По ту сторону от тебя Вуд Алекс

Глава 4

– Черт, я убью Вадима. Второй незапланированный выход. Я вообще без ног, – бросаю на ухо своей напарнице, слезая со сцены. Вика лишь ведет плечами, скользнув по мне бесстрастным уставшим взглядом.

– Чего ты жалуешься, Красавина? Тебе заплатят за лишний час? Заплатят. Радуйся. Все время недовольна, – фыркает Вика.

Мы вместе заходим в нашу комнатушку, где можно перевести дух, освежиться, поправить макияж.

– Работала, кстати, ужасно, – сообщает «подруга».

Я снимаю темный парик, освобождая из-под строгой резинки родную гриву, усаживаясь перед зеркалом.

– Сама знаю, – соглашаюсь я. – Устала сегодня.

Взглянув на часы, выдыхаю с облегчением. Четыре утра. Клуб через полчаса закроется. Можно спокойно снимать макияж, отклеивать ресницы… Моя тяжелая голова мечтает о подушке, а измученное тело о горячем душе. Только беру из упаковки ватный диск, как дверь коморки распахивается и на пороге появляется Вадим Иванов, мой босс, управляющий клубом.

– Стоп, Красавина, – подскочив, он выхватывает диск и метко попадает в урну. – Там один чел просит приват.

Я выразительно закатываю глаза, раздраженно фыркнув. Серьезно? Мы миллион раз обсуждали этот момент. Мне хватило одного раза, чтобы слухи до сих пор бежали впереди меня.

– Нет, – ровным непоколебимым тоном говорю я, доставая еще один ватный диск. – Вадик, ты как маленький. Мне на лбу у себя написать. В випах не танцую.

– Он тысячу баксов дает, – торжественно объявляет Иванов, поглядывая на меня с нескрываемым превосходством и уверенностью.

– Хмм. Сколько? – Заманчиво, блин. Обычная цена не больше ста баксов.

– Тысячу. И он уже заплатил. Семьсот твои, если пойдешь, – подначивает Вадик. Змей-искуситель.

– Маньяк какой-нибудь? – с подозрением спрашиваю я.

– Не похож. Приличный, – пожимает плечами Вадик.

– Все они приличные, – ухмыляюсь я. Черт, мне очень нужны деньги. И станцевать перед очередным извращенцем мне не слабо. Камеры везде. Не тронет. Просто не хочу снова переступать табу. Но есть такое слово «надо». Особенно сейчас. Пять минут позора, и я могу не работать две-три недели по ночам.

– Вадим, если Машка не хочет, я пойду, – раздраженно и немного завистливо глядя на меня встревает Вика. Убила бы сучку. Я уже мысленно все деньги потратила.

– Не, я предлагал. Он ее хочет, – Иванов тычет в меня пальцем.

– Хрен с вами. Я иду, – резко встав на ноги, решаюсь я. Взглянув на парик, тянусь к нему, но в последний момент одергиваю руку. Хочет, чтобы я танцевала? Станцую, а уж в каком виде, это уже вопрос второстепенный. Главное, за все уплачено.

Вадим сам вызывается сопроводить меня к щедрому гостю, которого я про себя уже окрестила «извращенцем». Проходя через небольшой зеркальный коридор, я пожалела, что не надела костюм жар-птицы. Ткани в нем побольше, чем сейчас на мне. Не скажу, что я совсем раздета. Черные укороченные кожаные шорты, корсет, поддерживающий грудь, пиджак с шипами на плечах и высоченные шпильки. Жесть, конечно. Молчу о колготках в крупную сетку. Выглядит вульгарно, но, когда мы с Викой танцуем на сцене, я как-то об этом не думаю. Мы не снимаем ничего, кроме злосчастного пиджака, и нас не лапают. Это не стриптиз, но парни упорно пытаются заказать приват со мной или с Викой. С Викой чаще, потому что она соглашается.

Возле дверей вип-комнаты, Вадик останавливается, поправляет мои волосы.

– Хоть бы причесалась, а? Что за неуважение к клиенту? – проворчал он, нажимая на ручку, и практически толкая внутрь, – Не боись, все под контролем. – успел шепнуть он мне в спину. Засранец! Если что-то пойдет не так, он у меня получит по первое число.

Заказчика я замечаю сразу. Он сидит на дальнем диване. Смотрю на него, пытаясь рассмотреть в полумраке. Пялиться по сторонам смысла нет. Я здесь не впервые. Небольшая квадратная комната с зеркальными стенами, светодиодным и лазерным освещением, которое на данный момент максимально приглушено. Хрустальный шар переливается огнями над круглым устойчивым столом, который девочки обычно называют помостом.

Конечно, направляюсь к рабочему месту… походкой от бедра. Что-что, а двигаться эротично я умею. К каблукам привыкшая. Если нужно, и от маньяка убегу даже на двадцатисантиметровых шпильках. Улыбка профессиональная, широкая, дежурная, фальшивая. На заднем фоне звучит что-то тихое, развратное. Пофиг. Парень заметно напрягается, я замечаю, как он наклоняется вперед, кладя красивые рельефные руки на свои джинсовые колени. Он стройный и судя по стилю в одежде, не старый; спортзал посещает, если внимательнее посмотреть на открытые участки рук. Благо футболка позволяет разглядеть подробности. Забираясь на стол, я смотрю на него сверху-вниз, немного дерзко, но по-другому не умею. Замечаю тень улыбки на лице, внутри тревожно щелкает, и когда луч лазерного прожектора падает на него, выхватывая из тени черты лица, я от потрясения теряю дар речи.

Солнцев.

Вот дерьмо.

И похоже, говорю это вслух.

