Инженер. Часть 2. Поиск Южин Евгений

7

Я жадно впитывал признаки нового, которые встречались мне на каждом шагу. Вот подъезд – обычный подъезд московской многоэтажки. С виду в нем ничего не изменилось, вот только доступ внутрь можно было получить, приложив либо палец, либо телефон к датчику на двери. Причем Михаил, запустив какое-то приложение и дотронувшись своим смартфоном до моего, тут же предоставил доступ к подъезду мне, как его гостю. Теперь я мог спокойно проходить в дом по моему отпечатку пальца до тех пор, пока хозяева не отменят допуск. Лифт в этом конкретном здании также использовал систему идентификации – по крайней мере, за все время нашего движения до квартиры Михаила он не нажал ни одной кнопки. Лифт гостеприимно распахнул свои двери, стоило нам подойти к нему, дождался, пока мы зашли внутрь, и сразу же начал движение, не дожидаясь, пока мы выберем этаж.

Марина, дожидаясь нас, заказала ужин из ресторана. Когда мы вошли, незнакомый молодой человек в униформе заканчивал сервировать стол в столовой. Пожелав нам приятного аппетита, вскоре он покинул квартиру, сопровождаемый самодвижущейся тележкой, груженой большим цветным ящиком.

Говорил я довольно долго. Как, неожиданно для самого себя, я выяснил, за эти полтора года произошло множество событий, не упомянуть о которых не было никакой возможности. В результате я закончил свой рассказ, когда за окном уже стемнело – ну, если темнотой можно назвать многоцветное сверкание ночной Москвы. Выговорившись, я почувствовал опустошение.

Все молчали. Первым заговорил Михаил:

– Да, Илья, похоже, вы даже сейчас плохо представляете, как вляпались. Я отлично знаю скелле, лично не знаком, но много слышал о семье Ур. Ваша ошибка в том, что вы воспринимаете Ану, в частности, как обыкновенную, пусть и талантливую, девушку. Это не совсем так, точнее, совсем не так. Видите ли, в хранилище книг – это гораздо более точный перевод названия того места, где я провел столько лет, чем библиотека, – хранятся не только древние книги. Сестер не сильно заботила систематизация фондов – в результате я имел доступ не только к древней, но и вполне себе современной литературе. Например, я читал методические пособия по содержанию одаренных девочек в интернате для скелле. Знаете ли вы, к примеру, что в юном возрасте наибольшую опасность представляют девочки, когда они спят. Их размещают в специальных склепах на большом удалении друг от друга, чтобы они ненароком не поубивали друг друга во сне. Я даже пересказывать не буду, какими методами их учат контролировать дар. Просто поверьте, иногда это очень жестоко. Уже здесь, на Земле, я прочитал о методах дрессировки животных, об условных рефлексах и прочем того же рода. Так вот, то, как их воспитывают, – это чистой воды дрессировка, как животных. Тех, кто не поддается, уничтожают. Не хочу на ночь глядя рассказывать некоторые неприглядные подробности, но только вообразите, те девочки, которые справились с первичной дрессурой, потом становятся женщинами. И некоторые, скажем так, физиологические особенности женского организма – от месячных и сопутствующих им изменений в поведении до секса и оргазма – катастрофически опасны для окружающих. Захотели бы вы жить с женщиной, которая, потеряв на мгновение контроль над собой, способна убить всех вокруг, просто породив какой-то внешний эффект рядом. Дрессировка, а это именно она, продолжается у них постоянно до окончания интернатуры.

В наш разговор впервые вмешалась Марина:

– Илья, я, как психолог, уверяю вас – они должны быть настоящими шизоидами. Не психами, конечно, но расстройства личности и неврозы для этих несчастных гарантированы. Причем, скорее всего, это будут комплексные состояния. Насколько я могу судить, им всем требуется специальная адаптационная терапия. Боюсь, что чисто психологических методов будет недостаточно.

– Я много общался с Аной, и ни разу не было момента, когда я бы почувствовал нечто подобное. Вот та, кто меня пытала, – точно больная. Но Ана вела себя более адекватно, чем даже моя собственная жена.

