Властелин Хаоса Джордан Роберт

Не знай Осан’гар о неспособности мурддраалов улыбаться, он бы, пожалуй, подумал, что бескровные губы Получеловека искривились в ухмылке. Даже троллоки обладали чувством юмора, хотя и извращенным и жестоким. Но не мурддраалы.

– Вам дали лучшие тела, какие удалось раздобыть в Пограничных землях. – Голос Получеловека звучал как шелест гадюки, ползущей в сухой траве. – Прекрасные тела, сильные, здоровые. И уж это всяко не худший вариант.

Все сказанное Получеловеком соответствовало действительности. Тело у Аран’гар и впрямь было хоть куда, в самый раз для танцовщицы-дайен в прежние времена: чувственное, гладкое, крепкое. Овальное матовое лицо с зелеными глазами, обрамленное блестящими черными волосами. И уж всяко это было предпочтительнее худшего варианта.

Однако Аран’гар, по-видимому, воспринимала все иначе. Ее прекрасное лицо исказилось от ярости. В таком состоянии она могла выкинуть что угодно. Осан’гар осознавал, что подобная возможность не исключена; из-за этого всегда возникали проблемы. Ланфир по сравнению с Аран’гар выглядела бы верхом осторожности. И Осан’гар, не раздумывая, потянулся к саидин. Конечно, направлять Силу здесь опасно, но никак не опаснее, чем позволить ей совершить нечто непоправимое. Он потянулся – и ничего не ощутил. Даже щита, что ограждал бы его от Источника, – он бы почувствовал щит и знал, как обойти или пробить подобный барьер, требовалось лишь время, если щит не чересчур крепок. Но это могло означать, что его отъединили. Осан’гар окаменел от ужаса.

Аран’гар, скорее всего, сделала такое же открытие, но повела себя иначе. Она с пронзительным криком бросилась, словно кошка, на мурддраала, пытаясь ногтями вцепиться в безглазое лицо.

Конечно же, от подобной выходки не было никакого толку. Даже не изменив позы, Получеловек схватил ее за горло и, вытянув руку, поднял в воздух. Крик перешел в хриплое бульканье. Аран’гар обеими руками вцепилась в запястье Получеловека, тщетно стараясь ослабить хватку. Держа извивающуюся женщину на весу, мурддраал повернулся к Осан’гару:

– Ты не отъединен. Но направлять Силу не будешь, пока тебе не позволят. И никто из вас не сможет повредить мне. Я – Шайдар Харан.

Осан’гар попытался сглотнуть, но во рту у него пересохло. Безусловно, к тому, что с ним случилось, мурддраал не имел отношения. Некоторыми возможностями мурддраалы обладают, но, уж несомненно, не такими. Однако этот Получеловек явно знал, в чем дело. Осан’гар никогда не любил мурддраалов. Он помогал создавать троллоков и гордился своими знаниями и умениями, позволявшими смешивать животную и человеческую природу. Но мурддраалы – другое дело. Они всегда внушали ему некоторое беспокойство.

Между тем Шайдар Харан вновь обернулся к задыхающейся в его хватке женщине. Ее лицо начало уже синеть, а ноги вяло подергивались.

– Ты привыкнешь, – прошелестел он. – Тело покоряется душе, но разум подчиняет тело. Ты уже привыкаешь. Скоро тебе будет казаться, что оно от рождения твое. Хотя, если хочешь, можешь отказаться. Тогда твое место займет кто-то другой, а тебя, в этаком состоянии, отдадут моим… собратьям. – Тонкие губы мурддраала вновь слегка дрогнули. – Они истосковались по забавам. В Пограничье последнее время недостает развлечений.

– Она ведь не может ответить, – вмешался Осан’гар. – Ты задушишь ее! Разве ты не знаешь, кто мы такие? Отпусти ее немедленно, Получеловек! Делай, что тебе велено! – Эта тварь обязана повиноваться одному из Избранных.

Однако мурддраал довольно долго вглядывался в потемневшее лицо Аран’гар и только потом чуть ослабил хватку, позволив ногам женщины коснуться ковра.

– Я повинуюсь лишь Великому повелителю. Только ему, и никому больше. – Женщина продолжала висеть, пытаясь набрать в грудь воздуха. – А ты? Покоришься воле Великого повелителя? – В этом скрежещущем голосе прозвучало вовсе не требование, а лишь небрежно заданный вопрос.

– Да… да… – хрипло выдохнула она, и лишь тогда Шайдар Харан отпустил ее.

Женщина качнулась, растирая горло. Осан’гар двинулся было к ней, но она резко отпрянула, сверкнув глазами, и даже показала ему кулак. Он отступил, выставив перед собой ладони и успокаивая. Ну что ж, он не собирался с ней ссориться. Зачем, если все обстоит совсем неплохо. Прекрасное новое тело, да и шутка замечательная. Он всегда гордился своим чувством юмора, но ничего не скажешь, над ней и в самом деле подшутили изрядно.

– Неужто вы не испытываете благодарности? – спросил мурддраал. – Вы были мертвы, а теперь вернулись к жизни. Подумайте хотя бы о Равине, чья душа оказалась за гранью спасения, за пределами времени. У вас есть возможность снова послужить Великому повелителю и заслужить его прощение за свои ошибки.

Осан’гар поспешил заверить мурддраала в своей безграничной благодарности и преданности Великому повелителю. Выходит, Равин умер, размышлял он. Что же с ним случилось? Впрочем, это не так уж важно. Чем меньше останется Избранных, тем больше величия и власти обретет каждый из них после освобождения Великого повелителя. Ради этого Осан’гар готов забыть о низкой природе мурддраала, который, как и троллоки, мог быть его собственным творением. К тому же он слишком хорошо помнил, что такое смерть, и готов был пресмыкаться перед червем, лишь бы не испытать этого снова. И, как он подметил, Аран’гар тоже, несмотря на всю ярость, сверкавшую в ее взоре. Несомненно, она тоже хорошо помнила о смерти.

– Пора вам вернуться в мир и вновь послужить Великому повелителю, – заявил Шайдар Харан. – О том, что вы живы, неведомо никому, кроме него и меня. Если вы преуспеете, то будете жить вечно и возвыситесь над прочими, но если вновь допустите оплошность… Но вы ведь ее не допустите?

И Получеловек улыбнулся. Действительно улыбнулся – но так могла бы улыбнуться и сама смерть.

Рис.3 Властелин Хаоса

Глава 1

Лев на холме

Рис.4 Властелин Хаоса

Вращается Колесо Времени, эпохи приходят и уходят, оставляя в наследство воспоминания, которые становятся легендой. Легенда тускнеет, превращаясь в миф, и даже миф оказывается давно забыт, когда эпоха, что породила его, приходит вновь. В эпоху, называемую Третьей, в эпоху, которая еще будет, в эпоху, которая давно миновала, над покрытыми жухлой буроватой порослью холмами Кайриэна поднялся ветер. Не был ветер началом. Нет ни начала, ни конца оборотам Колеса Времени. Оно – начало всех начал.

Ветер дул на запад над заброшенными деревнями и фермами, порой представлявшими собой лишь груды обугленных бревен. Кайриэн был разорен войной, мятежами и раздорами, повергшими страну в хаос, и даже сейчас, когда с этим было покончено, немногие решались вернуться в свои дома. Ветер не нес ни облачка, ни тумана, а солнце палило так, словно вознамерилось напрочь иссушить все живое, что еще осталось на этой земле. Там, где река Эринин отделяла маленький городок Мироун от смотревшего на него с противоположного берега Арингилла, города побольше, ветер перенесся в Андор. Солнце пропалило оба города, и если мольбы о дожде чаще возносились в Арингилле, битком набитом беженцами из Кайриэна, то и скопившиеся вокруг Мироуна солдаты частенько поминали Творца – то изрядно напившись, то в порыве неудержимого благочестия. Обычно в это время уже выпадал первый снег, но многие страдавшие от жары люди боялись даже задуматься о том, что могло нарушить естественный порядок, не то что высказать свои страхи вслух.

Ветер дул на запад, сметая сухие опавшие листья и поднимая рябь на поверхности высохших, обмелевших водоемов. Некогда полноводные реки превратились в ручьи, с трудом пробивающиеся сквозь корку пересохшей глины. В Андоре села не лежали в развалинах, но крестьяне в отчаянии поднимали глаза на раскаленное солнце, стараясь даже не смотреть на поля, где засуха победила урожай.

