Это слово – Убийство Горовиц Энтони

1. Организация похорон

Ясным весенним утром, в один из тех погожих дней, когда солнце обманчиво предвещает тепло, Дайана Каупер перешла Фулэм-роуд и открыла дверь агентства ритуальных услуг.

Это была невысокая женщина лет шестидесяти; в выражении лица, в коротко подстриженных волосах, даже в походке – во всем читалась решимость. Когда такие люди идут вам навстречу, невольно возникает желание отойти в сторонку и пропустить. И в то же время ее нельзя было назвать недоброй: приятное округлое лицо сохраняло нейтральное выражение. Ее гардероб свидетельствовал о достатке: распахнутый плащ пастельных тонов, розовый свитер и серая юбка; массивные бусы из камней (трудно сказать, дорогие или нет) и бриллиантовые кольца (определенно дорогие). На улицах Фулэма и Южного Кенсингтона полно таких женщин, спешащих на ланч или в художественную галерею.

Агентство ритуальных услуг называлось «Корнуоллис и сыновья», о чем гласила вывеска, выполненная классическим шрифтом. Точнее, даже две: на фасаде и сбоку, так чтобы видно было со всех сторон. Их разделяли викторианские часы над входной дверью, остановившиеся (пожалуй, весьма уместно) в 11:59 – за минуту до полуночи. Под названием (также в двух экземплярах) располагалась легенда: «Независимые распорядители похорон: семейный бизнес с 1820 г.». Из трех окон, выходящих на улицу, два были занавешены; в третьем виднелась открытая книга из мрамора с выбитой цитатой: «Беды, когда идут, идут не в одиночку, а толпами»[1]. Все деревянные части – рамы, фасад, входная дверь – были выкрашены в темно-синий цвет, синий почти до черноты.

Громко звякнул старомодный дверной колокольчик. Войдя, миссис Каупер оказалась в маленькой приемной с двумя диванами и журнальным столиком; редкие тома на полках имели грустный вид, какой бывает у непрочитанных книг. Вдаль уходил узкий коридор.

Почти сразу же к ней спустилась полноватая женщина в тяжелых черных туфлях. Приятная вежливая улыбка на лице давала понять, что это печальное дело будет выполнено с подобающей деликатностью, но в то же время эффективно. Ее звали Айрин Лоуз – персональный ассистент Роберта Корнуоллиса, по совместительству администратор.

– Доброе утро. Чем могу помочь? – спросила она.

– Я бы хотела организовать похороны.

– Вы действуете от имени недавно умершего?

«Умерший». Весьма показательно. Не «покойный», не «усопший» – Айрин предпочитала называть вещи своими именами, полагая, что так будет удобнее для всех.

– Нет, от своего.

– Понятно.

Айрин Лоуз даже бровью не повела – вполне штатная ситуация, ничего особенного.

– У вас назначена встреча? – уточнила она.

– Нет. Я не знала, что нужно назначать заранее.

– Одну минутку, я уточню, свободен ли мистер Корнуоллис. Чай, кофе?

– Нет, спасибо.

Айрин Лоуз исчезла в конце коридора, и через несколько минут к Дайане Каупер вышел сам распорядитель. Его внешний вид настолько соответствовал образу похоронного агента, что невольно казалось, будто это нанятый актер. Дело было даже не в обязательном темном костюме и галстуке мрачных тонов; уже самой позой он словно извинялся за свое присутствие. Руки скорбно сложены в замок; печальное морщинистое лицо, сдержанная улыбка, редкие волосы, борода, похожая на неудачный эксперимент. Очки с дымчатыми стеклами утопали в переносице, скрывая глаза.

– Доброе утро. Меня зовут Роберт Корнуоллис. Очевидно, вы желаете обсудить с нами организацию похорон?

– Да.

– Вам предложили чай или кофе? Прошу вас, пройдемте.

Новую клиентку провели по коридору в самую дальнюю комнату, такую же безликую, как и приемная, – с одним исключением: вместо книг на полках стояли папки с прейскурантами и брошюры с изображением гробов и катафалков (традиционных или на конной тяге). На случай, если разговор повернется в сторону кремации, на двух полках громоздились урны. Возле маленького стола лицом друг к другу располагались два кресла. Корнуоллис присел, вытащил ручку – серебристый «Монблан» – и положил на блокнот.

– Итак, речь идет о ваших собственных похоронах, – начал он.

– Да. – Миссис Каупер оживилась, переходя к делу. – Я уже обдумала детали; надеюсь, вы не против.

