Лунное дитя Макквесчин Карен

Глава 1

У Морган сегодня день рождения. Прошло уже три года, но Венди казалось, что ее дочери все еще восемнадцать. Именно столько ей было, когда они поругались и Морган в гневе вылетела из дома с рюкзаком на плечах. На прощание она крикнула матери:

– Как же ты меня достала! Иди к черту!

Эдвин считал, что Морган вернется, но у Венди в тот день было плохое предчувствие. Они с дочерью в последнее время часто ругались. Основной причиной скандалов был ее парень, Кит. Он – и ее новые друзья – был намного старше Морган. Их дочь и без того была трудным подростком, но все стало только хуже с тех пор, как она связалась с этой компанией наркоманов.

Она познакомилась с ними, когда устроилась на работу в какой-то зачуханный бар в деловом квартале. Восемнадцатилетняя девушка, которая работала по ночам, просто не могла не попасть в неприятности.

Венди и Эдвин были совсем не в восторге, когда дочь рассказала им, что устроилась работать помощником бармена. Венди вообще сомневалась, что это законно.

– Ты еще несовершеннолетняя [1], – заметила она. – Тебе не то чтобы работать, тебе даже заходить туда нельзя.

– Ты же сказала, что если я не пойду в колледж, мне нужно будет самой обеспечивать себя, – огрызнулась Морган. – С чаевыми моя зарплата в три раза больше, чем в магазине, а тебя еще что-то не устраивает?

Она умела использовать слова матери против нее самой, и это выводило из себя. У Венди был миролюбивый характер, но Морган была решительно настроена на скандал.

Эдвин вмешиваться отказался:

– Пусть она переживет этот этап. Ей это надоест. Она поймет, что эти люди ничего не добьются в жизни. Мы воспитали ее правильно. Она вернется к нам.

– А если ей не надоест? – спросила Венди. – Если она к нам не вернется?

– Венди, выбор у нас невелик. Она взрослый человек. Чем больше ты будешь на нее давить, тем больше она будет сопротивляться. А если мы постараемся вести себя спокойно и время от времени будем перекидываться с ней парой слов, она вернется к нам, когда будет готова. Поверь мне, это временно.

И Венди уступила – хоть и всей душой чувствовала, что не нужно этого делать. Из них двоих именно Эдвин был более уравновешен и непредвзят. Кроме того, он преподавал в колледже и общался с ровесниками Морган каждый день. Можно сказать, он был экспертом по восемнадцатилетним. В глубине души Венди знала, что он ошибается, но Эдвин говорил так уверенно, что она начала сомневаться в себе. Как оказалось позже – напрасно. Было большой ошибкой не доверять материнскому инстинкту.

У Венди не было доказательств, но она нутром чуяла, что ее дочь находится под контролем страшных монстров – алкоголя и наркотиков. Характер Морган изменился. Она стала угрюмой и похудела. Худобу, впрочем, она объясняла физическими нагрузками. В подтверждение своих слов она напрягала бицепсы и говорила:

– Да это я ящики с пивом из подвала таскала.

Как будто это повод для гордости.

Как-то раз за Морган заехала ее новая лучшая подруга, женщина по имени Стар. Венди никак не могла избавиться от мысли, что все в ней – ее жидкие волосы, налитые кровью глаза и дерганые движения – напоминает типичных наркоманок. Разумеется, она хотела занять денег: Венди поняла это, слушая, как две молодые женщины шепотом переговариваются в прихожей.

А потом Морган просто ушла.

Сначала они думали, что она решила переночевать у подруги. Когда она не пришла на третий день, Венди написала заявление в полицию. В участке к ней отнеслись с сочувствием, но не слишком-то помогли. Технически нельзя было сказать, что Морган пропала без вести. Ее последние слова ясно говорили о том, что она ушла по собственной воле. Но полицейские были очень любезны: они допросили всех подозрительных людей, которые часто появлялись на работе Морган, и попытались найти информацию о ее парне, Ките.

Но о нем никто ничего толком не знал. И тем более не мог рассказать, где он и как с ним связаться. К своему стыду, Венди внезапно поняла, что не знает даже его фамилии. Она просила дочь сказать его полное имя, но Морган восприняла слова матери в штыки и потребовала прекратить этот допрос. Больше они к этой теме не возвращались.

Теперь Венди знала, что спускать это на тормозах было большой ошибкой.