Ветер дул дальше на запад и, пролетая над Кэймлином, подхватил и заколыхал два знамени, реявших над королевским дворцом в центре построенного огирами Внутреннего города. На одном, кроваво-красном полотнище был изображен диск, разделенный пополам извилистой линией: одна половина сияюще-белая, а другая черная, как бездна. Рядом расчерчивало небо снежно-белое знамя с изображением странного существа – четвероногого златогривого змея с золотистыми, как солнце, глазами и ало-золотой чешуей. Казалось, что он оседлал ветер. Трудно сказать, какой из символов вызывал больший трепет. Оба внушали страх, но порой он соседствовал с надеждой. Ибо то, что грозило гибелью, должно было принести и спасение.

Многие называли Кэймлин вторым по красоте городом мира, причем не только андорцы, нередко называвшие его первым, превосходящим даже Тар Валон. Город окружала огромная стена с множеством круглых башен, сложенная из серого с серебристыми и белыми прожилками камня. Внутри высились другие башни – золотые и белоснежные купола сверкали в лучах безжалостного солнца. Кэймлин взбирался по холмистым уступам к своему сердцу, древнему Внутреннему городу, окруженному собственной, ослепительно-белой стеной. За ней красовались свои башни и купола – пурпурные, белые, золотые или выложенные узорчатой мозаичной плиткой. Они будто смотрели свысока на Новый город, которому не было еще и двух тысяч лет.

Если Внутренний город был сердцем Кэймлина, и не только потому, что находился в его центре, то сердцем Внутреннего города являлся королевский дворец – подобная сказочному видению поэма белоснежных шпилей, золотых куполов и кружевной каменной резьбы. Сердце столицы, бившееся под сенью двух знамен.

Ранд, обнаженный по пояс и балансирующий на цыпочках, в этот момент не осознавал, что находится на вымощенном белыми каменными плитами внутреннем дворе дворца, как не видел и глазеющих на него людей, толпившихся среди окружающих двор колонн. Он истекал потом, полузажившая рана на боку жестоко болела, но и это почти не достигало его сознания. Его предплечья обвивали изображения диковинных зверей, подобных тем, что красовались на белом знамени. Ало-золотая чешуя отливала металлическим блеском. Айильцы называли эти существа Драконами, и другие переняли у них это слово. Он смутно осознавал только впечатавшиеся в его ладони изображения цапли, да и то лишь потому, что они прижимались к длинной рукояти деревянного учебного меча.

Ранд слился с мечом воедино и, отрешившись от всех мыслей, плавно скользил по плитам, переходя из позиции в позицию. «Лев на холме» сменялся «Серпом луны», перетекавшим в «Башню утра». Пятеро мужчин, как и он, обнаженные по пояс и истекавшие потом, окружали его с учебными мечами наготове; они наступали и отступали, мгновенно реагируя на каждое его движение. Только их присутствие Ранд и осознавал. Бывалые, знающие себе цену вояки с суровыми лицами были лучшими бойцами, каких ему удалось отыскать. Лучшими с тех пор, как ушел Лан, его учитель. Отрешившись от мыслей – как и учил Лан, – Ранд вел бой. Он был един с мечом – один против пятерых.

Он резко рванулся вперед, и противники, пытаясь удержать его в центре, вынуждены были на миг разорвать свое кольцо – двое из пяти двинулись вперед. Сложившееся равновесие нарушилось, чем и воспользовался Ранд. Развернувшись на полушаге, он метнулся в противоположную сторону. Отреагировать соперникам не удалось – было слишком поздно. Ранд отразил своим сделанным из скрепленных планок клинком обрушившийся сверху удар учебного меча и одновременно правой ногой нанес удар в живот одному из бойцов – крепкому седеющему мужчине. Тот сложился пополам, хватая ртом воздух. Давя клинком на клинок другого противника – детины с перебитым носом, – Ранд заставил его развернуться и, оказавшись снова рядом с седовласым, еще раз пнул его. Тот повалился на каменные плиты. Горбоносый попытался отступить, чтобы получить возможность замахнуться мечом, но это освободило и меч Ранда. Он спиралью обвел свой клинок вокруг клинка противника – «Двойная виноградная лоза» – и ударил его прямо в грудь, да так, что тот свалился с ног.

Однако уже в следующее мгновение на Ранда ринулись остальные трое. Приземистый, но проворный малый пытался атаковать, с воплем перепрыгнув через лежащего на земле горбоносого. Ранд полоснул его поперек голеней, едва не опрокинув, а затем уложил на каменные плиты мощным ударом по спине.

Теперь остались только двое противников, но они были самыми умелыми. Один был строен и гибок – меч его двигался молниеносно, как змеиное жало. Другой, бритоголовый, на вид казался тяжеловатым, но он еще ни разу не допустил ни малейшей оплошности. Они немедленно разделились, чтобы атаковать с двух сторон, но Ранд не дал им на это времени. Он устремился навстречу гибкому худощавому малому с морщинистым обветренным лицом, стремясь разделаться с ним до того, как второй боец успеет обогнуть упавшего и напасть.

Противник был не только быстр, но и умен – Ранд платил бойцам полновесным золотом, и к нему приходили лучшие из лучших. Для андорца он был довольно высок, хотя на добрую ладонь ниже Ранда. Впрочем, рост не дает особых преимуществ, когда дело касается боя на мечах, хотя сила и может иметь некоторое значение. Ранд яростно атаковал; сжав зубы, его противник попятился. «Вепрь, несущийся с горы» смог пробиться сквозь защитную позицию «Рассечение шелка». Не удержала его и «Трехзубцовая молния». Скрепленные планки полоснули бойца по шее, и он, задыхаясь, покатился по мощеному двору.

Метнувшись вперед и вправо, Ранд упал на колени и нанес рубящий удар снизу – «Река подмывает берег». Бритоголовый был не так быстр, как только что поверженный соперник, но он словно предчувствовал этот выпад. В тот самый момент, когда меч Ранда полоснул его по животу, деревянный клинок бритоголового обрушился Ранду на макушку.

У того искры из глаз посыпались. Он зашатался, замотал головой, чтобы восстановить зрение, и с трудом, опираясь на свой меч, поднялся на ноги. Бритоголовый тяжело дышал. На Ранда он смотрел настороженно.

– Заплатите ему, – приказал Ранд, и лицо бритоголового просветлело.

Непонятно, почему он вообще тревожился. Ясно же было сказано, что всякий, чей удар достигнет цели, получит одну монету сверх установленной дневной платы. А тому, кто одолеет его в поединке, Ранд посулил втрое больше. Это был лучший способ побудить бойцов драться по-настоящему, а не пытаться угодить Дракону Возрожденному, поддаваясь ему. Он никогда не интересовался именами своих противников. Если их это злило, тем лучше – злость в схватке не помешает. Ему нужны были соперники для упражнений на мечах, и только. Он не собирался обзаводиться новыми друзьями, полагая, что и старые рано или поздно проклянут день и час, когда его встретили. Если уже не прокляли. Остальные поверженные бойцы тоже поднимались; коренастому мужчине, который считался «убитым» и который, пока схватка не закончится, должен был лежать там, где упал, изображая мертвое тело, и тем самым мешать другим поединщикам, пришлось помочь встать седовласому бойцу. Впрочем, он и сам едва держался на ногах без посторонней помощи. Малый, получивший удар по шее, морщился и крутил головой, пытаясь проморгаться. Сегодня больше тренировочных боев не будет.

– Заплатите всем, – распорядился Ранд.

По рядам теснившихся среди тонких, украшенных каннелюрами колонн лордов и леди, разряженных в яркие, обильно украшенные вычурной вышивкой и галунами шелка, словно пробежала рябь: они захлопали в ладоши, всем своим видом выказывая восхищение. Ранд поморщился и отбросил в сторону меч. Эти люди низкопоклонствовали перед лордом Гейбрилом, в то время как королева Моргейз, их королева, была едва ли не пленницей в этом самом дворце. В ее собственном дворце. Но Ранд нуждался в них. На данный момент. «Будешь рвать ежевику – уколешься», – припомнилась ему поговорка. Он надеялся, что это его собственная мысль.

