Наследница Асторгрейна. Книга 1 Углицкая Алина

Пролог

На нашей планете только один небольшой материк, занимающий часть западного полушария. Здесь живем мы, санхейо, вернее то, что осталось от нашего народа. Не так давно полноводная река разделяла его на две половины, но во время Войны даханны осушили ее. Теперь это просто огромный каньон, окруженный голыми скалами и выжженной землёй. Его еще называют каньоном Смерти.

Мой народ предпочитает селиться подальше от этих мест. Слишком уж тяжело мы переносим темную магию даханнов. Каньон фонит вот уже сто пятьдесят лет. Слишком маленький срок, чтобы забыли взрослые, слишком большой, чтобы помнили дети.

Сейчас даханны нас почти не трогают, но неусыпно следят. После капитуляции нашего короля, они вырезали все мужское население в возрасте от десяти лет и запретили женщинам оставлять больше одного младенца мужского пола на семью. Они лишили нас того, что давало нам защиту: наших мужчин, нашей армии.

Теперь вместо короля у нас наместник императора, а на всех ключевых постах даханны. Но каждый год в одно и то же время император Тысячи Островов устраивает празднества в честь победы над санхейо. Десять огромных кораблей под парусами цвета крови прибывают в главный порт бывшего королевства, превратившегося в имперскую колонию, и ровно сотня невинных дев отправляется в неизвестность через океан.

В этом году жребий выпал моей сестре.

Но кто знал, что мне придется занять ее место…

Глава 1

Я хорошо помню тот день, когда в наш дом постучала беда.

С самого утра я возилась в саду, подрезая розы. Отец еще месяц назад ушел на баркасе в море и до сих пор не вернулся. За это время мы пережили пару штормов и теперь очень боялись, что один из них оказался для него фатальным.

Мать и Шайель целыми днями пропадали в храме, надеясь разжалобить богов и позволить нашему отцу вернуться домой целым и невредимым.

Так что я была в доме совершенно одна, когда со стороны улицы донеслись звуки приближающейся конницы. Кавалькада из четырех всадников, закутанных в плащи, подъезжала к нашему дому. Это были даханны.

Прежде мне не приходилось сталкиваться с ними, но не узнать их было невозможно. Только они скрывали свои лица под масками, а головы повязывали платком, причем так, что за сто пятьдесят лет мы так и не узнали, какого цвета у них волосы. К тому же, даханны были гораздо выше наших мужчин и намного шире в плечах. Они считались бесстрашными воинами, но им неведомо было чувство прекрасного. Среди них не рождались ни певцы, ни художники, ни музыканты. Это была прерогатива санхейо.

У ограды нашего дома всадники остановились. Один из них спешился и настойчиво постучал в ворота, обыскивая взглядом мощеный кирпичом двор. Его голову покрывал черный платок, завязанный на морской манер, а лицо закрывала плотная маска, оставлявшая открытыми лишь глаза, губы и твердую линию подбородка. Фигура даханна терялась в складках плаща, но я хорошо разглядела тубус из серебристого металла, который он держал затянутыми в перчатки руками.

Положив секатор, я поспешила к воротам. Почему он не вошел? Неужели настолько вежливый?

– Эйра Димантис? – голос даханна оказался низким, рокочущим, как нельзя больше подходящим его мощной фигуре.

– Я ее дочь.

– Могу я удостовериться?

Я неловко обтерла руки о фартук и протянула ладонями вверх. Даханн снял правую перчатку и на мгновение коснулся поочередно каждой моей ладони. Оба раза меня пронзило легким электрическим разрядом.

Санхейо и даханны несовместимы: ни физически, ни ментально. Этому учат в школе. Только вот мы, в отличие от них, не можем прочитать мысли одним прикосновением. Наоборот, даже кратковременный контакт с темными может привести к необратимым последствиям. Каким точно – никто не знает, ведь последние сто пятьдесят лет учебники нам пишут сами даханны, а они не слишком спешат раскрывать секреты.

– Эйрина Димантис, – мужчина левой рукой протянул мне серебристый тубус, с крышки которого свешивалась багровая императорская печать, – передайте это вашим родителям или опекунам. Вскрывать самостоятельно или прятать не советую. Может плохо кончиться.

Пока я подыскивала подходящие слова, он резко развернулся, взметнув полы плаща, и направился к своим товарищам. Я чувствовала на себе их заинтересованные взгляды, от которых хотелось залезть в самую глубокую нору и не высовываться. Но вместо этого я упрямо вскинула подбородок и не менее нагло уставилась в ответ.

Посыльный легко взлетел в седло и натянул перчатку. Один из его спутников наклонился к нему и что-то сказал, бросая на меня из прорезей маски задумчивый взгляд. Тот белозубо улыбнулся в ответ. Остальные расхохотались.

Это был непринужденный смех уверенных в себе людей. Так смеются хозяева жизни, не ведающие горечи поражений. Я впитывала его как цветок утреннюю росу: в нашем поселке уже давно никто не смеялся.

***

Мать и сестра вернулись к ужину. Я встретила их на пороге, и в который раз мое сердце кольнула боль.

