Viva Coldplay! История британской группы, покорившей мир Рауч Мартин

Введение

Одним из наиболее удивительных свойств музыкальной индустрии является ее способность рождать непредсказуемое. Несколько поколений скептиков построили карьеру на том, чтобы осуждать и критиковать бесконечную волну музыкантов, стремящихся к популярности, и предсказывать угасание оригинальности и новаторства в музыке. Их злоба никогда не была более очевидной, чем в эпоху реалити-шоу и музыкальных явлений, которые в одночасье становятся сенсациями. Несмотря на все их стенания, несмотря на толпы дешевых поп-звезд, несмотря на предсказуемые возвращения динозавров рока, время от времени появляется группа, которая живет по собственному сценарию. И этой группе не обязательно заслуживать одобрение критиков с самых дальних рядов, она просто идет своей дорогой. Coldplay как раз такая группа.

Coldplay удавалось одновременно приводить всех в замешательство и восторг, так что в раннюю пору их называли то «новыми U2/Travis/Radiohead» и другими, то «салагами» и «молокососами». Но когда они стали выпускать альбом за альбомом превосходной музыки и постоянно играть эту музыку на гастролях на зависть почти всем серьезным коллективам, то снискали расположение музыкальной индустрии. Острые карандаши критиков смягчились, музыкальные снобы замолкли. Записи Coldplay получали заслуженные аплодисменты критиков, о которых немногие группы могли мечтать, а потом их ждал невероятный коммерческий успех. Однако их жизненная позиция по многим вопросам навлекла много незаслуженного осуждения, как и слишком тихая жизнь для рок-группы.

В центре мира Coldplay несомненно находится Крис Мартин, вокалист и лицо группы. Несмотря на его открытое неприятие культа знаменитости, всего за несколько лет группа достигла такого космического успеха, что фронтмена против воли затянуло в водоворот слухов и сплетен – неотъемлемой составляющей славы. Его кажущаяся хрупкость и неуверенность, казалось бы, противоречат признанному музыкальному таланту, но эта самая неуверенность и подпитывает огонь творчества Coldplay. Без нее группы бы не существовало, по крайней мере в том виде, в котором мы ее знаем.

История о том, как они пришли из ниоткуда и стали одной из величайших групп в мире, основана на их потрясающей музыке, но в ней участвуют и голливудские актрисы, и внутренние конфликты, и постоянная неуверенность в будущем, и распри между большими шишками музыкальной индустрии. Тем не менее они вышли победителями и их неоднократно провозглашали одними из величайших спасителей рок-музыки. Как им это удалось? Справедливо ли это звание? Смогут ли они сохранить этот высокий статус? Читайте дальше, и все узнаете…

Глава 1

Победители и проигравшие в клевой Британии[1]

Кажется, мы только вчера об этом мечтали – сидели в маленькой комнате [в колледже] и постоянно писали песни. А через три года мы уже играем их по всему миру.

Крис Мартин

Речь идет об осени 1996 года, когда необыкновенно честная и целостная музыка стала завоевывать британские чарты. Те, кто слушал внимательно, помнят выход хита «Setting Sun» в исполнении группы The Chemical Brothers и Ноэля Галлахера, а несколько недель спустя «Breathe» – жесткий танцевальный шедевр группы Prodigy, завоевавшей весь мир. Однако в рождественские сборники попал ужасающий список исполнителей: начиная с Питера Андре, Simply Red, Beautiful South, Boyzone, The Spice Girls и заканчивая, что еще хуже, Robson & Jerome, которые оказались на вершине рождественских хит-парадов второй раз подряд.

Год начался неплохо с «(What’s The Story) Morning Glory?» – мультиплатинового альбома группы Oasis, который привел к пику продаж всего брит-попа. Началом брит-попа можно считать дебютный лондонский альбом группы Suede, а его предками – так называемую новую волну музыкантов новой волны. Этот жанр стал глотком свежего воздуха в эпоху засилья американских гранж-исполнителей и местных малоприметных команд. Полтора года брит-поп переживал свой расцвет, когда Blur и Oasis стали именами нарицательными; Blur наконец вышли из 14-летнего застоя и выпустили свой взрывной, сексуальный, триумфальный альбом «His ’n’ Hers»; а Elastica, The Auteurs и Radiohead (которые скоро покорят мир) писали историю этого жанра. Дебютный альбом группы Supergrass под названием «I Should Coco» поднялся на вершину, а за ними потянулась длинная вереница других коллективов, в том числе Shed Seven, Portishead, The Bluetones, Marion, Dodgy и даже обновленный отец Modfather Пол Уэллер, с доброжелательной улыбкой смотрящий сверху вниз на своих юных учеников, которые, очевидно, внимательно слушали старые записи его группы The Jam. Бизнес тоже процветал, так как стала возрождаться живая музыка, товары с символикой групп расходились на ура, а фестивали снова набрали популярность.

