Психология семьи. Учебное пособие Андреева Т.

Половые различия и семейные отношения

Психолого-биологический подход

В русле этого воззрения экспериментально изучаются психофизиологические, нейропсихологические, психические различия мужчин и женщин. При этом или они рассматриваются как просто стабильно существующие (фиксируется их наличие), или анализируются их взаимосвязи со строением мозга, с гормональным составом и прочее. Значительная часть исследований приверженцев этого подхода связывает психолого-физиологические различия полов с влиянием эволюции.

Одно из первых теоретических объяснений природы различий мужчины и женщины – работа А. Фулье (1896). Смысл – в принципиальном различии метаболизма (обменного процесса) у мужчин и женщин. Метаболизм строится на взаимодействии анаболизма и катаболизма. Согласно идее А. Фулье, анаболические процессы, включающие преимущественную ориентацию на питание, интеграцию, сохранение энергии, более развиты в женских организмах. Эта основная анаболическая ориентация, обеспечивающая индивидуальную выживаемость женщины, проявляется и в ее поведении. Катаболические процессы более связаны с размножением, дезинтеграцией, расходом энергии и определяют картину поведения мужских организмов (Обозов Н. Н., 1995).

Существует мнение, что, «расходуя сравнительно малую часть на внешнюю деятельность, женщина копит силы внутренние. Если ее возможности выполнять механическую работу соотносятся с мужскими в среднем как 16 к 26, то примерно в обратной пропорции соотносятся средние продолжительности жизни. Гиппократ говорил, что “тело женское меньше расточается, чем мужское. И средств для вознаграждения меньших затрат в женском организме больше”» (цит. по: Михайлов Ю. П., 2000).

В 1960-х гг. В. А. Геодакяном была сформулирована теория полового диморфизма. Женское и мужское в ней сопоставляются как наследственность и изменчивость, долговременная и кратковременная память вида, консервативность и вариативность. Женское начало обеспечивает неизменность потомства от поколения к поколению, сохранение того, что накоплено в ходе предшествующей эволюции. Это «золотые кладовые» наследственности, доступ в которые строго ограничен.

Мужской пол – это передовой отряд популяции, берущий на себя функции столкновения с новыми условиями существования – «разведка боем».

С этими положениями согласуются следующие факты.

1. Функция столкновения с условиями среды сопряжена со значительными потерями. Мужской пол уже на стадии трехмесячного эмбриона более уязвим, чем женский. На первичном, зиготном, уровне соотношение плодов мужского и женского пола – 150:100, к моменту рождения – 107:100, к 30-летнему возрасту – 95:100. Эта закономерность выявляется в так называемой сверхсмертности мальчиков.

2. Среди лиц с инфарктом миокарда преобладают мужчины.

3. Результаты изучения врожденных пороков сердца: установлено, что у женщин они чаще воспроизводят более ранние эволюционные модели (например, двухкамерное сердце), а у мужчин представляют собой «футуристические», не имеющие аналогов в предшествующей эволюции модели (Каган В. Е., 1991).

К этим доводам можно добавить то, что резкие и длительные разрушительные изменения в обществе оказывают, по-видимому, более губительное воздействие на мужчин.

Возьмем для примера статистику продолжительности жизни.

Средняя продолжительность жизни мужчин в России – 57 лет, женщин – 72 года. Причем можно отметить, что этот разрыв увеличился за последние годы. Ожидаемая продолжительность жизни при рождении составляла на 1992 г.: у мужчин – 62 года, у женщин – 73,8 года (Россия в цифрах, 2001, с. 72). У родившихся в 2000 г. ожидаемая продолжительность жизни составляет: у мужчин – 58,9 года, у женщин – 72,4 года. (Ожидаемая продолжительность жизни при рождении – это число лет, которое в среднем пришлось бы прожить человеку из поколения родившихся при условии, что на протяжении всей жизни этого поколения половозрастная смертность остается на уровне того года, для которого вычислен показатель.)

В России повышенная смертность мальчиков, подростков, молодых мужчин приводит к диспропорции полов начиная с 35 лет (табл. 1.1).

Таблица 1.1. Число женщин по отношению к каждой тысяче мужчин в различных возрастных категориях

(Примечание. Можно заметить по приводимым данным, что примерно до 35 лет (по данным переписи 2010 г. – до 33 лет) существует даже некоторая статистическая «нехватка невест», а ощутимый дисбаланс начинается с 60 лет, когда на двух «женихов» приходится три пожилые невесты. Для 20–33-летнего мужчины брачный рынок чисто теоретически даже несколько неблагоприятен – на одного молодого мужчину не приходится даже одной молодой женщины или девушки. Причем чем моложе мужчина, тем это более выражено).

Данные о превалировании числа женщин над мужчинами нуждаются в уточнении.

Для соотношения полов важными факторами являются страна (и уровень ее развития), конкретный исторический период и возрастная группа.

Пропорция полов измеряется числом мужчин, приходящихся на 100 или 1000 женщин (или в процентах). Выделяют три разновидности этого показателя: первичную (соотношение мужских и женских зигот при оплодотворении), вторичную (соотношение родившихся живыми новорожденных мальчиков и девочек) и третичную (соотношение мужчин и женщин по отдельным возрастным группам или в репродуктивном возрасте).

По поводу первичной пропорции существуют ориентировочные данные: на 100 женских зародышей приходится 125–130 мужских. В дальнейшем часть мужских зародышей погибает, что влияет на значительно меньшую вторичную пропорцию. Вторичное соотношение (количество мальчиков, рожденных на 100 девочек) варьируется в разных странах и в разные периоды.

