В переводе с марсианского. Приемы метакоммуникации в психологическом консультировании и психотерапии Ефимкина Римма

Предисловие

Теперь «марсианин», сошедший на Землю, должен вернуться обратно и рассказать «все как есть». «Как есть» – это не так, как о том говорят земные люди, и не так, как они хотели бы, чтобы он думал. Он не прислушивается к высоким словам и не изучает статистические таблицы; его интересует, что действительно делают люди друг другу, друг с другом и друг для друга, а не то, что они делают, по их собственным словам.

Эрик Берн

Возможно, в основе моей мотивации написать эту книгу лежало стремление к собственной целостности. Имея две специальности – филолог и психолог, – я чувствую себя удовлетворенной, только занимаясь и тем, и другим. Во время проведения психотерапевтических сессий с клиентами я поневоле очень внимательна к их речи. Уже несколько лет я записываю за ними поразившие меня фразы, особенно яркие метафоры или редкие по грамматической структуре обороты.

Однако справедливости ради надо признать, что речь людей редко бывает самобытной, чаще же она состоит из языковых клише, отражающих общепринятые взгляды, установки, верования и заблуждения. Одно из заблуждений заключается в том, чтобы пользоваться речью не для прояснения потребности говорящего и донесения ее сути до слушателя, а, наоборот, для ее затуманивания. Каждый человек проводит свою жизнь в бесконечных попытках манипулировать другими людьми. Так поступает большинство клиентов на терапевтических сессиях, причем не из какого-то злого умысла, а совершенно бессознательно.

И тогда психотерапевт уподобляется марсианину – последний, не зная земного языка, обнаруживает истину по косвенным уликам. Психотерапевт – тот же марсианин: слушая речь клиента, он воспринимает не прямое, явное сообщение, а метасообщение, оказывающее латентное воздействие на слушающего. Кроется оно не в значении сказанных слов, а в грамматической структуре фразы. По тому, как устроены речевые обороты клиента, психотерапевт-марсианин распознает, какая потребность присутствует у клиента на самом деле – только тогда становится возможным ее удовлетворить не манипулятивным, а прямым и открытым способом.

На сегодняшний день существует около 2501 конкурирующих теорий психологического консультирования и психотерапии. Сердцевину большинства их образуют слова и предложения. И поскольку консультирование – в основном вербальный процесс, систематический анализ языка является необходимым условием достижения понимания.

В настоящей книге объединены работы разных лет и, на первый взгляд, разных жанров: научно-практические статьи, методическое пособие, психотерапевтические пародии. Эпиграфами к параграфам в большинстве своем служат анекдоты, притчи, частушки, пословицы и поговорки. Тем не менее, помещая все эти вещи под одну обложку, объединяя образ с научным термином, метафору – с теоретическим анализом, искусство – с наукой, интуицию – с логикой, я воспринимаю их как наконец-то встретившиеся части целого, объединяющим принципом для которого служит работа с языком в контексте психологического консультирования и психотерапии.

Выражение благодарности

В то, что я понимаю и знаю сегодня о Слове, внесли вклад многие люди. Я рада воспользоваться возможностью сказать спасибо вам за то, что помогаете мне учиться работе с речью вместе с вами.

– Моим родным и землякам, среди которых я училась говорить и слышать речь в ее подлинности.

– Моим учителям-филологам за любовь к Слову, которая была, есть и будет в основе любой моей деятельности, независимо от смены профессии.

– Моим учителям-психологам, научившим меня слышать, понимать и переводить с марсианского, прежде всего, мою собственную речь.

– Моим друзьям-марсианам, с которыми можно говорить без перевода, потому что мы с вами понимаем друг друга и с полуслова, и даже вообще без слов.

– Всем участникам образовательных и терапевтических программ: материал, изложенный в этой книге, является результатом нашей совместной работы над совершенствованием моделей речи и жизни.

Ваша Римма Ефимкина

Глава 1. Приемы метакоммуникации в психологическом консультировании

Истина может быть найдена; чаще всего она уже записана в другом месте. А именно: в семантической эволюции; она соответствует моему запасу слов и особенностям их употребления.

Жак Лакан

В этой главе содержится описание приемов метакоммуникации, относящихся к техникам активного слушания в психологическом консультировании и психотерапии2. Их назначение – научить начинающих психоконсультантов отслеживать повторяющиеся грамматические речевые конструкции и считывать метаинформацию, чтобы распознать истинную потребность клиента, а затем осуществить коррекцию его речи и, как следствие, поведения.

