Неизвестные рассказы сыщиков Ивана Путилина, Михаила Чулицкого и Аркадия Кошко Кош Алекс

– А скажите-ка мне, Николай Николаевич, с какой это вы замечательно элегантной красавицей ужинали на вокзале?

– А вам уже известно? Это целое приключение. Иду я и встречаю на улице девицу, которая шатается и падает…

– Так вот это кто! – перебила его хозяйка. – Позвольте мне дальше самой продолжать. Она сказала, что умирает от голода, три дня не ела и что её выгнали из квартиры.

– Откуда вы это знаете?

– Мама, представь себе, и Марья Ивановна так же попалась, как и ты, – перебила их разговор, входя в комнату, девятнадцатилетняя дочь хозяйки, – здравствуйте, Николай Николаевич. Вы знаете… Нет, вы ещё не знаете. Я вам расскажу. Мама на днях встретила умирающую курсистку, дала ей денег, а потом оказалось, что это совсем не курсистка, а так какая-то… Это возмутительно! Не правда ли? Совершенно напрасно нападают на учащуюся молодёжь. Если что-нибудь скверное сделают, всегда оказывается потом, что это не курсистки, самозванки. Согласны со мной? Я только что была у Марьи Ивановны, и она рассказала мне ту же историю с умирающей от голода. Она тоже попалась.

– Попался и Николай Николаевич, – сказала мать, – хотя он несколько вознаграждён, так как имел приятное удовольствие поужинать с ней.

– Как, и вы?! Ха-ха-ха!

– И я!

Вор{7}

Летняя жаркая ночь, такая жаркая и душная, какая изредка бывает только в Петербурге. Полное отсутствие ветра. От горящего на улицах в железных печах для исправления мостовой асфальта дым стелется удушливыми клубами между накалившимися от солнца и не успевшими остынуть каменными стенами домов. Почти во всех домах открыты окна. Наглухо заперты только магазины.

На бойкой улице в одном из магазинов лежал на лавке, ворочаясь с боку на бок, приказчик Петров. Он пыхтел, отдувался и не мог уснуть и от давившей его духоты, и от теснившихся в его голове мыслей. Перед ним проносилась вся его жизнь, в которой так мало счастья пришлось ему испытать. Родителей своих он не помнил – они умерли, когда он ещё был маленьким. Все детские воспоминания сводились к тому, что пришлось ему перенести в то время, когда он назывался мальчиком на побегушках. С утра до ночи он должен был бегать то в лавку, то в трактир, получая в награду за труды одни колотушки. Ел плохо и спал чуть ли не под скамейкой. Тяжёлое было время! Юношей он проводил целые дни в магазине, подавая товары приказчикам и закрывая его для покупателей. Когда наконец достаточно перенял от приказчиков науку, как надо заговаривать зубы покупателям, он получил скромное содержание и звание младшего приказчика.

Прошло несколько однообразных лет, и светлая полоса счастья неожиданно прорезала его жизнь. Он влюбился и женился. Приглянулась ему очень жившая у господ в одном с ними доме горничная. Он познакомился с ней, и месяца через два была уже и свадьба.

Все товарищи его находили, что он женился глупо. Должен был взять капитал и открыть свою торговлю. Говорили, что жена неподходящая и по физическим качествам. Купчиха должна быть дебелая, рослая, ширококостная, а тут какая-то пигалица.

Он же был счастлив. Капитал он надеялся нажить своим трудом. Что же касается её внешнего вида, то она ему и приглянулась потому только, что была такая нежная, беленькая, маленькая и худенькая.

Счастливые дни промелькнули как сон. Жену он холил, нежил и берёг как тепличное растение. Но что может сделать простой смертный против повеления судьбы? Жена родила ему сына и умерла.

Горе Петрова было велико! Он дал себе слово больше никогда не жениться и всю свою жизнь посвятил сыну, на которого он перенёс всю свою любовь.

Большое было для него горе смерть жены, но впереди его ждало ещё сильнейшее. Сын его был весь в мать – маленький, худенький, слабенький. Поэтому внимание отца было обращено исключительно на его здоровье. Когда сын стал подрастать, приглашён быль учитель. Мальчик оказался способным и скоро был принят в гимназию. Отец вздохнул свободно. Стал думать, что сын в люди выйдет. Увы, мечты разлетались безвозвратно! Отсутствие домашнего надзора скоро сказалось. Пока отец сидел в магазине, сын бегал по улицам с товарищами, противоречить которым как слабовольный он не смел. Несмотря на свои хорошие способности, он стал оставаться в классах по два года и, наконец, в шестнадцать лет был изгнан из гимназии. Крутых мер отец не принимал. Любовь к сыну была слепая, да и к тому же сын всегда каялся, скромно просил прощения, давал обещания исправиться.

Покончив с учением, сын стал искать службы по письменной части, к торговле он был неспособен. Через некоторое время ему удалось пристроиться в управление одной из железных дорог.

Радость отца была непродолжительна. Здесь товарищи у сына были хуже гимназических. Скоро сын выучился в карты играть, кутить, пьянствовать. Недолго пришлось ходить ему в форменной фуражке и гордо величать себя чиновником – выгнали.

Через неделю сын объявил, что получил должность в Москве, и уехал. Прошло два года. Отец за это время много раз наводил справки о сыне, но разыскать его не мог. Одно только и узнал, что в Москве его не было. Вдруг он внезапно явился к отцу. Испитой, дерзкий, нахальный. На вопросы отца, где был и чем занимался, ответа не дал.