– Наоборот, конкретные пожелания для нас очень важны. В наше время запланированные и так называемые «индивидуальные» или тематические похороны составляют основу бизнеса. Мы стараемся как можно более точно удовлетворять потребности клиентов. После обсуждения – если вам подойдут предложенные условия – мы предоставим подробный счет-фактуру со всеми деталями. Вашим друзьям и родственникам ни о чем не придется беспокоиться.

– Отлично, – кивнула миссис Каупер. – Что ж, перейдем к делу.

Она сделала глубокий вдох.

– Я хочу, чтобы меня похоронили в картонном гробу.

Корнуоллис приготовился записывать; на последних словах ручка зависла над бумагой.

– Если вы рассматриваете идею экологичных похорон, осмелюсь предложить экошпон или даже переплетенные ивовые прутья. Бывают ситуации, в которых картон… не вполне эффективен. – Он тщательно подбирал слова, оставляя пространство для всевозможных предположений. – Ива почти в том же ценовом диапазоне, а выглядит куда интереснее.

– Хорошо. Далее: я хочу, чтобы меня похоронили на Бромптонском кладбище рядом с мужем.

– Вы потеряли его недавно?

– Двенадцать лет назад. Участок уже куплен, так что с этим проблем не будет. А вот как должна проходить служба…

Она открыла сумочку, вытащила листок бумаги и положила на стол.

– Я вижу, вы все предусмотрели, – заметил распорядитель. – Очень продуманная служба: частью религиозная, частью светская.

– Полагаю, одного псалма будет достаточно; затем «Битлз», стихотворение, немного классической музыки и пара обращений. Я не хочу затягивать процесс…

– Мы разработаем поминутное расписание…

* * *

Итак, Дайана Каупер запланировала собственные похороны, и это оказалось весьма кстати: шесть часов спустя ее убили.

На момент убийства я понятия не имел ни о ее существовании, ни об обстоятельствах смерти. Возможно, я зацепился взглядом за газетные заголовки – «УБИТА МАТЬ ИЗВЕСТНОГО АКТЕРА», – однако фотографии и большая часть статьи относились к ее знаменитому сыну, которого только что выбрали на главную роль в американском сериале. Описанный мной разговор весьма приблизителен, поскольку сам я при нем не присутствовал. Впрочем, я посетил агентство и побеседовал как с Робертом Корнуоллисом, так и с его ассистенткой (по совместительству кузиной) Айрин Лоуз. Если пройти немного вперед по Фулэм-роуд, без труда можно узнать здание. Комнаты в точности такие, как я описал; остальные детали взяты из свидетельских показаний и полицейских отчетов.

Нам известно, в котором часу миссис Каупер вошла в здание: ее движения зафиксировали камеры на улице, а также в автобусе, на котором она приехала из дома (покойная всегда предпочитала общественный транспорт, хотя легко могла позволить себе шофера). Итак, без четверти двенадцать Дайана Каупер вышла из агентства, дошла до станции метро «Южный Кенсингтон» и села на линию «Пикадилли» до станции «Грин-парк». Далее: ранний ланч с другом в «Кафе Мурано», дорогом ресторане на Сент-Джеймс-стрит, возле «Фортнума и Мейсона». Оттуда такси до театра «Глобус». Нет, она не собиралась на спектакль: Дайана состояла в совете директоров, а в этот день было назначено совещание, которое продлилось с двух до пяти. Домой она приехала в пять минут седьмого и оставила зонтик – начался дождь – в псевдовикторианской стойке у входной двери.

Тридцать минут спустя ее задушили.

Дайана Каупер жила в элегантном таунхаусе на Британия-роуд; этот район Челси в народе называли «Край света». На улице нет видеокамер, так что нам неизвестно, кто входил или выходил из дома в момент убийства. Соседские дома пустовали. Один из них принадлежал консорциуму, располагающемуся в Дубае; в другом жил старенький адвокат с женой, однако в тот день они отдыхали на юге Франции. Таким образом, никто ничего не слышал.

Через два дня, в среду утром, ее обнаружила Андреа Клюванек, уборщица-словачка, которая приходила дважды в неделю. Дайана Каупер лежала лицом вниз на полу гостиной; ее горло было обмотано красным шнуром, какими обычно подвязывают шторы. В заключении медэкспертизы, составленном в сухой, безличной манере (стандартной для таких документов), в деталях описывались травмы шеи, сломанная подъязычная кость и состояние слизистой глаз. Андреа увидела кое-что похуже. Она работала на миссис Каупер два года; хозяйка всегда обращалась с ней приветливо, часто угощала кофе. В среду, открыв дверь, уборщица наткнулась на мертвое тело – судя по всему, лежащее там уже давно. Видимая часть лица приобрела багровый оттенок; пустые глаза смотрели куда-то вдаль; изо рта вывалился язык вдвое длиннее обычного. Одна рука была вытянута вперед; палец с бриллиантовым кольцом указывал на вошедшую, словно обвинял. Тело уже начало попахивать.

