Восстань и убей первым. Тайная история израильских точечных ликвидаций Бергман Ронен

История израильских политических убийств, раскрывающая многие секреты. Ее можно читать как захватывающий шпионский триллер Джона Ле Карре, снабженный дополнительными пояснениями. В книге затрагиваются сложные нравственные вопросы и выстраивается трагическая канва из бесконечных тактических успехов, приводящих к стратегическому тупику.

Кай Берд, лауреат Пулитцеровской премии, автор книги «Хороший шпион: Жизнь и смерть Роберта Эймса»

Без сомнения, это лучшая книга среди тех, что я прочел на тему разведки, истории Израиля и в целом Ближнего Востока. Я был свидетелем многих событий, которые в ней описываются, но только теперь у меня сложилась полная картина того, что происходило тогда на самом деле.

Роберт Бэр, автор книги «Не видя зла»

Удивительная книга об истории «целевых» убийств, осуществлявшихся во имя благополучия государства. Огромный журналистский опыт автора и его литературное мастерство обусловили невероятную точность рассказа о тайной и нескончаемой войне.

Тим Вейнер, лауреат Пулитцеровской премии, автор книги «ЦРУ. Правдивая история»

Тщательно исследованная и проанализированная история «целевых» убийств, совершенных израильскими спецслужбами, стала результатом почти восьми лет журналистского расследования, проведенного одним из лучших репортеров и военных аналитиков, о самой секретной разведывательной организации в мире. Автор опросил сотни инсайдеров, включая самих исполнителей, и получил тысячи секретных документов.

New Yorker

Всестороннее освещение бесконечной войны Израиля против терроризма.

New York Times Book Review

Повествование наполнено шокирующими моментами и поражающими воображение деталями событий с роковыми поворотами и непредвиденными последствиями.

New York Times

Обязательная к прочтению книга главного «хрониста» деятельности основных разведывательных служб Израиля.

Newsweek

Фактурная история личностей и тактики израильских спецслужб.

Bloomberg

Идеально написанная шокирующая история использования целевых убийств израильскими спецслужбами.

Haaretz

Захватывающее повествование о невероятной храбрости и скомпрометированной морали.

Economist

Документальная книга, которая читается как захватывающий шпионский роман. Автору потребовалось немалое мужество, чтобы опубликовать ее.

Daily Mail

Волнующее повествование. Эта книга – не только потрясающий исследовательский подвиг и увлекательное чтение, она свидетельствует о подлинном личном мужестве автора.

Sunday Times

Документальный и подробный отчет о секретных и зачастую смертельных спецоперациях, которые проводились Израилем на протяжении многих лет.

Daily Express

Великолепная книга об истории израильских политических убийств, которая не только проливает свет на самый, пожалуй, секретный аспект деятельности разведывательных служб Израиля, но и имеет куда более широкое значение. Автор исследует вопрос, как и почему государство использует внесудебные убийства и к каким это приводит последствиям.

TLS

Посвящается Яне, которая появилась в самый нужный момент

Если кто-то придет убить тебя, Восстань и убей его первым.

Вавилонский Талмуд, трактат Санхедрин, часть 71, стих 1

Об источниках

Израильское разведывательное сообщество ревностно хранит свои тайны. Их почти полная закрытость обеспечивается сложной системой законов и инструкций, строгой военной цензурой, запугиванием, допросами и уголовным преследованием журналистов и их источников, равно как и естественной солидарностью и лояльностью личного состава израильских спецслужб.

Все попытки заглянуть за кулисы до сих пор были в лучшем случае лишь эпизодическими.

Может возникнуть законный вопрос: как же тогда писать книгу об одной из самых секретных организаций на земле?

Попытки убедить израильский оборонный истеблишмент содействовать исследованиям по теме этого проекта не дали результата[1]. Требования к спецслужбам Израиля подчиниться действующим законам и передать в Государственный архив исторические документы, а также разрешить публикацию материалов, которым исполнилось 50 лет, были встречены гробовым молчанием. Поданная в Верховный суд петиция о принуждении спецслужб к подчинению действующим законам рассматривалась на протяжении многих лет при явном соучастии в этом самого суда[2]. Дело закончилось изменением закона: период хранения секретных материалов был увеличен с 50 до 70 лет – дольше, чем существует государство Израиль.

Оборонный истеблишмент тоже не сидел сложа руки[3]. Еще в 2010 году, до подписания контракта на эту книгу, в оперативном подразделении «Моссада» – «Кесарии» – состоялось специальное совещание, посвященное поиску способов срыва моих исследований. Всем бывшим сотрудникам «Моссада» были разосланы письма, предостерегающие от дачи мне интервью, а с особенно «трудными» проведены индивидуальные беседы. Позднее, в 2011 году, начальник Генерального штаба Армии обороны Израиля (АОИ) генерал-лейтенант Габи Ашкенази обратился к общей службе безопасности Шин Бет с просьбой о принятии жестких мер, заявив, что я совершил акт «грубого шпионажа», получив в свое распоряжение секретные материалы и «используя их для того, чтобы оклеветать» его «персонально». С тех пор различными ведомствами было предпринято несколько попыток сорвать публикацию этой книги или хотя бы значительных ее частей.

Главный военный цензор страны требует от израильских СМИ употребления формулировки «согласно иностранным публикациям» при каждом упоминании о секретных операциях израильской разведки, прежде всего о так называемых целевых убийствах. Это делается с целью доведения до общественности мысли, что само существование публикации не является официальным признанием ответственности Израиля за ту или иную акцию. Значит, и эта книга должна восприниматься как «иностранная публикация», содержание которой никогда не подтверждалось Израилем официально.

Ни одно из тысячи интервью, на которых основана эта книга – данных самыми разными людьми от политических лидеров и руководителей спецслужб до простых оперативников, – никогда не получало одобрения военной элиты Израиля[4]. Большинство интервьюируемых названы по именам. Другие по понятным причинам опасались обнародования личных данных и поэтому фигурируют под инициалами или псевдонимами в дополнение к тем деталям, которые я мог о них сообщить, не раскрывая их личностей.

В работе я использовал тысячи документов, которые были переданы мне этими людьми. Данные из них впервые приведены в этой книге. Мои источники никогда не получали разрешения на вынос документов с места работы, а тем более разрешения на передачу их мне. Так что эта книга максимально далека от того, чтобы быть официальной историей израильской разведки.

Так почему же все-таки источники беседовали со мной и предоставляли документы? У каждого был свой мотив, и зачастую личная судьба человека оказывалась такой же интересной, как содержание данного им интервью. Понятно, что политики и руководители разведки – те категории профессионалов, которые отлично умеют манипулировать людьми и обманывать их, – пытались использовать меня как канал распространения их собственных версий событий или формирования исторических картин, которые их устраивали. Я старался противодействовать этим попыткам, многократно перепроверяя полученные данные через другие доступные мне письменные и устные источники.

Однако мне кажется, что у интервьюируемых мною людей был и другой мотив, связанный со свойственным израильтянам противоречием. С одной стороны, почти все в стране, имеющее отношение к разведке и национальной безопасности, считается «совершенно секретным». С другой стороны, каждый хочет рассказать о своих свершениях. Действия, в которых граждане других стран считают постыдным признаваться, являются предметом гордости израильтян, поскольку в их коллективном сознании существует императив национальной безопасности, необходимый для защиты находящихся под угрозой сограждан, если не всего государства, живущего в условиях войны.

С течением времени «Моссаду» удалось заблокировать для меня доступ к некоторым моим источникам (в большинстве случаев после того, как я побеседовал с ними). Многие из тех, с кем я познакомился ранее, уже умерли, преимущественно от естественных причин. Сведения, которыми эти мужчины и женщины (свидетели или участники важных исторических событий) поделились со мной для этой книги, фактически являются единственными существующими за пределами секретных архивов Израиля.

В некоторых случаях это вообще единственные сведения.

Пролог

Меир Даган, глава израильской разведки «Моссад», легендарный разведчик и киллер, вошел в комнату, опираясь на трость.

Он пользовался ею с тех пор, как был ранен миной палестинских террористов, с которыми сражался в секторе Газа в 1970-х годах, еще молодым офицером спецподразделения. Даган неплохо разбирался в силе мифов и символов, поэтому не пытался дезавуировать слухи о том, что в трости спрятан клинок, который он мог обнажить одним нажатием на кнопку.

Даган был небольшого роста и настолько смугл, что люди всегда удивлялись, что у него имеются польские корни. У него большой выпирающий живот. На данное мероприятие глава «Моссада» оделся в простую рубашку с открытым воротом, легкие черные брюки и черные туфли. Создавалось впечатление, что он совсем не уделяет внимания внешности. Однако весь его облик излучал несомненную уверенность в себе и спокойную, временами грозную харизму.

Конференц-зал, в который Даган вошел во второй половине дня 8 января 2011 года, находился в академии «Моссада» к северу от Тель-Авива. Впервые за всю историю руководитель израильской разведки встречался с журналистами в сердце одного из самых охраняемых и секретных объектов.

Даган не любил средства массовой информации[5]. «Я пришел к выводу, что СМИ – ненасытный монстр, – говорил мне позднее Даган, – поэтому нет никакого смысла поддерживать с ними отношения». Тем не менее за три дня до встречи я и ряд других корреспондентов получили конфиденциальные приглашения. Я был удивлен. В течение почти десятка лет я жестко критиковал «Моссад» и в особенности Дагана, что его очень злило[6].

В «Моссаде» сделали все возможное, чтобы придать мероприятию атмосферу «плаща и кинжала». Нам велели приехать на парковку около комплекса кинотеатров Cinema City, расположенного неподалеку от штаб-квартиры «Моссада», и оставить в машинах все вещи, кроме записных книжек и пишущих принадлежностей. «Вас будут тщательно обыскивать, и мы хотим избавить вас от неприятностей», – пояснили наши сопровождающие. С парковки на автобусах с тонированными стеклами нас привезли в академию «Моссада». Мы прошли через несколько автоматических турникетов, мимо электронных табло, указывающих, что разрешено, а что нет проносить внутрь комплекса. Последовало сканирование металлоискателями, чтобы убедиться, что мы не захватили с собой аудио- или видеозаписывающую аппаратуру. Мы направились в конференц-зал, куда через несколько минут вошел Даган, который обошел нас и пожал руки. Когда он приблизился ко мне, он крепко ухватил мою руку на несколько мгновений и сказал с улыбкой: «Вы действительно немного похожи на бандита».

Даган сел. Рядом с ним находились пресс-секретарь премьер-министра Биньямина Нетаньяху и главный военный цензор – женщина в звании бригадного генерала. («Моссад» является организацией, подчиняющейся напрямую премьер-министру, и по национальному законодательству изложение информации о любой ее деятельности подлежит цензорскому контролю.) Оба эти чиновника были уверены, что Даган собрал пресс-конференцию только для того, чтобы попрощаться с людьми, которые писали о нем в течение срока его полномочий, и что он ничего не скажет по существу.

