Дурная кровь Гэлбрейт Роберт

– Что-то я перестал верить в людское бескорыстие. Особенно глядя на этого малахольного Витька и милейшую Анну Степановну.

– Егоровну.

– Без разницы, – отмахнулся Сергей.

– Вот ведь филосОф. Не надо по одному факту обобщать.

– Во-первых, не по одному, а по двум. А во-вторых…

Пикироваться они могли до бесконечности, но тут Сергей, заметив рядом с собой старуху, замер на полуслове. Нет, она не подкралась незаметно, просто – очутилась рядом. Материализовалась, возникла из ниоткуда.

– Ну, гости незваные, прошу в дом! – приказала старуха.

***

Старухина изба состояла из одной комнаты, низкой и пустой, без полатей и перегородок. Русская печка, стол со стульями в центре, дальний угол, занавешенный ситцевой простыней – вот и вся обстановка.

Закат угасал, и по углам сгущался сумрак, и только из-за печной дверцы вырывался красно-желтый огонь – там яростно горели дрова.

«Хорошо, тепло и безопасно, – подумал Сергей. – Не то, что в лесу».

– Заходите, гости, располагайтесь.

– Бабушка, попить не дадите? – попросил Лешка.

– Тоже мне, внучек нашелся! Анна Егоровна я.

– Простите, пожалуйста, Анна Егоровна. Не будете ли вы так любезны угостить нас стаканчиком водички? – Лешка церемонно склонил голову.

– Ох, и разговорчивые гости мне достались, – покачала головой старуха. – Ладно, сейчас принесу, – и пошла в сени.

Сергей прошелся по комнате, разглядывая обстановку. Сбоку в печке он обнаружил нишу, в которой между закопченными чугунками лежали какие-то камни и валялись пучки засохшей травы. В самом углу было еще что-то, прикрытое грязной тряпкой. Сергей попытался приподнять, но тут под руку вспрыгнул кот и ощутимо боднул здоровенной головой. Сергей отошел обратно к Лехе.

– Что там? – спросил тот.

– Да фигня всякая. Чугунки, кастрюльки.

Вернулась старуха.

– Пей… внучек! – сказала она, протягивая жестяной ковшик. Потом посмотрела на Сергея. – Это тебя в Москве профессора научили по чужим вещам шарить?

Сергей смутился. Присутствие старухи действовало угнетающе, он жалел, что они не остались у Витька.

– Да я просто хотел посмотреть, – попытался он оправдаться.

– В следующий раз не хоти! – отрезала старуха.

– Извините.

– То-то же. Есть хотите? – более миролюбиво спросила она.

– Да мы…

– Нечего мыкать! Хотите – так садитесь за стол, а нет – так идите спать.

Есть хотелось ужасно, до рези в животе. Ребята мигом уселись за стол на древние скрипучие стулья с продавленными сиденьями.

Старуха достала из печи большую кастрюлю, разлила по мискам суп и отрезала каждому по ломтю хлеба. Они уже привыкли к тому, что местный хлеб был не белый, как в Москве, а скорее серый, но старухин же хлеб был еще хуже: напоминал глину – сырой, тяжелый и какой-то грязный.

– Больше ничего нету, – сказала старуха, заметив переглядывания.

– Спасибо, нам и так достаточно, – вежливо ответил Сергей, а сам подумал: «Мысли она, что ли, читает?»

Суп был горячий и очень вкусный. Они жадно ели и суп, и хлеб, не замечая глинистого вкуса, только ложки скребли по дну жестяных мисок.

Старуха уселась на лавке, у противоположной стены. Кот лежал у нее на коленях и довольно урчал. Иногда из печи доносился похожий на хлопок звук – это дрова лопались в пламени – и тогда кот напрягался, как стальная пружина под слоем мышц, покрытых шерстью. Его широко раскрытые глаза казались бездонными, а черные зрачки походили на тлеющие от ненависти угольки.

Лицо хозяйки было в тени, но Сергей чувствовал, что она не сводит с них глаз. Такое ощущение, будто по коже ползает надоедливое насекомое.

Огонь в печке разгорелся еще больше. Тени стали резче, и стало казаться, что старуха старше, чем показалось в начале. Теперь Сергей решил, что ей лет за восемьдесят.

Старуха поставила на стол эмалированные кружки с темной дымящейся жидкостью.

– Чай местный, – пояснила она.