Марина посмотрела на мужа, вздохнула:

– Боюсь, Илья, что вы смотрите на нее несколько романтично. Но спорить не буду – я с ней не знакома.

Неожиданно меня посетила горячая и острая, как сталь, идея. Воспоминание об Ане сложилось с текущей ситуацией и, как результат, я оцепенел. Мои новые друзья заметили это.

– Илья? – протянул Михаил.

Я повернулся к нему и спросил:

– А по второму камню, ну, который с маяком, можно определить сам факт переноса?

Михаил нахмурился:

– Вы о чем?

– Я о том, что, если кто-нибудь еще перенесется, мы это сможем заметить?

У того округлились глаза:

– Вы считаете…

Я перебил его:

– Мне кажется, я ее, пусть и поверхностно, но знаю. Во всяком случае, на ее месте я именно так и поступил бы.

Супруги переглянулись.

Была глубокая ночь. Я лежал в кровати и таращился в потолок. Вот ведь, было время, когда популярны были такие слабосильные светильники – ночники, позволявшие ориентироваться в доме, не зажигая света. Теперь, во всяком случае, в Москве, наверное, были популярны специальные шторы, которые позволяли отгородиться от огней города. Потолок жил своей жизнью – менял цвет, переливался движущимися полосами света, неожиданно вспыхивал и так же стремительно гас – за окном сияла всеми цветами радуги столица с ее уличным освещением, светофорами, рекламой, машинами, архитектурной подсветкой и огнями миллионов окон.

Несколько часов я провел, рассматривая фотографии моей бывшей семьи. По ссылкам, которые мне дал Михаил, я попал на странички дочери и жены. Несмотря на то, что они были закрыты, мой новый знакомый числился в друзьях у обеих женщин и, таким образом, мог отслеживать события их жизни. Моя дочь оказалась очень общительной особой, и большую часть информации я получил от нее. Чем дальше я рассматривал чужую жизнь, тем больше чувствовал, насколько эти люди для меня чужие. Я потерял семью полтора года назад, и для меня дочка оставалась смешливой жизнерадостной девочкой, которую я никак не мог рассмотреть в этой слегка полноватой, но элегантной молодой даме. Ее муж вызывал у меня раздражение, и я никак не мог определить, чем. Они ждали ребенка – моего будущего внука. Я же смотрел на все это, как на чужое кино – мозг не мог примирить память с действительностью. Жена заметно постарела, но казалась вполне счастливой со своим новым мужем. Последний совершенно не был похож на меня, и я долго рассматривал его, пытаясь понять, чем руководствовалась моя бывшая супруга. Вымотанный и опустошенный после долгого дня, засыпая, я был уверен только в одном – желание срочно найти семью и увидеться куда-то пропало. Честно признаться, в настоящий момент меня больше волновала судьба Аны, которую, еще ничего не зная определенно, я уже в мыслях поместил на Землю.

8

Утро встретило меня солнечным светом и тишиной огромной пустой квартиры. Я успел, руководствуясь инструкцией, оставленной хозяйкой, позавтракать и принять душ – именно в таком порядке, когда услышал глухое урчание моего одноразового телефона из комнаты, где я ночевал. Звонила Марина:

– Илья? Доброе утро! Она здесь!

Несмотря на то, что я готовил себя к чему-то подобному, несколько секунд я не знал, что ответить. Собравшись с мыслями, я начал с самого очевидного:

– Где – здесь?

– В Краснодаре. Ее туда вчера перевезли. Вы не волнуйтесь – у нас, у медицины, и у полиции базы разные. Закон о защите персональной информации еще никто не отменял, так что я кое-что уже сделала. Часа через два приеду – расскажу. Михаилу я уже позвонила, он возьмет нам билеты – вечером выезжаем.

– Понял. Спасибо. Жду вас, – я почувствовал облегчение – не надо было самому думать, что делать, плохо ориентируясь в изменившейся реальности.