Мальчиков рождается больше, чем девочек. Эта закономерность была обнаружена еще в XVII в. англичанином Дж. Грантом. На 100 родившихся девочек приходится примерно 105–106 мальчиков, редко больше 107 и меньше 104 (Демографический энциклопедический словарь, 1985). Причиной считается меньшая жизнеспособность мальчиков, и природа как бы делает некоторый запас особей мужского пола, но к репродуктивному периоду нередко мужчин становится меньше, чем женщин. Хотя указанная закономерность сохраняется в разных странах и в разные времена, тем не менее встречаются вариации – иногда даже с преобладанием девочек при рождении (Бендас Т. В., 2006).

Концепция В. А. Геодакяна описывает дихотомию мужского и женского, опирающуюся на «интересы» популяции, видов. Согласно ей, женщинам присущи филогенетическая ригидность и онтогенетическая пластичность, а мужчинам – филогенетическая пластичность и онтогенетическая ригидность.

Данная концепция подвергалась критике за абсолютизацию принципов полового диморфизма: далеко не все в человеке может быть описано альтернативой «мужское или женское», «или-или». Например, для описания гормональных систем этот принцип не подходит: и мужской, и женский организмы продуцируют как мужские, так и женские половые гормоны, а гормональная маскулинность или фемининность определяется по преобладанию тех или других гормонов. Головной мозг несет в себе возможности программирования поведения и по мужскому, и по женскому типу. Свойства этого круга описывает континуальная модель, в которой маскулинность (М) или фемининность (Ф) по каждому из признаков рассматриваются как содержимое сообщающихся сосудов, и «свой» сосуд должен быть заполнен больше, чем «чужой» (Каган В. Е., 1991).

В конце XIX – начале XX в. идея двуполости серьезно обсуждалась В. Флиссом, З. Фрейдом, О. Вейнингером, М. Хиршфельдом и другими учеными, а позже получила и естественно-научные обоснования не только существования патологических вариантов (например, гермафродитизм), но и особенностей функционирования нормального организма.

Гормоны всех трех групп – как мужские (андрогены), так и женские (эстрогены и прогестины) – присутствуют у обоих полов. Уровень эстрогенов у мужчин составляет от 2 до 30 %, а уровень прогестерона – от 6 до 100 % женского уровня этих гормонов. Средний уровень андрогенов у женщин составляет 6 % мужского уровня (Money J., 1980).

На основе идеи континуума маскулинно-фемининных (М/Ф) свойств западные психологи в 1930–1960 гг. сконструировали несколько специальных шкал для измерения М/Ф умственных способностей, эмоций, интересов и т. д. (тест Термана – Майлс, шкала М/Ф MMPI, шкала маскулинности Гилфорда и др.). Все эти шкалы предполагают, что индивиды могут в пределах какой-то нормы различаться по степени М и Ф. Однако сами свойства М/Ф представляются все же альтернативными, взаимоисключающими: высокая М должна коррелировать с низкой Ф и обратно, причем для женщины желательна высокая Ф, а для мужчины – М. Выяснилось, однако, что далеко не все психические качества поляризуются на мужские и женские. Кроме того, разные шкалы (интеллекта, эмоций, интересов и т. д.) в принципе не совпадают друг с другом: индивид, высокомаскулинный по одним показателям, может быть весьма фемининным по другим. Например, в одном исследовании сравнение группы студенток – членов университетских сборных команд и контрольной группы студенток того же университета показало, что спортсменки менее фемининны, но не более маскулинны, чем неспортсменки (Colker R., Widom C. S., 1980).

Тест С. Бем (Bem S. L., 1979) и «Вопросник личностных свойств» Дж. Спенс и Р. Хельмрайха (Spence J. T., Helmreich R. L., 1979) рассматривают М и Ф уже не как альтернативы, полюсы одного и того же континуума, а как независимые измерения. Тест С. Бем разделял мужчин и женщин на четыре группы так, как показано в следующей таблице.

Полоролевые типы

В итоге можно говорить о восьми полоролевых типах (по четыре для мужчин и для женщин). Часть психологов считают термин «андрогиния» неудачным из-за ассоциации с патологией или отсутствием всякой половой дифференцированности (Кон И. С., 1988; Каган В. Е., 1991), однако он утвердился в теории психологической андрогинии. Многие исследователи, в частности Г. Аммон, видят в ней холическую (целостную) концепцию личности. Андрогиния при этом подходе рассматривается как многомерная интеграция проявлений эмоционально-экспрессивного (женского) и инструментального (мужского) стилей деятельности, как свобода телесных экспрессий и предпочтений от жесткого диктата половых ролей, как эмансипация обоих полов, а не борьба женщин за равенство в маскулинно-ориентированном обществе.

С понятием андрогинии связывают более высокие возможности социальной адаптации. Уже Э. Маккоби и К. Джеклин обращали внимание на то, что высокая фемининность у женщин часто совпадает с пониженным самоуважением и повышенной тревожностью. Позже многие другие исследователи показали, что маскулинные мужчины и фемининные женщины испытывают больше трудностей в тех видах деятельности, которые не совпадают с традиционными полоролевыми стереотипами, тогда как андрогинные личности с их высокими потенциями и маскулинности, и фемининности легче меняют тип и стиль деятельности в зависимости от условий; поэтому они менее подвержены дистрессам. В то же время возможности социальной адаптации зависят, в свою очередь, от индивидуальной адаптивности, психологической гибкости (Каган В. Е., 1991).

Недостатком теории андрогинии можно считать неоднозначность самих шкал М/Ф. Одни исследователи измеряют интересы, другие – эмоциональные реакции, третьи – отношение к тем или иным аспектам мужских или женских ролей, неоднозначны также критерии выбора шкал (Кон И. С., 1988).