Пахло травой, кажется, мятой или чем-то подобным. Леха выпил кружку почти в один присест. Сергей терпеть не мог настои, поэтому смог осилить только половину. Однако и от половины развезло почище водки. Он физически ощущал, как его голова разрослась, сделалась непропорционально огромной, тяжелой.

Старуха села обратно на скамью, взяла кота на руки, и тот, ласкаясь, мурлыкал, будто что-то рассказывал.

Мысли Сергея путались. Вроде бы милый котик, а как на нас кинулся… Похоже, что они со старухой разговаривают. Человек разговаривает с котом. Вот бред-то!… Голова совсем свинцовая, хуже, чем на вокзале. Что за дрянь она намешала в чай?…

– Куда завтра пойдете? – допрашивала старуха, и Лешка, улыбаясь, как блаженный, рассказывал и про биостанцию, и про Бутьева, и про Иващенко. Сергею это совсем не нравилось, он хотел остановить друга, но не мог произнести ни слова. С большим усилием смог только спросить:

– Так есть здесь биостанция?

– Не знаю такой. Ничего здесь нет. Только озеро и тайга.

Сергей махнул рукой на упрямую бабку и отправился спать в угол, который она указала. Следом за ним поплелся Леха.

Заснули оба мгновенно, едва ощутив под собой нары.

***

Всю ночью Сергея мучили кошмары. Огромные мохнатые пауки садились на грудь, протягивали голенастые клешни, обросшие черной шерстью, душили за горло, царапали лицо. А сам он не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой, чтобы защититься, и только жалобно стонал.

Временами Сергей ненадолго приходил в сознание, открывал глаза, и видел, как по темному потолку бродили еще более темные тени.

Было нестерпимо жарко, наверное, угар шел от печи. Рядом, на соседней подушке смутно виднелась Лешкина голова. Он хрипло дышал, временами что-то сбивчиво бормотал. Сергей толкал локтем, Леха, не просыпаясь, затихал.

Веки тяжелели, Сергей снова проваливался в забытье, и снова чьи-то лапы начинали ощупывать голову. Это не пауки, это кот, думал он. Это чертов кот ходит по мне, чтоб он сдох!

Один раз его разбудили голоса. Сергей приподнялся на локте, вслушался.

Рассвет был уже близок, воздух в комнате посерел. Угол, где они спали, был отгорожен ветхой занавеской, через которую просачивался блеклый свет, тусклый, как от лампадки. Однако икон у бабки не было, Сергей точно запомнил. На стенах вообще ничего не висело – даже вырезанных из журналов картинок. Значит, свет шел от свечи. Или от коптилки.

За занавеской что-то тихонько постукивало, и звучал старухин голос, она не то наговаривала, не то напевала что-то заунывное. Слов Сергей не разбирал, похоже, бабка пела вообще не по-русски. Иногда она затихала, и тогда стук становился громче.

Временами слова казались знакомыми, хоть смысл и ускользал. Что-то вроде «потрем-помнем, потом поглядим», монотонное бормотание и «дурную кровь пустить – дверь отворить». И опять бессмысленное мычание.

Звуки убаюкивали, как колыбельная. Сергей почти заснул, но тут мозг вычленил из бабкиного бормотания фразу:

– Ветер дул-дул, гостей привел. Гости незваные, да ожидаемые. Ждала осенью, а они летом явились. Ты что ль, Леший, их намыл, назвал, приворожил, приманил?

Утробное мяуканье. Что-то звякнуло. Тяжелый прыжок кота, и старуха сказала обычным голосом, даже не понижая тона:

– Тьфу ты, черт хвостатый, обрадовался! Думаешь, и тебе человечинки перепадет?

Сергей насторожился, но бабка замолчала. Зато урчание кота стало громким, точно у работающего мотора. Огонек на занавеске заколыхался, старуха запела. Странные, не похожие ни на один известный Сергею язык, звуки. Старуха пела что-то вроде:

И-и-и-и-лаг-и-и-нах-разграх!

Канн-глах-лаб!

Банну-кой-глах-лаб!

Мысли ворочались в голове, точно чугунные шары. Не в силах противиться усталости, Сергей закрыл глаза. Странная какая-то бабка. Будто колдунья. Баба-яга. Под дикий напев в голове крутились обрывки слышанного-читанного.