– Ох, горе мне, горе! – вздыхал Петров. – Сам я виноват. Слаб был, выпустил вожжи из рук, присматривал мало. Некогда было, работой был занят, деньги копил. А кому нужны эти деньги? После моей смерти сын в два дня прокутит всё, что копилось годами. После смерти. Да ведь ещё неизвестно, кто раньше умрёт. Сын такой слабый, больной… Нет, нет! О, Господи, не дай мне ещё нового горя – пережить сына! Ведь я люблю его. Может быть, он исправится, настоящим человеком станет. Как хорошо мы заживём с ним вдвоём. И где он теперь? Куда пропал? Сказал, что уезжает к товарищу на три дня. Скучно дома стало без него. Ночевать даже дома не захотелось. А тут, кстати, ночные дежурства в магазине устроили. Воры часто пошаливать стали… Однако, что же это такое?

Петров вскочил. Уже в течение нескольких минут он слышал какой-то странный скрип на потолке. Сначала он думал, что это крыса. Теперь же посыпалась известь. Петров зажёг спичку и взглянул на потолок. Там была какая-то движущаяся точка, которая постепенно увеличивалась.

«Коловорот! Воры! – мгновенно сообразил Петров. Он хотел было броситься к дверям, закричать… И остановился. – Двери заперты снаружи, – соображал он, – кругом спят и криков не услышат. Спугну воров только. Не побоюсь же я их. Силой, слава богу, не обижен. Живо скручу. Пусть влезет только».

Он тихо подошёл к углу, взял свою палку и спрятался за прилавком. Скоро скрип прекратился, коловорот убрался обратно. Появилась небольшая светящаяся точка, которая опять потемнела. Слышно было, что в отверстие просунут какой-то предмет, который с шумом раскрылся. Пошла затем усиленная работа. Отверстие расширилось. При свете мелькавшего из отверстия огня Петров разглядел, что в воздухе висит раскрытый дождевой зонтик, в который бесшумно падали известь, штукатурка и куски кирпича. Зонтик приподнялся. Появившиеся в отверстии руки выбрали из него содержимое, сложили его и втянули к себе. Через минуту в отверстие скользнула толстая верёвка, конец которой глухо ударился о пол.

Петров вздрогнул. Пальцы судорожно сжали палку. Какая-то тонкая фигура с маленьким велосипедным фонариком на груди и небольшим ломом за поясом спустилась вниз и направилась к кассе. Послышались удары ломом. Петров с высоко поднятой палкой выскочил из-за прилавка. Вор быстро повернулся и замахнулся ломом. Послышался свист рассекавшей воздух палки. Получив удар палкой по голове, вор глухо вскрикнул и упал навзничь. Петров подскочил, замахнулся ещё раз и… Вдруг остановился. Он побледнел, зашатался; палка выпала из рук. Он как-то осел и бесшумно опустился на пол рядом с лежавшим вором. При свете фонаря он узнал сына!

В продолжение нескольких минут Петров лежал без движения. Мысли путались у него в голове. Наконец, стоны сына привели его к полному сознанию.

– Сын… – проносится у него мысль. – И он замахнулся на меня ломом… Мог убить меня, отца своего!.. Ужас!.. Однако он больше не стонет. Неужели я его убил! Своего сына!.. Боже, не допусти! Помилуй! Сохрани его жизнь.

Петров схватил сына за руку. Послышался опять стон.

– Сеня, это ты? – с усилием проговорил Петров.

– Прости, отец!.. Больно… – слабым голосом ответил сын.

– Больно?! А мне, ты думаешь, не больно? Может быть, больнее, чем тебе. Ударил ты меня без ножа прямо в сердце. Ты… Ты, Сеня, вор!

– Прости… Товарищ подбил… – сквозь стоны ронял слова сын.

– Тише! Перестань стонать, услышать могут. Не стоишь ты, чтобы жалеть тебя, но ради твоей покойной матери спасу тебя… Тебя ведь ждут суд, тюрьма… Нет, не допущу!.. Ты сейчас что-то сказал о товарище. Где он?

– Там, наверху. Мы наняли квартиру…

– Там, вероятно, никого уже нет. Такие товарищи помощи не окажут, сейчас убегут. Однако скорей поднимайся и полезай назад, пока народ не проснулся. Когда придут, скажу, что помешал ворам и никого не видел. Вот, возьми деньги и уезжай из Петербурга. Потом когда-нибудь напишешь… Потом и я напишу… Время надо, чтобы я мог позабыть всё это. Ну, поднимайся же скорей!

С этими словами он приподнял сына. Тот едва держался на ногах, шатался, взялся было за верёвку и бессильно опустил руку.

– Ах ты, Господи! Вот грех какой! Надо же было мне так сильно хватить! Ну, садись, отдохни. Я сейчас устрою.

Петров схватил стол, поставил его против отверстия в потолке, влез на него и, подняв сына, поднёс к отверстию. С большим трудом протиснулся вверх Семён и, наконец, исчез. Отец стоял и ждал.

– Прости ещё раз, отец! Ухожу, – послышался слабый голос сына.

– Прощай.

Некоторое время отец продолжал ещё стоять на столе и напряжённо прислушиваться; потом как-то машинально слез со стола, провёл рукой по глазам, из которых катились слёзы, и вдруг с глухим рыданием повалился на пол.

Пиф-Паф{8}

Лето. Вечер. В одном из увеселительных садов за большим столом сидит группа студентов. Одни пьют чай, другие – пиво. Ведутся горячие споры и разговоры, заглушаемые оркестром.

До публики долетают лишь отдельные слова: президиум, платформа, всеобщая прямая, равная, тайная и т. п. Из толпы выделяется мужчина средних лет с большими рыжими усами в студенческой фуражке и, слегка пошатываясь, подходит к столу.

– Извините, коллеги, что, не будучи знакомым… – говорит он. – Позвольте присесть. Моя фамилия Пиф. Хотя и английская, но я лично русский человек. Я и выпил по-русски, с горя. Вообще, времена тяжёлые. Только и остаётся утешаться вином. У меня же ещё и частное, собственное горе. Жена сбежала. Извините за откровенность, но студент Пиф всегда откровенен. Душа нараспашку. Человек! Чаю… С чем? Конечно, с лимоном и коньяком! Только подавай не простой сиволдай, называемый когнаком, а настоящий финьшампань[23]. Понял?! Живо!

