Стальные небеса Котова Ирина

Глава 5

Каролина, Пьентан

К Вишневой пагоде высокая процессия направилась через цветущие сады по дорожке, вымощенной гладкими черными камнями, на которые с обеих сторон сыпались белые лепестки. Сады казались вымершими – только радостное птичье чириканье нарушало торжественную тишину этого места, и трудно было представить, что неподалеку скрывается огромный дворцовый комплекс, в котором служат несколько тысяч чиновников, слуг и гвардейцев.

Никто из присутствующих не желал терять время – поэтому обсуждение будущего младшей Рудлог продолжалось на ходу. Притихшая и расстроенная Каролина крепко держалась за руку Ани, словно боясь, что ее отнимут прямо сейчас, и иногда, оглядываясь, бросала просительные взгляды на отца, следующего за ними в компании драконов. Святослав Федорович, слушая разговор Ангелины с императором, ободряюще и немного печально улыбался дочке, а она очень старалась не заплакать. И отвлекалась, как могла, то запрокидывая голову и любуясь необычайно ярким голубым небом, то глядя по сторонам на изумрудные, словно ненастоящие, листья и белые цветы, отливающие радугой. Зрение будто подкрутили, усилив краски окружающего мира до невозможной яркости. Но ее это не пугало – Каролина уже видела, как будут смотреться эти цвета, это буйство на холсте, и пообещала себе обязательно все окружающее нарисовать.

Вей Ши, похожий на тень с каменным лицом, шел позади всех. Он так и остался в своей бедной одежде, хотя Каролинка краем глаза видела, как слуга императора с поклоном протягивал принцу йеллоувиньский ве-лой – многослойный шелковый наряд с драгоценным поясом. Он даже не посмотрел на него, прошел мимо – и хотя Каролина заметила одобрительные взгляды Четери и императора, и пусть держался Вей так высокомерно, будто это все вокруг были в лохмотьях, принцессе стало его очень жалко.

Она сердилась на старика императора – непонятно было, как можно, не дрогнув сердцем, отдать внука на такое жестокое обучение. И Вея прогнал, и ее хочет отнять у сестры!

«Он, наверное, его вообще не любит, – думала она грустно, – тогда понятно, почему Вей Ши такой злой. Может, стоит попросить Ангелину пригласить его в Истаил почетным гостем? У Четери ему плохо…»

Принцесса снова оглянулась и, хмурясь, взглянула на Владыку Четерии. Она до сих пор общалась с ним со стеснением и чувством вины – никак не могла понять, как же он, такой веселый и добрый, мог сделать то, что сделал с Веем. Но Каролина недолго ходила сердитой. Как-то раз она застала его тренировку и не смогла сойти с места до тех пор, пока он не закончил. А потом не пошла ни в город, ни в сады – целый день лихорадочно рисовала, рисовала, рисовала этот безумный и совершенный танец и понимала, что даже сотой доли той красоты движения, что она наблюдала, передать не в состоянии.

«Не сердись на меня, девочка, – сказал Владыка тогда, стоя спиной к ней и переплетая косу. – Мне тоже было больно. И тебе больно. Потому что у тебя доброе сердце».

Она не ответила, убежала, но с тех пор перестала дичиться Чета и даже стала снова улыбаться ему при встречах. Она, наверное, что угодно могла бы простить за красоту.

Каролинка вздохнула и снова прислушалась к обсуждению.

– Неужели нет другого выхода? – почтительно, но строго интересовалась Ангелина, двигаясь рядом с плывущим по черным камням Хань Ши, похожим на величественную, но хрупкую статуэтку. – Можно же как-то блокировать ментальные способности? Я не сильна в этих тонкостях, к сожалению, но знаю, что это возможно.

– Увы, Владычица, – мелодично отвечал ей император. – Блок работает на любые грани ментальных возможностей, кроме дара тамиянь, который так мощен, что, активизируясь, сносит любые запреты. Моя племянница Юнлинь в период становления могла впасть в транс от вида яркого цветка, жужжания пчелы или запаха рисового хлеба. Любой сенсорный раздражитель, любая эмоция может столкнуть в видения. Здесь же, на моей территории, как и в храмах нашего благословенного прародителя и Творца Триединого, магический фон стабилен и приглушен.

– Но ведь Каролина впала в транс у самого входа в обитель, – с легким недоумением проговорила Ангелина.

– Вот именно, – император наставительно поднял палец вверх. – Один шаг за пределы обители – и последствия непредсказуемы. А на территории дворца можно гулять месяцами, и это не надоест, потому она способна вместить тысячи обителей. Тут есть холмы и пруды, текут несколько рек, есть места, где годами не бывает людей, и даже я то и дело нахожу здесь красоту, которую не видел доселе…

Каролинка, все больше понимающая, что придется остаться, и оттого страшно желающая зареветь, вдруг восторженно ахнула, почти оглушенная плеснувшими в глаза красками. Словно иллюстрируя слова Хань Ши, расступились цветущие деревья, и император остановился, давая гостям полюбоваться открывшимся видом.

