В самое сердце Полякова Татьяна

– Да с какой стати?

– Ну… я, конечно, за демократию, но без командира боевая дружина превращается в ватагу, где царят разброд и шатание. Не к такому плачевному результату мы стремимся.

– Допустим, но почему я?

– Потому что так решил Джокер.

– Ничего подобного! В его бумагах об этом ни слова.

– Правильно. Зачем писать об очевидном? Он сделал тебя своей наследницей. И этим все сказано.

Я вздохнула и пошла дальше.

– Тебя это обидело? – решилась спросить я через некоторое время.

– Нет, – хохотнул Вадим. – Абсолютно правильный выбор, как и все, что делал Джокер. Димка на роль командира не годится. Я тем более.

– Почему?

– Потому что по мне психушка плачет, и ты это знаешь.

– Глупости.

– Вовсе нет. Мне не хватает сдержанности и рассудительности. Ты из нас троих наиболее подходящий кандидат. К тому же Димка в тебя влюблен. Я тоже в тебя влюблен. Выбор Джокера ни у него, ни у меня неприятия не вызывает.

– Жаль, никто не спросил – а мне это надо?

– Джокер не из тех, кого заботит чужое мнение, – засмеялся Волошин. – У него на все было свое.

– Вадим, я не хочу занимать место Бергмана. Мне это просто не под силу.

– Ты справишься, не сомневайся. Он ведь не сомневался в тебе. К тому же у тебя есть я. И Димка. Так что, дом будем обыскивать?

– Конечно. Надо договориться с Викторией. Пусть приедет под видом встречи с потенциальными покупателями. Я бы еще поговорила с приятельницами Зиновьева. Если они часто навещали старика, могут знать что-то интересное.

– Ну-ну, – закивал Вадим и усмехнулся.

– Что? – нахмурилась я. – По-твоему, в этой смерти нет ничего необычного и мы напрасно тратим деньги клиента?

– Мы остро нуждаемся в работе, чтобы не съехать с катушек. Это факт, – пожал плечами Вадим. – А все остальное…

– Если честно, я тоже так думала.

– А теперь не думаешь? – нахмурился Вадим.

– Он нервничал в последние дни. Что-то его беспокоило. Это чувствуется даже сейчас, атмосфера в доме… Глупость говорю?

– Только не для меня. Я в твое чутье верю свято.

– Спасибо. А я в сомнениях пребываю. И еще… Женщина, то есть не совсем женщина…

– Призрак, которого ты видела по дороге от маяка?

– Да. Клавдия ни о каком несчастном случае не помнит. Значит…

– Значит, это не несчастный случай?

– Надо дать задание Димке, вдруг да и найдет что-нибудь, связанное с этим местом. Кстати, ты заметил, в доме Зиновьева нет ни одной фотографии – ни жены, ни дочери, ни внучки?

– Ни его самого. Далеко не все любят окружать себя родными лицами.

– Пожилые люди обычно сентиментальны.

– Явно не его случай.

Вернувшись в гостиницу, мы устроились на веранде. Пырьев обретался тут же. Завидев нас, начал разглагольствовать о предстоящей рыбалке. Софья не показывалась, похоже, постоялец успел ей изрядно надоесть. Ее сына тоже не было видно.

Довольно скоро мы оказались в своем номере. Вадим отправился в душ, а я позвонила Димке.

– Будет к тебе приставать, пошли его к черту! – неожиданно сказал он, когда я собиралась с ним проститься.

– Мы не первый раз ночуем в одном номере, и ему в голову не приходило ко мне приставать.

– Это раньше. Тогда был Джокер, Вадим всегда его слушал. Сейчас Джокера нет. И он обязательно воспользуется ситуацией.

– Тогда я пошлю его к черту.

– Очень на это надеюсь.

– Не слышу оптимизма в голосе.

– Ладно, спокойной ночи! Найду что-то интересное, сразу сообщу.