Потребовав чаю, Пиф замолчал и некоторое время сидел молча, нахмурив лоб; потом стал вставлять короткие замечания в возобновившийся общий разговор и под конец говорил уже со всеми как старый знакомый. Когда лакей подал ему стакан чая, бутылку коньяку и одну рюмку, он велел подать рюмки для всех. Студенты запротестовали, но рюмки были поставлены, и коньяк разлит. Сначала выпил сидевший рядом с Пифом, а потом как-то незаметно выпили и другие. Пока говорили и пили, Пиф успел съесть бифштекс. Когда был подан счёт, Пифа не оказалось. Он незаметно исчез. Студенты вытащили свои тощие кошельки и уплатили за бесцеремонного Пифа.

Прошло несколько дней. В квартиру одного из бывших в саду студентов явился незнакомый студент и спросил, дома ли жилец. Прислуга ответила, что студент ушёл на уроки и возвратится часа через два, не раньше. Пришедший заявил, что будет его ждать. Вышла квартирная хозяйка. Студент раскланялся.

– Позвольте познакомиться, – начал он, – я товарищ вашего жильца. Я его только что встретил. Он обещал возвратиться. Нам надо переговорить с ним. Он пошёл только сказать, что сегодня уроков давать не будет. Моя фамилия Пав. Вам это кажется странным? Видите ли, я хохол, и моя фамилия, собственно, Пава. Ну, сами посудите, какая же пава может быть с такими усами? Если бы я был женщиной, тогда, конечно, пава, а так как я мужчина, т. е. самец, значит, я Пав. Ха-ха-ха! Позвольте присесть. Да, лучше позвольте мне посидеть в его комнате. Он сейчас придёт.

Проводив в комнату жильца весёлого гостя и поговорив с ним несколько минут, хозяйка вышла из комнаты. Прошло около четверти часа. Гость заявил, что товарища, вероятно, задержали, и поэтому он написал ему письмо и ушёл.

Часа через два возвратился домой жилец. Встретившая его хозяйка сейчас же сказала, что товарищ его Пав долго ждал его и, не дождавшись, оставил письмо.

– Пав? Какой Пав! У меня такого товарища нет.

– Как нет? Он сказал, что встретился с вами и вы велели ему обождать, что вы сейчас же возвратитесь с урока.

– Я ни с кем не встречался и ни с кем не разговаривал. Странно…

Жилец быстро вошёл в свою комнату и бросился к письменному столу. Заметив полуоткрытый ящик, он выдвинул его и схватил свою записную книжку.

– Послушайте! – закричал он. – Кого вы впустили?! Он украл лежавшие в записной книжке тридцать рублей, которые я получил вчера за уроки. Кто это был?!

В это время его взгляд упал на лежавший на столе исписанный лист бумаги:

«Коллега! – писал неизвестный. – Вы, вероятно, ещё не забыли нашу встречу в саду? Благодарю, кстати, за угощенье, коньяк был чудесный. Бифштекс похвалить не могу. Напоминал подошву. Это, впрочем, в скобках. Приступаю к делу. Вы так тогда хорошо говорили, что ваши слова проникли мне в душу. Семя упало на добрую почву и, как вы сейчас убедитесь, если уже не убедились, принесло плоды. Чтобы доказать вам, что я вполне и сознательно понял вашу платформу, разберём её по пунктам.

Положение первое: прямая.

Я прямо отправился к вам, а не к кому-либо другому, и прямо, и откровенно рассказываю, что совершил, пользуясь вашим отсутствием.

Положение второе: всеобщая.

Всеобщее я понял так, как следует понимать всякому благонамеренному гражданину, а именно: всё общее. Поэтому, разумеется, вы не имеете никакого права пользоваться один имеющимися у вас деньгами. Лежавшие у вас в записной книжке тридцать рублей… Кстати, советую вам приобрести бумажник и на будущее время не оставлять деньги в незапертом ящике… Эти тридцать рублей, говорю, несомненно, на основании ваших же слов, общие. Поэтому я их и взял на общее дело.

Положение третье: тайная.

Чтобы быть последовательным и до конца осуществить вашу платформу, я деньги взял тайно.

Подписываюсь же явно: Пиф-Паф.

P.S. Не советую обращаться к полиции. Вы сами понимаете, что вам лучше быть подальше от неё. Если меня призовут, я сейчас же откровенно расскажу всё, что вы говорили и о платформах, и о багаже этих платформ. Вы ведь красненький! Ой, ой, ой, какой красненький! Молчите лучше!»

– Что пишет товарищ? Обещает возвратить деньги? – спросила хозяйка.

– Какой это товарищ? Это даже и не студент, а просто мазурик! Много теперь всякого сброда переодевается в студенческую форму и выдаёт себя за студентов… Приходится иногда слышать о разных некрасивых историях, проделываемых студентами. Поверьте, что в таких случаях виновниками бывали такие же, как и этот, переодетые хулиганы, а не студенты. Однако надо заявить полиции. Может быть, разыщут. Хотя этот подлец и грозит мне доносом, но я не боюсь. Ни к каким крайним партиям я не принадлежу.

Пиф-Паф полицией разыскан не был.

Живые-мёртвые (Из области таинственного){9}

I

– У тебя сегодня будет медиум. Будет сеанс. Непременно приду к тебе. Приходилось и читать, и слышать о столоверчении, материализации и т. п., на сеансах же я никогда не бывал. Интересно посмотреть.

– Ты ошибаешься. У меня будет не спиритический, а оккультный медиум.

– Разве это не одно и то же? Понятия не имею. Объясни.