Согласно показаниям, Андреа не закричала и не испытала тошноту; она тихо выскользнула из дома, позвонила с мобильного телефона в полицию и до приезда органов ждала на улице.

Первым делом полиция предположила, что Дайна Каупер стала жертвой ограбления: из дома исчезли некоторые ценные вещи, включая украшения и ноутбук. Судя по беспорядку, в комнатах явно что-то искали. Надо отметить, что никаких следов взлома не обнаружили: очевидно, миссис Каупер открыла дверь сама, однако неясно, была ли она знакома с нападавшим. Ее захватили врасплох и задушили сзади, не оставив возможности сопротивляться. Отсутствие отпечатков пальцев и следов ДНК свидетельствует о том, что преступление тщательно спланировали заранее. Предположительно, нападавший чем-то отвлек внимание хозяйки, снял шнур с крючка в гостиной, подкрался к ней сзади, набросил через голову и затянул.

Однако вскоре выяснились обстоятельства визита жертвы к «Корнуоллису и сыновьям», и тут банальное ограбление превратилось в настоящую головоломку. Сами подумайте: человек организует собственные похороны, и в тот же день его отправляют на тот свет – таких совпадений не бывает, эти два события чем-то связаны. Может, Дайана Каупер знала, что умрет? Кто-то видел ее входящей или выходящей из агентства и по какой-то причине решил действовать? Кому известно, что она там была?

Определенно, загадка требовала особого подхода и в то же время не имела ко мне ни малейшего отношения.

Впрочем, недолго…

2. Готорн

Я хорошо помню вечер убийства Дайаны Каупер: мы с женой отмечали маленький семейный праздник в «Моро» на Эксмут-маркет. В тот день я нажал кнопку «Отправить», отослав в издательство свой новый роман и оставив позади восемь месяцев работы.

«Дом шелка» – продолжение приключений Шерлока Холмса – появился в моей жизни совершенно неожиданно: ко мне обратились наследники Конана Дойла, наконец решившие предоставить права на новую книгу. Стоит ли говорить, что я с радостью ухватился за эту возможность?

Впервые я прочел рассказы о Шерлоке Холмсе в семнадцать лет; с тех пор он оставался со мной всю жизнь. И дело даже не в персонаже, которого я обожаю, хотя Шерлок Холмс, безусловно, отец всех современных детективов; и не в оригинальных, запоминающихся сюжетах. Главным образом меня привлекала Англия эпохи Холмса и Ватсона: Темза, экипажи, грохочущие по булыжным мостовым, газовые фонари, лондонский туман… Словно меня пригласили переехать на Бейкер-стрит, 221B, и стать тихим свидетелем величайшей дружбы в истории литературы. Мог ли я отказаться?

С самого начала я решил превратиться в невидимку, спрятаться за тенью Дойла, имитировать его стиль и приемы, не «хозяйничать», если можно так выразиться. Я не привносил ничего, что не мог бы написать он сам. Я упоминаю об этом лишь потому, что на страницах вот этой вот книги меня слишком много, что довольно-таки смущает. Однако здесь просто нет другого выбора – я описываю ровно то, что случилось.

В кои-то веки я не работал для телевидения. «Войну Фойла», детективный сериал времен Второй мировой, сняли с производства, и его возвращение было под большим вопросом. В общей сложности за шестнадцать лет – втрое дольше, чем длилась сама война, – я написал кучу эпизодов длительностью более двадцати двух часов. Честно говоря, я устал. Хуже того: хронологически я достиг 15 августа 1945 года – у меня попросту закончилась война, и я не знал, что делать дальше. Один из актеров предложил написать «Мир Фойла» – ну, не знаю… Вряд ли это нужно.

Кроме того, я еще не успел начать ничего нового. В то время я был известен большей частью как детский писатель, хотя втайне надеялся, что «Дом шелка» изменит ситуацию. В 2000 году я опубликовал первый роман из серии приключений шпиона-подростка по имени Алекс Райдер, который разошелся по всему миру. Мне нравилось писать для детей, однако я боялся, что с каждым годом все больше удаляюсь от своей аудитории. Мне только что исполнилось пятьдесят пять – пора двигаться дальше. Кстати, в тот момент я как раз собирался ехать на литературный фестиваль рассказывать о десятой – и предположительно последней – книге этой серии.

