Стихийное бедствие Мельникова Ирина
Максим опешил:
– Почему?
– Не сейчас. – Ксения провела пальцем по его щеке, очертила контуры губ. – Потом…
Он притянул ее к себе, сжал пальцами бедра, и Ксения охнула, не от боли, нет! Она почувствовала, что коленки у нее подгибаются, а ладони стали влажными и липкими от предвкушения близости.
– Но ты ведь скажешь свое имя?
Он был настойчив, и ей пришлось солгать.
– Конечно, – сказала она, нисколько не сомневаясь, что поступает правильно. В конце концов, если утром он будет по-прежнему настаивать, она выдумает какое-нибудь имя. Как бы сильно она ни хотела этого мужчину, он никогда не узнает, как ее зовут. Не узнает, кто она. Да и с какой стати ему знать? Она ведь тоже почти ничего не знает о нем.
И в будущем сделает все, чтобы никогда с ним не встретиться. Из своего небольшого, но печального жизненного опыта Ксения знала, как бывают назойливы самоуверенные, красивые, но отвергнутые мужчины. Зачем ей лишние волнения?
Его руки проникли к ней под футболку, заскользили по спине, добрались до бюстгальтера. Тихо щелкнула застежка, и у Ксении закружилась голова, все поплыло перед глазами, когда его ладони легли на ее груди и слегка сжали их. Максим снова принялся целовать ее, еще неистовей, отчего она совсем обессилела и безвольно повисла на нем. Он одной рукой обхватил Ксению за талию, другой продолжал ласкать ее грудь и дразнил ее, дразнил губами и языком, все сильнее и сильнее прижимая к своим бедрам, чтобы она почувствовала и поняла, как велико его желание обладать ею…
Их объятия и ласки становились все необузданнее.
Оба почти теряли контроль над собой, но воспринимали это как само собой разумеющееся, потеряв голову после нескольких поцелуев. Уж Ксения, по крайней мере, точно знала, что никогда еще не хотела мужчину так сильно. Ее трясло как в самой жестокой лихорадке. Она стонала и всхлипывала в его объятиях от счастливых предчувствий и боялась только одного – как бы не умереть от перехлестывавших через край эмоций.
В какой-то момент она едва сдержалась, чтобы не назвать его по имени. «Максим, Максимушка, – молила она мысленно, – не останавливайся, не бросай меня!» И, точно слыша ее молчаливые призывы, он продолжал ласкать ее с такой небывалой страстью и бешеным восторгом, что Ксения окончательно потеряла всякое представление о времени и пространстве, сдаваясь на милость охватившему ее желанию. Она не знала, не помнила, не хотела ничего и никого, кроме человека с ослепительно белой прядью в темных волосах, который держал ее в своих объятиях и, похоже, готов был выпить без остатка.
Мелькнула мысль, что его объятия и ласки становятся все бесстыднее и порочнее. При других условиях и с другим мужчиной именно так она бы их и восприняла. Но Максим был тем самым исключением, которого она хотела чуть ли не с первой секунды их первой встречи – лишь сейчас она позволила себе признаться в этом. Хотела, как никакого другого мужчину в своей спокойной, безмятежной жизни. Только теперь она поняла, какой эта жизнь была спокойной и безмятежной до появления в грязном, вонючем кабаке человека, которого она, казалось, могла полюбить, если бы…
Если бы что? Она резко отстранилась от Максима, испугавшись такого поворота мыслей. О какой любви может идти речь? Ничего, кроме слепого, животного вожделения, нет и не будет в их отношениях. Этот мимолетный и неосознанный сдвиг по фазе быстро излечат завтрашние проблемы. А они у обоих, судя по всему, существуют в параллельных мирах и никогда не пересекутся даже в воображении. Ведь это противоречит всем законам, по которым выстроена ее жизнь, выверенная чуть ли не до микрона, выстраданная потом и кровью, слезами и миллионами загубленных нервных клеток…
– Ты что? – мгновенно насторожился Максим, и Ксения почувствовала, как затвердели мускулы у него на спине. – Я чем-то обидел тебя?