– Приходи к 9 часам вечера, и тогда я тебе объясню, теперь же не могу, тороплюсь на службу. Только я считаю своим долгом на правах старого товарища откровенно сказать тебе, что я боюсь, как бы сеанс этот не повлиял дурно на твои нервы.

– Во-первых, я совершенно здоров. Во-вторых, никакими спиритизмами и оккультизмами не занимался, отношусь ко всем этим бредням критически и просто хочу поразвлечься и провести последний вечер в Петербурге у старого товарища. Я ведь уже завтра уезжаю домой, в деревню.

– Ну, хорошо. Я жду тебя. Пока до свиданья.

Разговор этот происходил на Невском проспекте между старыми товарищами по университету.

Один из них, Василий Иванович Белов, был коренной петербуржец. Он был профессором одного из высших учебных заведений и пользовался известностью своими научными трудами. В семейной жизни он был несчастлив. Жена, с которой он прожил несколько лет, неожиданно для него бросила его и уехала с кем-то за границу. Детей у него не было. В карты он не играл, кутежей не любил, и поэтому одиночество действовало на него подавляюще. От скуки по вечерам он стал ходить в гости. Случайно в одном доме он встретился с адептом спиритизма, разговорился с ним и тотчас же принял приглашение на спиритический сеанс. Увлекшись спиритическими теориями, он всё свободное время посвятил изучению сначала спиритических явлений, а потом и оккультных наук. Через год он уже считался известным оккультистом. По вечерам в его квартире постоянно бывали сеансы.

Товарищ его Илья Петрович Берёзов постоянно жил в своём имении в одной из южных губерний, хозяйничал, занимался земскими делами, изредка наезжал в Петербург. Ему было под сорок лет, и он был холост. В настоящее время он был женихом.

За несколько месяцев до описываемых событий дочь его ближайшего соседа, Якова Степановича Зубова, Мария восемнадцати лет окончила институт и поселилась у отца в деревне.

При первой же встрече красавица Машенька очень понравилась Берёзову, но он смотрел на неё как на девочку. Постоянные встречи как близких соседей скоро дали им возможность ближе узнать друг друга. Берёзов постепенно, незаметно для себя стал увлекаться Машенькой. Не говоря уже об её внешности, ему нравился и чудный её характер, и её шаловливость, и наблюдательность, и ум. Через несколько времени он начал сознавать, что он в первый раз в жизни влюбился серьёзно. Он испугался и стал раздумывать о своём увлечении. Стараясь убедить себя, что по годам он ей не пара, он решил сразу покончить со своим глупым увлечением и с этой целью поговорить с Машенькой.

Гуляя по саду, он начал говорить о том, что всё в нашей жизни не прочно и преходяще. Теперь он очень доволен, что гуляет с ней, а через несколько времени он и этого маленького удовольствия будет лишён.

– Это почему? Вы уезжаете? – спросила она.

– Нет, я никуда не уезжаю, но не вечно же вы будете сидеть здесь, в деревне. Скорее, чем вы думаете, у вас появится жених, и вы выйдете замуж.

Машенька покраснела.

– Вы, может быть, уже знаете его? – после некоторого молчания робко спросила она.

– Да какой-нибудь молодой человек…

– Уж не собираетесь ли вы посватать меня за какого-нибудь вечного студента? За очень молодого я не выйду замуж.

– Не за старика же вам выходить!

– Не хитрите, Илья Петрович. Я прекрасно понимаю, почему вы начали этот разговор. Говорите лучше правду. Вы, вероятно, в кого-нибудь влюбились и собираетесь жениться, но пока желаете держать это в секрете. Теперь вы и придумываете, что бы вам сказать, как бы объяснить, что вы не можете бывать у нас так часто.

Илья Петрович горячо стал отрицать это предположение и, увлёкшись, неожиданно объявил, что он всей душой любит только её одну.

Машенька протянула ему руку и серьёзно ответила, что и она его любит.

В тот же день они были объявлены женихом и невестой. Через месяц Берёзов отправился устраивать свои денежные дела в Петербург, где и прожил недели две. За это время он раза два заходил к своему старому товарищу Белову и, как мы видели, встретился с ним на улице накануне своего возвращения домой.

II

В 9 часов вечера Берёзов был уже у Белова.

– Я должен тебя предупредить, – сказал Белов, – что я ещё не знаю, можешь ли ты присутствовать на сеансах или нет. На них могут бывать только те, у которых души оккультные, и те, которые искренно верят в существование Бога.

– Я верующий, но оккультная ли у меня душа, не знаю.

– Об этом нам скажет медиум. Мы его спросим перед сеансом. Ему нужно будет только назвать твоё имя, отчество, фамилию и возраст. Когда он впадёт в транс, он, если ты оккультист, напишет твоё оккультное имя, которое ты носил когда-то в прежней жизни.

– В прежней жизни!?

– Одно из оснований оккультизма – это вера в перевоплощение, в возможность жить несколько раз.

– Я полнейший профан в этих верованиях. Ты обещал мне объяснить разницу между спиритизмом и оккультизмом.

– Изволь. Многие европейские учёные теперь признают, что в человеке, в одном больше, в другом меньше, но решительно в каждом, есть электричество. При особенной возбуждённости нервной системы, когда человек находится в экстазе, трансе или когда он загипнотизирован, выделяемое им электричество в виде светящегося тумана становится даже видимым. Это доказано, между прочим, и фотографией. Поэтому с учёной точки зрения во время спиритических сеансов все явления: постукивание в столе, поднимание стола на воздух, светящиеся точки и облачные фигуры – не что иное, как скопление электричества, истекающего от медиума и участников сеанса. Ответы, получаемые по азбуке посредством стуков, объясняются сильной волей медиума и гипнозом. Оккультисты допускают, что иногда отвечают участникам спиритических сеансов и духи, но утверждают, что почти всегда это духи злые, которые рады поглумиться над участвующими и называются чужими именами. Если бывает сеанс не ради развлечения и любопытства и начинается молитвой, может появиться ответ и от доброго духа.

