Лейб-хирург Дроздов Анатолий

– А как же медсанбант?

– Обойдется без тебя! Военных врачей в империи много, а вот человек из другого мира один. Я не дура, чтобы позволить тебе рисковать впредь. Хватит! Твое ранение – это знак. Готовься к поездке. И не беспокойся! Я сумею обеспечить за тобой надлежащий уход. И чтоб никаких посторонних девиц! – Она сжала кулаки.

– Как скажешь.

– Обещаешь меня слушаться?

– Обещаю.

Она довольно улыбается и гладит меня по щеке.

– Знаешь, – говорит задумчиво, – я думала над тем, почему полюбила тебя. Ты был странным. Молодой, приятной наружности, но совершенно не похожий на сверстников. В тебе ощущалась непривычная для твоего возраста мудрость. Это было тайной, которая привлекала. Я рада, что она открылась. Иметь рядом с собой зрелого мужчину в юном теле, к тому же гениального врача, пришедшего из будущего, человека, который столько знает и умеет… Мне невероятно повезло!

Даже так? Ольга встает.

– Оставляю тебя ненадолго – необходимо дать распоряжения об отъезде. Но если, воротясь, найду здесь эту еврейку, она отправится в Сибирь – вместе с семейством! Так ей и скажи!

– Непременно!

– Вот так! Начинай слушаться!

Она поворачивается и выходит из палаты. Откидываюсь на подушку. Кажется, влип. Может, следовало промолчать?..

2

– Папа, она увезла его! Насовсем!

– Успокойся, Лиза! Присядь!

Поляков вышел из-за письменного стола и указал дочери на диван. Подождал, пока та устроится, и присел рядом.

– А теперь рассказывай! Кто увез, кого и куда?

– Наследница – Валериана Витольдовича в Москву.

– Какая наследница? Чья?

– Императрицы Марии Алексеевны.

– Ее императорское высочество Ольга Александровна? Она приезжала в Минск?! Зачем?

– За Валерианом. Для начала приказала убрать меня от него, а потом и вовсе забрала. С-сука!

– Не говори так, Лиза, в отношении членов императорской семьи! Могут услышать. Где ты набралась таких слов?

– В госпитале. Там же солдаты лежат.

– Говорил тебе: не ходи к этим гоям!

– Сам знаешь, зачем я пошла в госпиталь. Вернее, за кем.

Лиза всхлипнула. Поляков обнял дочку и погладил ее по спине.

– Не надо, милая! Тебе это не к лицу.

– Что делать, папа?

– Для начала перестать плакать и рассказать все отцу, – Поляков чмокнул дочку в висок. – Зачем ее императорскому высочеству понадобился Довнар-Подляский?

– Говорит, что жених. Когда только успела?!

Лиза сжала кулаки.

– Кхе! – Поляков прочистил горло. – Валериан Витольдович – жених наследницы престола? Я не ослышался?

– Нет. Она сама так сказала.

– Неожиданно, – Поляков покачал головой. – Кто бы мог подумать?

– У меня сердце кровью обливается!

– Послушай своего старого отца. У русских есть пословица: «Плетью обуха не перешибешь». И еще: «Не руби дерево не по себе». Смирись.

– Не желаю! Я люблю его! – Лиза топнула ногой, обутой в сафьяновый ботиночек.

– Ой вей! – Поляков развел руками и заговорил на местечковом диалекте: – На кого ты тупаешь? На родной папа, который тебе кушает и пьет?

– Прости! – Лиза шмыгнула носом и уткнулась лбом отцу в плечо. – Сама не знаю, что говорю.

– Посиди!

Поляков встал и отошел к буфету. Обратно вернулся с бокалом. В нем плескалась янтарная жидкость.

– Выпей!

– Что это?

– Коньяк.

– Он же крепкий!

– Тебе поможет.

Лиза взяла бокал и осушила его одним глотком. Поляков покачал головой, забрал опустевшую емкость и поставил ее на стол. Затем подсел к дочери.