Всю жизнь, сколько себя помню, Шайель была маминой дочкой. Именно ее эйра Димантис считала своей гордостью, надеждой и опорой, а мне приходилось жить в тени сестры. Что и говорить, Шайель была красавицей: идеальный овал лица, миниатюрная фигурка, нежная кремовая кожа и роскошные волосы цвета воронова крыла. В нашем поселке оставалось не так уж много мужчин брачного возраста, и почти все они ждали, пока Шайель войдет в четырнадцатую весну, чтобы прислать сватов.

Хотя нет, не все. Эйр Вайон последние десять лет ожидал моего согласия. Это был единственный мужчина, который прислал мне пояс принадлежности. Очень красивый: из тонко выделанной кожи, украшенный золотыми монетками и цветными камешками, но я до сих пор его не надела.

Родители просили подождать, ведь эйр Вайон был старше меня на двадцать лет, к тому же дважды вдовец. Высокий, но не выше меня, худой, с каштановыми волосами до плеч, которые он заплетал в низкий хвост, и глубокими карими глазами. У него были тонкие губы, острый подбородок и длинная шея с выступающим кадыком, но при всей своей худобе он был удивительно сильным. Первая жена оставила ему двух дочерей, вторая – сына. Вряд ли он захотел бы детей от меня, не настолько он богат, чтобы содержать такую большую семью. Все ждали, а вдруг для меня найдется жених перспективнее? Но эта надежда таяла с каждым днем.

В нашей стране было слишком много женщин и слишком мало мужчин. Процент соотношения примерно один к пяти, и это по самым оптимистичным прогнозам. Давно отошел в прошлое институт ухаживаний, теперь выйти замуж стало для девушки желаннее, чем получить титул в наследство. За последние пятьдесят лет в нашем поселке был только один отказ. Мой. Я боялась, что эйр Вайон быстро найдет мне замену, но вот уже десять лет он исправно посылал мне цветы, возил на ярмарку и вел себя так, будто я была единственной свободной женщиной на всю округу. Я догадывалась почему. Мало кто захочет идти за вдовца с тремя детьми, и такую, как я, мало кто возьмет замуж. Каждый из нас был несчастен в своем одиночестве, но и парой мы вряд ли бы стали

Но за эти десять лет я сильно к нему привязалась и даже начала испытывать какие-то чувства. Вряд ли это была любовь, скорее дружеское участие. В присутствии эйра мне было тепло и хорошо, но все же его редкие, осторожные поцелуи ничего не затрагивали в моей душе.

Вот так и вышло, что в свои двадцать четыре я все еще была не замужем, и впереди замаячила перспектива пополнить ряды старых дев. Родители тянули до последнего с моим обручением, а теперь вообще собирались совместить помолвку Шайель с нашей, чтобы сэкономить на тратах. Но после того как отец исчез, помолвки и свадьбы вновь отошли в необозримое будущее.

– Матушка, – я склонила голову, позволяя матери поцеловать себя в лоб, – я вас заждалась. Вы сегодня задержались.

– Зря ты не ходишь с нами в храм Двуликого. Сегодня там выступал удивительный санхейо, жрец высшей ступени, прибывший из главного храма в столице.

Я незаметно скривилась. После пропажи отца мать медленно, но верно впадала в зависимость от религии. Не то чтобы я была атеисткой, нет, но моя вера не нуждалась в храмах, жертвоприношениях и жрецах. Наоборот, я предпочитала молиться в одиночестве и за закрытыми дверями, не выставляя свои чувства и переживания напоказ.

– А что с хлебом? Опять забыли?

Мать молча обошла меня, предоставив разговаривать с Шайель. Младшая сестренка только вздохнула:

– Денег не хватило.

– Но ведь утром вы взяли достаточно. И на жертвенного голубя и на мирровое масло…

– Ну, да… только во время проповеди собирали пожертвования на восстановление столичного храма… вот мама и…

Я лишь головой покачала. Странный фанатизм матери начинал пугать меня все больше и больше.

Глава 2

Про тот злополучный тубус я вспомнила лишь за ужином. Кто бы знал, как не хотелось мне отдавать его матери! Непонятная тревога сжала мое сердце, когда я, наконец, решилась о нем рассказать

– Говоришь, даханны? – удивилась мать. – Дай-ка я посмотрю…

Я протянула ей серебристый футляр. Едва она его взяла, как багровая печать с имперским львом на оттиске поплыла, как свечной воск, и тубус раскрылся по всей длине на две половинки. Внутри лежал свиток, перевязанный тонкой золотой цепочкой филигранного плетения.

– Какая красота! – ахнула Шайель, протягивая руку.

– Стой! – я успела ее оттолкнуть. – Он сказал, что только родители или опекуны могут открыть!

– Ты слишком впечатлительна, – надулась сестренка, – в твоем возрасте нужно быть хладнокровнее.

Я молча поджала губы. Если бы не родители, я бы уже давно была замужем и жила в доме эйра Вайона. И мне не приходилось бы мириться с вздорным и капризным характером избалованной сестры.

– Не ссорьтесь, – мать устало откинулась на спинку кресла, в котором сидела. – Сейчас все узнаем.

Она вынула свиток и осторожно сняла с него изящное украшение. Оно было слишком маленьким, чтобы носить на груди и слишком большим, чтобы одевать на руку. К тому же цепочка оказалась замкнутой, без замочка, зато с крошечным кулончиком в виде прозрачной капли.