– Сеанс ведь будет оккультный. Посвяти поэтому меня в оккультизм.

– Латинское слово «оккультус» значит тайный. Поэтому оккультная наука – это тайная, сокровенная. Оккультизм – это способность или искусство обладать тайными силами, посредством которых вызывают непонятные для простых смертных феномены. Познающий человек, отряхнувший от себя всё земное, проникает в тайны мировых законов и научается практически пользоваться этими тайными «оккультными» силами, то есть становится магом, направляющим дарованные ему силы на благо человека.

– И ты тоже маг?

– Я простой смертный, последователь оккультизма, начинающий его изучать. Каждый, кто хочет сделаться оккультистом, должен проснуться от духовной своей спячки и жить в духе истины и всеобъемлющей любви. Истинный оккультист никому не желает зла, никому не завидует, все препятствия побеждает любовью, и всё злое и низменное отскакивает от него как мяч от стены. Признавая в человеке существование электрической силы, учёные не могут отвергать и существование отдельной психической силы. Они говорят, что после разрушения материальной оболочки, тела человека, то есть после его смерти, электрическая энергия поступает в общую электрическую мировую материю. Так как в природе ничего не пропадает, они утверждают, что и психическая энергия человека поступает в существующую также общую психическую мировую энергию. Таким образом, они отрицают дальнейшее существование психической индивидуальной жизни, не веря в загробную жизнь. Оккультисты же верят, что смерть не полное уничтожение, а лишь перемена состояния сознания, переход из земного в сверхсознательное состояние. После оставления духом смертной оболочки дух попадает в известную сферу, высшую или низшую. Он видит и сознаёт всю прожитую им жизнь. Если он раскаивается в своих грехах, желает загладить их и стремится к высшему совершенству, он может получить разрешение опять облечься в земную оболочку. В этом вечно повторяющемся круговороте рождений и смертей индивидуальность должна расти и развиваться. Я поясню тебе примером. Если дух сознаёт, что, будучи в земной жизни богатым, он не только не помогал ближнему, но даже презирал бедных, он может просить поручить ему искус в оболочке бедного человека. Если он, возродившись в лице бедняка (конечно, прежней жизни никто не помнит), не будет терпеливо переносить лишений и будет роптать на Бога и судьбу, дух после смерти попадает ещё в более низшую сферу. Наоборот, если в труде и молитве будет терпеливо влачить свою несчастную земную жизнь, попадает в высшую сферу.

– И много раз перевоплощается дух?

– Много и через разные сроки. Бывают малоисправимые, неразвитые духи, которые сожалеют о животной чувственной жизни. Это злые духи. Но ведь бывают же и на земле чистые, светлые, непорочные люди. Бывают ведь святые.

Дальнейшие объяснения об оккультизме были прерваны приходом гостей. Собралось человек семь. Явился и медиум. Это был приличный молодой человек лет двадцати двух болезненного вида, очень нервный.

Берёзов стал прислушиваться к словам медиума и скоро разочаровался в нём. Из разговора, который вёл медиум то с одним, то с другим из гостей, Берёзов пришёл к заключению, что медиум – самый обыкновенный молодой человек, не обладающий никакими особыми познаниями и с удовольствием ведущий пустую болтовню о разного рода развлечениях.

Белов между тем обратился к медиуму с просьбою узнать, оккультная ли душа у Берёзова? Медиум ушёл в соседнюю комнату и сел у стола, на котором лежали бумага и карандаш. Берёзов и Белов, остановившись в дверях, стали молча наблюдать за ним. Медиум взял в руки карандаш и, уставив глаза в одну точку, сидел без движения. Вдруг он вздрогнул и как-то скривился на бок. Глаза у него закатились. Карандаш судорожно забегал по бумаге и остановился. Через минуту медиум встряхнулся и как бы с удивлением взглянул на бумагу.

– Берёзов, четырнадцатого перевоплощения, падший оккультист из четвёртой сферы, – прочитал он, – оккультное имя – Изсахар.

– Поздравляю, – сказал Белов, – ты можешь присутствовать на сеансе.

Берёзов поблагодарил с иронической улыбкой.

«Что же это такое, – думал он, – собрание ли это полоумных, полупомешанных фанатиков идеи оккультизма? Или, может быть, все они умышленно морочат друг друга, дурачатся и притворяются. Модное петербургское развлечение. Ну что ж! Позабавимся».

– Господа, пора начинать сеанс, – объявил хозяин.

Электричество загасили, оставив одну лампочку, которую покрыли голубым колпаком. В комнате разлился мягкий приятный свет. Медиум сел на диван. Гости, усевшись на стулья, расположились недалеко от него полукругом. Наступила полная тишина. Медиум сидел неподвижно минут пять. Вдруг голова его откинулась назад, веки закрылись, лицо побледнело, и по всему телу прошла судорога. Неприятно подействовал на слух звук медленно и долго втягиваемого в себя медиумом воздуха сквозь судорожно сжатые зубы.

– Здравствуйте, – послышалось приветствие, произнесённое глухим голосом, очень мало имевшим сходства с голосом медиума, – сегодня я намерен сказать вам несколько слов о том, как трудно человеку бороться с его животными страстями. Если кто из вас захочет задать мне вопрос, если что не поймёт, я отвечу, я дам разъяснение.

Вслед затем полилась плавная речь о человеческих страданиях, о людской скорби, о величии и милосердии Бога.

Берёзов слушал и не верил своим ушам. Ему казалось, что перед ним великий проповедник, какого в жизни он никогда не слышал. Какие великие истины, какие философские размышления и выводы, так просто и ясно излагаемые, какие дивные примеры. И какое знание человеческой жизни. Таким жизненным опытом может обладать только много перенёсший в жизни глубокий старец.