Жилистая седовласая Сулин, командовавшая составляющими эскорт Ранда Девами и всеми Девами Копья по эту сторону Хребта Мира, вытащила из висевшего на поясе кошеля золотую тарвалонскую марку и с презрительной гримасой, сделавшей еще заметнее пересекающий ее щеку шрам, швырнула ее бритоголовому. Девы не любили, когда Ранд брал в руки меч, даже деревянный. Сами они никогда не прикасались к мечам. Как и все айильцы.

Боец поймал монету и ответил Сулин осторожным поклоном. В присутствии Дев, одетых в короткие куртки, штаны и мягкие шнурованные сапожки, все держались в высшей степени осторожно. Серо-коричневая, в разводах айильская одежда была предназначена для того, чтобы маскироваться в Пустыне. Здесь некоторые Девы стали добавлять к традиционным цветам зеленый, что более соответствовало природе земель, которые они, несмотря на засуху, считали и называли «мокрыми». В сравнении с Айильской пустыней они, пожалуй, и впрямь были такими, ведь у себя на родине мало кому из айильцев приходилось видеть поток, через который нельзя было бы перешагнуть, а вокруг водоемов в два-три шага шириной разражались кровавые схватки.

Как и остальные двадцать светлоглазых Дев, несших караул во дворе, и как все айильские воительницы, Сулин коротко стригла волосы, оставляя лишь хвост на затылке. В левой руке она держала три коротких копья и круглый щит из бычьей кожи, и на поясе у нее висел широкий тяжелый нож. И сама Сулин, и все Девы, включая сохранившую еще полудетскую округлость щек шестнадцатилетнюю Джалани, превосходно владели своим оружием и держались с вызовом. Во всяком случае, людям, живущим по эту сторону Драконовой Стены, вызов в их глазах мерещился постоянно. Охранявшие Ранда Девы держали в поле зрения не только всех собравшихся во дворе, но и каждый балкон, каждую колонну, каждое стрельчатое окошко и каждую тень. Некоторые сжимали в руках короткие роговые луки с наложенными на них стрелами. Щетинившиеся стрелами колчаны висели у них на поясах. Фар Дарайз Май, Девы Копья, пересекли Драконову Стену для поддержания чести Кар’а’карна, чье появление было предсказано в пророчествах. Они служили ему, правда на свой, особый манер, и многим из них предстояло расстаться с жизнью, чтобы сохранить жизнь Ранда. От одной этой мысли у него ком подкатывал к горлу.

Сулин продолжала с усмешкой кидать монеты – Ранд с удовольствием отметил, что расплачивалась она тарвалонскими, – еще одну бритоголовому и по одной остальным бойцам. Жителей мокрых земель – а таковыми считались все не рожденные и не взращенные в Пустыне – айильцы презирали не меньше, чем мечи. Для большинства из них и Ранд, несмотря на айильскую кровь, оставался бы не более чем презренным чужаком, – но на его запястьях красовались Драконы. Дракон на одной руке был зна`ком, отмечавшим вождя клана. Претенденты на это звание обретали его с риском для жизни, проходя суровое испытание силы воли. Двух Драконов мог иметь только Кар’а’карн, вождь вождей, Тот-Кто-Пришел-с-Рассветом. Но у Дев были и другие основания, чтобы признать Ранда.

Собрав деревянные мечи, кафтаны и рубахи, бойцы поклонились Ранду.

– Завтра, – бросил он им. – Встретимся завтра поутру.

Они вновь низко поклонились и зашагали прочь.

Не успели обнаженные по пояс мужчины покинуть двор, как из тени колонн высыпали придворные, окружив Ранда радугой пестрых шелков. Утирая вспотевшие лица кружевными платками, они наперебой принялись выражать свое восхищение. Ранду с трудом удалось унять раздражение. «Используй все, что можешь, или ты позволишь Тени накрыть мир». Так говаривала ему Морейн. Он был согласен с этим, но предпочитал честное, открытое противостояние кайриэнцев и тайренцев подобному льстивому коварству знатных андорцев. И чуть не рассмеялся тому, что посчитал честным.

– Вы были великолепны, – со вздохом промолвила леди Аримилла, слегка коснувшись его руки. – Такой быстрый, такой сильный!

Ее огромные карие глаза казались даже более томными, чем обычно. Видимо, она была настолько глупа, что надеялась произвести на Ранда впечатление. Ее зеленое, расшитое серебристыми виноградными лозами платье, открывающее верхнюю часть груди, было слишком откровенным по андорским понятиям. Бесспорно, Аримилла была привлекательна, но по возрасту вполне годилась Ранду в матери. Впрочем, многие из придворных были еще старше, что не мешало им состязаться в низкопоклонстве.

– Это потрясающе, милорд Дракон! – воскликнула Эления, едва не оттолкнув Аримиллу в сторону локтем. Льстивая улыбка выглядела странно на обрамленном медового цвета волосами, хитром лице этой женщины, известной своим сварливым нравом. Впрочем, в присутствии Ранда она являла собой саму любезность. – Подобного умения владеть мечом Андор не видел за всю свою историю. Даже сам Суран Маравайл, лучший полководец Артура Ястребиное Крыло и муж Ишары, первой королевы, воссевшей на Львиный трон, погиб, когда ему пришлось сразиться с четырьмя противниками сразу. С убийцами, подосланными к нему на двадцать третьем году Столетней войны. Правда, и их он уложил.

Эления редко упускала возможность блеснуть своими познаниями в андорской истории, особенно в тех ее областях, которые, как, например, период войн, расколовших империю Артура Ястребиное Крыло после его смерти, не были слишком широко известны. Хорошо еще, что на сей раз она не стала заявлять о своих притязаниях на Львиный трон.

– Только под конец вам чуточку не повезло, – игривым тоном добавил муж Элении, Джарид, – широкоплечий, приземистый мужчина, слишком смуглый для андорца. На отложном вороте и обшлагах его красного кафтана вились золотые спирали и красовались вепри – родовые знаки Дома Саранд, тогда как красное, в тон наряду мужа, платье Элении украшали белые львы Андора. Она носила их, будто не осознавая их значения. Джарид являлся главой в своем Доме, но все честолюбивые замыслы исходили от его жены.

– Прекрасно сработано, милорд Дракон, – прозвучал резкий голос Каринд. Тускло поблескивавшее серебристо-серое платье было скроено под стать лицу хозяйки, с грубыми, непритязательными чертами, но по рукавам и подолу его украшала тяжелая серебряная тесьма, в тон проблескам седины в волосах женщины. – Наверняка вы – лучший фехтовальщик в мире. – Масленый тон речей не мог замаскировать сурового взгляда этой крепкой, мужеподобной особы. Она была бы очень опасна, имей столько же ума, сколько упрямства.

Ниан, стройная красивая женщина с большими голубыми глазами и волной блестящих темных волос, проводила уходивших бойцов насмешливым взглядом и, обратившись к Ранду, сказала:

– Подозреваю, они с самого начала сговорились и действовали заодно, а теперь эту лишнюю плату разделят между собой.

В отличие от Элении она носила на рукавах своего синего платья герб Дома Араун в виде тройных ключей и никогда не упоминала о своих правах на престол, во всяком случае в присутствии Ранда. Она делала вид, будто довольствуется титулом верховной опоры древнего и знатного Дома. Львица прикидывалась домашней кошечкой.

– А разве я могу быть уверен, что мои враги не сговорятся и не станут действовать заодно? – тихо спросил Ранд.

Ниан разинула рот. Неумная и самонадеянная, она воспринимала как личное оскорбление, ежели кто-нибудь не тушевался под ее взглядом.

Энайла, одна из Дев, подошла и, не обращая внимания на андорских вельмож, подала Ранду толстое белое полотенце – утереть пот. Ярко-рыжая Дева была низковата для айилки, и ей не нравилось, что некоторые из здешних женщин – женщин мокрых земель! – превосходили ее ростом. Ее соратницы, как правило, были не ниже большинства андорских мужчин. Придворные пытались сделать вид, будто не обращают на Деву внимания, но, поскольку они нарочито отворачивались от нее, выглядело это не слишком убедительно. Энайла же прошла сквозь их толпу, словно они были невидимы.

Молчание продолжалось лишь несколько мгновений.

– Лорд Дракон мудр, – заявил лорд Лир, склонив голову и слегка сдвинув брови. Верховная опора Дома Бэрин, облаченный в желтый кафтан с золотой тесьмой, был строен и прям, как клинок, но слишком уж вкрадчив и прилипчив, слишком уж подозрительно безупречен. Да и все они кидали порой странные взгляды на Дракона Возрожденного. – Рано или поздно враги непременно попытаются сговориться. Надобно распознать их прежде, чем они получат такую возможность.