Пожалуй, самый увлекательный проект на моем письменном столе – сценарий фильма «Тинтин-2». К немалому изумлению, меня пригласил сам Стивен Спилберг; за режиссуру брался Питер Джексон. Я никак не мог осознать до конца, что буду работать с двумя известнейшими режиссерами в мире; сам не понимаю, как это произошло. Честно говоря, я нервничал. Я прочел сценарий раз десять и каждый раз старался убедить себя, что двигаюсь в нужном направлении. Цепляют ли герои? Достаточно ли сильна сюжетная линия? Через неделю Джексон со Спилбергом собирались приехать в Лондон, и мы договорились встретиться и обсудить замечания.

Так что когда зазвонил мобильный и на экране высветился незнакомый номер, я сперва подумал – кто-то из них. Ну, разумеется, не сами лично звонят – скорее поручили секретарше. Было примерно десять утра; я сидел у себя в кабинете на верхнем этаже и читал «Суть измены» Ребекки Уэст – классическое исследование на тему жизни в Великобритании после Второй мировой: неплохое продолжение для Фойла. А что – взять и погрузить его в мир шпионов, предателей, коммунистов, ученых-атомщиков…

Я закрыл книгу и взял трубку.

– Тони? – спросил чей-то голос.

Определенно, это не Спилберг. Мало кто зовет меня Тони. Честно говоря, я предпочитаю «Энтони» – для некоторых друзей «Энт».

– Да?

– Как дела, приятель? Это Готорн.

Вообще-то я уже и сам его узнал по говору: гласные в нос, странный акцент, частью северный, частью кокни[2], словечко «приятель».

– Мистер Готорн, – отозвался я. Его представили как Дэниэла, однако с самого начала мне было почему-то некомфортно звать Готорна по имени. Он и сам никогда им не пользовался. – Рад вас слышать.

– Да-да. – В голосе прозвучало явное нетерпение. – Есть минутка?

– А что такое?

– Надо бы встретиться. Чем занят после обеда?

Типичная история. У Готорна что-то вроде душевной близорукости: он видит мир лишь таким, каким хочет видеть. Он не спрашивает, смогу ли я встретиться с ним завтра или на следующей неделе; нет, все должно произойти вот прямо сейчас, когда ему надо. В принципе, особых дел у меня не было, но я вовсе не собирался об этом докладывать.

– Ну не знаю… – начал было я.

– Как насчет трех часов в том кафе, куда мы раньше ходили?

– «Джей-эн-Эй»?

– Оно самое. У меня к тебе будет просьба, и очень важная.

Кафе находилось в Клеркенуэлле, в десяти минутах ходьбы от моего дома. Если бы понадобилось ехать через весь Лондон, я бы еще подумал.

– Ладно, давайте в три.

– Отлично, приятель, до встречи!

И он нажал отбой.

Передо мной на экране компьютера все еще висел сценарий «Тинтина». Я свернул программу и задумался о Готорне.

Впервые мы познакомились год назад, когда я начал работать над телевизионным сериалом «Несправедливость». Идея этой криминальной драмы с Джеймсом Пьюрфоем в главной роли родилась из вечного вопроса, который порой задают себе сценаристы, мыкаясь в поисках свежей идеи: как адвокат может защищать заведомо виновного? Говоря коротко, никак. Если клиент признается в преступлении до суда, адвокат откажется его представлять – должны быть хотя бы малейшие основания верить в невиновность подсудимого. Итак, я придумал сюжет о защитнике прав животных, который глумливо признается в убийстве ребенка сразу после того, как адвокату Уильяму Трэверсу (Пьюрфой) удалось его оправдать. В результате у Трэверса случается нервный срыв, и он уезжает в Саффолк. Однажды на станции в Ипсвиче он замечает своего подзащитного, а через несколько дней того находят мертвым. Возникает вопрос: имеет ли Трэверс отношение к его смерти?

В итоге сюжет выливается в дуэль между адвокатом и инспектором полиции, расследовавшим дело. Трэверс – темная лошадка; человек опасный, непредсказуемый. И тем не менее он – герой, зрители должны болеть за него, поэтому я сознательно наделил полицейского самыми неприятными чертами: агрессивный, раздражительный, вспыльчивый, чуть ли не расист. Я писал его с Готорна.

Справедливости ради надо отметить, что Готорн вовсе не такой. Он, например, нисколько не расист. Но раздражал он всегда неимоверно – каждая встреча становилась для меня испытанием. Мы с ним – полные противоположности. Я никак не мог понять, откуда он такой взялся.

Его нашел помощник режиссера. Мне сказали, что Готорн служил инспектором в городской полиции Лондона, в районе Патни, и специализировался на убийствах, пока его вдруг не выкинули по неясным причинам после двенадцати лет службы. Вообще, на телевидении полно бывших полицейских, консультирующих съемки детективов, это обычная практика: они добавляют небольшие штрихи, придающие сюжету правдоподобность. Честно говоря, Готорн здорово помог: он инстинктивно понимал, что мне нужно и что сработает на экране. Помню такой пример: в одной сцене мой детектив исследует труп недельной давности, и медэксперт протягивает ему тюбик ментоловой мази, чтобы тот помазал у себя под носом, – оказывается, ментол перебивает запах. Это Готорн подал мне идею, и если вы посмотрите серию, то сами увидите, как оживилась сцена.