Говорил медиум без перерыва больше часа. Когда он остановился, кто-то задал чисто философский вопрос, на который быстро получился ясный ответ. Задал вопрос и Берёзов и в свою очередь получил ответ, вполне его удовлетворивший. Наконец, медиум умолк. Минуты через две он встряхнулся, приложил руку к глазам, пожаловался на ощущение сильной ломоты в глазах и потянулся к стакану с водой.

– Маленький перерыв, – объявил хозяин, освещая комнату полным светом электрической люстры.

Все шумно стали разговаривать и делиться впечатлениями. Медиум начал весело болтать с кем-то о последнем спектакле.

Берёзов смотрел на него изумлённо. Ему не хотелось верить, что это говорит тот же человек. Он подошёл к Белову.

– Помоги мне, Василий Иванович, разобраться в моих впечатлениях. Произошло что-то невероятное, невозможное. Слышишь, какую он теперь ведёт светскую, легкомысленную болтовню? Неужели он умеет так притворяться? Нет, мне кажется, что так морочить невозможно. Дай мне объяснение и с оккультной, и с научной точки зрения.

– Мы, последователи оккультизма, верим, что в медиума вселялся великий дух, получивший миссию укрепить нас в вере. Учёные объясняют, что во время транса мозг медиума приобретает особенную интенсивность, допускают, что во время транса психическая энергия медиума временно сообщается с психической энергией какого-нибудь учёного, философа, богослова и черпает его сведения, его мысли, которые и передаёт.

– Так или иначе, – ответил Берёзов, – но я, во всяком случае, с глубоким интересом, с наслаждением слушал замечательного, гениального проповедника-пророка. На меня речь медиума произвела громадное впечатление.

III

Через четверть часа уселись опять. Когда медиум впал в транс, он заявил, что опишет последнюю страничку из прежней жизни одного из присутствующих. Медленным, слабым голосом он начал повествование.

– Ночь. Хмурое свинцовое небо. Море, беспредельное море начинает стихать. Долго оно бушевало. Теперь слышались только отдалённые стоны. Точно выражало ужас и горевало это море, которое по повелению Бога было источником всего живущего на земле: и растений, и животных, и людей. Оно горевало, зачем развилось так много злых людей на земле? Оно было бы готово безжалостно наказать, поглотить их. Однако оно не смеет сделать этого, потому что оно не может идти против божественного предопределения. Человек будет существовать на земле до времени известного одному Богу. Человек будет продолжать грешить, потому что Бог дал человеку вместе с разумом и свободную волю. От самого человека зависит идти по тому или иному пути.

Вот море совершенно стихло. Настал покой и тишина. Природа точно замерла. Темно. По берегу моря крупными решительными шагами идёт какая-то женщина. На голове – низко спущенное на лоб сомбреро, на плечи накинут плащ. Бронзовый цвет лица, нос с горбинкой и миндалевидная форма глаз изобличают в ней местную уроженку, мексиканку. Кулаки её гневно сжаты, почти сросшиеся между собой брови нахмурены, и чёрные глаза свирепо сверкают в темноте.

– Почему он не пришёл? – гневно шепчут её губы. – Неужели он уехал?! Не простившись со мной! Нет, этого он не мог бы сделать… И как он смеет противиться моей воле! Если я хочу, он должен сделать то, чего я требую… Так жестоко, так подло меня обмануть… Изнывал, клялся в любви. Поверила. Полюбила. И вдруг оказывается у него жена… Там в Европе. Недаром тётка Барбина твердила, что европейцам верить нельзя… Неужели мне не суждено быть его женой!

Но я хочу, и этого достаточно! Он должен избавиться от той, он должен её убить! Ни одна женщина, кроме меня, не должна предъявлять какие бы то ни было права на него. Он не смеет думать о какой бы то ни было другой женщине, кроме меня! Я хочу обладать им всецело. Он или мой, или ничей!

Из соседней комнаты не слышно было ни звука. Сквозь щели запертой двери оттуда пробивался свет, который слабо оттенял стоящую неподвижно на одном месте женщину и ложился на полу как бы кровавыми полосами.

По песку глухо раздались торопливые шаги. Женщина злорадно усмехнулась и, не шевелясь, продолжала стоять как мраморное изваяние.

В комнату нерешительно вошёл мужчина и, увидев фигуру женщины, остановился. Это был красивый молодой человек, европеец, в богатом мексиканском костюме. Узнав неподвижно стоявшую, он снял шляпу, бросил её вместе с плащом на устроенную около стены постель и двинулся к женщине с раскрытыми объятиями…

– Прочь! О, я знаю, ты очень любишь целовать женщин, несмотря на то, что у тебя есть жена! Мой поцелуй ты получишь только после её смерти… Что же?! Согласен?

– Я не могу…

– Ты должен! Я так хочу!

– Ты знаешь, что я люблю тебя, Марикитта, что для тебя я на всё готов! Но убить человека, убить женщину… Я не могу.

– Понимаешь ли ты, что твоя жизнь висит на волоске. Если тётка Барбина услышит, что ты пришёл сюда, я не ручаюсь за твою голову. Разве ты не знаешь, какая опасность грозила тебе вчера ночью?! В последний раз говорю тебе: ты должен!

Женщина говорила страстным, сердитым шёпотом, сильно жестикулируя. От тени, бросаемой её колеблющейся фигурой на световые полосы на полу, казалось, что цвет полос сгущается и расплывается. Теперь тёмные полосы нельзя было отличить от крови, которая как бы текла по полу.

– Что же ты молчишь? Отвечай!

– Смерти я не боюсь! Я тебя люблю. Делай со мною, что хочешь, но никого убивать я не буду.

Женщина гневно топнула ногой и громко вскрикнула: «Пеняй же теперь сам на себя!»

С этими словами она скрылась за дверь, за которой, по её словам, спала тётка.