Они ошибались. На лице пресс-секретаря премьер-министра отразилось удивление, а по мере того, как Даган говорил, глаза чиновника все больше округлялись.

«Есть определенные преимущества в том, что у человека иногда болит спина, – начал Даган свое выступление. – По крайней мере, врач выписывает вам подтверждение, что вы не бесхребетный». Очень быстро мы поняли, что это не очередной афоризм – Даган разразился ожесточенными нападками на премьер-министра Израиля. Биньямин Нетаньяху, заявил Даган, поступает безответственно и в угоду своим эгоистическим интересам ведет страну к катастрофе. «Если человек выбран на пост премьера, это еще не означает, что он умен» – таков был один из выпадов Дагана в адрес Нетаньяху.

В этот день истекал срок полномочий Дагана в качестве директора «Моссада». Нетаньяху указал ему на дверь, и Даган, заветной мечтой которого было дослужиться до поста шефа «Моссада», не собирался сидеть сложа руки. Острый кризис доверия между двумя политиками разразился вокруг двух вопросов, каждый из которых был тесно связан с с излюбленным методом Меира Дагана – политическим убийством.

За восемь лет до этого Ариэль Шарон назначил Дагана на пост руководителя «Моссада» и поручил ему срыв иранской программы разработки атомного оружия, которую они оба рассматривали как угрозу существованию государства Израиль. Для выполнения поставленной задачи Даган действовал разными методами. Он считал, что наиболее трудным, но и наиболее эффективным способом из всех возможных была идентификация иранских ученых-атомщиков и специалистов-ракетчиков, установление места их пребывания и уничтожение. «Моссад» определил 15 таких целей, из которых ликвидированы были шестеро человек, главным образом утром по пути на работу. Убийства были произведены при помощи бомб с коротким периодом замедления, которые устанавливались на машинах жертв мотоциклистами. В довершение всего в своей штаб-квартире был взорван генерал Корпуса стражей исламской революции[7], который возглавлял ракетный проект. Вместе с ним погибли и 17 его сотрудников.

Все эти операции увенчались успехом, но премьер Нетаньяху и его министр обороны Эхуд Барак почувствовали, что действенность таких методов снижается. Они пришли к выводу, что иранскую ядерную программу больше нельзя эффективно сдерживать тайными операциями и что только массированные воздушные бомбардировки иранских атомных объектов способны остановить Иран на пути к созданию ядерного оружия.

Даган был категорически против этой идеи. Это был удар по всему, во что он верил: открытые военные действия должны использоваться только тогда, когда «меч приставлен к нашему горлу», то есть в качестве крайней меры, когда нет иного выхода. Во всех остальных случаях проблемы можно и нужно решать при помощи секретных операций.

«Политические убийства, – говорил Даган, – воздействуют на моральный дух противника и дают практический эффект. Я не думаю, что в истории было много людей, которые смогли бы полноценно заменить Наполеона, президента Рузвельта, или премьер-министра Черчилля. Роль личности в истории определенно велика. Верно, что незаменимых людей нет, но есть разница между заменой, наделенной мужеством, и какой-то бледной тенью».

Более того, по мнению Дагана, использование политических убийств является «гораздо более моральным», чем вступление в полномасштабную войну. Нейтрализации нескольких ключевых фигур может оказаться вполне достаточно для того, чтобы избежать войны и спасти жизни огромного количества солдат и гражданских лиц с обеих воюющих сторон. Массированная военная атака на Иран приведет к масштабному конфликту на Ближнем Востоке, и при этом, скорее всего, не нанесет значительного ущерба иранским ядерным объектам.

И наконец, с точки зрения Дагана, если Израиль начнет войну против Ирана, то это станет приговором всей его карьере. В книгах по истории будет написано, что Даган не выполнил задачу, которую поручил ему Шарон: используя секретные методы и не прибегая к открытому нападению, сорвать создание Ираном ядерного оружия.

Противодействие Дагана военному конфликту с Ираном и давление со стороны элиты армии и спецслужб заставили Израиль несколько раз откладывать удар по Ирану. Даган даже проинформировал директора ЦРУ Леона Панетту об израильских планах (хотя израильский премьер утверждал, что это было сделано без его разрешения), и вскоре американский президент Обама предупредил Нетаньяху о том, что не следует атаковать Иран.

Напряженность в отношениях между Даганом и Нетаньяху усилилась в 2010-м – на седьмом году срока полномочий шефа «Моссада»[8]. Даган отправил группу из 27 оперативников «Моссада» в Дубай с заданием физически устранить одного из высших руководителей палестинской террористической организации ХАМАС[9]. Группа выполнила задачу: в номере отеля, где проживал палестинец, ему было введено нервно-паралитическое вещество. Группе удалось покинуть Дубай еще до того, как труп был обнаружен. Однако вскоре после бегства оперативников из-за совершенных ими грубых ошибок – они забыли о том, что в Дубае везде установлены камеры видеонаблюдения; предъявили те же фальшивые паспорта, которые задействовали для въезда в страну; пользовались мобильной связью, и их переговоры были быстро расшифрованы местной полицией – весь мир увидел их лица и наблюдал за всеми их передвижениями. Обнародование факта, что все это представляло собой операцию «Моссада», нанесло мощный удар по имиджу организации и привело к глубочайшему смятению в Израиле, который был вновь уличен в использовании поддельных паспортов дружественных стран Запада для своих агентов. «Вы ведь утверждали, что это будет легко и просто и что риск возникновения непредвиденных ситуаций практически нулевой». Нетаньяху был зол на Дагана и приказал ему отложить планы секретных убийств и других операций до особого уведомления.

Конфликт между Нетаньяху и Даганом становился все острее. В результате премьер-министр (по его версии) отказался продлевать срок полномочий Дагана или (по словам Дагана): «Я просто устал от него и решил уйти в отставку».

На брифинге в академии «Моссада» и в ряде интервью, данных во время написания этой книги, Даган выражал твердую уверенность в том, что под его руководством «Моссад» был способен сорвать попытки иранцев создать атомное оружие – путем убийств и других целенаправленных мероприятий (например, в сотрудничестве с США лишить иранцев возможности импортировать ключевые компоненты для атомной программы, которые они не могли произвести сами). «Если мы сможем помешать Ирану получить некоторые компоненты, это нанесет серьезный ущерб их проекту. В обычной автомашине около 25 000 комплектующих. Представьте себе, что отсутствует хотя бы сотня из них. Заставить такую машину ехать будет очень сложно».

«С другой стороны, – добавил Даган с улыбкой, возвращаясь к своему любимому modus operandi (способу действий), – иногда наибольшего эффекта можно достичь, убив водителя, и только».

Из всех способов, с помощью которых демократии обеспечивают свою безопасность, нет более чреватого опасностями и противоречивого, чем «убить водителя», – то есть политического убийства.

Некоторые употребляют эвфемизм «ликвидация». Американские спецслужбы по причинам юридического свойства называют такие операции «целевое» убийство. На практике все эти термины означают одно и то же: убийство конкретного индивидуума для достижения конкретной цели – спасения жизней людей, которых объект операции намеревается убить, или предотвращения опасных действий, которые он намерен совершить, а иногда устранения лидера для изменения хода истории.

Использование политических убийств ставит государства перед двумя очень трудными дилеммами. Первая: эффективны ли эти убийства? Может ли ликвидация индивидуума или группы людей сделать наш мир безопаснее? Вторая: оправданны ли такие убийства с моральной и юридической точек зрения? Допустимо ли для страны в этическом и правовом плане использование самого тяжкого преступления – предумышленного лишения человека жизни – в целях защиты своих граждан?

Эта книга повествует главным образом о политических и «целевых» убийствах, осуществленных в мирное и военное время «Моссадом» и другими структурами израильского правительства, а также (в первых главах) подпольными боевыми организациями до создания государства Израиль – организациями, которые станут армией и разведывательными службами государства после его возникновения.

Со времен Второй мировой войны Израиль совершил больше политических убийств, чем какая-либо другая страна Запада. В бесчисленных ситуациях лидеры Израиля, размышляя, как лучше обеспечить безопасность страны, вновь и вновь из всех вариантов выбирали секретные операции, в которых предусматривалось политическое убийство. Они верили, что таким образом будут решены сложные проблемы, стоящие перед государством, а иногда и изменен ход истории. Во многих случаях руководители Израиля даже допускали, что для устранения заранее намеченной цели вполне законно и морально создание угрозы жизням невинных гражданских лиц, которые могут оказаться на линии огня. Они верили, что это необходимое зло.

Цифры говорят сами за себя[10]. Еще до начала второй палестинской интифады, в сентябре 2000 года, когда Израиль впервые начал отвечать на подрывы смертников ежедневным использованием боевых дронов для совершения убийств, государство осуществило около 500 «целевых» ликвидаций. В ходе них было убито около 1000 человек – и боевиков, и гражданских лиц. Во время второй интифады Израиль провел еще около 1000 подобных операций, 168 из которых увенчались успехом[11]. С тех пор, вплоть до момента написания этой книги, Израиль совершил еще около 800 операций по «целевым» убийствам; почти все они стали частью боевых действий против ХАМАС в секторе Газа в 2008, 2012 и 2014 годах или моссадовскими акциями на Ближнем Востоке против объектов из числа палестинцев, сирийцев и иранцев. Для сравнения: за время президентства Джорджа Буша США, по некоторым оценкам, осуществили 48 «целевых» политических убийств, а за время пребывания на посту президента Барака Обамы – 353 такие атаки[12].

Приверженность Израиля политическим убийствам как военному инструменту не случайна. Скорее всего, она коренится в революционных и боевых традициях сионистского движения, трагедии холокоста и присутствующем у израильских лидеров и граждан страны ощущении, что ее народ живет в постоянной опасности уничтожения и что, как и во время холокоста, никто не придет к ним на помощь.

Ответом на попытки арабских государств разрушить Израиль еще до момента создания, их постоянную решимость добиться этого и вечную угрозу терроризма в стране столь малых размеров стало возникновение сильной армии и, как считают многие, одной из самых эффективных разведок в мире. Эти силовые структуры создали самую совершенную машину для политических убийств в истории.

В книге будет поднята завеса тайны, скрывающая действия этой машины, ставшей плодом своеобразного союза партизанского движения и военной мощи технологического гиганта. Будет рассказано о ее оперативниках, руководителях, методах, расчетах, успехах и неудачах, а также о нравственной цене ее операций. Эти рассказы проиллюстрируют, как в Израиле сложились две независимые юридические системы: одна для простых граждан и другая – для разведки и военной элиты. Последняя система допустила – с молчаливого согласия и одобрения правительства – вызвавшие множество проблем акты политических убийств, которые были осуществлены без рассмотрения этого вопроса парламентом или общественностью и повлекли за собой много невинных жертв.

Нельзя забывать и то, что именно метод политических убийств, опирающийся на разведку, оцененную как «по меньшей мере великолепная» – если процитировать бывшего директора Национальной разведки США и ЦРУ генерала Майкла Хейдена, – сделал войну Израиля с террором самой эффективной из всех, которые когда-либо велись западными странами. Во многих случаях именно политические убийства спасали Израиль от серьезных кризисов.