Однако к 1996 году основы брит-попа пошатнулись. Что-то пошло не так. Еще в августе 1995-го борьба за вершины чартов между Oasis и Blur накалилась как никогда и оба коллектива оказались на вершине коммерческого успеха, но, как ни парадоксально, одновременно и на пике своей творческой деградации. Несмотря на мимолетный успех в хит-парадах, Blur вскоре уступили первое место Oasis, которые выпустили альбом-локомотив и оттеснили со сцены Дэймона Албарна, которого пресса стала обвинять в карикатуризме и лишила титула принца брит-попа. В течение пяти лет человек, который резвился с красавицами моделями с третьей страницы «The Sun» в клипе «Country House», записывает мировую музыку с африканскими инструменталистами. Он продолжит серьезно экспериментировать с Blur и, конечно, уважаемой и продуктивной виртуальной группой Gorillaz. Для жанра брит-поп он сыграл свою роль.

Сингл «Roll With It» группы Галлахеров стал худшим в их карьере, как позднее признавался сам Ноэл в интервью. А появление обоих коллективов в шестичасовых новостях стало предзнаменованием конца безмятежных деньков. Брит-поп расценивался СМИ как идеальный противовес чересчур мужественному корпоративному гранжу. Спустя два года после самоубийства Курта Кобейна брит-поп сам превратился в монстра, которого когда-то презирал. К середине 1996 года, когда большинство главных в этом жанре музыкантов записывали новый материал или наслаждались отпусками, движение практически вымерло.

Несколько выживших всплыли на поверхность вакуума пост-брит-попа. Suede лишились гитариста и вскоре вернулись с новым альбомом «Coming Up», который, возможно, и не получил такого же признания критиков и коммерческого успеха, как их прошлые записи, но по крайней мере был лучшим, на что они были тогда способны. Группа Manic Street Preachers уже вовсю давала концерты на стадионах, хотя многие считали, что они достигли этого благодаря достаточно консервативной музыке. Скоро Blur выпустят одноименный альбом с совершенно новым, более хардкорным звучанием, который только подтвердит, что группа больше не исполняет брит-поп.

Брит-поп так и не пересек Атлантический океан. По иронии судьбы, краткие вспышки таких коллективов, как Blur, Suede, Bluetones, Supergrass, Pulp, и множества других были для Америки пустым звуком. Oasis пользовались некоторой популярностью в журнале «Billboard», но и та улетучилась из-за неприятных размолвок братьев Галлахеров и сорванных гастролей, так что раскрутиться в Штатах им так и не удалось. Radiohead, которые почти задыхались от внезапной популярности гимна «Creep», все же смогли раскрыть еще одну свою грань с помощью утонченного альбома «The Bends», но мировой славы достигли лишь после выхода ключевого диска «OK Computer». Только Prodigy, которые попали на вершину чарта журнала «Billboard» с альбомом «The Fat Of The Land» (как и в остальных 23 странах по сравнению с 14 странами у альбома «Morning Glory»), могли похвастаться настоящим международным успехом, но тяжелая танцевальная музыка этого коллектива из Эссекса имела мало общего с брит-попом.

Диджеям не терпелось узнать, что же будет дальше?

Каким я был, когда был маленьким? Таким же, как сейчас, только голос был выше.

Крис Мартин

Именно на этом фоне неспокойного затишья постбрит-попа начали собираться четыре участника коллектива Coldplay. Опасный и соблазнительный свет огней Лондона притягивал этих талантливых рок-музыкантов, обещая славу и признание в музыкальной индустрии.

Крис Мартин – старший сын в семье дипломированного бухгалтера и учительницы биологии. Родился 3 марта 1977 года, в тот же день года, когда и Александр Грэм Белл, изобретатель телефона.

В том же месяце звукозаписывающая компания «A&M» повторно вела переговоры по нашумевшему контракту с группой Sex Pistols, который был подписан прямо у Букингемского дворца и настолько потряс Рика Уэйкмана из группы Yes, что он угрожал расторгнуть свой контракт со студией. Панк захватил заголовки газет, а диско – танцполы; такие артисты, как Донна Саммер, Showaddywaddy, Hot Chocolate и The Muppets, добились гораздо большего коммерческого успеха, чем самые агрессивные панки.

Громкий протест лондонских панков против системы едва ли докатился до деревушки Уайтстоун в сонном Девоншире, в нескольких милях от Эксетера, где родился Крис. Он рос в семье с другими четырьмя детьми: двумя сестрами и двумя братьями. Крис заслужил репутацию пуританина, в то время как один из его братьев, который стал диджеем в стиле драм-н-бэйс, был полной противоположностью: «[Он – ] анти-Крис, тот крутой, [кто] попробовал все это за меня». До Криса самым знаменитым членом семьи был его прапрадедушка Уильям Уиллет, который изобрел британское летнее время. Уиллет катался на лошади каждое утро и жалел, что больше никто не наслаждается солнечным светом в это время дня, так что он придумал просто перевести часы на час вперед.