Следом за ними расточать похвалы Ранду принялись лысый и дородный лорд Хенрен; седовласая леди Карлис, особа весьма коварная, несмотря на открытое, честное лицо; пухлая, вечно хихикающая Дерилла; нервный тонкогубый Элегар и около дюжины прочих, придерживавших языки, пока говорили представители более могущественных Домов.

Менее знатные вельможи тотчас умолкли, едва Эления снова открыла рот.

– Порой трудно распознать врагов прежде, чем они объявятся, – с глубокомысленным видом заявила она. – Бывает, что их распознаешь уже слишком поздно.

Муж ее важно закивал.

– А я, – возгласила Ниан, – всегда говорила, что всякий, кто отказывается меня поддерживать, тем самым выступает против меня. Полагаю, это разумное правило. Любой, кто поворачивается ко мне спиной, наверняка ждет, когда и я подставлю свою, чтобы он мог вонзить в нее кинжал.

Не впервые многие из них пытались упрочить свое положение, стараясь навлечь подозрение на других. Ранд хотел прекратить это, но не простым приказом. В конце концов, их попытки играть в Игру Домов были ничем в сравнении со лживыми маневрами кайриэнской или тирской знати. Лишь бы им не приходили в голову другие нежелательные мысли.

Нежданная помощь пришла со стороны седовласого лорда Насина, главы Дома Кирен.

– Вы – второй Джеаром! – воскликнул он, изобразив на худощавом лице улыбку. Дворяне помельче ответили на это раздраженными взглядами, но смирились – деваться-то некуда. Насин, с тех пор как Ранд овладел Кэймлином, стал малость странным. Вместо эмблемы его Дома – звезды и меча – светло-синие отвороты его кафтана были расшиты цветами – лунником да любовным узелком, совершенно неуместными в наряде столь важного лорда. Порой он носил цветок и в своих редеющих волосах, словно деревенский паренек, собравшийся поухаживать за девчонкой. Однако Дом Кирен был слишком влиятелен, и оборвать Насина никто не смел, даже Джарид и Ниан. Вертя головой, качавшейся на тощей костлявой шее, лорд тараторил: – Ваше мастерство неподражаемо, милорд Дракон. Вы – наш новый Джеаром! Вы…

– Зачем? – Прозвучавший вопрос эхом отдался по всему двору, и многие андорские придворные поморщились.

Даврам Башир – смуглый седеющий мужчина с крючковатым носом и густыми усами, свисающими по обе стороны широкого рта, – андорцем явно не был. Худощавый, чуть выше Энайлы ростом, он носил короткую серую куртку с серебряным галуном и просторные шаровары, заправленные в ботфорты с отворотами от колен. Если андорским вельможам приходилось стоять, то маршал-генерал Салдэйи восседал на специально для него вынесенном во двор золоченом кресле, небрежно развалясь и перекинув ногу через подлокотник, – правда, рукоять меча с кольцеобразной гардой при этом оставалась в пределах досягаемости. На смуглом лице салдэйца поблескивал пот, но он обращал на жару не больше внимания, чем на андорских придворных.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Ранд.

– Эти упражнения с мечом, – ответил Башир. – Надо же такое придумать – одному против пятерых. Рано или поздно тебе даже этой деревяшкой вышибут мозги, причем без всякой пользы.

– Джеаром однажды победил десятерых, – поджав губы, возразил Ранд.

Башир поерзал в кресле и рассмеялся:

– Ты что, надеешься прожить достаточно долго, чтобы сравниться с величайшим мастером меча всех времен? – Андорские вельможи встретили эти слова гневным – Ранд был уверен, что притворно гневным, – ропотом, но Башир, не обращая на них внимания, продолжал: – Ты – тот, кто ты есть, не больше и не меньше.

Неожиданно Башир развернулся, словно пружина, и в воздухе сверкнула сталь – незаметно извлеченный кинжал полетел прямо в Ранда. Тот даже не шелохнулся. Мгновенно коснувшись саидин – той половины Истинного Источника, которую могли использовать мужчины, – он ощутил, как Сила заполнила его, неся с собой полноту жизни и одновременно омерзительную горечь порчи, наведенной на саидин Темным. Обжигающий холод, леденящий огонь, отравленный, губительный и животворящий поток наполнил все его естество. Поток, грозящий снести его. Ранду казалось, что он стоит на вершине рушащейся горы. Погрузившись в ничто, отрешившись ото всех мыслей и чувств, он направил Силу и, свив поток Воздуха, перехватил клинок в полете, возле самой своей груди.

– Смерть! – вскричал Джарид и бросился к Баширу, выхватывая на бегу меч.

Схватились за мечи и Лир, и Хенрен, и Элегар, и прочие андорские лорды, даже Насин, хотя последний, казалось, готов был вот-вот уронить клинок. Девы мгновенно обмотали головы шуфами и подняли черные вуали; их зеленые и голубые глаза сверкали, как и длинные наконечники копий. Айильцы убивали, лишь прикрыв лица.

– Стоять! – крикнул Ранд, и все замерли. Андорцы растерянно моргали, тогда как Девы просто остановились, замерев на цыпочках. Башир же просто вновь устроился поудобнее в кресле, опять закинув ногу на подлокотник.

Одной рукой Ранд взял висевший в воздухе кинжал с роговой рукояткой, после чего отпустил саидин. Это было нелегко, – несмотря на тошнотворную горечь порчи, прикосновение к Источнику каким-то образом, хотя он и парил в пустоте, глушившей все телесные ощущения, позволяло ему видеть, слышать и воспринимать мир несравненно отчетливее, чем обычно. Этого парадокса Ранд не понимал и сам себе не мог объяснить. Даже отпустив Источник, он продолжал чувствовать и выворачивающую желудок тошноту порчи, и восторг саидин. Восторг и счастье, способные уничтожить его, прояви он хоть мгновенную слабость.

Вертя кинжал в руках, Ранд неспешно подошел к Баширу.

– Замешкайся я хоть на миг, – с расстановкой произнес он, – мне пришлось бы расстаться с жизнью. Я могу убить тебя на месте, там, где ты сидишь, и никто меня не осудит. Я буду прав хоть по андорским, хоть по любым другим законам.

Ранд был почти готов осуществить свою угрозу – холодная ярость клокотала в нем едва ли не с той же силой, что и саидин. Даже несколько недель близкого знакомства не могли послужить Баширу оправданием этого поступка. Раскосые глаза салдэйца не выдавали ни малейшего беспокойства – он сидел, небрежно развалясь, словно у себя дома.

– Думаю, моей жене такой исход дела не понравится. А коли так, боюсь, тебе не понравится то, что будет потом. Скорее всего, в случае моей смерти Дейра примет командование и продолжит преследование Мазрима Таима. Она и раньше-то не одобряла моего согласия последовать за тобой.

Ранд покачал головой. Самообладание салдэйца несколько притупило его гнев. Да и над его словами он не мог не задуматься. В свое время Ранд был поражен, узнав, что все благородные воины из девятитысячного конного отряда Башира отправились в поход со своими женами. Так же, как и многие офицеры незнатного происхождения. Ранд не мог понять, как может мужчина подвергать свою жену опасности, беря ее в поход, но в Салдэйе жены следовали за мужьями повсюду – за исключением рейдов в Запустение.

Впрочем, размышляя об этом, он предпочитал не вспоминать о Девах. Они были воительницами до мозга костей, но оставались при этом женщинами. И он дал слово относиться к ним как к воинам и посылать в бой, даже на смерть. А от своих обещаний Ранд не уклонялся, и это грызло его. Но свое слово он сдержит. Так или иначе, Ранд делал то, что должен был делать, пусть даже порой ненавидел себя за это.

Ранд вздохнул и отбросил кинжал в сторону.

– Повторю твой вопрос, – бесстрастно промолвил он. – Зачем?

– Да затем, чтобы еще раз показать, что ты – тот, кто ты есть, – не задумываясь, ответил Башир. – Потому что ты действительно тот, кто ты есть, так же как, я полагаю, и те, кого ты призвал к себе.

Ранд расслышал позади шарканье ног: андорцы, как ни старались, не могли скрыть, что потрясены и просто в ужасе от объявленной им амнистии.