Вишневая пагода – с трехъярусной алой крышей на черных столбах, увитых золотым орнаментом, – поднималась из покрытого лепестками тихого пруда, нарядная и изящная, красная на белом, как йеллоувиньская девушка в ярких одеждах, что застыла в ожидании гостей. К ней вели широкие мостки, внутри стоял накрытый стол. Людей, как и прежде, видно не было.

Император благостно улыбнулся и плавным движением руки пригласил всех двигаться дальше. И сам первым ступил на темное дерево мостков.

– Обученная тамиянь способна управлять своим даром, – говорил он, – самостоятельно погружаться в видения и выходить из них, контролировать глубину проникновения и отвечать на конкретные вопросы. Ведь чем глубже уходишь, тем больше требуется сил и опыта, тем выше опасность не выйти обратно. Это драгоценнейший дар, который требует бережной огранки. Знаете ли вы, что за каждое погружение приходится платить? После происходят спонтанные отключения органов чувств и эмоций или, наоборот, усиление чувствительности. Скажи, дитя, – обратился он к сразу насторожившейся Каролине, – не усилился ли у тебя слух? Не кажется ли все вокруг тусклым, почти черно-белым?

– Наоборот, – неохотно признала Каролина, глядя на изумительных красно-золотых рыб, стайками выныривающих среди белых лепестков и следующих за людьми вдоль мостков. – Все очень ярко, цвета усилены в несколько раз. Но это очень красиво.

Император сочувственно улыбнулся.

– К вечеру это станет невыносимо, дитя. Но я помогу тебе.

– И так будет всегда? – поинтересовалась принцесса хмуро.

– Чем старше, тем меньше станет проявляться, – мелодично ответил Хань Ши. – Но если не научиться справляться с сенсорным откатом, можно сойти с ума. Поэтому в транс рекомендуют уходить не чаще раза в год – именно столько нужно, чтобы восстановилась нервная система. В остальное время провидица может жить, как обычный человек.

Они вошли в пагоду – колокольчики, вплетенные в серебряные сети, которые волнами прикрыли потолок, приветствовали их тонким звоном. Мягко попыхивал паром фарфоровый чайник на крошечной горелке посреди стола, уставленного сладостями.

Тонкие чашки, уже наполненные чаем, сразу и не заметны были среди стопок блинов, очень похожих на рудложские, плошек с вишневым и клубничным вареньем, многоярусных блюд с пирожными, крошечных хрустальных креманок с мороженым, поблескивающих морозящими чарами, ваз с засахаренными фруктами…

Каролина сглотнула – и тут раздался голос Четери.

– Прости, светлый император, – сказал он почтительно, оглядывая сладкую роскошь, – а не найдется ли у тебя случайно во дворце еды для мужчин?

Великий Хань Ши, изящно присев на стул и отщипнув виноградину с пышной кисти, на секунду словно задумался, посмотрел в сторону берега, а потом невозмутимо кивнул.

– Найдется, Мастер. Скоро принесут. А если нет, – он едва заметно улыбнулся, – мы всегда сможем поймать и запечь пару императорских карпов.

Четери хохотнул, отодвигая стул, и оглянулся на принца, который, заложив руки за спину, остался стоять у входа все с тем же безразлично-высокомерным лицом. Император тоже посмотрел на внука – и под этими взглядами Вей чуть дернул губами и направился к столу. Сел напротив Каролины, аккуратно протер руки влажной салфеткой и без всякого стеснения начал есть. Принцесса смотрела на него во все глаза – на отточенные движения пальцев и рук, на осанку и линию скул, – рассеянно кусая пирожное и слушая, как решается ее дальнейшая судьба. Ей хотелось изобразить его тушью, несколькими мазками – плечи, гордая шея, пальцы, профиль. Одноцветно, резко, честно.

– То есть, иного выхода, кроме как оставить мою сестру обучаться у вас, нет? – зачем-то переспросила Ангелина.

– Нет, – подтвердил император невозмутимо, и Каролина увидела, как сестра поворачивается к Нории, и тот едва заметно кивает головой. Хань Ши тоже это увидел.

– Зачем бы мне обманывать тебя, Владычица? – сказал он с едва различимым упреком.

– Я бы могла назвать несколько причин, – не дрогнула Ангелина, но говорила она тихо, уважительно. – Не прими за обиду, светлый император. Это моя сестра, и мне больно понимать, что ей уготовано. Нории подтвердил, что ты искренен, это все, что мне нужно.

Каролина отложила пирожное и потерла ладонями глаза. Ей все не верилось, что еще с утра она была свободна, а теперь больше ничего от нее не зависит.

– Понимаю, – мягко проговорил старик. – Чем я могу успокоить тебя?

– Она должна получить образование и воспитание как принцесса дома Рудлог, – произнесла Ани. – Я пришлю сюда учителей.

– Конечно, – Хань Ши невозмутимо отпил чая. – Но, может, юная дочь Красного захочет посещать некоторые уроки с моими внучками? Или учиться у моих учителей? Ей будет не хватать общения со сверстницами.