У них был просторный семейный дом на огромном участке земли. Большую часть детства Крис провел, любуясь из окна ухоженными газонами, и он не скрывает того факта, что ему очень пригодилось элитное образование. В средней школе он поехал учиться в интернат Шерборн в Йовиле – одно из лучших частных учебных заведений для мальчиков в стране. Это образование, возможно, и не было всеобъемлющим, но зато детей точно никто не ограничивал в творчестве. Крис был увлеченным художником, но его главной любовью всегда была музыка. На этом жизненном этапе у него были смешанные вкусы: первым синглом, который он купил, был «There’s No Other Way» группы Blur, а первым альбомом – «Thriller» Майкла Джексона, который разошелся 40-миллионным тиражом. Еще ему нравились The Pet Shop Boys и несколько классиков соула.

Страсть к прослушиванию записей неизбежно переросла в необходимость исполнять музыку самому. Он играл на клавишах в группах The Rockin’ Honkies и The Red Rooster Boogie Band со своими школьными друзьями, которые считали эталоном композиции «Mustang Sally» и «Sitting On The Dock Of The Bay».

Еще одной ранней группой Криса стали Identity Crisis, на которых сильно повлияли The Pet Shop Boys. Несмотря на то что группа прожила недолго, одно из воспоминаний о ней Крис пронесет и во взрослую жизнь, когда будет играть в Coldplay – то, как их освистала публика. Крис вышел на сцену в видавшем лучшие дни кожаном жилете, и видеозапись с этого концерта хранится под замком в дальнем углу шкафа одного из его школьных товарищей. Тем не менее его неумение одеваться со временем стало только хуже. На один концерт Крис одолжил у друга длинный плащ и с энтузиазмом изображал выходки Боно, рок-звезды и фронтмена группы U2. Его выступление с треском провалилось. В смятении Крис поклялся с этого момента быть «абсолютно нормальным». К счастью, не все было потеряно. Благодаря общей любви к альбому U2 «Zooropa» Крис познакомился с Филом Харви, будущим менеджером и «пятым участником» группы Coldplay. Они быстро подружились, и Крис даже недолго встречался с младшей сестрой Фила.

Дома отец Криса охотно поддержал его в музыкальных начинаниях, хотя позднее он признавался, что поддерживал сына в шутку в надежде, что это увлечение быстро пройдет. Так вышло, что это только подпитывало энтузиазм Криса. В последующие годы отец Криса стал одним из самых больших фанатов группы и самым мудрым советником своего сына.

Энтузиазм отца разделял и школьный учитель музыки господин Таннер, человек открытых взглядов. «Он опроверг убеждение, что, чтобы наслаждаться музыкой, надо быть маленьким Моцартом, – рассказал Крис журналисту Эверетту Трю. – И купил для школы синтезаторы Yamaha модели PSS-140 за 100 фунтов. С ними было очень просто работать, и каждый мог попробовать. Можно было играть одним пальцем, и уже получалась мелодия. Так я попал в первую музыкальную группу».

Если не считать музыки, то жизнь Криса в Шерборне ничем не примечательна. Самым трудным периодом для него были пара лет, когда он волновался, что может оказаться геем, и его беспокоило, что он столкнется с насмешками и предрассудками: «Только в 16 лет я окончательно убедился, что я не [гей]. Но гомофобия [в частной школе] проявляется довольно сильно». Однажды ему даже понравилась девочка, которую он мельком увидел, но, когда она обернулась, оказалось, что это мальчик. «Так что я сделал нарочно низкий голос и ушел!»

Вероятно, самым спорным эпизодом за весь относительно спокойный подростковый период Криса стала кража батончика «Марс» из магазина вместе с другом, на которой их поймали. Крис никогда не повторял подобных поступков, так что вряд ли его можно назвать малолетним преступником. Ему гораздо больше нравилось читать рассказы о Шерлоке Холмсе, кататься на серфе и слушать непонятную классическую фортепианную музыку.

Находясь в безопасности после всемирного признания Coldplay критиками, которое помогло Крису побороть внутренние сомнения, он уже может более откровенно высказываться о своих ранних годах: «Я ненавижу извиняться, потому что, с моей точки зрения, хорошее образование – это привилегия. У меня были невероятные учителя и все необходимое. Какова привилегия! Ну и что? Кого это колышет?»

Гай Берримен родился в Файфе в Шотландии в семье инженера, обеспеченной, как и у Криса. Первые 12 лет жизни он провел в Керколди, а затем, когда ему было 13, его семья переехала в Кентербери в Кенте. Как и большинство учеников начальной школы, Гай начал учиться играть на блок-флейте в возрасте восьми лет, затем перешел на трубу и, уже после переезда в Кент, на бас. Он стал поигрывать в бесчисленных школьных группах, наиболее примечательной из которых были Time Out с ужасным названием, игравшие в основном каверы на Genesis. «В группе были гитары и клавишные, – вспоминает он. – Мы играли ужасную, ужасную музыку. Лучший музыкант в группе фанател от Genesis. Мы часами мучились над сложными партиями в стиле прогрессивного рока с нелепыми соляками. И даже не приблизились к оригиналу – мы просто издавали отвратительный шум».