Отложив его в сторону, мать раскрыла свиток и вгляделась в витиеватую вязь. Вроде буквы были наши, но манера написания, придаточные хвостики, петли и вензеля делали текст практически нечитаемым. Мы с Шайель примостились на подлокотниках кресла, заглядывая ей через плечо.

– "Мы милостью Вседержителя император Тысячи Островов Архарон IV, объявляем девицу Шайель Димантис избранницей империи и повелеваем эйру Димантису и эйре Димантис пятого числа месяца эловеля сего года сопроводить свою дочь Шайель Димантис в главный порт Эрливейл. При себе девица Димантис обязана иметь знак, прилагающийся к данному посланию. Отказ или уклонение от выполнения расцениваются как бунт против императорской власти, и будут преследоваться в порядке, установленном Законом". Мать оторвала взгляд от свитка и медленно прошептала:

– А какое сегодня число?

– Первое эловеля.

Мы с сестрой растерянно переглянулись. Губы Шайель дрогнули, глаза повлажнели, и она тихо всхлипнула. Мать обняла ее, прижимая к своей груди, а я отвела взгляд. Мне вдруг остро захотелось оказаться на ее месте, чтобы это меня так обнимали, меня жалели. Мне даже на какой-то момент стало завидно, что это не мое имя стоит в том свитке.

– Когда-нибудь это должно было случиться, – пробормотала я. – Каждый год сто девушек… в нашем поселке уже шесть раз забирали…

– Что ты говоришь! – мать сверкнула глазами. – У тебя отец сгинул, сестру забирают как военный трофей, а ты хоть бы слезу выдавила! Бездушная!

– Если я устрою потоп, то вряд ли это поможет, – язвительно заметила я.

– За что Двуликий послал мне такое наказание! За какие грехи! В тебе же нет ни капли сочувствия или жалости, и ты упряма, как ослица! – будто плюнула она мне в лицо.

Я отшатнулась. Обидно слышать такие слова от собственной матери, но она права. Упрямство, точнее упорство, отличительная черта моего характера. А еще прямолинейность и острый язык.

– Жалость унижает санхейо! – бросила я в ответ фразу из кодекса нашей несуществующей армии. – Пожалеть можно калеку, посочувствовать вдове, а наша Шайель ни к тем, ни к другим не относится.

С этими словами я развернулась и взбежала по лестнице в свою комнату. Глаза застилали злые слезы.

Вот так всегда, стоит лишь Шайель упасть, удариться или поцарапать пальчик, как вокруг нее тут же начинает виться мать, ну прямо как волчица над своим детенышем. А я? Стоило мне в детстве заплакать, как я тут же слышала злой окрик: "Закрой рот и не реви! Считаю до трех: раз, два…"– и я замолкала, давя в себе боль и слезы, потому что знала, на счет "три" получу по губам.

Раньше я ломала голову: почему? А став постарше решила, что это из-за моей внешности. Шайель копия матери, а я… Даже не знаю, на кого я похожа.

Слишком высокая, выше некоторых эйров, волосы непонятного мышиного цвета, да еще и вьются мелким бесом, а лицо…

Захлопнув за спиной дверь своей спальни, я медленно приблизилась к зеркалу и взглянула правде в глаза: да нет, я не урод, но и особой красоты во мне тоже не найдешь. У всех женщин санхейо лицо – идеальный овал. Глаза большие, круглые, мягкий подбородок, маленький рот. У меня все не так: лицо сердечком, высокие скулы, кожа цвета светлой амбры, узкий подбородок, а глаза вытянуты к вискам. И еще, у санхейо не бывает таких ярких зеленых глаз. Либо карие, либо синие. И в их глазах светится мягкость и покорность, а в моих – мятеж. Трудно быть не такой как все.

Никто не знал, зачем даханнам наши девушки по той простой причине, что еще никто не вернулся оттуда и не рассказал. Но одно было известно точно: даханны и санхейо несовместимы. Нас с детства учили, что никакой связи между нами быть не может, причем учили сами даханны, взявшие в свои руки не только все государственные посты, но и образование. Вот и ширились домыслы, один другого страшней и таинственней. Поговаривали даже, что избранных приносят в жертву, используют в ритуалах, а то и вообще съедают живьем. Даханны в нашем понимании были чудовищами, олицетворенным злом, а бедные эйрины – жертвенными агнцами, идущими на заклание.

И вот теперь одним из этих агнцев стала моя сестра. А я даже не нашла в себе сил поддержать ее. Права была мать, я бездушная сволочь, завистливая и жестокая…

***

Утро ознаменовалось приходом эйры Магролис. Дайна была моей сверстницей, но в отличие от меня имела мужа и троих детей. Выглядела она как идеальная санхейо: невысокая, с округлой женственной фигурой и милыми ямочками на щеках. У нее были голубые глаза и роскошные черные волосы, которые она укладывала короной.

Я как раз хозяйничала на кухне, растапливая очаг, когда заметила движение на улице: кухонное окно выходило как раз к воротам. Я увидела, как Дайна на секунду замешкалась у ограды, а потом решительно толкнула калитку и направилась к нашему дому, неся на руках крошечную двухлетнюю дочь.

– Дайна? – я поспешила выйти ей навстречу. – Что тебя привело?