Существуют данные, что от 80 до 85 % мужчин имеют преимущественно мужской склад ума, а у 15–20 % ум в той или иной степени феминизирован. Примерно у 90 % девочек и женщин мозг запрограммирован на преимущественно женское поведение. Мозг около 10 % женщин в большей или меньшей степени запрограммирован на мужской стиль поведения, поскольку получил в утробе матери в возрасте 6–8 недель избыточную дозу мужских гормонов (Пиз А., Пиз Б., 2000).

Гендер

Идеологически к понятию андрогинии примыкает понятие «гендер». То и другое предполагает «изживание стереотипов иерархичности, дискриминации, асимметрии и обозначает принципиально новый, современный подход к интерпретации общественных и личных проблем» (Костикова И. В., 2000, с. 3).

Гендерные исследования как самостоятельная область научных интересов появились и за рубежом, и у нас в стране сравнительно недавно (на рубеже 1990-х. – Т. А.) и до сих пор являются скорее собирательным понятием для новейших гуманитарных теорий – экономических, социальных, политических, лингвистических и других (Костикова И. В., 2000, с. 3).

В справочных изданиях по философии понятие «гендер» определяется как «термин, введенный феминистами с целью выделения социального аспекта различия полов. Когда говорят о различии между существами женского и мужского пола как о различии “пола” (англ. sex), то имеется в виду их биологическое различие. Когда говорят о гендере, то исходят из определенных социокультурных дефиниций (определений) понятия женщины и мужчины и предполагают изначально установленное различие их социального положения» (Hornsby J., 1995, с. 305).

Поворотной является книга Симоны де Бовуар «Второй пол» (1949), в которой обосновывались самоценность и самодостаточность женщин. Ее взгляды выражены в следующей цитате: «Бесспорно, если одну часть общества держать в униженном состоянии, она и будет униженной, неполноценной. Однако свобода способна разомкнуть этот порочный круг; предоставьте неграм право голосовать, и они станут достойны этого права; позвольте женщинам нести ответственность за жизнь в обществе, и они справятся с этим; но дело в том, что совершенно напрасно ждать от угнетателей добровольной щедрости, великодушия. Между тем бунт притесненных, а также перемены внутри привилегированной касты создают новую ситуацию» (Бовуар С., 1997, с. 9). Первое определение гендера связано с феминистской критикой современного общества, то есть критикой дискриминационного положения женщин. Оно появилось впервые в статье антрополога Гейл Робин о межплеменном обмене женщинами «Обмен женщинами: заметки по поводу “политической экономии пола”» (1975), в которой гендер определяется как «комплекс соглашений, регулирующих биологический пол как предмет общественной деятельности» (цит. по: Костикова И. В., 2000, с. 5).

Суть гендерного подхода была в чем-то предвосхищена В. Вересаевым в его «Невыдуманных рассказах о прошлом»:

«…Вообще в конторе совсем иначе относились к девушкам, чем к переплетным подмастерьям. С подмастерьями считались, их требования принимались во внимание. Требования же девушек вызывали лишь негодующее недоумение, и они находились в полной власти Василия Матвеева с помощниками.

– Попробовал бы он с нами так-то, мы бы ему показали! – смеялись подмастерья, когда девушки рассказывали им про это.

И Александра Михайловна не могла понять, потому ли так покорны девушки, что им нет управы на контору, или потому и нет управы, что они так покорны» (В. Вересаев, 1964, с. 335).

В 1980-е гг. гендер становится основой нового этапа развития теории феминизма, внося существенные изменения в теорию пола. Английское слово «gender» означает род (как грамматический род), или вид, в смысле отношения к определенному классу, или в человеческом обществе – к семейной, родовой традиции – к тому, что устанавливает связь поколений (генераций). Применение этого обозначения в качестве термина гуманитарного знания призвано отличить социальный пол от биологического пола, обозначенного во всех анкетах как «sex» (Введение в гендерные исследования, с. 6). Слово «род» в русском языке имеет несколько значений. Во избежание разночтений при определении социальных и культурных характеристик рода при переводе используется понятие «гендер» (Гидденс Э., 1999, с. 153).

Некоторые авторы рассматривают «гендер» как общее понятие, включающее и слово «пол». Так, определение гендера, содержащееся в учебнике «Социальная психология», гласит: «Гендер: в психологии – социально-биологическая характеристика, с помощью которой люди дают определение понятиям “мужчина и женщина”». Так как пол является биологической категорией, социальные психологи часто ссылаются на биологически обусловленные гендерные различия как на «половые различия» (Майерс Д., 1999, с. 228). Таким образом, половые различия рассматриваются как частный случай гендерных.

Иногда эти понятия рассматривают как взаимозаменяемые («пол» и «гендер» используются как синонимы (Ruble D., 1988; Крайг Г., 2002)); «гендерные особенности – особенности, связанные с признаками половой принадлежности» (Человек от рождения, 2001, с. 624).

Часть исследований гендерных проблем включает элементы женского опыта – то есть «опыта специфического для женщины, связанного с семьей, воспроизводством, эмоциями, сексуальностью. Долгие годы он вообще не был предметом исследований или занимал в социологии маргинальное положение» (Здравомыслова Е., Темкина А., 2001, с. 79).

За последние десять лет в России наблюдается всплеск большого числа публикаций по проблемам пола и гендера (Калабихина И. Е., 1998; Феномен пола в культуре, 1998; Моор С. М., 1999; Маркова О. Ю., 2000; Пол, гендер, культура, 2000; Берн Ш., 2001; Чернова И. И., 2001; Хамитов Н. В., 2001; Ильин Е. П., 2002 и др.). С конца 1990-х гг. в различных вузах читаются спецкурсы лекций по гендерным проблемам.

Исторически в нашей стране первичнее термины «пол», «половые различия» и «половой диморфизм и дипсихизм», употреблявшиеся до начала гендерных исследований на Западе (Ананьев Б. Г., 1968; Ананьев Б. Г., Дворяшина М. Д., Кудрявцева Н. А., 1968; Геодакян В. А., 1965, 1972, 1974; Багрунов В. П., 1981; Кон И. С., 1988; Каган В. Е., 1991 и др.).