Вместо ответа она потянула «молнию» на брюках. Они тотчас послушно упали на пол. И Ксения, нетерпеливо прижавшись к его губам, переступила ногами, освобождаясь от них и приглашая мужчину к более решительным действиям.
Максим понял намек. Они словно соревновались на скорость избавления от одежды, жадно рассматривая друг друга без всякого стыда и смущения.
– Ты, говоришь, рожала, – он опять коснулся ее груди, а потом бережно накрыл ее ладонью, – но по тебе не скажешь. Кожа как у девочки!
– А ты любишь девочек? – Она обхватила его за плечи и заглянула в глаза. – Юных шлюшек с грудью до талии?
– Шлюшек не любят, ими пользуются, – вполне серьезно ответил он. – Я же люблю зрелых женщин, опытных и раскрепощенных, не комплексующих по поводу своей внешности и возраста.
– Я не комплексую. – Она слегка отстранилась.
– А я не имею в виду тебя. Ты-то еще дашь сто очков вперед своей дочери.
– Только не ври. – Она шлепнула его по груди, хотя чувствовала – он не врет. Он действительно думает, что она еще ничего себе!
Его ладонь слегка раздвинула ее ноги, и Ксения почувствовала его настойчивые пальцы внутри себя.
Глубоко вздохнув от наслаждения, она прижалась губами к его груди и стала осторожно водить по ней языком, ощущая солоноватый вкус и запах его кожи. На каждое движение его пальцев она отвечала томительным стоном. Ее бедра извивались, будто она просила проникнуть в нее глубже, мощнее и не прекращать этого сводящего с ума, дразнящего и заводящего ее путешествия, пока она не запросит пощады.
На какое-то время Максим отпустил ее, и она с удивлением поняла, что лежит на жестком полу, на собственных брюках, а откуда-то из угла доносится приглушенное гудение вентилятора. Она открыла глаза и встретилась взглядом с Максимом.
Он засмеялся:
– Прости, но ноги подогнулись у нас одновременно, поэтому я не смог тебя удержать.
Ксения улыбнулась в ответ. Она и не предполагала, что можно так хорошо себя чувствовать с незнакомым человеком, лежа на затоптанном полу убогого номера в убогой гостинице убогой, нищей страны. Они неотрывно смотрели друг на друга.
– Подожди, я достану презервативы… – хрипло произнес Максим.
Ксения кивнула, чувствуя, как заныл живот – так сильно она хотела Максима. Во рту пересохло, и она пожалела, что не захватила с собой пепси или сока.
– Скорее, я уже не могу… – прошептала она. – Хочу тебя… просто нет сил… – У нее действительно не осталось сил даже на то, чтобы удивиться столь необычному для себя откровению.
Максим подхватил ее на руки и перенес на кровать. Затем исчез в ванной и вернулся так быстро, что она не успела ни о чем подумать. И навалился на нее всем телом, покрывая ее лицо, шею, грудь короткими, торопливыми поцелуями. Ксения нетерпеливо раздвинула ноги.
– Не спеши, – прошептал он и провел ладонью по гладкой коже бедер, заставляя ее согнуть ноги в коленях. – Ты вся как… – Он словно поперхнулся и задержал дыхание, когда почувствовал ее слегка дрожащие пальцы на себе. – Не бойся, со мной все в порядке. – И вошел в нее быстро и нежно, потом отступил и сделал это снова, уже более резко и сильно, отчего она вскрикнула и, приподнявшись на локтях, закинула голову назад.
Максим ласково погладил ее грудь и прошептал:
– Так как же все-таки тебя зовут?
– Что? – пробормотала она.
– Как тебя зовут, скажи мне. – Он задвигался в ней, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, повторяя раз за разом:
– Скажи, скажи…
Все плыло у нее перед глазами, она задыхалась от собственных стонов, почти всхлипов, а он все не успокаивался, целуя и упрашивая назвать ее имя.
– Нет, не сейчас, – простонала она умоляюще и перевернулась на живот. Теперь его движения в ней стали ощущаться еще острее. Уже не стесняясь, она вскрикивала в голос, стонала и умоляла не останавливаться.