Вадим появился из ванной в одних шортах. Я могла вдоволь любоваться бицепсами, трицепсами и кубиками на животе. Наверное, для любой девушки это искушение, однако в тот момент я была скорее раздосадована.

Вадим взглянул с усмешкой, точно спрашивал: «Как я тебе?»

– Димка советовал послать тебя к черту, – сообщила я, торопясь занять его место в ванной.

– Лучше бы он сам туда отправился, – фыркнул Волошин.

– Имей в виду, лимит на дурацкие поступки у меня уже исчерпан, – я захлопнула дверь и досадливо вздохнула. Досада относилась к тому факту, что Воин продолжал давнюю игру в соблазнение. Хотя кто знает, может, это вовсе не игра? Главное – не обострять ситуацию и делать вид, что я все это не воспринимаю всерьез.

Когда я вышла из ванной в мешковатой пижаме и с полотенцем на голове, Волошин лежал на диване, прихватив подушку с кровати и укрывшись покрывалом. Диван ему был коротковат, ноги покоились на подлокотнике.

– На диване лучше мне спать, – заметила я.

– Не мешай геройствовать.

– Глупость это, а не геройство. Перебирайся на кровать вместе с покрывалом и подушкой. Мы уже спали в одной постели, и мир не рухнул.

– Боюсь, это будет серьезным испытанием, – заметил он, но на кровать перебрался.

– Спокойной ночи, – сказала я, выключая свет.

– Вот уж не знаю, – ответил он.

Мы лежали спиной друг к другу, он под покрывалом, я под одеялом. И мне, вопреки всякой логике, захотелось прижаться к нему покрепче, но дело было вовсе не в греховных мыслях, которые, само собой, возникали против воли при виде его голого торса. Очень хотелось услышать банальное «все будет хорошо» и уснуть, чувствуя тепло его тела и свято веря: все действительно будет хорошо. Однако лезть с объятиями я себе отсоветовала, дабы не быть понятой превратно, и постаралась поскорее уснуть.

Разбудили меня громкие шаги в коридоре. Я подняла голову и убедилась: Вадима рядом нет. На диване его тоже не оказалось, хотя сначала и мелькнула мысль, что он ночью туда перебрался от греха подальше. Ванная тоже была пуста. Я умылась, выпила кофе и уже собралась звонить ему, когда дверь за моей спиной скрипнула и в номер вошел Вадим.

– Проснулась? – крикнул он.

– Хочешь кофе? – спросила я, торопясь ему навстречу.

– Давай.

– Ты купался? – заметив у него в руках мокрые плавки, поинтересовалась я.

– Решил окунуться с утра пораньше…

Он устроился в кресле, я приготовила ему кофе.

– Как вода в озере?

– Холодная. За кофе спасибо. – Он вдруг усмехнулся и покачал головой. – Кстати, Пырьев шпионит за нашей хозяйкой.

– С чего ты взял? – нахмурилась я.

– Иду на озеро, солнце только-только поднялось, а в кустах что-то поблескивает – то ли бинокль, то ли оптический прицел.

– Ты серьезно?

– Насчет прицела? Нет. Короче, решил взглянуть, кто у нас по кустам таится, и аккуратненько зашел в тыл отважному разведчику.

– И им оказался Пырьев?

– Точно. Выглядел слегка смущенным и невнятно бормотал, что любит наблюдать за птичками. Но старался не особо.

– То есть его не очень беспокоило, что ты застал его в кустах?

– Именно. Он, кстати, был с удочками, но вряд ли его интересовала рыбалка.

– Почему ты решил, что он следит за хозяйкой?

– Он наблюдал за гостиницей, судя по выбранной позиции. Следовательно, объектами наблюдения были либо она, либо мы. Других постояльцев нет. Не считая самого Пырьева, разумеется.

– А если он действительно за нами следит? – нахмурилась я.

– В этом случае ему следовало насторожиться, когда я вышел из гостиницы. А он позволил мне зайти со спины и был к этому точно не готов. Хотя его могла интересовать ты, а вовсе не я.

– Я? С какой стати?