«Моссад» и другие спецслужбы Израиля покончили со многими людьми, которые были определены как прямая угроза национальной безопасности. Их ликвидация послала всем важное послание: если ты враг Израиля, мы найдем и убьем тебя, где бы ты ни находился. Нет сомнения в том, что это послание было услышано во всем мире. Случавшиеся время от времени ошибки только усилили репутацию «Моссада» как агрессивной и безжалостной организации в условиях, когда задача сдерживания настолько же важна, как и задача предотвращения конкретных враждебных акций.

Не все политические убийства осуществлялись небольшими закрытыми группами. Чем сложнее становились операции, тем больше людей в них участвовало – иногда их число доходило до сотен, причем большинству участников не было и 25 лет. Иногда эти молодые люди со своими командирами приходили на встречу с премьер-министром – только он мог дать зеленый свет конкретному убийству – для того, чтобы дать пояснения по мероприятию и получить окончательное одобрение. Такие форумы, на которых большинству из участников, жаждущих чьей-то смерти, меньше 30 лет, вероятно, уникальны для Израиля. Некоторые из младших офицеров, когда-то принимавших участие в таких встречах, с течением времени сами стали лидерами страны и даже премьер-министрами. Какой отпечаток наложило на них участие в карательных операциях?

В США методы сбора разведывательной информации и техника выполнения «целевых» убийств, разработанные в Израиле, взяты за образец. После 11 сентября 2001 года и принятия президентом Бушем решения начать кампанию «целевых» убийств против «Аль-Каиды»[13]Америка внедрила некоторые из этих методов в свои разведывательные и антитеррористические структуры. Системы управления и контроля, ситуационные «военные» комнаты, методы сбора информации, технологии беспилотников, или дронов, которые сегодня служат американцам и их союзникам, в значительной мере были разработаны в Израиле.

Сегодня, когда тактика убийств без суда и следствия, применявшаяся Израилем в течение десятилетий, ежедневно используется Америкой против ее врагов, уместно не только воздать должное оперативным возможностям, которые создал Израиль, но и исследовать ту высокую моральную цену, которая была заплачена и до сих пор платится за использование этой силы.

Ронен БергманТель-Авив

1

В крови и огне

29 сентября 1944 года Давид Шомрон прятался во мраке улицы Св. Георгия, недалеко от романской церкви в Иерусалиме. Здания церкви использовались в качестве офицерских общежитий британскими властями, управлявшими Палестиной. Шомрон ждал, пока из здания выйдет Том Уилкин – один из английских офицеров.

Уилкин был начальником подразделения, которое занималось евреями, в Департаменте уголовных расследований (CID) британской администрации, которая управляла Палестиной по мандату Лиги Наций[14]. Уилкин хорошо справлялся со своей работой, особенно в том, что касалось проникновения и подрыва изнутри раздробленного еврейского подполья. Агрессивный, спокойный и расчетливый, Уилкин хорошо говорил на иврите и после 13 лет службы в Палестине располагал широкой сетью осведомителей. Благодаря информации, которой они снабжали Уилкина, многие подпольщики были арестованы, тайники с оружием захвачены, а операции, направленные на то, чтобы заставить англичан покинуть Палестину, провалены[15].

Именно за это Шомрон собирался убить его.

Шомрон и его напарник Яаков Банай (псевдоним Мазал – «Удача») были оперативниками организации «Лехи», самого радикального из подпольных сионистских движений, которые сражались с британцами в начале 1940-х годов. Членов «Лехи» (сокращённое от Лохамей Херут Исраэль (ивр.) – «Борцы за свободу Израиля») англичане считали просто террористами и уничижительно называли «банда Штерна», имея в виду ее основателя, ультранационалиста-романтика Авраама Штерна. Штерн и небольшая группа его последователей использовали кампанию заранее намеченных политических убийств и взрывов – кампанию «персонального террора», как называл ее руководитель оперативного крыла «Лехи» (а позднее премьер-министр Израиля) Ицхак Шамир[16].

Уилкин знал, что является целью[17]. «Лехи» уже пыталась убить его и его шефа Джеффри Мортона. 20 января 1942 года убийцы установили бомбы на крыше и внутри дома по адресу улица Яэль, 8 в Тель-Авиве. Вместо намеченных жертв бомбами были убиты трое полицейских, двое евреев и один англичанин, которые прибыли раньше Уилкина и Мортона. Позже Мортон уехал из Палестины, получив ранение во время другого покушения – на этот раз в качестве мести за то, что застрелил Штерна.

Ничто из этих деталей – последовательность событий, кто кого убил и в каком порядке – не имело для Шомрона никакого значения[18]. Британцы оккупировали землю, которую сионисты считали по закону своей, – вот это имело значение, и Шамир одобрил смертный приговор в отношении Уилкина.

Для Шомрона и его товарищей Уилкин был не человеком, а целью – заветной и ценной. «Мы были слишком заняты и голодны для того, чтобы размышлять об англичанах и их семьях», – скажет Шомрон спустя десятилетия[19].

Узнав, что Уилкин живет в пристройке к романской церкви, киллеры приступили к выполнению своей миссии. У Шомрона и Мазала в карманах были револьверы и гранаты. Вокруг предполагаемого места покушения находились другие бойцы «Лехи», одетые в костюмы и шляпы, чтобы выглядеть как англичане.

Уилкин вышел из общежития в церкви и направился в Департамент уголовных расследований, находившийся на Русском подворье, где содержали и допрашивали арестованных участников подполья[20]. Как всегда, он был внимателен, во время движения сканировал взглядом всю улицу и постоянно держал руку в кармане. Когда он проходил угол улиц Св. Георгия и Меа-Шеарим, молодой человек, сидевший рядом с бакалейной лавкой, поднялся и уронил шляпу. Это был сигнал, и два боевика начали двигаться по направлению к Уилкину, идентифицировав его по фотографиям, которые заранее изучили. Шомрон и Мазал пропустили Уилкина вперед, сжимая в карманах револьверы.

Потом оглянулись по сторонам и достали оружие.

«Мазал сказал: “Дай мне выстрелить первым”, – вспоминал Шомрон. – Но когда мы увидели Уилкина, я не мог сдерживать себя. И выстрелил первым». Всего Мазал и Шомрон стреляли в Уилкина 14 раз. «Он умудрился повернуться и вытащить пистолет, – сказал Шомрон, – затем упал лицом вперед. Из его лба вырвалась струя крови, словно фонтан. Это была не очень приятная картина».

Шомрон и Мазал бросились назад в тень и быстро уехали на такси, в котором их ожидал другой боевик «Лехи».

«Единственное, что расстроило меня тогда, это то, что мы забыли забрать у Уилкина портфель, в котором были документы, – сказал Шомрон. – Помимо этого, я не испытывал ничего, ни малейшего чувства вины. Мы верили: чем больше гробов будет отправлено в Лондон, тем ближе станет для нас день свободы»[21].

Идея того, что возвращение народа Израилева на землю Израиля может быть достигнуто только силой, зародилась не у Штерна и его товарищей по «Лехи».

Фундамент этой стратегии был заложен на встрече восьми мужчин, собравшихся 29 сентября 1907 года в Яффе в тесной и душной однокомнатной квартирке с окнами на апельсиновую рощу[22]. Это произошло за тридцать семь лет до того, как фонтан крови извергнулся из головы Уилкина, а Палестина еще была частью Оттоманской империи. Квартирку арендовал Ицхак Бен-Цви, молодой русский еврей, эмигрировавший в Оттоманскую Палестину в начале того года. Как и другие участники встречи – все иммигранты из России, расположившиеся на соломенных подстилках и освещенные свечами, – Бен-Цви был убежденным сионистом, но принадлежал к радикальному крылу, которое угрожало расколом движения.

Сионизм как политическая идеология возник в 1896 году, когда журналист из Вены Теодор Герцль опубликовал книгу «Еврейское государство» (The Jewish State). Большое впечатление на него произвело присутствие в качестве журналиста на суде над Альфредом Дрейфусом, армейским офицером еврейского происхождения, который был несправедливо обвинен и осужден за измену.

В своей книге Герцль утверждал, что антисемитизм настолько глубоко проник в европейскую культуру, что евреи могут достичь подлинной свободы и безопасности только в собственном государстве. Еврейская элита Западной Европы, добившаяся для себя комфортной жизни, в большинстве своем отвергла Герцля. Однако его идеи нашли благодатную почву среди бедных трудящихся евреев Восточной Европы, страдавших от погромов и угнетения, на которые некоторые из них отвечали, примыкая к выступлениям сторонников левых партий.

Сам Герцль видел в Палестине, родине предков современных евреев, идеальное место для создания будущего еврейского государства. Однако заявлял, что если еврейский народ хочет жить в мире, расселение евреев на этой земле должно осуществляться очень осторожно и деликатно, с помощью соответствующих дипломатических средств и с санкции международного сообщества. Взгляды Герцля стали известны как политический сионизм.

Напротив, Бен-Цви и семь его товарищей, как и большинство евреев – выходцев из России, были практическими сионистами[23]. Вместо того чтобы ждать, когда остальной мир даст им дом, они верили в необходимость строить его самим – ехать в Палестину, работать на земле, заставив расцвести пустыню. Они хотели взять то, что считали принадлежащим им по праву, и готовы были защищать то, что возьмут.

Это немедленно вызвало конфликт между практическими сионистами и евреями, которые уже жили в Палестине. Составляя этническое меньшинство в арабском мире – многие из них были мелкими торговцами или теологами, а также исполняли функции чиновников низкого ранга в Оттоманской империи, – они предпочитали вести себя незаметно. Услужливостью, готовностью к компромиссам и взятками укоренившиеся в Палестине евреи смогли выторговать себе относительный мир и некоторую долю безопасности.

Однако Бен-Цви и другие новоприбывшие были поражены теми условиями, которые терпели их единоверцы – евреи. Многие жили в крайней нищете и не имели средств, чтобы защитить себя, находясь полностью во власти арабского большинства и продажного чиновничества коррумпированной Оттоманской империи[24]. Толпы арабов нападали и грабили еврейские поселения, чаще всего оставаясь безнаказанными. Еще хуже было то, что некоторые еврейские поселения поручали свою защиту арабским охранникам, зачастую сотрудничавшим с нападавшими толпами.

Бен-Цви и его друзья сочли такое положение неприемлемым и нетерпимым. Некоторые из них были в прошлом членами российских левых революционных движений, воодушевленных «Народной волей», а также агрессивных антимонархических подпольных организаций, использовавших террористическую тактику, в том числе и политические убийства[25].

Разочарованные захлебнувшейся революцией 1905 года в России, которая в итоге дала лишь минимум конституционных реформ, некоторые из этих социалистов-революционеров, социал-демократов и либералов переехали в Оттоманскую Палестину для того, чтобы возродить Еврейское государство.