– Красавина, как тебя в институт приняли с таким словарным запасом? – справившись с удивлением, которое вызвало экстравагантное появление моей студентки, я наконец-то начинаю понимать, что так сильно меня в ней зацепило. Точеные бесконечно-стройные ноги на расстоянии протянутой руки вызывают стойкое желание прикоснуться, потрогать, а еще лучше закинуть на свои плечи. Я просто не могу оторвать от них взгляд. И черт, у меня так стоит, что я едва сдерживаю порыв поправить ноющую эрекцию, болезненно упирающуюся в джинсы. И в таком состоянии я нахожусь уже несколько часов, наблюдая, как она работает на сцене. Блондинка она или в парике – неважно. Каждое ее движение действует, как разряд тока, как чистый афродизиак. Я прожил тридцать три года и даже приблизительно не испытывал подобного шквала эмоций, направленного на одну женщину. Это даже начинает меня бесить. Не знаю, какого лешего я уговорил управляющего на приват с Красавиной, потому что, судя по ее выражению лица, она мне не рада, и сбросить стресс по-быстрому у меня вряд ли выйдет.

– Дмитрий Евгеньевич, а разве мы переходили на «ты»? – переборов первоначальный шок, насмешливо бросает Мария. На ней столько макияжа, что хочется взять мокрое полотенце и смыть все, вернув красивые и изящные черты лица, которые я уже хорошо изучил на своих лекциях.

– Ты стоишь передо мной в трусах, Красавина. Не вижу смысла отбивать вежливые поклоны.

– Вы такой нудный, Дмитрий Евгеньевич и говорите, как мой брат священник. Где вы учились? В приходской школе?

– В МГУ, дорогая Маша.

– Я вам не дорогая…, – демонстративно фыркает Мария.

– Я бы так не сказал, учитывая то, что мне пришлось выложить за то, что ты еще даже не начала, две тысячи.

– Вот ублюдок! А мне сказал, что одну, – снова ругается она. Ох уж этот язычок!

– Что? Продешевила, куколка? Я дам сверху еще одну и лично тебе, если разрешишь прикосновения, – нагло выдаю я, понимая, что в ответ можно ожидать самую непрогнозируемую реакцию.

– Я не стриптизерша, – ледяным тоном отрезает девушка. С некоторым облегчением я перевожу дыхание. Ожидал худшего.

– Ты же сама сказала, что не леди. Значит, строить недотрогу глупо. Я запомнил, куколка, как обещал, – усмехаюсь в пылающее от негодования лицо.

– Что, совсем туго, да? Твоя, сто пудов нравственная замороженная подружка, не дает потрогать за задницу? А как же девочки-студентки? Ты только попроси. Любая даст, – с презрительным псевдо-сочувствием кивает она, щелкая пальцами в камеру, и тут же комнату наполняет мелодия. Что-то чувственное и медленное. Гортанно-хрипловатое. Сексуальное. Я не меломан, поэтому не силен в познаниях современных исполнителей. Но мне однозначно нравится.

– А ты? – хрипло спрашиваю я, облизывая пересохшие губы, глядя, как ее совершенное, стройное, хрупкое и гибкое тело эротично двигается под музыку.

– Что я? – наиграно-равнодушно спрашивает она, присаживаясь на корточки, и пробегая кончиками пальцев по моей щеке. Я подаюсь вперед, глядя в васильковые глаза, которые в неоновых огнях кажутся фиолетовыми. Меня просто накрывает. Безумие.

– Ты дашь? – конкретизирую я, вспомнив, о чем мы говорили… Мария закусывает нижнюю губу, и я судорожно втягиваю воздух. Ее взгляд полон тумана. Я не доверяю своим инстинктам, но мне кажется, что девочка всерьез раздумывает над моими словами. Я безумно хочу ее, но мне не нравится мысль, что она может вот так… с любым и за деньги. В ней есть что-то большее, что цепляет меня сильнее внешне привлекательной оболочки.

– В университете знают, что вы пытаетесь залезть в трусы своим студенткам? – спрашивает она неожиданно резко, толкая меня в грудь обеими ладонями. Я улыбаюсь, наслаждаясь игрой, красивой девушкой с дерзким язычком, танцующей для меня, и не перестающей сквернословить и хамить. Она плавно скользит изящными кистями по своему телу, оглаживая бедра, грудь, обхватывая себя за плечи, не переставая вертеть упругой подтянутой задницей. Откинувшись на спинку дивана, я почти не дышу, чувствуя, что еще пять минут и мне придется свернуть спектакль. Интересно, я один так на нее реагирую?

Она гладит внутреннюю сторону своих бедер, снова приседая и развратно раздвигая колени. Черт. О, черт… я обычно не ругаюсь, но это просто край. Снисходительная улыбка мгновенно сползает с моего лица, потому что стерва занимается форменным издевательством и прекрасно это понимает.

– Нравится, Дмитрий Евгеньевич? – вызывающе облизывая ярко накрашенные губы, спрашивает она. А это пошло, куколка. – Станцевать у вас на коленях?

«Только через мой труп» – мелькает в голове, но она уже встает своими каблуками на диван и ее кожаные трусы или шорты оказываются прямо перед моим лицом. Она хочет, чтобы я потерял контроль, хочет спровоцировать меня. Не дождется, я не дам себя вывести отсюда службе секьюрити. Не выйдет, крошка.

Все становится в разы хуже, когда она садится на мои колени, развернувшись спиной ко мне, и ее божественная задница опускается прямо на мой окаменевший от шока и потрясения член. И мне сейчас реально не смешно. Я вижу, как она делает какой-то знак в камеру. Я так понимаю, что выводить меня сегодня не будут. Светлые волосы бьют меня по лицу, пока она елозит на моих коленях, доставляя мучительное удовольствие.