– Могу спросить у него.

– Ты действительно думаешь… – начала я. – Кому это надо?

– Ну… вариантов может быть несколько. Например, некто, кого мы не знаем, нацелился на наследство и отправил сюда человека приглядывать за нами. Или так поступил злодей, который довел старикана до инфаркта. Ему не нравятся намерения внучки, и он слегка всполошился. Достоверно?

– Ага… Но это не объясняет, почему должны следить за мной, а не за нами.

– Не объясняет, – кивнул Вадим. – Может, появление здесь Пырьева не связано с нашей клиенткой? – Вадим смотрел исподлобья и ухмылялся.

– Ты имеешь в виду… – разумеется, я прекрасно поняла, что он имеет в виду. Я встречалась с Климом за спиной Бергмана, в результате Бергман погиб, а Клим исчез. Вряд ли надолго. И если в планах у него расправиться со всей четверкой… Неужели он рискнет встретиться со мной? Хотя – почему бы и нет? Женщины верят в то, во что хотят верить. И план его очень прост: заморочив мне голову, избавиться от Воина с Поэтом, а там и моя очередь придет. – Сомневаюсь, что на роль помощника он бы выбрал Пырьева, – сказала я.

– Зависит от того, какая у него роль, – пожал плечами Вадим. – Так мне с ним потолковать?

– Пока не надо, – подумав, ответила я. – Посмотрим, что будет дальше.

– Твое слово – закон, – усмехнулся он.

– Может, приложить тебя коленом, чтобы перестал надо мной потешаться?! – не сдержалась я.

– Идея мне совсем не нравится. Лучше заключи меня в объятия. И я вовсе не потешаюсь… Я готов следовать за тобой куда угодно, как преданная гвардия за своей королевой.

– Идем завтракать, – вздохнула я.

Завтрак подавала девушка лет семнадцати, Софья не показывалась – то ли была занята, то ли вовсе отсутствовала в гостинице.

– Никто больше не приехал? – спросил Вадим у девушки, которую звали Нонна.

– Нет. В гостинице только вы да еще один мужчина. Он уже на рыбалку ушел.

– Рыбак из него знатный, – с серьезной миной кивнул Вадим. – Что ж, отправимся к местному краеведу? – предложил он, когда мы закончили завтракать. – В деревнях встают рано.

Дом Петра Евгеньевича мы нашли без труда. Фасад, оштукатуренный и выкрашенный в белый цвет, сплошь покрывали нарисованные подсолнухи.

Мы топтались у калитки, не зная, как дать хозяину знать о своем приходе. Рядом с калиткой – ничего похожего на звонок. Запиралась она на щеколду, и открыть ее труда не составит, что Вадим и хотел сделать, но я его остановила. Наконец дверь, ведущая на веранду, распахнулась, и появился седовласый мужчина лет семидесяти, очень высокий и очень худой. Из-за бородки клинышком и лихо подкрученных усов он походил на Дон Кихота, так я его мысленно и окрестила. Одет он был забавно: шорты в клеточку ниже колен, толстовка с капюшоном, явно оставленная внуком, на ногах – ярко-желтые носки с собачками и сланцы.

– Здравствуйте-здравствуйте, – помахав нам рукой, весело заговорил он. – Вы те самые молодые люди, о которых Софья Васильевна рассказывала?

– Те самые, – кивнула я с улыбкой. – И нас очень интересует все, что связано с этими местами.

– Похвальное любопытство. А я всегда рад его удовлетворить. Что пользы в знаниях, если ими не с кем поделиться? Именно поэтому на свете появились первые книги, молодые люди.

Вместе с ним мы вошли на веранду. Сразу стало ясно: это любимое место хозяина. Вдоль стены – книжные полки, между которыми втиснут письменный стол, диван, имеющий такой вид, точно на нем проводило свои дни с книжкой в руках не одно поколение, тут же низенький столик с электрическим чайником и чашками, висящими на крючках, прибитых к дверце, плетенное из лозы кресло-качалка, потертый ковер и оранжевый абажур. Мне здесь сразу понравилось.