Расследование быстро зашло в тупик, но Венди была благодарна полицейским за то, что они сделали хоть что-то.

Ради своего душевного спокойствия первый год Венди старалась не сидеть без дела. Она работала бухгалтером в юридической фирме, а после работы расклеивала плакаты, делала телефонные звонки и создала сайт в Интернете. Она продолжала звонить Морган на сотовый, пока автоответчик не перестал работать. В телефонной компании ей сообщили, что договор был аннулирован, но другой информации дать не смогли. Она по-прежнему каждое утро проверяла комментарии на сайте, но в них никогда не было ничего конкретного.

Заголовок сайта гласил:

«Вы видели нашу дочь, Морган Дюран?»

Ниже она поместила коллаж из фотографий Морган и описание ее внешности:

«Рост 167 сантиметров, худощавое телосложение. Карие глаза, темно-каштановые волосы, смуглая кожа».

Венди это описание казалось слишком безликим, но вместо того, чтобы добавлять какие-то подробности, она просто написала: «Морган, если ты читаешь это, возвращайся домой. Мы так по тебе скучаем».

Столько воспоминаний… С самых первых дней улыбка ее дочери могла озарить весь мир, а ее заразительный смех никого не мог оставить равнодушным. Ее старший брат, Дилан, обожал ее – и все еще обожает.

Время шло, и теперь они с Эдвином говорили о Морган только перед сном: горе и тревоги ей было легче выплескивать в темноте. Хоть Эдвин и отрицал это, но у Венди сложилось впечатление, что он уже не надеется увидеть дочь живой. Он никогда не говорил об этом вслух. Эти слова разбили бы им сердце. Но было предельно ясно, к чему он клонит.

– Я опустошен точно так же, как и ты, но считаю, что мы должны быть готовы к худшему.

Венди никогда не будет готова к худшему. Но еще страшнее было неведение, неопределенность. Оно съедало ее изнутри. Иногда, когда она была на работе, то могла несколько часов не думать о Морган, но еще ни одного дня не прошло без мучительного осознания того, что ее дочь ушла.

Дилан предложил всем троим отправить пробирки со слюной в 23andMe и Ancestry.com [2], чтобы их ДНК была в базе. Просто на всякий случай. Она сделала это, но ее «на всякий случай» включало сценарий, в котором Морган впала в кому и оказалась в какой-то больнице, их ДНК совпали, они примчались к ней в палату, голос матери вывел ее из забытья, и в итоге она полностью поправилась.

Когда прошло два года, друзья и родственники перестали задавать им вопросы, зная, что если бы были какие-то новости, от них не стали бы ничего скрывать. Время от времени в Интернете появлялись статьи или видео о людях, которые несколько лет считались пропавшими без вести, а потом воссоединились со своей семьей. Ни одна из этих историй не была доброй. Их герои никогда не были жертвами амнезии. Никто из них не терял связь с семьей по недоразумению. Обычно с ними случались ужасные вещи, которых Венди не пожелала бы и злейшему врагу. Но по какой-то причине люди чувствовали необходимость переслать ей эти новости, как бы намекая: «Видишь, все не безнадежно. Может быть, она еще найдется».

Сдаваться было нельзя, поэтому Венди продолжала поиски в Интернете, связывалась с полицейскими, читала комментарии на сайте. Как будто ее усилия могли привести к счастливой развязке.

Сегодня, в день рождения Морган, Венди осталась дома. Нужно, чтобы кто-то его отпраздновал, вспомнил, что когда-то в этот день на свет появилась чудесная девочка по имени Морган весом два килограмма восемьсот грамм. Когда Венди увидела ее в первый раз, ей показалось, что на свете нет ребенка милее. Она вспомнила, как в детстве Морган любила наряжаться принцессой, как по пятам ходила по дому за своим старшим братом и как гордилась тем, что на протяжении всей средней школы ни разу не пропускала учебу по болезни. Неприятности начались в старшей школе: неповиновение, побег из дома… но даже тогда Венди видела, что под всем этим скрывается ее красивая, умная, забавная дочь. Это временно, говорила она себе. И молилась, чтобы сложный период быстрее закончился. Несмотря на все горе, что им причинила Морган, Венди не променяла бы ее на все сокровища мира. И так продолжалось до тех пор, пока мир не забрал ее у них – таким невообразимым способом.

В тот день Венди еще раз проверила сайт, пошла в кладовку и принесла оттуда упаковку кексов «Hostess».