– Черт, куколка, ты меня убьешь, – шепчу я, толкаясь бедрами вперед. С губ срывается неконтролируемый стон, когда она снова трется о каменную выпуклость на джинсах.

– Вам очень нравится мое выступление, как я посмотрю, – прерывисто выдыхает Красавина. Сучка. Еще издевается. Не могу больше… Плевать на камеры. Толкаю ее вперед, грудью на стол. Не сильно, но достаточно грубо, чтобы она поняла, что шутки кончились. Вжимаюсь эрекцией между раздвинутыми бедрами, оглаживая попку, которая теперь полностью в моих ладонях. Сжимаю ее ягодицы, толкаясь снова.

– Я могу тебя трахнуть? – наклоняясь шепчу я в ее затылок, не прекращая судорожных движений. Она что-то невнятное мычит, отрицательно качая головой. – Ты меня довела, понимаешь?

Переворачиваю ее лицом к себе. Теперь она верхом на столе. Лицо раскрасневшееся, губы призывно блестят. Я резко раздвигаю ее ноги, притягивая к себе. Мы, наверное, нарушили все правила, но никто не бежит ее спасать. Ублюдки. Мне ничего не стоит поиметь ее, и они даже не чешутся. Обхватываю ладонью ее затылок, запрокидывая голову. Она тяжело дышит, и выражение глаз выдает маленькую плутовку с головой. Куколка тоже завелась.

– Доигралась? – хрипло спрашиваю я, медленно опуская руку в глубокое декольте, резко дергая его вниз. Маленькая упругая грудь с задорно торчащими сосками оказывается прямо перед моим лицом, во власти моих губ. Я лижу ее соски, чувствуя, как она начинает снова двигаться, прижимаясь ко мне, трется о член, тихо постанывая. Никакая музыка не заглушит эти волнующие пронизывающие до мурашек звуки. Ее руки на моих бедрах… Черт. Я набрался у нее этих гадких словечек. Ее тлетворное влияние. Опускаю руку между нашими телами, забираясь в кожаные шорты. Натираю ее клитор, чувствуя, как она течет. Как изгибается, дрожа и хныкая. У меня крышу уносит напрочь, кусаю ее за сосок и потом впиваюсь в приоткрытый в стоне рот. Я хотел поцеловать сочные губы Красавиной с первого момента, как увидел ее. Этот поцелуй еще развратнее, чем секс, куда развратнее, чем любой секс, что у меня был до нее. Или у нас сейчас не секс? Тогда что это? Мой член дергается, приближаясь к разрядке, которую я пытаясь удержать. Усиливаю трение разбухшего клитора, одновременно вжимаясь членом в ее промежность… Долбанная ткань.

– Ах, ты сволочь, – стонет она мне в губы, резко выгибаясь. Кажется, мы перешли на «ты». Ее тело дрожит, когда она кончает, я не могу смотреть… это просто полный снос здравого смысла. Я прижимаю пальцы к ее клитору, чувствую пульсацию ее удовольствия. Черт, мне нужно быть в ней. Я так в этом нуждаюсь. Трусь эрекцией о ее бедро, хрипло, урывками втягивая воздух. Это горячо, бурно, невозможно. Опускаю глаза вниз, глядя на свои пальцы, покрытые ее влагой, и прозрачные капли, стекающие по ее раздвинутым бедрам. Это все… Снова целую ее истерзанный моими губами рот, и глухо стону, содрогаясь. Это какой-то трындец.

– О, черт, куколка. Я кончил, – кусаю ее губу, и снова горячо целую, проникая языком. Она такая невыносимо сладкая. У меня снова встает, несмотря на дискомфорт и сырость в джинсах. Позорище. Она хохочет, как одержимая, а мне совсем не смешно. – Я хочу еще. Поехали ко мне.

– Ты себя видел? Мачо с пятном на штанах? – она все еще нервно смеется, отталкивает меня и спрыгивая на пол.

– Эй, ты серьезно, сейчас просто уйдешь? – спрашиваю я, чувствуя, как в груди закипает гнев.

– Да. Ты просил потрогать. Я дала тебе потрогать, – пожимая плечами, заявляет маленькая бунтарка. Ее бедра все еще мокрые от возбуждения и оргазма, который я ей подарил, а она уже дерзит. Ну, не сучка ли?

– И многим ты даешь потрогать? – выразительно окинув ее взглядом, презрительно спрашиваю я. Девушка оправляет одежду, невозмутимо глядя на меня.

– Даже если так, твое какое дело?

Вздернув подбородок, она с вызовом встречает мой взгляд и какое-то время мы молчим, ощущая, как между нами сыплются искры.

Я залезаю в задний карман джинсов и достаю бумажник. Отчитываю тысячу долларов и подаю ей, не разрывая зрительного контакта. И эта сучка их берет, убирая в декольте.

– Было мило. Спасибо, – кивает она, направляясь к двери. Я беспомощно смотрю, как девушка, которая только что поимела меня во всех смыслах за мои же деньги выходит за дверь, все так же вызывающе виляя задницей.

Когда дверь за ней захлопывается, я впадаю в легкий ступор, потом начинаю нервно смеяться. Вот это я влип.

Как только я оказываюсь в пустой гримерке, вся бравада и уверенность летит к черту. Меня начинает реально трясти от перенесенных эмоций. От стыда. Похоти. Желания вернуть время назад и отказаться от приват танца. Поздно. Сама не знаю, как так получилось. Я не хотела… или хотела. В голове кавардак, коктейль из противоречивых эмоций. Не знаю, что со мной сделал этот зазнавшийся Солнцев, но я потеряла контроль, вела себя… Тьфу.