Впервые мы встретились в офисе компании, снимающей сериал. По сути, у меня были его контакты, я мог связаться с ним в любое время, задать вопрос и затем вплести ответ в канву сценария. Все это можно сделать и по телефону, встреча была чистой формальностью. Когда я приехал, Готорн уже сидел в приемной, закинув ногу на ногу, сложив пальто на колени. Я сразу понял, что это он.

Готорн поднялся мне навстречу. Мужчина не крупный, и нельзя сказать, чтобы выглядел угрожающе; и все же это единственное банальное движение дало мне пищу для размышлений. В его пластике проскальзывало что-то вкрадчивое, как у пантеры или леопарда, а в карих глазах светилась странная враждебность, словно он бросал мне вызов. Около сорока; чисто выбритое лицо, коротко подстриженные волосы неопределенного цвета с легкой проседью, бледная кожа. У меня создалось ощущение, что в детстве Готорн был очень красивым ребенком, однако позднее случился некий перелом; и хотя уродливым его не назовешь, он до странного непривлекателен, похож на неудачную фотографию самого себя. Элегантный костюм, белая рубашка, галстук, плащ перекинут через руку. Он взглянул на меня с преувеличенным интересом, словно я его чем-то удивил. Уже на входе я почувствовал, как он высасывает из меня энергию.

– Здравствуйте, Энтони. Приятно познакомиться.

Откуда он меня знает? В офисе толклась куча народу, все бродили туда-сюда, никто нас не представил, да и сам я не успел.

– Я большой поклонник вашего творчества, – продолжил Готорн, и в его тоне ясно прозвучало, что он не прочел ни строчки и ему наплевать, если я это понял.

– Спасибо.

– Я слышал о сериале, который вы хотите снимать, – звучит интересно.

Издевается, что ли? Вид у него был откровенно скучающий.

Я улыбнулся.

– Буду рад поработать с вами.

– Взаимно, – кивнул он.

Если бы…

Чаще всего мы общались по телефону, однако были и встречи – главным образом в офисе или на летней террасе кафе «Джей-эн-Эй» (он постоянно курил: самокрутки или дешевый сорт вроде «Ричмонда»). Я слышал, что Готорн живет в Эссексе, но понятия не имел, где конкретно. Он никогда не говорил о себе или о прежней работе в полиции, тем более не упоминал, чем все закончилось. Помощник режиссера рассказывал, что Готорн участвовал в расследовании весьма крупных дел и имел серьезную репутацию, однако я погуглил и ничего о нем не нашел.

Без сомнения, у него был выдающийся ум. Хотя Готорн ясно дал понять, что сам не пишет, и не проявлял ни малейшего интереса к сериалу, тем не менее он всегда предлагал нужные решения еще до того, как я просил. Вот пример: в начальных сценах Уильям Трэверс защищает чернокожего ребенка, которого полиция обвиняет в краже медали; утверждалось, что ее нашли в кармане. Однако медаль была недавно почищена, а в карманах у мальчика не обнаружили следов сульфаминовой кислоты или нашатырного спирта (типичных составляющих средства для полировки серебра), что доказывает его невиновность, – и эту «фишку» придумал Готорн.

Не стану отрицать, он мне действительно помог, и все же я немного напрягся в ожидании встречи. Готорн всегда переходил к сути, никаких светских бесед. Казалось бы, у человека должно быть свое мнение о том, что происходит вокруг, – погода, правительство, землетрясение в Фукусиме, женитьба принца Уильяма… Нет, он говорил только по делу. Заказывал кофе (черный, два кусочка сахара), курил, но никогда ничего не ел, даже печенье, и носил один и тот же костюм. Я мог бы с таким же успехом разговаривать с его фотографией.

При этом он знал кучу всего обо мне: прошлым вечером я был в пабе; мой помощник заболел; все выходные я писал… И это не я ему рассказывал, а он мне! Может, расспрашивает знакомых в офисе? Однако информация всегда была абсолютно спонтанной и непредсказуемой. Мне никак не удавалось его раскусить.

Самую большую ошибку я совершил, показав ему второй черновик сценария. Обычно до начала съемок эпизода я пишу с десяток черновиков, учитывая замечания продюсера, телекомпании (в данном случае Ай-ти-ви), агента, а затем режиссера и актера, играющего главную роль. Получается такой совместный творческий вклад, хотя у меня порой голова идет кругом: да когда же всех все устроит?! Впрочем, это часть рабочего процесса; проект не буксует, а продуктивно движется вперед. Важно помнить, что поправки неизбежны и все участники действуют в общих интересах.