– Виель! – она будто выдохнула с облегчением и спустила малышку на землю. – Мать дома?

Я пожала плечами:

– Разве ты не знаешь? Еще на рассвете в храм отправилась и Шайель с собой потянула. А зачем она тебе?

Дайна окинула меня напряженным взглядом и, понизив голос, произнесла:

– К вам ведь тоже вчера приходили даханны?

– Ну да… прислали приказ родителям доставить Шайель в Эрливейл. А почему ты спрашиваешь?

– Рини… ее тоже забирают.

От изумления я раскрыла рот и неприлично вытаращилась на подругу.

– Да ты что! Ей же всего тринадцать! Что они с ней делать будут?

– Не знаю, – Дайна всхлипнула и как-то по-детски шмыгнула носом, – мать от горя слегла, отец не знает, за что хвататься… Рини со вчерашнего дня рыдает не переставая, Айюль и Мирах бродят как неприкаянные, а я разрываюсь между двух домов. Просто кошмар какой-то!

Я неловко обняла ее, позволяя уткнуться носом мне в плечо и всласть порыдать. Маленькая девочка разревелась за компанию с матерью и настойчиво дергала меня за подол.

– Так, – решительно оборвала я этот потоп, – идем-ка со мной. Я заварю нам чайку, и мы обо всем спокойно поговорим.

Глава 3

Пока я носилась по кухне как угорелая, готовя завтрак, Дайна заварила нам чай и сунула в руки малышке вчерашний пряник. Наконец, я закончила последние приготовления, рухнула на табурет и перевела взгляд на большие часы с маятником и кукушкой, висевшие над кухонным столом. Половина десятого. Утренняя служба заканчивается в десять, плюс дорога… что ж, у меня есть почти час для того, чтобы спокойно посидеть за чашкой чая.

– Рассказывай.

История Дайны оказалась простой и трагичной, как и сотни других в нашем поселке.

Вчера явились даханны. Они не вошли во двор и даже не спешились, только один, тот, что нес послание, подошел к воротам эйра Рувейниса и постучал. Во дворе в это время играли дети. Увидев закутанного в плащ огромного незнакомца, да еще с маской на лице, они бросились врассыпную, будто стайка мальков. На крики вышел отец.

Даханн лишь назвал его имя, причем, не спрашивая, а утверждая, а потом передал серебристый тубус с багровой печатью. Послание до вечера пылилось на полке: отец боялся его открывать, а мать, едва увидев, потеряла сознание. Но, в конце концов, пришлось это сделать, ведь всем давно было ясно: с даханнами шутки плохи.

Внутри футляра оказался свиток со стандартной формулировкой, такой же, как у нас, лишь имена были изменены. Складывалось ощущение, что эти приказы писались под копирку, но вот подпись и печать императора были настоящими.

Услышав свое имя, младшая сестра Дайны закатила истерику и даже порывалась наложить на себя руки. Старший брат вовремя поймал глупую девчонку, когда та собиралась прыгнуть с балкона в розовые кусты. Хотя, думаю зря, я бы еще и подтолкнула: погибнуть бы не погибла, но вот зад бы исцарапала. В общем, в доме эйра Рувейниса в эту ночь не спал никто, а за ужином, когда мать не смогла подняться из-за стола, послали за Дайной.

Муж Дайны – эйр Магролис – был весьма недоволен сложившимся положением. Мало того, что жена ночевала в доме родителей, так еще и целый день там пропадает, оставив собственных детей на его попечении. Нужно в лес идти, силки расставить, проверить сети в заливе, да мало ли у мужчин забот! Когда жена не явилась к завтраку, он просто привел ей детей и сказал, что идет на охоту с ночевкой.

Рассказывая об этом, Дайна вновь зарыдала, а я не могла подобрать правильных слов, чтобы ее утешить. Ну да, наши мужчины столь ценимы, что с каждым поколением все больше и больше превращаются в эгоистов. Единственный сын в семье, маленький идол для матери и сестер, он и жену такую же ищет, чтобы смотрела на него с восхищением, ловила каждое слово и ни в коем случае не перечила. А если что не так, то можно снять с жены пояс принадлежности и искать другую, более покладистую. Вон их сколько по селу ходит.

Одна проблема: каждый год к даханнам отправлялись те, что только-только входили в брачный возраст, даже не девушки – девочки-подростки. Даханны брали лишь девственниц. Замужние, разведенные и вдовы их не интересовали. Вот и приходилось нашим эйрам жениться на четырнадцатилетних: чуть замешкаешься – и твоей невесте придет серебряный тубус с багровой печатью. А подходит она – не подходит, любит – не любит, это уже дело десятое. Стерпится – слюбится, так, кажется, говорят?

– Шайель тоже вчера плакала, – я еле сдержала тоскливый вздох. Интересно, если бы в свитке стояло мое имя, мама бы тоже расстроилась? Или просто сказала бы, что такова моя судьба, как она это обычно говорит? Жаль, что отец пропал, мне его не хватает…

– Когда вы отправляетесь?

– Завтра, наверное. До Эрливейла два дня пути. Отца нет, придется бросать дом и ехать с ними. Последнее время у матери на уме одни молитвы и пожертвования. Все сбережения сносит в храм, думает, Двуликий вернет нам отца.