Это хуже, чем любая другая позорная ситуация в моей жизни. Но то, что произошло между нами…как наваждение, меня прострелило мощное эротическое безумие. После стольких лет полного равнодушия к сексу, за считанные минуты напрочь снесло крышу. Малознакомый парень. Нет, взрослый мужик. С деньгами, связями. Адвокат. Педагог. Гавнюк, каких мало. Он точно решит, что я шлюха. В голове снова и снова звучат его слова… «кончил», «хочу еще». Кажется, я тоже хочу, но уже по-настоящему. Что за безумие?

Может, стоило согласиться? Что я теряю? Все равно уже опозорилась. После такого фиаско не отмоешься. С первой минуты, когда я поняла, кто он, моя голова выключилась и включилась совершенно другая часть тела. Какой стыд. И самое противное, что все это время за нами наблюдали в камеры. Снова поползут сплетни, но теперь обоснованные. Я все-таки позор семьи, тот самый «урод», без которого не обходится ни одна образцовая семья.

– Ну, ты отожгла, девочка, – заглядывая в гримерку, присвистнув, ухмыляется Вадим. Бессильно зарычав, показываю ему средний палец руки.

– Гони еще штуку, Вадик, – разгневанно требую я.

– Семьсот, малыш. За такое шоу я бы и сам отдал, могла бы не просить.

Смирнов заходит внутрь, закрывая дверь. Как-то по-новому смотрит на меня. Его настойчивый взгляд напрягает, если честно. Мы сто лет знакомы, и Вадик никогда не подкатывал.

– Держи, – протягивает мне бумажки, но, когда я тянусь, резко убирает руку в сторону.

– Слушай, может, и для меня так отработаешь? Накину еще пятьсот.

– Пошел ты, – пренебрежительно фыркаю, демонстративно отворачиваясь. Смирнов примирительно берет меня за руку, вкладывая в ладонь доллары.

– Ладно, не сердись. Сразу бы сказала, что вы с ним знакомы. Я все понимаю.

– Серьезно? – скептически смотрю на Вадика, приподняв бровь. Его худое лицо вытягивается еще сильнее.

– Но это было шоу не для слабонервных. Не думал, что ты так можешь. Круто. Реально круто. Ты закроешь тут сама всё? Я пойду.

– Давай, Вадик. Закрою, – махаю на прощание рукой.

Оставаться в пустом клубе мне не в первой. Я чувствую себя здесь, как дома. Принимаю душ, привожу себя в божеский вид, натягиваю джинсы и свитер, любимые кроссовки, кое-где уже изрядно потертые. Волосы заплетаю в простой хвост на затылке.

Странно, но после горячего душа, мне немного полегчало. Отпустило, что ли. Две штуки баксов помогли справится с угрызениями совести. Я утешаю себя мыслью, что больше не увижу возмутителя своего спокойствия, а значит, и переживать не о чем.

Собрав сценические костюмы в спортивную сумку, проверяю все двери и окна, ставлю помещение на сигнализацию и часов в семь утра выхожу, наконец, в весеннее прохладное утро. Это была тяжелая ночь, но она кончилась. Слава Богу. Всё на месте, кроме моей совести.

В этот момент я действительно верила, что история с Солнцевым канет в лету, как только настанет новый день.

Но я ошиблась. У черного входа стоял черный спортивный Ламборджини с откидным верхом. Я бы прошла мимо… Могла бы.

Если бы не огромный букет роз на переднем сиденье. Не меньше ста штук, необъятный просто. Я такие букеты только в кино видела. И мужчин таких, если честно, тоже. У меня внутри все перевернулось, когда я посмотрела на спящее лицо Солнцева, который слишком долго меня ждал и уснул. Можно, конечно, посомневаться, построить из себя фифу или дуру, попытаться набить себе цену…

Он ненормальный просто. Как его не ограбили? Я тихонько подошла к водительскому сиденью, тайком разглядывая точеные скулы и густые ресницы. Когда-то Марк казался мне эталоном мужской красоты, но сейчас его лицо стерлось из моей памяти, стало размытым, далеким, как сон. Слишком долго я ждала его. Слишком долго мечтала о придуманном парне, которому было плевать на меня. Я жила вымышленной ненастоящей жизнью. Отталкивала людей, которые хотели любить меня, которых могла бы полюбить я.

И все-таки мне было грустно отпускать детские мечты, наши с Марком ошибки и полные безумия ночи. Я уже забыла, как это было, но я помню главное – я любила его, моё сердце рвалось из груди, когда он просто проходил мимо, ел, пил, смотрел телевизор, гонял на мотоцикле.

И в череде внезапно обрушившихся на меня воспоминаний момент первой встречи казался особенно важным. Я вошла в дом Красавиных маленькой совсем… И сразу загремела в больницу. Следующие два года меня возили по врачам, несколько операций на открытом сердце. Я не помню боли или страха. Только мамины слезы и теплые руки. Они святые люди, наши родители. Марка и других детей привели в больницу, когда меня уже перевезли в Тверь. Они по очереди подходили и целовали меня, пытаясь приободрить, но я не реагировала. Все мне казались чужими, кроме… Марка. Он один не поцеловал меня, а сел на стул, внимательно глядя на повязку, перетянувшую мою грудь.

– Скажи-ка, малявка, а шрам останется? – спросил Марк. Я пожала плечами.

– Наверное.

Он улыбнулся, показывая очаровательные ямочки на щеках. Одну ямочку, но зато какую милую.

– Если кто обижать или дразнить будет… Ты мне скажи, я разберусь, – заявил Марк.

