– Чертовски трудно. Если не возьмешься за эту работу, возьмется кто-нибудь менее добрый и станет причинять людям больше боли.
– Работать на капо – не то же самое, что колоть иглой сотни невинных людей.
Наступает долгая пауза. Лале вновь погружается в мрачное раздумье. Неужели у тех, кто принимает решения, есть жены, дети, родители? Вряд ли.
– Можешь говорить себе что угодно, но ты все же кукла в руках нацистов. Работаешь со мной, или на капо, или строишь бараки – все равно делаешь их грязную работу.
– А ты умеешь расставлять все по местам.
– Ну так как?
– Тогда да. Если сможешь это устроить, я буду на тебя работать.
– Не на меня. Со мной. Но ты должен работать быстро и эффективно, не конфликтуя с эсэсовцами.
– Хорошо.
Пепан встает, собираясь уйти. Лале хватает его за рукав:
– Пепан, почему ты выбрал меня?
– Я видел, как голодающий парень рисковал жизнью, чтобы спасти тебя. Полагаю, ты стоишь того, чтобы быть спасенным. Зайду за тобой завтра утром. А пока отдохни.
В тот вечер, когда возвращаются его товарищи, Лале замечает, что Арона нет. Он спрашивает двоих, спавших на одной койке с Ароном, что с ним случилось и давно ли его нет.
– Около недели, – следует ответ.
У Лале внутри все холодеет.
– Капо не мог тебя найти. Арон мог бы сказать, что ты заболел, но побоялся, что тебя опять отправят на тележку с мертвецами, поэтому сказал, что ты уже умер.
– И капо обнаружил правду?
– Нет. – Измученный работой мужчина зевает. – Но капо так взбесился, что забрал Арона.
Лале пытается сдержать слезы.
Второй сосед по бараку перекатывается на локоть.
– Ты увлек его благородными идеями. Ему хотелось спасти хотя бы одного человека.
– Спасти одного – значит спасти мир, – завершает Лале фразу.
Заключенные на время умолкают. Лале смотрит в потолок, смахивая слезы. Арон не первый, кто погибает здесь, и не последний.
– Спасибо вам, – говорит он.
– Мы пытались продолжить начатое Ароном, старались спасти человека.
– Мы сменяли друг друга, – говорит паренек снизу, – тайком приносили воду и насильно кормили тебя своим хлебом.
Другой подхватывает историю. Он поднимается с нижней койки – изможденный, с мутными голубыми глазами и глухим голосом, но все же жаждущий рассказать свою часть истории.
– Мы меняли твою промокшую одежду. Брали другую у тех, кто умирал ночью.
Теперь Лале не в силах сдержать слезы, и они бегут по худым щекам.
– Не могу…
Он ничего не может поделать, но он исполнен благодарности. Он понимает, что за ним долг, который он не в силах отдать здесь и сейчас, а практически – никогда.
Он засыпает под задушевные еврейские песнопения людей, не утративших веру.
На следующее утро Лале стоит в очереди на завтрак, когда рядом появляется Пепан, молча берет его за руку и уводит в сторону главного лагеря. Там из машин выгружают человеческий груз. У Лале такое чувство, будто он смотрит сцену из классической трагедии. Некоторые актеры прежние, но большинство новых, их роли еще не написаны, не обозначены. Его жизненный опыт не помогает ему в понимании происходящего. Он как будто вспоминает, что был здесь прежде. Не как наблюдатель, а как участник. Какова будет его роль теперь? Он закрывает глаза и, мысленно глядя на свою левую руку, воображает, что видит себя другого. На руке нет номера. Вновь открыв глаза, он смотрит на татуировку на своей реальной левой руке, потом переводит взгляд на происходящее перед ним.
Он видит сотни новых заключенных, собранных здесь. Мальчики, юноши, все с выражением ужаса на лицах. Цепляются друг за друга, обхватывают себя руками. Эсэсовцы с собаками ведут их, как агнцев на заклание. Они подчиняются. Выживут они или умрут, этот день будет решающим. Лале не идет больше за Пепаном, он останавливается как вкопанный. Пепан возвращается и подводит Лале к небольшим столам с инструментом для татуировки. Тех, кто прошел отбор, выстраивают в линию перед их столом. На этих людях поставят клеймо. Прочие вновь прибывшие – старые, немощные, без выявленных навыков – ходячие мертвецы.
Раздается выстрел. Люди вздрагивают. Кто-то падает. Лале смотрит в направлении выстрела, а Пепан отворачивает его голову в сторону.