Все они были очень бедны, еле сводили концы с концами репетиторством или ручным трудом на апельсиновых плантациях и часто голодали[26]. Но они были гордыми сионистами. Если они собирались создать свое государство, то прежде всего должны были суметь защитить себя. Они просачивались на улицы Яффы парами или поодиночке, направляясь на тайные встречи в квартире Бен-Цви. В ту ночь восемь человек сформировали первую еврейскую боевую дружину современности. Они провозгласили, что с этого момента образ слабых и забитых евреев, разбросанных по всему миру, останется в прошлом. Только евреи могли защитить евреев в Палестине.

Они назвали свою зарождающуюся организацию «Бар-Гиора» – по имени иудейского военачальника, одного из лидеров Великого еврейского восстания против Римской империи. В символике знамени они отдали дань памяти тому восстанию и предрекли свое будущее. Надпись на их знамени гласила: «Иудея пала в крови и пламени. Из крови и пламени Иудея возродится».

Иудея действительно возродится. Бен-Цви станет вторым президентом в истории еврейского государства. Однако перед этим будет много огня и крови.

Сначала «Бар-Гиора» не представляла собой широкого народного движения. Но в период с 1905 по 1914 год в Палестину из России и Восточной Европы приезжало все больше евреев – по 35 000 ежегодно. С собой они привозили ту же полную решимости философию практического сионизма.

Поскольку все больше радикально мыслящих евреев вливалось в Ишув, как собирательно называлось еврейское население Палестины, в 1909 году «Бар-Гиора» трансформировалась в более крупную и агрессивную организацию «Ха-Шомер» («Стражник» на иврите). К 1912 году «Ха-Шомер» обеспечивала защиту 14 поселений. Наряду с этим организация развивала в своих недрах наступление, пусть и тайное, готовясь к тому, что практические сионисты видели как неизбежную войну за контроль над Палестиной. «Ха-Шомер» позиционировала себя как ядро будущей еврейской армии и разведывательных служб.

Оседлав коней, бойцы «Ха-Шомер» осуществляли рейды по арабским поселениям, чтобы наказать тех жителей, которые обидели евреев[27]. Иногда они их избивали, а иногда казнили. В одном случае специальное тайное собрание членов «Ха-Шомер» приняло решение ликвидировать бедуинского полицейского Арефа аль-Арсана, который помогал туркам пытать еврейских заключенных. Он был застрелен боевиками «Ха-Шомер» в июне 1916 года.

Впрочем, «Ха-Шомер» не отказывалась от применения силы и по отношению к другим евреям[28]. Во время Первой мировой войны «Ха-Шомер» агрессивно противостояла НИЛИ, еврейской шпионской сети, которая работала в интересах британцев в Оттоманской Палестине. В «Ха-Шомер» боялись, что турки обнаружат шпионов и отомстят всей еврейской общине Палестины. Когда боевики «Ха-Шомер» потерпели неудачу в подавлении деятельности НИЛИ, а также в изъятии у нее денег, полученных от британцев, они организовали покушение на Йосефа Лишански, одного из членов НИЛИ, правда сумев только ранить его.

В 1920 году «Ха-Шомер» претерпела трансформацию, превратившись в организацию «Хагана» («Оборона» на иврите). Хотя эта организация была не совсем законна, британские власти, правившие к тому моменту Палестиной уже около трех лет, терпели «Хагану» как военизированную оборонительную организацию Ишув. «Гистрадут», основанная в том же году Всеобщая федерация еврейских трудящихся, проживающих в Израиле, и созданное несколькими годами позже Еврейское агентство, автономный орган управления Ишув, – оба возглавлял Бен-Гурион – руководили секретной организацией «Хагана».

Бен-Гурион родился в городе Плоньске в Польше в 1886 году. При рождении получил имя Давид Йосеф Грин. С ранних лет он, как и его отец, активно участвовал в сионистском движении. В 1906 году эмигрировал в Палестину и благодаря харизме и решимости скоро, несмотря на молодость, стал одним из лидеров Ишув. Впоследствии изменил свое имя на Бен-Гурион, в честь другого лидера восстания против римлян. «Хагана» в первые годы своего существования поддерживала дух агрессивности, свойственный «Ха-Шомер»[29]. 1 мая 1921 года арабская толпа растерзала четырнадцать молодых евреев в иммигрантском хостеле в Яффе. Узнав, что арабский полицейский Теуфик Бей помог толпе проникнуть в помещение, «Хагана» направила специальную группу боевиков, чтобы его ликвидировать. 17 января 1923 года полицейский был застрелен посреди улицы в Тель-Авиве. По кодексу чести организации Теуфик Бей был застрелен спереди, а не сзади. Как сказал тогда один из участников, «цель состояла в том, чтобы показать арабам, что их деяния не будут забыты и их судный день настанет, пусть и с запозданием».

Члены «Ха-Шомер», которые вначале руководили «Хаганой», высказывались за осуществление актов насилия даже по отношению к своим единоверцам-евреям. Якоб де Хаан, родившийся в Голландии, был «хареди» – ультраортодоксальным евреем, проживавшим в Иерусалиме. Он проповедовал учение «хареди» о том, что создать еврейское государство сможет только мессия, что только Бог будет решать, когда возвращать евреев на земли предков, и что люди, которые пытаются ускорить этот процесс, совершают тяжкий грех. Другими словами, де Хаан был убежденным антисионистом, и удивительно умело привлекал к себе внимание в мире. Для Ицхака Бен-Цви, ставшего видным лидером «Хаганы», это превратило де Хаана в опасную фигуру. И он распорядился ликвидировать последнего.

30 июня 1924 года – за день до того, как де Хаан собирался отправиться в Великобританию, чтобы просить британское правительство пересмотреть свое обещание об организации еврейского государства в Палестине[30], – двое боевиков выстрелили в него три раза, когда он выходил из синагоги на улице Яффа в Иерусалиме.

Однако Бен-Гурион не очень одобрительно относился к таким акциям[31]. Он понимал, что для получения хотя бы частичного признания англичанами целей сионистов он должен будет использовать более законные и умеренные методы командования полулегальными военизированными отрядами. После инцидента с де Хааном смелые и смертельно опасные «конные стражи» из «Ха-Шомер» были заменены более организованной, вертикально подчиненной военной силой. Бен-Гурион приказал «Хагане» отойти от использования «целевых» убийств. «В том, что касается персонального террора, линия Бен-Гуриона была последовательно и неуклонно отрицательной», – свидетельствовал позднее командующий «Хаганой» Исраэль Галили. Он вспомнил ряд случаев, когда Бен-Гурион отказался одобрить предложения по убийствам отдельных лиц. Среди них были палестинский лидер Хаджи Амин аль-Хусейни и другие члены Верховного арабского комитета, а также британские служащие, например, старший чиновник Земельного департамента британской мандатной администрации, который чинил препятствия проектам строительства еврейских поселений.

Не все горели желанием уступать Бен-Гуриону. Авраам Техоми, который застрелил де Хаана, с презрением относился к позиции Бен-Гуриона относительно британцев и арабов. Вместе с другими руководителями он вышел из «Хаганы» и в 1931 году организовал «Иргун Цвай Леуми», или Национальную военную организацию (сокращенно на иврите «Этцель», по-английски обычно обозначается как IZL или “Irgun”). В 1940-х годах этой радикальной правой организацией командовал Менахем Бегин, который в 1977 году станет премьер-министром Израиля. Внутри «Иргуна» были свои конфликты, и личные, и идеологические. Оппоненты Бегина, выразившего готовность сотрудничать с Британией в войне с нацистами, откололись от организации и создали «Лехи». Эти люди предавали анафеме любую идею о сотрудничестве с англичанами.

Две эти диссидентские группы в разной степени признавали правомерность «целевых» убийств врагов из числа арабов и британцев, а также евреев, которые считались опасными для дела сионизма[32]. Бен-Гурион оставался непреклонен в том, что «целевые» убийства не должны служить оружием[33], и даже принимал жесткие меры против тех, кто не подчинялся его приказам.

Когда Вторая мировая война закончилась, изменилось все, даже взгляды упрямого Бен-Гуриона.

Во время Второй мировой войны около 38 000 евреев из Палестины записались волонтерами в британскую армию в Европе. Англичане сформировали так называемую Еврейскую бригаду, хотя и несколько неохотно и только под давлением гражданского руководства Ишув.

Не зная, что делать с этой бригадой, британцы сначала направили ее для прохождения боевой подготовки в Египет. Именно там в середине 1944 года члены бригады впервые услышали о кампании нацистов по полному уничтожению евреев. Когда их в конце концов отправили в Европу сражаться в Австрии и Италии, они стали свидетелями ужасов холокоста и первыми отправили подробные доклады Бен-Гуриону и другим лидерам Ишува.

Одним из этих солдат был Мордехай Гишон, который позднее станет одним из основателей израильской военной разведки. Гишон родился в Берлине в 1922 году. Его отец был из России, а мать происходила из известной германо-еврейской семьи и была племянницей раввина Лео Бэка, лидера либерального (прогрессивного) иудаизма. Семья Гишона перебралась в Палестину в 1933 году, когда в немецкой школе его заставили отдавать нацистское приветствие и петь партийный гимн национал-социалистов.

Солдатом он вернулся в разоренную Европу, где его народ был почти весь уничтожен, а родные очаги превратились в пепелища. «Евреев унижали, истязали, убивали, – рассказывал он. – Когда я записался в британскую армию, то в мечтах представлял себе, как арестовываю моего немецкого одноклассника по имени Детлеф, сына майора полиции. Я хотел восстановить еврейскую честь»[34].

Ощущение растоптанной гордости, обиды за чудовищное унижение своего народа и ненависть к нацистам были движущими силами для таких людей, как Гишон. Впервые он встретил еврейских беженцев на границе Австрии и Италии. Солдаты из его бригады накормили их, сняли с себя форму, чтобы защитить от холода, и попытались узнать у них подробности ужасов, которые они пережили[35]. Гишон вспоминает встречу в июне 1945 года, когда женщина-беженка подошла к нему.

«Она отделилась от группы и говорила со мной по-немецки, – рассказывал Гишон. – Она сказала: “Вы, солдаты бригады, сыны Бар-Кохбы – великого героя Второго еврейского восстания против римлян в 132–135 годах до н. э. – И добавила: – Я навсегда запомню ваши знаки отличия и то, что вы сделали для нас”».