– Сделать то, что ты устроил с моим кинжалом, тебе под силу когда угодно. К тому же любой убийца, чтобы добраться до тебя, должен сначала миновать кордон твоих айильцев. Да и моих всадников тоже. Ого! Нет, ежели кто к тебе и подберется, то уж, во всяком случае, не человек. – Башир развел руками и снова откинулся в кресле. – Впрочем, ежели тебе охота биться на мечах, почему бы и нет, раз это тебя развлекает. Молодому человеку полезно упражнять тело. Но будь начеку, чтобы кто-нибудь ненароком не раскроил тебе череп. От тебя слишком многое зависит. А Айз Седай, которая могла бы в случае чего тебя Исцелить, я поблизости не вижу. – Густые усы почти скрыли неожиданную усмешку. – Кроме того, я не думаю, что в случае твоей смерти наши андорские друзья продолжат оказывать гостеприимство мне и моим людям.

Андорцы вложили мечи в ножны, но на Башира смотрели с плохо скрываемой ненавистью. И не потому, что считали, будто он едва не убил Ранда. Обычно они старались делать вид, будто не замечают салдэйца, но для них он был чужеземным военачальником, приведшим чужеземное войско на андорскую землю. Его присутствие было угодно лорду Дракону – а прикажи Ранд, они стали бы улыбаться и мурддраалу. Но стоит Ранду отвернуться от салдэйца… Тогда уж они не станут таить своей злобы. Эти стервятники склевали бы и Моргейз, когда та еще была жива, и, конечно же, дай им волю, заклюют и Башира. Как, впрочем, и самого Ранда. Он дождаться не мог, когда избавится от этой своры.

«Единственный способ жить – это умереть!» – неожиданно пришло в голову Ранду. Он уже слышал подобные слова, причем в таких обстоятельствах, что должен был поверить в их истинность, но высказанная сейчас мысль принадлежала не ему. «Я должен умереть! Я заслужил смерть! Только смерть!» – звучало у него в голове. Отвернувшись от Башира, Ранд схватился за виски.

Салдэйец вмиг соскочил с кресла и обхватил Ранда, бывшего на голову выше его, за плечи:

– Что случилось? Никак этот удар и вправду повредил тебе голову?

– Со мной все в порядке, – ответил Ранд, поспешно опуская руки.

Он действительно не испытывал никакой боли, но чужие мысли в своей голове – это не слишком приятно. К тому же не один Башир обратил на него внимание. Девы в большинстве своем смотрели на него так же пристально, как следили за двором. Особенно – Энайла и желтоволосая Сомара, самая рослая из воительниц. Наверняка при первой же возможности эти Девы примутся пичкать его каким-нибудь травяным настоем и не отстанут, пока он не выпьет. Эления, Ниан и прочие андорские придворные тяжело дышали, судорожно вцепившись в юбки или полы кафтанов, и взирали на Ранда расширенными от испуга глазами. Наверняка они полагали, что видят первые признаки надвигающегося безумия.

– Со мной все в порядке, – повторил Ранд, однако расслабились только Девы, причем Энайла и Сомара, кажется, не очень ему поверили.

Девы, как и все айильцы, знать ничего не желали о «Драконе Возрожденном», но для них Ранд был Кар’а’карном, человеком, которому, согласно пророчеству, предстояло связать их воедино и погубить. Они принимали это как неизбежность, хотя подобная перспектива не могла их не тревожить. Кажется, так же они принимали и способность Ранда направлять Силу и все, связанное с нею. В иных, мокрых, как язвительно подумал Ранд, землях его называли Драконом Возрожденным, но мало кто понимал, что это в действительности значит. Люди верили, что он есть не кто иной, как родившийся заново Льюс Тэрин Теламон, прозванный Драконом, тот, кто более трех тысяч лет назад запечатал дыру в узилище Темного, положив конец Войне Тени и Эпохе легенд. Ответным ударом Темный запятнал порчей саидин, и с тех пор всякий способный направлять Силу мужчина, имея дело с Истинным Источником, обрекал себя на неминуемое безумие. Первыми оно поразило самого Льюса Тэрина и его Сто спутников. Люди называли Ранда Драконом Возрожденным, но никто и помыслить не мог о том, что Льюс Тэрин некой частью своей личности присутствует в его, Ранда, сознании и что при этом он так же безумен, как в дни Разлома Мира, безумен, как все Айз Седай мужского пола, до неузнаваемости изменившие лицо земли. Это пришло к Ранду не сразу, но чем дольше он имел дело с Единой Силой, чем больше становились его мощь и умение в обращении с саидин, тем чаще звучал в его голове голос Льюса Тэрина и тем труднее становилось ему сохранять свое «я». Отчасти именно из-за этого он так любил упражняться с мечом – отрешенность от мыслей помогала ему оставаться самим собой.

– Нам надо найти Айз Седай, – пробормотал Башир. – Если эти слухи правдивы… Выжги Свет мои глаза, не надо было отпускать ту…

Когда Ранд и айильцы овладели Кэймлином, многие жители города бежали, даже королевский дворец наполовину опустел за одну ночь. Исчезли и люди, помогавшие Ранду, те, кого он хотел бы отыскать. Повальное бегство продолжалось и в последующие дни. Скрылась из города и некая молодая Айз Седай, настолько молодая, что лицо ее еще не успело приобрести характерных, лишенных признаков возраста черт. Воины Башира нашли ее в гостинице, но, узнав, кто такой Ранд, женщина бросилась наутек с истошными воплями. С воплями! Ранд так и не узнал ни ее имени, ни Айя. Ходили упорные слухи, что где-то в городе скрывается еще одна Айз Седай, но Кэймлин полнился слухами, один невероятнее другого, и вряд ли можно надеяться, что они и вправду смогут вывести на Айз Седай. Те немногие, кто оказывался поблизости от города, подвергались досмотру айильскими дозорами, но люди торопились поскорее миновать Кэймлин, и никто не выказывал намерения вступить за стены города, которым правил Дракон Возрожденный.

– Разве я могу довериться Айз Седай? – спросил Ранд. – Да и ни к чему это. У меня просто голова слегка разболелась оттого, что я получил по макушке. Видать, не так уж она крепка.

Башир фыркнул в усы:

– Как бы ни была крепка твоя голова, рано или поздно тебе все равно придется довериться Айз Седай. Без их помощи ты не сможешь объединить народы, не проливая крови. Сколько бы пророчеств ты ни исполнил, многие согласятся последовать за тобой, только если тебя признают Айз Седай.

– Совсем без крови не обойтись, и ты это прекрасно знаешь, – заметил Ранд. – Белоплащники едва ли допустят меня в Амадицию, даже если на это согласится Айлрон, да и Саммаэль, конечно же, не уступит Иллиан без боя.

«Саммаэль, и Равин, и Могидин, и…»

Ранд вытеснил эти мысли из своего сознания. Это было непросто. Они приходили без предупреждения, и избавляться от них становилось все труднее.

Глухой стук упавшего тела заставил его обернуться через плечо. Аримилла, лишившись чувств, распростерлась на каменных плитах. Каринд опустилась рядом с ней на колени и, прикрыв подолом лодыжки упавшей женщины, принялась растирать ей запястья. Элегар покачивался, словно и сам готов был упасть в обморок, да и Эления с Насином выглядели ненамного лучше. У большинства остальных лордов и леди вид был такой, точно их вот-вот стошнит. Упоминание имени Отрекшегося вполне могло вызвать подобный эффект, особенно после того, как Ранд сообщил придворным, что лорд Гейбрил был на самом деле не кем иным, как Равином. Ранд не знал, во всем ли они ему поверили, но в том, что у многих тряслись поджилки, не сомневался. Возможно, они были потрясены тем, что остались живы. Во всяком случае, если б он мог хотя бы предположить, что они служили Гейбрилу, зная…

«Нет, – резко оборвал он себя. – Если бы они все знали, если бы они все до единого были приспешниками Темного, я все равно использовал бы их». Иногда он становился настолько противен себе, что и впрямь хотел умереть.

Но он, во всяком случае, говорил правду. Айз Седай пытались скрывать, что Отрекшиеся обрели свободу, опасаясь возможной паники и хаоса. Ранд, напротив, хотел, чтобы люди знали все. Пусть правда повергнет их в ужас, зато у них будет время прийти в себя. Если же следовать путем, избранным Айз Седай, может случиться так, что, когда ужасная истина станет известна людям, они уже не успеют опомниться. Кроме того, Ранд был уверен: человек имеет право знать, что ждет его в будущем.