Я собирала коллекцию повторяющихся речевых оборотов и приемов работы с ними на протяжении более чем пятнадцати лет. В основе этой коллекции – речевые модели, описанные Д. Гриндером и Р. Бэндлером, основателями НЛП, адаптированные для русского языка. Однако задолго до того, как нейролингвистическое программирование стало одним из популярных направлений в практике психотерапии, З. Фрейд опубликовал свою «Психопатологию обыденной жизни», где показал, что мы пользуемся теми или иными речевыми оборотами отнюдь не случайно, что все они являются следами и проявлениями бессознательного. В главу вошли также материалы терапевтических сессий М. Эриксона, примеры работы с вербальными конструкциями Ф. Перлза, Дж. Энрайта, Э. Берна, И. Ялома, К. П. Эстес и других психотерапевтов. Разумеется, я использую примеры и из своего собственного опыта работы.

Следует помнить о том, что приемы метакоммуникации – это, прежде всего, технология, и если ее и можно изучать по текстам, то только в сочетании с тренингами. С другой стороны, подобные тексты удобны и полезны для систематизации и структурирования материала.

Почему люди говорят

Говорение есть попытка взаимодействия того, что внутри человека, с внешним миром.

А. Крупенин, И. Крохина

Почему люди говорят? Меня интересуют не люди вообще, а клиенты на психотерапевтических сессиях, хотя разницы, поверьте, никакой.

У языка множество функций, но в психотерапии я разделяю ту точку зрения, согласно которой человек говорит, чтобы выразить свои чувства. И выразить их не в пустоту, а непременно другому человеку. Если уж человек начал говорить, особенно в группе из 15—20 участников, где у всех равные права, значит, его потребность буквально бьется в нем, как птица в клетке, пытаясь выпорхнуть на свободу. «Физиологические и психологические потребности человека как бы стучатся внутри каждого из нас, требуя выхода во внешний мир и своего удовлетворения. Говорение в этом смысле есть попытка взаимодействия того, что внутри человека, с внешним миром»3. Другими словами, человек говорит, чтобы побудить других людей удовлетворить его потребность.

Однако напрямую сообщить о том, что происходит внутри, невозможно. Я вижу этому две причины. Первая заключается в том, что слова являются лишь неадекватными ярлыками для опыта человека. Мы пользуемся «кодами», выработанными обществом. Все вербальные сообщения – коды, которые будто бы эквивалентны нашим чувствам и потребностям, но отнюдь не сами чувства и потребности (для примера попробуйте словами точно воспроизвести свой сон). Поэтому и при кодировании, и при раскодировании сообщений можно ошибаться.

Вторая причина – страх человека открыто назвать свою потребность. Были времена, когда мы это делали – лет до двух-трех. Однако, получив от родителей один отказ за другим, а заодно и удар по самооценке, мы обучились манипулятивным способам сообщать о своих потребностях, чтобы в случае отказа сохранить свое лицо.

Пример:

Ученик на уроке хочет пить. Самое простое – так и сказать учителю: «Я хочу пить». Такие коды сообщений кристально ясны и используются независимыми спонтанными людьми, включенными в настоящее. К сожалению, таких ясных и понятных сообщений люди делают и получают немного. Большинство сообщений закодировано так, что раскодировать их могут только сами говорящие, да и то не всегда. Ученик, боясь, что учитель не разрешит ему удовлетворить потребность, может закодировать сообщение в виде вопроса, отдаленно имеющего отношение к его потребности: «Мария Ивановна, как вы думаете, воду в школе не выключили?» Либо закодировать еще в большей степени: «А сколько осталось до конца урока?»

Выраженные таким способом, сообщения могут быть не поняты получателем либо неправильно интерпретированы им. Учитель может принять за чистую монету вопрос (каков отрезок времени до перемены), а может добавить в ответ свою интерпретацию, окончательно запутав контакт: «Сколько бы там ни осталось до звонка, тебя-то я спросить успею» (= «ученик не знает урока»)4.

Правильно раскодировать вербальное сообщение – одно из условий профессиональной работы психоконсультанта. Если реагировать только на содержание сообщения (явное воздействие на слушателя), игнорируя процесс (скрытое воздействие на слушателя), мы не поймем сообщение клиента и нарушим взаимодействие. Ниже остановимся на определении процесса подробнее.

Содержание и процесс

«Ты почто меня шарахнул

Балалайкой по плечу?» —

«Я по то тебя шарахнул —

Познакомиться хочу!»

Частушка

Термин процесс в интеракциональной психотерапии имеет специфическое значение: им обозначается природа отношений между взаимодействующими индивидуумами. Процесс-ориентированные терапевты интересуются в первую очередь не самим вербальным содержанием высказывания пациента, а тем, какой свет это высказывание проливает на взаимоотношения клиента с другими людьми. Ирвин Ялом называет этот аспект высказывания метакоммуникационным. Мета– – первая часть сложных слов (метаязык, метатеория), она используется в современной логической терминологии для обозначения таких систем, которые служат для исследования и описания других систем5.