Несомненно, что все кажущееся различие подходов к психологии пола является таковым лишь вследствие их недостаточной разработанности и взаимной изоляции (оторванности друг от друга и реальности). Истина способна вмещать все эти подходы.

Гендерные различия в мотивационно-ценностной сфере мужчин и женщин

Французские исследователи выделяют три фазы в жизни женщин:

1) социализация, накопление интеллектуального и профессионального багажа;

2) рождение и воспитание детей;

3) самореализация, самоактуализация потенциала.

У мужчин жизнь более «однотонная», и только их ориентация на работу или семью частично изменяет их жизнь.

Половые различия проявляются в жизненных целях: у мужчин с раннего детства цель – самим достигнуть каких-то успехов, причем самооценка строится на успехах в работе. Достижения в какой-то важной области, в творчестве составляют основу развития мужской личности. У женщин успех в любви, если можно, в замужестве – определенный фактор развития личности (Обозов Н. Н., 1995).

Наши исследования ценностной иерархии личности студентов на трех факультетах университета (философском, психологическом, экономическом) в 1995–2000 гг. показали значительное расхождение лидирующих ценностей-целей у юношей и девушек. Так, у девушек-студенток философского факультета первое место уверенно заняла ценность «любовь», а ценность «счастливая семейная жизнь» находится на четвертом месте (после «познания» и «друзей»). У юношей этого факультета лидируют ценности самореализации и внешней активности – «свобода», «творчество», «познание», «здоровье», «самостоятельность», «уверенность». Лишь следом за ними выступает «любовь» (на 7-м месте). Ценность «счастливая семейная жизнь» заняла лишь 12-е место, уступая «интересной работе», «друзьям», «материально обеспеченной жизни» и «жизненной мудрости».

Данные исследования Н. Л. Москвичевой ценностных ориентаций студентов на трех других факультетах университета (математико-механическом, медицинском и филологическом) показали достоверные различия на 1 %-ном уровне среди студенток и студентов по отношению к такой ценности, как «семья». Для юношей же оказались более важными (на достоверном уровне значимости различий) «здоровье», «интересная работа», «материально обеспеченная жизнь», «свобода» (Москвичева Н. Л., 1998; Реан А. А., Андреева Т. В., Киреева Н. Н., Москвичева Н. Л., 1999). Таким образом, уже в молодости существуют гендерные различия в ценностно-целевой структуре личности, на которые указывает Н. Н. Обозов.

Об этом свидетельствует также наше исследование женщин, в юности избравших одну из наиболее творческих специальностей – архитектуру. Оказалось, что направление их интересов и активности через несколько лет после окончания вуза отличается от направленности интересов мужчин той же профессии. С помощью кластерного анализа на мужской и женской подвыборках выявлено по пять основных типов направленности интересов в различные сферы деятельности. У мужчин это направленность интересов на творчество (с доминированием ценностей «творчество», «работа», «любовь», «познание» и с отрицанием ценности «семья»), на познание («свобода», «познание», «самостоятельность»), на работу («работа», «друзья», «творчество»), «свободолюбиво-гедонистический» тип («свобода», «творчество», «любовь», «удовольствия») и «гармонический тип» («семья», «любовь», «работа», «творчество»). Таким образом, у мужчин лишь в последнем типе направленности одной из доминирующих ценностей является «семья».

У женщин, наряду с «мужскими» типами направленности интересов – на познание («равенство», «познание», «друзья») и на творчество («творчество», «познание», «свобода»), которые подтверждаются активностью представительниц этих типов в данных сферах и творческими результатами, выявились и специфически женские типы направленности интересов: «гармонический тип» (с доминированием ценностей «любовь», «семья», «творчество»), а также два значительных по численности типа чисто семейной направленности: первый – с доминированием ценностей «семья», «любовь», «материально обеспеченная жизнь»; второй – «свобода», «любовь», «семья».

Анализ показал, что направленность интересов подтверждается и направлением активности в соответствующие сферы. Так, женщины-архитекторы с направленностью на семью часто работали не по основной профессии, но находили работу на неполный день (ведение кружков или научная работа), чтобы иметь возможность заниматься детьми. Женщины с направленностью на творчество достигали высоких результатов в своей профессии (победы на конкурсах, интересные проекты), но это происходило отчасти за счет оттеснения семейных приоритетов (отвержение ценностей «семья», «материально обеспеченная жизнь» и даже «любовь»). Мужчины с направленностью на творчество имеют более сбалансированные приоритеты: ценности творчества и любви у них лидировали, а семья оказалась среди нейтральных ценностей.

Таким образом, у большинства женщин, избравших в юности творческую деятельность, в зрелом возрасте (около 30 лет) преобладает семейная направленность. Наиболее творчески активные женщины вынуждены компенсировать это некоторой жизненной дисгармонией в виде отвержения ценностей семьи, материальной обеспеченности, более позднего выхода замуж или в лучшем случае ограничением детности одним ребенком (Андреева Т. В., 1989, 1996, 1997).

Н. Н. Обозов (1995) на основе исследований ряда авторов подчеркивает следующие психологические различия между мужчинами и женщинами.