– Иллиан долго не продержится, – сказал Башир. Ранд резко обернулся к салдэйцу, но волновался он напрасно – Башир был слишком опытным военачальником, чтобы во всеуслышание обмолвиться о чем-то секретном. Просто он решил перевести разговор на другую тему, подальше от Отрекшихся. Хотя если любая тема, включая Отрекшихся, и могла заставить Башира нервничать, то Ранд до сих пор за ним такого не замечал. – Иллиан расколется, как орех под ударом молота.

– Вы с Мэтом разработали превосходный план, – согласился Ранд. Основная идея принадлежала ему самому, но Мэт и Башир внесли множество дельных предложений, которые, по существу, и сделали этот план реальным. Причем Мэт предложил гораздо больше Башира.

– Интересный молодой человек этот Мэт Коутон, – задумчиво протянул Башир. – Я бы не прочь побеседовать с ним еще разок. Хотелось бы знать, под чьим началом он учился воинскому делу. Агельмара Джагада? Я слышал, что вы оба побывали в Шайнаре.

Ранд промолчал. Секреты Мэта принадлежали только ему, хотя Ранд сомневался, что и сам Мэт знает ответы на некоторые вопросы.

Башир склонил голову и погладил пальцем ус:

– Впрочем, он едва ли успел послужить под чьим-либо началом. Слишком молод; наверное, не старше тебя. Может, нашел где-нибудь библиотеку? Я бы и сам не отказался заглянуть в книги, которые он читал.

– Сам у него и спроси, – отозвался Ранд. – Мне на этот счет ничего не известно. – Он подозревал, что пару раз в жизни Мэт заглядывал в книгу, но особого интереса к чтению никогда за ним не замечал.

Башир молча кивнул. Когда Ранд не хотел о чем-то говорить, салдэйец, как правило, не настаивал и менял тему. Как правило.

– А почему ты не взял сюда из Кайриэна ту Зеленую сестру? Эгвейн Седай? Я слышал, айильцы говорили, что вы с ней родом из одной деревни. Ей ты мог бы довериться, разве нет?

– У Эгвейн другие обязанности, – рассмеявшись, отвечал Ранд. Надо же, Зеленая сестра! Если бы Башир только знал…

Подошла Сомара и подала Ранду льняную рубаху и кафтан из тонкого красного сукна андорского фасона, расшитый Драконами по высокому вороту и лавровыми листьями по отворотам и рукавам. Даже для айильской Девы она была очень высока – всего на ладонь ниже самого Ранда. Вуаль у нее, как и у всех прочих Дев, была опущена, но голова женщины оставалась обернутой темно-коричневой шуфой, так что открытым оставалось только лицо.

– Кар’а’карн может простудиться, – пробормотала она.

В этом Ранд сильно сомневался. Возможно, для айильцев в этой жаре и не было ничего особенного, но сам он уже истекал потом почти так же, как когда упражнялся на мечах. Ранд натянул через голову рубаху, заправил ее в штаны и, не завязав ворота, скользнул в рукава кафтана. Не то чтобы он считал, будто Сомара действительно принялась бы при всех одевать его, однако надеялся, что так ему, возможно, удастся избежать наставлений от нее, Энайлы, а возможно, и некоторых других. А если повезет, то и травяного настоя.

Ранда почитали как Кар’а’карна большинство айильцев, и Девы в том числе. Во всяком случае, на людях. Когда же он оставался наедине с этими женщинами, отказавшимися от любви и семейного очага ради копья, все становилось несколько сложнее. Ранд думал, что он мог бы, возможно, изменить положение, но делать это не собирался. Некоторые Девы уже отдали за него свои жизни, а многим это еще предстояло – он ведь дал слово, испепели его Свет за это обещание! Если он позволил им умирать за него, то мог позволить и все остальное. Рубаха немедленно насквозь промокла от пота, и даже на кафтане выступили темные пятна.

– Тебе необходимы Айз Седай, ал’Тор, – гнул свое Башир. Ранд надеялся, что он окажется таким же напористым и в бою. Слава о салдэйце шла именно такая, но за несколько недель знакомства Ранду еще не довелось увидеть его в настоящем деле. – Ты не можешь допустить, чтобы они выступили против тебя, а они способны решиться и на такое, если не смогут держать тебя на привязи или, во всяком случае, думать, что держат. От них можно ждать чего угодно, и ни один мужчина не знает, что они сделают и почему.

– А если я скажу, что меня готовы поддержать сотни Айз Седай? – Ранд понимал, что андорские придворные навострили уши и он должен быть осторожным, чтобы не сказать лишнего. Впрочем, он и сам-то не слишком много знал, а то, что знал, звучало хоть и обнадеживающе, но не очень правдоподобно. «Сотни», например, он и сам считал явным преувеличением, что бы там ни говорила Эгвейн.

Глаза Башира сузились.

– Появись здесь посольство из Башни, я бы об этом знал, значит… – Голос его упал почти до шепота. – Раскол? В Башне действительно произошел раскол? – Голос салдэйца звучал так, будто он поверить не мог, что эти слова слетели с его уст.

Многие слышали о низложении и усмирении Суан Санчей – ходили слухи и о ее казни, – но в большинстве своем люди полагали, что это касается лишь самих Айз Седай, и мало кто верил в раскол. Белая Башня оставалась незыблемым монолитом, возвышавшимся над тронами, – как было вот уже три тысячелетия. Однако салдэйец был человеком, имевшим обыкновение учитывать любые возможности. Он действительно перешел на шепот и подошел к Ранду поближе, чтобы андорцы не могли подслушать.

– Должно быть, это мятежницы хотят тебя поддержать. Ты можешь иметь дело и с ними, поскольку они нуждаются в тебе так же, как и ты в них. Но бунтовщицы, будь они и Айз Седай, – это не Белая Башня, особенно в глазах королей и королев. Для простого народа особой разницы, может, и нет, но для правителей – совсем другое дело.

– Кем бы они ни были, – так же тихо ответил Ранд, – они остаются Айз Седай.

«И где бы они ни были, – угрюмо подумал он. – Айз Седай… Слуги всего сущего… Зал слуг разрушен… разрушен навсегда… разрушен… Илиена, любовь моя…»

Ранд безжалостно подавил мысли Льюса Тэрина. Порой они оказывались полезными, давали сведения, в которых он нуждался, но голос умершего давным-давно Дракона звучал в его голове все сильнее и сильнее. Если бы здесь была Айз Седай, Желтая сестра – Желтые слыли лучшими Целительницами, – она, возможно, сумела бы… Он проникся доверием лишь к одной Айз Седай, да и то незадолго до ее гибели, и она, Морейн, оставила ему совет насчет Айз Седай, насчет всех женщин, носящих кольцо и шаль.

– Я никогда не доверюсь ни одной Айз Седай, – хрипло и тихо произнес Ранд. – Я буду использовать их, поскольку нуждаюсь в них, но знаю, что они – и те, что в Башне, и бунтовщицы – попытаются использовать меня. Айз Седай всегда действуют именно так. Я никогда не доверюсь им, Башир.

Салдэйец медленно кивнул:

– Что ж, используй их, если сможешь. Но помни, никому не под силу противиться Айз Седай. – Неожиданно он издал хриплый смешок. – Насколько я знаю, последним, кому это удавалось, был Артур Ястребиное Крыло. Выжги Свет мои глаза, возможно, вторым будешь ты.

Звук шагов возвестил о появлении в окруженном колоннами дворе одного из воинов Башира – широкоплечего и горбоносого молодого человека с густыми усами и окладистой бородой, который был на целую голову выше своего командира. Он подошел развалистой походкой человека, более привычного к седлу, и поклонился, попридержав у бедра меч. Поклонился скорее Баширу, чем Ранду. Башир мог следовать за Драконом Возрожденным, но Тумад Азкан – Ранд припомнил имя салдэйского воина – следовал за Баширом. Девы пристально следили за новоприбывшим – они не доверяли никому из жителей мокрых земель.

– Там один человек явился к воротам, – неохотно промолвил Тумад. – Он говорит… Милорд Башир, это Мазрим Таим.