К Пепану и Лале направляется группа эсэсовцев, в основном молодых, под командой старшего офицера. От сорока пяти до пятидесяти лет, с прямой спиной, в безупречной форме, фуражка ловко сидит на голове – настоящий манекен.
Эсэсовец останавливается перед ними. Пепан выходит вперед, склонив перед офицером голову, а Лале смотрит на них.
– Обершарфюрер Хустек, я привлек этого заключенного в помощники. – Пепан указывает на стоящего сзади Лале, и Хустек поворачивается к Лале. – Надеюсь, он быстро научится.
Хустек сверлит Лале стальными глазами, затем манит к себе пальцем. Лале подчиняется.
– На каких языках ты говоришь?
– Словацкий, немецкий, русский, французский, венгерский и немного польский, – отвечает Лале, глядя ему в глаза.
– Хм! – Хустек отходит.
– Немногословный тип, – наклонившись, шепчет Лале Пепану. – Как я понимаю, мне дали эту работу?
Пепан поворачивается к Лале, у него горят глаза.
– Не надо его недооценивать, – тихо, но взволнованно говорит он. – Оставь эту браваду – или потеряешь жизнь. В следующий раз, когда будешь с ним разговаривать, смотри на его сапоги.
– Прости, – говорит Лале. – Ладно.
Когда же он научится?
Глава 3
Лале медленно просыпается, не в силах отрешиться от сна, вызвавшего улыбку на его лице. Погоди, погоди, дай мне остаться здесь еще хоть на миг, пожалуйста…
Лале нравится общаться со всякими людьми, но особенно с женщинами. Он их всех считает красивыми, независимо от возраста, внешности и платья. Самый яркий момент его ежедневной рутины – это когда он проходит по отделу женской одежды, где служит. Вот тогда он флиртует с молодыми и не очень молодыми женщинами, работающими за прилавком.
Лале слышит, как открываются главные двери универмага. Он поднимает глаза: в магазин торопливо входит женщина. Позади нее в дверях стоят два словацких солдата, но не идут за ней. Он спешит к ней с ободряющей улыбкой:
– Все в порядке. Здесь вы в безопасности.
Он предлагает ей руку и ведет к прилавку с флаконами изысканных духов. Выбрав из нескольких один, он протягивает ей флакон. Она игриво поворачивает к нему шею. Лале чуть сбрызгивает сначала одну, потом другую сторону ее шеи. Их глаза встречаются. Она вытягивает вперед обе руки, и каждая получает свою награду. Она подносит к носу запястье одной руки, закрывает глаза и слегка втягивает воздух. То же запястье предлагается Лале. Осторожно взяв руку девушки, он подносит ее к лицу и вдыхает опьяняющую смесь духов и юности.
– Да, – говорит Лале. – Это как раз для вас.
– Я возьму.
Лале вручает флакон ожидающей продавщице, и та принимается его заворачивать.
– Могу ли я чем-то еще вам помочь?
Перед ним проносятся лица, вокруг него кружатся в танце улыбающиеся молодые женщины, счастливые, живущие полной жизнью. Лале предлагает руку даме, которую встретил в отделе женской одежды и косметики. Похоже, его сон разворачивается дальше. Лале с дамой заходят в роскошный ресторан, неярко освещенный настенными бра. На столах, покрытых тяжелыми жаккардовыми скатертями, мерцают свечи. Дорогие ювелирные украшения отбрасывают на стены цветные блики. В углу вырисовывается силуэт струнного квартета, нежные звуки музыки смягчают звон серебряных приборов о тонкий фарфор. Швейцар тепло приветствует гостей, забирает пальто у спутницы Лале и провожает их к столику. Как только они садятся, метрдотель показывает Лале бутылку вина. Не отрывая глаз от спутницы, Лале кивает. Бутылку открывают и разливают вино. Лале и дама, продолжая смотреть друг на друга, поднимают бокалы и отпивают вино. Сон Лале вновь несется вперед. Он вот-вот проснется. Нет. Теперь он роется в своем шкафу, выбирая костюм, рубашку, перебирая галстуки, пока не находит нужный, и аккуратно завязывает его. Надевает начищенные ботинки. Достает из прикроватной тумбочки ключи и бумажник, а потом, наклонившись, отводит прядь волос с лица спящей женщины и легким поцелуем касается ее лба. Зашевелившись, она улыбается и произносит хрипловатым голосом:
– Сегодня вечером…
Выстрелы снаружи грубо возвращают Лале к действительности. Его тормошат напуганные товарищи. Он как будто еще чувствует рядом ее теплое тело. Кое-как поднявшись, на перекличку он является последним. Его толкает в бок сосед: Лале не смог отозваться на свой номер.