…А ведь бабу-ягу не случайно придумали. Сказки – это зашифрованная история. Вот такие вот старушки-божьи-одуванчики и становились прототипами сказок. Или Василиса Премудрая. Или Кощей бессмертный. Сергей читал, что по-древнеславянски слово «кощюна» значит «мир мертвых». Странно – мертвые и бессмертные?

Кощей, Кощей… Жизнь моя на дубу… интересно, а дубы здесь растут? Вроде бы не должны. Дубы южнее растут.

В ушах шумело, точно рядом был водопад. Откуда тут водопад? Сотка – спокойная река. Хотя нет, она же образует пороги. Неужели это вода шумит? Или это кот урчит?

И кот такой чудной… А какой здоровенный. И, наверное, злобный. Коты вообще опасны. Кошки крадут дыхание спящих. И душат грудных младенцев. Заберутся в колыбель и загрызут… Нет, это бред! Пионерские страшилки. Надо спать… спать…

Мысли мешались, как картинки в калейдоскопе. С каждым ударом сердца перед закрытыми глазами возникала новый образ. То он видел рельсы, то трясся в автобусе, то какие-то женщины обступали его и чего-то требовали.

А потом подкрался огромный злобный кот. Бесшумно запрыгнул на кровать и вгляделся жуткими глазами в лицо Сергея. С тихим урчанием лег на грудь.. дыхание замирало… затихало… а кот все урчал и урчал, точно ждал, пока человек испустит дух под давящим живым грузом.

***

В следующий раз Сергей проснулся от громкого стука. Кто-то стучал в окно. Тук! Тук!

В серой дымке Сергей хорошо видел нары, на которых они лежали, скомканное одеяло и даже мелкие цветочки на выцветших наволочках. Сергей толкнул лежащего у стенки Лешку. Тот мигом поднял голову.

– Слышал? – почти беззвучно спросил Сергей.

Лешка согласно кивнул и так же беззвучно, одними губами сказал:

– Посмотри, что там.

Сергей бесшумно откинул одеяло и спустил ноги.

В этот момент стук повторился. Они замерли, стараясь не дышать.

В комнате, за занавеской, зашуршало. Раздались шаги – видимо, старуха прошла вдоль комнаты к окну. Снова стук, но уже другой, видимо, бабка отворила створку окна.

Голоса:

– Что надо? – Это бабка.

– Поговорить.

А это Витек. Голос слабый, будто бы плачущий.

– Зачем в такую рань притащился?

Голос старухи жесткий, властный.

«Ну и ведьма,» – подумал Сергей.

– Эти двое у тебя?

– А где им быть? Спят.

Сергей с Лехой обменялись удивленными взглядами – что за дела? Зачем они понадобились Витьку?

– А с ними… ничего?

Старуха захихикала.

– Живы покуда. Говорю же, спят. И ты иди, спи. На вот, – звякнуло стекло, – возьми бутылку и иди.

– Что ты мне все водку суешь? Не могу на нее смотреть!

– А зачем ты на нее смотришь? – издевательски спросила старуха. – Ты ее пей.

– Как же ты мне надоела, ведьма! Когда же тебя черт приберет?

– Когда надо, тогда и приберет, – отрезала старуха. – Не твоего ума дела. Бери бутылку и проваливай.

Снова позвякивание, похоже, бутылка перешла из рук в руки.

– Я поговорить пришел, – в голосе Витька была мольба.

– Сказала же, не хочу с тобой разговаривать.

– А я хочу.

– Смелый стал? Смотри, мигом окорочу!

– Мне все равно терять нечего. Сама не выйдешь, я зайду.

Недовольное бормотание на непонятном языке, шорох, стук и, наконец, голос старухи:

– Ну ладно! Хочешь – поговорим. Только потом пеняй на себя.

Снова постукивание, шорох. Потом шаркающие шаги к двери. Стукнул крючок – это старуха открыла дверь. Скрип – закрыла за собой. Потом шаги раздались из сеней.

– Посмотри, что там? – прошипел Лешка.

Сергей встал, сделал шаг к занавеске, отделяющей их закуток. Вдруг Лешка ухватил за руку.

– Стой!

– Что случилось?

– Кота поблизости нет?

– При чем тут кот?

– Да жуткий он какой-то. Мне кажется, он за нами следит.

Они прислушались. В комнате было тихо, только на улице раздавались голоса.

– Фиг с ним, с котом! – отмахнулся Сергей. – Разговор пропустим. Что, интересно, за дела тут творятся?