Голос сорвался. Я замолчала и подняла лицо вверх, не давая скатиться не прошеным слезам. Дайна сочувственно похлопала меня по руке:

– Не переживай, все образуется.

– Я уже в этом не уверена, – пробормотала я. – Мне кажется, что это фанатизм, а не вера. Можешь себе представить, нам даже ужинать пришлось без хлеба. Она все деньги оставила в храме.

– А Шайель? Она же с матерью ходит.

Я хмыкнула.

– Шайель ребенок. Вздорный, капризный, но ребенок. С тех пор, как пропал отец, мать не спускала с нее глаз, будто боялась, что и она пропадет… А тут этот приказ. Она вчера так плакала… а я даже пожалеть ее не смогла…

Дайна обошла вокруг стола и крепко меня обняла.

– Держись.

Ее малышка, весело болтая ногами, грызла пряник и довольно улыбалась.

Я отстранилась, беря себя в руки после минутной слабости. Тайком вытерла слезы и уже спокойно спросила:

– Ты же не просто поплакаться пришла?

– Нет. Хочу, чтобы Рини вы взяли с собой. Ее сопровождать некому. Да и не на чем. Наша лошадь только вчера ожеребилась, рано ее в повозку запрягать.

– А что же отец?

– Что отец… ты же знаешь, у ткача целый день за станком. Руки болят, спину ломит, но он пока держится. Последнее время зрение стало сдавать, но он не признается. Зарисовывает схемы узоров, учит Мираха… Виель, у него заказ горит! Если за пять дней не сдаст, заказчик снимет тридцать процентов, а нам эти деньги ой как нужны…

– Я поняла.

Я нагнула голову, пряча лицо. Взять Рини с собой? Везти двух взбалмошных девчонок и бормочущую молитвы мать? Такое и врагу не пожелаешь. Сомневаюсь, что я справлюсь с ними по отдельности, не говоря о том, чтобы вместе.

Но отказать подруге тоже не могу. Отец ее – золотой человек, столько раз выручал нас деньгами, когда в межсезонье рыба уходила на нерест к берегам островов, и рыбаки день за днем возвращались с пустыми сетями. Теперь ему нужна помощь. Сопроводить в порт его дочь – самое меньшее, чем я могу отплатить за его доброту.

– Значит, эйр Магролис отказался, – задумчиво пробормотала я.

Дайна покраснела.

– Ви… Не думай о нем плохо. Просто у него сложный характер.

Я лишь головой покачала. Не хочу ссориться с подругой и доказывать ей, что ее благоверный законченный эгоист. Еще решит, что я ей завидую.

– Ладно. Проследи, чтобы Рини была готова завтра с рассветом. Мы заберем ее по дороге.

***

На следующее утро, едва рассвело, с нашего двора выехал легкий кабриолет – одноосная повозка со складывающейся крышей – запряженный единственной в хозяйстве лошадью. Он лет десять пылился в каретном сарае, ведь в наших местах перестали путешествовать, устраивать ярмарки и отмечать праздники. А до ближайшего города отец предпочитал добираться на телеге, говорил, что кабриолет рыбой провоняет, если он в нем будет улов возить. Все надеялся, что удастся продать это чудо каретостроения, когда срочно понадобятся деньги.

Вчера я с самого обеда и до темноты драила его с мылом, отмывала от пыли и грязи, штопала разорванную в нескольких местах парусиновую крышу. А что мне еще оставалось? Ехать в Эрливейл в провонявшей рыбой телеге? Боюсь, я не настолько самоотверженна. Уж лучше потратить несколько часов своего труда, зато потом путешествовать с комфортом.

Мать сидела, поджав губы, и перебирала амулеты на толстой серебряной цепи, которую носила поверх платья. Шайель шмыгала носом, то и дело промокая платком покрасневшие от слез глаза. Я расположилась на козлах, решив взять на себя обязанности кучера. Управлять нашей Звездочкой было не так уж сложно, отец с детства научил меня простейшим приемам, да и умная лошадка слушалась беспрекословно.

На крыльце эйра Рувейниса уже выстроилась вся семья. Я увидела Рини – худенькую девочку-подростка с острыми чертами лица и двумя черными косичками, спускавшимися до узенькой талии. Ее старший брат Мирах хмурил брови, пытаясь за нарочито суровым обликом скрыть свой страх, а младшая сестра Айюль испуганно пряталась за его спиной. Рини рыдала, упершись лбом в плечо отца, который смотрел по сторонам так растерянно и жалко, что, казалось, сам вот-вот заплачет. Матери не было видно, похоже, ей все еще было плохо.

– Виель! Эйра Димантис! – навстречу нам с крыльца бежала Дайна. Она так обрадовалась нашему появлению, что едва сдержала неуместную улыбку. – Слава Двуликому, вы здесь!

Отдирали Рини от отца вчетвером. Она хваталась за него руками и ногами, кричала в голос и грозилась наложить на себя руки. Краем глаза я заметила, как сидящая в кабриолете Шайель вновь разрыдалась, а мать прижала ее к груди, что-то шепча на ухо.