Готорн ничего этого не понимал. Он был похож на кирпичную стену: раз уперся рогом – все, с места не сдвинешь. К примеру, в одной сцене мой детектив встречается со старшим по званию вскоре после обнаружения тела защитника прав животных. Тот предлагает ему сесть, на что мой герой отвечает: «Сэр, я постою, если вы не против». Мелочь, ничего особенного – я лишь хотел показать, что у моего героя проблемы с подчинением, однако Готорн и слышать об этом не желал.

– Неправдоподобно, – отрезал он.

Мы сидели возле «Старбакса» (забыл, где именно); между нами на столике лежал сценарий. Готорн в костюме и галстуке, как обычно, докуривал последнюю сигарету, используя пустую пачку в качестве пепельницы.

– Почему?

– Если начальник велит тебе сесть, ты садишься.

– Так он и сел в итоге.

– Да, но перед этим поспорил. На хрена? Только выставил себя идиотом.

(Кстати, Готорн постоянно выражался. Если передавать его реплики в точности, пришлось бы вставлять мат через раз.)

Я попробовал объяснить:

– Актеры поймут, к чему я клоню. Это ключевая деталь к пониманию взаимоотношений начальника и подчиненного.

– Неправдоподобно! Херня собачья!

Я снова попытался донести, что правда бывает разная, что кино порой имеет мало отношения к реальной жизни; наши представления о полицейских, врачах, даже преступниках складываются из картинки, которую мы видим на экране, а не наоборот. Однако Готорна было не переубедить. Он прочел сценарий, и ему не понравилось. Мы спорили по каждой сцене, связанной с полицией. Он не видел сюжет, он видел лишь бумажную работу, протокол, угловатые настольные лампы…

Когда были написаны сценарии для всех пяти серий, я облегченно выдохнул. Дальнейшие контакты я перепоручил студии.

Сериал снимали в Лондоне и Саффолке. Детектива играл блестящий актер Чарли Крид-Майлз. Самое смешное, он был поразительно похож на Готорна, но этим дело не заканчивалось. Готорн произвел на меня столь глубокое впечатление, что я сознательно добавил герою его негативные черты. Даже имена у них связаны: Даниил и Марк – библейские персонажи, а Готорна я заменил Уэнборном. Я частенько так делаю. Когда я «убил» его, уронив с лестницы в четвертой серии, то поймал себя на том, что улыбаюсь.

Мне было интересно, чего он хотел, но в то же время меня не покидало недоброе предчувствие. Готорн не принадлежал к моему кругу общения и, честно говоря, сейчас был мне попросту не нужен. С другой стороны, я еще не обедал, а в «Джей-эн-Эй» лучшие пироги во всем Лондоне. Кафе расположено в переулке недалеко от Клеркенуэлл-роуд, и народу там обычно немного.

Готорн дожидался снаружи с кофе и сигаретой. На нем был все тот же костюм, неизменный галстук и плащ. Он поднял голову и кивнул вместо приветствия.

– Ну как сериал?

– Что ж вы не пришли на просмотр? – спросил я.

Мы сняли отель в Лондоне и показали первые две серии актерам и съемочной бригаде; Готорна тоже приглашали.

– Занят был.

Подошла официантка, я заказал чай и кусок пирога. Знаю-знаю, не слишком полезно, но вы сами попробуйте провести восемь часов в день наедине с самим собой. Когда-то я курил между главами, но уже тридцать лет как бросил. Хотя пироги, возможно, столь же опасны для здоровья.

– Как дела? – вежливо спросил я.

Готорн пожал плечами.

– Не жалуюсь. – Он скользнул по мне взглядом. – Ездил за город?

Я действительно утром вернулся из Саффолка – мы с женой уезжали на выходные.

– Да.

– И завел щенка!

В этом он весь. Я никому не сообщал, где был, ни в каких соцсетях ничего не писал. Что касается щенка, то он принадлежал соседям, мы лишь присматривали за ним в их отсутствие.

– Откуда вы знаете?

– Да так, сообразил. – Он жестом отмахнулся от расспросов. – Мне нужна твоя помощь.

– В чем?

– Я хочу, чтобы ты обо мне написал.

Каждый раз Готорну удавалось меня удивить. Большинство людей предсказуемо: сближаешься с ними, определяешь рамки отношений, некие условные правила взаимодействия, и дальше все работает в этих рамках. С ним же никогда не знаешь, чего ожидать. Только вроде начнешь понимать, куда клонит, ан нет – ошибся!