– Присаживайтесь, молодые люди, – кивнул Дон Кихот на диван, сам устроился в кресле и принялся раскачиваться. – Простите, забыл представиться, – вдруг вскочил он. – Петр Евгеньевич.

– Вадим, – отозвался Волошин, наблюдая за Дон Кихотом с недоумением.

– Лена, – кивнула я.

– Обожаю это имя, – разулыбался Петр Евгеньевич. – Три женских имени, с моей точки зрения, несут в этот мир красоту и гармонию: Мария – Матерь Божия, София – мудрость и Елена – красота земная. Надеюсь, о Елене Троянской вы слышали?

– Еще бы.

– Самая знаменитая красавица в истории. Мужчины теряли голову при виде нее. Готовы были сражаться и умирать.

– Жаль, что сейчас это мало кому приходит в голову, – хмыкнула я. – Да и женщины в наше время не столь кровожадны.

Дон Кихот засмеялся и кивнул несколько раз, как будто соглашаясь.

– Хотите чаю? – предложил весело.

– Нет, спасибо…

– Значит, вы решили разузнать о здешних местах. И что вас особенно заинтересовало?

– Маяк, – ответил Вадим.

– Ну, разумеется, – вновь закивал Петр Евгеньевич. – Маяк… Довольно странное сооружение для наших мест.

– Очень странное.

– Что ж… Маяк был построен в тысяча девятьсот третьем году. Здесь находилось имение Храповицкого, промышленника, удачливого бизнесмена и человека с неуемной фантазией. Дом он построил в виде рыцарского замка, с четырьмя башнями и каминным залом, который называл тронным. И не зря. Отделан он был так, что мог поспорить с королевским. Правда, трон там отсутствовал. При всех своих фантазиях Дмитрий Иванович был человеком здравомыслящим. К сожалению, от замка ничего не осталось. Во время революции он существенно пострадал, потом там находился дом-интернат, затем сельхозтехникум, а в шестьдесят восьмом году дом сгорел. Фундамент – вот, собственно, все, что говорит о былом великолепии. Но и его вы сейчас не увидите – местные растащили камни для собственных нужд, у моего соседа, к примеру, сарай сложен из тех самых камней.

– А маяк? – напомнил Вадим, который терпением не отличался. Похоже, экскурсы в историю его не особенно интересовали.

– У маяка своя история, – хитро прищурился Дон Кихот. – Вокруг замка разбили парк, там было множество скульптур и три фонтана. – Он вновь поднялся, достал с полки толстенный фолиант и протянул нам. – Альбом гравюр, выпущенный в тысяча девятьсот десятом году. Посмотрите, какое великолепие! Кое-кто из старожилов еще помнит этот парк, разумеется, таким, каким он был лет шестьдесят назад. К сожалению, сохранилась лишь липовая аллея.

Я открыла альбом и принялась листать, а Петр Евгеньевич продолжал:

– Река за это время значительно обмелела. Маяк был построен на косе, с трех сторон он был окружен водой. Храповицкий приказал прорыть канал, чтобы из реки можно было попасть в озеро.

– То есть это была прихоть, не более? Захотел человек маяк – и построил? – усмехнулся Вадим.

– Как и многое другое. Те же гроты, в которых в жару так приятно было укрыться. С маяком связана романтическая история. Дмитрий Иванович был влюблен в дочь князя Зарецкого, девушку редкой красоты. Их имение располагалось по ту сторону реки, к сожалению, от него тоже ничего не осталось. Сожгли в Гражданскую. Так вот, Храповицкий был женат и рассчитывать на благосклонность княжны не мог, но предмет своего обожания желал видеть как можно чаще. И устраивал бесконечные праздники. Балы, маскарады, катания на лодках. Зарецкие здесь охотно бывали, а так как их имение за рекой, и по прямой до него не более двух километров, а вот в объезд по мосту – все двадцать пять, то переправлялись обычно на лодке. Кстати, вскоре Храповицкий устроил паромную переправу, которой могли пользоваться все. С конца августа здесь туманы, так что маяк не был совсем уж бесполезен, но сам Дмитрий Иванович скорее воспринимал его как символ, «огонь любви», который светит во тьме, призывая его возлюбленную.