Мужчина уныло опустил голову на грудь.

«Ужасная женщина! – размышлял он. – Как сильно я её ненавижу! К несчастью, в то же время я ещё сильнее её люблю. Чувствую, что погибаю, но не могу её покинуть. Уверен, что эта страсть опасна, и прихожу сюда… Как она зла!.. Нет, ни за что, чтобы мне не грозило, я не исполню её требования. Что же мне делать теперь?! Выхода никакого… Однако, как я устал, измучился. Какое-то недомоганье».

Он вяло опустился на постель и, закинув руки за голову, лёг на спину. Страшная бледность разлилась по его лицу. Он впал в забытьё.

Из другой комнаты тихо отворилась дверь, и на пороге показалась с распущенными седыми волосами костлявая старуха. Глаза её сверкали. Тихими неслышными шагами она подкралась к лежавшему без движения человеку, и зловещая улыбка исказила и без того её страшное злое лицо. Быстро вышмыгнула она из комнаты наружу и через несколько минут возвратилась с каким-то ящичком, который поставила на грудь лежавшего в бессознательном состоянии возлюбленного своей племянницы. Открыв крышку ящичка, она отскочила и громко захохотала.

Мужчина очнулся. Он изумлённо широко открыл глаза. По-видимому, он не сознавал ещё, что с ним и где он.

– Ха-ха-ха! Ты любишь целовать чужих женщин, – кричала старуха, – вот сейчас ты получишь ещё один поцелуй! Только это будет последний, смертельный! Ха-ха-ха!

Мужчина поднял голову. В это время из ящичка высунулась голова змеи. Быстро скользнув вперёд, змея впилась острыми зубами в шею человека.

Он судорожно схватил её, но змея продолжала кусать.

– Испугался! Ха-ха-ха! – раздавался хохот.

У человека руки беспомощно разжались и повисли. Голова упала. Он умер… Кругом стояла тишина, которую резко прорезывал непрекращающийся дикий хохот.

Это была предыдущая жизнь Изсахара.

Медиум умолк. Опять поднялся общий говор. Хозяин объявил об окончании сеанса и пригласил всех в столовую к ужину.

– Вот какой ты был ловелас в предыдущей твоей жизни, – сказал, шутя, Белов Берёзову.

– Неужели ты серьёзно веришь в такое перевоплощение? – ответил ему вопросом Берёзов.

– Конечно. Чем ты, например, объяснишь такой случай. Ты в первый раз приезжаешь куда-нибудь далеко, заграницу, и вдруг узнаешь, что раньше здесь бывал. Ты наводишь справки, не лежал ли в известном месте громадный камень, и с изумлением узнаешь, что камень этот сорок лет тому назад разбили и убрали. Это значит, что в прежней жизни ты был в этой местности.

– Я могу такому факту дать и другое объяснение. Может быть, в той местности был один из моих предков. Если мы знаем, что на потомство переходят по наследству внешние признаки тела, почему нельзя предположить, что часть мозга, в которой, как в архиве, отложилось известное впечатление, не могла передаться потомству с этим случайным оттиском?

– Если бы ты побывал несколько раз на наших сеансах, послушал бы откровения и прочёл бы побольше книг об оккультизме, и ты поверил бы.

Хотя Берёзов и старался критически отнестись ко всему услышанному, тем не менее сеанс произвёл на него большое впечатление. Возвратившись домой, он долго не мог уснуть.

«И нужно же было этому медиуму рассказать именно о моей прежней жизни, – раздумывал он, – и как раз тогда, когда я задумал жениться. Женщины – загадка. Кто знает, какова будет моя семейная жизнь. Буду ли я счастлив? Да и суждено ли ещё мне жениться?»

На следующий день с тяжёлым предчувствием какого-то несчастья он уехал в деревню.

IV

Не успел Берёзов приехать домой, как сейчас же полетел к невесте. Встреча была самая радостная. Долго и оживлённо они болтали, перебивая друг друга, и, не доканчивая разговора об одном предмете, перескакивали к другому. Наконец, когда они немного успокоились, невеста попросила жениха дать ей подробный отчёт о том, где он был и что видел.

Рассказывая о театре, выставках и музеях, Берёзов упомянул и об оккультном сеансе.

– Ах, это очень интересно, – перебила Машенька, – мы в институте гадали при посредстве блюдечка. Очень много правды говорило нам блюдечко. Мы потом как-нибудь попробуем с тобой погадать, а теперь расскажи, что было на сеансе.

Берёзов рассказал о всём, что слышал и, обладая хорошей памятью и красноречием, ярко нарисовал картину с Марикиттой.

– Это имя мне очень нравится, – заявила невеста, – с этого момента ты должен звать меня не Машенькой, а Марикиттой.

Через несколько дней Машенька объявила жениху, что она гадала при помощи блюдечка и что по азбуке вышло, что в прежней жизни Марикиттой была она, Машенька. Берёзов остался этим очень недоволен и попросил её родителей не позволять ей больше заниматься гаданием. Невеста надула губки и пообещала наказать его.

V

Проснувшись однажды утром, Берёзов нашёл у себя в кабинете письмо от невесты и корзину.

«Посылаю тебе нечто, – читал Берёзов, – так как это мой первый подарок, я очень прошу беречь его. Ну, не сердись, мой милый! Я ведь пообещала наказать тебя и теперь только исполняю своё обещание. Приезжай скорее. Тебя ждёт твоя Марикитта».

Улыбаясь, открыл он крышку корзинки и отшатнулся. В ней лежало чучело гадюки. Сначала Берёзов рассердился на глупую шутку, а затем вынул набитое соломой чучело с двумя оскаленными зубами и повесил его над своей кроватью. Он был слишком влюблён, чтобы сердиться. В тот же день примирение было закреплено поцелуями.