Наконец, девочку запихнули на сиденье и закрыли дверцу. Эйр Рувейнис закинул в багажное отделение два небольших саквояжа с вещами и украдкой отер с морщинистой щеки скупую слезу. Поцеловал дочь, поклонился нам и спешно скрылся за дверями. Мне показалось, что он сбежал, но я не могла его винить, я и сама с удовольствием сбежала бы отсюда куда подальше.

Дайна с благодарностью обняла меня и коротко шепнула:

– Ви, амулет у нее в футляре, футляр в саквояже. Не потеряйте.

– Амулет?

– Цепочка, которая пришла с приказом. Я говорила вчера с Маршей Изионис, у нее два года назад тоже сестру забрали. Так вот, этот амулет нужно надеть на левую руку, когда прибудете в порт. Это вроде как маячок, по которому ее найдут.

– Так может не надевать, пусть ищут?

– Не выйдет, у них же списки составлены. Вычислят, кого нет и тогда страшно подумать, что будет. Я слышала, когда-то уже пытались прятать девушек. Так эти звери вырезали село за селом, пока укрывательства не прекратились.

– Мне кажется, эти слухи преувеличены, но ты не переживай, я обо всем позабочусь.

Глава 4

Два дня мы провели в дороге, останавливаясь на постоялых дворах, чтобы поесть и отдохнуть. Вернее, это подразумевалось, но на самом деле очень сложно отдохнуть в присутствии двух истерящих девиц.

С Шайель все было просто. Она постоянно висла на шее у матери и уже вдвоем они обвиняли меня во всех смертных грехах. Каждый раз, слыша их причитания, мне хотелось выскочить из двуколки и вернуться назад в село. Но я не могла. Я оставалась единственным здравомыслящим человеком в этом дурдоме.

Что касается Рини, то девочка как-то сразу замкнулась в себе и в основном молчала. О чем она думала, я не допытывалась, но потухший взгляд и скорбно опущенные уголки рта наводили на разные размышления. Я заметила, как она смотрит на Шайель, когда та прижимается к матери или кладет голову ей на плечо. Девочке очень не хватало родного человека, который бы поддержал в трудную минуту. Я все это умом понимала, но по-прежнему не чувствовала в душе ни малейшего отклика. Как будто вокруг меня страдали не живые люди, а вымышленные персонажи, играющие роль на театральных подмостках.

Утром пятого эловеля мы наконец-то прибыли в Эрливейл. Вереница повозок у городских ворот уже никого не удивила, как и доносящиеся со всех сторон рыдания и крики. Толстый неопрятный стражник стянул с нас положенную плату, и мы на еще один шаг стали ближе к даханнам.

Здесь, в Эрливейле, они обитали практически круглогодично. Восстановили разрушенный во время войны порт, доки, прямо там строили свои корабли и спускали их на воду. Я слышала, что у нас на материке какой-то особенный лес, мол, на островах такой не растет, а везти отсюда не имеет смысла. Вот и выстроили они этакий город в городе: отгородили мощной каменной стеной часть прибрежной линии с верфями и пристанью, построили там дома с остроконечными крышами, такие же, как на островах, но в других кварталах города почти не появляются. Поговаривают, что даже у себя за стеной они ходят закутанные в плащи и не снимают масок. Что это? Попытка скрыть уродство или дань традиции?

Под невеселые раздумья я машинально оглядывала близлежащие дома, выискивая знакомую вывеску. За моей спиной всхлипывала Шайель, что-то бормотала мать и жалась в угол молчаливая Рини. Девочку требовалось подбодрить, только я не знала как, а потому предпочитала не трогать ее вообще. Впереди нашего экипажа, а так же следом за ним, катили разнообразные повозки, из которых тоже доносился приглушенный девчоночий плач.

В десять часов утра мы наконец-то нашли подходящую гостиницу, и я позволила себе вздохнуть с облегчением. Оставалось накормить девушек, привести их в порядок и проследить, чтобы они надели амулеты.

***

Нам достался номер с двумя спальнями. На звон колокольчика подоспела горничная, и я приказала наполнить обе ванны горячей водой. Следовало вымыть девчонок, да и самой не мешало бы избавиться от дорожной пыли.

Но стоило горничной отправиться выполнять поручение, как мать впервые за всю дорогу обратилась ко мне по имени.

– Виель…

– Да, матушка? – я развернулась и вопросительно уставилась на нее. – Вы займете одну спальню с Шайель? Не знаю, сколько мы здесь пробудем, но не думаю, что долго.

– Виель, нам нужно с тобой поговорить… наедине, – и она указала глазами на дверь, ведущую во вторую спальню.

Я оглянулась на девушек. Шайель уже не рыдала, наоборот, она с каким-то болезненным любопытством разглядывала меня. Так дети разглядывают пойманного жука, перед тем, как оторвать ему лапки. А вот притихшая Рини не отрывала взгляд от пола и нервно комкала в пальцах край своей одежды.

Я подошла к входным дверям, повернула ключ и кинула его себе в карман. Не хватало еще, чтобы эти глупышки сбежали. Гоняйся тогда за ними по всему Эрливейлу! После этого я вслед за матерью вошла в соседнюю комнату.

Она стояла у окна, повернувшись ко мне спиной, и на фоне голубого неба ее фигура выделялась темным силуэтом.

– Виель, ты должна надеть амулет вместо Шайель, – сказала мать, не отрывая взгляда от окна.