Морган просто обожала их. Венди купила их специально к этому дню.

Венди положила один кекс на середину маленькой тарелки и воткнула в него свечу. Из ящика, забитого кухонной утварью, она достала спички. Чиркнув дрожащей рукой о темный бок коробки, она зажгла свечку, задула спичку и бросила ее в раковину.

Поставив кекс на стол, она села перед ним и запела срывающимся голосом:

– С днем рождения тебя. С днем рождения тебя. С днем рождения, Морган, с днем рождения тебя.

Венди задула свечу и загадала желание.

Глава 2

До того вечера Шерон особо о них не задумывалась.

Они не были знакомы, несмотря на то, что их дворы разделяла только линия забора. По надписи на их почтовом ящике она знала, что их фамилия Флеминг. Проезжая время от времени по их улице, она мельком видела их: стройную рыжеволосую женщину с короткой дорогой стрижкой; ее мужа, угрюмого бизнесмена; их сына, хмурого подростка с избыточным весом, и маленькую тявкающую собачку. Из Интернета она узнала, что родителей звали Сюзетта и Мэттью. Имя сына она, как ни старалась, найти не смогла. Может, оно и к лучшему.

Иногда она видела, как мальчик выгуливает собаку. Пес бежал впереди, натягивая поводок, а мальчик, одетый в мешковатую толстовку, сутулился так, словно нес какую-то очень тяжелую ношу. Мистера и миссис Флеминг она замечала куда реже. Мэттью иногда делал что-то во дворе, но в основном она видела родителей, когда они уезжали или возвращались домой. Сюзетта на своей серебристой «Ауди» сдавала задом по подъездной дорожке, а ее муж заезжал в прилегающий к дому гараж на черной «Тойоте» бизнес-класса и доставал из машины портфель.

Совершенно обычная семья.

Их задний двор был скрыт от посторонних глаз высоким деревянным забором. У Шерон не было с ними ничего общего – она была одинокой пенсионеркой, но по натуре очень любопытной. Ее контакты с людьми в последнее время ограничивались обменом дружескими приветствиями с соседями, обедами с друзьями, походами в церковь по воскресеньям и телефонными разговорами с ее дочерью, Эми, которая сейчас жила в Бостоне.

Тем вечером Шерон собиралась смотреть на лунное затмение. Все только и говорили, что о «кровавой луне», об этом упомянула даже кассирша в продуктовом магазине. Она сказала, что ночь будет безоблачной, а значит, откроется прекрасный вид.

В одиннадцать вечера Шерон натянула сапоги, перчатки, пуховик и собралась во двор. Она хотела максимально насладиться зрелищем. Одеваться, чтобы просто выйти на заднюю террасу – пусть даже на несколько минут, – казалось немного глупым, но ничего не поделаешь. В январе в Висконсине бывало очень холодно, а сегодня температура опустилась ниже минус десяти. Лучше хорошенько закутаться, чем что-нибудь себе отморозить.

Шерон вышла на террасу, прикрыв за собой стеклянную дверь, чтобы кот не выскочил на улицу. Звезды ярко сияли на ночном небе, а большая луна висела на небесном куполе как созревший персик. На нее уже упала тень затмения. Она была светлого оранжево-красного оттенка, а не кровавой, но это неважно. Оно действительно того стоило. Затаив дыхание, Шерон любовалась этой удивительной красотой.

Стянув перчатки, Шерон достала из кармана телефон. Направив камеру так, чтобы луна была в центре кадра, она приблизила изображение и сделала снимок. Вряд ли то, что получилось, сможет передать всю красоту происходящего. Некоторые вещи стоит увидеть лично, а не на экране телефона.

Опустив телефон, Шерон обратила внимание, что в одном из окон соседнего дома горит свет. Она прищурилась, пытаясь разглядеть, что происходит. Девочка вручную мыла посуду. Она была совсем маленькой, лет пяти или шести – с такого расстояния трудно сказать наверняка. Но это совершенно точно был не взрослый человек и даже не подросток. Судя по пропорциям, девочка, скорее всего, стояла на табуретке. Шерон точно знала, что у Флемингов только один ребенок, мальчик-подросток. Может ли быть, что у них есть еще один ребенок, о котором она не знает?

Вряд ли.

Может быть, она приехала в гости?

Возможно, но зачем такой маленькой девочке мыть посуду в одиннадцать вечера?