Фокусируясь на метакоммуникационных аспектах послания, терапевт задается вопросом: «Почему, с точки зрения отношений, пациент делает то или иное высказывание в определенный момент, в определенной манере и обращаясь к определенному человеку»6.

Таким образом, под метакоммуникацией понимается коммуникация о коммуникации. Примером может служить сравнение следующих высказываний:

  • – «Закрой окно!»
  • – «Ты не хотел бы закрыть окно? Ты, наверное, замерз».
  • – «Мне холодно, не будешь ли ты так любезен закрыть окно?»
  • – «Почему это окно открыто?»7

Хотя, на первый взгляд, приведенные высказывания синонимичны, каждое из них есть метакоммуникация, потому что кроме простой просьбы или приказа в них содержится дополнительное послание о природе отношений взаимодействующих людей.

Вот еще один пример метакоммуникации, приводимый А. Айви и соавт. Авторы предлагают представить себе ситуацию, когда после вашей кратковременной отлучки обнаруживается, что билет, выдаваемый автоматом на пропускном пункте, порван, и у вас в руках только половина билета. Вот четыре фразы, адресованные контролеру:

  • – Билет порвался.
  • – Я порвал билет.
  • – Машина порвала билет.
  • – Что-то произошло.

«Объяснение даже такого маленького события может послужить ключом к тому, как человек воспринимает себя и окружающий мир. Каждое из вышеприведенных предложений соответствует действительности, но все они иллюстрируют различное мировоззрение. Первое предложение – просто описание того, что случилось; второе демонстрирует человека, берущего ответственность на себя, и указывает на внутренний локус контроля; третье репрезентирует внешнее управление, или „Я не делал этого“, и четвертое указывает на фаталистическое, даже мистическое мировосприятие»8.

Итак, чтобы понять процесс, следует сфокусироваться на метакоммуникационных аспектах послания, то есть задаться вопросом: почему, с точки зрения отношений, клиент делает то или иное высказывание:

  • – в определенный момент;
  • – в определенной манере;
  • – обращаясь к определенному человеку.

Сила терапии в том, что в ней поощряется исследование процесса, а не содержания, исследование отношений между людьми, а не прямого значения сказанных слов. «Спрашивая о процессе, мы, по сути, хотим знать: что эти слова, стиль поведения сторон и характер дискуссии говорят нам о межличностных отношениях участников разговора?»9

Внутренний диалог

Едва ли найдется нечто подобное в медицине; только в сказках говорится о злых духах, сила которых пропадает, как только называешь их по настоящему имени, которое они содержат в тайне.

З. Фрейд

Почему это так важно – уметь прочитывать скрытый процесс коммуникации? Дело в том, что, согласно теории Л. С. Выготского, все высшие психические функции суть интериоризованные социальные отношения: то, что мы делаем с другими людьми, когда-то, в детстве, делали с нами самими. Повзрослев, человек и наедине с собой сохраняет функции общения, он продолжает вести внутренний диалог, на сей раз – между собственными субличностями. Интериоризованные в детстве конфликты продолжают вызывать болезненные состояния взрослого человека. Однако болезненные состояния перестают существовать, едва их загадка разрешается человеком, едва этот внутренний диалог прочитывается и конфликтующие стороны договариваются друг с другом.

Фокусирование на процессе – единственная уникальная черта терапии: это единственное место, где другому взрослому человеку (терапевту) разрешено делать комментарии по поводу поведения клиента здесь-и-теперь. Во всех остальных случаях комментировать процесс может либо родитель маленького ребенка в ходе социализации последнего («Не показывай пальцем!», «Ешь молча!», «Прекрати капризничать!»), либо в том случае, когда подобное поведение рассматривается как признак флирта и желания соблазнить. Любые другие попытки комментирования процесса среди взрослых, особенно негативные, представляют собой табуированное социальное поведение, которое считается проявлением грубости или наглости.

«Назвать зверя по имени»

Всю правду скажи, но скажи ее – вкось,

На подступах сделай круг.

Слишком жгуч внезапной Истины луч.

Восход в ней слишком крут.

Как детей примиряет с молнией

Объяснений долгая цепь —

Так правда должна поражать не вдруг —

Или каждый – будет слеп!

Эмили Дикинсон (Пер. В. Марковой)

В доме повешенного не говорят о веревке.

Пословица

Для начала я процитирую запросы нескольких женщин (их имена изменены) с психотерапевтического тренинга, посвященного психосоматике, и приведу свои «переводы с марсианского».

Надежда 28 лет: «Я два года пыталась забеременеть. Медицинское обследование показало, что яйцеклетка не созревает, потому что доминируют мужские гормоны».