Рис.5 Властелин Хаоса

Глава 2

Новоприбывший

Рис.6 Властелин Хаоса

Мазрим Таим. До Ранда на протяжении столетий временами появлялся то один, то другой человек, провозглашавший себя Возрожденным Драконом, а ныне это стало настоящим поветрием. Некоторые из тех Лжедраконов действительно могли направлять Силу. Именно таков был Мазрим Таим. Объявив себя Драконом, он собрал войско и, прежде чем его удалось схватить, подверг Салдэйю страшному опустошению.

Лицо Башира не изменилось, но он сжал рукоять меча с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Тумад смотрел на своего командира в ожидании приказаний. Лорд Башир и в Андоре-то оказался в первую очередь потому, что по пути в Тар Валон, где Мазрима Таима должны были укротить, тот бежал. Этот человек оставил о себе в Салдэйе такую память, что королева Тенобия послала на его поиски целое войско, приказав Баширу преследовать Таима, где придется и сколько потребуется, только бы любым способом избавить Салдэйю от этой угрозы.

Девы сохраняли спокойствие – не то что андорские вельможи. На них произнесенное имя подействовало словно факел, брошенный в сухую траву. Аримилла, которой как раз помогали встать, вновь закатила глаза и не упала лишь потому, что ее поддержала и мягко опустила на каменные плиты Каринд. Элегар отступил за колонны и согнулся, довольно громко рыгая. Все охали и ахали; женщины прикрывали лица кружевными платками, мужчины хватались за мечи. Даже флегматичная Каринд нервно облизывала губы.

– Мое помилование! – воскликнул Ранд, убирая руку подальше от кармана.

Оба салдэйца ответили ему долгими недовольными взглядами.

– А что, если он явился вовсе не из-за амнистии? – спросил наконец Башир. – Вдруг он по-прежнему считает Возрожденным Драконом себя?

Андорцы нервно переминались с ноги на ногу – никому из них не хотелось бы оказаться и в миле от того места, где произойдет поединок с использованием Единой Силы.

– Если у него на уме такое, – твердо ответил Ранд, – его ждет горькое разочарование. – В кармане у Ранда лежала резная фигурка толстячка с мечом – редчайший ангриал, которым могли пользоваться только мужчины. Какой бы мощью ни обладал Таим, против этого ему не устоять. – Но если он пришел за прощением, то получит его, как и всякий другой.

Что бы ни натворил Таим в Салдэйе, Ранд не мог позволить себе оттолкнуть человека, мало того что способного направлять Силу, но еще и поднаторевшего в этом, такого, которого не потребуется обучать, начиная с первых шагов. Таим нужен ему. Он не считал для себя возможным отталкивать никого, кроме разве что Отрекшихся.

«Демандред и Саммаэль, Семираг и Месана, Асмодиан и…» Ранд вытолкнул мысли Льюса Тэрина на задворки сознания – сейчас он не мог отвлекаться.

Башир некоторое время молчал, но в конце концов кивнул, отпустил рукоять меча и сказал:

– Конечно, раз амнистия объявлена, прощение должно быть даровано. Но предупреждаю, ал’Тор: если Таим хотя бы ступит на салдэйскую землю, живым оттуда он не уйдет. Очень недобрую он оставил там память о себе. Он будет убит, даже если я, да что там я, даже если сама Тенобия прикажет его не трогать.

– Я стану держать его подальше от Салдэйи, – пообещал Ранд.

Если Таим пришел сюда не для того, чтобы выразить покорность Дракону Возрожденному, дело может обернуться так, что его придется убить. Ранд невольно коснулся кармана и нащупал лежащую там фигурку. Потом сказал:

– Приведите его сюда.

Тумад глянул на Башира, но короткий кивок лорда последовал так быстро, что со стороны могло показаться, будто салдэйский воин поклонился, услышав приказ Ранда. Ранд с трудом подавил подступивший гнев, но смолчал, а Тумад вразвалку заспешил прочь. Башир – воплощенная праздность и скука – стоял, скрестив руки на груди и небрежно отставив ногу в сторону, но взгляд его черных раскосых глаз, устремленный вслед ушедшему воину, выдавал жажду крови.

Андорские лорды и леди нерешительно топтались на месте и дышали так, словно им пришлось пробежать несколько миль.

– Можете идти, – бросил им Ранд.

– Я останусь с вами! – воскликнул Лир.

– Я не собираюсь бежать перед… – поддержала его Ниан.

– Ступайте! – оборвал их Ранд.

Они храбрились, хотя готовы были провалиться сквозь землю от страха или бежать сломя голову, позабыв о последних остатках собственного достоинства. Ранд облегчил этим людям выбор: раз они признали его Драконом Возрожденным, то, чтобы снискать его милость, должны повиноваться, а повиноваться этому последнему приказу означало делать именно то, чего им больше всего хотелось. Ответом на его повеление стало множество низких поклонов и глубоких реверансов. «Коли такова ваша воля… Раз так угодно лорду Дракону…» – забормотали они и… не то чтобы припустили со всех ног, но удалились более чем поспешно. Причем в направлении, противоположном тому, куда пошел Тумад, – никому не хотелось ненароком наткнуться на Таима.

Ожидание затянулось. Требовалось время, чтобы провести человека по лабиринту дворцовых коридоров, но, после того как андорская знать покинула двор, никто не двинулся с места. Башир смотрел туда, откуда должен был появиться Таим. Девы держали в поле зрения все окружающее, но так было всегда, и если они выглядели готовыми в любой момент закрыть лица вуалями, то и в этом не было ничего необычного. Воительницы казались бы статуями, когда бы не зоркие, внимательные глаза.

Наконец послышалось гулкое эхо шагов. Ранд едва не коснулся саидин, но вмиг сдержал свой порыв. Если Таим, ступив во двор, почувствует, что Ранд держится за Силу, он наверняка сочтет это свидетельством боязни. Такого Ранд допустить не мог.

Первым на освещенное жарким солнцем пространство вышел Тумад. За ним шагнул черноволосый мужчина чуть выше среднего роста, со смуглым лицом, раскосыми глазами, крючковатым носом и высокими скулами. Несомненный салдэйец, но гладко выбритый и одетый словно андорский купец, некогда процветавший, а теперь переживающий не лучшие времена. На нем был темно-голубой кафтан из тонкого дорогого сукна, отделанный синим бархатом, но потрепанный и потертый. Заправленные в покрытые пылью, разбитые сапоги штаны пузырились на коленях. Держался он, однако, с достоинством, словно не замечая того, что острия мечей четырех салдэйских солдат едва не упирались ему под ребра. И жара, казалось, ничуть его не тревожила. Девы пристально следили за приближением Таима.

Ранд внимательно рассматривал нежданного гостя, пока тот со своим эскортом пересекал двор. С виду тот был лет на пятнадцать старше его самого – лет тридцати пяти или около того. Мало что было известно о мужчинах, способных направлять Силу, и еще меньше о них писали – благоразумные люди предпочитали даже не затрагивать эту тему, – но Ранд разузнал все, что мог. К сожалению, не так уж много. Сравнительно немногие мужчины на самом деле сами стремились к владению Силой, и в этом была одна из проблем Ранда. Со времени Разлома Мира большинство мужчин, которые могли направлять, обладали такой способностью от рождения, и она неожиданно проявлялась сама собой к поре взросления. Некоторым удавалось не впадать в безумие по нескольку лет, до того как Айз Седай находили и укрощали их, но многие сходили с ума меньше чем за год со дня первого прикосновения к саидин. Ранд сохранял здравый рассудок около двух лет, не так уж мало, но сейчас он видел перед собой мужчину, имевшего дело с Силой лет десять – пятнадцать. Уже одно это многого стоило.

По знаку Тумада пришедшие остановились в нескольких шагах от Ранда. Тот открыл было рот, но, прежде чем успел заговорить, в его голове настойчиво зазвучал голос Льюса Тэрина: «Саммаэль и Демандред ненавидели меня. Ненавидели тем сильнее, чем больше почестей я им оказывал. Ненавидели еще до того, как предали свои души. Особенно Демандред. Я должен был убить его. Убить их всех! Землю выжечь, но убить! Выжечь всю землю!»

Ранд, стоя с непроницаемым лицом, упорно твердил себе: «Я – Ранд ал’Тор. Ранд ал’Тор. Я никогда не знал ни Саммаэля, ни Демандреда, ни всех остальных. Сожги меня Свет, я – Ранд ал’Тор!»

«Сожги меня Свет», – слабым эхом откликнулся Льюс Тэрин. Это прозвучало как мольба. Затем голос Теламона истаял в неведомых глубинах сознания.