Хотя Гишон был польщен сравнением с Бар-Кохбой, он почувствовал только горечь и стыд в ответ на ее слова. Если солдаты бригады были сынами Бар-Кохбы, кем были эти евреи? Солдаты с земли Израилевой были сильны, уверены в себе и несгибаемы. Они видели в переживших холокост соплеменниках жертв, которые нуждались в помощи. В то же время эти люди были частью европейского еврейства, которые позволили, чтобы над ними творились бесчинства. Они воплощали стереотипное представление о евреях диаспоры (изгоях, если говорить традиционным языком евреев и сионистов), которые подчинялись вместо того, чтобы сопротивляться, и не представляли, как держать винтовку, а тем более стрелять из нее. Именно такое представление о евреях – в самой экстремальной версии Muselmann, что на тюремном обозначало до смерти изможденных, похожих на зомби заключенных в нацистских лагерях, – новые евреи Ишува отрицали. «Мой мозг отказывался понимать и тогда, и сегодня, как такое могло быть – десятки тысяч евреев в лагере, который охраняли несколько немецких охранников. Они не восстали, а просто шли на заклание, словно овцы, – говорил Гишон шестьдесят лет спустя. – Почему они не разорвали немцев в клочья? Я всегда заявлял, что ничего подобного не могло случиться на земле Израиля. Если бы у этих сообществ людей были лидеры, достойные этого слова, все могло бы выглядеть по-другому».

За годы, прошедшие после войны, сионисты Ишува докажут всему миру, и прежде всего себе, что евреи никогда больше не позволят безнаказанно убивать себя и что еврейская кровь дорого стоит. Шесть миллионов человек должны быть отомщены.

«Мы думали, что не имеем права отдохнуть даже на секунду, пока не сочтемся кровью за кровь, смертью за смерть»[36], – говорил мне Ханох Бартов, выдающийся израильский писатель, который записался в бригаду за месяц до своего 17-летия.

Такая месть – зверство за зверство – нарушила бы законы войны и стала бы разрушительной для дела сионизма. Как всегда практичный, Бен-Гурион четко высказался по этому поводу: «Сегодня месть не имеет ценности для нашего народа[37]. Она не может вернуть жизнь миллионам убитых».

Лидеры «Хаганы» понимали, что необходимо какое-то возмездие для того, чтобы успокоить солдат, которые видели зверства своими глазами, добиться хотя бы некоторой исторической справедливости и предупредить возможные попытки убивать евреев в будущем. Поэтому они санкционировали определенные ответные действия против нацистов и их пособников[38]. Сразу же после войны в «Хагане» втайне от англичан было создано секретное подразделение, контролируемое командованием этой организации. Оно называлось «Гмуль» («Возмездие» на иврите). Целью подразделения было «осуществление актов мести, но не бандитской мести»[39]. «Мести в отношении тех эсэсовцев, кто лично участвовал в убийствах евреев».

«Мы искали крупную рыбу, – рассказывал Мордехай Гишон, нарушая данный командирами “Гмуля” обет молчания, который соблюдал в течение шестидесяти лет. – Высокопоставленных нацистов, которые сумели избавиться от своей формы и вернуться домой»[40].

Агенты «Гмуля» тайно работали даже в то время, когда выполняли свои обязанности в бригаде. Сам Гишон в процессе охоты на нацистов использовал два поддельных документа: паспорт – гражданина Германии, и удостоверение личности британского майора. В операциях по немецким документам Гишон нашел архивы гестапо в Тарвизио, Виллахе и Клагенфурте, которые нацисты подожгли, но из которых сгорела только часть. Как британский майор, он получил списки нацистов у югославских коммунистов, которые все еще опасались сами осуществлять операции возмездия. Несколько евреев, служивших в американской разведке, тоже готовы были помочь, передавая имеющуюся у них информацию о скрывшихся нацистах. Они считали, что палестинские евреи используют эту информацию эффективнее, чем американские военные.

Активно применялось и принуждение[41]. В июне 1945 года агенты «Гмуля» нашли немецкую пару родом из Польши, проживавшую в Тарвизио. Жена во время войны занималась перевозкой награбленного у евреев имущества из Австрии и Италии в Германию, а муж служил в местном отделении гестапо. Палестинско-еврейские боевики предложили им жесткий выбор: сотрудничество или смерть[42].

«Гой[43]быстро сдался и согласился на сотрудничество, – сказал Исраэль Карми, который допрашивал эту пару, а позднее, после рождения еврейского государства, стал начальником военной полиции в Армии обороны Израиля. – Я заставил его подготовить список всех местных чиновников, работавших на СС и гестапо. Имя, дата рождения, образование, должность»[44].

Результат превзошел все ожидания – это был крупный успех разведки. В составленном списке числились десятки фамилий. Люди из «Гмуля» добрались до каждого, обнаружив некоторых ранеными в местных больницах, где они прятались под вымышленными именами, и заставив их раскрыть еще больший объем информации. Боевики обещали немцам, что те не пострадают, если будут честно сотрудничать. И большинство нацистов пошли на это. Потом, когда они перестали быть полезными, оперативники из «Гмуля» расстреливали их и выбрасывали трупы. Не было смысла оставлять их в живых – они могли раскрыть британскому командованию секретные операции «Гмуля».

После того как устанавливались имя и личные данные конкретного человека, начинался второй этап операции: определение его местонахождения и разработка плана по ликвидации. Родившемуся в Германии Гишону часто поручали задания такого рода. «Никто не мог меня заподозрить, – вспоминал он. – Я говорил на чистейшем берлинском диалекте. Часто ходил в бакалейные лавки или пивные, а иногда просто стучал в конкретную дверь, чтобы передать от кого-то привет. В большинстве случаев люди откликались на свои настоящие имена или начинали двусмысленно молчать, что тоже являлось своего рода доказательством»[45]. Получив подтверждение личности объекта, Гишон начинал следить за его перемещениями, а также делал подробный набросок дома, в котором этот человек жил, или места, где планировалось его похищение.

Ликвидаторы работали группами не более пяти человек[46]. Перед своими жертвами они обычно появлялись в британской военной форме и говорили, что пришли за ним, чтобы доставить на допрос. В большинстве случаев немцы подчинялись без сопротивления. Как признавался один из боевиков «Гмуля», Шалом Гилади, в своих свидетельских показаниях для архива «Хаганы», иногда оперативники убивали нацистов тут же, а иногда отводили их в глухие места, где ликвидировали. «С течением времени мы разработали скрытные, быстрые и эффективные методы уничтожения эсэсовцев, которые попадали к нам в руки», – добавлял Гилади.

Кто когда-нибудь залезал в кузов грузовика, знает, что при этом человек обычно держится руками за борт, заносит вперед одну ногу и подтягивается внутрь крытого кузова. В это время в темноте его поджидает наш агент, который ловко пользуется склоненной вперед позой пассажира.

Как только голова немца оказывается во мраке кузова, боевик обхватывает его двумя руками вокруг шеи под подбородком (как бы обратный захват) и падает навзничь на спину на специально постеленный матрац, который заглушает звуки. Падение назад с захваченной шеей жертвы моментально удушает ее и ломает шейные позвонки.

Однажды из английского лагеря поблизости от нашей базы сбежала женщина – бывшая эсэсовка. Когда англичане обнаружили это, они разослали ее фотографии, сделанные в лагере (анфас и в профиль), по всем контрольным пунктам военной полиции. Мы пошли в лагерь беженцев и нашли ее. Когда мы обратились к ней по-немецки, она разыграла из себя венгерку и сказала, что говорит только по-венгерски. Без проблем. Мы подставили ей подростка венгра, который сказал эсэсовке: «Скоро в Палестину отходит пароход с нелегальными беженцами из Венгрии». Ей ничего не оставалось, как заглотить наживку и пойти с нами к автомашине. Я и Заро (Меир Зореа, позднее ставший генералом Армии обороны Израиля) сели сзади, а за руль сел Карми. Он сказал нам: «Когда доеду до подходящего пустынного места, посигналю. Это будет знак, что вы должны ее ликвидировать».

Так мы и сделали. Ее последний выкрик на немецком был: “Was ist los?” («Что происходит?») Чтобы удостовериться, что она мертва, Карми сделал контрольный выстрел. Затем мы придали ее телу и окружающему месту такой вид, будто здесь произошло изнасилование.

В большинстве случаев мы везли нацистов к небольшой линии укреплений в горах[47]. Там были заброшенные укрепленные пещеры. Чаще всего перед казнью нацисты теряли высокомерие, когда узнавали, что мы евреи. «Пощадите мою жену и детей!» Мы могли бы спросить их, сколько их жертв-евреев обращались к ним с такой мольбой в лагерях смерти!

Деятельность «Гмуля» продолжалась в течение трех месяцев[48], с мая по июль, за которые боевики организации убили от ста до двухсот человек. Некоторые историки, изучавшие «Гмуль», утверждают, что его методы идентификации целей были далеки от совершенства[49] и пострадали невинные люди. Критики «Гмуля» указывают, что отряды мстителей зачастую использовали информацию для сведения личных счетов; в других случаях члены «Гмуля» просто находили ошибочные цели.

«Гмуль» прекратил свое существование[50], когда британцы, часто слышавшие от немецких семей жалобы на исчезновение родственников, поняли, в чем дело. Англичане решили не докапываться до деталей, а просто перевели еврейскую бригаду в Бельгию и Нидерланды, подальше от немцев. Командование «Хаганы» при этом издало строгий приказ о прекращении операций возмездия. Новыми первоочередными задачами бригады – согласно приказам «Хаганы», а не британцев – являлись помощь выжившим в холокосте и организация эмиграции беженцев в Палестину, несмотря на сопротивление со стороны англичан. Также «Хагана» занималась вопросами приобретения оружия для Ишува.

Хотя командование «Хаганы» и отдало «Гмулю» приказ прекратить убийства немцев в Европе, оно не отказалось от идеи отмщения совсем. Руководители «Хаганы» решили, что акции возмездия, которые прекратились в Европе, должны быть перенесены в саму Палестину.

Члены общества темплеров (Tempelgesellshaft) были депортированы британцами из Палестины в начале Второй мировой войны из-за своей национальности и симпатий к нацизму. Многие из них пошли в немецкую армию и активно участвовали в преследовании и уничтожении евреев. По окончании войны некоторые вернулись в свои дома в Сарону, район в центре Тель-Авива, и в другие места.

Руководителем темплеров Палестины был Готтхилф Вагнер[51], богатый промышленник, который помогал вермахту и гестапо во время войны. Выживший в холокосте Шалом Фридман, который выдавал себя за венгерского священника, рассказывал, что в 1944 году он встречался с Вагнером, который хвастался, что дважды побывал в концлагерях Аушвиц и Бухенвальд. Когда он был в Аушвице, охранники вывели большую группу молодых евреев и облили их горючей смесью. «Я спросил их, знают ли они, что такое ад на земле, а когда охранники подожгли их, сказал, что такая судьба ждет и их братьев в Палестине»[52]. После войны Вагнер пытался добиться для темплеров разрешения вернуться в Палестину.

Рафи Эйтану, сыну одного из первых переселенцев, прибывших в Палестину из России, было в то время 17 лет. «И вот появились ранее изгнанные немцы, члены нацистской партии, служившие в вермахте и СС, которые захотели вернуться в Палестину в свои дома и к своему имуществу, тогда как все имущество евреев в Европе было уничтожено»[53], – рассказывал он.

Эйтан вошел в группу, состоявшую из 17 членов «специального подразделения» «Хаганы»[54], которая по прямому приказу ее высшего командования была послана уничтожить Вагнера. Начальник штаба «Хаганы», Ицхак Садех, понимал, что это будет не простая войсковая операция[55], и вызвал к себе двоих солдат, которым предстояло нажать на курок. Чтобы воодушевить боевиков, он рассказал, что во время погрома в России он застрелил погромщика[56].