– Хорошо, – кивнула я, улыбаясь в ответ. Он взял мою руку, тихонько сжав и сидел рядом, говорил, как с ровесницей. Шутил и смеялся. Мне было легко с ним. Я полюбила его сразу. Беззаветно. На всю жизнь, как мне казалось.

А сейчас я стою, глядя на сексуального красивого мужчину, который почти три часа ждет меня с охрененным букетом роз, почему-то продолжая вспоминать, то, что давно покрылось пылью забвения. И мне грустно…

Я понимаю, что меня ждут перемены, которые перевернут мой мир с ног на голову.

– Дмитрий Евгеньевич, вы заблудились? – прочистив горло спрашиваю я. Он вздрагивает, открывая глаза. Протирает лицо ладонью, сонно моргая.

– Маш, ты долго. Там тебе цветы. Ты извини, если что. Садись, в общем, – нажимает кнопку на панели, и дверца поднимается вверх. Присвистнув в восхищении, я сажусь, двумя руками тяжеленный букет и перекладывая его назад. Дверца закрывается. Мы с Димой смотрим друг на друга, улыбаясь, как два идиота.

– Ко мне? – спрашиваю я.

– Куда скажешь, Маш, – кивает он, резко трогаясь.

Глава 5

«Всё замирало внутри от её смеха, от её голоса, будто он стоял на пороге вертолёта на совсем не учебной высоте и собирался прыгать впервые в жизни с парашютом, без инструктора, без обучения; где учат любить?»

Никки Каллен, «Арена»

Я уже и забыл, что существуют такие маленькие квартиры. Оказавшись в комнате, которая умещала только ветхий диван, стол, кресло и двустворчатый шкаф, я пожалел, что не увез Красавину к себе. Повсюду коробки. Наверное, переехала не так давно. Оглядев унылую обстановку несколько раз, тяжело вздыхаю, и вымученно улыбаюсь, заметив, что Маша напряженно наблюдает за моей реакцией.

– Не нравится? Домой поедешь? Я не держу, – тут же встает на дыбы. Взрывоопасная девочка. В два шага настигаю ее, беру пальцами одной руки за скулы и целую так, что мы оба начинаем задыхаться.

Она отстраняется первой. Щеки алые, зрачки широкие, губки припухли. Снова целую, лизнув нижнюю языком. Она стонет мне в рот, когда я хватаю ее за попку и прижимаю к своему паху.

– Ты в чистых джинсах. Рядом живешь? – спросила она, снова отстранившись.

– С тех пор, как тебя увидел, всегда беру с собой запасные, – с улыбкой говорю я, расстегиваю пуговицу на ее джинсах. Она шутливо бьет меня по пальцам.

– Врете, Дмитрий Евгеньевич, – хихикает она.

– Умело врать – моя работа, дорогая Мария. И твоя тоже. В будущем.

– Я не хочу быть адвокатом.

– Что делаешь на юрфаке?

– Сплю. Ты же видел.

Она снова смеется, откинув голову. Я зарываюсь ладонями в шелковистые локоны, перебирая их пальцами.

– Ты такая красивая, – шепчу я хрипло, целуя ее шею. Она обнимает меня за плечи, увлекая за собой на ковер. Ее ладони забираются под мою футболку, пока, стоя на коленях я стягиваю с нее джинсы. Я бросаю их в сторону и замираю, глядя на нее. Она гладит мой пресс, приближаясь к ремню на джинсах. Опираясь на одну руку, свободной я отодвигаю в сторону ткань ее белых трусиков, провожу пальцами по влажной промежности, нажимая на чувствительный бугорок. Мария приподнимает бедра навстречу моей руке, пока ее пальцы нервно пытаются справиться с моим ремнем. Она явно неопытна в раздевании мужчины.

– Расслабься, – шепчу я, замечая, как она немного зажимается, когда я начинаю ритмично ласкать ее клитор. При свете дня она не такая смелая. Я помогаю ей. Сам расстегиваю джинсы спуская их вниз, выпуская на волю свою эрекцию. Слишком много прелюдии на сегодня, мне необходимо взять ее, как можно быстрее. И судя по тому, как Маша постанывает и в нетерпении кусает губы, она хочет того же.

Развожу ее ноги, притягивая к себе за упругую попку. Снова сдвигаю в сторону намокшие трусики, потом просто сдираю их с нее напрочь. Ударяю по клитору головкой члена. Она вздрагивает, издавая сдавленные звуки.

– Боже… так хорошо, – выдыхает она, когда я толкаюсь во влажную глубину. И громко вскрикивает, когда я заполняю ее полностью. Сжимаю зубы, чтобы не закричать, настолько это остро, жарко, туго…

– Невероятно просто, – выдыхаю я, со звучным шлепком ударяясь снова между ее раздвинутых ног. – Ох*ть…

– Как не стыдно, вы материтесь, мистер адвокат, – сдавленно смеется она, глядя вниз, туда где соединяются наши тела.

– Ты довела, девочка, – с хриплым стоном выдыхаю я, ощущая каждой веной ее горячий жар. Пальцы находят ее клитор, и она кричит, не сдерживая себя. Я тоже. Феерия, помешательство.

Мы взлетали и падали, ныряли, задыхаясь от восторга, и поднимались на поверхность, опустошенные. На миг, чтобы снова броситься в этот бешеный омут чувств, ощущений, крышесносного эротического дурмана.

Это длится бесконечно. Могло бы длиться… Если бы не работа. Реальность никто не отменял.

В два часа дня мне звонят из университета, спрашивая, по какой причине меня нет на курсах, которые я должен читать. Разговаривая по телефону, я с тоской смотрю на дверь ванной комнаты, за которой меня ждет голая Мария Красавина. Господи, я взрослый ответственный человек, профессионал с безупречной репутацией. Я никогда в жизни не опаздывал, жил по плану, не совершал глупостей…

Что, вообще, происходит?