Перевод с марсианского: есть женщина (Надежда), которая «не созревает», то есть, несмотря на ее 28 лет, она в какой-то части личности остается маленькой, не выросшей, не созревшей. В этом ей препятствует «мужской гормон» (предположительно – отец), который доминирует. Если Надежде удастся вернуть свою власть и построить с отцом (а следовательно – и со всеми мужскими фигурами в ее жизни) отношения сотрудничества, то в организме клиентки наступит равновесие, и она сможет стать матерью.

Лариса 29 лет: «Каждый вечер температура поднимается до 37,5, работа угнетает».

Перевод с марсианского: Лариса сдерживает сильное чувство (предположительно – протест), которое направлено против женщины (в основе – матери), но выражать его нельзя, поэтому оно нагревает, распаляет, доводит «до белого каления» саму Ларису. Когда ей удастся высказать свой протест, возможно, будет примирение с матерью (а следовательно – со всеми женскими фигурами в ее жизни), и температура Ларисы вернется к норме.

Лена, 29 лет: «Сухая кожа лица, оно будто бы горит. Есть желание ободрать свое лицо».

Перевод с марсианского: речь идет о чувстве стыда и самоосуждения, которое заставляет Лену скрывать свои реальные чувства. Желание ободрать собственное лицо символизирует стремление снять социальную маску и проявить свое скрытое Я. Если ей удастся выразить свои отрицательные чувства (сильный гнев на человека, который когда-то стыдил девочку за ее естественные проявления, – кто-то из родителей, предположительно мать) и убедиться в том, что люди принимают ее и такой, кожа лица Лены снова станет здоровой.

Я почти уверена, что у неподготовленного человека мои «переводы» вызовут протест – и прежде всего у самих участниц, чьи высказывания я процитировала. Именно поэтому в психотерапии есть масса этических принципов, согласно которым вся информация на сессиях строго конфиденциальна, участие в психотерапии клиентов добровольное, а обратную связь («перевод с марсианского») психотерапевт никогда не осуществляет вот таким, как я только что, грубым способом. Сейчас речь не о том, почему я именно так восприняла рассказы женщин (об этом впереди вся книга), а о том, как деликатнее прокомментировать процесс, скрытый за туманными заявками клиентов.

Я согласна с Ирвином Яломом, который говорил, что самое трудное в работе психотерапевта – «назвать зверя по имени». Во многих случаях процесс очевиден для участников, однако они не могут комментировать его по нескольким причинам. Каковы источники табу? Это а) тревога, сопровождающая социализацию; б) социальные нормы; в) страх перед возможным отмщением и г) укрепление власти10.

Тревога, сопровождающая социализацию. Комментирование процесса пробуждает ранние вспоминания и тревоги, связанные с родительской критикой ребенка. Родители делают детям замечания по поводу их поведения. Хотя часть этого фокусирования на процессе носит положительный характер, львиная доля комментариев все-таки окрашена негативно и служит для контроля над поведением ребенка и изменения этого поведения. И когда уже взрослый человек слышит комментарии по процессу, это часто пробуждает в нем старую тревогу, сопровождавшую социализацию. Такие замечания воспринимаются им как критические и контролирующие.

Социальные нормы. Взаимодействие взрослых людей регламентируется молчаливым соглашением, согласно которому значительная доля непосредственного поведения остается для сторон невидимой. Каждый действует, исходя из дающей безопасность уверенности, что окружающие не замечают (и не контролируют) его поведение. Такая безопасность гарантирует автономию и свободу, которые были бы недостижимы при беспрерывном и подавляющем осознании того, что другие люди наблюдают за вашим поведением и имеют полное право его комментировать. Таким образом, если подходить с позиций дарвинизма, табу на комментирование процесса возникло и сохраняется ради того, чтобы дать выжить взаимодействию, необходимому для нашего социального устройства.

Страх перед возможным отмщением. В рамках социального взаимодействия нельзя следить за другим человеком слишком внимательно или долго не отрывать от него пристального взгляда. Пока отношения не стали близкими, подобное вторжение в частную жизнь почти всегда опасно и провоцирует тревогу, следовательно, мы можем ожидать возмездия. Если не считать искусственных образований, вроде терапевтических групп, нет такого места, где взаимодействующие индивидуумы могли бы проверять достоверность своих наблюдений друг за другом и корректировать их.

Удержание власти. Комментирование процесса подрывает основы любой властной структуры, основанной на авторитете. Как правило, индивидуумы, находящиеся на вершине пирамиды, не только технически более информированы, но и владеют информацией организационного характера, дающей им возможность оказывать влияние на окружающих и манипулировать ими. Они не только обладают навыками, позволяющими им достичь власти, но уже там, наверху, они занимают позицию, через которую проходит поток информации, и эту информацию они способны использовать для укрепления своей власти.