– Что случилось?
– Ничего… Всё. Это место.
– То же место, что и вчера. И будет тем же завтра. Ты учил меня этому. Что для тебя изменилось?
– Ты прав. То же самое, то же самое. Просто, понимаешь, мне приснилась девушка, которую я когда-то знал, в другой жизни.
– Как ее звали?
– Не могу вспомнить. Это не важно.
– Значит, ты не был в нее влюблен?
– Я любил их всех, но почему-то ни одна не завладела моим сердцем.
– В этом есть какой-то смысл?
– Не совсем. Я бы согласился иметь одну любимую девушку, чтобы провести с ней всю жизнь.
Несколько дней идет дождь, но этим утром солнце намерено пролить немного света на хмурый лагерь Биркенау, пока Лале с Пепаном подготавливают свое рабочее место. У них два стола, бутылки с чернилами и множество игл.
– Приготовься, Лале, вот они идут.
Лале поднимает глаза и замирает: к ним ведут десятки молодых женщин. Он знал, что в Освенциме есть девушки, но не здесь, не в Биркенау, не в этом адовом аду.
– Лале, сегодня все немного по-другому. Сюда привезли девушек из Освенцима, и некоторым надо подновить номера.
– Что?
– Их номера поставлены плохим клеймом. Нам придется поставить их как следует. Лале, не время восхищаться девушками. Просто делай свою работу.
– Не могу.
– Выполняй работу, Лале. Не говори ни слова ни с одной из них. Не наделай глупостей.
Длинная вереница молодых девушек тянется вдаль.
– Я не могу это сделать. Пожалуйста, Пепан, мы не можем.
– Ты сможешь, Лале. Должен. Если не сделаешь ты, то сделает кто-нибудь другой и пропадут все мои усилия спасти тебя. Просто выполни свою работу.
Пепан выдерживает упорный взгляд Лале. Того до костей пробирает ужас. Пепан прав. Ему надо следовать правилам, или он рискует погибнуть.
Лале приступает к «работе». Старается не поднимать глаз. Он протягивает руку и получает клочок бумаги. Ему надлежит перенести пять цифр на руку девушки, держащей этот листок. Там уже есть номер, но он потускнел. Лале осторожно втыкает иглу в ее левую руку, делая цифру «3». Из ранки сочится кровь. Но игла вошла недостаточно глубоко, и ему приходится вновь выбивать цифру. Лале причиняет девушке боль, но она даже не вздрагивает. Их предупредили: ничего не говорите, ничего не делайте. Он промокает кровь и втирает в ранку зеленые чернила.
– Поторопись! – шепчет Пепан.
Лале возится слишком долго. Одно дело – наносить татуировку на руки мужчин, но уродовать тела молодых девушек – это ужасно. Подняв глаза, Лале видит мужчину в белом халате, медленно идущего вдоль шеренги. То и дело он останавливается и оглядывает лицо и фигуру какой-нибудь испуганной молодой женщины. Наконец он подходит к Лале. В то время как Лале осторожно держит руку девушки, тот мужчина обхватывает ее лицо ладонями и грубо поворачивает из стороны в сторону. Лале поднимает взгляд и видит ее испуганные глаза. Ее губы шевелятся, она собирается что-то сказать. Чтобы остановить ее, Лале крепко сжимает ее руку. Она смотрит на него, и он шепчет:
– Ш-ш-ш.
Мужчина в белом халате отпускает ее и идет дальше.
– Отлично, – шепчет Лале, принимаясь наносить оставшиеся четыре цифры: 4 9 0 2.
Закончив, он удерживает ее руку в своей на миг дольше, чем необходимо, и вновь заглядывает ей в глаза. И выдавливает из себя робкую улыбку. Она чуть заметно улыбается в ответ. Ее глаза как будто пляшут перед его взором. Глядя в эти глаза, он чувствует, что у него остановилось сердце, но в тот же миг оно начинает сильно биться, едва не выпрыгивая из груди. Он опускает глаза в землю, и она качается под ним. Ему протягивают следующий листок бумаги.
– Лале, поторопись! – нетерпеливо шепчет Пепан.
Он вновь поднимает глаза, но ее уже нет.