Сомнительный репертуар группы Time Out противоречил личным музыкальным предпочтениям Гая, которому больше нравились фанк и ритм-энд-блюз. Он признается, что заплатил 100 фунтов за виниловую копию альбома «Hell» Джеймса Брауна, а потом через неделю увидел тот же самый альбом на компакт-диске за 12 фунтов. «Меня это немного огорчило, но зато я урвал старую компиляцию группы Kool & The Gang стоимостью 60 фунтов на гаражной распродаже всего за 50 пенсов. Обожаю эту музыку, ее несовершенство и энергию». Он говорит, что, собирая коллекцию фанка и соула, отдавал предпочтение пышности обложек, а не музыкальному вкусу, и сначала выбирал пластинки по размеру афропричесок на конверте.

Уилл Чемпион родился в Саутгемптоне в семье профессора археологии и учительницы музыки и уже в раннем возрасте был более музыкальным, чем его будущие коллеги. По его собственному признанию, в начальной школе ему было далеко до идеального ученика, и среднюю школу он заканчивал в общеобразовательном классе. По словам Уилла, его одноклассники после школы «поступили» в тюрьму по различным обвинениям, в том числе за нанесение тяжких телесных повреждений, поджог, изнасилование и за то, что забили кого-то ногами до смерти. Это все, что можно сказать о привилегированном образовании. Тем не менее он считает, что частную школу ненавидел бы еще больше и что жесткая подготовка государственной школы не даст ему пропасть на районе.

Единственная известная группа из детства Уилла называлась Fat Hamster. Уилл и двое его школьных друзей по имени Иэн и Дэвид сформировали это трио на скорую руку, но, по их же словам, они играли «полный шлак». Они познакомились в группе активистов при церкви Хайфилд и все оказались местными, так что мысль создать группу пришла сама собой. Однако Уилл впоследствии ушел в Coldplay, Дэвид стал успешным диджеем и стал играть драм-н-бейс, а Иэн охранял воротца в команде по крикету, а затем стал вратарем в ФК «Тоттон».

Уже тогда подросток Уилл профессионально владел несколькими инструментами, в том числе металлической дудкой, которая вообще нигде не используется, так что его решение перейти с гитары на ударные не было таким уж поворотным, как может показаться. «Уилл – человек-оркестр, – объясняет Крис. – Он знает песен больше, чем кто бы то ни было. Назовите песню, и он ее сыграет».

Джон Баклэнд родился в Молде – рабочем районе в Клуиде в Северном Уэльсе, откуда в рок-музыку пришли The Alarm, Карл Уоллингер из World Party и голливудско-британский актер Рис Иванс. Джон родился в семье учительницы музыки и учителя биологии и химии. Отец Джона обожал Эрика Клэптона и Джими Хендрикса, так что будущая роль его сына в Coldplay неудивительна.

Джон умеет играть на фортепиано и гармонике (как и Крис) и начал учиться играть на гитаре на два года раньше Гая, в возрасте 11 лет. Первым инструментом Джона была простая бюджетная японская шестиструнная гитара. Едва освоив азы, он уже начал собирать первые группы. За год до этого он специально создал рэп-коллектив, но тот быстро перешел на поп, и поэтому Джон стал интресоваться гитарой. В возрасте 13 лет он начал заниматься игрой на гитаре с местным экспертом по имени Иэн Бек. Пожалуй, Джонни может претендовать на наиболее приемлемые детские музыкальные увлечения, так как ему нравились группы, где играли на гитаре, например The Stone Roses и Ride.

Добавить к этой смеси записи групп My Bloody Valentine и Sonic Youth, которые слушал его старший брат, и получается готовый юный гитарист с интересным влиянием. Первые записи, которые он купил, не так впечатляют: сингл группы The Beautiful South и микс музыкального кошмара с вершины хит-парада авторства Jive Bunny & The Master Mixers. Его ранние подростковые годы прошли среди альбомов несуществующих групп с криво нарисованными обложками и еще более банальными названиями. Одна хеви-метал-группа, которая хотя бы дожила до этапа репетиций, играла странный кавер на классический «Night Boat To Cairo» группы Madness.

Точкой сбора группы Coldplay стал Университетский колледж Лондона. Подростки из четырех решительно (и бессовестно) благополучных домов, будущие члены группы Coldplay, отправились в центральный лондонский колледж с надеждой на светлое будущее. «У нас всех были амбиции, как у Дика Уиттингтона, – признался Крис в интервью журналу «NME». – Поезжай в Лондон и сколоти себе состояние. Ну или типа того. И когда ты попадаешь в колледж, то начинаешь все с чистого листа, потому что никто о тебе ничего не знает и ты можешь сам решить, кем хочешь быть».

Уилл записался на курс антропологии (Крис как-то назвал его отца-археолога «Майклом Джексоном археологии»); Джон выбрал математику и астрономию; Гай пошел по стопам отца и начал изучать инженерное дело, однако позже перешел на архитектуру; у Криса же этот процесс занял немного больше времени. Сначала он подавал документы в другой колледж на английскую филологию, но его вежливо проинформировали, что его желание учиться у них, чтобы «лучше писать тексты песен», как он написал в мотивационном письме, не совсем то, чего они ожидают от абитуриентов. В итоге Крис оказался в Университетском колледже Лондона на отделении античной истории.

В первую же неделю Крис познакомился с Джоном за бильярдным столом студенческого совета. Они быстро подружились, и у них были общие музыкальные интересы, хотя это и был Стинг и в то время одержимые диско U2, которых недолюбливали критики. Зато новая музыка, которую Крис начал слушать в колледже, стала для него настоящим откровением, и скоро его покорил выразительный вокал и невероятный диапазон позднего Джеффа Бакли. В свою очередь Бакли, известный разнообразием в выборе каверов, познакомил Криса с разными музыкантами, и у него появились альбомы Леонарда Коэна и Элки Брукс. К поиску своего звучания их приближало все еще вызывающее недоумение, но убедительное и гениальное творчество группы Radiohead, которое звучало из стереомагнитофона на всех тусовках в общежитии, и одновременно отдаляла от него музыка типа Echo & The Bunnymen.

Этих двоих не остановило отсутствие других музыкантов и хоть какого-то опыта живых выступлений, и они сразу начали писать оригинальный материал. «Когда я встретил Джонни, я словно влюбился. Он воплощал все наши идеи, и иногда мы писали по две песни за вечер». Джон тоже был впечатлен: «С того момента, как я встретил Криса, я уже знал, что мы вместе пройдем весь этот путь».

В течение следующих девяти месяцев Крис и Джон развлекались, пытаясь создать группу, соединяли фрагменты песен и идей и все это время продолжали учебу. Ходят слухи, что на своем пути к славе Крис даже собрал бой-бэнд под названием Pectoralz, которое не очень-то подходило для творческого гения, претендовавшего на «Грэмми» (к счастью, этот «концептуальный» ансамбль так никогда не выступал и не репетировал). Вскоре судьба повернулась так, что стало ясно – это всего лишь дурной сон: легенда гласит, что студент того же колледжа и одержимый фанком басист Гай Берримен услышал зачатки композиций Криса и Джона, подошел к ним пьяный в студенческом баре и потребовал взять его в «группу». «Мы даже не смогли отказать», – вспоминает Джон. Крису Гай казался немного страшным, когда они только познакомились, но теперь он говорит, что Гай гораздо приятнее, чем кажется на первый взгляд, что он скорее тихий, чем угрюмый, хотя в Coldplay он все еще самый «тихоня».

Вскоре после этой встречи Гай бросил курс инженерного дела и перешел на отделение архитектуры, где должен был проучиться целых семь лет. В конце концов этот курс он тоже бросил, но все равно остался в Лондоне, чтобы посмотреть, что выйдет из их с Крисом и Джоном группы (и единственный остался без высшего образования). Это и к лучшему, потому что к тому времени, как он должен был бы закончить обучение и найти себе высокооплачиваемую работу квалифицированного архитектора, он уже был частью одного из величайших музыкальных коллективов на планете с двумя премиями «Грэмми» и миллионами проданных дисков.

Во время учебы все трое жили в одном корпусе, так что им было легко собираться играть на гитарах и писать песни, когда захочется. Со студенческим запалом, ужасавшим позднее их критиков, они часто собирались на лестничных пролетах в общежитии и играли песни Simon & Garfunkel.

Последним кусочком пазла стал приход в Coldplay Уилла Чемпиона. На место постоянного барабанщика он попал совсем не так, как басист Гай, который сам проявил инициативу. Крис, Джон и Гай слышали об одном авторитетном барабанщике в колледже, так что они пришли к нему и представили сырые версии своих собственных песен, в том числе «Don’t Panic», которая потом войдет в дебютный альбом Coldplay. «Мы сыграли ему «Panic», и он отказался. Мы просто не могли в это поверить. Уже тогда мы знали, что то, что мы делаем, здорово. Почему же ему не захотелось стать частью этого?»

Однажды Крис рассказывал об этом отказе своему товарищу по хоккейной команде Уиллу Чемпиону. Уилл сообщил, что его сосед по комнате тоже барабанщик, и предложил им собраться порепетировать. Проблема в том, что, когда трое пришли к Уиллу, барабанщика нигде не было. Уилл не хотел, чтобы время ребят пропало даром, и сказал, что, хотя он на самом деле начинающий гитарист, он мог бы посидеть за ударной установкой, так чтобы репетиция все равно состоялась. Таким образом, когда сосед-барабанщик решил зависнуть в местном пабе, Уилл оказался за ударной установкой в группе Coldplay. Это было 6 января 1998 года. Вначале Уилл все же играл на гитаре, но потом с не меньшим энтузиазмом взялся за барабаны и занял эту роль надолго. «Он играл на ударных лучше меня, – признался Джонни в интервью газете «The Times-Picayune». – Вероятно, он и на гитаре играет лучше – он очень хороший гитарист. Он хорош во всем, что делает. Он умеет играть даже на металлической дудке. У него много талантов, как у швейцарского солдата-барабанщика».

Крис и Уилл часто вместе играли на гитаре. Как-то они играли и решили, что раз они на мели, то могли бы отправиться в центр Лондона и поиграть на улице. Тогда они представляли себе, как вокруг них собирается все больше и больше людей, а деньги так и сыплются в шляпу, лежащую на земле. Как оказалось, им удалось сыграть какую-то песню Beatles, «Mrs Robinson» и песню из «Книги джунглей» примерно шести слушателям и заработать 20 пенсов, а потом их прогнала полиция.