– Что?! Мама, ты шутишь? – я застыла на пороге, не веря своим ушам.

– Не называй меня так, – она медленно обернулась и глянула мне прямо в глаза, – ты мне не дочь. И нет, я не шучу.

Мои ноги подломились, и я мешком опустилась в стоявшее рядом кресло. В горле внезапно пересохло, по телу пробежал холодок, а в руках зародилась дрожь. В голове раз за разом прокручивались одни и те же слова: "ты мне не дочь", а кто же я?

– А кто же я? – растерянно повторила я вслух мучающий меня вопрос. – Кто мои родители? И почему ты говоришь мне это только сейчас?

Она оперлась спиной на подоконник и пробормотала:

– Какая теперь разница… что загадывалось, то сбылось, – потом уже громче добавила:

– Виель, ты ведь всегда замечала, что не такая, как все? Что ты другая?

Я молча кивнула.

– Ты никогда не задумывалась, почему вы с Шайель так не похожи?

– Нет, я задумывалась, почему ты меня не любишь. Но теперь все понятно. Ты мне чужая.

Она недовольно скривилась:

– Не только я тебе чужая… здесь все тебе чужие. И знаешь почему? – она выдержала эффектную паузу, не отводя от меня пристального взгляда. – Ты не санхейо. Ты – даханн. Даханни, если быть точной.

Если бы мне сейчас сказали, что я прямая наследница бывшего короля или что я свалилась с небес, я бы и то так не испугалась. Вскочив с кресла, я уставилась на эту женщину растерянным взглядом и дрожащим от слез голосом произнесла:

– Это переходит все границы! Так вот каким образом вы решили спасти свою любимую дочь от выпавшей ей участи! Отказаться от другой дочери и обречь на смерть весь поселок! Вы знаете, что даханны вырежут всех жителей, когда узнают о подмене?!

Она махнула рукой, приказывая мне замолчать. Я по привычке подчинилась и рухнула назад в кресло.

– Ничего этого не будет, – жестко произнесла она. – Я знаю, что говорю. Поверь, даханны никого не убьют, наоборот, я очень надеюсь получить вознаграждение в виде моей девочки. Сейчас я скажу тебе кое-что… это касается моей семьи и тебя лично. Хочу, чтобы ты выслушала меня очень внимательно.

Она нервно теребила пальцами ворот своего платья, как будто он ей мешал дышать, а я боялась даже моргнуть, чтобы – не дай Двуликий! – не пропустить ничего из того, что она скажет.

– Мой прадед служил капитаном королевского флота и участвовал в этой Войне. Долгое время он вел дневник, используя собственный шифр. Когда его казнили вместе с командой, захватчики благородно отправили их личные вещи семьям. Мой отец несколько лет подбирал ключ к этому шифру, но, в конце концов, расшифровал часть записей. Они и сейчас хранятся в надежном месте. В основном прадед описывал морские сражения и свою частную жизнь, но было там и еще кое-что. То, что даханны тщательно скрывают.

– Что же это? – еле слышно шепнула я, не в силах отвести взгляд от ее побледневшего лица.

– Причина Войны. Настоящая, а не та, которую нам рассказывают. Почему началась Война, что ты об этом знаешь?

– Даханны напали, потому что хотели отнять у нас залив Рассиолы, – неуверенно произнесла я.

Она расхохоталась, и от этого смеха у меня мурашки побежали по спине.

– Наш король всегда умел повернуть события себе на пользу, – сказала она, будто плюнула. – Пусть покарает меня Двуликий, но я не буду больше молчать. Из-за игр этих аристократов всегда страдает простой народ.

Она замолчала, пронизывая меня пристальным взглядом, а потом, уже спокойно, произнесла:

– Причина Войны в женщине. Даханни. У них какой-то особый дар сводить с ума наших мужчин. Именно поэтому они никогда не сходили на берег в наших портах. Но брат короля возжелал невесту императора. В то время между Эроллой и империей Тысячи Островов сложились чуть натянутые отношения. Брат короля пребывал в гостях у императора с посольской миссией. Им было запрещено покидать свои покои, но он не утерпел и тайком пробрался в то крыло дворца, где жили женщины. Там и познакомился с этой даханни. Мой прадед писал, что девушка была так хороша, что от одного взгляда на нее захватывало дух. Вот Его Светлость и не устоял. Выкрал даханни и под покровом ночи попытался вывезти на своем корабле. Император снарядил погоню, посольский корабль зажали между двух островов, там, где были опасные рифы. Когда брат короля понял, что проиграл, он перерезал горло даханни, а сам застрелился. Это был поступок сумасшедшего, доведенного до отчаяния. Император приказал повесить всех, кто был на этом корабле, включая супругу капитана, которая путешествовала вместе с мужем. И в тот же день объявил нам войну.

Я сидела ни жива, ни мертва. Вот так легко и просто эта женщина рассказала о том, что стало началом жестокой и кровопролитной войны, затянувшейся на десятилетия. Войны, которая продолжается до сих пор.

– Это невероятно! – выдохнула я. – Но зачем им наши девочки? Разве им своих мало?