– Полегчало?

– Да, – сказала Лиза и вздохнула.

– А теперь давай поговорим. С императорской семьей нам тягаться не с руки. Кто мы по сравнению с ними? Понимаю, что обидно, но ты глянь на ситуацию с другой стороны. Шляхтич ухаживал за тобой?

– Даже не пытался. Чурбан польский!

– Значит, при любом раскладе получить тебе его не светило. Если предполагаемый компаньон не желает иметь с тобой гешефт, заставлять бесполезно. Я это, как купец, знаю. Лучший выход – поискать другого. Нередко это приносит барыш больший, чем ты имел бы в первом случае.

– О каком гешефте ты говоришь?! А как же любовь?

– Любовь приходит и уходит, а расчет остается. Если он правильный, конечно. Мне жену выбирал отец. Я пробовал возражать, а он сказал: «Запомни, Давид! У меня за плечами долгая жизнь, и мне лучше видно, кто составит счастье моему сыну». Меня женили на девушке, которую я не знал до свадьбы. И что? Она родила мне трех сыновей и красавицу дочь, – Поляков вновь чмокнул Лизу в висок. – За сорок лет я ни разу не пожалел, что отец дал мне Циту. Она настоящее сокровище. Умная, работящая, заботливая, замечательная мать и жена. Ты будешь такой же. Я найду тебе жениха.

– Не нужно, папа! Я не хочу замуж.

– Чем же станешь заниматься? Продолжишь ходить к гоям? Выносить за ними горшки?

– Я их не носила, Валериан обучал меня медицине. Мне она нравится, и я хочу учиться дальше. В Москве открыли курсы для женщин – готовят хирургических сестер и фельдшериц. По случаю военного времени программа ускоренная. Потому берут с полным курсом гимназии, а также с опытом работы в медицинском учреждении. У меня он есть. Нужную рекомендацию в госпитале дадут.

– Зачем это тебе, Лиза?

– Мне так хочется. К тому же Валериан говорил, что женщине хорошо иметь профессию.

– Этот гой сбил тебя с истинного пути!

– Послушай меня, папа! Времена меняются. Валериан говорил: человек может потерять все. Деньги, дом, семью и даже Отечество. Но если у него есть профессия, человек не пропадет. У него всегда будет кусок хлеба и крыша над головой.

– Этот гой мудр.

– Потому я его полюбила, – вздохнула Лиза.

– Скажи! – Поляков пристально посмотрел на дочь. – Ты хочешь в Москву, потому что там шляхтич?

– За кого ты меня принимаешь, папа?! – Лиза поджала губы. – Думаешь, буду бегать за ним? Караулить у Кремля? Я Полякова! Мои предки выбились из нищеты, им никто не помогал. У нас не было поместий и фамильных богатств – мы всего добились трудом. Пусть мы не дворяне, но нам есть чем гордиться!

«Умница! – подумал Поляков. – Моя дочь!»

– Хорошо, – сказал вслух, – поезжай. Жить будешь у Натана. Я напишу ему. Брат обрадуется племяннице. Он тебя любит.

– И я его. Дядя добрый, тетя Хая – тоже. Она обожает кормить, – Лиза засмеялась.

– Вот договорились! – кивнул Поляков. – Иди, собирай вещи. Матери я сам скажу. Поедешь не одна. Тебя будут сопровождать, пока не передадут на руки брату.

– Спасибо, папа! – Лиза чмокнула отца в щеку и выпорхнула за дверь.

Поляков проводил ее взглядом, затем встал и прошелся по кабинету. «Пусть едет, – решил после раздумий. – Не получится, вернется домой. Если выйдет, в семье Поляковых будет врач. Этот гой прав: времена меняются, и профессия дочке не помешает. К тому же это Москва. Много аристократов, чиновных людей и офицеров, а Лиза красавица. Глядишь, найдет доброго мужа. Не может не найти! Выбирать она умеет. Чуть не отбила жениха у цесаревны. Это ж надо! Кому рассказать – не поверят, – Поляков улыбнулся. – Наша кровь!»