Я позволил себе расслабиться. Однако несколько мгновений спустя на меня накатило беспокойство об Ане. Если для меня, землянина в родной стране, было совсем не просто приспособиться к новой обстановке, то что говорить о человеке с другой планеты, который не знает языка, не знает правил и обычаев совсем не просто устроенной реальности. Я сам вписался лишь благодаря удаче, слепому стечению обстоятельств. Не будь, например, моей биометрии на портале госуслуг, и я бы до сих пор сидел где-нибудь в полиции, доказывая, кто я такой и откуда взялся. А если учесть то, откуда я на самом деле появился, задача легализации стала бы почти невыполнимой.

За окном сияло солнце, освещая огромный таинственный город, полный чудес. Сидеть в квартире было выше моих сил, и я устремился туда – в самую гущу московской жизни.

Спасибо новым системам идентификации – никаких ключей, пропусков, документов. Я просто захлопнул дверь, подошел к лифту, который уже ждал меня, спустился вниз и вышел на улицу. Пока никаких неожиданностей. Я чувствовал себя дома. Выйдя на набережную, осмотрелся и направился вверх по течению Москвы-реки, рассчитывая дойти до центра пешком.

Тепло, на солнце даже жарко. Сбросив куртку на руку, я зашагал в одной рубашке, высматривая знакомые ориентиры и подмечая непонятные новшества. Казалось, что город остался прежним. Если убрать с улиц новые машины, обнаружишь ту же Москву, те же дома и переулки, что и раньше. Но если присмотреться, если попробовать разобраться, почему я чувствовал себя туристом, а не местным, то сразу же подмечаешь исчезнувшие провода между домами и вдоль улиц, изменившиеся вывески с номерами домов, странные плоские уличные фонари, по которым не сразу и определишь, что это такое. Я присмотрелся к электробусу – машина хотя и незнакомая, но ничего особенно футуристического. Только тут понял, почему я обратил на него внимание – водителя за рулем не было, хотя место для него оставалось. Электробус не спеша катил по выделенной полосе в попутном мне направлении. Впереди маячила остановка, и я решил заскочить в него. Перебежав дорогу, я впрыгнул в машину на остановке и завертел головой, отыскивая сканер отпечатков пальца или что-нибудь вроде него, но в салоне ничего похожего не было. Немногочисленные пассажиры не обращали на меня никакого внимания, никто не передавал за проезд, не прикладывал проездной к сканеру, не совал свой палец в непонятные места. Я извлек телефон – на экране висело уведомление, что с меня списано за поездку пятьдесят рублей – номер маршрута, время захода в электробус, дата. Закралось подозрение, что при выходе из него я получу еще одно уведомление – так и оказалось. Проехав пару остановок, я вышел и тут же получил сообщение: «Спасибо за поездку. Маршрут № такой-то. Время в пути 10 минут». Подозреваю, что вместе со «спасибо» должно было быть извещение об окончательном расчете, но, видимо, я вписался в первоначальный тариф. Электробус свернул в сторону, я опять перебежал дорогу и зашагал по набережной дальше.

В кармане завибрировал телефон – Михаил:

– Илья, ты где?

– Гуляю.

– Марина звонила?

– Да, я в курсе.

– Я тебе сброшу реквизиты – поезд в 18:30 с Казанского. Завтра в обед будем уже там.

– Ладно.

– Встретимся дома, часов в пять. Не заблудись, давай.

– Миш, а почему я ни одного магазина продовольственного не вижу? Я вот вдоль набережной к центру иду – ни одного нет.

– Да есть они. Только они теперь в основном сетевые. Ну, то есть, в онлайне работают. Правда, при любом складе всегда есть отдел «оффлайн». Просто они перебрались в переулки, где аренда подешевле, а ты, наверное, прямо к Кремлю шпаришь. Посмотри на карте.

– Понял. А по старинке? Ну, так чтобы прям супермаркет?

– Полно! Только это больше на окраинах и в торговых зонах. У нас такого не найдешь. Ладно, давай развлекайся, турист, мне еще работать надо.

Никогда раньше не был в Краснодаре. За окном проплывали кусочки железнодорожного хозяйства, пути, стрелки, заборы, столбы, провода, светофоры, склады – поезд не спеша подкатывал к вокзалу.