– Только по ее желанию, – уточнила Ангелина. – Ни она, ни мой отец не будут подвергаться давлению, принуждению или внушению. Она, конечно, будет жить, уважая ваши обычаи, но в выборе занятий и в своих поступках будет полностью свободна. Никто не будет препятствовать ее общению с нами.

– Конечно, – повторил Хань Ши.

– Ментальная привязка к его высочеству будет снята максимум через шесть лет, которые понадобятся для ее обучения.

Император постучал тонкими пальцами друг о друга.

– А если они не захотят от нее избавляться?

– Если хотя бы один из них захочет, она будет снята, – поправилась Владычица. – И во избежание напряженности в будущем ты должен знать, что мы предоставили нашим сестрам право самим выбирать себе спутников жизни.

Хань Ши с Ангелиной некоторое время смотрели друг на друга, пока он не улыбнулся тонко и понимающе.

– Но препятствовать ей вы тоже не будете?

– Только если будем уверены в добровольности выбора, – спокойно подвердила Ани.

– Я услышал тебя, Владычица, – довольно заключил правитель Йеллоувиня.

Каролина, уже ничего не понимающая, начала тихо всхлипывать над недоеденным мороженым. Отец гладил ее по плечу, но что он мог сделать? Только остаться с ней.

– Также хочу напомнить, что я не являюсь главой дома Рудлог, – проговорила Ангелина. – Но пока Василины нет, я имею право принять это решение. Когда она вернется, мы снова обсудим детали и составим с вами письменный договор, заверенный придворными магами Рудлога и Йеллоувиня. Каролиш, – она взглянула на младшую сестру. – Может быть, ты хочешь что-то добавить?

– Я домой хочу, – всхлипнула Каролина, сжавшись на стуле, и горько разрыдалась. На нее почти сразу опустилась пелена спокойствия, и начавшаяся было истерика перешла в тихий плач.

– Владыка Четерии, – мелодично проговорил император, поднимаясь, – не хочешь ли ты посмотреть, как цветут карликовые вишни?

Чет недоуменно посмотрел на него.

– Вишни, ах да, – он хлопнул себя по лбу, – вишни! – и тоже поднялся. – Больно труден ваш дип-ло-ма-тический язык, светлейший император.

Они ушли прогуляться вокруг пруда, а Каролина продолжала плакать. Слезы текли долго – ее обнимали с двух сторон, а она цеплялась то за отца, то за бледную, словно заморозившуюся Ангелину, не обращая внимания на Нории, от которого волнами шел покой, и просила:

– Пожалуйста, не оставляйте меня здесь. Пожалуйста, пожалуйста! Я хочу в Тафию! Я здесь никого не знааааю! Ангелиночка, пожалуйста, я буду хорошей! Ну можно же что-то придумать, ты же такая умная! Не оставляй меня!

Вей Ши остался стоять у мостков, спиной к ним, и она его ненавидела в этот момент – потому что ему тоже некуда было деваться. Но это у нее отнимали целый мир и семью. И чувство безопасности, потому что все здесь было иным.

– Каролиш, – тяжело шептала Ангелина, – нельзя, ты же видела сама, император не врал, ты погибнешь, если мы тебя увезем. Мне тоже горько оставлять тебя здесь, малышка моя. Но если выбор между твоей смертью и жизнью здесь в течение нескольких лет, то я выбираю твою жизнь. Не плачь, милая, ну же… закончится война, снова станут работать телепорты, и я буду навещать тебя, мы все будем. Шесть лет сейчас кажутся долгими, но они закончатся, а впереди будет еще долгая жизнь. И я тебе клянусь, что не буду сидеть сложа руки. Буду искать возможность заблокировать дар, хорошо? Но пока тебе нужно сделать привязку и остаться здесь. Хорошо?

– Хорошо, – Каролина потерла мокрые щеки. Она очень устала и поняла уже, что все бесполезно. – Можно, я поговорю с ним сначала? – она кивнула в сторону Вей Ши.

– Конечно, – Ангелина поцеловала ее в лоб. – Иди.

Вей Ши повернулся при ее приближении, оглядел с ног до головы.

– Ты похожа на красноносого поросенка, – сказал он высокомерно. – Ты же Красная. Ты должна драться, а не плакать.

– Ты хочешь, чтобы я тебя побила? – с недоумением уточнила принцесса, не обижаясь на «поросенка». У нее сегодня были беды посерьезнее.

Принц хмыкнул, и она подошла ближе.

– Что такое ментальная привязка?

Он помолчал и неохотно ответил, глядя куда-то мимо ее плеча:

– Ты сможешь звать меня, а я тебя. Просто подумаешь, и я услышу. Сможешь приходить ко мне в сны. А я к тебе. Но не нужно этого делать, – предупредил он, увидев, как недоверчиво улыбается Каролинка. – Я почувствую, если ты снова уйдешь глубоко, и смогу тебя вытащить. Это самое главное.

– А зачем тебе это? – поинтересовалась Каролина.

– Дед попросил, – коротко бросил Вей Ши, и она вздохнула:

– Я не хочу быть тамиянь.