Шерон сделала несколько фотографий девочки, стоя на террасе, а затем спустилась вниз и прошла по заднему двору. С каждым ее шагом легкие хлопья рыхлого снега вздымались вверх, а холодный зимний воздух чувствовался с каждым вдохом. Рядом с забором возвышалась огороженная шпалами грядка. Шерон встала на шпалы и осторожно поднялась на цыпочки, поднимая телефон так, чтобы было видно окно. Подождав, пока камера сфокусируется, она сделала фото.

В это время в окне появился еще один человек – хозяйка дома. Сюзетта с угрожающим видом нависла над девочкой. Ее губы быстро зашевелились, и девочка отпрянула от нее. Увидев, как миссис Флеминг хватает ребенка за руку, Шерон ахнула. Хозяйка дома с силой потянула девочку, указывая на что-то, чего Шерон не могла видеть. Мгновение спустя обе исчезли из виду.

«Что все это значит? Это так странно».

Шерон вернулась в дом, быстро сняла верхнюю одежду и устроилась на диване, чтобы изучить сделанные ею фотографии. Как она и ожидала, на фотографиях затмение было и вполовину не таким впечатляющим, как вживую. На снимках, сделанных с террасы, девочка напоминала скорее кляксу в форме человека. Фото, которое она сделала у забора, было лучше, но все равно далеким от идеала. Шерон подумала, что, вероятно, снимок получился нечетким из-за ее неаккуратности. Несмотря на ее стремление идти в ногу с технологиями, многого она не могла понять. Эми столько раз повторяла: «Это не так уж и сложно, мам. Ты слишком заморачиваешься». Уж и не сосчитать.

Ей легко говорить. Она родилась в век технологий и развивалась вместе с ними. У Шерон такого преимущества не было. Она до сих пор помнила, как появились микроволновые печи. Тогда все еще удивлялись, как быстро, оказывается, можно испечь картофель. Пусть это был и не совсем тот печеный картофель, ведь его приготовили в микроволновке, но дело не в этом. Сама возможность приготовить его так быстро была сродни какому-то чуду. Примерно в то же время была в новинку идея записывать телешоу на кассеты, чтобы смотреть их в удобное время. А сейчас так никто уже не делает. С появлением стриминговых сервисов эта концепция устарела, так же как и домашние телефоны.

Когда-нибудь ей придется научиться пользоваться этими сервисами. Звучит это чертовски удобно. Выбирать фильмы и сериалы – и тут же смотреть их. Как будто у тебя дома стоит музыкальный автомат, но вместо музыки можно выбирать то, что ты хочешь посмотреть.

Она могла бы перечислить сотню подобных вещей – чудесных технологий и устройств, которых не существовало, когда она была молодой, но настолько привычных сейчас, что никто не обращает на них особого внимания.

Как же быстро меняется жизнь. Иногда за ней бывало трудно угнаться.

Позже, уже лежа в постели, она снова вспомнила о маленькой девочке. Должна же быть какая-то веская или, по крайней мере, благовидная причина, по которой ребенок в одиннадцать вечера мыл посуду на кухне Флемингов. Точно должна. Хотя, наверное, не стоит ломать над этим голову. Шерон просто смотрит слишком много детективов и читает слишком много триллеров.

Но все же она никак не могла выкинуть это из головы.

Сделав вдох, она пообещала себе, что если сможет придумать увиденному хоть одно разумное объяснение, то позволит себе забыть об этом. Она продумывала вариант за вариантом и наконец остановилась на самом вероятном из всех.

«Возможно, – подумала Шерон, – это просто их родственница из другого города. Может быть – это только предположение – девочка захотела пить, а потом решила поиграть в воде. И миссис Флеминг казалась раздраженной, потому что ругала ребенка за то, что он возится возле раковины, когда пора ложиться спать».

Наверное, так оно и было. Наверняка она просто играла.

Почувствовав облегчение, Шерон провалилась в сон.

Глава 3

Шерон хотела рассказать Эми о маленькой девочке во время их следующего телефонного разговора. Конечно, лучше всего было бы отправить фотографии, чтобы ей было от чего отталкиваться, но Шерон знала, что это чревато. Она не умела пересылать картинки и до ужаса боялась просить Эми объяснить, как это делается. Когда нужно было объяснять что-то по второму кругу, Эми бывала очень нетерпелива, и из-за этого Шерон чувствовала себя полной идиоткой.

«Это не так уж и трудно», – раз за разом повторяла Эми, и Шерон не могла с ней не согласиться.