– Не отождествляй себя с нами, – бросила она в мою сторону, – ты чужачка и никогда не будешь одной из нас. Я знаю лишь, что во время войны на островах пошел какой-то мор. Часть даханни умерла, часть стала бесплодной. Подозреваю, потому-то они и берут наших девочек. Но ты…

Она подошла ко мне, нагнулась, вглядываясь в мое лицо, и с ненавистью выплюнула:

– Ты даханни. И если то, что писал мой прадед, правда – в тебе таится такая же способность сводить с ума. Я не знаю, почему она еще не проявилась, и не хочу знать. Но я решила обезопасить себя и свою единственную дочь от твоего тлетворного влияния. Я прокляла тот день, когда отец нашел тебя во время весенних бурь. Тогда в море очень неспокойно, но волны поднимают со дна глубоководных рыб, за которых можно выручить хорошие деньги. А он вместо рыбы притащил тебя… Тогда я очень страдала. Ведь у меня только-только умер мой сынок, мой Ройс, и еще два раза даханны позаботились о том, чтобы я не могла родить… Знаешь, как они это делают? Вплетают в ауру женщины пару простейших рун, а те тщательно следят за тем, кого ты носишь, и избавляют от нежеланного плода почти сразу после зачатия… Просто однажды утром идешь по нужде… и видишь кровь… а это твой сыночек… которому даже родиться не дали, потому что даханны уже все решили и за него, и за тебя… – она застыла на месте, рванула ворот, будто он ее душил и уже спокойнее продолжала, – он им не нужен. Но мне мои мальчики были очень нужны! А мой единственный родившийся сын в шесть лет заболел лихорадкой и умер… Я осталась один на один со своим горем и тут появилась ты! Сначала, я хотела выбросить тебя на улицу, до того ты была мне противна. Я все ждала, когда же появится та хваленая неземная красота, о которой все говорят… а потом подумала, что однажды у меня родится дочь, и ее захотят забрать на Острова… но что если я предложу им тебя? Разве такой подарок не будет для них ценнее?

В это время за дверями что-то грохнуло, раздался слабый вскрик и удар. Я вскочила, поворачиваясь спиной к матери, вернее, к той женщине, которую считала своей матерью, и в этот момент что-то тяжелое резко опустилось на мой затылок.

Глава 5

Меня разбудил звон в ушах. Высокий такой, противный, будто комар пищит.

Я открыла глаза и уставилась в потолок, медленно приходя в себя. Откуда-то издалека доносились чужие голоса, затылок пульсировал тупой болью. Я машинально подняла руку и прикоснулась к больному месту. Мокро. Поднесла руку к глазам и резко села. Мои пальцы были в крови.

События последних дней ясно вспыхнули в моей памяти, вырывая из груди мучительный стон. О, Двуликий! Что же здесь произошло?!

Я испуганно огляделась. Так, это тот самый гостиничный номер, уже хорошо. Я лежу на кровати, одетая… а это что такое?

Я подняла левую руку и с трудом сдержала крик: на моём запястье плотно сидела та самая цепочка с кулоном-капелькой, только теперь он был не прозрачным, а светился серебристым светом. Я попробовала снять неожиданное украшение, но оно словно приросло к моей коже! Как же так, ведь я хорошо помню, цепочка была слишком широкой, чтобы носить ее как браслет!

Из соседней комнаты раздался всхлип, а за ним протяжный стон. Рини! Я попыталась вскочить с кровати, но внезапное головокружение едва не швырнуло меня на пол. Так, осторожно, по стеночке…

Делая шаг за шагом, и держась руками за стену, я доползла до дверей и почти ввалилась в соседнюю комнату. Там на кровати лежала сестра Дайны, но в каком виде!

Какие-то изверги спеленали девочку по рукам и ногам, всунули тряпку ей в рот и завязали так, что она не могла ни говорить, ни выплюнуть ее.

– О, Двуликий, – я кинулась к ней на помощь, – кто посмел сделать это?

Заметив меня, девочка затряслась и попробовала отползти. В ее глазах я увидела настоящий ужас.

– Рини, милая, не бойся. Это я, Виель, – я старалась говорить медленно и тихо, чтобы не пугать бедняжку ещё больше. Кто бы это с ней не сделал, он, по всей видимости, не причинил ей физического вреда, разве что сильно напугал.

Не обращая внимания на боль в разбитом затылке и подступающую тошноту, я развязала веревки, которыми была связана Рини. Это оказалась разорванная на полосы и скрученная простыня.

– Милая, успокойся, я не сделаю тебе ничего плохого, – заверила я девочку, которая испуганно забилась в угол кровати. – Я подруга Дайны, Виель, ты же помнишь меня?

Она осторожно кивнула, не сводя с моего лица напряженного взгляда, и вдруг тихо произнесла:

Страницы: 123 »»

Читать бесплатно другие книги:

Эта книга – не только исчерпывающее практическое руководство по мотивации, но и ее источник. Марк Ма...
Стив Нисон первым в доступной форме рассказал западному миру о методе японских свечей. Его первая кн...
Все, что с нами происходит, – это отражение того, что есть у нас внутри. Если мы себе нравимся, то п...
Современная любовная и философская лирика раскрывает внутренний мир человека, показывает сложные про...
Жизнь тихого еврейского местечка в большом русском городе Красноярске взбудоражила новость о предсто...
Знаменитый Мишель Уэльбек, лауреат многих премий, в том числе Гонкуровской, автор мировых бестселлер...