– Совсем как в «Великом Гетсби», – прокомментировала я.

– Совершенно верно. Маяк – символ любви, что может быть прекраснее? Поговаривали, княжна все-таки ответила на его чувства, и влюбленные тайно встречались на маяке, где имелась потайная комната. А чтобы влюбленных не могли видеть рядом с этим местом, по слухам, были прорыты два потайных хода. Один от берега, где был грот, а второй – из имения, тоже из грота.

– Он сам их вырыл, как граф Монте-Кристо? – съязвил Вадим.

– Вряд ли, – засмеялся Дон Кихот. – Но вы напрасно иронизируете, подземные ходы совершенно точно имели место, соединяя парковые гроты. В здешних краях добывали камень для строительства, начиная с тринадцатого века. В результате под ногами у нас – сплошные пустоты, а с той стороны холма – две большие пещеры с переходами. Правда, пройти там сейчас нельзя. В целях безопасности поставили решетки. Входы в парковые гроты засыпали еще в двадцатые годы, но подземные переходы, уверен, сохранились. В один из гротов можно спуститься. Лет пять назад обвалился свод, тогда и выяснилось, что это парковый грот. К тому моменту мало кто помнил, где они находятся. Я спускался туда дважды, к сожалению, большую часть грота заполнила вода, мы мало что смогли увидеть, но, учитывая особенности местности, подземные ходы к маяку, о которых повествует легенда, – не такая уж фантастика. Хотя ни на одной схеме я их не нашел.

– А тайную комнату на маяке нашли?

– Увы. Впрочем, обследовать его тщательно я возможности не имел. Сначала он был признан стратегическим объектом.

– С какого перепуга? – удивился Вадим.

– Кто ж знает? – пожал плечами Дон Кихот. – Одно могу сказать: на маяке была установлена антенна, а вот для чего она предназначалась… Людей в форме здесь тоже видели, но ни с кем из местных они не контактировали. Маяк окружили колючей проволокой, проход был закрыт, а дорогу преграждал шлагбаум. В советские времена люди власть уважали и предпочитали к маяку не приближаться. Потом антенна исчезла, вместе с колючей проволокой. Шлагбаум продержался дольше всех, – в этом месте Дон Кихот хихикнул. – Поговаривают, что маяк купил какой-то бизнесмен и собирается сделать ресторан. Достоверными сведениями на сей счет не располагаю. Все мои попытки попасть туда на законном основании успехом не увенчались. В таком виде, как сейчас, маяк стоит лет пятнадцать. Канал давно превратился в болото, а маяк – достопримечательность, возбуждающая любопытство туристов.

– Спасибо за интересный рассказ, – возвращая альбом, сказала я.

– Надеюсь, он был вам полезен.

– Странно, что маяк стоит заброшенный. Особенно если какой-то бизнесмен прибрал его к рукам. Даже в таком виде его можно использовать. Например, устроить квест, это сейчас модно.

– Наверное, все дело в образовавшемся болоте. К маяку проще подобраться с реки, но нужна пристань, лодки… Надеюсь, он обретет рачительного хозяина до того, как разрушится.

– А местные его использовать не пытались?

– Не считая набегов ребятишек – нет. У детей он всегда вызывает острое любопытство. Дело в том, что маяк не принадлежит нашему сельскому поселению, и распоряжаться им мы не имеем права. Конечно, я лелеял мечту сделать там музей, маяк – последний осколок некогда роскошной усадьбы. Я много времени потратил на изучение здешней истории, собрал немало материала и могу вас заверить: музей получился бы неплохой. Но если маяк уже в частных руках, заполучить его не представляется возможным.

– Жаль, – искренне вздохнула я.