Он вернулся за стол, и некоторое время читал приготовленные секретарем бумаги. Но работа не шла. Мысли крутились вокруг состоявшегося разговора. «Надеюсь, она не станет искать встречи со шляхтичем? – думал Поляков. – Обещать-то она обещала, но чувства к нему не прошли. Это может кончиться плохо. В Кремле не поймут».

Подумав, Поляков пришел к выводу, что опасается зря. Лиза не из тех, кто будет бегать за мужчиной, как собачка за хозяином. Она гордая. Это не исключает, правда, случайной встречи: жить-то будут в одном городе. Но Москва большая, а пути у курсистки и жениха цесаревны разные. Придя к этому выводу, Поляков успокоился. Он не представлял, насколько ошибается…

* * *

– Как это понимать, дочь? Мало того что ты притащила любовника в Москву, так еще поселила его во дворце!

– Он мне не любовник, мама!

– А кто?

– Жених.

– Женихом его могу признать только я.

– Так признай.

– Никогда!

– Успокойся, мама! Давай поговорим, – Ольга указала на кресло. Мария подумала и присела. Дочь устроилась напротив. – Валериан упреждал, что ты будешь недовольна его появлением во дворце. Что не простишь ему разговора, который состоялся у вас в Минске. Ведь он вынудил тебя поступить вопреки твоему желанию. Монархи такого не терпят.

«А он не глуп», – подумала Мария.

– В ответ я сказала, что у меня умная мать.

– Спасибо! – съязвила Мария. – Польщена.

– Это правда. Давай разберемся. Почему тебе не нравится Валериан?

– Он наглый и беспардонный. Соблазнил мою дочь.

– Никого он не соблазнял. Это я поощряла его на сближение. Сама дала понять, что он мне не безразличен.

– Чем тебя зацепил этот рыжий хам?

– Умом и добротой, любовью и нежностью. А еще полным отсутствием подобострастия.

– Вот это верно. Наглости ему не занимать. Господи, дочка! Вокруг столько мужчин! Красивых, умных, из хороших семей. А ты выбрала обнищавшего шляхтича, из всех достоинств у которого только гонор.

– Ты не права, мама. Достоинств у Валериана много. Скажу больше: такой мужчина на Земле один.

– В тебе говорит чувство, – вздохнула Мария.

– Не совсем. Сейчас кое-что покажу, – Ольга встала, достала из шкафа папку и вернулась в кресло. Извлекла из папки листок и протянула его матери. – Читай!

– Что это? – спросила Мария, взяв бумагу. – Да еще на немецком.

– Могу перевести.

– Сама справлюсь.

Мария впилась глазами в текст. Через минуту удивленно положила листок на широкий подлокотник.

– Учился на философском факультете? Он же врач!

– Это не все, – Ольга протянула ей два листка. – Вот это прошение Довнар-Подляского о зачислении его вольноопределяющимся в полк. А это – его письмо ко мне. Читай, я разрешаю.

– Почерк отличается, – сказала Мария спустя минуту. – Это даже мне видно.

– Я показывала эти листки лучшему графологу, перед этим взяв с него клятву хранить тайну. Его заключение однозначно: писали два разных человека. Между ними нет ничего общего: ни в характере, ни в привычках. Между тем оба текста написаны одной рукой.

– И что это означает?

– В теле Довнар-Подляского живет другой человек.

– С каких пор ты увлекалась мистикой? – всплеснула руками императрица.

– Это не мистика, мама. Недоучившийся студент-философ вдруг превращается во врача. Причем гениального хирурга, умению которого удивляются маститые коллеги. Как можно, не имея медицинского образования, оперировать так, что к тебе ходят учиться? «Хирургический вестник»[5] публикует статьи Довнар-Подляского о неизвестных ранее операциях. Статьи сопровождают восторженные рецензии опытных врачей. Их немедленно перепечатывают иностранные издания. А ведь автору 24 года. Откуда у него такие познания? Почему вот это, – Ольга взяла прошение Довнар-Подляского, – писал один человек, а письмо мне – другой?