Несколько недель спустя Лале, как обычно, является на работу. Его стол и инструменты уже приготовлены, и он в тревоге выискивает глазами Пепана. К нему направляется толпа мужчин. Его пугает появление обершарфюрера Хустека, которого сопровождает молодой эсэсовец. Лале склоняет голову, вспоминая слова Пепана: «Не стоит его недооценивать».
– Сегодня ты работаешь один, – бубнит Хустек.
Когда Хустек поворачивается, собираясь уйти, Лале тихо спрашивает:
– Где Пепан?
Хустек останавливается, оборачивается и сердито глядит на него. У Лале замирает сердце.
– Теперь татуировщик – ты. – Хустек поворачивается к эсэсовцу. – А ты за него отвечаешь.
Когда Хустек уходит, эсэсовец берет винтовку на плечо и прицеливается в Лале. Лале не отводит взгляда от черных глаз тощего парня, а тот злобно ухмыляется. В конце концов Лале опускает глаза. Пепан, ты сказал, что эта работа может спасти мне жизнь. Но что случилось с тобой?
– Похоже, моя судьба в твоих руках, – рычит офицер. – Что скажешь на это?
– Постараюсь вас не подвести.
– Постараешься? Больше, чем постараешься. Просто ты меня не подведешь.
– Да, господин.
– В каком ты блоке?
– Номер семь.
– Когда здесь закончишь, я покажу тебе твою комнату в новом блоке. Теперь будешь жить там.
– Меня устраивает мой блок, господин.
– Не дури. Как татуировщику, тебе понадобится охрана. Теперь ты работаешь на политическое крыло СС. Черт, может, и мне надо тебя бояться! – Он вновь ухмыляется.
Выдержав этот допрос, Лале решается испытать судьбу.
– Знаете, дело пойдет быстрей, если у меня будет помощник.
Эсэсовец делает шаг к Лале, презрительно оглядывая его с головы до ног:
– Что?
– Если вы пришлете кого-нибудь мне в помощь, то дело пойдет быстрее и ваш начальник будет доволен.
Как по команде Хустека, офицер поворачивается и проходит вдоль шеренги молодых людей, ожидающих своей очереди на татуировку. Все стоят с опущенными головами, кроме одного. Лале страшно за того, который смотрит на офицера, и он удивляется, когда его вытаскивают из шеренги и подводят к Лале.
– Твой помощник. Сделай номер ему первому.
Лале берет у молодого человека клочок бумаги и быстро наносит татуировку ему на руку.
– Как тебя зовут? – спрашивает он.
– Леон.
– Леон, я Лале, татуировщик, – произносит он твердым, как у Пепана, голосом. – Встань рядом со мной и смотри, что я делаю. С завтрашнего дня будешь работать со мной в качестве помощника. Это может спасти тебе жизнь.
Когда последний заключенный со свежей татуировкой отправляется в новое обиталище, солнце уже успело сесть. Охранник Лале по имени Барецки держится на расстоянии пары метров. Он подходит к Лале и его новому ассистенту:
– Отведи его в свой барак, а потом возвращайся сюда.
Лале быстро отводит Леона в блок 7:
– Жди меня у барака утром, я приду и заберу тебя. Если твой капо захочет узнать, почему ты не идешь с остальными на стройку, скажи, что теперь работаешь с татуировщиком.
Вернувшись на свое рабочее место, Лале видит, что его инструменты убраны в плоский чемоданчик, а стол сложен. Барецки стоит и ждет его:
– Отнеси это в свою новую комнату. Каждое утро приходи в администрацию за инструментами и материалами и получай инструкции, где будешь работать в этот день.
– Можно получить дополнительный стол и инструменты для Леона?
– Кто это?
– Мой ассистент.
– Проси в администрации все, что тебе нужно.
Охранник отводит Лале в ту часть лагеря, которая еще застраивается. Многие здания не закончены, и жуткая тишина заставляет Лале поежиться. Один новый блок готов, и Барецки показывает Лале отдельную комнатушку, размещенную сразу у двери.
– Будешь спать здесь, – говорит Барецки.
Лале кладет чемоданчик с инструментами на пол и оглядывает маленькую изолированную комнатенку. Он уже скучает по друзьям из блока 7.
Затем из слов Барецки Лале узнает, что теперь он будет питаться рядом с административным корпусом. В должности татуировщика он будет получать дополнительный паек. Они идут на ужин, и Барецки объясняет:
– Мы хотим, чтобы наши работники набрались сил. – Он делает знак Лале занять место в очереди на ужин. – Ешь побольше.
Читать бесплатно другие книги:
