Ливонская ловушка Зандис Мик

Глава 15

Клятва

Перед тем как войти в дом Лембита, Уго внимательно осмотрел окрестности. С соседями лучше дружить, но ухо надо держать востро. Эту истину он впитал с молоком матери. Перед домом, обнесенным частоколом из заостренных кольев, стояло несколько шатров, у костров сидели люди в облегченном воинском облачении, на вертелах вращались крупные куски мяса, из прокопченных котлов тянуло ароматом жирной похлебки. У одного из костров Уго разглядел Ване, сына Кирьянса, и подумал, что к вопросу о сватовстве они еще могут вернуться. Две женщины разносили воинам веселящий напиток, и голоса у костров с каждой минутой становились все громче. Перед входом в дом старейшины Ире стояла охрана и настойчиво добивалась, чтобы все оружие гости оставляли снаружи. Уго с сожалением оставил в своем шатре топор и дротик и велел Иво глаз не спускать со скомороха.

Крышу дома старейшины покрывала свежая дранка. В главной комнате собрались почетные гости. На стенах висели шкуры лесных зверей, в большом, сложенном из морских валунов очаге ярко пылал огонь. Стол Лембита ломился от еды. Две большие миски, выставленные так, чтобы до них мог дотянуться каждый из гостей, наполняло нарезанное крупными кусками мясо. Еще в одной миске был сыр. Каждому из гостей досталось по большому куску настоящего ржаного хлеба. Еще больше восхищения у старейшин вызвали наполненные забористым элем заморские серебряные кубки. Хозяин сидел во главе стола. Уго оказали особый почет, посадив рядом с Лембитом по правую руку. Кирьянс устроился в дальнем конце, вперемежку с другими старейшинами. Едва в кувшине заканчивался напиток, у стола появлялась девушка в дорогой праздничной одежде и мгновенно заменяла пустой кувшин полным. Хмельной напиток быстро ударил старейшине Мергеры в голову, а Лембит подливал вновь и вновь. Заметив это, Уго незаметным движением выплеснул очередной кубок на пол.

– Говорят, самые отважные воины живут в Мергере. У тебя на груди славное украшение. Знатного врага надо было повергнуть, чтобы добыть такое, верно? – как бы невзначай обронил старейшина Ире.

По обычаю, гостя сначала следовало накормить, а уж потом расспрашивать. До этого момента комнату в основном заполняли звуки чавканья и сглатывания, перемежающиеся постукиванием по столу ножами, когда выуженный из миски кусок мяса оказывался слишком большим или жестким, чтобы его отдирать от кости одними зубами. Уго облизал с пальцев застывший жир и в очередной раз, не глотая напиток, обмакнул пышные усы в кубок. Звание старейшины Мергеры он носил много лет, в Ире бывал не раз, но на подобное пиршество здешний хозяин расщедрился впервые. При этом по какой-то причине Лембит явно выделял его среди остальных гостей. Не из-за этой же бляхи. Интересно, кем для своего народа был ее владелец?

– Чужаки лезут к нам со всех сторон. Скоро нашей отваги станет недостаточно. Тогда возьмутся и за остальных, – уклончиво ответил он.

Чавканье за столом стихало. Осознание необычности происходящего, похоже, понемногу стало приходить и в остальные хмельные головы.

– Народ ливов держится на силе и мудрости, – согласился Лембит, повысив голос так, чтобы его мог расслышать каждый их старейшин. – Но нас слишком мало. Умная политика и торговля дают людям больше, чем война.

– Э, да о чем ты говоришь. В прошлом году купцов в Ире было больше, чем сейчас. Говорят, теперь их принуждают торговать только в Риге. И чтобы торговать, надо иметь товар, – подал голос со своего конца стола Кирьянс, и окружающие его старейшины одобрительно загудели. – В лесах стало слишком мало дичи, земля не дает большого урожая. И еще надо набрать на пагаст! А чем кормить людей зимой?

– Но разве наши люди разучились ловить рыбу? Разве мало меда приносят пчелы с наших полей? Разве нам не хватает домашнего скота и птицы? И разве нашим мастерам нечего предложить людям? Не для того вы приехали сюда, чтобы вернуться домой с пустыми руками, разве не так? – вопросил Лембит.

– Верно, верно! – поддержали его гости.

– Мы можем обойтись без чужеземцев. Пусть приходят купцы с товаром, остальные на нашей земле нам не нужны, разве не так?

– Верно, так и есть!

– У нас свои боги, зачем нам чужеземный бог?

– Верно! Пусть убирается в Германию!

– За что мы должны забирать у наших людей последнее и платить чужеземцам пагаст?

– Верно! Всем чужеземцам надо перерезать глотки!

– Особенно германцам.

– И литвинам тоже.

– Литвины приходят и уходят. А германцы пришли и остались. Им всего мало.

С кубком в руке Лембит поднялся на ноги. Щеки его пылали, голос зазвучал с новой, почти магической, показалось Уго, силой:

– Братья старейшины! За этим столом собрались самые мужественные и могущественные люди нашего края. Мы можем жить в мире с нашими добрыми соседями, с куршами. У них те же боги, что у нас. Мы понимаем их язык. У нас бывают споры с земгалами, но мы можем жить мирно и с ними. У нас один общий враг – германцы.

– Верно. Смерть германцам!

– Смерть! Смерть!

Голос Уго невольно присоединился к общему хору.

– Но мы не сможем победить их в одиночку.

Последние слова Лембита как будто охладили разгоряченные головы. Старейшины выжидательно замолчали, уже предощущая, что не на простую дружескую пирушку созвал их старейшина Ире. Лембит медленно оглядел каждого из присутствующих и сказал:

– Я говорил с посланниками куршей. Они собрали большие силы. Их корабли разбили германцев на море. Это было большое сражение, и германцы бежали с поля боя! Теперь курши предлагают совсем вычистить германцев с нашей земли. Разбить само змеиное гнездо. Взять Ригу. Германцы строят в Риге мощную каменную крепость. Брать ее надо сейчас, пока она не готова. И курши просят нашей помощи, чтобы изничтожить германцев. Всех до единого.

Лембит бросал в тишину короткие, как топором рубленые слова, и Уго почти физически ощущал, как они отражаются в его груди.

– Ливы! Воины нашей земли! Старейшины! Что ответим мы нашим куршским друзьям?

Старейшина ваидцев, больше всех разгоряченный выпитым, стукнул по столу кулаком так, что серебряные кубки со звоном подскочили вверх.

– Смерть германцам! Очистим наши земли от чужеземной погани!

Остальные одобрительно загудели.

– Не будем платить чужакам. Это наша земля!

– Тогда выпьем за победу!

Краснощекая девица еще раз обнесла напитками пирующих. Подливая в кубок Уго, она зацепила его тугим бедром, и старейшина ощутил, как горячая волна поднимается по его телу.

Лембит вновь поднялся с места.

– Друзья мои! Вы поддержали великое дело. Я склоняю голову перед вашей мудростью и вашим мужеством. Послы куршей ждут нашего решения. Один из нас должен будет говорить от имени всех остальных. Пусть послы видят, что ливы один народ. Что в нужный момент мы готовы собрать силы в один мощный кулак. Что у нас есть вождь. И что остальные пойдут за ним. Выберем, по обычаю наших предков, такого человека прямо сейчас!

– Верно сказано! Выберем! – Кирьянс встал. Ноги его словно вросли в твердый глинобитный пол, но могучее тело покачивало, как лодку в штормовую погоду. Качнувшись несколько раз, он одной рукой ухватился за плечо соседа и, обретя наконец равновесие, другой рукой указал на сидящего рядом с ним старейшину. – Старше всех среди нас Вале. Его все знают. Пусть он будет нашим вождем и поведет наших воинов.

– Я? – Вале медленно поднялся и растерянно посмотрел вокруг. Редкие седые волосы свисали ему на плечи, сливаясь с седой бородой. Недавно еще широкие плечи опали, тело съежилось, словно из него выпустили воздух, веко на левом глазе не поднималось. Когда-то громовой голос напоминал теперь шелест дождя. – Ну какой из меня вождь. Вести воинов должны те, у кого быстрые ноги и зоркий глаз. Моя слава гремела, когда я был молод, как Лембит, и мог сам выйти на битву против любого, кто захотел бы встать на мое место. Сейчас у меня видит только один глаз, и Мать ночи уже спускает на воду лодку, чтобы прийти за мной. Нет, война – это дело для молодых.

Искоса наблюдая за Лембитом, Уго заметил, как у его соседа удовлетворенно дрогнули губы. Старейшины были сыты и пьяны. Они сидели за столом Лембита, в его селении, самом важном в краю ливов. У него было много воинов и много лошадей. Все складывалось так, что сейчас старейшины выберут именно его. Такого момента упускать было нельзя. Уго поспешно поднялся с места.

– Мудрые слова сказал сейчас Вале. Мергера поддерживает его. Чтобы купить или продать товары мы приходим в Ире. Чтобы решить самые важные проблемы, мы приходим в Ире. Послы куршей тоже пришли сюда. Мы все знали отца Лембита, великого воина. Пусть сын продолжит его дело. Я голосую за Лембита!

– Верно! Питрог за Лембита!

– Санаг за Лембита!

– Ваиде за Лембита!

– Сикрог за Лембита!

– Ужкила за Лембита!

– Куолка пойдет за Лембитом.

Откричав свое, старейшины вернулись к трапезе, и только Лембит остался стоять у стола, возвышаясь над остальными.

– Спасибо, друзья мои. Я слишком молод для такого большого дела, но буду вашими глазами, вашими ушами и все решения буду принимать только с вашего согласия и только в интересах племени ливов.

Договор, по обычаю, скрепили пожатием рук, и Лембит провозгласил первое решение верховного вождя ливов:

– Каждый двор должен будет дать в войско одного мужчину с оружием и припасом еды на месяц. Каждое селение даст для похода две подводы с лошадьми и по одной лодке. Мы разделим наше войско на три отряда. Один займется лодками и обозом. Командовать им будет Кирьянс. Кто лучше него позаботится о том, чтобы у воинов было все необходимое для большой битвы? Мы пойдем пешком, но конный отряд из двух десятков всадников в дороге займется разведкой. Его поведет мой младший брат Велло. Главным отрядом будет командовать, – Лембит помедлил и, повернувшись к сидящему справа Уго, положил ему руку на плечо, – самый сильный из известных мне воинов, которого иногда сравнивают с самим Гуно – старейшина Мергеры.

Глава 16

Невеста

Когда старейшины расходились из гостеприимного дома, Лембит придержал только что назначенного воеводу за рукав.

– Подожди немного. Надо поговорить.

Уго вновь опустился на широкую скамью за столом. Голова шла кругом. Подлив себе эля в кубок, он дожидался, когда хозяин дома проводит последних гостей. После щедрого застолья старейшины больше не церемонились, хлопали друг друга по спинам, прощались с Лембитом долго и обстоятельно, но и в жестах их, и в звуке голоса уже проскальзывали нотки почтительности, как при обращении младшего к старшему. Наконец, трижды обняв на прощание Кирьянса, Лембит вернулся к столу и придержал взявшуюся за кубок руку Уго.

– Подожди. Выпить мы еще успеем. – Голос старейшины Ире звучал трезво, словно не он незадолго до этого провозглашал многочисленные тосты за будущую победу.

– Почему ты выбрал меня? – спросил Уго. Много лет назад на сходе в Мергере перед схваткой с отрядом литвинов Имаутс выкрикнул имя Уго, остальные воины поддержали его, воодушевленный Уго повел их в бой, в котором сам сразил главу отряда литвинов, стал после этого старейшиной и теперь прекрасно понимал, что означает назначение Лембита.

– Ты не такой, как все, – присевший было Лембит поднялся и возбужденно зашагал по просторной комнате. – Я заметил, как ты выплеснул эль из кубка. Мы мало знакомы, но ты быстро оценил ситуацию и первым назвал мое имя. Так поступают мудрые люди. А мне нужен мудрый соратник. Верный и сильный.

– Ты умеешь склонять людей на свою сторону, – согласился Уго. – Но битва за Ригу не будет простой. Говорят, вокруг нее выстроена каменная стена. Можно потерять много воинов.

– А разве мы не теряем их постоянно в битвах с литвинами или германцами? – Лембит вернулся за стол и напряженно вгляделся в глаза своего собеседника. – Это не просто битва за Ригу. У нас каждое селение стоит само за себя. Каупо объединил речных ливов. Он мог уничтожить германцев, но встал на сторону наших врагов. Германцы и литвины побеждают, потому что идут большой силой. Курши наши соседи, но они никому не дают спуску. Потому что всегда готовы выступить одной силой, с одним вождем. Если мы возьмем Ригу, сможем объединить всех ливов. Соседи будут нас уважать как великую силу. Только так наше племя может выжить. Разве это не великая цель? И во главе встанем мы с тобой.

– Тебя уже выбрали верховным вождем.

– Нельзя быть верховным вождем, если у тебя нет надежной опоры. Ты сам знаешь, что полагаться можно только на своих. На братьев и сестер, на детей, на близких друзей. Сегодня мы можем изменить судьбу ливов. Мы можем править с тобой вместе. Но ты должен стать моим братом.

– Твоим другом, – осторожно уточнил Уго.

– Братом!

– Братом? – Уго поерзал на скамье и ощутил, что у него пересохло во рту. Он глотнул из кубка и наконец посмотрел Лембиту в глаза. – Это как?

– А ты хитрец! – Лембит широко улыбнулся. – Но я все замечаю. Интересно, когда ты успел познакомиться с моей сестрой?

– С твоей сестрой?

– Ладно, ладно. Я же видел, как Лея прижималась к тебе, прямо рядом со мной. Что ж, это нормально, когда мужчина ищет себе жену в далеких краях. Ведь, я слышал, ты овдовел в прошлом году.

– Это правда. Мать ночи забрала мою Мату. Но я…

– Я понимаю. Ты не молод, но ты сильный мужчина. А из Леи получится хорошая хозяйка. У нее крепкие руки и широкие бедра. Она может принести тебе еще немало детей. И у нее веселый нрав. Мне жаль будет отпускать ее из дома. Но так наш союз станет намного прочней. И ты будешь моим братом. А теперь давай выпьем за объединение наших семей. И за будущее ливов.

– За будущее… брат!

Глава 17

Ювелир

После вчерашней пирушки голова Уго шла кругом. Ночью ему снился сон, что он попал в водоворот в глубокой и обширной реке, и вода крутит его так, что никаких сил не хватает вырваться. Но и выбираться из водоворота, несущего вдоль незнакомых, но таких красочных берегов не было никакого желания. Даже к манящей его с берега девушке, похожей на сестру Лембита, о которой вчера, после того как разошлись остальные старейшины, они говорили с новым вождем ливов больше, чем о предстоящей схватке с германцами. Уже просыпаясь от крика петуха, он еще пытался удержать в себе сон, чтобы увидеть, что ждет его за следующим поворотом, но видение улетучилось безвозвратно.

Встав с ложа, постеленного для него в доме Лембита, Уго выбрался наружу и направился к шатрам, размышляя, как лучше преподнести мергеровцам новость о предстоящей свадьбе. Само по себе это вполне соответствовало обычаям – невест молодые ливы подыскивали в соседних, а иногда и в отдаленных деревнях, и ярмарка в Ире подходила для этих целей как нельзя лучше. Но вместе с сообщением о свадьбе надо было рассказать и о предстоящей великой битве, и о том, что поведет объединенные силы ливов пусть не как главный военачальник, но как командующий главным отрядом именно он, Уго.

Первым навстречу ему из шатра выбрались Вальтер и опекающий его Иво, и при виде их он подумал, что чужеземец, кажется, и есть тот самый человек, с которым ему сейчас больше всего хотелось бы поговорить.

– Мы беспокоились о тебе, – поприветствовал его Иво. – Все старейшины вернулись к своим, и только ты остался в доме Лембита. Говорят, ты должен нам сообщить нечто важное.

– Не сейчас. Мне надо поговорить со скоморохом, – остановил его Уго. Он поманил за собой Вальтера и, не обращая внимания на разочарованный вид Иво, пошел по аллее мимо шатров к пробуждающейся к жизни ярмарке.

– Послушай, скоморох…

– Может быть, ты все-таки не будешь называть меня скоморохом?

– Что? – от удивления Уго даже остановился и посмотрел на своего спутника. – Но разве ты не сам говорил, что ты…

– Миннезингер. Или менестрель, если тебе удобней. Это совсем не то, что скоморох. И еще у меня есть имя.

– Вот как? Но разве ты не мастер веселить народ?

– Смотря что понимать под весельем. Я могу играть на гитерне и на флейте. Я пою песни, которые сам слагаю, о прекрасных дамах и о героях, о сражениях и наслаждениях. Я собираю истории и легенды и передаю их другим, в песнях или в сказаниях. Но я не пляшу и не кувыркаюсь на потеху публике, как это делают скоморохи на ярмарках.

– О прекрасных дамах? – озадаченно повторил Уго. – Это как?

– Ну… – Вальтер огляделся вокруг, губы его тронула довольная улыбка, и он указал на опушку леса.