Coldplay «одолжили» название у однокашника, которому оно разонравилось, потому что казалось «слишком депрессивным». Обсуждались и другие варианты названия, например «Stepney Green» и «Starfish» – последнее, по неподтвержденным слухам, использовала другая группа из Камдена, которая позже заявит, что хотя они и собирались на репетиции, но никогда не выступали под этим названием.

Первой в истории «официальной» песней Coldplay стала новинка под названием «Ode To Deodorant», написанная в комнате Джона. На этом этапе не только сами песни были далеки от репертуара рок-звезд: Крис был застенчивым, носил брекеты и едва ли походил на нового 19-летнего Курта Кобейна.

А Уилл оказался гораздо полезнее, чем просто барабанщик на замену. Он отдал Джону свой голубой «Телекастер», и эта гитара послужила основой многим песням Coldplay. Затем, через несколько дней после того, как он пришел в группу, он организовал выступление в ныне неработающем пабе «Laurel Tree» в Камдене на севере Лондона. В числе шести композиций, которые коллектив исполнил перед скромной аудиторией, состоящей в основном из их однокашников, были «Don’t Panic» и «High Speed», которые после соответствующей доработки войдут в их дебютный альбом. Как они сыграли эти легкие баллады, а особенно мягкие строчки последней, и то, насколько они понравились слушателям в местном пабе, – остается загадкой и теряется в дымке прошедших лет. Даже на заре творчества, как вспоминает Крис, у группы были большие амбиции, которые не предполагали неуспеха: «У нас не было плана Б».

Глава 2

Вместе мы сила

Пока внимание всего мира было приковано к чемпионату мира по футболу во Франции, Coldplay начали разрабатывать свой генеральный план. Первым приоритетом было написание песен, сопровождаемое почти ежедневными репетициями в ванных комнатах, подвалах, спальнях и даже одной сессии прямо на улице в местном парке. Менеджер группы любезно все перепутал. Они организовали выступление в клубе «Dingwalls» в Камдене, протащив на сцену еще две группы друзей. Ребята пригласили на концерт целую толпу товарищей и неделями репетировали без устали.

За две недели до концерта стало ясно, что произошла путаница. На концерте будет целых восемь групп, и каждой придется играть не больше 15 минут. При этом они не получат гонорар – только по 10 пенсов с каждого именного флаера, по которому придет гость.

Крис поддерживал связь со своим другом Филом Харви, с которым учился в Шерборне, и поэтому в разгар надвигающейся катастрофы певец попросил его стать их менеджером. Фил согласился и немедленно позвонил в «Dingwalls», чтобы отменить выступление. Затем он забронировал эту же площадку на следующий вечер за свой счет. Кроме того, он предложил заплатить за первую демозапись группы в крошечной студии под названием «Sync City» в Тоттенхэме.

На запись требовалась значительная сумма в 1500 фунтов. Была весна 1998 года, и чарты пестрели синглами таких исполнителей, как Aqua, Boyzone, B*Witched и All Saints. Massive Attack только что попали на первую строчку со своим новым альбомом «Mezzanine», но в остальном музыка в Британии была довольно неблагодарным занятием.

После работы на этой дебютной студийной сессии вышла долгоиграющая пластинка «Safety». На ней было три трека: более нежная и развязная версия «Bigger Stronger», «No More Keeping My Feet On The Ground» и «Such A Rush». Во всех трех песнях можно услышать фирменную звенящую гитару Джона и знакомый нежный голос Криса, но все равно этот вариант записи Coldplay был гораздо более далек от совершенства, чем та их музыка, к которой мы привыкли. Тем не менее эта сильная запись предназначалась для звукозаписывающих компаний и остальной музыкальной индустрии. Интересно, что название диску дала фотография на обложке, на которой Крис снят с долгой выдержкой под светящимся дверным знаком «Safety».

Теперь Фил Харви со всей страстью взялся за обязанности менеджера группы и неустанно трудился над распространением этого релиза. Но у них не было ни контракта с распространителем, ни контракта на самостоятельное распространение, и ограниченному тиражу в 500 копий было суждено разойтись по домашним коллекциям друзей и нескольких избранных представителей прессы и звукозаписывающих компаний. В настоящее время этот диск является одним из самых желанных экземпляров для любого коллекционера записей Coldplay, и иногда пара копий появляется на каком-нибудь интернет-аукционе аж за 150 фунтов. Джонни дал диск с песнями Иэну Беку, своему бывшему учителю по гитаре, который открыто выразил свое мнение в прессе: «Он принес мне первую запись группы, и я сказал, что далеко они на ней не уедут – с технической точки зрения она была записана некачественно».

Концерты удавалось устраивать редко, особенно летом 1998 года, когда все были одержимы футболом. А те, что все-таки состоялись, превращались в абсолютный хаос. Coldplay играли на балу в колледже Уай-Фарминг в Кенте по случаю окончания семестра в качестве довеска к постоянным участникам чартов – группе Space. Из-за бесконечных технических неполадок Space начали играть только в 11 вечера, за ними выступали еще три группы, а Coldplay вышли на сцену уже в 3 часа ночи. К этому времени большинство людей уже напились в стельку или смертельно устали. Один из слушателей постоянно вылезал на сцену и танцевал рядом с исполнителями, а потом возвращался к себе в угол, чтобы отхлебнуть разбавленного студенческого пива.