– Как это объясняет он?

– Валериан Витольдович Довнар-Подляский умер от перитонита в лазарете седьмой дивизии. Врач признал его смерть. Тело отнесли в чулан и накрыли простыней. Однако покойник ожил. Но уже не Довнар-Подляским, а Игорем Олеговичем Ивановым, военным врачом из другого мира. Майор медицинской службы Иванов погиб в ходе командировки в Сирию в 2017 году. Непонятным образом его сознание переместилось в тело умершего вольноопределяющегося и воскресило его.

– Он часом не сумасшедший?

– По приезду в Москву я показала его лучшим психиатрам. Вот их заключение. Здоров.

– Мне трудно в это поверить!

– И мне было не просто. Убедили факты. Другого объяснения этому не нахожу, хотя пыталась. Я говорила с Валерианом по пути в Москву и уже здесь. То, что он рассказывает о своем мире, придумать невозможно. На такое не хватит фантазии у сотни писателей.

– Ты можешь это повторить?

– Слушай…

Спустя час.

– Все равно не верю!

– А ты не спеши. Возьми это, – Ольга собрала листки в папку и протянула ее матери. – Посмотри на досуге и подумай. Появятся вопросы – задай их Валериану Витольдовичу. Хоть он на самом деле Иванов, мы договорились звать его по-старому. Прошу только об одном. Подумай, насколько может быть полезен империи этот человек. Он ведь не только врач, хотя сам думает иначе. Его знания настолько обширны, что у меня захватывает дух. Чтоб ты не решила, мама, я от него не отступлюсь. Надо быть дурой, чтобы упустить такое сокровище!

– Рыжее и наглое, – усмехнулась Мария.

– Мама!

– Ладно, дочка, – сказала императрица. – Обещаю, подумать над твоими словами. Посмотрю эти бумаги, возможно, встречусь с предметом твоего обожания. Взамен прошу не спешить. Как мать взрослой дочери я.

– У нас с ним платонические отношения!

– Потому ты поселила его рядом со своей спальней?

– Так мне удобней ухаживать за ним. Не забывай, что он тяжело ранен и перенес операцию на головном мозге.

«Лучше бы на другом месте, – подумала Мария. – Таком, чтоб пропал интерес к женщинам».

– Мы еще поговорим, – сказала дочери и, забрав папку, вышла из покоев.

* * *

Никогда не жил во дворцах. В палатках приходилось. В казарме, вагончиках, бараках… В госпитале спал на топчане в комнате дежурантов, ночевал у друга Жоры в его особняке. Во дворцах не довелось – не пускали меня туда, рылом не вышел. А вот здесь живу…

Этот Кремль, насколько заметил, похож на тот, что был в моем мире, но все же отличается. Большой кремлевский дворец выглядит иначе – менее помпезно и тяжеловесно. Отделка скромнее. Дворец строили в XIX веке по повелению императрицы Софьи II, а она отличалась бережливостью. В результате получилось здание в классическом стиле с белоснежными колоннами и фризом из мрамора, украшенном горельефами и каменной резьбой. Внутри широкие коридоры с высокими потолками и множество комнат. В одной из них, в крыле наследницы, меня и разместили.

Комната огромная – где-то тридцать квадратов. Высота потолка – метра четыре. Его украшает лепнина и большая хрустальная люстра на позолоченной цепи. На вид тяжелая. Я опасаюсь под ней ходить – вдруг рухнет на голову? Хватит с меня осколка… Стены в комнате обиты голубым штофом в мелкий цветочек. Гламурненько так… Из обстановки – двуспальная кровать, книжные и платяные шкафы, стол с шестью стульями с шелковой обивкой в тон стенам, диван и два кресла. Есть даже пианино немецкой фирмы «Бехштейн». Немного не патриотично по нынешним временам, но вещь, видимо, хорошая, раз оставили в императорском дворце.[6]