Существуют различия между полами в отношении к похвале и вознаграждению. Женщина, даже если она понимает, что работа сделана хорошо, все равно испытывает потребность, чтобы работа была отмечена окружающими людьми. Мужчины также любят вознаграждения за свой труд, но если мужчина уверен, что он сделал хорошую работу, то он будет иметь высокое мнение о себе, даже если его работа не признается окружающими. Мужчины более независимы в самооценке от мнения окружающих. Это отмечается работниками семейных консультаций – домохозяйки и женщины, находящиеся на пенсии, часто страдают от неудовлетворенной потребности в признании (от безразличия, невнимания других членов семьи) и недооценки их труда (Келам А., Эббер И., 1985). Мужчинам присуща объективность как ориентация на реальные факты при оценке восприятия мира, для женщин же характерна субъективность и впечатлительность как ориентированное на свое состояние восприятие, преобладающее в оценке внешнего мира. Межличностные отношения у мужчин более прямолинейны (чаще по схеме «да – нет»), у женщин в отношениях с людьми проявляется большая чувствительность к различным нюансам общения. Применительно к мужчинам словесные поощрения расслабляют и замедляют деятельность, у женщин, напротив, возбуждают и ускоряют ее (отсюда – любовь к комплиментам) (Обозов Н. Н., 1995).

Данные американских исследований показали, что мужчины приписывают свой успех личным способностям, в то время как женщины – удаче или усилиям. Указанные гендерные различия имеют наряду с психологическими основами и влияние особенностей социализации. Дж. Эклс обнаружила, что взрослые более вероятно говорят успешным девочкам, что они удачливы, чем успешным мальчикам, что они милы и симпатичны. Взрослые приписывают неудачи мальчиков отсутствию усилий, а девочек – отсутствию способностей (цит. по: Ходырева Н. В., 2002). В целом у американских мужчин существует некоторая тенденция преувеличивать свои способности, в то время как у женщин – их недооценивать (Макоби Е., Джеклин К.).

Некоторые авторы указывают, что у молодых женщин (студенток старших курсов) физическая привлекательность является основанием для ощущения счастья и высокой самооценки. У молодых мужчин (студентов) физическая привлекательность была связана с ощущением счастья, в то время как с самооценкой зависимость была обратной. (Маттес и Хан, 1975; цит. по: Человек от рождения до смерти, 2001). Другие исследования показали, что самооценка женщин связана с получаемой ими зарплатой в большей степени, чем с их внешностью. Самооценка и тех и других в равной степени уязвима, и такие события, как болезнь, финансовые проблемы, неудачи на работе, развод, значительно ослабляют чувство уверенности в себе. Оказалось, что 95 % опрошенных женщин полагают, что именно семья помогает сохранить им внутреннюю силу (Виткин Д., 1996в).

У женщин выше умение социально реализовать свой потенциал, они более адекватны в жизненных ситуациях. Сильнейшее средство сублимации – общение с ребенком. Ребенок может практически полностью удовлетворить потребность в интимных, доверительных отношениях. Женщины в силу значительной ориентированности на интимные отношения устанавливают их с мужем, сыном или любовником. Женщины лучше подготовлены и к возможным разрывам в интимных отношениях. Они легче решают проблемы, возникающие с разрывом этих отношений. При всей чувствительности к доверительному общению женщины скорее вновь устанавливают интимные отношения. Поэтому вероятность психических заболеваний как следствия разрыва связи у женщин меньше, чем у мужчин.

Существующие нормы в обществе допускают для женщин большую свободу в проявлении эмоций и признании собственных слабостей. Неспособность справиться со своими эмоциональными проблемами всегда считалась характерной чертой женщин. Одной из причин большей подверженности женщин душевным расстройствам является их готовность сдаться перед лицом трудностей. Они чаще мужчин могут обращаться за помощью к другим людям, в том числе подругам, психологам, врачам.

Обнаружено, что мужчины и женщины различаются также по основным (центральным) потребностям, находящим удовлетворение в браке. Так, Уиллард Харли на основе психотерапевтической работы с тысячами супружеских пар выделяет следующие пять потребностей в браке у мужчин (под которыми автор понимает скорее ожидания в отношении партнера): 1) половое удовлетворение; 2) спутник по отдыху; 3) привлекательность жены; 4) ведение домашнего хозяйства (или «домашняя поддержка» со стороны супруги); 5) восхищение (моральная поддержка женой).

Соответственно, потребности женщин: 1) нежность (атмосфера романтики и заботливости); 2) возможность поговорить; 3) честность и открытость; 4) финансовая поддержка; 5) преданность мужа семье (выполнение им отцовских обязанностей). По мнению У. Харли, часто неудачи мужчин и женщин в строительстве семьи обусловлены просто незнанием потребностей друг друга. Поскольку потребности мужей и жен так различаются, то неудивительно, что людям трудно приспособиться к супружеской жизни. Муж может иметь добрые намерения удовлетворять потребности своей жены, но если он считает, что ее потребности сходны с его собственными, то его постигнет неудача (Харли У., 1992).

Гендерные особенности межличностных отношений в семье

Женщины больше, чем мужчины, нуждаются в интимности отношений как доверительной связи с конкретным человеком. Доверие как составная часть физической и душевной близости в большей мере проявляется у женщин. Большая потребность в интимных отношениях (в подростковый период) совпадает с большей способностью у девушек устанавливать контакт с представителями противоположного пола. У мальчиков-подростков затруднения в отношениях с представителями другого пола приводят к усиленным занятиям спортом или к употреблению спиртных напитков. Агрессивность мальчиков-подростков, не находящая выхода в интимную сферу отношений с женщиной, направляется на разрушение всего, что попадается на глаза.

Если нет интимных отношений, женщины чувствуют свою ущемленность больше, чем мужчины. Но при этом способность маскироваться и сублимироваться лучше развита у женщин. Мужчины более прямолинейны в своих потребностях, что делает их чаще понятными и предсказуемыми (Обозов Н. Н., 1995).