Это и правда не так уж трудно. Но почему она никак не может это запомнить?

Она была почти уверена, что чтобы отправить фотографию, нужно нажать на маленькую V с кружками на каждом конце. Эта иконка почему-то вызывала у нее ассоциации со «Стартреком». Но она боялась нажимать на нее, не узнав наверняка.

– Почему нельзя просто написать слово «Отправить»? – спросила Шерон, когда они обсуждали это в первый раз. – Так было бы намного проще.

– Нет, проще так. И лучше, – твердо сказала Эми, продолжая излагать свои доводы. – Все же сразу понятно. Ты ведь точно так же сразу понимаешь значения символов на кнопках всех твоих девайсов.

У Шерон не хватило духу признаться, что очень долго она могла найти кнопку включения, только вспомнив, что ее иконка похожа на крошечную грудь.

Эми была самой настоящей карьеристкой. Она работала адвокатом в области корпоративного права, и ее новая должность на Восточном побережье была как-то связана с контрактами в области морских перевозок. Шерон это было неинтересно, но Эми в искусстве переговоров и изучении информации, напечатанной мелким шрифтом, добилась значительных успехов. Судя по ее весьма не маленькой зарплате, это у нее очень хорошо получалось. Шерон гордилась дочерью, хоть и не всегда ее понимала.

До выхода на пенсию Шерон думала, что в старости она будет больше времени проводить с дочерью. Но когда Эми переехала, Шерон пересмотрела свою мечту и решила, что теперь у нее будет возможность учиться и заниматься волонтерством. В теории это была хорошая мысль, но вскоре после того, как она покинула сферу труда, она открыла для себя радость свободного времени и ни разу об этом не пожалела. Какая сладкая свобода – делать то, что твоей душе угодно, и ни перед кем не отчитываться. Шерон нравился ее образ жизни, даже несмотря на то что временами ей бывало одиноко.

Она не хотела портить отношения с соседями, но когда проснулась, первым делом вспомнила о маленькой девочке, которую накануне увидела в окне соседнего дома. Будет совсем не лишним выслушать точку зрения Эми по этому вопросу.

Но тем же утром, когда у Шерон неожиданно зазвонил телефон, она и думать позабыла о таинственной девочке. Она завтракала и отложила ложку, чтобы ответить на звонок дочери.

Когда они обменялись приветствиями, Эми сразу перешла к делу:

– Мама, мне очень неприятно говорить с тобой об этом, но у меня есть к тебе просьба.

Шерон сделала вдох. Эми никогда ни о чем ее не просила. Даже когда она была маленькой, она отказывалась от помощи матери, стараясь разобраться со всем самостоятельно. Если она обратилась к ней, значит, она не смогла найти другого выхода.

– Конечно, милая. Что тебе нужно?

Эми с облегчением сказала:

– Я знала, что могу на тебя рассчитывать.

– Конечно. Для тебя – все что угодно.

– Ну, это не совсем для меня, – сказала Эми. – Это для Никиты€.

«ля икиты?»

У Шерон появилось дурное предчувствие.

Никита€ Рамос была ребенком из приемной семьи. Она представляла ее интересы на волонтерской основе, как специальный адвокат, назначенный судом [3]. Эми не слишком много рассказывала о Никите. Шерон знала только, что она с двенадцати лет жила в приемной семье и что ей пришлось очень несладко.

Шерон видела Никиту всего один раз, еще до того, как Эми переехала в Бостон. Тогда она случайно встретилась с ними в торговом центре. Эми представила их, и Шерон заметила, как Никита с ног до головы окинула ее долгим оценивающим взглядом. Разумеется, Шерон ответила ей тем же. Никита произвела на нее впечатление человека, который не даст себя в обиду. Это было заметно как по языку ее тела, так и по внешнему виду. Ее длинные волосы были почти полностью, за исключением одной фиолетовой пряди, покрашены в цвет воронова крыла. Одета она была в черную футболку с огромным черепом, из глазницы которого выползала змея. Как будто она хотела показать, что с ней лучше не иметь дела. Она казалась взвинченной, словно ей давно хотелось выкурить сигарету или еще что похуже. Никита поздоровалась и сказала, что рада познакомиться, но ни разу не посмотрела Шерон в глаза. Это насторожило женщину.

– А что с Никитой? – спросила Шерон.