Я сползаю с дивана, который так скрипел под нами, что, наверное, все соседи в курсе, чем занималась их соседка полдня. Сегодня же закажу для Марии новую кровать. А прямо сейчас мне нужно воспользоваться ванной комнатой. Я уже там сегодня был, и понимаю, что вдвоем там можно поместиться, только прилипнув друг к другу. Да, я не против…прилипнуть.

Я слышала, как звонил телефон Солнцева. Как раз настраивала душ, когда раздалась резкая мелодия его звонка. Я не закрыла дверь, и не торопилась выходить. На меня напало странное ощущение нереальности: что я выйду из ванной комнаты, и все окажется сном. Пустая квартира, заваленная неразобранными вещами. После пережитого физического и эмоционального всплеска, я ощущала себя совсем иначе. Даже отражение в зеркале изменилось. Мне не хотелось думать, искать названия и оправдания случившемуся, анализировать, сомневаться. Я хотела одного – прожить этот день так, как хочу. Я была счастлива, да… Может быть, я легкомысленная, но мне было удивительно хорошо с мужчиной, которого я едва знала, но успевшего пробудить все мои спящие чувства и желания.

Но самое опасное заключалось в том, что я не хотела, чтобы волшебство кончалось. Не хотела быть случайной и очередной, попавшейся под руку.

– Привет. Помочь? – сначала по моей спине прошелся ветерок, когда открылась дверь в ванную, потом уже я услышала его низкий чувственный голос, от которого все мое тело покрылось мурашками. Все мое размягченное удовольствием, уставшее, но такое легкое, обольстительное и невероятно сексуальное тело. Нескромно? Это не я, это он мне сказал.

Его горячие пальцы ложатся на мою талию, когда он забирается в крошечную кабинку, поворачивая меня к себе лицом. На наши лица льются струи воды, и, когда он целует меня, я слегка захлебываюсь, потому что вода попадает в нос. Дима смеется, толкая меня на стену, спасая от утопления… Мы хохочем и снова целуемся. Мои руки гладят его сильные плечи, мускулистые, надежные. Он скользит ладонями по моим бедрам, груди, плечам. Мой взгляд опускается вниз, исследуя его пресс. Не как с обложки, но рельеф однозначно ощущается. Мне нравится в нем все. Он красивый, умный, сексуальный. Я снова хочу его. В который раз за сегодня? Солнцев сочтет меня оголодавшей, но ведь так и есть. И его не нужно просить. Он знает. Каким-то невероятным чутьем чувствует, что я хочу, как и когда. Его пальцы, задевая клитор, проникают в мое лоно, снова и снова, и я тихо стону, закрывая глаза, полностью отдаваясь ощущениям.

– Тебе звонили. Нужно уходить? – спрашиваю я, когда он закидывает мою ногу на свое бедро, убирая пальцы, и я чувствую его полностью готовый член у самого входа. Я толкаюсь на встречу, не в силах ждать. Мне нужно это удовольствие. Мы оба знаем, что сейчас он никуда не уйдет. Он во мне… уже почти…

– Я хочу… – хнычу я, пытаясь получить желаемое, потираясь клитором о твердый, горячий член. Он обхватывает мои скулы, целуя в губы, лаская их языком и посасывая. Дразнится. Распластав меня по стене, он неожиданно одним толчком полностью заполняет меня до самого упора, мы оба стонем от изысканного и мощного наслаждения, обрушивающегося на нас вместе с горячими струями.

– Невероятно… – бормочу я. Снова и снова, пока очередной оргазм не лишает меня последних сил. Но мой супермужчина держит меня. Он сильный. Он не даст мне упасть.

Я так думала… я верила в это. Я не учла другое. Даже самого сильного мужчину может сломать женщина, если он любит ее, по-настоящему любит.

Я не слышу и не вижу, как Дима уходит. Я сплю, завернувшись в одеяло, совершенно измученная сумасшедшей ночью и не менее сумасшедшим днем. Нужно закрыть за ним дверь, поставить цветы в вазу. Мы их так и бросили в прихожей. Но я ничего этого не делаю. Каждая клеточка моего тела молит о покое и отдыхе. Никаких сновидений. Я мгновенно отключаюсь.

Когда я открываю глаза, уже темно. Нащупываю на комоде телефон, чтобы посмотреть на время. Три часа ночи. Я проспала шесть часов. Чувствую, что мне еще нужно столько же. Включаю ночник, и сразу вижу свои божественные розы в ведре, возле стены. Не забыть бы завтра сделать с ними селфи и выложить, чтобы девчонки обзавидовались. Дмитрий Евгеньевич обо всем позаботился. И ключи тут же на комоде и визитка с его телефоном… Хмм. Серьезно? Он думает, что я из тех, кто звонит первой?

Встаю, чтобы сходить в туалет… Лучше бы лежала. Чувствую мышцы там, где их и в принципе быть не должно. Ломит все тело, словно меня били сутки, а не доставляли искушенное удовольствие. Хотя, чему удивляться… Это практически первый раз после длительного перервыва.

И я не думаю о Марке.

Конечно, я не думаю о нем.

Глава 6

Прошло три дня. Три бесконечных дня, по двадцать четыре часа в каждом, и каждый этот час, нет, даже минуту я хотя бы раз, но вспоминал о Красавиной. Она не выходила из моей головы, и это пугало. Даже во сне, даже на парах, когда на меня, открыв рот, смотрели сотни студентов, записывая каждое мое слово.