Как в индивидуальном, так и в групповом консультировании на протяжении жизни терапевтической группы участники психотерапевтического процесса вовлекаются в борьбу за место в иерархии доминирования. Поэтому любое высказывание рядового участника по процессу воспринимается другими членами группы как попытка доминировать. Только терапевт отчасти защищен от обвинений, поскольку его статус позволяет ему комментировать процесс. Но «называть зверя по имени» нужно очень тактично, учитывая перечисленные выше табу. Метамоделирование позволяет освещать процесс более осторожно, более приемлемо как в группе, так и в процессе индивидуального консультирования.

Как раскодировать вербальное сообщение

У меня выходит потому, что у меня есть глаза и уши, и я не боюсь.

Фриц Перлз

Чему должен научиться человек, чтобы раскодировать вербальные сообщения? Психоконсультант работает эффективно ровно настолько, насколько он развил свою наблюдательность. «У меня выходит потому, что у меня есть глаза и уши, и я не боюсь», отвечал Ф. Перлз на вопрос о том, почему он так хорошо работает. Психотерапевт работает собою как инструментом. Тренировать органы чувств и каналы восприятия – значит стремиться обладать более совершенным инструментом. Сейчас на русский язык переведено много книг о том, как тренировать зрение – «читать» невербальные сигналы. Мы же в данный момент «тренируем уши» – учимся «читать» вербальные проявления людей.

Однако уши и глаза есть практически у каждого человека, но только Фриц Перлз воспользовался ими так, чтобы создать новую школу в психотерапии. В чем секрет? Консультанту важно натренировать свой слух таким образом, чтобы он мог улавливать в речи клиента грамматические конструкции, отражающие искажения в картине мира последнего, для того чтобы распознавать его процессуальные послания. Как это делается?

«Психотерапия одной фразы»

Психотерапевт, перефразируя слова клиента, иногда сам того не подозревая, дает шанс клиенту перейти на другую позицию и, в конечном итоге, расширить свое отношение к ситуации, а значит – создать условия для решения проблемы.

Дмитрий Трунов

Д. Г. Трунов назвал перефразирование «психотерапией одной фразы»11.

Приведем пример такой «психотерапии».

  • – У меня нет времени для решения задач!
  • – Запиши это предложение и найди подлежащее.

С изумлением:

  • – А здесь нет подлежащего! Это же безличное предложение!
  • – Переделай его так, чтобы лицо было, чтобы был субъект, производящий действие, то есть ты.
  • – «Я не нахожу времени для решения задач».
  • – Так найди!12

Этот диалог – один из примеров того, как люди строят высказывания в обыденной речи. А также того, как психотерапевт своими вопросами помогает построить их по-другому. Таинственным образом из-за такого «пустяка» – иначе построенного предложения – у клиента меняется жизнь. Как же строить речь «правильно»?

Исходная конструкция

Я видел миллионы людей, слышал миллионы различных вопросов, но даже до того, как я слышу их вопросы, я знаю ответ. Их вопрос не имеет значения. Имеет значение лишь одно: как справиться с тем, чтобы подвести их вопрос к моему ответу.

Ошо

Мама мыла раму.

Букварь

На первый взгляд, язык располагает богатым набором выражений, представляющих опыт людей. На самом деле количество их ограничено, и все они могут быть сведены к двум группам. Если не пользоваться специфическими лингвистическими терминами, то одни из них являются, грубо говоря, «правильными», другие – «неправильными». Так, «правильной» конструкцией будет, например, следующая: «Я хочу пить» или «Мама мыла раму». Про маму и раму все очень хорошо помнят со времен букваря, в этой фразе все предельно коротко и ясно. Это и есть исходная грамматическая конструкция, относительно которой мы будем сравнивать все другие, «неправильные»: субъект (мама) – действие (мыла) – объект (раму). Если человек искажает эту исходную структуру, то делает это неосознанно, но по определенным правилам и регулярно. Эти правила называются метамоделью, их описание и составляет содержание данной главы.

Метамодель создана для того, чтобы распознавать процесс независимо от содержания речи. Содержание варьируется бесконечно, но форма подачи информации (грамматические конструкции) имеет не так много вариантов. Каждая языковая грамматическая конструкция несет в себе метасообщение. Сравнив с исходной конструкцией и распознав ее, мы можем помочь клиенту построить прямое сообщение, отражающее его опыт адекватно, или конгруэнтно.

Далее в отдельных параграфах будут рассмотрены типичные грамматические конструкции, используемые в речи людей, и главное – приемы работы с ними в психологическом консультировании. Для удобства они приводятся по отдельности, абстрагированно от контекста. Понятно, что в таком виде эти конструкции напоминают ноты, но никак не музыку. И все же каждый музыкант начинал исполнять великие произведения с разучивания отдельных нот.