Что еще? Имеется ванная и туалет с настоящим унитазом из фаянса. Сделан в Англии, о чем свидетельствует выдавленное спереди клеймо. Не хватает только сливного бачка с кнопочкой. Для пуска воды нужно дернуть за фаянсовую грушу на бронзовой цепочке. Антиквариат. У нас бы такой с аукциона продали. Шутка…

Как объяснил лакей, который носит обед, живу я в гостевых апартаментах наследницы престола. Предназначены они для размещения высоких особ, близких к ее императорскому высочеству. Сподобился, значит… Зато держат под замком. Не в том смысле, что запирают на ключ – этого нет, но выйти из комнаты проблематично. Из всей одежды у меня только нижнее белье и халат до пят. Бродить в нем по кремлевских коридорам как-то стремно – мигом запишут в сумасшедшие.

Меня, кстати, на этот счет проверяли. На другой день по приезду в Москву заявились три деятеля с профессорскими бородками – вылитая контра, как говорил незабвенный Василий Иванович Чапаев, и принялись задавать всякие разные вопросы, стучать по суставам молоточком, водить им перед лицом. Требовали показать язык, закрыть глаза, вытянуть руки и достать указательным пальцем кончика носа. Из всех сил пытались на дурку развести. Только не на того напали, нам эти приемы еще с курсантских времен знакомы. Я сделал вид, что сотрудничаю со следствием, пардон, консилиумом, без запинки отвечал на каверзные вопросы, держался скромно, но с достинством. Профессора ушли огорченными – не удалось законопатить в дурдом перспективного пациента. О своем подлинном происхождении я, естественно, промолчал. Не то бы у них получилось…

Навещал меня и обычный врач – какое-то местное светило в нейрохирургии. Ну, до Бурденко ему до Берлина раком. Я это по опросу определил. Единственный толк от визита – сняли с головы надоевшую повязку. Не нужна она. Рана практически зажила, осталось снять операционные швы. Я это сам сделаю. Попрошу ножницы и пинцет, стану перед зеркалом и повыдергиваю. Делов-то…

Заняться нечем, скучаю. Отвык я от безделья. Ольга навещает меня только вечерами, да и то не сидит долго. Говорит: много работы. Торопливые обнимашки с поцелуйчиками, пожелание выздороветь поскорее – и улетела. Похоже, чего-то ожидает. По обмолвкам понял, что судьба моя решается в верхах. Будущая теща – три раза тьфу! – она же императрица Мария III в курсе моего происхождения. Сейчас думает, что ей с таким чудом делать. Учитывая наши отношения, надежд не питаю. Главное, чтоб не в дурдом или тюрьму. Ссылку я переживу. Гениального русского хирурга, профессора Войно-Ясенецкого большевики в 20-х годах сослали в Туруханск, а потом – и вовсе за Полярный круг. Не нравилось им, что доктор по совместительству еще и монах, да еще епископ. Пациентов не только лечит, но и благословляет. Мракобес… Дебилами были эти большевики, что тут скажешь? В наказание они отстранили Войно-Ясенецкого от лечения людей. Когда из-за этого умер человек, крестьяне с косами и вилами разгромили сельсовет и ГПУ. Скрипя зубами, большевики вынуждены были разрешить монаху-врачу врачу практиковать. И чем все кончилось? Войно-Ясенецкий получил Сталинскую премию первой степени, после смерти его канонизировали как святого, и теперь поминают в церквях. А кто молится за чекистскую шелупонь, кто ее вспоминает?

Я, конечно, не Войно-Ясеницкий и тем более не монах, но лечить умею. Не пропаду. Жаль только, что задумки не удастся воплотить в жизнь. У меня их много, руки чешутся их реализовать. Сколько лекарств можно ввести в практику! И ведь многие открыты, только здесь не знают, как их применять. А переливание крови и физрастворов? Капельниц нет, даже самых примитивных. Неудивительно, что средняя продолжительность жизни мужчин здесь чуть более 30 лет.