Я выпал из графика, из плана. Я даже есть перестал, спать…

А эта маленькая сучка так и не позвонила. Хотя я вроде, как мужчина, сам должен… Но что-то мешает, не дает сделать первый шаг. Я хочу остыть, но не могу. Еще больше разгораюсь. Уф. Кавардак в мыслях, в жизни, бардак в квартире, которую снимаю. Я столько раз в суде хладнокровно сражал оппонентов, действуя порой грязно, бесстрашно и уверенно, всегда точно просчитывая шансы на успех. Я в принципе безжалостный человек, повидавший немало, я не кристально чист. И не идеален, но башню мне так сильно не срывало ни разу. Какая-то девчонка, танцовщица, нищая студентка, без образования и выдающихся способностей. Только мордашка, волосы и попка, до которой я еще не добрался. А еще грудь и глаза, и губы… и смех, от которого все внутри переворачивается и замирает.

Ведьма!

И три дня уже прогуливает. Неужели из-за меня? Не хочет видеть? Ей не понравилось? У нее кто-то есть?

Хотя нет никого. Я все уже про нее выяснил. Целое расследование провел. С моими-то связями. Единственное темное пятно – ночные танцы в клубе, ну и то не стриптиз. Я надеюсь, почти уверен, что с другим бы она не позволила то, что позволила мне в вип-комнате. Да, и потом… Ух! Жарко становится, стоит вспомнить. Мне сказали, что она, вообще, приват не танцует. Просто совпало. Нужны были деньги на съемную квартиру. Я много предложил. Она не устояла.

Черт, я понимаю, как это выглядит… но продолжаю искать ей оправдания.

Ничего не могу с собой поделать. Несмотря на то, что со стороны поведение Красавиной выглядит легкомысленным, а она сама доступной особой, я чувствую, что на самом деле все не так, как кажется. Мы оба попали в какой-то портал, где нас притянуло друг другу, да так, что не оторвать. Подобное случается в кино, но, чтобы в жизни…

Последняя лекция на сегодня. Смотрю на часы и захожу в аудиторию за минуту до начала занятий. Сотня человек студентов, не меньше. Обвожу взглядом ряды, выводя тему на интерактивную доску.

И тут меня прошибает, я застываю, когда встречаю дерзкий взгляд синих глаз. Явилась! В пятом ряду. Думает, что я не замечу? Спряталась? Даже пальцы дрожать начинают, спина под рубашкой покрывается потом. Пора начинать занятие, но я понимаю, что не смогу читать лекцию в таком взвинченном состоянии. Снова обвожу студентов суровым взглядом, засовывая руки в карманы брюк и становясь за трибуну. Поправляю микрофон.

– Добрый день, уважаемые будущие блистательные юристы, адвокаты и судьи. Я начну через минуту, сразу после того, как одна студентка, которая уже однажды выразила свое нежелание и неуважение ко мне и предмету, покинет аудиторию. Надеюсь, она меня услышала.

Я смотрю ей прямо в глаза, понимая, что поступаю жестоко и некрасиво. Но это единственный выход, чтобы не сбежать самому. Потом я извинюсь и все объясню. Потом.

Маша вспыхивает, потом бледнеет, собирая учебники и резко вставая. Ее глаза, когда она проходит мимо трибуны к выходу, полны обиды и гнева. А я не могу отвести взгляда от ее стройных ног и бедер, обтянутых джинсовой юбкой. Мой член изнывает по ней. Все эти три дня изнывал. Черт, я чувствую, как пот струится по спине, но и это не самое страшное… Если сравнивать с тем, что происходит с нижней частью моего тела.

– Не больно-то и хотелось, мистер Задница, – тихо бросила она, но те, кто сидел впереди услышали и захихикали.

– Тишина в аудитории, – строго произношу я, поднимая руку. – Кто-то хочет поддержать Марию и последовать за ней? – обращаюсь к залу, который сразу же умолкает.

Дверь за ней закрывается, и я облегченно выдыхаю, переводя дыхание.

Два часа пролетают незаметно, я читаю лекцию на автомате, мысленно находясь далеко от аудитории. После пары студенты заваливают меня вопросами, как всегда обступив со всех сторон. Особенное рвение проявляют студентки. Сегодня мне хочется быть еще более милым, чем обычно. Я никогда не позволяю себе флирт на работе. Поэтому в моем понимании: «милый» – это вежливый. Через полчаса я устаю быть «милым» и покидаю аудиторию, прихватив кожаную папку с планшетом и собственной книгой по гражданскому праву, которую я написал пару лет назад.

Я иду по коридору, глядя на наручные часы и прикидывая за сколько времени смогу добраться до дома, чтобы переодеться, принять душ и поехать к маленькой возмутительнице моего спокойствия, когда вдруг замечаю Красавину возле окна. Она смотрит перед собой, кусая губу, и выглядит невероятно несчастной, потерянной. Трогательной. Я чувствую себя последним подонком, потому что я виноват в том, что она расстроена. Оглядываюсь по сторонам, отмечая, что кроме нас двоих в коридоре никого нет. Время уже позднее, основные предметы закончились. Действую на чистом адреналине, повинуясь эмоциям, наплевав на последствия. Не давая ей опомниться, хватаю за руку и затаскиваю в первую попавшуюся аудиторию, защелкиваю за собой дверь. Она роняет на пол сумку с книгами, глядя на меня огромными, блестящими от непролитых слез, глазами. Я пожираю ее взглядом с головы до ног. Мне кажется, что мы не виделись сто лет, а не три бесконечных дня. Она выглядит совсем девчонкой, и в тоже время женщиной, сексуальной и страстной. Джинсовая юбка, блузка с перламутровыми пуговками, распущенные по плечам белокурые волосы, подкрученные на концах, бежевые туфельки на каблуках, накрашенные реснички. Она принарядилась. Для меня. Черт, я уверен, что для меня.