Исключение

Пример: «Я боюсь»

Исключениями (или вычеркиваниями) называются пропуски слов, в результате чего получаются предложения с неполной информацией. Если сравнить это предложение «Я боюсь» с базовым (субъект – действие – объект), то здесь не хватает объекта: «Я боюсь (чего?)…» Пропущено (бессознательно исключено клиентом) какое-то важное слово, в результате чего картина мира клиента обеднена, – следовательно, выбор возможных способов поведения клиента ограничен. Тогда, чтобы запустить процесс изменения, нужно восстановить отсутствующие части. Для этого консультант использует вопросы типа: «О ком (о чем) именно идет речь?»

  • К.: Я не понимаю.
  • Т.: Чего именно ты не понимаешь?
  • К.: Я боюсь.
  • Т.: Чего именно ты боишься?

Еще один вариант работы психоконсультанта с исключениями заимствован из экзистенциального подхода: вместо вопросов мы предлагаем клиенту самому восстановить отсутствующую информацию следующей фразой: «Расскажи об этом поподробнее».

  • К.: У меня проблема в отношениях с подругой.
  • Т.: Расскажи об этом поподробнее.

Отсутствие референтных индексов

Пример: «Я боюсь людей».

Сравнивая предложение «Я боюсь людей» с исходной конструкцией («Мама мыла раму»), мы убеждаемся в том, что предложение построено «правильно»: субъект – действие – объект. Однако предложение неконкретно, нечетко, из него непонятна проблема клиента, потому что в нем есть обобщение – людей. Обобщениями могут являться и другие слова: все, мы, каждый, они. Употребляя в речи обобщения, клиент делит ответственность за свои мысли, чувства и поступки с другими людьми. С помощью вопроса «Кто именно?» мы проводим фокусировку, уменьшая количество субъектов или объектов.

К.: Я боюсь людей.

Т.: Кого именно ты боишься?

К.: Все мы в таких случаях так поступаем.

Т.: Кто именно так поступает?

К.: Теперь каждый может плюнуть мне в лицо.

Т.: Кто именно может плюнуть вам в лицо?

На уточняющий вопрос терапевта, кто именно из людей вызывает у клиента страх, последний может снова ответить неконкретно. Например, авторы книги «Трансформация личности» предлагают целый ряд подобных ответов, вроде: «Люди, которые ненавидят меня»; «Люди, которых я всегда считал своими друзьями»; «Те, кого я знаю»; «Некоторые из моих родственников» – ни в одном из них нет референтных индексов. Они описывают генерализации, по-прежнему не связанные с конкретным опытом клиента. Продолжая работу с этими формулировками, психотерапевт обращается к клиенту с вопросом «Кто конкретно?» до тех пор, пока тот не произнесет вербального выражения с предъявленным референтным индексом. Цель – получить доступ к полной глубинной структуре, содержащей слова и словосочетания с референтными индексами13.

Во избежание такого длинного диалога можно, упрощая задачу, предложить такой вопрос: «Кого вы испугались в последний раз?» Таким образом мы предлагаем клиенту поделиться конкретным опытом, по времени наиболее актуальным для него. Либо это может быть прямая просьба терапевта: «Приведите любой конкретный пример, который вам сейчас приходит на память». Это позволяет, во-первых, уточнить референтное лицо, во-вторых – сразу выйти на актуальную для клиента ситуацию (так как на память приходит обычно то, что актуально).

Джон Энрайт: техника фокусировки

Одним из моих обоснований преимущества работы с вербальным поведением является то, что людям легче осознать значение того, что они говорят, чем того, что они делают невербально.

Джон Энрайт

Джон Б. Энрайт – один из учеников Фрица Перлза, психотерапевт, разрабатывавший основы гештальт-подхода. Приводим пример его работы с речевой конструкцией, которая в результате умело заданных вопросов из абстрактного неопределенно-личного высказывания превращается в прямое высказывание, адресованное конкретному человеку.

  • К.: Когда с тобой так поступают; ты чувствуешь себя униженным.
  • Т.: Попробуй говорить «я» вместо «ты».
  • К.: Хорошо, когда со мной так поступают, я…
  • Т.: Кто так поступил с тобой?.
  • К.: На прошлой неделе Кэрол дважды поступила так.
  • Т.: Скажи это Кэрол.
  • К.: Кэрол, я почувствовал себя униженным, когда ты проигнорировала меня на прошлой неделе14.

Ты-высказывания (сдвиг референтного индекса)

Пример: «Ты меня напрягаешь»

Под ты-высказываниями мы подразумеваем те выражения, в которых человек избегает использовать первое15 лицо (Я), предпочитая второе (Ты). Фразы этого типа построены верно грамматически (ср.: «Мама мыла раму»), но не психологически, потому что воспринимаются как обвинения. Это происходит по той причине, что говорящий вместо активной позиции занимает пассивную, то есть воспринимает себя пассивным объектом воздействия, жертвой превратностей судьбы, в то же время представляя партнера как агрессора («Вы расстроили меня»).