– Ты слышишь, как поет соловей?

– Слышу, – подтвердил Уго. – Все птицы поют летом. Когда они замолкают, значит, кто-то крадется по лесу и надо быть начеку.

– Может быть. Никогда не думал о них с такой точки зрения. Это хороший образ, надо будет его применить… Извини, это я о другом. Соловьи поют, чтобы привлечь внимание подруг, с которыми они хотят – как бы это попроще сказать – хотят завести общее гнездо.

– Понял. Когда мужчина собирается привести к себе в дом жену, он делает невесте подарок, а потом ты поешь на его свадьбе. Так бы и сказал.

– Я не это хотел… Но, наверное, можно выразиться и таким образом, – с облегчением согласился Вальтер.

– Вот и прекрасно. Значит, ты сможешь сыграть и спеть на моей свадьбе. Сама свадьба пройдет в Мергере. Но сегодня брат невесты устраивает по этому поводу пир.

– На твоей свадьбе?! – изумленно воскликнул Вальтер. – Но ты… Но я… И пир будет сегодня? Почему ты не сказал этого раньше, когда мы шли сюда, чтобы я приготовился? Я мог сочинить песню, мне даже интересно сделать это на языке ливов. Как выглядит твоя невеста? Откуда она родом? Я хотел бы увидеть твою невесту, чтобы лучше понять ее образ. Как ее зовут?

– Я не помню, как ее зовут, – смущенно признался Уго. – Кажется, брат не назвал ее имени, или я его не услышал. Иногда мое левое ухо… Но это неважно. Последний раз я привел жену в дом много лет назад и не очень помню, как это было. Нужно, чтобы ты мне помог. Мне нравится твое предложение о песне. Ах да. В прошлый раз я подарил своей жене красивое ожерелье на шею. Она была очень рада. Пойдем, поможешь мне. Ты, похоже, лучше разбираешься в женских делах.

Ярмарка оживала. Накануне покупатели больше присматривались, сравнивали товар, дивились диковинкам, но покупать не спешили. Главная торговля начиналась сегодня. Купцы раскладывали товар, на кострах готовили еду. Ювелир, откинув полог шатра, усердно надраивал сверкающие поделки. При виде Уго он поднялся на ноги и довольно поскреб бороду.

– Я знал, что ты придешь. Не знал только, кто будет первым – ты или чужеземец.

– Чужеземец?

– Курш. Знатный воин, ходит со свитой. Говорят, сам Лембит встречал его с уважением.

– И он тоже хотел эти…

– Шахматы.

– Я согласен, – без дальнейших раздумий сказал Уго. Накануне он долго обсуждал с ювелиром и Вальтером достоинства игры, крутил в заскорузлых пальцах удивительные фигурки костяных воинов, взвешивал их в руке и только что на зуб не попробовал. Мудрый человек никогда не кинется в сделку, очертя голову. Поэтому в решающий момент он сам себе задал заготовленный впрок вопрос: для чего ему, седовласому мужику, нужны детские игрушки, и к великому разочарованию ювелира сказал, что еще подумает над его предложением. Но все это было вчера, когда он и представить себе не мог, что окажется вдруг женихом молодой красавицы, зятем вождя ливов и воеводой целого войска! С этого момента он ощущал себя так, словно в груди его кипит огромный котел и пар из-под крышки рвется наружу, требуя немедленных действий. Быстрых, решительных, точных.

– Согласен на что? – переспросил ювелир.

– На обмен.

– Обмен – великое дело. – Торговец провел рукой, приглашая внимательней обозреть его достояние: золотые и серебряные кольца, перстни с цветными камнями, цепочки, бусы, медальоны, фигурки из слоновой кости, серебряные кубки и тарелки. – Каждая из этих вещиц – изделие искусных мастеров. Некоторые сделаны совсем недавно и стоят столько, сколько стоит металл, из которого они изготовлены, и столько, сколько надо заплатить мастеру за его работу. Другие вещицы попали сюда из дальних краев. Они украшали руки вельмож или покоились на груди знатных дам, их дарили и отнимали, за них сражались и умирали. За каждой стоит давняя история, а история стоит дорого.

– К чему это ты клонишь? – насторожился Уго.

– Когда сразу два покупателя, каждый из которых великий человек в своей стране, хотят одну и ту же вещицу, цена ее возрастает. Одной твоей бляхи на цепочке недостаточно.

– Но ты сам предложил такой обмен!

– Верно. Только это было вчера. Ты же не можешь сердиться из-за того, что сегодня светит солнце, хотя вчера шел дождь. Так и тут. Вчера мы могли поменять бляху на шахматы и закончить на этом. А сегодня…

– Что?! – Уго надвинулся на ювелира, и тот испуганно отступил назад. – Вчера не было дождя. А эта бляха принадлежала великому германскому воину. На ней крови больше, чем на всем твоем товаре. Не стоит добавлять к ней еще. Мужчина не должен отступать от своего слова. По нашим законам это карается смертью.

– Но…

– Ты пытаешься спорить с командиром главного отряда ливов?

Ювелир протестующе вскинул руки.

– Какой спор! Я и не думаю ни от чего отступать. Мне просто хотелось поговорить с мудрым человеком. Это нормально между людьми. Вот и ваш молодой спутник… Я уложу ваши шахматы в эту шкатулку и заверну в кусок кожи, чтобы их удобней было взять с собой в дальний путь. Шкатулка и кожа будут моим даром великому вождю ливов.

– Подожди. Прежде чем укладывать в шкатулку, ты должен научить меня, как ими пользоваться. Назвать их имена, рассказать о том, что они умеют.

– Гм, рассказать. – Ювелир озадаченно почесал затылок. – Прямо сейчас?

– Именно! Как запоминать имена воинов? Они все на одно лицо.

Задумавшись, ювелир прошелся по шатру, выглянул наружу и лишь затем повернулся к Уго.