Существуют данные о различиях в стилях общения между мужчинами и женщинами, которые могут приводить к тому, что каждый из супругов считает, будто партнер не хочет его выслушать и не понимает его. Так, обнаружено, что у мужчин и женщин разное соотношение ценностей независимости и интимности. При этом интимность рассматривают как «ключ к отношениям, когда люди выясняют сложные перипетии дружбы, стараются сгладить различия характеров, достичь договоренности без тени превосходства с той или другой стороны» (Таннен Д., 1996, с. 23). Там же, где человек утверждает свой статус, – ключ к независимости. Мужчины больше ценят независимость, а женщины – интимность, и это проявляется в различных аспектах внутрисемейного общения. Например, женщины считают, что муж и жена должны обсуждать свои планы, так как их жизни сильно переплетены. Для американских же мужчин советоваться с женой – все равно, что просить у нее разрешения. Они, например, как утверждает автор, могут сделать значительную покупку, не советуясь с женой, в то время как для американских женщин это нехарактерно (они стремятся согласовывать свои действия с супругом). Женщина часто с удовольствием говорит: «Посоветуюсь с мужем» – значит, у нее есть с кем посоветоваться.

Женщины любят сам процесс обсуждения, для них это является свидетельством равноправного диалога. Мужчин же, как правило, угнетают длинные дискуссии на темы, которые им представляются несущественными. Они могут даже чувствовать себя ущемленными, когда на все требуется санкция жены (Таннен Д., 1996).

Следует отметить, что это говорится автором об американских мужчинах, однако для значительной части российских мужчин, в особенности советского периода, это нехарактерно. Нередко женщины в советских семьях скрупулезно контролировали доходы и расходы семьи (например, в семьях рабочих было принято, чтобы муж отдавал жене зарплату, получая ежедневно небольшие суммы на обед). При этом возможности другого положения дел (когда держатель и распорядитель семейных сумм – муж) даже не мыслились. По существу, это был «матриархат», так как основные решения за всю семью принимались тоже женщиной (хотя зарплата мужа чаще превышала заработок жены, то есть муж играл традиционную роль кормильца семьи).

В настоящее время, однако, в наиболее обеспеченных слоях населения ведение семейного бюджета и отношения супругов, связанных с финансами семьи, сходны с тем, как это описывает Таннен. Муж зарабатывает и распоряжается большими суммами денег, выдавая значительно меньшие суммы жене. При этом ее расходы часто контролируются им, он вправе проявлять недовольство расточительностью жены. В результате в части обеспеченных семей женщина (жена или чаще – подруга, по старой терминологии – сожительница) оказывается материально и психологически в сильной зависимости от своего мужчины-главы, что тяжело переносится ею как собственная незначимость. В. К. Шабельников пишет о тенденции переподчинения женщины мужчине в семьях бизнесменов, что вызывает семейные конфликты (Шабельников В. К., 2003).

Таким образом, возникает впечатление, что в обеспеченных слоях населения вне зависимости от культуральных особенностей взаимоотношения в семьях (и гражданских браках) строятся по типу тех, о которых говорит Д. Таннен. В так называемых культурах бедности (по терминологии Ли Рейнуотера и Збигнева Льва-Старовича) половые различия проявляются по-иному. К таким культурам авторы относят социальные группы, имеющие низкий материальный уровень (сельхозрабочие Пуэрто-Рико, фабричные рабочие Англии, браки представителей низших слоев США, индейцев Тепоцтлан) (Лев-Старович З., 1991).

К культурам бедности с полной очевидностью можно отнести и большинство семей советского периода в нашей стране, а также значительную часть периода постсоветского. Классическим примером по своей психологической сути (необязательно в смысле недостаточности средств к существованию) являются семьи рабочих промышленных предприятий и сельские семьи. В таких семьях существует как бы материнский род, в той или иной форме – расширенная семья с преемственностью по материнской линии, взаимопомощь ее членов. В стабильных семьях такого типа основной кормилец – муж, но право тратить деньги принадлежит жене, она же, как правило, имеет психологическое право обвинять мужа в расточительности тех небольших сумм, которые у него оказываются (либо заработанных им и сокрытых от жены денег). В этом случае, то есть в специфически русской культуре, женщина в культурах бедности и не стремилась обсуждать с мужем, что приобрести для семьи, так как это решение самолично принималось ею, обсуждения были бы для нее невыигрышны. Таким образом, здесь мы имеем гендерные особенности взаимодействия, прямо противоположные описанным Д. Таннен: женщинам как бы не требуется обсуждение материальных проблем семьи.

Интересно, что само российское слово «заначка» (как сокрытая от супруги часть доходов) не могло появиться в культурах, где действительный глава семьи – мужчина, так как нелогично реальному лидеру утаивать деньги, им же заработанные. Утаивание предполагает подчинение, признание наличия власти у партнера (в данном случае – у жены). Тот, кому принадлежит власть в какой-либо группе (семейной или производственной), обычно открыто декларирует, что у него есть денежные средства в его безраздельной власти.

Следует подчеркнуть, однако, что в этом случае проявляются другие психологические особенности пола – женщины берут бразды правления в семьях, в которых материальные средства приближены к минимальным (по современной терминологии – к прожиточному минимуму). Таким образом, женщина – жена и мать фактически спасает свою семью от губительных последствий (в частности, детей от недоедания). Это во многом перекликается с теорией В. А. Геодакяна о женском начале как о факторе, сохраняющем биологический вид.

Половые различия, по мнению Д. Таннен, проявляются в особенностях менталитета мужчин и женщин. Автор пишет, что если женщина начинает диалог с традиционного: «Что ты об этом думаешь?» – мужчина часто уверен, что от него ждут решения (и не намерен долго слушать). Если сопоставить эти выводы, сделанные американской исследовательницей, с современными данными нейропсихологов, то можно сделать вывод, что такие различия имеют не культуральное, а вполне физиологическое (или, правильнее, нейропсихологическое) объяснение, связанное с особенностями работы мозга мужчин.