От скуки много читаю. Шкафы полны книг – вся русская классика. Впрочем, многие из известных мне авторов пока современники. Куприн, Бунин, Алексей Толстой… Зачитываюсь Чеховым. Как и в моем мире, он умер от чахотки – не умеют здесь лечить туберкулез. С ним и у нас не просто, ну а здесь это смертельная болезнь, хуже рака. Последний здесь редок. Все просто. Рак – болезнь преимущественно пожилых, в этом мире до преклонных лет доживают редко. Умереть в 50 лет считается нормой, в 60 – это хорошо пожил. В 70 ты чем-то вроде библейского Мафусаила[7]. В своем мире я знал хирурга, который в 80 оперировал…

Читать тоже надоедает. Меряю комнату шагами, подхожу к пианино и откидываю крышку. В детстве мать отдала меня в музыкальную школу – хотела, чтоб сын вырос гармоничной личностью. Ничего не вышло – по причине отсутствия у сына способностей и желания учиться. Всего-то и научился барабанить «Чижик-пыжик, где ты был?..».

Присаживаюсь на круглый табурет и касаюсь пальцем белой костяшки. Пианино издает глубокий и чистый звук. Внезапно пальцы начинают бегать по клавишам, извлекая из недр инструмента красивую мелодию. Кажется, это Шопен. Отдергиваю руки и рассматриваю пальцы. Я, что, умею играть? Но откуда? Наследство от Довнар-Подляского? Шляхтича могли учить музыке, даже наверняка учили. Но он умер, не оставив мне даже крохи воспоминаний. Тогда почему? Мышечная память сохранилась? Похоже на то. Досталась же мне ловкость пальцев, которую донор развил карточной игрой, а мне пригодилась при операциях. От него у меня голос и музыкальный слух. В своем мире я пел как мартовский кот, то есть производил на слушателей аналогичное впечатление. Здесь хвалят. Попробуем! Кладу пальцы на клавиши и пытаюсь отрешиться от контроля за ними. Получилось! Точно Шопен. Забывшись, играю одну мелодию за другой. Да я пианист, вашу мать! Извините, это от восторга.

Убираю руки от клавиатуры и задумываюсь. Итак, играть я умею, музыкальный слух есть. Проведем эксперимент и изобразим что-нибудь из известного в моем мире репертуара. Для начала что-то попроще.

Первая попытка не удалась – какой-то кошачий концерт. Анализирую результат. Похоже, действую неправильно. Пытаюсь играть сам, а нужно позволить это мышечной памяти донора. Самому просто вспомнить мелодию. Кладу пальцы на клавиши и закрываю глаза. Звук, второй, третий… Незаметно они сливаются в музыку – ту самую, знакомую по учебе в академии. А теперь – голос!

  • Идет солдат по городу, по незнакомой улице,
  • И от улыбок девичьих вся улица светла.
  • Не обижайтесь, девушки, но для солдата главное,
  • Чтобы его любимая далекая ждала…

Под эту песенку мы маршировали на плацу военно-медицинской академии. Военный врач отличается от гражданского тем, что, помимо обучения профессии, его еще дрючат, как будущего офицера. А вы думали, откуда у меня выправка и умение ходить строевым шагом? На всю жизнь вбили! Тоже мышечная память…

– Кхм!

Голос за спиной. Перестаю петь и оборачиваюсь. Гостья зашла неслышно, ну, так я голосил как тетерев на току. Торопливо вскакиваю с круглого табурета.

– Ваше императорское величество!..

– Сидите, господин Довнар-Подляский! Или мне лучше звать вас Ивановым? Я не настолько безжалостна, чтобы заставлять вытягиваться во фрунт раненого. Тем более без мундира.

Кобра. Гюрза, черная мамба. Свела же судьба!

Императрица прошла к дивану и села, расправив складки на платье. Требовательно глянула на меня. Я подумал и присел на табурет.

– Нам нужно поговорить, господин Довнар-Подляский. Дочь рассказала мне вашу историю. Признаюсь, не верила. Но услышала вас… У нас так не поют. Какой-то разнузданный шансон. Что это?