– Для купца не имеет значения имя покупателя, если он не приходит к нему каждый день. Думаю, что и воеводе все равно, как зовут воина, которого он посылает в атаку на врага. Так я заворачиваю шкатулку?

– И еще подбери самое красивое ожерелье для моей невесты.

Глава 18

Состязание лучников

На поляне за торговыми рядами поставили забор из плотно стянутых связок сена, в землю перед ним врыли столбы. К двум из них прикрепили пни как мишени для метания топоров, на остальных разместили мишени для дротиков и стрел. Первыми, по обычаю, соревновались лучники. Перед началом основных состязаний свою удаль показывали подростки Ире. Немногочисленные зрители одобрительно гудели после каждого удачного выстрела или вздыхали в унисон, когда стрела вместо мишени врезалась в стену из сена. Но когда на поляну вышли взрослые лучники, торговые ряды заметно опустели, основная масса народа перебралась поглазеть на настоящие состязания.

После ночной схватки с германцами Иво ходил с гордо поднятой головой и выставлял напоказ добычу, снятую с поверженного меткой стрелой меченосца, – острый кинжал с крепким клинком. Вот и сейчас кинжал в ножнах, притороченных к расписному поясу, вызывающе свисал почти в центре живота. Схватки на мечах или топорах его не привлекали, да и какой в них был смысл, если врага можно одолеть на расстоянии, без бессмысленного риска? В ожидании начала состязаний он стоял среди мергеровцев, ревниво разглядывая вооружение соперников. Даже группа ирейских девушек на выданье, среди которых была и младшая сестра местного старейшины Лея, не вызывала у него в этот момент привычного интереса. Юноши, первый раз допущенные в ряды взрослых, нервно топтались на пятачке для стрельбы, сжимая в руках луки, доставшиеся им, как правило, в наследство от старших братьев, отцов или даже дедов. Опытные лучники скромно стояли в сторонке, луки у некоторых из них и вовсе были скрыты от любопытных взоров холщовыми чехлами.

Основная часть ливов использовала дротики. Настоящие лукоделы были не в каждом селении, секреты мастерства тщательно оберегали, передавая их от отца к сыну. Хороший лук стоил дорого, как хороший конь, позволить его себе могли немногие. С утра Иво долго рассматривал затейливый лук приезжего торговца. По словам смуглолицего купца с иссиня-черной бородой, закрывающей почти все лицо, мастер делал этот лук три года и три дня, тетиву из сухожилий диковинного заморского животного с одним рогом вымачивал в желчи подземного дракона и натягивал в полнолуние. Снаружи лук, сделанный из трех разных пород неведомого дерева, невероятно легкий и гибкий, покрывали искусные узоры. Узоры были даже на стрелах со сверкающими железными наконечниками, а кожаный колчан украшали разноцветные камни. Но и цену за лук купец запрашивал невероятную, и Иво, взвесив лук и потрогав тетиву, без особого сожаления отложил изделие заморского мастера в сторону: такое оружие хорошо было бы повесить на стену дома для украшения, чтобы показывать его соплеменникам по праздникам. Стрелять лучше из лука, изготовленного отцом, когда Иво только появился на свет, или из одного из тех, которые он создал собственными руками.

– Эй, а я тебя помню, – позвал затесавшийся в группу зрителей по соседству парень с дротиком в руках. Лицо его показалось Иво знакомым. Кажется, он видел его во дворе Лембита. Парень широко улыбнулся и придвинулся ближе. – У тебя знатный нож. Не продашь?

– Он не продается. Это моя добыча.

– Вот как? – парень с сомнением оглядел Иво, словно проверяя на прочность его слова. Откуда могла взяться военная добыча у юного лива в мирное время? – Ты из Мергеры, верно? Это ваш старейшина ходит с красивой бляхой.

– Уже нет.

– Нет? Я думал…

– Он обменял ее. На маленьких воинов.

– На что?! Кому нужны маленькие воины!

– Ну, они не совсем воины. Они вырезаны из кости животного с хвостом на носу. И ходят по деревянной дорожке. По клетчатой дорожке, – попытался объяснить Иво.

– А, я понял. Ты так шутишь. Говорят, в Мергере много шутников.

– Нет, какие шутки. Я правду говорю. Фигурки воинов это такая игра. Только не совсем.

– Не совсем такая игра? Ваш старейшина поменял дорогую бляху на детские игрушки? – парень с дротиком озадаченно почесал голову, и Иво вспомнил, откуда он знает собеседника. Это он определял, кто допускается в гости к старейшине Ире, а кто нет, младший брат Лембита. Сделка у ювелира привела в замешательство и самого Иво, а попробуй это объяснить постороннему человеку. К счастью, в этот самый момент глашатай объявил о начале соревнований, и Иво с нескрываемым облегчением присоединился к группе ожидающих своей очереди лучников.

Первым стрелял низкорослый воин из Ваиде с сильно выпуклыми, как у болотной жабы, глазами. Соперников было немного. Каждая из деревень выставила по одному лучнику. Стрелы, чтобы избежать лишних споров, пометили особыми знаками. До первой из мишеней было пять десятков шагов. Ваидец неловко потоптался на месте, словно раздумывая, стоит ли ему, лучшему лучнику деревни, выставляться здесь на потеху толпы, потеребил расписной колчан, и только тогда, подбодряемый нетерпеливыми возгласами публики, приступил к делу. Две стрелы пучеглазого поразили мишень, но третья вошла в стог сена, и зрители недовольно загудели, а одна из девушек звонко рассмеялась. Лицо стрелка покрылось красными пятнами, он осуждающе посмотрел в сторону смеющейся девушки и покинул площадку.