Воспользовавшись молчанием Ранда, заговорил Башир.

– Так ты и есть Мазрим Таим? – спросил он.

Ранд с недоумением взглянул на салдэйца. Неужто это не Таим? Но нужно быть безумцем, чтобы присвоить себе это имя.

Рот пленника скривился в некоем подобии улыбки.

– Я просто побрился, Башир, – ответил он, почесывая подбородок. В голосе его насмешка чувствовалась еще явственнее, чем во взгляде. – Здесь жарко, разве ты не заметил? Пожалуй, жарче, чем должно быть. Хоть Андор и далеко на юге. Может, тебе нужны доказательства? Хочешь, чтобы я направил Силу? – Черные глаза пришельца блеснули. Он мельком взглянул на Ранда и вновь обернулся к Баширу. Лицо салдэйского лорда с каждым мгновением становилось все темнее. – Пожалуй, нет, здесь и сейчас этого делать не стоит. Я помню тебя, Башир. Тебе досталось от меня в Иринджаваре, прежде чем в небе появились те видения. Впрочем, об этом знают многие. Что бы сказать такое, что может быть известно лишь тебе да Мазриму Таиму? – Он полностью сосредоточился на разговоре с Баширом и, казалось, вовсе забыл и об охранявших его солдатах, и о по-прежнему приставленных к его ребрам мечах. – Я слышал, будто ты держишь в секрете, что случилось с Мусаром, Хачари и их женами? – Насмешка исчезла; теперь он словно бы рассказывал о том, что случилось. – Им не следовало, явившись под флагом переговоров, пытаться убить меня. Надеюсь, ты нашел им подходящее применение в качестве слуг? Ведь теперь их единственное желание – служить и повиноваться. Иного счастья для них нет. Я вполне мог и убить их – они, все четверо, обнажили кинжалы.

– Таим! – прорычал Башир, схватившись за рукоять меча. – Ты…

Ранд успел встать перед ним и удержать за запястье, когда Башир уже наполовину вытащил клинок. Острия мечей четверых солдат и Тумада теперь определенно касались Таима, а возможно, и вонзились в него, но тот даже не вздрогнул.

– Зачем ты пришел? – спросил Ранд. – Увидеть меня или испытывать терпение лорда Башира? Если ты еще раз позволишь себе подобное, то я дам ему убить тебя. Мое прощение распространяется на все совершенное тобой прежде, но это не значит, что ты и впредь можешь похваляться своими злодеяниями.

Прежде чем заговорить, Таим некоторое время внимательно смотрел на Ранда. Несмотря на жару, он почти не потел.

– Увидеть тебя. Ты был одним из представших в том небесном видении. Говорят, тогда ты сражался с самим Темным.

– Нет, не с Темным, – отозвался Ранд.

Башир не пытался освободиться, но Ранд чувствовал, как напряглись его мышцы, и понимал, что стоит отпустить руку – и меч салдэйца мгновенно поразит Таима. Разве что тот успеет использовать Силу. Или сам Ранд. Этого следовало избежать.

Удерживая запястье Башира, Ранд продолжил:

– С тем, кто назвался Ба’алзамоном. Я думаю, что на самом деле то был Ишамаэль. Позднее, в Твердыне Тира, я убил его.

– Я слышал, что ты убил уже нескольких Отрекшихся. Думаешь покончить с ними всеми? Должен ли я называть тебя «милорд Дракон»? Слышал, как тут используют этот титул.

– А ты знаешь другой способ сладить с такими, как они? – спросил Ранд. – Или погибнут они, или весь мир. Уж не считаешь ли ты, что можно уговорить их отринуть Тень, как некогда они отринули Свет?

Положение становилось нелепым. Он вел беседу с человеком, в которого уперлись острия пяти мечей, выдавливая под кафтаном струйки крови, и вдобавок удерживал за руку другого, готового выхватить шестой меч, – и тот не ограничится струйкой. Хорошо еще, что солдаты Башира слишком дисциплинированны, чтобы действовать без приказа, а Башир рта не открывал. Восхищаясь хладнокровием Таима, Ранд продолжал говорить – быстро, но все же так, чтобы никто не подумал, будто он спешит:

– Каковы бы ни были твои преступления, Таим, они блекнут в сравнении со злодеяниями Отрекшихся. Случалось ли тебе подвергать пыткам целый город, заставлять тысячи людей мучить друг друга, истязать родных и близких? Семираг сделала это безо всякой причины, просто чтобы удостовериться, что ей такое под силу. И для забавы. Убивал ли ты детей? Грендаль убивала, да еще и утверждала, что делает это по доброте душевной: ведь малюткам не выжить одним, когда их родителей угонят к ней в рабство. – Ранд надеялся, что салдэйцы слушают хотя бы наполовину так же внимательно, как Таим, заинтересованно подавшийся вперед. Правда, надеялся он и на то, что они не станут задаваться лишними вопросами – например, откуда это ему известно. – Скармливал ли ты людей троллокам? Такое делали все Отрекшиеся – пленников, которые отказывались служить Темному, всегда отдавали троллокам, если не убивали на месте. А Демандред однажды отдал на съедение жителей двух захваченных им городов только потому, что ему показалось, будто они были недостаточно почтительны к нему еще до того, как он предался Тени. И все мужчины, женщины, дети попали в троллочьи утробы. А вот Месана, та заводила в своих владениях школы. Детей там учили поклоняться Темному и убивать тех своих товарищей, которые учились недостаточно быстро или недостаточно усердно… Я могу продолжить. Могу перечислить все тринадцать имен, с первого до последнего, и с каждым из них связано не менее сотни таких же преступлений. Что бы ни натворил ты, с Отрекшимися тебе не сравниться. А теперь ты явился сюда, чтобы получить прощение, выразить мне покорность и вместе со мной во имя Света выступить на бой с Темным. Что же до Отрекшихся, то я намерен искоренить их всех. И ты поможешь мне в этом. Ради того тебе и даруется прощение. Поверь, ты заслужишь его сотню раз, прежде чем придет время Последней битвы.

Рука Башира наконец расслабилась, и меч скользнул в ножны. Ранд едва сдержал вздох облегчения.

– Думаю, больше нет надобности караулить его так строго, – сказал Башир. – Уберите мечи.

Тумад и другие воины хоть и медленно, но опустили клинки и вложили их в ножны. Медленно, неохотно, но они это сделали. Затем заговорил Таим:

– Выразить покорность? Признаться, я думал скорее о соглашении между мной и тобой.

Салдэйские воины напряглись. Ранд не видел лица находившегося позади него Башира, но спиной почувствовал, что напрягся и тот. Девы не шелохнулись, лишь рука Джалани дернулась к вуали.

– Конечно, – продолжил Таим, склонив голову, – я готов быть младшим партнером. Но не забывай, что я имею дело с Силой уже давно и мог бы многому тебя научить.

Ярость накатила на Ранда с такой силой, что глаза подернула кровавая пелена. Он распинался здесь, рассказывая то, о чем никто не должен был знать, и наверняка породил множество слухов о себе и Отрекшихся. Все ради того, чтобы деяния Таима казались не столь ужасными. А этот малый имеет наглость говорить о каком-то соглашении?

«Убей его! – зазвучал в голове разъяренный голос Льюса Тэрина. – Убей его немедля! Убей его!»

– Никаких соглашений! – взревел Ранд. – Никакого партнерства! Я – Дракон Возрожденный, Таим. Я! Если у тебя есть знания, которые могут мне пригодиться, я воспользуюсь ими, но ты будешь делать то, что я прикажу и когда я прикажу!

Таим без малейшего промедления опустился на одно колено.

– Я выражаю покорность Дракону Возрожденному. Обязуюсь служить ему и повиноваться во всем. – Он встал, а уголки его рта дрогнули, он чуть ли не улыбался.

Тумад удивленно вытаращился.

Страницы: «« 12345678 »»

Читать бесплатно другие книги:

В этой книге вы найдете секрет личной эффективности одного из самых знаменитых учителей современност...
Настоящее издание содержит алфавитный список с краткими биографическими сведениями о генералах и шта...
Книга с картинками о том, как понять всё за один час. Она откроет вам ответы на самые непонятные до ...
Очерк о деревенских, студенческих днях. О волнениях и радостях ребят, о жизни в Палехе — селе художн...
Враг разбит, дама сердца освобождена из неволи, остались в прошлом гонения инквизиции, застенки Сыск...