– Строевая песня. Я маршировал под нее в период учебы в военно-медицинской академии.

– Где такая располагалась?

– В Петербурге. Этого города здесь нет, на его месте Котлин. Но он заштатный городок, а Петербург был столицей России.

– Почему Петербург?

– Назван в честь императора Петра I, который его основал.

– Дочь говорила, что история у вас пошла по другому пути. Спойте еще что-нибудь!

Необычная просьба, но выбирать не приходится. Что спеть этой грымзе? Что-нибудь лирическое? Не поймет. Так… Есть одна песня. Правда, в женском варианте, но переделать слова по ходу просто. Руки на клавиатуру, глаза закрыть…

  • Не было на свете ближе и милей,
  • Не было прекрасней Родины моей,
  • Вечная, святая, добрая страна
  • Ты не знала, что придут такие времена…

И – по клавишам!

  • Была страна, необъятная моя Россия.
  • Была страна, где встречали с мамой мы рассвет.
  • Была страна, где влюблялся я под небом синим.
  • Была страна, а теперь мне говорят, что нет…[8]

Не заметил, как увлекся и пою в полный голос. В свое время эта песня встряхнула меня – и не только. Все словно встрепенулись, осмотрелись, заглянули в пропасть, в которую скатились, и поняли, что ситуацию нужно исправлять. Даже то, что пела артистка в короткой юбочке, до этого бывшая образцом вульгарности на эстраде, впечатление не испортило. Наоборот, придало значимость незамысловатым словам. Если уж такая о Родине запела…

  • …Живи страна, необъятная моя Россия!
  • Живи страна, где встречали с мамой мы рассвет.
  • Живи страна, где влюблялся я под небом синим.
  • Живи страна и не слушай тех, кто скажет: «Нет!»

Замолкаю и смотрю на императрицу. Она торопливо осушает глаза платочком и прячет его в рукав платья. Смотрит на меня влажным взглядом.

– Что у вас было? Война, революция?

– И то и другое. Затем ложная идея, ставшая доктриной. Следование ей привело страну к кризису. Люди разочаровались в идеалах, верхи впали в паралич. Общество захотело перемен. В результате к власти пришли безответственные правители, могучая страна развалилась на части. А властителями дум стали деятели, продавшие честь и совесть за иностранную валюту.

– Те самые «новые князья»?

– Они. Но потом пелена с глаз спала. Тогда и начали петь песни, подобные этой. Страна стала оживать. Чем это кончилось, не знаю. Погиб при обстреле.

– Ольга говорила. Почему в Сирии?

– Стряхнув оцепенение, Россия заявила миру о своих интересах. В Сирии много лет шла гражданская война, спровоцированная нашими недругами. У российских границ появился рассадник бандитов. Их вооружали и натравливали на нас иностранные государства. Терпеть этого Россия не захотела. Заручившись просьбой законного правительства, вошла в Сирию и в короткое время навела порядок.

– Понятно. Поговорим о другом. Что у вас с Ольгой?

– Любовь.

– И только? Никакого расчета?

– Расчет есть.

– Вот как? – императрица довольно улыбнулась. – Не могли бы поделиться?

– Хочу сделать Россию передовой в мире в области медицины. Это в долгосрочном плане. В краткосрочном – ввести в практики новые методы лечения, которые спасут тысячи жизней.

– Например?

– Переливание крови. Многие раненые гибнут от ее потери. В моем мире переливание крови – рутинная процедура. Ввести ее можно быстро. Группы крови известны, осталось разработать экспресс-метод определения их в полевых условиях, научиться консервировать заготовленную от доноров кровь и обучить медицинский персонал. С поддержкой императорского двора это можно сделать менее чем за месяц, а то и раньше.

– С этим понятно. А чего хотите себе лично?

– В смысле?

– Чины, титулы, деньги, земли?

– Зачем?

– Вы вправду бессребреник или притворяетесь?