22 марта 1946 года, после кропотливого сбора разведывательной информации, члены группы залегли в засаде в Тель-Авиве, поджидая Вагнера[57]. Они вытащили его с дороги на песчаный пустырь по адресу улица Левински, 123 и застрелили. Подпольная радиостанция «Хаганы» «Кол Исраэль» («Голос Израиля») на следующий день объявила: «Известный нацист Готтхилф Вагнер, руководитель немецкого землячества в Палестине, был вчера казнен участниками еврейского подполья. Пусть все знают, что ни один нацист не ступит ногой на землю Израилеву».

Вскоре после этого «Хагана» ликвидировала двух темплеров в Галилее и еще двоих – в Хайфе, где тоже существовали темплерские общины.

«Это возымело немедленное действие, – вспоминает Эйтан. – Темплеры спешно покинули Палестину, побросав имущество, и никогда больше здесь не появлялись»[58]. Квартал Сарона в Тель-Авиве, где они в большинстве своем селились, стал местом, где разместилось командование Армии обороны Израиля и штаб-квартиры разведывательных служб. А Эйтан, семнадцатилетний мститель, в будущем поможет создать в рамках «Моссада» подразделение «целевых» убийств.

Ликвидация темплеров явилась не просто продолжением актов возмездия, проводившихся в Европе, но и существенным изменением стратегии. Уроки, вынесенные новыми евреями Палестины из холокоста, состояли в следующем: еврейский народ будет всегда находиться под угрозой уничтожения; полагаться на других в защите евреев нельзя; и единственным путем обеспечения еврейскому народу такой защиты является создание независимого государства. Народ, живущий с ощущением постоянной угрозы уничтожения, будет принимать любые, даже крайние меры для того, чтобы обрести безопасность, и при этом в минимальной мере руководствоваться международными законами и нормами, если вообще будет их соблюдать.

Именно с тех пор Бен-Гурион и «Хагана» примут на вооружение тактику «целевых» убийств, партизанской войны и террористических атак в качестве дополнительных инструментов, поставленных даже выше тех пропагандистских и политических методов, которыми они всегда пользовались с целью создания и сохранения государства. То, что всего несколько лет тому назад представляло собой лишь средства, используемые отпетыми экстремистами из «Лехи» и «Иргуна», рассматривалось теперь большинством как жизненно важное оружие.

Сначала боевые группы «Хаганы» начали уничтожать арабов, которые убивали евреев[59]. Затем командование этой военизированной организации приказало, чтобы ее спецподразделение начало «персональные террористические акции»[60]. Этим термином обозначались убийства офицеров Департамента уголовных расследований британской мандатной администрации, которые преследовали еврейских подпольщиков и препятствовали переселению евреев на землю Израилеву. Боевикам было приказано «взрывать британские разведывательные объекты, которые мешают евреям в приобретении оружия», и «предпринимать ответные акции в случаях вынесения британскими военными трибуналами смертных приговоров членам “Хаганы”».

Бен-Гурион предвидел, что на территории Палестины вскоре будет создано еврейское государство и что оно сразу будет вынуждено сражаться с палестинскими арабами и отбивать нападения соседних арабских государств. Командование «Хаганы» начало тайно готовиться к этой масштабной войне. В качестве составной части подготовки был издан приказ под кодовым названием «Зарзир» («Скворец» на иврите), которым разрешалась ликвидация лидеров арабской части населения Палестины.

Пока «Хагана» медленно наращивала количество «целевых» убийств, радикальное подполье во всю мощь развернуло эту кампанию, стараясь выдавить британцев из Палестины.

Ицхак Шамир, который в то время командовал «Лехи»[61], решил не только уничтожать руководителей местной британской администрации – старших офицеров Департамента уголовных расследований. Он организовывал многочисленные покушения на шефа полиции Иерусалима Майкла Джозефа Макконнелла и руководителя британской дипломатической миссии сэра Гарольда Макмайкла, а также на тех англичан в других странах, которые представляли собой угрозу для политических целей сионистов. Таковым являлся для Шамира Уолтер Эдвард Гиннесс[62], официально известный как лорд Мойн, британский губернатор Каира, также находившегося под управлением Великобритании. Палестинские евреи считали Гиннесса чудовищным антисемитом, который неутомимо использовал власть для уменьшения политического значения Ишува, резко сокращая иммиграционные квоты в Палестину для евреев, переживших холокост.

Шамир приказал убить Мойна[63]. Для этого он направил в Каир двух боевиков «Лехи», Элияху Хакима и Элияху Бет-Цури. Исполнители поджидали Мойна у его дома. Когда автомобиль с Мойном выехал из ворот (секретарь губернатора тоже находился с ним в машине), Хаким и Бет-Цури бросились к нему. Один из них просунул пистолет в открытое окно, нацелив его в голову Мойну, и трижды выстрелил. Мойн схватился за горло. «Они меня убили!» – закричал он и упал вперед головой на своем сиденье. Однако исполнена операция была по-любительски. Шамир советовал киллерам организовать отъезд с места преступления на машине, однако те покинули его на велосипедах. Египетская полиция быстро опознала их. Хаким и Бет-Цури были отданы под суд, осуждены и через шесть месяцев повешены.

Это убийство оказало на британских чиновников очень сильное воздействие, но не такое, на которое рассчитывал Шамир. Как убедится Израиль на протяжении последующих лет, очень трудно предсказать, каким образом будет развиваться история после того, как кого-то убьют выстрелами в голову.

После дикого варварства холокоста, который явил собой попытку уничтожения в Европе целого народа, на Западе возросли симпатии к делу сионизма. По некоторым свидетельствам, вплоть до первой недели ноября 1944 года британский премьер Уинстон Черчилль побуждал свой кабинет к поддержке создания еврейского государства в Палестине. Он привлек к своей инициативе нескольких влиятельных лиц, включая лорда Мойна. Не будет натяжкой предположить, что на Ялтинскую конференцию с участием Франклина Рузвельта и Иосифа Сталина Черчилль должен был прибыть с ясной позитивной позицией по будущему еврейского государства, если бы не вмешалась «Лехи». Вместо этого, после каирского покушения, Черчилль присвоил исполнителям убийства ярлык «новой группы гангстеров»[64] и объявил, что полностью пересматривает свои подходы.

Тем временем убийства продолжались. 22 июля 1946 года члены руководимой Менахемом Бегином организации «Иргун» разместили 350 кг взрывчатки в южном крыле гостиницы King David Hotel в Иерусалиме, где проживали чиновники британской мандатной администрации и офицеры британских разведывательных служб. Предупредительный звонок из «Иргуна» предупреждение проигнорировали как фальшивку, и здание не было эвакуировано. Мощный взрыв буквально разорвал его. 91 человек был убит и 45 ранены.

Это не было «целевым» убийством ненавистного британского чиновника или партизанской атакой на полицейский участок. Это был явный террористический акт, направленный на объект с многочисленными гражданскими лицами, находившимися внутри. Наибольшее осуждение общественности вызвало среди погибших множества евреев.

Взрыв в гостинице King David породил ожесточенные споры внутри Ишува. Бен-Гурион немедленно осудил «Иргун» и назвал организацию «врагом еврейского народа».

Однако это не остановило экстремистов.

Спустя три месяца после взрыва отеля в Иерусалиме, 31 октября, ячейка «Лехи», действуя самостоятельно, не поставив в известность Бен-Гуриона и не получив его одобрения, взорвала посольство Великобритании в Риме[65]. Здание посольства серьезно пострадало, однако из-за того, что операция была проведена ночью, ранения получили только охранник и двое случайных прохожих.

Почти сразу же после этого «Лехи» в Лондоне отправила письма со взрывчаткой каждому члену британского кабинета министров[66]. С одной стороны, эта акция закончилась эффектным провалом – ни одно из писем не взорвалось, с другой – «Лехи» ясно заявила о своих намерениях и целях. Досье MI5, британской службы контрразведки, указывают, что в то время терроризм рассматривался в качестве наиболее серьезной угрозы безопасности Великобритании, даже более серьезной, чем Советский Союз. Как следовало из тогдашнего доклада MI5, «Иргун» организовал свои ячейки в Британии «для того, чтобы бить собаку в ее собственной будке». Английские разведывательные источники предупреждали о грозящей «волне атак» против «избранных VIP-персон»[67]. Среди них назывались министр иностранных дел Эрнест Бевин и премьер-министр Клемент Эттли. В конце 1947 года в докладе британскому послу было подсчитано число жертв: среди чиновников британской администрации и гражданских лиц было убито 176 человек.

«Только эти акции, эти казни заставили британцев уйти, – вспоминал Давид Шомрон десятилетия спустя после того, как застрелил Тома Уилкина на иерусалимской улице. – Если бы Авраам Штерн не начал эту войну, государство Израиль никогда бы не появилось»[68].

С этими аргументами можно поспорить. «Сдувающаяся» Британская империя утрачивала контроль над большинством колоний, включая много стран, в которых террор не применялся. Это происходило по экономическим причинам и потому, что народы колониальных стран требовали независимости. Приблизительно в это время обрела независимость Индия. Тем не менее Шомрон и ему подобные были твердо убеждены, что только их смелость и экстремальные методы привели к уходу британцев из Палестины.

Именно те, кто сражался в этой кровавой тайной войне – партизаны, убийцы и террористы, – сыграют центральную роль в создании вооруженных сил и разведывательного сообщества нового государства Израиль.

2

Рождение тайного мира

29 ноября 1947 года Генеральная Ассамблея ООН проголосовала за раздел Палестины, выделив из ее состава суверенную территорию – родину евреев. Решение должно было вступить в силу только через полгода, но атаки на евреев со стороны арабов начались практически на следующий день. Хасан Саламе, командующий палестинскими силами в южной части страны, со своими боевиками устроил засаду около города Петах-Тиква, в которую попали два израильских автобуса[69]. Восемь пассажиров были убиты, многие ранены. Началась гражданская война между палестинскими арабами и евреями[70]. Через день после нападения на автобусы Саламе стоял на центральной площади портового города Яффа. «Палестина превратится в кровавую баню», – пообещал он своим соплеменникам. И сдержал обещание: за последующие две недели было убито 48 и ранено 155 евреев.

Саламе, у которого было 500 бойцов[71] и который даже нападал на Иерусалим, стал в арабском мире героем, уподобляемым в СМИ льву. Египетский журнал Al-Musawar в номере от 12 января 1948 года опубликовал огромную фотографию Саламе во время совещания с солдатами под гигантским плакатом с надписью «ГЕРОЙ ХАСАН САЛАМЕ, КОМАНДУЮЩИЙ ЮЖНЫМ ФРОНТОМ».