– Нас никто не спрашивает, кем мы хотим быть, – тяжело ответил Вей Ши. – Иди умойся, дед идет сюда. У него наверняка разболелась от тебя голова, а успокаивать родовой силой принцессу другого дома неэтично. Политика. Хорошо, что Владыка Нории помог.

– Ты же не хочешь быть связанным со мной, – грустно сказала младшая Рудлог.

– Не хочу, – подтвердил он. – Но мне нетрудно будет последить за тобой. Это поможет набраться опыта. Прекрати ныть и подумай, какой это опыт и для тебя. Ты единственная в мире огненная тамиянь, а плачешь так, будто ты потеряла, а не приобрела.

Каролина на несколько секунд зависла, глядя на него и обдумывая ситуацию с новой точки зрения. Ей понравилось, как прозвучало «единственная в мире».

– Я буду скучать по нашим рисункам, Вей Ши, – призналась она уже спокойнее.

– Каким рисункам? – проговорил он, отворачиваясь, и Каролина, гордо фыркнув, пошла к пагоде – туда, где у стен стояли чаши для умывания.

Через несколько минут вернулись император и Четери, и в Вишневой пагоде под звон маленьких колокольчиков прошел ритуал привязки, простой и быстрый. Хань Ши, возложив руки на головы Вея и Каролины, закрыл глаза – и у младшей Рудлог перед глазами на мгновение потемнело, она качнулась навстречу принцу. А когда зрение восстановилось, увидела, как тает между ними тонкая желто-фиолетовая дымчатая нить, уходящая Вею в середину лба.

– Вы должны подарить друг другу якоря привязки, – сказал Хань Ши мягко. – Что-то свое: лоскут одежды, локон, украшение. Его нужно будет всегда носить с собой.

Каролина задумалась, потеребила тяжелые браслеты на руке, кольца, посмотрела на полный отвращения взгляд принца, проследившего за ее движениями, и внезапно мстительно вынула из уха длинную вычурную серебряную серьгу, украшенную бирюзой.

– Вот, – сказала она звонко, стараясь не смотреть на укоризненное лицо отца. – Носи.

– Благодарю, – ровно ответил Вей Ши, принимая подарок обеими руками и слегка склоняя голову. Безукоризненно вежливо – а потом приложил серьгу к уху и продавил острие сквозь мочку.

Каролина опустила голову. Ей стало совестно.

– У тебя ничего нет, Вей Ши, – услышала она певучий голос императора. – Я приказал принести из твоих покоев шкатулку с драгоценностями.

– Не нужно, – отказался принц. – У меня есть что подарить.

Каролинка посмотрела на него – босой, в одних штанах и рубахе. Кружевная серьга-капля доставала ему до середины шеи, по серебряному орнаменту и голубым камням на светлую ткань текла кровь, и принцессе стало совсем стыдно.

– Вот, – проговорил он, доставая из пучка на макушке длинную деревянную шпильку. Черные волосы рассыпались, скрывая серьгу и плечи.

– Благодарю, – пролепетала Каролина, протягивая руку и касаясь подарка. И в это время дерево треснуло – на конце заколки выскочило несколько крошечных почек, набухая и раскрываясь чудесными розовыми цветами.

– Они всегда будут цвести, – сказал Вей Ши невозмутимо. – Им не нужна вода, но если ты посадишь в воду или землю, ветка даст побеги и разрастется. – Он внимательно взглянул на нее глазами, похожими на плавящийся янтарь. – Видишь, что такое красота, Каролина?

И она закивала, сжимая подарок и улыбаясь.

Ангелина, Нории, Четери и Вей Ши улетели через несколько часов, чтобы вернуться в Пески до темноты. Вещи младшей Рудлог и Святослава Федоровича должны были прислать завтра.

Им выделили чудесный павильон у пруда с маленьким водопадом и мельничным колесом, ровно плещущим лопастями по воде, и, прежде чем попрощаться, император Хань Ши утомленно приложил пальцы принцессе к вискам – и пульсирующие яркостью цвета вокруг притихли, успокоились.

Внутри нового дома было чисто и уютно: на полах лежали светлые ковры, мебель оказалась черного цвета и не утомляла глаз. Пахло травой и теплым деревом. Каролина, поставив подарок принца в прозрачный стакан с водой и приколов к груди один цветок, весь вечер, пока не стало темно, лежала на широком подоконнике у огромного окна и смотрела на пруд, окруженный цветущими деревьями.

Жизнь снова изменилась, принеся с собой одиночество и осознание, что есть вещи, от которых не защитят родные. С ними она должна справиться сама.

До Города-на-реке Владыки добрались к вечеру, когда Неру, обнимающая белые крыши, ныне залитые красным закатом, казалась исполинской ртутной дугой. Чет пригласил спутников переночевать в Тафии, и Владычица, сильно уставшая, не стала возражать, хотя в столице ждали срочные дела. Проскользив над старым белым университетом и шумным базаром, драконы опустились у дворца во дворе, вымощенном лазоревой плиткой.