В психотерапии приписывание ответственности другому («ВЫ расстроили меня») называется проекцией. Чтобы вернуть клиенту ответственность за его проекцию, терапевт предлагает перестроить фразу так, чтобы «меня» превратилось в «Я», то есть превратить объект в субъект действия:

  • К.: Вы расстроили меня.
  • Т.: Скажите это от первого лица.
  • К.: Я расстроился.
  • Т.: (Далее – конкретизация): От чего именно вы расстроились? Как это связано с моими действиями?

Еще один пример – диалог участницы группы личностного роста с терапевтом:

  • К.: «Ты меня напрягаешь!
  • Т.: Попробуй сказать это же самое, но от первого лица.
  • К.: Я чувствую, что ты меня напрягаешь!
  • Т.: Попробуй обойтись без слова «ты».
  • К.: Как это? Я напрягаюсь, что ли? Это получается совсем другое…
  • Т.: Давай сравним эти две синонимичные фразы: «Ты меня напрягаешь» и «Я напрягаюсь». Как ты их слышишь?
  • К.: Мне больше нравится вторая. Я поняла: в ней человек говорит о себе, а в первой как бы перекладывает ответственность на другого.

Неконкретные глаголы

  • Пример: «Они меня игнорируют».

В НЛП эта языковая форма относится к разновидности генерализации и называется «неспецифические глаголы». Это глаголы с недостаточно конкретным значением, такие как обидел, принудил, унизил и т. п. Их можно понимать по-разному. Например, в картине мира одной клиентки «обидел = не посмотрел в мою сторону», а для другой «обидел = избил». Чтобы не проецировать на клиента собственное толкование подобных глаголов, уточните, как именно это понимает он сам.

  • К.: Он оттолкнул меня.
  • Т.: Как именно он это сделал? Расскажите поподробнее.
  • К.: Они меня игнорируют.
  • Т.: На основании чего вы делаете этот вывод?
  • К.: Я испортила ему жизнь.
  • Т.: Что именно вы сделали по отношению к нему?
  • К: Моя мама разрушила наш брак.
  • Т.: Каким образом она это сделала?

А вот пример сразу с двумя неконкретными глаголами:

  • К.: Ученики вынуждают меня наказывать их.
  • Т.: Как они это делают?
  • К.: Например, роняют авторучки во время занятий.
  • Т.: Как именно вы их за это наказываете?
  • К.: Выгоняю за дверь.
  • Т.: Правильно ли я понял вас, что когда ученики во время занятий роняют ручки, вы выгоняете их за дверь?

Опыт, описанный в окончательной фразе, отличается от опыта, представленного в первоначальной, в нескольких аспектах:

– он конкретен;

– во взаимодействии равноправно участвуют два субъекта, в то время как в первой фразе ученики являются активными действующими лицами (субъектами действия), учитель же – пассивным (объектом). В новом предложении ответственность перераспределена;

– из окончательной фразы становится очевидной истинная роль учителя: из жертвы он превращается в тирана.

Номинализации

Шепот сердца, уст дыханье,

Трели соловья,

Серебро и колыханье

Сонного ручья,

Свет ночной, ночные тени,

Тени без конца,

Ряд волшебных изменений

Милого лица,

Бледный блеск и пурпур розы,

Речь не говоря,

И лобзания, и слезы,

И заря, заря!..

Афанасий Фет
  • Пример: «Меня мучают сомнения».

Номинализации – это отглагольные существительные («сомнения»), которые превращают процесс в событие, действие в предмет. Принципиальное отличие заключается в том, что действие динамично, а предмет статичен. Номинализацию, то есть «опредмеченное действие», необходимо снова «превратить» в действие, чтобы можно было, во-первых, вернуть утраченную динамику, во-вторых, найти исполнителя, в-третьих, изменить время действия. Задача терапевта в том, чтобы клиент увидел: то, что в его опыте представлено как законченное событие, на самом деле представляет собой непрерывный процесс, на который он может влиять.

  • К.: Мне нужна помощь.
  • Т.: Кто и чем может вам помочь? (или: Чем я могу вам помочь?)
  • К.: Я жалею о своем решении.
  • Т.: Что именно вы решили? Что мешает вам решить по-другому?
  • К.: Я не получаю никакого признания.
  • Т.: Кто вас не признает?

Работа с номинализациями в силу того, что они являются «опредмеченными действиями», прекрасно удается в психодраматическом подходе, где их можно разыгрывать как роли (подробнее см. гл. 2).

Сверхобобщения (генерализации)

  • Пример: «Я всегда все делаю неправильно».