Бен-Гурион был готов к таким атакам. По его мнению, палестинские арабы являлись врагами евреев, а англичане, которые должны были продолжить свое правление до вступления в силу решения ООН в мае 1948 года, выступали их пособниками. Евреи могли рассчитывать только на себя и на силы самообороны, находившиеся в зачаточном состоянии. Большая часть «Хаганы» была плохо обучена и вооружена, оружие хранилось на секретных складах и в тайниках, чтобы избежать его конфискации британцами. Силы самообороны состояли из служивших в британской армии и подкрепления из вновь прибывших иммигрантов, которые пережили холокост (некоторые воевали в Красной армии), однако по численности далеко уступали объединенным войскам арабских государств. Бен-Гурион был в курсе оценок ЦРУ и других разведывательных служб о том, что евреи не выдержат арабских атак. Однако Бен-Гурион, по крайней мере внешне, демонстрировал уверенность в способности «Хаганы» победить.

Для того чтобы уменьшить роль численного преимущества арабских сил, «Хагана» решила прибегнуть к тактике избирательного террора, выбирая «целевые» объекты для достижения в своих операциях максимального эффекта. В качестве составной части этой тактики командование «Хаганы» через месяц после начала гражданской войны приступило к операции «Скворец»[72], в рамках которой объектами нападений должны были стать 23 лидера палестинских арабов.

Как указывал командующий «Хаганой» Яаков Дори, операция преследовала три цели: ликвидация или захват лидеров арабских политических партий; удары по арабским политическим центрам; удары по арабским экономическим и производственным центрам.

Хасан Саламе был одной из приоритетных мишеней. Он активно участвовал в Арабском восстании 1936 года под руководством Хаджи Амина аль-Хусейни, главного муфтия Иерусалима и духовного лидера палестинских арабов. В ходе восстания арабские боевики в течение трех лет нападали на британцев и евреев.

Аль-Хусейни и Саламе бежали из Палестины после того, как британцы объявили их главными разыскиваемыми преступниками. В 1942 году они объединили усилия с СС и абвером, нацистской военной разведкой, в разработке операции «Атлас». Это был грандиозный план, в соответствии с которым немецкие и арабские коммандос должны были спуститься на парашютах в Палестину и отравить систему водоснабжения Тель-Авива[73], чтобы убить как можно больше евреев и поднять палестинских арабов на священную войну против британских оккупантов. Операция постыдно провалилась, поскольку британцы расшифровали немецкий код «Энигма» и захватили Саламе и четырех его приспешников после приземления на парашютах в пустынных дюнах около Иерихона 6 октября 1944 года.

После окончания Второй мировой войны британцы выпустили аль-Хусейни и Саламе. В период между 1945 и 1948 годами Политический департамент Еврейского агентства, который организовывал большую часть тайных операций Ишува в Европе, несколько раз пытался установить местонахождение аль-Хусейни и убить его [74]. Мотивом отчасти являлась месть за альянс муфтия с Гитлером, но принимались в расчет и соображения самозащиты: хотя аль-Хусейни покинул Палестину, он по-прежнему активно участвовал в организации нападений на израильские поселения на севере Палестины, а также покушений на еврейских лидеров. Из-за нехватки разведывательной информации и обученных оперативников все эти попытки провалились.

Охота на Саламе, в ходе которой впервые в операциях «Хаганы» были объединены человеческие и технические возможности по сбору информации, поначалу была многообещающей[75]. Принадлежащему к службе разведки «Хаганы» подразделению «Шай» (SHAI), которым командовал Иссер Харель, удалось подключиться к главной телефонной линии, соединявшей Яффу с остальной частью страны. У Хареля был склад с инструментами, специально построенный на территории близлежащей сельскохозяйственной школы, в котором хранились ножницы для подрезки деревьев и газонокосилки. Однако под полом склада, в небольшом приямке, было спрятано подслушивающее устройство, подсоединенное медными проводами к яффской телефонной сети. «Я никогда не забуду выражение лица оперативника “Шай”, хорошо говорившего по-арабски, когда он надел наушники и подслушал первый телефонный разговор, – писал Харель позднее в своих мемуарах. – Он приоткрыл рот от удивления и яростно замахал руками на товарищей, чтобы они не мешали ему слушать… Линии буквально разрывались от разговоров политических лидеров и полевых командиров между собой». Одним из абонентов оказался Саламе. Из его перехваченного разговора специалисты «Шай» установили, что скоро он поедет в Яффу. Агенты «Хаганы» планировали поймать его, устроив засаду – повалить дерево и заблокировать дорогу, по которой Саламе поедет на автомобиле.

Операция провалилась, и это была не последняя неудача «Хаганы». Саламе пережил еще ряд покушений[76], пока не погиб во время столкновения в июне 1948 года, причем убивший его еврейский боевик даже не знал, кто стал его жертвой. Практически все остальные акции в рамках операции «Скворец» тоже постигла неудача из-за плохой разведки и ошибок в действиях слабо подготовленных и неопытных боевиков.

Удачными оказались только те операции, которые проводились двумя элитными подразделениями «Хаганы», входившими в «Пальмах» – единственное военизированное соединение, имевшее обученных и относительно хорошо вооруженных бойцов. Одно из этих подразделений именовалось «Пальям» («морская рота»), а второе было известно как «Арабский взвод» – секретное спецподразделение, члены которого скрывались под личиной арабов.

«Пальям» должен был захватить порт в Хайфе, главных морских воротах Палестины, сразу же после ухода британцев. В его задачу входило захватить как можно больше оружия и снаряжения из числа того, что англичане начали вывозить, и помешать арабам сделать то же самое.

«Внимание мы сосредоточили на арабских охотниках за оружием в самой Хайфе и к северу от нее. Мы разыскивали их и убивали»[77], – вспоминал Авраам Дар, который входил в состав «Пальяма».

Дар, для которого английский язык был родным, и два других члена «Паль-яма» выступали под видом английских солдат, которые хотели продать палестинцам украденное оружие за большую сумму денег. Встреча была назначена неподалеку от мельницы на окраине арабской деревни. Трое еврейских бойцов, одетые в британскую военную форму, уже были на месте, когда прибыли палестинцы. Четверо других еврейских добровольцев прятались поблизости, ожидая сигнала к нападению на арабов. Предполагалось убить их обрезками металлических труб. «Мы опасались, что выстрелы могут разбудить соседей, и решили проводить операцию без лишнего шума», – сказал Дар.

«Арабский взвод» был создан[78], когда в «Хагане» решили, что организация нуждается в ядре, состоявшем из подготовленных бойцов, способных проводить операции в глубине порядков противника, собирать разведывательную информацию, осуществлять акты саботажа и «целевые» убийства. Боевая подготовка личного состава взвода (большинство из них составляли иммигранты из арабских стран) включала в себя освоение специальной тактики, взрывное дело, а также интенсивное изучение ислама и арабских обычаев. Этих бойцов еще именовали «мистаравим» – так называли евреев, уезжавших в арабские страны, где они соблюдали еврейские религиозные каноны, однако были похожи на арабов в быту – одежде, языке, обычаях.

Результатом взаимодействия двух этих подразделений стало покушение на шейха Нимр аль-Хатиба[79], главу исламских организаций Палестины, который являлся изначальной целью операции «Скворец» из-за большого влияния, которое имел на простых палестинцев. «Мистаравим» могли свободно передвигаться по арабским поселениям, причем их не останавливали ни британцы, ни арабы. В феврале 1948 года они устроили засаду на аль-Хатиба[80], когда он возвращался из Дамаска на машине, полной оружия. Аль-Хатиб был тяжело ранен, уехал из Палестины и отошел от активной политической деятельности.

Несколько дней спустя Авраам Дар узнал от своего информатора – портового рабочего, что группа арабов обсуждала в кафе план взорвать начиненный взрывчаткой автомобиль в людной еврейской части Хайфы. Они приобрели машину английской «скорой помощи» и подготавливали ее в гараже на улице Назарет в арабских кварталах. «Мистаравим» сделали свою бомбу и привезли ее на грузовике в арабский район, переодевшись рабочими, ремонтировавшими прорванную трубу водопровода. Эту машину они поставили у стены гаража на улице Назарет. «Что вы здесь делаете? Здесь нельзя ставить машины! Уберите грузовик!» – закричал на них по-арабски человек, вышедший из гаража.

«Сейчас уберем, вот только попьем и заделаем течь», – ответили «мистаравим», добавив несколько смачных ругательств. Они отошли к поджидавшей их машине, и через минуту раздался мощный взрыв, в результате которого сдетонировала взрывчатка в «скорой помощи», убив всех пятерых палестинцев, работавших в ней[81].

14 мая 1948 года Бен-Гурион объявил о создании нового государства Израиль и стал его первым премьер-министром и министром обороны. Он знал, чего следовало ожидать.

За много лет до этого Бен-Гурион отдал приказ о создании глубоко законспирированной сети информаторов в арабских странах. Теперь, за три дня до объявления о рождении нового государства, Рувен Шилоах, руководитель политического отдела Еврейского агентства, который являлся его разведывательной структурой, информировал Бен-Гуриона о том, «что арабские государства приняли решение об осуществлении одновременного нападения на нас 15 мая… Они исходят из нехватки у нас тяжелого вооружения и самолетов»[82]. Шилоах в деталях рассказал о планируемой атаке.

Информация была точная. В полночь того дня, когда было провозглашено рождение государства, его атаковали семь армий[83]. Они намного превосходили по численности еврейскую армию, были неизмеримо лучше вооружены[84] и быстро добились значительных успехов, захватывая еврейские поселения и нанося потери израильской стороне. Генеральный секретарь Лиги арабских государств Абдул Рахман Аззам Паша заявил: «Это будет война с многочисленными разрушениями и жертвами, которая останется в памяти, как и страшные бойни, устроенные монголами и крестоносцами»[85].

Но евреи – теперь официально «израильтяне» – быстро перегруппировались и даже сумели перейти в наступление. Через месяц специальный посланник ООН шведский граф Фольке Бернадот выступил посредником в перемирии между сторонами. Обе были измотаны, нуждались в отдыхе и пополнении материальных ресурсов. Когда боевые действия возобновились, стороны поменялись местами: благодаря отлично поставленным разведке и боевому управлению, а также помощи евреев, выживших в холокосте и только что прибывших из Европы, израильтяне сумели потеснить арабские силы и в конце концов отбросить их значительно дальше той линии границы еврейского государства, которая была обозначена ООН по плану раздела Палестины.

Хотя Израиль отбросил превосходящие по мощи войска противника[86], Бен-Гурион не обольщался по поводу кратковременных побед армии Израиля. Арабы могли проиграть первые битвы, но все они – и те, кто жил в Палестине, и те, кто в окружающих Израиль странах – отказывались признавать законность нового государства. Они поклялись разрушить Израиль и вернуть беженцев в их дома[87].

Бен-Гурион понимал, что зарождающаяся Армия обороны Израиля не сможет долго оборонять длинную извилистую границу. Из остатков разведывательного потенциала входившей в «Хагану» группы «Шай» нужно было начинать создавать настоящую разведывательную службу, необходимую для суверенного государства.