– В каком смысле?

– Я хочу, чтобы ты написал книгу со мной в главной роли.

– Э-э… А зачем?

– Ради денег.

– Вы хотите мне заплатить?

– Нет, я рассчитывал пятьдесят на пятьдесят.

Вошла пара; выигрывая время, я подождал, пока они пройдут мимо и сядут за соседний столик. Я боялся ему отказать…

– Не понимаю. О чем конкретно идет речь?

Готорн уставился на меня мутными глазами мальчика-хориста.

– Ну смотри, – начал он, словно пытался объяснить очевидное на пальцах. – Как ты знаешь, я иногда работаю на ТВ. Возможно, слышал, что меня выставили из полиции; им же хуже… Не суть, тема закрыта. Так вот, вдобавок я немного консультирую бывших коллег – неофициально, разумеется. Когда у них случается что-то из ряда вон выходящее, не вписывающееся в стандартную практику, – тогда они приходят ко мне.

– Вы серьезно? – Трудно было в это поверить.

– Вот так сейчас обстоят дела. У них там столько сокращений, что работать некому. Слышал о «Группе-4» и «Серко»? Сборище кретинов, да и те постоянно меняются. Присылают следаков, которые в четырех углах путаются, – и это еще не все. Раньше у нас в Ламбете была крупная лаборатория – туда посылали образцы крови и всякое такое; так вот, ее продали и теперь обращаются к частным компаниям. Занимает вдвое больше времени и в два раза дороже, но им на это наплевать. Вот и со мной та же петрушка, я – внешний ресурс.

Готорн умолк, будто проверяя, слежу ли я за ходом мысли. Я кивнул. Он зажег сигарету и продолжил:

– В принципе, я с этого неплохо имею: суточные плюс дополнительные расходы. Одна беда – работы сейчас мало. Поэтому когда мне сказали, что ты пишешь книги, то я подумал, что мы могли бы друг другу помочь. Иногда присылают весьма интересные дела. Напишешь, как я расследую преступление, а прибыль пополам.

– Но я вас почти не знаю!

– Ничего, узнаешь. Кстати, у меня сейчас одно дельце – думаю, как раз по теме.

Официантка принесла чай с пирогом, но мне уже ничего не хотелось – скорей бы домой.

– А почему вы решили, что кому-то будет интересно о вас читать?

– Я – детектив, людям нравится читать про детективов.

– Вы не настоящий полицейский, вас уволили… Кстати, за что?

– Не хочу об этом.

– Придется. Я должен знать, где вы живете, женаты ли, что едите на завтрак, чем занимаетесь в выходные – именно поэтому люди читают детективные повести.

– Думаешь?

– Конечно!

Готорн покачал головой.

– Не согласен. Есть ключевое слово. И это слово – Убийство, остальное неважно.

– Мне очень жаль… – Я старался донести свой отказ как можно мягче. – Идея, конечно, хорошая, и я не сомневаюсь, что у вас на руках захватывающее дело, однако, увы, я слишком занят. Да и вообще, это не мой профиль – я пишу о вымышленных детективах. Вот, к примеру, только что закончил повесть о Шерлоке Холмсе, а до того писал сценарии к сериалам «Пуаро» и «Чисто английские убийства». Я – беллетрист, вам же нужен тот, кто пишет о настоящих преступлениях.

– А какая разница?

– Огромная! Я сам управляю сюжетом, я знаю, о чем пишу: сочиняю мотив, улики, подсказки – в этом половина удовольствия! Если я буду просто следовать за вами и записывать, что мне это даст? Нет, извините, неинтересно.

Готорн смотрел на меня поверх кончика сигареты. Он не выглядел ни удивленным, ни обиженным, словно заранее знал, что я скажу.

– Книга могла бы выйти большим тиражом. Проще простого: я предоставлю все, что нужно. Хочешь, расскажу, над чем я сейчас работаю?

Я вовсе не хотел, но он уже продолжал:

– Женщина приходит в агентство ритуальных услуг в Южном Кенсингтоне, организовывает собственные похороны вплоть до мелочей, и в тот же день, шесть часов спустя, ее убивают. Согласись, довольно необычно.

– А кто она?

– В данный момент ее фамилия не играет никакой роли. Важно, что она была богата, у нее знаменитый сын, и еще один нюанс: насколько мы знаем, у нее не было врагов – все ее любили. Поэтому меня и позвали – концы с концами не сходятся.

Надо признаться, я почувствовал легкий соблазн.

Самое сложное в написании детективных рассказов – разработка сюжета, и как раз в этот момент у меня в голове было пусто. В конце концов, причины убийства рано или поздно исчерпываются. Либо вам что-то нужно от человека: его деньги, его жена, его работа, либо он вас шантажирует, либо месть или случайность. После двадцати двух эпизодов «Войны Фойла» я перебрал все возможные варианты.