Видимое отсутствие документов – паспортов, билетов и прочего – до сих пор слегка беспокоило меня. Казалось, что я живу и путешествую нелегально, случайно принятый системой за другого человека. По сути, у меня вообще ничего не было, кроме одноразового телефона. Тот факт, что я – лучшее доказательство моего существования, никак не хотел прижиться в голове. Даже на Мау мне нужен был крестик, чтобы удостоверить мою личность. Новая реальность на Земле исходила из того, что лучшим удостоверением является сама личность – ее ДНК, отпечатки пальцев, радужка зрачков, лицо. Слегка напряженный, я стоял в коридоре вагона, ожидая прибытия. Супруги возились в своем купе, похоже, никуда не торопясь. Я прижался лбом к стеклу, пытаясь охладить чрезмерно активный мозг, прокручивающий основные элементы спецоперации, которую спланировала Марина.

На нашу удачу, медицина имела собственную базу данных, не интегрированную до сих пор с глобальной системой. В клинике, где работала Марина, была пациентка-инвалид, потерявшая всех родственников. Получив запрос от полиции на розыск неустановленного лица – девушка, на вид двадцать пять лет, темная кожа, черные прямые волосы, не говорит по-русски, – она сообщила, что разыскиваемая – та самая пациентка, не вернувшаяся с прогулки, отпечатки пальцев совпадают, не опасная, не буйная, говорит на несуществующем на Земле языке, клиника направляет специалистов для транспортировки. И теперь мы были сопровождающими лицами для самой Марины, каким-то неведомым способом выбившей себе официальную командировку. Оригинал в это время лежал в клинике в состоянии кататонического ступора и против такого использования своей личности не возражал. Не знаю, чего стоило Марине проведение этой аферы, но точно знаю, что без нее в этом обществе, пережившем сплошную цифровизацию, ничего сделать было бы невозможно, и как в этом случае сложилась бы судьба иммигрантки с другой планеты, даже не могу представить. Почему она это делала, почему поверила будущему мужу, когда он находился в схожей ситуации – загадка, на которую, скорее всего, она смогла бы дать ответ, но я сам его не искал, благодарный тому, что она оказалась на нашей стороне.

Вокзал встретил нас совсем уже теплой, почти летней погодой. Светило солнце, и нам пришлось сбросить верхнюю одежду, чтобы не перегреться. Времени на то, чтобы исследовать город, совершенно не было, и, взяв такси, мы отправились по адресу, где располагался приемник-распределитель для неустановленных лиц, незаконных мигрантов, лиц без документов и прочих персонажей, главным прегрешением которых было их отсутствие в системе глобального контроля.

В такси, по большей части, я молчал. Уверенное поведение Марины, уже бывавшей в подобных командировках, частично успокаивало. Наконец, мы приехали к какому-то зданию, напоминающему отделение полиции. К моему некоторому облегчению, супруги посчитали нужным, чтобы я остался снаружи и дождался их в сквере неподалеку. Еще пять дней назад я не существовал на этой планете, и моя учетная запись в госреестре пестрила пометками о просроченных идентификациях, лицензиях и прочем. Даже банк очнулся и попросил меня посетить их отделение в ближайшие пять дней для подтверждения биометрических данных. В такой ситуации любое общение с официальными лицами грозило ненужными сейчас осложнениями.

Просидев честно полчаса в сквере, я почувствовал, что мой долг выполнен. Михаил сказал по телефону, что они зависли не меньше, чем на час, и я решил, пока есть время, посетить отделение банка, которое обнаружилось на карте поблизости. Здесь, на юге, уже вовсю зеленела молодая листва, солнце, хоть и перевалило через вершину своего пути, все еще оставалось достаточно высоко и ощутимо грело лицо. Я вышагивал вдоль неширокой улицы, застроенной частным домами, и думал о том, что я хочу. С одной стороны, я дома и, естественно, хотел бы здесь оставаться. С другой, я так и не разобрался с тем, как я попал на другую планету, мои старые связи и привязанности на Земле за двенадцать лет поблекли, а местами были полностью разрушены, в конце концов, у меня появились новые обязательства, и, похоже, сейчас прибавится еще одно. Чем дальше я уходил от сквера, тем больше убеждался в том, что теперь моя судьба связана с далеким Мау. И мой путь лежит туда – смог же я прыгнуть один раз, воспользовавшись потерянным Михаилом маяком, значит, это можно и повторить. Но в этот раз я не отправлюсь в путешествие, вооруженный лишь пакетом продуктов из супермаркета. Я вытащу все, до чего дотянусь, из науки Земли, я выпотрошу Михаила (в переносном смысле, конечно), я притащу с собой все, что только возможно. И тогда посмотрим, кто кого – сумасшедшие старухи-монашки или простой инженер-механик с Земли?