Так, авторы книги «Мальчики и девочки – два разных мира» В. Д. Еремеева и Т. П. Хризман описывают эксперимент с энцефалографическими замерами, проведенными с детьми 4-летнего возраста. Детям рассказывали сказку о Красной Шапочке и волке, одновременно замеряя ЭЭГ в десяти точках мозга.

Оказалось, что мозг девочек и мальчиков по-разному реагирует в ситуации опасности (фантастической в данном исследовании).

У мальчиков активность мозга носит очень избирательный характер: включаются слуховые и моторные центры речевого полушария, а также лобные структуры, которые программируют последующие действия ребенка и прогнозируют результат.

Мальчики кратковременно, но ярко и избирательно реагируют на эмоциональный фактор, а у девочек, в ситуации деятельности, вызывающей эмоции, резко нарастает общая активность, повышается эмоциональный тонус коры мозга. Мозг девочек как бы готовится к ответу на любую неприятность, поддерживает в состоянии готовности все структуры мозга, чтобы в любую секунду отреагировать на воздействие, пришедшее с любой стороны. Видимо, этим и достигается максимальная ориентированность женского организма на выживаемость. Мужчины же обычно быстро снимают эмоциональное напряжение и вместо переживаний переключаются на продуктивную деятельность (Еремеева В. Д., Хризман Т. П., 1998, с. 31–32).

Авторы делают очень важные выводы о характере процесса слушания у мальчиков и советуют женщинам-воспитательницам ограничить длину нотаций, сделав ее более емкой по смыслу, сказав коротко и конкретно, что требуется от ребенка.

Во многом то же, видимо, применимо и к реакциям мужчин – они ждут, какую конкретно помощь они должны оказать, если женщина рассказывает о своих проблемах. Муж не всегда понимает, что от него требуется просто активное слушание и сочувствие.

Женщинам свойственно делиться друг с другом своими мыслями, чувствами, событиями дня – кто звонил, что они говорили. В таком эмоциональном общении и заключается, собственно, женская дружба. Для менталитета российских женщин характерно то, что они могут даже обижаться или незаслуженно считать высокомерными тех, кто не делится своими проблемами (не жалуется на разного рода семейные и производственные трудности).

У мужчин и женщин также разные представления о важном и о том, когда сообщать это важное. К тому же женщины склонны высказывать свои мысли в косвенной форме, они часто только намекают на то, что хотят сказать. Возможно, в этом проявляется многовековое подчиненное положение женщины в обществе. Разговор обиняками – чисто женская специализация, с помощью такого стиля легче прийти к согласию, не проявляя открытой конфронтации и агрессии, разногласия как бы обходятся стороной. В разговорах женщин между собой обычно никаких проблем не возникает за счет их чувствительности, они сразу понимают смысл сказанного.

Мужчин же разговор обиняками обычно раздражает, они или просят говорить по существу, или просто не замечают действительного смысла сказанного женщиной (намек), так как фразу понимают буквально. В последнем случае это очень обижает женщину, которая полагает, что ее прекрасно понимают и просто не хотят пойти навстречу.

Мужчины обычно используют короткие, прямые, раскрывающие суть дела предложения, причем словарь у них богаче. Такого рода речь позволяет быстро и эффективно заключать сделки и является мощным средством навязывания своей воли. В семейном общении такой язык воспринимается как грубость. В свою очередь, если женщина при общении с мужчиной начала бы разговаривать постоянно сходным образом, она рисковала бы казаться мужеподобной и потерять симпатии окружающих мужчин. Иногда такой стиль речи «сходит с рук» женщинам-руководителям или авторитарным женам, но симпатий им от этого не прибавляется.

Существуют различия полов даже в характере самого слушания при межличностном общении.

Д. Таннен, ссылаясь на Молтца и Боркера, пишет, что женщины не только чаще употребляют междометия, характерные для слушающего, но что эти междометия в устах мужчин и женщин имеют разные значения в соответствии с их разным поведением и психологической установкой в роли слушателя. Произносимые женщиной «да… да, да» означают: «Я слушаю тебя, продолжай». Когда «да» говорит мужчина, он выражает согласие. Вследствие этого могут быть недоразумения двоякого рода. Например, мужчина разговаривает с женщиной, которая все время поддакивает ему, а потом выясняется, что по существу дела она с ним не согласна: и мужчина приходит к выводу, что либо она с ним неискренна, либо, когда он говорил, она его не слушала. И наоборот, женщина что-то рассказывает мужчине, который никак не реагирует на ее слова. Рассказчице кажется, что ее не слушают, и она переживает по этому поводу. Авторы подчеркивают, что мужчина склонен больше сосредотачиваться на сути, смысле разговора, для женщин же более важна сопереживательная сторона, его «метасмысл». В то же время сканирование мозга мужчины подтверждает, что он испытывает столь же сильные эмоции, как и женщина, но не пытается показывать их.

Мужчина обычно ожидает спокойного внимания со стороны слушающего, поэтому поддакивающая женщина кажется ему рассеянным слушателем. В свою очередь, для женщины, которая ожидает, что ее будут слушать активно, проявляя интерес, внимание и поддержку, мужчина, слушающий молча, кажется выпавшим из разговора. Аллан и Барбара Пиз полагают, что для женщины речь служит средством, позволяющим завести друзей и поддерживать взаимоотношения. Для мужчины разговаривать означает передавать факты.

Таким образом, женщина часто обвиняет мужчину в невнимании, в то время как он ее внимательно слушал. Мужчины говорят в основном в уме, сами с собой (обдумывая, как решить данную проблему). Женщины же часто «думают вслух», перебирая все возможные варианты своих будущих действий, чем часто весьма утомляют своих мужей. Дело в том, что женщины воспринимают мышление вслух как проявление дружбы и желания общаться, мужчина же воспринимает это по-другому – как перечисление проблем, которые нужно решать, поэтому он становится встревоженным, озабоченным и пытается сказать, что надо делать.