Чета у фонтана встречала Светлана – они с гостями перекинулись несколькими радушными фразами, и Нории с Ани отправились в свои покои отдохнуть и поужинать: сил на совместную трапезу не было ни у кого. А Света, неторопливо переступая по плитке босыми распухшими ногами, поднесла мужу чашу с кровью и обняла-прильнула: Мастер так и пил, одной рукой поднимая огромный кубок, а второй хозяйственно и крепко придерживая жену за спину.

В стороне, ожидая, пока учитель заговорит с ним, стоял Вей Ши – прямо, подняв голову, хотя тоже выглядел уставшим. Светлана, высвободившись из-под руки мужа, подхватила узелок, оставленный на бортике фонтана, и подошла к ученику.

– Я собрала тебе сухих фруктов, орехов и меда, – сказала она. – Возьмешь с собой в обитель.

Вей выпрямился еще сильнее, кадык его дернулся, и длинная серьга качнулась в ухе. Он посмотрел на Чета, который, усмехаясь, вытирал ладонью кровь с губ, и едва заметно вздохнул.

– Я не могу отказаться, почитаемая жена Мастера, – сказал он негромко, – но не нужно подкармливать меня, как бродягу. В обители почти двадцать послушников, несправедливо, если за общим столом я буду сытее остальных.

– Вот и выставишь на общий стол, – посоветовала Света, на миг с выражением бесконечного терпения подняв глаза к небу. – Бери и не расстраивай беременную женщину. Иначе я сейчас еще чего-нибудь принесу.

Вей Ши поспешно взял узелок и едва заметно покачал головой. Вот как у прямого и честного Мастера могла завестись такая хитрая жена?

Четери, в очередной раз ожидающий, что победит – желание супруги накормить бедного мальчика или гордость этого самого мальчика, с удовлетворением хмыкнул.

– Ты заслужил сегодня отдых, – сказал он. – Я доволен тобой, Вей Ши.

Ученик едва заметно склонил голову.

– Благодарю, Мастер. Разреши мне идти. Я хочу навестить феби Амфата. Бывало, что вечерами у него болело сердце.

– Иди, Вей Ши, – улыбаясь, кивнул дракон. – Завтра же в полдень приходи ко мне. Твой дед рассказал мне о видениях маленькой Рудлог, но мне нужны детали и от тебя.

Вей напрягся, нахмурился, но кивнул.

– Как пожелаешь, Мастер.

– Я не попрошу ваших секретов, – понимающе успокоил его Чет, снова привлекая к себе Свету и щекоча носом ей макушку. – Мне будет достаточно того, что касается Песков.

Когда Вей ушел, Владыка, не торопясь в покои, остался стоять под темнеющим небом, обнимая Светлану и умиротворенно слушая пение птиц.

– Чет? Ты что-то скрываешь? О каких видениях шла речь? Это касается тебя? – не выдержала супруга, отклоняясь и заглядывая мужу в лицо.

– Скрываю. Чужие тайны, – лениво откликнулся дракон, снова притискивая ее к себе. – Постой так. Ты такая уютная, Светка, что я прямо сейчас засну.

– Ничего страшного? – проговорила немного успокоившаяся Светлана.

– Угу, – промычал Владыка с закрытыми глазами, прижимаясь к ней.

– У него в ухе ведь серьга Каролины? Ты расскажешь, что произошло?

– Угу, – повторил Четери. Сжал ее там, куда дотянулся, удовлетворенно хмыкнул. – Что могу, расскажу. Сейчас пойдем в купальню, ты будешь меня мыть и гладить, а я говорить. Устал я, как скаковой конь, и несет от меня так же.

Света уткнулась носом ему в грудь и с удовольствием вдохнула.

– Ты вкусный. И красивый. И смешной.

– Хвали меня, женщина, хвали, – самодовольно сказал Чет, улыбаясь ей в макушку. – И я буду, как прежде, есть у тебя из рук.

Через несколько минут в купальне он очень осторожно – чтобы не поскользнулась и не испугалась – помог Свете опуститься с ним в теплую воду бассейна для омовений и, закрыв глаза, подождал, пока жена распустит ему косу, а затем начнет мыть волосы. И, чувствуя себя совершенно счастливым, рассказал про раскрывшийся дар юной Каролины и про то, что придется ей остаться в Пьентане у императора.

Он почти задремал там, под ласковыми руками жены. Вспоминался ему сегодняшний день и то, как пригласил его император прогуляться вокруг пруда. И когда они шли по вымощенной черными камнями дорожке, усыпанной белыми лепестками цветущих по обе стороны карликовых вишен, император тихо и спокойно сказал спутнику:

– Ты должен знать, что когда я считывал видения юной тамиянь, я узрел твою смерть, Владыка. Ты был страшно изранен, и сердце твое уже не билось.

– Я видел это на рисунке девочки утром, – ответил Четери. – Но она не нарисовала моего врага. Не рассмотрел ли ты его, светлый император?

Хань Ши покачал головой. Остановился, склонился, притянув к себе зеленую ветку, покрытую нежными крошечными соцветиями, и глубоко вдохнул цветочный запах, с печалью глядя на Четери.