На углу улицы, по которой я шагал, уже виднелась знакомая вывеска банка, когда в кармане пискнул телефон: «Мы выходим», – короткое сообщение от Михаила. Развернувшись, я устремился назад. Вот и сквер напротив здания полиции, три знакомые фигуры, почему-то стоящие вокруг лавочки. Это она! Я не ошибся, она тоже прыгнула!

Они меня не видели. Михаил о чем-то оживленно говорил с Аной, Марина слушала их так, как будто понимала неземной язык, скелле стояла спиной ко мне, какая-то поникшая, помятая. Я подошел почти вплотную, когда Михаил заметил меня и улыбнулся. Ана развернулась на месте, секунду всматривалась в меня так, как будто не узнавала, затем медленно, нащупав спинку лавочки, опустилась на нее, продолжая смотреть на меня, как на привидение, хотя мы виделись всего лишь пять дней назад. Мне показалось, что она побледнела, ее кожа стала светлее, волосы были собраны в пучок, и в довершение – знакомый темный комбинезон, теперь мятый и испачканный.

Я подошел совсем близко, улыбнулся и сказал на Мау:

– Здравствуй, скелле!

Девушка резко встала, выпрямилась, вновь став похожей на надменную носительницу дара, внезапно шагнула вперед и обняла меня. Я остолбенел. Она крепко прижалась ко мне, но не как земная женщина – она не обнимала меня за шею, она обхватила меня вокруг туловища и прижалась лбом к моему плечу. На некоторое время мы все застыли. Ана отстранилась и сказала, по ее мнению, главное:

– Здесь нет источника.

У этого народа явно нет привычки здороваться. Источник, скелле, магия – это была ее суть. Она прошла страшное мучительное детство, приучая свое тело к магии, она жила с магией, каждый ее поступок имел значение только с точки зрения магии. Она совершила отчаянное безумное путешествие только для того, чтобы лишиться всего, что у нее было. Во всяком случае, так она сейчас думала. Наверное, что-то подобное ощущает боец, переживший страшный бой только для того, чтобы обнаружить себя на койке в госпитале с ампутированными ногами. Мне стало ее безумно жалко, и я постарался вернуть ей надежду:

– Есть. Только он очень далеко. Но каким-то образом он достигает даже сюда. Мы выясним это. А еще мы вернемся, забрав отсюда то лучшее, что может нам дать Земля. Добро пожаловать на твою прародину, маути.

9

Искра в маяке появлялась только рядом со знакомой березой. Я подозревал, что если достаточно долго оставаться на месте, то установится соединение и переход вновь сработает. Так как я еще не был к этому готов, то убегал в сторону, стоило только обнаружить, маленькое зеленоватое пятнышко, мерцающее в камне. У нас не было возможности экспериментировать – кроме неактивированного маяка Михаила мы имели только два камушка на двоих. Это были два наших билета на Мау. Я поинтересовался у гения лингвистики, не хочет ли он вернуться на родину, и получил весьма красноречивый и однозначный ответ – Михаил прыгал, долго говорил, объяснял, успокаивался и снова вскакивал, только чтобы я лишний раз его услышал – нет. Ну, нет так нет.