Следующее ужасное выступление проходило на неофициальном фестивале в Манчестере под названием «In The City». Этот сентябрьский концерт в «Cuban Cafe» сразу начался плохо, потому что Крис забыл педали для гитары в Девоне. Фил быстро сообразил, как решить проблему, и договорился со знакомым дальнобойщиком, чтобы он завез педали в Манчестер по пути. Coldplay выступали первыми на крохотной площадке, и звуковая система только портила дело. Крис забыл слова первой песни, и с этого момента все становилось только хуже и хуже.

Все эти ранние живые выступления диктовались необходимостью продвигать свою первую запись. И хотя слушатели не получали от них никакого удовольствия, они сослужили хорошую службу для будущего опыта коллектива. Зато 7 декабря 1998 года благодаря записи группе удалось организовать концерт, который станет решающим. Он проходил в пабе «Camden Falcon» – маленькой, но легендарной площадке, где Suede, Blur, Пи Джей Харви и многие другие собирали толпы слушателей еще до того, как стали знаменитыми. В пабе за новыми звездами постоянно охотились ребята из звукозаписывающей компании «A&R».

Однако в тот вечер в пабе был чуть ли не единственный представитель музыкальной индустрии – Саймон Уильямс, в прошлом музыкальный журналист, а теперь основатель независимого звукозаписывающего лейбла «Fierce Panda». Он рассказал автору о том, как заключил контракт с Coldplay на сингл после этого концерта: «После концерта в пабе «Falcon» я получил от них демо-запись «Safety». Я бы хотел добавить в этот рассказ немного романтики в стиле «A&R» и сказать, что в воздухе витало нечто такое, что подсказало мне пойти на этот концерт и посмотреть на группу, но я узнал о них через общего юриста. Он работал с ними несколько месяцев и знал, что они особенные и даже нравятся компании «BMG», но не могут убедить ни одну звукозаписывающую компанию в воей ценности. Это было словно последний бросок костей, который повлияет на будущее лейбла «Fierce Panda», – он просто случайно упомянул, что они дают концерт. Я пошел туда из одолжения. И увидел, что они восхитительно играют и отлично выглядят, а их энергетика и песни бесподобны».

Уильямс опровергает представление о том, что Coldplay просто собрались и стали играть, за них стали драться все лейблы и они быстро подписали контракт. «Именно так все и думают, когда группа уже стала популярной. Я даже не могу сказать, что основные лейблы им отказали, потому что они о них даже не слышали: [в том году] у них не было большого концерта на фестивале «In The City», и, очевидно, в Манчестере о них знали примерно четыре лейбла. Coldplay не были похожи ни на что другое. В то время у них было гораздо больше отрицательных отзывов, чем положительных; если бы вы спросили у кого-нибудь, что они думают о Coldplay, то вам бы ответили, что они подражают Radiohead и Джеффу Бакли. Тогда это были два самых ярких таланта в музыкальной индустрии. Некоторых такое подражание немного оскорбляло; на выступлениях Бакли и Radiohead было здорово, а на концерте Coldplay было не так здорово, потому что Крис вел себя слегка наигранно, смешно и кокетливо, так что, думаю, это многим не нравилось. Мнение о группе было неоднозначное». Тем не менее в новогоднем издании «NME» Уильямс назвал группу одной из причин успеха лейбла, хотя контракт с ними все еще не был подписан. Те, кого заинтриговало его праздничное заявление, смогли увидеть группу на сцене в нескольких пабах по случаю празднования Нового года в январе, в том числе дважды в пабе «Bull & Gate» в Кентиш-тауне. Замечательное время, чтобы сходить на концерт в Лондоне – в это время на сценах гремели и такие «неизвестные» группы, как Muse и Elbow.

И как и в случае со знаменитым выступлением Sex Pistols в 1976 году в клубе «Free Trade Hall» (5000 человек заявляют, что были на этом концерте, где зародилось панк-движение, хотя исследования показывают, что в зале было менее 30 человек), концерт Coldplay в пабе «Falcon» сильно отличался от того, как его теперь описывают. Там было много народу, но не было толпы истекающих слюной представителей звукозаписывающих лейблов. «По правде, там их вообще не было, – вспоминает Уильямс. – Я хорошенько огляделся, потому что, когда выступает новая группа, в толпе можно увидеть всего 10 обычных слушателей, а остальные – представители музыкальной индустрии. На этом концерте все было как раз наоборот. Лично я не помню, чтобы там был хоть кто-нибудь из «A&R». Я заметил это в разговоре с ребятами и сказал, что у них удивительно много поклонников, а они ответили, что это не поклонники, а «просто друзья». Я сказал, что, мне кажется, если они аплодируют и кричат, то это гораздо больше, чем просто друзья: одно дело прийти и поддержать, и совсем другое – двигаться и подпевать весь чертов концерт! Студенты их невероятно поддерживали и держались заодно. «Falcon» тогда продали все 176 билетов. Это тронуло меня до глубины души».