Далее встает вопрос сбора информации. Если, к примеру, я назначаю убийцей шеф-повара в отеле, мне нужно создать некий мир, вникнуть в схему бизнеса, сделать его правдоподобным, а это тяжелая работа – притом что он лишь один из двадцати-тридцати действующих лиц, смутно маячащих в голове. Мне нужно будет разобраться в стандартных полицейских процедурах: отпечатки пальцев, медэкспертиза, ДНК и все остальное. Могут пройти месяцы, прежде чем я напишу первое слово.

И вообще я устал… Хватит ли у меня сил на очередную книгу, ведь я только что закончил «Дом шелка»?

По сути, Готорн предлагал мне срезать углы, подавал всю историю на блюдечке. И он был прав – дело и впрямь интересное. Женщина приходит в салон ритуальных услуг… Неплохое начало, весьма неплохое. Я уже видел перед глазами первую главу: весеннее солнце, престижный район, женщина переходит улицу…

Нет, немыслимо.

– Откуда вы узнали? – спросил я вдруг.

– О чем?

– Ну вот вы говорили, что я вернулся из деревни и что у меня щенок. Кто вам сказал?

– Никто.

– Так откуда же вы узнали?

Готорн поморщился – явно не хотелось объяснять; в то же время я ему был нужен, а значит, у меня преимущество.

– У тебя грязь на туфлях, – пробурчал он. – За последнюю неделю в Лондоне дождя не было, зато в прогнозе передавали дождь на восточном побережье. Я слышал, что у тебя домик в Орфорде, вот и предположил.

– А щенок?

– На джинсах, чуть пониже колена, отпечаток лапы.

Я нагнулся: и действительно, едва видные следы – сам бы даже не заметил.

– Погоди-ка… А откуда ты узнал, что это щенок? Может, просто маленькая собачка? Или вообще на улице встретился приблудный пес?

Готорн посмотрел на меня снисходительно.

– Кто-то методично жевал твой левый шнурок. Вряд ли это был ты сам.

Я не стал даже проверять. Надо сказать, он умел произвести впечатление и в то же время чем-то неуловимо раздражал.

– Извините, – покачал я головой. – Звучит, конечно, интересно, и вы наверняка найдете подходящую кандидатуру – журналиста или что-то вроде того. Даже если бы я захотел, то не смог бы – я сейчас занят.

Интересно, как он отреагирует?

И снова Готорн обманул ожидания – он лишь пожал плечами и встал.

– Ну ладно, мое дело – предложить. Я заплачу? – спросил он, кивая на стол.

– Нет-нет, я сам.

– Я пил кофе.

– Да, хорошо.

– Что ж, если передумаешь, звони.

– Да, конечно. Если хотите, я поговорю со своим агентом, она сможет подыскать кого-нибудь подходящего.

– Не беспокойся, сам найду.

Я доел пирог – жалко было выбрасывать, – затем вернулся домой и остаток вечера провел за чтением. О Готорне пытался не думать, но никак не мог выбросить его из головы.

Самое сложное для профессионального писателя – отказываться от работы. Ты закрываешь дверь, которая может больше никогда не открыться; кто знает, что ты потерял? Как-то раз мне позвонила продюсер и предложила поработать над мюзиклом, составленным из песен шведской поп-группы. Я отказался, и что в результате? Теперь на афишах Mamma Mia! нет моей фамилии (не говоря уж об авторских отчислениях). Кстати, не жалею: далеко не факт, что у меня вышло бы лучше. Это так, для примера, чтобы показать, в каком тумане неуверенности барахтается автор в наши дни. Необычное преступление, притом настоящее. Женщина посещает агентство ритуальных услуг… Блестящего детектива призывают в качестве консультанта… Не сделал ли я очередной ошибки, отказавшись?..

Я раскрыл книгу и вернулся к работе.

* * *

Два дня спустя я поехал на литературный фестиваль.

Страницы: 1234 »»

Читать бесплатно другие книги:

Это единственный в своем роде сборник – слово «спасибо» моим близким друзьям юности, которые десять ...
В центре повествования – судьба великого князя Михаила Александровича, младшего сына императора Алек...
По приказу научного руководителя Кузьмича аспирантка Вика отправляется в экспедицию по Мурманским бо...
Во время Великой Отечественной войны были захвачены в плен три фашистских офицера. После проведённог...
О чем может рассказать Небесный ствол на Земной ветви? О вашей судьбе!Книга содержит четыре раздела:...
«Москва слезам не верит» – вот главное правило, которое нужно знать наизусть, если решила приехать в...