Следующие лучники выступали успешней. Узкоплечий воин из Санага с длинными золотистыми волосами, свисающими почти до середины спины, воткнул три стрелы одну над другой по почти безупречной линии, заслужив одобрительные возгласы зрителей. Еще больше удивил стрелок из Куолки. Движения его рук были почти неуловимы, а стрелы вылетали с такой скоростью, что третья из них слетела с тетивы в момент, когда первая только втыкалась в мишень, а вторая еще находилась в воздухе на полпути к цели. Все они попали в мишень, хотя и не в центр круга. В толпе раздались восхищенные крики. Иво долго учился такому трюку дома, пока не понял, что точность полета стрелы при этом заметно страдает. Хороши были и лучники из Сикрога и Ужкилы. Все их стрелы впились близко к центральному кругу. Окажись на месте мишени косуля или утка, охотники вернулись бы домой со знатной добычей. А потом на площадку вышел курш.

Принадлежность его к воинственным соседям определить было несложно. Короткая темная туника на выпуклой, сильно выдающейся вперед груди была покрыта маленькими бронзовыми бляшками, грудь также наискосок пересекала расшитая серебряными бляхами лента, запястья украшали металлические браслеты. С шеи свисали янтарные бусы. Золотистые, как осенняя рожь, волосы на лбу стягивала льняная лента. К куршам ливы относились настороженно. Прямые стычки между соседями в последние годы случались редко. Корабли могущественных куршей без раздумий вступали в морские схватки с германцами, часто выходя из них победителями, и уже одни слухи об этом вызывали у ливов одобрение. Но и пословицу они не забывали: «Хорош сосед, пока видишь его издалека».

Курш снял чехол с высокого, выше его роста, лука, достал из колчана стрелу, упер нижний край древка в землю и натянул тетиву. Каждое его движение было неторопливым и размеренным, как у мастера, хорошо знающего свое дело. Первая его стрела глубоко вошла чуть выше центра мишени. Курш нахмурился, недовольно покачал головой и новую стрелу вогнал уже не с прежней силой, но в самый центр. Довольная улыбка тронула его губы. Он вновь натянул тетиву, и третья стрела вошла в малый промежуток между первыми двумя. Зрители восхищенно загудели. Курш победоносно окинул взглядом собравшихся, с трудом выдернул из мишени глубоко застрявшую стрелу и отошел в сторону в ожидании неминуемой награды. И тогда наступила очередь Иво.

Юноша, подобно куршу, скользнул взглядом по зрителям, уже никого не различая в отдельности, подошел к линии стрельбы и достал из колчана стрелу с вплетенной в оперение цветной нитью. Боковое зрение затуманилось, мир вокруг словно перестал существовать и превратился в маленький черный кружок в центре мишени, по которой осенними мухами разместились отметины от стрел его предшественников. Легкий ветер тянул со стороны моря, и Иво ощущал его ласковое прикосновение левой щекой. Солнце припекало по-летнему, воздух был сух. Значит, и тетива будет более упругой, чего при первом выстреле не учел курш. Множеству подобных премудростей отец обучал его с детства, и долгое время Иво перед каждой стрельбой повторял их для себя, пока понимание состояния погоды не стало таким же естественным, как умение ходить или дышать. Сделав медленный вдох, Иво натянул тетиву, не думая уже ни о чем. Даже о том, почему среди зрителей нет старейшины Мергеры.

Глава 19

Капитул

Капитул собрался в полдень. Альберт вошел, когда все двенадцать членов капитула уже сидели за длинным монастырским столом, предназначенным для трапез. И сейчас перед ними стояли кувшины, кубки, и в больших тарелках разложены ломти ржаного хлеба и сыр. «Почти как на Тайной вечере», – внезапно подумал он и тут же устыдился собственной мысли. Не пристало ему, рабу Божью, хоть и облаченному в высокий епископский сан, даже в мыслях сравнивать со святыми апостолами этих… этих не самых достойных перед лицом Господа Бога людишек. Келарь Маркус всего за два года приобрел мало подобающую монаху осанку, раздался телом и наел заметное брюхо. При виде епископа он тщетно пытался втянуть двойной подбородок в складки необъятной шеи. А ведь всего несколько лет назад это был тощий и чрезвычайно подвижный юноша с внимательными и честными воловьими глазами, постоянно устремленными на епископа в рабской готовности отреагировать на малейшее движение бровей. Почему, стоит доверить монаху кладовую со съестными припасами, он воспринимает это как первейшее право на набивание собственного желудка? Да и камерарий Густав, хоть и сохранивший былую костлявость и даже впалость щек, выглядел иначе – Альберт не сразу понял, в чем именно, но, приблизившись вплотную, распознал особое качество ткани для сутаны ведающего церковными финансами клирика. Какие уж там апостолы! А вот Иуда тут мог бы, наверное, найтись не один. Альберт коротко пробежал взглядом по казначею, по декану, ритору и кантору, коротко остановил взгляд на выделявшемся статью рыцаре Данииле, на уважаемых попечителях церкви – бюргерах, неплохо заработавших на городских подрядах. Капитул призван был контролировать деятельность епископа и давать советы, но почти за каждым из его членов водились хорошо известные епископу грешки, и слово «контролировать» плавно и почти незаметно переплавлялось в слова «помогать» и «исполнять». Но и расслабляться с ними не стоило. Как со стаей собак. Пока их подкармливаешь, виляют хвостом и заглядывают в глаза, но оставь их голодными – на части разорвут.

– На работах по укреплению городской стены не хватает людей, – сразу перешел к делу он. – Чем заняты монахи и пилигримы?

Декан поспешно поднялся со своего места.

– Ваше преосвященство, мы чрезвычайно рады видеть вас на собрании капитула, хотя и не ожидали вашего присутствия сегодня…

– Это лишнее, – нетерпеливо махнул епископ. – Обойдемся без церемоний. Я задал вопрос.