7 июня Бен-Гурион собрал основных помощников во главе с Шилоахом в своем офисе на том месте, где раньше находилась колония темплеров в Тель-Авиве. «Разведка – один из тех военных и политических инструментов, который срочно необходим нам в этой войне, – написал в своем докладе Бен-Гуриону Шилоах. – Она должна стать постоянным инструментом, включенным и в мирное время в наш политический аппарат».

Бен-Гуриона не пришлось долго убеждать[88]. В конечном счете именно благодаря эффективному использованию точных разведданных удалось, ко всеобщему удивлению и вопреки всем трудностям, создать еврейское государство и его систему самообороны.

В тот день Бен-Гурион отдал приказ о формировании трех специальных служб[89]. Первой стало Управление разведки Генерального штаба Армии обороны Израиля, которое чаще называют по первым буквам его сокращения на иврите – АМАН. Второй стала Шин Бет (сокращение от названия на иврите «Общая служба безопасности»), отвечающая за внутреннюю безопасность Израиля и выступающая в качестве некоего гибрида между американским ФБР и английской MI5. (Позже эта спецслужба сменила название на Службу безопасности Израиля, но многие израильтяне по-прежнему называют ее «Шабак» или чаще, как в этой книге, Шин Бет.) И третья специальная служба – Политический отдел, который сейчас входит в состав нового Министерства иностранных дел, а не Еврейского агентства («Сохнут») – должна была заниматься разведывательной работой за границей и сбором развединформации. Покинутые немцами-темплерами дома в квартале Са-рона, расположенные рядом с Министерством обороны, были закреплены за всеми этими спецслужбами, что превратило офис премьер-министра Бен-Гуриона в ядро серьезно организованной силы, обеспечивающей безопасность страны[90].

В те первые месяцы и годы не хватало порядка[91]. Остатки подразделений «Хаганы» были поглощены разными спецслужбами или шпионскими сетями, затем реорганизованы и вновь поглощены уже другими организациями. Прибавьте к этому мириады интриг, подковерную борьбу и личные амбиции бывших революционеров-подпольщиков, в среде которых царил невероятный хаос. «Это были трудные годы, – рассказывал Иссер Харель, один из основателей израильской разведки. – Нам нужно было создавать страну и защищать ее. Но вопросы структуры спецслужб и разграничения функций между ними решались бессистемно, без обсуждения со всеми заинтересованными лицами, в атмосфере дилетантизма и заговорщичества».

В нормальных условиях хорошие администраторы установили бы четкие границы и прописали алгоритмы, а агенты, работающие в поле, терпеливо создавали бы агентурную сеть на протяжении нескольких лет. Но Израиль не мог позволить себе такую роскошь. Его разведывательная деятельность должна была строиться «с колес» и в условиях осады, когда молодая страна сражалась за само свое существование.

Первый вызов, с которым столкнулись разведчики Бен-Гуриона[92], имел внутреннее происхождение: некоторые евреи, в том числе принадлежавшие к остаткам подпольных движений правого толка, яростно отрицали авторитет премьер-министра. Крайним проявлением такого отрицания явился произошедший в июне 1948 года случай с «Алталеной». Корабль под этим названием, отправленный из Европы «Иргуном», должен был привезти в Израиль иммигрантов и оружие. Однако «Иргун» отказался передавать все оружие новому государству, настаивая на передаче части груза своим сохранившимся подразделениям. Бен-Гурион, которого проинформировали о планах агентов «Иргуна», приказал захватить судно силой. Во время последовавшего боестолкновения корабль был потоплен, 16 боевиков «Иргуна» и трое военнослужащих Армии обороны Израиля убиты. Вскоре после этого инцидента службы безопасности арестовали по всей стране двести активистов «Иргуна», практически положив конец существованию этой организации.

Ицхак Шамир и оперативники «Лехи», находившиеся под его командованием, тоже отказались принять более умеренную власть Бен-Гуриона. Во время перемирия, в течение лета, спецпосланник ООН граф Фольке Берна-дот разработал промежуточный мирный план, который мог бы остановить боевые действия. Однако этот план был неприемлем для «Лехи» и Шамира, который обвинил Бернадота в сотрудничестве с нацистами в период Второй мировой войны и в подготовке предложения, которое настолько серьезно изменило бы границы Израиля, что страна не смогла бы после этого выжить. План Бернадота включал передачу большей части пустыни Негев и Иерусалима арабам, установление международного контроля над портом Хайфы и аэропортом Лидда (Лод), а также наложение на еврейское государство обязательства принять обратно 300 000 арабских беженцев.

«Лехи» распространила несколько публичных предупреждений в форме записок, расклеенных на улицах городов: «СОВЕТ АГЕНТУ БЕРНАДОТУ – УБИРАЙСЯ ИЗ НАШЕЙ СТРАНЫ»[93]. Подпольная радиостанция высказалась еще более откровенно: «Граф закончит так же, как и лорд» (намек на убийство лорда Мойна в Каире). Бернадот проигнорировал предостережение и даже велел наблюдателям ООН не носить оружие, заявив: «Флаг Объединенных Наций защитит нас».

Уверенный, что план спецпосланника будет принят, Шамир дал приказ о ликвидации. 17 сентября, через четыре месяца после провозглашения государства Израиль и на следующий день после представления Бернадотом своего плана Совету Безопасности ООН, он ехал в кортеже из трех автомашин DeSoto из представительства ООН в район Рехавия еврейского Иерусалима, когда путь им преградил джип. Из него выскочили трое молодых людей в заостренных головных уборах[94]. Двое из них прострелили колеса ооновским машинам, а третий, Йехошуа Коен, открыл дверь автомобиля, в котором находился Бернадот, и открыл огонь из автомата МР40 («шмайссер»). Первая очередь попала в сидевшего рядом с Бернадотом французского полковника Андре Серо, однако вторая, более точная, ударила графа в грудь. Оба были убиты. Атака завершилась буквально за несколько секунд[95] – «как вспышка молнии и раскат грома, столько, сколько нужно, чтобы выпустить 50 пуль» – так описал нападение израильский офицер связи капитан Моше Хиллман, который находился в одной машине с жертвами. Нападавших не поймали[96].

Это убийство разгневало и привело в глубокое замешательство израильское руководство. Совет Безопасности осудил его как «трусливый акт, который, судя по всему, осуществлен криминальной группой террористов из Иерусалима»[97]. В газете The New York Times написали на следующий день: «Никакие арабские армии не смогли бы за столь короткое время так навредить еврейскому государству».

Бен-Гурион увидел в грубой операции «Лехи» серьезный вызов[98], брошенный его авторитету и способный привести к перевороту или даже к гражданской войне. Он среагировал мгновенно, поставив «Иргун» и «Лехи» вне закона. Бен-Гурион приказал руководителю службы Шин Бет Иссеру Харелю арестовать членов «Лехи». Во главе списка разыскиваемых лиц находился Ицхак Шамир. Он не был пойман, но были схвачены многие другие. Их посадили под усиленную охрану. «Лехи» прекратила свое существование как организация[99].

Бен-Гурион был благодарен Харелю за жесткие действия против подпольщиков[100] и сделал его главным в стране по вопросам безопасности.

Маленького роста, плотного телосложения и очень подвижный, Иссер Харель когда-то находился под впечатлением от большевистского революционного движения в России и использования большевиками тактики саботажа, партизанской войны и убийств, однако ненавидел коммунизм. Под его началом Шин Бет держала под постоянным наблюдением и осуществляла шпионаж за политическими оппонентами Бен-Гуриона[101], левыми социалистическими и коммунистическими партиями и правой партией «Херут», созданной ветеранами «Иргун» и «Лехи».

Тем временем у Бен-Гуриона и его министра иностранных дел Моше Шаретта возникли разногласия по поводу политики, которую следовало проводить по отношению к арабам. Шаретт был одним из наиболее видных лидеров «раннего» Израиля, убежденных, что дипломатические методы – наиболее подходящий инструмент для обеспечения мира в регионе и безопасности страны. Еще до создания государства Израиль он обращался с тайными предложениями к королю Иордании Абдулле и ливанскому премьеру Риаду ас-Сольху, которые помогали формированию арабской коалиции, напавшей на Израиль, и контролировали деятельность палестинских военизированных организаций, наносивших тяжелые потери Ишуву. Несмотря на жесткую антиеврейскую риторику ас-Сольха и его антиизраильские действия, он в 1948 году неоднократно секретно встречался в Париже с Элияху Сассоном, одним из заместителей Шаретта, для обсуждения мирного соглашения. «Если мы хотим установить с арабами контакты для того, чтобы покончить с войной, – говорил Сассон, когда Шаретт, с энтузиазмом воспринимавший такие встречи, попросил его выступить на заседании кабинета министров, – мы должны поддерживать отношения с теми из них, кто находится у власти. С теми, кто объявил нам войну… и у кого возникают проблемы с ее продолжением».

Однако эти дипломатические усилия явно не давали эффекта[102], и 12 декабря 1948 года Бен-Гурион приказал сотрудникам военной разведки убить ас-Сольха.

«Шаретт был категорически против этой идеи, – вспоминал позже Ашер (Артур) Бен-Натан, видная фигура в политическом отделе МИДа, который отвечал за тайные операции за рубежом. – И когда наш отдел попросили помочь военной разведке выполнить этот приказ с помощью наших контактов в Бейруте, Шаретт отменил его, фактически этот приказ дезавуировав»[103].

Этот инцидент, равно как и другие столкновения Хареля с Шареттом, вызвал гнев у Бен-Гуриона. Он считал дипломатию слабым заменителем сильной армии и эффективной разведки, а Шаретта рассматривал как человека, который является его личным соперником и угрожает власти премьер-министра. В декабре 1949 года Бен-Гурион вывел политический отдел из-под контроля МИДа и переподчинил его непосредственно себе. Позднее он даст этому ведомству новое название – Ведомство разведки и специальных задач. Однако в обиходе его станут называть просто «Ведомство» – «Моссад».

С образованием «Моссада» израильские спецслужбы приобрели трехчастевую структуру, которая в большей или меньшей степени сохранилась и поныне[104]: АМАН – военная разведка, которая обеспечивает развединформацией Армию обороны Израиля; Шин Бет, отвечающая за внутреннюю безопасность, антитеррор и контрразведку; и «Моссад», который осуществляет тайные операции за рубежом.

Страницы: 123 »»

Читать бесплатно другие книги:

Вы блуждаете в лабиринте из неудач? Желаете выбраться? В данной книге очень кратко описано именно то...
Лыков повышен в чине, теперь он статский советник. И стал ненадолго бюрократом: временно руководит В...
Классический труд Мэлкила содержит проверенные временем и подкрепленные научными исследованиями стра...
Мы все хотим любви, достатка и комфортной жизни, реализации своих талантов, достойного образования и...
Знание ультразвуковой анатомии и патофизиологии венозной системы нижних конечностей является краеуго...
У меня любящий муж, исполняющий все мои прихоти, роскошный дом и сказочная жизнь, о которой мечтает ...