Прошёл месяц, и приближался день свадьбы. Вдруг невеста простудилась и слегла. Вызван был доктор. Сильный жар не проходил, и через неделю ей стало хуже.

Берёзов был страшно расстроен. Целые дни он проводил в доме невесты и домой уезжал только ночевать. Возвратившись на седьмой день поздней ночью, он долго бродил по комнате. Невесёлые мысли тяготили его голову. Улёгшись на постель, он заложил руки за голову и продолжал думать. Вдруг он впал в какое-то особенное состояние. Он почувствовал удивительное спокойствие и невыразимую лёгкость тела. Ему почему-то захотелось летать. Как ни дика казалась эта мысль, у него явилось сознание, что стоит лишь ему пожелать, и он полетит. Он двинулся вперёд и внезапно остановился. На постели он увидел своё бледное, измученное, неподвижно лежавшее тело.

«Пусть тело отдохнёт, – пронеслась мысль, – я ведь отлучусь ненадолго. Слетаю только к Марикитте».

Свободно проник он сквозь стены и легко полетел в пространстве. Вот и дом невесты, вот её спальня, вот её бледное, неподвижное тело. Сама она неслась к нему навстречу.

VI

«Как я рада тебя видеть, – без слов говорила она ему, – я ведь прежняя Марикитта, люблю тебя горячо и опять, как и тогда, с нетерпением жду дня, когда я стану твоей женою. Боюсь только Барбины, злой дух которой ненавидит тебя и хочет помешать нам соединиться».

Он только что хотел успокоить её, как заметил подкрадывающееся к нему бестелесное чёрное существо, нечто, напоминающее чёрную кошку с длинными острыми когтями. Глаза её горели каким-то адским пламенем.

– Защити меня! Это Барбина! – с испугом произнесла Марикитта и прижалась к нему.

Барбина в это время бросилась к нему на грудь. Он пришёл в страшное возбуждение и опрокинул злое существо навзничь. Вдруг он увидел змею. Он схватил её и с бешенством стал прижимать голову змеи к горлу Барбины.

«Ты умертвила меня тогда змеёй, а теперь я тебя задушу ею», – пронеслась у него мысль. Он ничего больше не сознавал и всё давил и душил.

Зазвенел внезапно адский хохот:

– Ха-ха-ха! Ты хотел задушить меня, а между тем удавил Марикитту!

Он разжал руки. Злого существа не было. Оно исчезло. На постели лежало безжизненное тело Марикитты с двумя кровавыми ранками на шее от зубов змеи.

Наступил мрак, и всё исчезло.

Было уже утро. Берёзов проснулся с крупными каплями холодного пота на лбу.

VII.

– Какой ужасный у меня был кошмар! – прошептал он. В это время он с изумлением увидел, что он одною рукою крепко сжимает чучело змеи, по-видимому, свалившееся со стены. С отвращением далеко отбросив змею, взволнованный Берёзов быстро вскочил, оделся и тотчас же поспешил к больной.

Подъехав к дому невесты, он сразу догадался о постигшем несчастье. Его встретили молча, со слезами на глазах. Не помня себя от горя, он бросился в спальню больной и увидел труп.

В безумной пляске вихрем вертелись мысли у него в голове. Сон мешался у него с действительностью. Он не мог дать себе ясного отчёта – бодрствует ли он теперь или продолжает ещё бредить во сне.

– Это я, я убийца! – с ужасом шептал он. – Но ведь я хотел задушить не её, а злую Барбину.

Его увели в другую комнату. Не успевший ещё уехать доктор, подавая стакан воды, уговаривал его успокоиться, объясняя, что у умершей было не особенно здоровое сердце, которое не выдержало высокой температуры.

– Вы не знаете того, что произошло, – твердил Берёзов, – это я, несчастный, её задушил. Если это неправда, так почему же у неё две ранки на шее? Это след от зубов змеи, которой я её задушил.

– Успокойтесь. У вас от горя развивается болезненная фантазия. Никаких ранок нет, и никто их не видел.

– Не видели потому, что опущена голова. Вы приподнимите голову и увидите на шее два знака.

Чтобы доказать всю нелепость бреда Берёзова, доктор привёл его опять в спальню, подошёл к умершей и приподнял её голову. На шее были два маленьких красных пятна.

Берёзов дико вскрикнул и упал в обморок. Он заболел нервной горячкой. Надежд на спасение его было очень мало, но крепкая натура выдержала, и он выздоровел. Как только силы его восстановились, он с увлечением стал заниматься изучением оккультных наук, надеясь получить какую-нибудь весть из загробного мира от своей невесты.

На вопросы о происхождении знаков на шее умершей доктор отвечал, что, по всей вероятности, это были трупные пятна. Допускаем также и возможность, что больная в бреду могла сама себе оцарапать шею ногтями. На вопрос же, откуда Берёзов мог узнать об этих пятнах, доктор разводил руками и говорил, что нельзя отрицать иногда случающихся фактов ясновидения, точного объяснения которых современная наука ещё дать не может.

Паспорт. Петербургские силуэты (Картинки с натуры){10}

После 12 часов ночи к одному из ночлежных домов подошла команда городовых, человек в сорок и оцепила дом.

Страницы: «« 1234 »»

Читать бесплатно другие книги:

Новые возможности, появившиеся у лейтенанта Ирса после восстановления связи с Лунной базой, позволяю...
Кронпринцесса Вильгельмина вынуждена скрываться, король Тусара вместе с кузеном намерены разыскать ш...
Краткая романтическая история из существующей утопии в голове каждого человека....
История девушки, ее жизни, сомнениях. Общение с людьми, которое вдохновляет на самые добрые поступки...
«Бхагавад-гита» («Песня Бога») – фрагмент длиннейшей поэмы в мире, древнеиндийского эпоса «Махабхара...
«Три вещи для меня определяют Россию, а отношение к ним – русского. Можно сказать, именно в них скры...