– Извини, Маш… – произношу я, делая шаг вперед. Она отрицательно качает головой, предупреждающе выставляя руку.

– Ты унизил меня. Перед всеми. Теперь половина универа считает меня дурой. Тебя это позабавило? – ее голос срывается от гнева, грудь вздымается под тонкой тканью блузки. Мне кажется, я вижу очертания ее сосков. Пялюсь, как последний извращенец, и не могу ничего с собой поделать.

– Нет. Не позабавило. Я не мог читать лекцию, пока ты была в зале, – искренне ответил я, снова делая шаг вперед.

– Пошел ты, – яростно бросает она, обхватывая себя руками. – Пошел ты, Дмитрий Евгеньевич.

– Тебе нужно следить за языком, девочка, если не хочешь нарваться на неприятности, – холодно отвечаю я. Никто и никогда еще так со мной не говорил. – Я тебе не пацан с соседней улицы. Усекла? – я уже не на шутку завелся, но ей хоть бы хны. Она упирается спиной в парту, когда я настигаю ее. Отступать некуда. Маша не демонстрирует ни капли испуга.

– Отвали от меня, урод! – рычит она, когда я беру ее за талию и сажаю на парту. – Мне насрать, кто ты такой! Мне, вообще, до лампочки на тебя! Тоже мне птица важная. – Красавина смеется мне в лицо, совсем потеряв инстинкт самосохранения. Я делаю единственное, что может ее заткнуть. Целую этот глупый рот, который болтает всякую чушь. По заднице бы всыпать, но это успеется. Не видала отцовского ремня, так я ей охотно организую. Она шипит и рычит, и пытается меня укусить до тех пор, пока моя рука не забирается в ее трусики. Чтобы не говорил ее язык, тело рассказывает правду. Слова бессмысленны, и мы оба замолкаем, опьяненные желанием и близостью наших тел. Она сдается моим губам, выгибаясь и шире раздвигая ноги.

– «Отвали» и «урод» значит? – хрипло спрашиваю я, лаская ее сквозь ткань трусиков. Расстегиваю блузку, жадно сминая ладонями грудь.

– Что это? – спрашиваю я, показывая на тонкий белый шрам на правой груди. В прошлый раз я не заметил его.

– Не твое дело, – снова огрызается она.

Ну что за характер?

– А я думаю, что мое, – улыбаюсь я, как пьяный, лаская соски большими пальцами рук. – Все мое.

– Ща, размечтался, – фыркает Красавина. Я тяжело вздыхаю, резко задирая ее юбку до талии, и опускаясь на колени разрываю на ней колготки, отодвигая в сторону полоску стрингов и прижимаюсь губами к ее мокрой промежности, лаская языком пульсирующий бугорок.

– Ты ненормальный, псих. Ты совсем… ааах, черт бы тебя побрал.

Ввожу в нее пальцы, слушая ее жалобные стоны, и чувствуя насколько она уже готова к взрослым играм. Тянусь к брюкам, расстегивая ширинку. Поднимаясь, резко тяну ее за бедра на себя, вбиваясь до упора.

– Пошел я, значит? – сквозь сжатые от напряжения зубы спрашиваю я, зажимая ладонью Маше рот и трахая ее в бешеном ритме. Ее ногти царапают мои предплечья через рубашку. Парта ходит ходуном… Но нам плевать. Она кричит мне в руку, выгибаясь и кончая первой. Господи, это край. Ее мышцы сжимают меня почти до боли, содрогаясь в бесконечном оргазме. И когда я дохожу до грани, то абсолютно ни о чем не думая, кроме собственного удовольствия, кончаю прямо в нее.

– Смотрю, тебя заводит секс в общественных местах, мистер прилежный адвокат, – произносит Маша, снова научившись дышать и приподнимаясь.

– Меня ты заводишь. Неважно где. Не могу удержаться, – нежно произношу я, целуя ее в губы. – Мне никогда и ни с кем так хорошо не было. Это правда.

Она недоверчиво смотрит на меня и молчит.

– Вообще-то, я наделся, что ты скажешь в ответ нечто подобное.

– Мне очень хорошо с тобой. Мы же о сексе говорим, да? – осторожно уточняет Маша. Я выхожу из нее, нехотя разрывая контакт наших тел.

– Черт… – ворчит она, сдвигая ноги. – Я вся в сперме. Ты не мог презерватив надеть? Что за безответственность, вообще?

Поднимая голову кверху, я смеюсь до колик в животе. Она неподражаема.

– Я тебя обожаю, девочка.

– Ты выгнал меня с лекции, опозорил, а потом еще и поимел прямо в аудитории, причем без защиты. Как-то странно ты проявляешь свои чувства, – ругается маленькая бестия. – Дай мне сумку.

– Учить уроки собралась? – не смог удержаться от иронии. Надеваю боксеры, следом брюки, игнорируя просьбу девушки.

– Там влажные салфетки и запасные колготки. Не так же я пойду… вся, блин… – бросает на меня еще один гневный взгляд.

– Держи, бунтарка, – подаю ее сумку с легкой улыбкой.

Мы оба приводим себя в порядок. Маша при этом все время ворчит, обвиняя меня в самых разных преступлениях против ее чести и морального облика. Я пропускаю мимо ушей ее упреки и попытки вывести меня на эмоции. Еще одного раунда парта не вынесет.

– Пошли поедим где-нибудь? – предлагаю я, когда мы выходим на улицу. Она скептически смотрит на меня из-под длинных ресниц. Снова чем-то не довольна.