– Это было бы полезно, но не так важно, – проговорил Мастер спокойно. – Ведь в любом бою самый главный соперник – это я сам. Себя надо преодолевать, тогда никакой враг не страшен.

– Как же радуется мое сердце общению с тобой, – умиротворенно проговорил император.

– Только ли для этого ты позвал меня посмотреть на вишни? – усмехнулся дракон.

– Нет, – качнул головой старый тигр. – Есть у меня к тебе просьба. Удержи моего внука в Тафии, пока не закончится война. Я прошу не за Вея-послушника, Вея-ученика, а за будущего императора Йеллоувиня. Не только твою смерть я видел, но и свою, и ее же, на беду, увидел и Вей Ши. Он молод и порывист, и вижу я в его мыслях задумку уйти на поле боя, чтобы помочь. Он послушен мне, но горячее сердце его может перевесить.

– Прости меня, светлый император, – грубовато сказал Чет, – но любовь твоя заставляет стелить ему под ноги перину. Ты не нанял меня нянькой, и маслом мазать я его не стану, ибо выпекаю не сдобу, а воина. Мне понятно твое беспокойство, но он не мальчик уже, а мужчина, и решения принимать будет сам. Но могу тебя успокоить, хоть и претит мне это: вы с тысячекратным излишком вложили в него осознания собственной значимости, и это остановит его лучше моих запретов.

Хань Ши вздохнул.

– Я знаю своего внука. Красная кровь застит ему разум, склоняет к неразумным порывам.

– Красной крови в его отце больше, чем в нем, а в тебе – еще больше, – заметил дракон. – Но разве вы перестали от этого быть истинными детьми Разума? Не красная кровь сделала Вея таким, какой он есть. Ты знаешь Владычицу Ангелину: она больше огонь чем сам огонь. Во внуке твоем по сравнению с ней и нет огня, однако она не презирает людей, почти никогда не поддается ярости, хотя ярость является ее сутью, а разумностью может поспорить и с тобой. Такой ее воспитали, таким вы воспитали его.

– Ты прав, дракон, – мелодично и утомленно проговорил Хань Ши. – Но все же я прошу тебя запретить ему.

Четери покачал головой.

– Не гневайся, пресветлый император. Ты просишь меня запретить мужчине быть мужчиной, воину быть воином. Ты отдал мне своего внука, чтобы я выпрямил его, но уже пытаешься управлять мною, чтобы защитить его от решений. Вот что я тебе скажу: готовься спокойно к своей судьбе и дай Вей Ши пройти свою судьбу. Не пытайся оградить его от нее, судьба все равно свое возьмет, разве тебе это неведомо?

Император некоторое время молча шел рядом.

– Можно быть мудрейшим и опытнейшим, – произнес он тихо и смиренно, – но вся мудрость наша и выдержка уходят, когда идет речь о тех, кого мы любим. И опять скажу – ты прав, Мастер. Вей – моя слабость. Мне не страшна смерть, но тяжело, что не увижу я, как внук мой войдет во славу, как жен себе возьмет и приумножит дом Ши.

– Все можно изменить, – напомнил Чет. – И смерть тоже.

Император с тонкой улыбкой глядел в сочное лазурное небо. Лепестки вишен скользили по черным камням дорожки.

– Но не все нужно, Владыка. Есть то, что должно случиться. Пусть будет так.

Ангелина, оставив Нории отдыхать, после ужина зашла в комнаты Каролины и с тяжелым сердцем осмотрела спальню. По ней словно прошелся творческий вихрь – с набросками, приколотыми к шторам, с разноцветными платьями, разбросанными по кровати, креслам и полу – Каролина очень огорчалась, когда покои убирали не в ее присутствии, и говорила, что потом ничего не может найти, а служанки старались угодить ей. На столике у зеркала, вываливаясь из тяжелых больших шкатулок, лежали украшения и косметика, перемешанные с карандашами, мелками и листами с зарисовками.

Каролина могла по многу дней проводить в Тафии, но Ани все равно ощущала, что она рядом, с ней. А сейчас в груди было пусто и тяжело. Так же тяжело было оставлять Василину в поместье Байдек, когда они уезжали, так же трудно было отпускать Марину, а потом и Полину, и Алину учиться. Сестры одна за другой вылетали из-под ее крыла, и каждый раз это было больно, хотя Ани и не показывала этого, и прежде всего руководствовалась разумностью и необходимостью. Теперь пришел черед и младшей сестры.

Владычица погладила тяжелые жемчужные серьги, небрежно кинутые на шелковое покрывало меж платьев, и вспомнила серьгу с бирюзой, ныне украшающую ухо наследника йеллоувиньского престола. Ани не сомневалась, что Желтый дом приложит все усилия, дабы убедить Каролину в привлекательности брака с будущим императором. И такой союз, если смотреть с практической точки зрения, был бы очень выгоден и Рудлогу, и Пескам. Но решение должно приниматься самой Каролиной. А как обеспечить независимость ее суждений и защитить от ненужного влияния? Отец слишком мягок для противостояния желтым интриганам, а Каролина сейчас в том возрасте, когда легко очаровываются и легко поддаются авторитетам.