– Зачем мне титул, ваше императорское величество? Я, что, стану лучше оперировать? Как бы не наоборот. Земли… Когда мне ими заниматься? Я не агроном. Деньги… Вот они нужны. Медицина – дорогое удовольствие. Понадобятся немалые ассигнования, но они себя окупят. Выживший после ранения солдат вернется домой, будет работать, платить подати. А вот погибший – убыток для страны. Пропадут деньги, которое государство затратило на его обучение, семье понадобится платить пенсию.

– Я о ваших личных средствах.

– У меня жалованье. Не слишком большое, и я не отказался бы от прибавки. Но, если не будет, не пропаду. Хороший врач всегда заработает себе на хлеб с маслом.

– А жене?

– Ей тоже. Если она, конечно, умерит аппетит в смысле нарядов. Императрица рассмеялась. Она хохотала, вытирая слезы платочком. Затем умолкла и весело посмотрела на меня.

– Вы собрались содержать за свой кошт наследницу престола? Да вы знаете, сколько это стоит? Один двор – более миллиона рублей в год. И это он у Ольги небольшой.

– Двор пусть оплачивает государство. Я дармоедов не кормлю.

Императрица вновь рассмеялась.

– Все, Валериан Витольдович, молчите! – сказала, вытерев глаза. – Поразили вы меня. Ольга сказала, что вам сорок пять. Не могу поверить. Рассуждаете, как гимназист.

– Просто я далек от власти – там и здесь. Она меня не интересовала.

– Здесь вы в нее уже влезли, – жестко сказала императрица, – причем, грубо и заметно. Откровенно говоря, не знаю, как с вами быть. Но видеть женихом Ольги не хочу.

– Почему?

– Не могу отдать дочь за германского шпиона.

Ужалила, гюрза, выбрала момент…

– Шпионом был умерший Довнар-Подляский. Я же раскрыл разведывательную сеть немцев в Минске.

– Ольга рассказала. Кое-кто получил за это ордена и чины. Я с ними разберусь, но сейчас речь о вас. Стоит объявить вас женихом, как германцы предъявят миру написанное вами обязательство сотрудничать с ними. Представляете, что произойдет?

– Ничего. Объявим это фальшивкой. Любой графолог, в том числе иностранный, определит, что обязательство написано другим человеком. У нас появится еще один повод обвинить супостата в подлом поведении.

– Хм! – императрица с интересом посмотрела на меня. – В таком аспекте я это не рассматривала. А вы неплохо разбираетесь в политике, господин Довнар-Подляский, хотя пытались уверить меня в обратном. Кстати. Прошлой осенью я была в Минске, где генерал Брусилов знакомил с новыми методами прорыва германских укреплений. При этом упомянул некого врача, который их подсказал. Часом, не вы?

– По просьбе Алексея Алексеевича я подготовил записку о приемах ведения войны в моем мире.

– Он знает о вашем происхождении?

– Нет. Я раскрылся только ее императорскому высочеству, да и то вынуждено. Очнувшись после ранения, не узнал ее и посчитал, что нахожусь в своем мире. Назвал свою настоящую фамилию, чин, должность, вспомнил дочь.

– Как ее звали?

– Даша. Годами она как Ольга Александровна.

– А жена?

Страницы: «« 1234 »»

Читать бесплатно другие книги:

Это обновленная, расширенная версия книги-бестселлера "12 уроков таро", которая несколько раз переиз...
В 2017-м году продавцы премиальных автомобилей по всему миру зафиксировали резкий рост продаж дорого...
Анна Трент, невольная виновница аварии на шоколадной фабрике, теряет работу. Благодаря случайной вст...
Таких, как я, называют Марами – отмеченными самой богиней смерти Мораной. Когда-то у меня и моих шес...
Не приводить гостей. Ночевать только в апартаментах. Не беспокоить других жильцов.Три простых правил...
Истерзанный бесчисленными войнами, погрязший в дворцовых, магических и жреческих интригах мир, в кот...