Уильямсу так понравилось представление, что он решил пообщаться с ними здесь и сейчас. «Это было как во сне, и сегодня вы можете попробовать это повторить, но у вас не получится. Конечно, всегда можно подойти к ребятам из неизвестной группы, которые играют для 20 слушателей, но в 9 случаях из 10 они окажутся просто ужасными музыкантами! В тот вечер я подумал: «Куй железо, пока горячо», – это было во время, когда еще не было электронной почты, так что единственный способ, каким можно было связаться с ребятами, – просто подойти к ним в гримерку и познакомиться сразу после концерта. Или, как на этой площадке, в коридор. Так что я пошел туда и сказал: «Хотите записать сингл?» Обычно людей настолько обескураживает прямота, что они сразу же соглашаются. И они согласились».

У Уильямса остались лишь положительные впечатления о тех четверых неизвестных музыкантах: «Они были очень приветливые и веселые и знали, что сыграли замечательно, и их любили не только за музыку, которую они играют. Молодые парни, уверенные в себе. Полагаю, что они не испытывали серьезных проблем с деньгами, потому что были из обеспеченных семей, и их творчество было настоящим прорывом. Несмотря на то что их не любили ведущие лейблы, а уж тем более инди-лейблы. Сколько инди-лейблов подписали бы контракт с такой группой? Мак-Ги и Creation? Rough Trade? Не-а. Beggars? Может быть, не знаю. Мы были единственным инди-лейблом, способным записать такую «некрутую» группу, как Coldplay, в первую очередь потому, что они не старались казаться крутыми».

Сингл с таким уважаемым лейблом стал для Coldplay скачком вперед. «Во время рождественских каникул все затихло, и мы воспользовались этим периодом, чтобы спокойно поработать. Здорово, что Coldplay никуда не спешили. Мы предоставили им «Station Studios» в Саутгейте прямо у станции метро и познакомили с продюсером Майком Бивером. Он отличный продюсер – по счастливой случайности, нам понравилось, что у нас в «Fierce Panda» будет работать человек, чья фамилия содержит название животного[2] (не подумайте ничего плохого!). И они с Майком вошли в студию. Сплошное веселье, 400 фунтов за три песни. И несколько дней работы всей честной компанией. И тогда, и сейчас это кажется хорошей сделкой». Диск с песнями «Brothers & Sisters», «Easy To Please» и «Only Superstition» вышел в апреле 1999 года. Сделали всего 2500 копий.

«Дальше нужно было составить план, – рассказывает Саймон Уильямс, – нужно было организовать им концерты, собрать команду и ходить с ними в паб. Они жили в студенческом общежитии недалеко от меня, так что мы выбирались в Камден, пили и болтали о жизни».

«Fierce Panda» не только обеспечивали группу скромным бюджетом на запись. Саймона Уильямса уважают за то, что он воспитывает вкусы в музыкальной индустрии, и, если ему удалось заполучить группу – независимо от ее звучания и истории, – то она будет у всех на слуху. В свое время он выпустил очень ранние (или даже первые) записи Keane, Ash, Supergrass и Death Cab For Cutie. Иными словами, это человек, к чьему мнению прислушиваются.

«Ключевым фактором помимо [этого релиза], – продолжает Уильямс, – стало то, что мы были первым винтиком в большой машине. Так получилось, что мы первыми выпустили эту запись под своим авторитетным именем. Тогда-то она и попала на «NME» и «Radio 1», а затем к Стиву Ламакку и великолепно звучала на радио. Вот и все: сингл выходит за три месяца, ты попадаешь на «Radio 1», о тебе говорят в «NME», та-дам! Три месяца изменили все. На первом концерте в «Bull & Gate» Coldplay играли примерно для 70 человек; к марту билеты распродавались в одночасье, а на концерт ломилась толпа, люди плакали снаружи, потому что их не пускали, и главы лейбла «A&R» тоже плакали. Не настоящими слезами, но все же.

«Сингл довольно ясно давал понять, к чему они стремятся, – считает Уильямс. – Но им никогда не нравилась эта запись. Они хотели записываться в одной из ведущих компаний. Думаю, их только смущает, [что у них есть эта запись]». Тем не менее более совершенный звук записи начал будоражить музыкальный бизнес. Группе очень понравились первые пресс-релизы, особенно в «NME», где говорилось, что у песни «ясный взгляд и честное лицо». И что «молодую группу ждет большое будущее». В ту пору радиопередача Стива Ламакка на «BBC» под названием «Evening Session» переживала свой расцвет, и, как отметил Уильямс, она задавала основное направление в музыке. Сингл даже попал в официальные чарты, всего лишь на 92-е место, но для второй в жизни записи это был большой успех. Саймон Уильямс вспоминает, что, «когда песня попала в чарт, ребята были вне себя от радости!» («Brothers & Sisters» позднее появилась в сборнике «The Dead Cheap Fierce Panda», а также на стороне Б более позднего сингла «Trouble».)