Выходя из комнаты, где через некоторое время начнут собирать вещи для отправки в Пьентан, Ангелина уже знала, что нужно сделать. Она вернется в Истаил и напишет письмо Мариану, чтобы заручиться его согласием и поддержкой, пока нет Василины. Хотя нет, ради такого серьезного дела она наведается в Теранови, дабы иметь возможность поговорить с зятем по телефону.

Каролине, как принцессе Красного дома, необходимо достойное окружение и сопровождение из девушек ее возраста и дам постарше. И кто лучше подойдет на роль наставницы младшей сестры, как не Марья Васильевна Сенина, которая прекрасно зарекомендовала себя еще при матери, а потом – при сопровождении Полины? Настоящая придворная акула, в интригах смыслящая побольше самой Ангелины. Она и от давления защитит, и проследит за учебой, и будет всю информацию предоставлять Василине и, конечно же, ей, Ангелине.

Одна проблема – статс-дама, возможно, и не захочет менять почетную и важную должность во дворце на сады далекого Пьентана. Значит, придется придумать, чем ее убедить.

Ангелина с Нории вернулись в Истаил утром девятого апреля. В Теранови было решено отправиться на следующий день, а пока Владыка и Владычица с головой погрузились в накопившиеся дела. Письмо Марине так и не было отправлено – в этом не было смысла, раз завтра будет доступен телефон.

Но к вечеру из посольства в Теранови прилетел гонец с двумя известиями, которые снова напомнили Ани: сколько бы она ни провела в Песках, чувство вины и сожаления, что она сейчас не с сестрами, всегда будет преследовать ее.

Одно известие было о смерти герцога Дармоншира, случившейся накануне. Оно ввело Ангелину в тяжелое сожаление и беспокойство о Марине, а Нории – в глубокую печаль, от которой потемнело небо и пошел холодный косой дождь.

Во втором говорилось об утреннем возвращении Василины и закрытии портала на Севере. И о том, что на нее было снова совершено покушение.

Глава 6

Десятое апреля, Иоаннесбург, Королевский дворец

Утро после покушения на королеву

В это утро Мариан Байдек пропустил и зарядку, и построение. Ночью он несколько раз просыпался, чтобы убедиться – да, вот она, его жена, лежит рядом как прежде, цела и невредима. Ругал себя последними словами, обхватывая ее поверх спящей между ними Мартины, и снова засыпал, согревшись, счастливый и тревожный. С другого бока к Василине жались мальчишки – в эту ночь дети спали с ними, потому что вчера не сумели успокоиться и отпустить маму. И хорошо, что кровать была достаточно широкой, чтобы все поместились.

Но когда часы показали половину восьмого, на столике у кровати пиликнул телефон – пришло сообщение. Байдек протянул руку, прочитал его и зашевелился, аккуратно пытаясь отодвинуться от супруги, чтобы не разбудить ее и детей.

– Уходишь? – сонно пробормотала она, подгребая к себе задергавшую ножками Мартину.

– Нужно, – прошептал он. – Ты спи, василек. Я дойду до Тандаджи, пообщаюсь с ним и вернусь.

Выходя, он кинул взгляд на Василину в окружении детей – и сердце его на секунду кольнуло сожалением. Такой, уютной и спокойной, могла быть их жизнь в поместье. Без покушений, уходов жены туда, где он не в силах был ей помочь, и ее огненной силы, с которой ей тоже приходилось справляться самостоятельно.

В камине гостиной, как и прежде, горел огонь, и Байдек, налив в опустевшую за ночь плошку можжевелового масла, поставил ее перед нагретыми изразцами.

– Охраняй, – сказал он тихо.

– Коне-е-ечно! – прогудело пламя так самодовольно, что принц-консорт усмехнулся. Из камина показалась усатая гепардова морда, слизнула масло, зевнула: – Кто-о-о лучший охра-а-анник?

– Ты, ты, – заслуженно похвалил его Мариан.

– Я-а-а! – горделиво подтвердил Ясница и скрылся в огне.

Зеленое крыло, Майло Тандаджи

Наутро после покушения на королеву в разведуправлении царила тишина и атмосфера потрясающей работоспособности. Даже весенние отогревшиеся мухи опасались жужжать и безмолвно ползали по папкам с бумагами, телефонам и притихшим сотрудникам.

Разноса, подобного тому, что устроил начальник подчиненным, отвечавшим за отработку заговорщиков, в Зеленом крыле припомнить не могли. Как и того, чтобы его высочество Мариан Байдек был настолько зол: все управление слышало, как он, быстрым шагом проследовавший в кабинет полковника вечером через пару часов после покушения, выговаривал, срываясь на рык, что у того тут заговорщики пешком ходят, контакты не отработаны и не просчитана элементарная раскладка действий противника.

«Виноват, ваше высочество, – то и дело раздавался ровный голос Тандаджи. – Мое упущение, ваше высочество».

Принц-консорт, после очередного «виноват» зарычавший уже натурально, хлопнул дверью и удалился, хмурясь и бросая тяжелые взгляды на любопытствующих.