– Ей нужно где-то пожить, и я подумала, что ты живешь совсем одна и у тебя на втором этаже есть свободная спальня…

У Эми была привычка говорить что-то и молчать в ожидании реакции собеседника. И дело было не в немногословности: Шерон знала, что ее дочь при необходимости демонстрирует завидную напористость. Эта пауза была стратегическим приемом и давала Шерон возможность понять ход мыслей Эми.

– То есть ты хочешь, чтобы она жила здесь? – спросила Шерон.

У нее было много возражений.

Она не поднималась на второй этаж уже целую вечность и понятия не имела, в каком состоянии находится комната. И к тому же – жить вместе с подростком? Она с трудом представляла, как растить собственную дочь. Благо с Эми было так просто. По меркам большинства людей она была образцовым ребенком.

И вообще, чем сейчас питаются подростки?

Да и кто знает, какой эмоциональный багаж лежит на плечах человека, который рос в приемной семье?

А что, если Никита что-то сделает с домом? Будет вести себя жестоко? А вдруг она причинит вред коту? При этой мысли Шерон содрогнулась.

У нее было так много причин отказать, но Шерон знала, что Эми не попросила бы ее о помощи, если бы у нее не было веской причины. К тому же она была уверена, что Эми не стала бы намеренно подвергать мать опасности.

– Совсем ненадолго, – сказала Эми. – Она позвонила и сказала, что не может больше там оставаться. Судя по всему, она была в отчаянии и ярости и хотела уйти в ту же минуту, но я уговорила ее остаться, пока что-нибудь не придумаю. Честно говоря, я понятия не имею, что происходит. Она мне не говорит, но я знаю, что ей нужно как можно скорее оттуда уехать.

– Погоди-погоди, – сказала Шерон. – Я думала, она уже слишком взрослая, чтобы жить в приемной семье.

Она была в этом уверена, потому что помнила, как Эми помогала Никите найти жилье, когда она окончила старшую школу. К тому моменту Эми уже переехала в Бостон, но примчалась в Висконсин, чтобы все устроить. У Эми было доброе сердце.

– Да, это так. С тех пор она несколько раз переезжала. Мам, я знаю, о чем ты думаешь. Ты думаешь, что раз она часто переезжает, с ней будут проблемы. – К стыду своему, именно об этом Шерон и думала. – Но это не так. Никита прошла через ад. Все, что ей нужно, – это комната и поддержка. Чтобы кто-то поддержал ее и показал ее значимость. – Голос Эми был твердым. – Я могла бы позвонить своим друзьям, но сразу набрала тебе. Думаю, вы поладите.

– Долго она будет со мной жить?

– Спасибо, мама, спасибо! Ты самая лучшая в мире. Я знала, что ты меня выручишь, – Эми торопливо и очень бурно благодарила ее. Она говорила так быстро, что вопрос попросту затерялся в потоке благодарностей. – Я напишу тебе адрес и номер Никиты. Как скоро ты сможешь ее забрать?

– В любое время, – сказала Шерон, глядя на наполовину съеденную тарелку овсянки. Она доест ее за минуту. Что же до остальных ее планов – посуда может подождать, как и стопка полотенец, которые нужно разложить. В этом-то и заключалось преимущество жизни в уединении. Ее время принадлежало ей и только ей. По крайней мере, так было до недавнего момента.

– Я позвоню ей и скажу, что ты едешь. Спасибо, мама. Ты классная! – Шерон улыбнулась. В этот момент казалось, что ее дочери четырнадцать лет, а не сорок.

Попрощавшись, Шерон повесила трубку.

Она искренне надеялась, что не совершает большую ошибку.

Глава 4

Навигатор привел Шерон в бедный квартал. Насколько ей было известно, этот район отличался высоким уровнем преступности. Дома здесь стояли разные: некоторые были в хорошем состоянии, о чем свидетельствовали опрятные дворики и аккуратно расчищенные подъездные дорожки, в то время как другие выглядели запущенными, краска на них облупилась, а во дворах виднелись груды мусора. Шерон покачала головой. Как можно жить с холодильником на крыльце и с машиной на шлакоблоках на подъездной дорожке? Как по-разному живут люди.

Доехав до нужного адреса, она заглушила мотор, вышла из машины и прошла по заснеженной дорожке к входной двери. Она позвонила в дверь. Из дома послышались голоса. Сначала что-то сердито крикнула женщина, потом мужчина прокричал что-то ей в ответ. Шерон стряхнула с ботинок снег. Наконец примерно через минуту дверь распахнулась.