«Когда мужчина сидит, молча уставившись в окно, сканирование мозга показывает: он говорит сам с собой. Женщина, увидев мужчину в таком состоянии, немедленно делает вывод, что он скучает или бездельничает, и пытается заговорить с ним или поручить какую-нибудь работу. Мужчину же сердит то, что его прервали. Как нам уже известно, он в данный момент может делать только одно дело». В компании мужчин такое поведение не вызывает сложностей, мужчины долго могут сидеть молча, и никто из-за этого неловко себя не чувствует. Если же мужчина хочет наладить отношения с женщиной, ему надо больше говорить с ней, пишут авторы. С другой стороны, советуют они, чтобы произвести на мужчину благоприятное впечатление в делах, женщине надо держать свои мысли при себе, высказывая только выводы (Пиз А., Пиз Б., 2000, с. 59).

Д. Таннен полагает, однако, что верно и другое: мужчины реже слушают женщин, чем женщины мужчин. Есть мужчины, которые не хотят долго слушать женщину, пишет она, так как считают, что это умаляет их мужское достоинство. Мужчины в диалоге ощущают себя не слушающей стороной, а потенциальным оратором.

Аллан и Барбара Пиз добавляют к этому, что в 76 % случаев собеседника или собеседницу прерывает мужчина.

Итак, в деловых и интимных переговорах мужчины больше говорят и чаще прерывают партнера, а женщины задают много вопросов, часто их повторяя. Женщины также чаще выражают сомнение или отрицание по поводу своих высказываний, чтобы смягчить свое мнение и выразить хотя бы минимальную поддержку другому говорящему. Были обнаружены гендерные различия и в невербальном поведении, в частности в улыбке и смехе, – женщины смеются и улыбаются чаще мужчин.

В то же время получены данные о речевых различиях у лидеров и последователей разного пола. Менеджеры обоего пола говорят как мужчины, а подчиненные – как женщины. Интимные партнеры ведут себя сходным образом. Лидеры во всех трех типах пар чаще прерывают партнера по общению, чем ведомые, а последние чаще используют поддерживающие речевые паттерны.

В гетеросексуальных интимных парах партнеры разного пола используют различные речевые стратегии. Мужчины, чтобы добиться своего, прибегают к директивному стилю: они настойчивы, дают указания, торгуются, убеждают женщин. Женщины же прибегают к деликатной стратегии: используют намеки, советы, уходы (Фалбо и коллеги; цит. по: Hustone, Aschmore, 1986).

Такое различие речевых паттернов может вызывать раздражение и непонимание у обоих полов. Он может упрекать ее: «Скажи прямо, чего ты хочешь», а она – его: «Неужели нельзя быть поделикатнее?» Поэтому часто в интимных взаимоотношениях во время конфликта женщины плачут, сердятся и критикуют мужчин за недостаток внимания и нечувствительность. Мужчины же в это время злятся, отвергают слезы и призывают к логическому и неэмоциональному подходу к проблеме и сами ищут логические причины объяснения конфликта (Б. Келли и др.). Очевидно, что каждая сторона считает свое поведение более приемлемым, и такое сочетание стратегий не будет способствовать разрешению конфликта.

О чем бы ни говорили супруги (на интимные или неинтимные темы), жены чаще обнаруживают большую эмоциональную вовлеченность и личностные переживания (Мортон). Полученные данные объясняются следующим образом: речевые паттерны женщин обусловлены их более низким по сравнению с мужчинами положением в обществе. Разговоры женщин с их «заботливостью» подчиняются правилам этикета – обходительного общения, а мужчины же в разговорах обычно доминируют и нарушают правило очередности; то есть речь женщин является речью безвластных, а мужчин – речью лиц, обладающих властью. При этом нередко речевое поведение мужчины (и то, что он принадлежит к высокостатусному полу – мужскому) является более мощным фактором, чем даже обладание официальной властью у женщины (Бендас Т. В., 2006).

Личностные характеристики

Если мужчины превосходят женщин по проявлению прямой физической агрессии, то женщины – по скрытой вербальной агрессии. Вряд ли эти данные можно интерпретировать как большую агрессивность, провоцирующую конфликты, у какого-то одного пола: скрытая агрессия может быть в такой же степени конфликтогенной, как и явная.

Доминантность и ассертивность – качества, которые также могут быть связаны со склонностью к конфликтам, особенно если их носителями являются несколько участников конфликта. Хотя в исследованиях было установлено превосходство мужчин над женщинами по доминантности и ассертивности, девочки и женщины тем не менее не являются более «подчиненным» полом, проявляя контрдоминантность. И такое сочетание личностных черт у мужчин и женщин может вести к межполовым конфликтам.

Мальчики и девочки прибегают к разным манипулятивным стратегиям (макиавеллизм): первые используют прямое принуждение по отношению к другим детям, а последние действуют более тонко. Взрослые мужчины – большие макиавеллы, чем женщины. Эти половые различия также могут вызывать конфликты между тем, кто манипулирует, и тем, на кого направлено манипулятивное влияние.

Большая эмоциональность женщин, связанная с одним из наиболее устойчивых и распространенных гендерных стереотипов, также может ассоциироваться с конфликтогенностью. Однако в исследованиях было установлено, что по одним проявлениям более эмоциональны женщины, а по другим – мужчины. «Мужские» гнев, агрессия и презрение, так же как и «женские» печаль, страх и тревога, могут одинаково осложнять взаимопонимание между полами в конфликтной ситуации.

Проявление различных эмоциональных реакций женщинами и мужчинами в одной и той же конфликтной ситуации может вести к взаимному непониманию и усугублять конфликт. Логика участников может быть примерно такой: «Мне тоже тяжело, но почему я не гневаюсь (или не показываю страха)?»