Меня занимал один вопрос – каким образом маяк захватывает материю для переноса? Прошлый раз я перенесся вместе с сумкой и пакетом из магазина. Естественно, перенеслась вся одежда и то, что в ней было. Я стоял перед открытым багажником машины, но перенеслись, кроме моего тела, только те предметы, которые находились в непосредственной близости. Дальше всего был пакет, но он благополучно отправился в путешествие, в то время как большая сумка с моими спортивными вещами, которая была даже ближе ко мне, так как лежала с краю, и не подумала. Решение было очень важно, так как от него зависело, что мы сможем взять с собой.

Рабочую гипотезу предоставил, как ни странно, Михаил. Он, несмотря на то, что уже прожил на Земле почти пятнадцать лет, все еще слабо ориентировался в том, что зачастую знали даже школьники – сказывалось отсутствие земного образования. Однако у него была великолепная память на тексты – важная часть таланта лингвиста. В результате он вспомнил отрывок, который на Мау остался для него бессмыслицей, но который на Земле, кажется, обрел-таки смысл. В нем говорилось о том, что облако путешествия формируется вокруг маяка на основе обломков зерна воды, которые уносят с собой пропорциональный вес обломков других зерен. Облако заканчивается там, где плотность обломков зерен воды недостаточна, чтобы перенести связанные с ними другие зерна и обломки зерен внутри облака. Бред? Если бы я лично не скакал с планеты на планету, то, скорее всего, не обратил бы на этот отрывок никакого внимания, однако обстоятельства заставили потратить целый вечер, чтобы, как нам казалось, составить приемлемый перевод на русский. Иероглифы «обломок и зерно» выписывались всегда вместе и под особым значком, значение которого было непонятно. Михаил предположил, что это термин, и его лучше не переводить дословно, а подобрать соответствие из земной культуры. Перебрав множество вариантов, мы решили, что речь идет об атоме водорода. В этом случае весь отрывок можно было интерпретировать в том смысле, что через маяк, который является центром переноса, подтягиваются все атомы водорода поблизости, которые становятся локальными центрами. Каждый такой центр способен регулировать перенос ограниченного количества атомов других веществ. Способность системы перенести то или иное вещество, таким образом, зависит от плотности атомов водорода в нем. Кроме того, общий размер облака переноса ограничивается массой вещества внутри его границ. Границы при этом, естественно, подвижны и зависят, опять же, от плотности водорода в веществе. Наше тело, состоящее из воды и белков, в которых изрядное количество водорода, таким образом, становится облаком, которое тянет за собой еще и некоторое количество вещества вокруг. И если, например, в пакете из магазина лежит бутылка воды или молока, то облако будет деформироваться в этом направлении. Сухие же, или просто лишенные атомов водорода предметы останутся на месте, если только они не находятся в тесном контакте с основным облаком. Говоря по-простому – переносится вода, которая захватывает некоторую ограниченную сопутствующую массу. При этом форма зоны переноса определяется формой капли воды.

В общем, чтобы захватить с собой чего-нибудь полезное, придется разбавлять это водичкой – пистолет в канистре для воды, компьютер в бассейне. Шутки шутками, но предстояло решить, что тащить туда.

Ана совершенно выпала из этого процесса. Она с воодушевлением исследовала открывшийся новый мир, при этом находясь на абсолютно нелегальном положении. По сути, она даже перемещаться по городу не могла без сопровождения. Несколько снимал ограничения мой телефон, который я ей передал. В общественном транспорте – электробусы, такси, метро – оплата снималась системой с чипа, встроенного в мобильник. Автобус распознавал телефоны, которые входили или покидали его. Была возможность приобрести проездной билет, который представлял из себя самостоятельную карточку, но она, в свою очередь, привязывалась к регистрационным данным пассажира. Ею, правда, никто не пользовался – какой смысл, если телефон с легкостью исполнял ту же роль. При отсутствии оплаты граждане фиксировались камерой, распознавались через биометрический портал, и счет за проезд приходил к ним вместе со счетом за услуги по распознаванию. Нам категорически нельзя было этого допускать, так как система сразу же определила бы, что имеет дело с незарегистрированным персонажем. Последствия были предсказуемыми, поэтому Ана всегда передвигалась по городу вместе с Мариной или Михаилом.