Способность к обобщению – адаптационная способность человека, благодаря которой люди ориентируются в многообразии мира: наличие какого-либо признака у части элементов класса позволяет человеку сделать вывод о том, что все остальные элементы данного класса обладают этим же признаком. Это же свойство мешает увидеть ситуацию или человека непредвзято («Все мужчины обманщики»). Вот наиболее распространенные сверхобобщения (местоимения и наречия):

  • – Обобщение во времени: всегда, никогда, обычно, постоянно.
  • – Обобщение в пространстве: везде, нигде.
  • – Количественные обобщения: все, никто, каждый, нисколько, ничего.
  • – Вспомогательные слова, усиливающие обобщающий эффект: абсолютно, совершенно, вообще.

Психотерапевт может выбрать одну из стратегий:

1. Тоном голоса преувеличить обобщение, усилив его:

  • К.: Я всегда делаю все неправильно.
  • Т.: Всегда-всегда? Вы никогда-никогда ничего не сделали правильно?

2. Перевести высказывание из негатива в позитив:

  • К.: Я всегда делаю все неправильно.
  • Т.: Вы когда-нибудь сделали что-нибудь правильно? Что именно?

3. перевести высказывание из там-и-тогда в здесь-и-теперь:

  • К.: Вы всегда меня обманываете.
  • Т.: В чем я сейчас вас обманываю?

Д. Г. Трунов находит классические прямые метавопросы, приведенные выше, конфронтационными и предлагает более мягкие варианты переформулирования, позволяющие более плавно перейти к обсуждению конкретных ситуаций. Кроме того, подобные варианты дают возможность быстрее установить контакт с клиентом и дать поддержку:

  • К.: Меня все обижают.
  • Т.: В вашем окружении есть люди, которые вас обижают.
  • К.: Он никогда не бывает трезвым.
  • Т.: Вы редко видели, чтобы он был в трезвом состоянии.
  • К.: Все они одинаковые.
  • Т.: Многие мужчины, с которыми вам приходилось общаться, поступали таким образом16.

Оценочные слова

Пример: «Он такой зануда!»

Безоценочность – один из основных этических принципов психотерапевтической работы. Однако это касается психотерапевтов, но не клиентов, которые в своей речи часто пользуются оценками. Важно понимать, что, вынося оценочное суждение, клиенты с помощью «ярлыков» дают понять, какие сильные чувства испытывают к человеку в личных отношениях. Задача терапевта – вернуть фразе глубинный смысл, то есть возвратиться к эмоциональному содержанию, сконцентрированному в оценочном суждении, обратить внимание клиента на его чувства по отношению к человеку. Для этого мы предлагаем пользоваться не «ТЫ-высказываниями», а «Я-высказываниями».

  • К.: Он такой зануда!
  • Т.: Скажи о своих чувствах по отношению к нему.
  • К.: Он меня раздражает своим нытьем.
  • Т.: Скажи от первого лица.
  • К.: Я раздражаюсь, когда он ноет.

Дальше терапевт работает так же, как с причиной и следствием.

  • К.: У меня ребенок какой-то тупой!
  • Т.: В чем это выражается?
  • К.: Он не может решить простейшую задачку!
  • Т.: Простейшую – с чьей точки зрения?
  • К.: С моей!
  • Т.: И что вы при этом чувствуете?
  • К.: Раздражение!
  • Т.: Давайте теперь переформулируем вашу первоначальную фразу: «Я раздражаюсь, когда мой ребенок не может решить задачку – с моей точки зрения, простейшую».

Оценочные слова типа «нормально»

Что такое «нормальное» или «ненормальное» поведение? Объективного ответа на этот вопрос не существует. Он зависит исключительно от тех критериев, которые приняты у представителей данной культуры в определенную эпоху. Чаще всего «ненормальным» считают человека, поведение которого идет вразрез с ценностями, привычками и установками других людей. «Поведение будет считаться тем „ненормальнее“, чем больше опасности оно будет представлять для самого человека или для окружающих»17.

В нашей культуре «нормальным» считается выглядеть спокойным, уравновешенным, а следовательно – «безопасным» для окружающих. Поэтому отдельную категорию в речи людей составляют высказывания, в которых название чувства заменено оценочным словом: нормально, плохо, хорошо, приятно, неприятно, отвратительно

Читать бесплатно другие книги:

Задания помогают разобраться в падежных окончаниях, понятии о множественном и единственном числе, пр...
Ей обещали, что это тихое место.Ей обещали, что она спокойно отдохнет.Карелия. Озеро. Благоустроенны...
Всем привет! Меня зовут Александр, я пиарщик и обманываю людей. Испытываю ли я муки совести? Абсолют...
Американка Мадлен Миллер, филолог-классик и шекспировед, стала известна читателям всего мира благода...
Потухший взгляд, недовольство и неудовлетворенность как будто кто-то нажал невидимый выключатель. Ла...
Дем Михайлов – известный российский писатель-фантаст, один из основоположников ЛитРПГ, автор популяр...