Он развел руками и усмехнулся.

– Небольшой музей создан при школе.

– Обязательно туда заглянем. Есть еще легенды, связанные с имением? В парке не бродит призрак Храповицкого или его возлюбленной?

– Ничего подобного. У нас на редкость спокойное место. Полагаю, привидение пошло бы нам на пользу, немного встряхнув поселян. Хотя они все больше огородами заняты. Ложатся рано и привидение, скорее всего, просто не заметят. Молодежь в городе, а здешние обитатели – народ простой. Насколько мне известно, в школьный музей никто из них не зашел ни разу.

– У моей знакомой здесь дед жил, – сказала я, не придумав, как перейти к интересующей нас теме.

– Что вы говорите? – поднял брови Петр Евгеньевич. – И кто же?

– Зиновьев. Он недавно умер.

– Да. Прискорбное событие.

– Вы его хорошо знали?

– Нет. Два-три слова при встрече.

– Странно, он ведь человек интеллигентный.

– О покойниках либо хорошо, либо никак, – вновь развел руками Дон Кихот.

– Домработница, которая нам дом показывала, очень хорошо о нем отзывалась.

– Клавдия? Ну, это она при вас. За глаза костерила его на чем свет стоит.

– Серьезно?

– Зиновьева здесь не жаловали, если хотите знать. Побаивались – да. Он ведь в былые времена ходил в начальниках. Человек высокомерный и неприятный, хоть и неглупый. Общением с местными пренебрегал. Хотя для меня все же сделал исключение. Как-то встретились на улице, и он вдруг принялся вопросы задавать. А через пару дней даже зашел, альбом рассматривал.

– Интересовался имением?

– Подземными ходами. Но тут я ему особо не помог. Никаких планов, насколько я знаю, не сохранилось. В советское время все подобные сооружения засекречивались, по крайней мере, в свободном доступе таких сведений точно не было, и сейчас обнаружить какие-то схемы можно разве что случайно. Мне это до сих пор не удалось, а об имении я, уж поверьте, знаю все.

– А Зиновьев не объяснил, откуда вдруг такой интерес? Я к тому, что мужчина он в возрасте, а подземными ходами обычно подростки интересуются или экстремалы.

– Нет, не объяснил. Я было решил, что он просто хочет поддержать знакомство, так сказать. Круг общения здесь не то чтобы широкий. И два интеллигентных человека… вы понимаете… Но как только выяснилось, что об интересующем его вопросе мне ничего не известно, у него желание общаться сразу же пропало. Он довольно бесцеремонно прекратил разговор, ушел и больше не появлялся. Кивком здоровался при встрече – и ни слова.

– А у вас есть какие-нибудь догадки? Откуда все-таки мог возникнуть этот интерес?

– Вот уж не знаю. У него ведь дочь пропала, вы в курсе? Несколько лет назад. Давность этого события с большой долей вероятности позволяет предположить: ее нет в живых. А обстоятельства исчезновения весьма загадочны.

– А подземный ход здесь при чем? – спросил Вадим.

– Возможно, он решил, что дочь провалилась в один из таких ходов.

– А это возможно? – насторожилась я.

– Ну, чисто теоретически… Масштабных поисков здесь не велось. Приехала полиция, опросили жителей, видел ли ее кто в тот вечер… И, собственно, все. Допустим, она провалилась в подземный ход. Не забывайте, сколько лет этим сооружениям. Подземные воды, естественная обветшалость. В каком-то месте свод мог не выдержать. А если в старину под землей передвигались в полный рост, то вполне логично заключить, что яма довольно глубока. Женщина, вероятно, получила травму, несовместимую с жизнью. Или ее крики о помощи никто не услышал. Надеюсь, это лишь фантазии. Но они вполне могли прийти в голову несчастному отцу.

– Это верно, – кивнула я. – Но тут же возникает вопрос: зачем его дочери покидать дорогу, да еще в темноте?