– Видите ли, – декан, главный ревнитель устава и дисциплины монахов, выглядел смущенным, – братья Георг и Янсон сегодня ночью в сильном подпитии забрались на кухню, съели мясные пироги, предназначенные для всего братства, и заснули на месте преступления. Им назначено наказание – пост и чтение Псалтыря.

– Отменить.

– Но…

– Отменить и послать в помощь каменотесам. Далее.

– Пилигрим Курт…

– Я знаю о пилигриме Курте. Он занят на самых важных сегодня для города работах. Что остальные?

– Пятнадцать пилигримов, простолюдинов из Бремена, прибывших с вашим преосвященством, нашли занятия у городских ремесленников. Они…

– Понятно. Продолжай.

– Восемь пилигримов выразили желание стать священнослужителями и готовы принять постриг. Они говорят, что ваш пример, ваше преосвященство, вдохновил их, и…

– Детали не важны. Кто из вновь прибывших готов принять обет послушания в ордене братьев рыцарства Христа и идти в поход на покорение язычников?

– Только Иоганн! И три рыцаря с Готланда, – рыцарь Даниил возбужденно вскочил с места. – Это неслыханно! Если у нас не будет сильного войска, кто защитит от нападений язычников прибывающих к нам купцов, саму Ригу, кто принесет дань с подвластных нам поселений? Нам нужны новые земли. Если мы не нападем на наших врагов первыми, у нас постепенно отнимут все! Новых пилигримов слишком мало. И они охотнее идут на постройку домов для бюргеров или в священники, чем на ратные дела.

– Я привез столько пилигримов, сколько удалось привлечь. Еще несколько очень достойных рыцарей должны прибыть примерно через две-три недели. Но и священники нужны для наставления язычников на путь истинный, – напомнил епископ. – Они тоже воины Христовы и в нужный миг могут нести не только крест, но и меч. А что брат Иоганн?

– Ну, этот, пожалуй, единственный из вновь прибывших, готов пойти куда угодно. Он живет в монастырской келье, пока меченос… простите, братья рыцарства Христа занимают все места в дормитории. Но их послушание окончилось, они вот-вот покинут Ригу. Кто встанет на их место?

– Разве на город готовится нападение? Тебе что-то известно? Если орден не готов защитить город, пригласите на время отряд из ближайшего замка. Из Икскюля, например. – Скрывая раздражение, Альберт пригубил слабое церковное вино из серебряного кубка и промокнул губы рукавом сутаны.

– Боюсь, это будет не так просто сделать, ваше преосвященство. Отряд рыцаря Рейнгольда исчез без следа. Вокруг Риги слишком много язычников. Ливы считаются нашими союзниками, но верить им нельзя. Когда они говорят на своем языке, кажется, что они плетут заговор прямо при тебе. О чем они говорят? Даже Каупо, который каждый день клянется в верности, боится высунуть нос из Риги, чтобы его не порешили свои же. Надо запретить им говорить по-своему. Хотя бы в том случае, если рядом находится кто-то из истинных христиан нашей Священной империи. Почему бы вашему преосвященству не издать такой указ?

– В казне осталось мало денег, – заполнил короткую паузу камерарий Густав. – Городская стена плюс церковная утварь вытягивают последние марки. Я не знаю, как заплатить за следующую поставку продовольствия для монахов. Податей не хватает. Что, если ввести налог на использование в Риге варварских языков? Мы очень надеялись на помощь короля Филиппа. Не все рыцари, получившие церковные земли в ленное владение, доставили причитающиеся десятины.

– Но литы разорили моих крестьян, – опять вскочил рыцарь Даниил. – А я не мог их защитить, потому что был в походе против эстов. Надо дождаться сбора нового урожая. Ваше преосвященство должно меня понять.

– Говорят, этот поход был весьма успешным! – возмутился камерарий. – А что получила церковь?

– Две трети, как положено. Или вы обвиняете меня в укрытии…

– Стойте, стойте, дети мои, – возвысил голос епископ, прерывая разгорающуюся перепалку. Идея создать орден братьев рыцарства Христа была его, но создали орден, когда сам епископ был в Бремене, и с первых же дней новоявленный магистр проявил строптивый нрав. С тех пор как орден получил треть от завоеванных угодий, жажда наживы в нем только усилилась. Ленные владельцы замков богатели и что-то наверняка утаивали лишнее, но обострять отношения с ними было не с руки. Так же, как и с местными племенами. – Я согласен с вами. Время у нас выдалось не простое. Но давайте вспомним, с чего мы начинали и чего достигли нашими усилиями! Племена вокруг нас платят подати уже не полоцкому князю, а нам. Рига растет. Бременское архиепископство расширяется, сам Папа Иннокентий следит за нашими успехами и готов предоставить нам больше прав. В Ватикане нас уже называют Ливонским епископством, Рига получит права свободного города, и это вот-вот будет закреплено папской буллой. Зачем дразнить ливов запретом языка? У нас с ними заключен мир. Кто из них пойдет против нашей церкви, когда их сыновья находятся в Германии и уже стали там ревностными католиками? Из них получатся отличные проповедники. Каупо с нами уже много лет не по принуждению, а потому, что своими глазами увидал Рим и сердцем осознал ничтожество языческой веры. Конечно, мы не можем отвезти в Рим каждого язычника. Но в наших силах другое.

Епископ сделал паузу, вновь оглядел членов капитула и, только убедившись, что овладел их безраздельным вниманием, провозгласил:

– Мы должны принести Рим сюда, в Ригу! Мы должны выстроить ее так, чтобы каждый язычник, подобно Каупо, ощутил все величие Господа! И для этого потребуются ваши благотворные усилия. Дело найдется для всех рижских и заезжих ремесленников, для пилигримов и бюргеров, для рыцарей и священнослужителей. Мы построим в Риге великий собор во славу святой Девы Марии! Чтобы он был виден издалека, ни у кого не оставляя сомнений, кто хозяин на этой земле. Чтобы каждому жителю Риги нашлось в нем место и в будни, и в праздники. И я смиренно прошу капитул поддержать это благое начинание.