В узком проеме стояла изможденная женщина.

– Да?

– Я приехала за Никитой?

Женщина обратила на Шерон непонимающий взгляд.

«Черт, не нужно было говорить это с вопросительной интонацией».

Откашлявшись, она попробовала еще раз, на этот раз более решительно.

– Я приехала за Никитой, – сказала Шерон.

Ответа не последовало.

Может, она ошиблась адресом?

– Она здесь? – спросила она.

– Здесь, – с отвращением сказала женщина. Жестом она разрешила Шерон войти, с сердитым видом повернулась и ушла в коридор.

Шерон вошла в приоткрытую дверь. Слева от двери была лестница, ведущая на второй этаж. Справа, в гостиной, на потертом диване сидел лысый мужчина лет тридцати с планшетом в руках. Он был в наушниках и присутствия Шерон, казалось, не заметил.

– Никита? – позвала Шерон. – Это ШеронЛемке, мама Эми. Я приехала, чтобы тебя забрать!

– Минутку! – крикнули сверху, и вскоре Шерон увидела, как Никита тащит огромный чемодан. Он был тяжелым, судя по тому, как глухо стучал по ступеням при каждом ее шаге. Никита была одета в рваные джинсы и объемный свитшот, на одном ее плече висел рюкзак. Девушка выглядела совсем не так, как тогда в торговом центре. Она казалась более уставшей, под глазами у нее залегли темные круги. Фиолетовой пряди в волосах видно не было.

Женщина быстро подошла к ним, едва не столкнувшись с Шерон. У нее был такой сердитый вид, что на секунду Шерон показалось, будто женщина ее ударит. Но вместо этого она обратила свою ярость на Никиту.

– Вот, значит, как? Съезжаешь, даже не предупредив? – Она скрестила руки на груди.

Никита ничего не ответила. Она просто посмотрела на Шерон.

– Поехали, – сказала она, кивнув в сторону двери.

– А как же твоя работа? Если переедешь, то не сможешь продолжать там работать. Как ты будешь добираться туда без машины? Ты ведь об этом даже не подумала.

Никита пожала плечами.

– Не очень-то хорошая это была работа. – Она потащила чемодан в сторону двери. – Найду другую.

Шерон придержала дверь, и Никита перенесла чемодан через порог.

– И ты уйдешь вот так? – заговорила женщина им вслед. – Мы дали тебе комнату, относились к тебе как к члену семьи. Без твоей арендной платы в этом месяце мне не хватит денег. И что теперь прикажешь делать? Тебе ведь плевать, да? Какая же ты все-таки дрянь.

– Секундочку! – сказала Шерон, но никто не обратил на нее внимания. Никита даже не оглянулась.

– Я не могу остаться.

Когда они подошли к машине, женщина обрушила на них целый поток ругательств. Не говоря ни слова, Шерон открыла багажник, Никита положила в него чемодан. Так же молча они сели в машину. Заводя мотор, Шерон оглянулась на дом и заметила, что мужчина смотрит на них из окна.

Несколько кварталов спустя Шерон нарушила молчание:

– Да уж, общаться с ней – одно удовольствие.

– Ага. – Никита со вздохом заправила волосы за ухо.

– Хочешь есть? Можем заехать куда-нибудь перекусить.

Никита покачала головой:

– Нет, спасибо.

Когда они подъехали ближе к дому, Шерон снова заговорила:

– Мы почти на месте. Я живу в соседнем квартале.

– Хороший район. – Никита по-детски приложила руку к стеклу и посмотрела в окно.

Дома здесь были обманчиво скромными по размерам, учитывая привилегированную жизнь здешних жителей. Они ездили в отпуск на Гавайи. Нанимали репетиторов для своих детей. Уезжали на северные озера на лето. Шерон в финансовом плане сильно выбивалась из этой компании. Не то чтобы это как-то ее смущало.

– Не слишком-то обольщайся, – сказала Шерон. – Мой дом один из самых маленьких в округе. Самый маленький, если точнее. И сильно меньше остальных.

Риелтор сказал ей, что изначально этот дом был гостевым коттеджем соседнего дома. Тогда это ее позабавило.

Пытаясь не терять оптимизма, Шерон сказала:

– Есть поговорка: «Худший дом в квартале – лучшая инвестиция!»

На это Никита ответила:

– Да, но неужели нужно было покупать худший дом во всем штате?

Услышав это, Шерон расхохоталась.