– Разные бывают обстоятельства. Например, решила сократить путь. Для человека, который хорошо знает здешние места, такое вполне естественно. Разумеется, все это чисто теоретически и серьезной критики не выдерживает.

– Зато вполне объясняет интерес Зиновьева, – заметила я.

– Вот именно. А вас, позвольте спросить, тоже эта история интересует? – Вопрос был задан без намека на иронию, однако напомнил: если мы намерены сохранять инкогнито, следует быть осмотрительнее.

– Еще бы! – улыбнулась я с максимальной искренностью. – Мы ведь дружим с Викторией.

– Ну да, ну да, – закивал Петр Евгеньевич.

– Никаких происшествий здесь, как я понимаю, ни до, ни после не было?

– Совершенно верно. Места у нас спокойные.

– Я вот что подумала. Мать Вики шла по дороге. Что, если произошел несчастный случай? Водитель не справился с управлением, женщина в результате столкновения погибла, а он испугался и, к примеру, спрятал тело.

– Помилуйте, куда же его прятать? Возле маяка почва заболоченная, но не настолько, чтобы там кого-то утопить. С весны до осени туристы бродят. Думаю, ее непременно бы нашли. Если, конечно, злоумышленник не вывез ее подальше отсюда или не похоронил… – Тут он нахмурился и спросил: – Вы что ж, на подземные ходы намекаете? Но кто мог узнать о них?

Этот вопрос, само собой, остался без ответа, и Дон Кихот продолжил:

– Не припомню у нас ни одной аварии. Дороги такие, что особо не разгонишься. Туристы все больше пешком. Да и вся жизнь сконцентрирована в основном возле озера.

– Спасибо вам за ваш рассказ, – сказала я, поднимаясь, к большому облегчению Вадима, который тут же вскочил.

Петр Евгеньевич проводил нас до калитки и еще некоторое время глядел вслед, пока мы не скрылись за поворотом.

– Старикан нас заподозрил, – усмехнулся Вадим.

– Похоже, да. Только вот в чем?

– Ладно, разговоры все равно пойдут. Знаю я эти деревушки. Хлебом не корми, дай языком почесать.

Я шла молча, и Вадим через некоторое время спросил:

– О чем задумалась?

– Аварии не было.

– Тебе лучше знать, – пожал плечами он.

Я остановилась и, повернувшись к нему, неуверенно сказала:

– Пожалуй, попробую еще раз.

– Что попробуешь? – не понял он.

– Вернусь к тому месту – вдруг она опять покажется?

– А-а-а, – протянул он. – Хочешь задать ей пару вопросов? Что ж, пошли.

– Лучше без тебя.

– В смысле, без свидетелей они разговорчивее?

– Отвали, – ласково попросила я.

– Хорошо, иди. А я продолжу обольщать хозяйку. Толку от этого ноль, но все лучше, чем болтать с привидением.

Однако он все-таки решил меня проводить. Мы направились в сторону маяка, вскоре улица закончилась, здесь мы и расстались.

– Что-то у меня на душе неспокойно, – вдруг сказал Вадим. – Не хочу, чтобы ты одна здесь болталась. – Он некоторое время смотрел на маяк и добавил: – Такое впечатление, что оттуда кто-то наблюдает.

– За меня не беспокойся, – успокоила его я. – Врага учую за версту. Встретимся в гостинице.

Я быстро зашагала к кустам, пока Вадим не передумал и не отправился за мной. Через сотню метров оглянулась – он все еще стоял, хмуро глядя мне вслед.

В нужном месте я оказалась минут через десять. Закрыла глаза, стараясь освободиться от мыслей. Стояла не шевелясь и почти сразу почувствовала присутствие человека. Вполне себе живого, а вовсе не привидения.

Открыв глаза, я не спеша осмотрелась. Ни живых, ни мертвых не видно.

– Давай, покажись мне, – пробормотала я.

И тут же почувствовала привычный холодок вдоль спины. Она была совсем рядом, я замерла, пытаясь справиться с волнением, и спросила едва слышно:

– Чего ты хочешь?