Некоторое время в трапезной висела напряженная тишина. Потом камерарий Густав поднялся с места и робко поправил епископа:

– Ваше преосвященство, наверное, оговорилось. Прошлый раз вы говорили о соборе Святого Якоба, под него уже определено место, сразу за городской стеной…

– Я помню, о чем мы говорили на собрании капитула перед моим отъездом в Бремен. – Смешавшись под горящим взглядом епископа, камерарий поспешно опустился на место. – И я не сказал, что новый собор должен строиться вместо задуманного ранее. Каждое слово, принятое нами в этих стенах, должно быть законом и для нас, и для наших потомков. Помните об этом. Место найдется всему.

– Замечательная мысль, ваше преосвященство. – Высокий и костистый бюргер, один из главных поставщиков камня для городской стены, возбужденно вскочил на ноги и расцвел в широкой улыбке. – Нам тоже недостает величия храмов Римской империи. Такой собор достоин лучшего камня. Я как раз открыл новое месторождение прекрасного доломита под Ригой… но мы можем доставить и настоящий римский гранит! Собор должен быть возведен из камня, нельзя подвергать его риску пожара.

– На моем складе лежит мореный дуб. Пять лет его продержали в морской воде. Он крепок, как стальной клинок, и его не возьмет никакой огонь, – моментально воодушевился еще один бюргер.

– Но казна…

– Строительство огромного собора займет годы, – успокоил казначея епископ, понимая, что характер речи пора изменять таким образом, словно полное одобрение капитула уже получено. – Вся Ливония внесет в него свою лепту. Только великие идеи объединяют государство. Мы найдем средства. Рига должна стать главным центром торговли. Будет торговля – будут деньги.

Камерарий в возбуждении вскочил на ноги.

– Это мудрая мысль, ваше преосвященство. Вчера и сегодня пришли три купеческих корабля. Обложим их новым налогом! Мы быстро пополним казну. С вашего соизволения, я подготовлю указ.

– Мое соизволение я могу высказать сам.

Епископ поднялся с места, отставил сжимающую епископский посох руку далеко вперед и наконец озвучил давно занимающую его мысль:

– Нельзя жить сегодняшним днем, каким бы заманчивым это ни казалось. Жизнь купца не проста. Во время моих путешествий я много беседовал с ними. На море их поджидают пираты, в лесах разбойники. Товар портится от жары или влаги. Если мы возьмем еще денег с иноземных купцов, мы наполним казну сегодня, но завтра купцы разбегутся от нас, и мы их никогда больше не увидим. Мудрый человек привлекает, а не отталкивает. Лучше дадим им новую привилегию и освободим их от налогов и сборов полностью. Свободный порт свободного города. Пусть весь мир едет к нам!

Альберт сделал паузу, внимательно наблюдая за лицами присутствующих. Глаза камерария широко раскрылись от удивления, рот приоткрылся, он, казалось, потерял дар речи. Глядя на главу капитула, остальные клирики покорно склонили головы. Рыцарь Даниил, удовлетворенный тем, что внимание с него переключилось на другую тему, равнодушно пожал плечами. Ордена прихоть епископа никак не касалась, зачем благородным рыцарям вмешиваться в дела торгашей? В большом смятении находились лишь бюргеры. Судовладелец Гогенфауер с трудом оторвал от скамьи дородное тело и прокашлялся.

– Ваше преосвященство высказало весьма здравую мысль. В иноземных портах с моих кораблей дерут неслыханные пошлины. Да и здесь платить приходится немало. Думаю, городской совет поддержит эту идею. Беспошлинная торговля пойдет нам на пользу.

– Да и наши поставки камня…

– И леса, – оживились бюргеры.

Альберт требовательно постучал посохом по полу, призывая к тишине. Обострять отношения с городским советом было не с руки, но дай им волю – и церковь пойдет по миру.

– Не все сразу. Беспошлинная торговля коснется только заморских купцов. Чем больше они привезут сюда своих товаров, тем больше заработает каждый из вас. На что вам жаловаться? Я понимаю озабоченность магистра и рыцаря Даниила нашей безопасностью. Одних крепких стен может оказаться недостаточно. Пилигримов, действительно, слишком мало. Каждый бюргер должен быть готов встать на защиту города. Наши рыцари могли бы взяться за их обучение. Понемногу, по уроку каждый день, чтобы ни у кого не пострадали их дела. Надеюсь, магистр прислушается к совету капитула.

– Я тоже надеюсь! – Рыцарь Даниил вскочил с места и победно оглядел присутствующих. – Мои люди и я сам с удовольствием возьмем любого, кто готов научиться обращению с оружием.

Декан протестующе поднял руку:

– Но монахи должны…

– Среди них немало крепких мужчин!

– Достаточно, дети мои, – вновь призвал к спокойствию Альберт. – Спасибо всем за поддержку и понимание. И напоследок… Вы знаете, как язычники почитают своих богов в день солнцестояния, даже те из них, которые называют себя христианами. Люди любят величие и любят праздники. Почему бы и нам не устроить праздник, чтобы недавние язычники уже сейчас ощутили христианский размах. Праздник с музыкой, с театральным представлением, с роскошной ярмаркой. Пусть лицедеи воспоют наши замыслы. Я слышал, перед моим отъездом у нас объявился замечательный миннезингер. Привлеките его, пусть он займется праздником. Приведите его ко мне, я сам поговорю с ним.

– Боюсь, это невозможно, ваше преосвященство, – ответил рыцарь Даниил. – Миннезингер был в исчезнувшем отряде уважаемого рыцаря Рейнгольда.

Глава 20

Страницы: «« « 1234 » »»