В шесть утра тидусс собрал по итогам первых следственных действий совещание, которое больше напоминало экзекуцию. Когда за последним из присутствующих захлопнулась дверь, Тандаджи, красными от недосыпа глазами полюбовавшись занимающимся над парком рассветом, достал из стола стопку бумаги. На одном из листов он написал «Заявление об увольнении», а на втором «Отчет о следственных действиях». Поколебался и подвинул к себе «Заявление».

Но стоило ему вывести первые полные раскаяния и самоуничижения строки, как дверь открылась, и в кабинет вошел принц-консорт Мариан Байдек. Он сел в кресло и бросил взгляд на лист, над которым замерла рука полковника с зажатой в пальцах ручкой.

– Опять балуешься? – сказал его высочество сдержанно, ослабляя воротник.

Тандаджи промолчал, откинувшись на спинку кресла и едва заметно подняв брови. Байдек поморщился.

– Обиделся? – проворчал он. – Нежный какой. Прекращай. Я был неправ, Майло. Мои люди так же виноваты, как твои. Да и ведомство Игоря Ивановича подкачало. Его люди не отработали убежище заговорщиков в Блакории, твои упустили контакты персонала, а мои и вовсе пропустили взрывчатку в здание. Мог бы мне это вчера сказать, а не слушать с таким видом, будто я тебе отходную читаю.

– Если бы я тебе это сказал, ты бы меня съел, – невозмутимо отозвался начальник разведуправления. Но ручку отложил.

– Не смешно, – буркнул принц-консорт. Оценил общую тидуссову потрепанность. – Ты вообще спал сегодня?

– Нет, – Тандаджи выдвинул ящик и достал мешочек, явно пахнущий дурман-травой. Байдек принюхался и едва заметно покачал головой, наблюдая, как собеседник споро крутит из куска разорванного заявления об увольнении пухлую самокрутку и поджигает ее. Полковник затянулся пару раз, выпустил дым – и лицо его расслабилось.

– Не замечал за тобой склонности к театральным эффектам, – проговорил принц-консорт.

– Возможно, я слишком много общался с Кембритчем, – согласился Тандаджи, благодушно улыбаясь, и только взгляд его потяжелел.

Они помолчали. Известие о смерти Дармоншира пришло вчера в разгар расследования, и ни Тандаджи, ни Байдеку не было легко принять его. И сейчас вместе с запахом дурман-травы по кабинету потекло сожаление. Заявление тлело, начальник разведуправления попыхивал самокруткой.

– Что там с задержанным? – нарушил тишину Мариан.

– Темный, который оказался нашим старым знакомым, – сообщил Тандаджи, опять сверкая белоснежными зубами. Байдек мрачно взглянул на него, и улыбка полковника стала еще шире.

– Как узнали?

– Съездили к Дорофее, показали его фотографию герцогине Симоновой, как видевшей часть заговорщиков, – объяснил тидусс. – Она и опознала. Именно он ее вербовал тогда, когда должна была выманить к ним ректора Свидерского и ее высочество Марину. Он же провел принцессу к заговорщикам, когда она… поддалась эмоциям и сбежала.

– Он попался, значит, – с удовлетворением проговорил Байдек, чуть поморщившись при напоминании о Маринином безрассудстве. – Молчит?

– Заговорит, – пообещал Тандаджи весело. – Если понадобится, я его сам «Смыком» разговорю.

Он одно за другим потер запястья, переломанные после личного знакомства агента Тандаджи с аппаратом «Смык-181» в доме Смитсена и снова затянулся. Байдек несколько раз при допросах преступников сталкивался с этим прибором, вызывающим у человека чудовищный страх, поэтому понимающе качнул головой.

– Менталисты с задержанным работали?

– Он темный, – напомнил тидусс, и принц-консорт досадливо постучал пальцами по столу. – Менталистов и магов к нему подпускать не стану, не дай боги, выпьет, но снаружи у камеры дежурят сильнейшие боевые маги Управления под щитами и несколько служителей Триединого. Его Священство согласился прислать нам помощь, чтобы блокировать возможный темный срыв. Но, памятуя о том, что случилось семь лет назад, – безопаснее ликвидировать, – закончил полковник все с той же благодушной улыбкой.

– Согласен, но если мы его не заставим говорить, за ним придут другие, – возразил принц-консорт тяжело. – И рано или поздно они добьются цели. Потому что идеальной защиты не существует. Тем более, когда на стороне заговорщиков маг такой силы, как Черныш. Но я, собственно, не только извиниться зашел. Стрелковский здесь?

– Где же ему еще быть? – Тандаджи докурил и теперь встал, чтобы открыть окно.

– Тогда зови его в операторскую, сейчас посмотрим видео, – Байдек достал из кармана длинный кристаллический накопитель. – Мои ребята наконец-то смогли восстановить записи. Думали, уже не выйдет, так сбоили кристаллы после взрыва, но нет, даже звук есть. В этот накопитель свели информацию со всех камер, которые не сгорели.

Тандаджи уже с привычным каменным лицом повернулся от окна и подошел к телефону.