Он осторожно отодвинул занавеску. Комната пустая, кота не видно. В окне Сергей разглядел очертания стоявшей на крыльце старухи. Витька не заметил, тот либо сидел на ступеньках, либо стоял на земле. Разговор велся громко, каждое слово было отлично слышно.

– Ты зачем их к себе пустила?

– Нужны они мне.

– Для чего? – с подозрением спросил Витек.

– Много будешь знать, скоро состаришься.

– Э-эх, – тоскливо протянул Витек, – кабы мог я состарится. Жил бы, как нормальный человек.

– Хватит скулить. Поди выпей – полегчает, – посоветовала старуха.

Раздалось бульканье, похоже, Витек последовал совету. Но не ушел, а после небольшой паузы снова заговорил:

– Легчает-то на минуту, а потом… Ох, как вспомнишь, во что ты меня впутала, так хоть вой… Все ты, проклятая!

– А ты агнец невинный? Простачка-то из себя не строй, не выйдет! Забыл, что сам вытворял? Али напомнить?

– Это ты меня заставляла, – всхлипнул Витек.

– Сначала, да, заставляла. А потом ты сам во вкус вошел. Кровь человеческая, она-то вку-усная! – Старуха на этих словах причмокнула, и Сергея передернуло, настолько омерзительным получился звук. – Помнишь, небось?

– Помню, все помню, – завыл Витек. – Проклятая, ох, проклятая! – и после паузы: – Зачем к себе ребят зазвала?

– Ну, раз сам спросил – сам и слушай, – жестко бросила старуха. – Замену тебе готовлю. Стареть ты начал, видно, Хозяин твою кровь уже сосчитал. Смотри сюда!

Что-то зашелестело, и Витек завыл еще громче:

– Ох, и гадина же ты! Дурная кровь! Ведьма! Ведьма! – Он точно давился этим словом. – Ведьма!

– А ты не знал, что ведьма? Знал, голубчик, знал с самого начала! Сам захотел себе жизнь купить.

– Жизнь, – протянул Витек. – Как тогда в тридцать восьмом увидел тебя в лагере, так моя жизнь и кончилась.

– Кончилась, говоришь? А ведь тогда в ногах валялся, умолял спасти. Помнишь? «Хоть годочек пожить – все отдам», – передразнила она. – Я свое слово сдержала. Пожил. И не годочек, а поболе.

– Да кабы я знал, чем платить за это придется? Лучше б меня тогда в лагере забили до смерти! – Пауза, во время которой слышалось сдавленное бульканье. Потом Витек заговорил снова, уже решительным тоном:

– Зачем тебе ребята? Не губи невинных. Хватит меня одного.

И тут старуха громко расхохоталась.

– Тебя одного? Ну, ты и дурак, оказывается! Да ты знаешь, сколько у меня таких, как ты, было? Мой народ вечен. Еще и бога вашего в помине не было, а мы уже правили миром, – горделиво заявила она. – А ты червяк. Из праха сделан, в прах и уйдешь.

– Заткнись! Заткнись! Я душу продал, ведьма! Неужели этого мало? Неужели еще надо насмехаться? – прокричал Витек срывающимся голосом

– Поздно скулить. Уходи. Твой век окончен. Сегодня на закате один из них займет твое место. А второй… Второго, так и быть, отдам тебе. Попируй напоследок.

Старуха произнесла эти слова спокойным и ласковым голосом, без тени сожаления или сочувствия, отчего они показались еще более отвратительными.

– А со мной что будет?

– А с тобой уже ничего не будет.

Витек заплакал. Это были слезы опустившегося алкоголика и, одновременно, слезы обиженного и испуганного ребенка.

– Душу-то мою хоть отпусти! – взмолился он.

– Душа твоя у Хозяина, а он никогда никого не отпускает, да и не душа у тебя, а дурная кровь. А теперь иди. Приходи на закате – крови вдоволь получишь.

– У-у, ведьма, да я убью тебя! – неожиданно взревел Витек.

Сергей и Леха снова переглянулись. Витек, хоть и выглядел щуплым, но легко мог бы справиться со старухой. В ту же секунду раздался грохот, крик боли и что-то тяжелое кубарем покатилось по ступенькам вниз. Ребята подались вперед и увидели, что силуэт старухи все такой же прямой. Как же она завалила Витька?