Даже сейчас эти воспоминания вызывали у нее улыбку. Дом оказался просто катастрофой, но он хорошо служил им, и в ближайшее время Шерон не планировала переезжать. За эти годы в дом было вложено немало сил и средств. Она сделала ремонт в обеих ванных комнатах и кухне, заменила светильники, покрасила все стены и заменила полы в каждой комнате. Глядя на старые фотографии, сложно было поверить, что это тот же самый дом.

Шерон заехала на подъездную дорожку и остановилась возле гаража, ожидая, пока автоматические ворота поднимутся вверх.

– Никита, я хочу…

– Ники.

– Что?

– Зовите меня Ники. Никитой меня называет только Эми.

– Хорошо.

Эту просьбу легко было выполнить. Конечно, она может называть ее Ники, если так ей больше нравится, но было бы очень мило, если бы Эми рассказала об этом заранее.

Она заехала в гараж и заглушила мотор.

– Так вот, Ники, я хочу, чтобы ты чувствовала себя как дома. Я долго жила одна, так что если тебе что-то нужно, проси. Я не привыкла, что со мной живет кто-то еще.

– Я надолго не задержусь, если вы об этом.

– Нет, я не об этом. – Но Ники уже открывала дверь машины, так что Шерон последовала ее примеру и потянула ручку багажника. – Вообще-то, я имела в виду прямо противоположное.

Ники вытащила чемодан.

– Хорошо.

Первой в дом вошла Шерон. Эта девушка приводила ее в замешательство, ей было трудно понять, что она за человек. С чего Эми вообще решила, что они уживутся?

Пока они шли по дому, Шерон нервно говорила:

– В коридоре есть крючки для верхней одежды. Сюда же, на коврик, можно поставить ботинки, если ты промочишь ноги. – Она сняла свою куртку и повесила ее на крючок, но Ники просто кивнула, даже не попытавшись разуться или снять свитшот. – Здесь, как видишь, кухня, – продолжила Шерон. – Вон там прачечная. Можешь свободно пользоваться стиральной машинкой и сушилкой. Дай знать, если тебе понадобится помощь. Они довольно современные и высокотехнологичные. Я очень долго с ними разбиралась, – призналась она. – Целых три раза пришлось смотреть видеоурок на YouTube, прежде чем я поняла, как они работают.

Ники шла за ней по дому, волоча за собой чемодан и свесив рюкзак на локте. Она осматривалась, словно запоминая, где находятся выходы, и, казалось, была готова в любую минуту выбежать на улицу.

Пройдя по гостиной, Шерон указала на рыжего кота, который лежал, вытянувшись на спинке дивана:

– Это Серж. Он очень ленивый, скорее всего он не будет тебя беспокоить.

Ники наклонилась, чтобы погладить Сержа, и кот благодарно подставил ей голову.

– Он лапочка, – сказала Ники, почесывая ему подбородок. – Его зовут Серж?

– Сокращение от «Сержант Клубочкин».

– Идеально, – Ники одобрительно кивнула.

Шерон показала Ники, где находится входная дверь, и водила ее по дому, пока они не дошли до ее спальни и прилегающей к ней ванной. Женщина прошла по комнате и открыла дверь.

У Шерон была хорошо отрепетированная речь, своего рода извинение перед гостями за размер комнат.

– Она не очень большая, но ведь кроме нас тут никто… – по привычке начала оправдываться она.

Ники впервые поставила чемодан и обвела комнату зачарованным взглядом.

– В жизни не видела ванной красивее. – Она наклонилась и посмотрела на пол, выложенный шестигранной плиткой.

– Правда?

Ники встала и кивнула:

– Она такая красивая. И полностью в вашем распоряжении. – Она провела пальцем по гранитной столешнице и посмотрела на старинные подвесные светильники в форме тюльпанов – Шерон любила их не только за внешний вид, но и за розоватое свечение. – Наверное, вам очень нравится здесь жить.

– Это правда. Многие в моем возрасте задумываются о переезде в дом престарелых. Наверное, в этом есть свои преимущества, но я бы хотела прожить здесь как можно дольше.

– Если бы у меня был такой дом, я бы никогда не переехала.

Шерон улыбнулась:

– Да, согласна.

Ники кивнула и повернулась к ней:

– Итак, если я буду спать на диване, где я могу разложить свои вещи? В прачечной?

Шерон не сразу поняла, что Ники имеет в виду.