Впившись зубами в подушку, чтобы окончательно не переполошить своими криками гостиницу, она приподнялась на колени, и Максим, словно выпустив наружу свою дикую натуру, схватил ее за бедра, и она почти потеряла сознание, переживая каждый его толчок, будто огненную вспышку, пронзавшую мозг и приносившую огромное наслаждение. Кровать скрипела, спинка ее ходила ходуном и с шумом ударялась о голую стену. Крики и стоны разносились по всей комнате. Но любовники уже бросились в омут страсти, и только от них самих зависело, выплывут они из него или нет.
Максим зажег сигарету и глубоко вдохнул сизый дым. Он уже выкурил то количество сигарет, что позволял себе ежедневно, однако не мог отказать себе еще в одном удовольствии – продлить наслаждение, подаренное ему этой незнакомой, но лучшей из всех женщин в его жизни.
Какой она была смелой и горячей! Она завела его с полуоборота, не дав ни единого шанса отступить или задуматься о последствиях этой бурно проведенной ночи. Она требовала и отдавала, бесстыдно и в то же время целомудренно. Он не услышал от нее грязных слов, на которые так щедра была Анюта при всей ее внешней кротости. Его незнакомка оказалась во много раз красивее и ласковее. Даже ее необузданность казалась ему естественной и желанной. И этот взрыв эмоций камня на камне не оставил от его отдающего цинизмом легкого отношения к женщинам. Прежде, опасаясь лишних хлопот, он бы и не подумал узнать ее имя. А сейчас только об этом и мыслил. Кто она такая? Как ее зовут?
Он рассчитывал спросить об этом раньше, но она мгновенно заснула, как только он ее отпустил. Жалко было ее будить. Пока. Но вскоре он сделает это обязательно, и тогда ей наверняка понадобятся силы, чтобы исполнить все, чего он от нее захочет.
Максим вгляделся в лицо женщины. Похоже, она младше его, но ненамного. Сейчас она казалась ему еще красивее, чем тогда в баре. Напряжение отпустило, мягкая улыбка блуждала по губам, словно и во сне она переживала мгновения страсти. При одном воспоминании об этом Максима вновь охватило желание. Заметив ее в баре, он даже не помышлял, что все у них так чудесно сладится, особенно в постели.
И опять тревога закралась в его сердце. Какие потрясения заставили эту сногсшибательную женщину забыть о здравом смысле, переступить через приличия и подарить ему удивительную ночь?
Что побудило ее пойти с незнакомым человеком и отдаться ему без остатка? Душевный кризис? Несчастье? Недавняя трагедия? Скука и одиночество? Или, может, она настолько развратна и хитра, что сумела обвести его вокруг пальца ради своих низменных интересов? Он содрогнулся от отвращения: все те гнусности, что ему довелось испытать, – совсем не повод подозревать эту женщину. В таких вещах интуиция его не подводила, и он надеялся, что не подведет и на этот раз.
Он осторожно погладил ее по голове. Она тут же открыла глаза и с наслаждением потянулась.
– Ну, теперь ты мне скажешь? – лениво протянул он, одновременно изучая мельчайшие детали ее лица, каждого ее движения и жеста.
– Скажу – что? – Голос у нее был низким, а сама она казалась более спокойной и расслабленной.
И чрезвычайно довольной.
– Свое имя. – Максим просунул руку под одеяло и погладил ее бедро.
Ксения вздохнула, сонно пробормотала:
– Утром скажу, – и попросила: – Пожалуйста, погладь мне спину. Когда ты прикоснулся к ней в баре, я чуть не умерла от блаженства.
– Честно сказать, я боялся, что ты умрешь позже – в постели, – улыбнулся Максим.
– В постели была уже агония, – весело парировала она и зажмурилась, как котенок, от удовольствия, когда его пальцы принялись нежно массировать спину вдоль позвоночника и между лопатками. – М-м-м, просто восхитительно…
– Не понимаю, почему ты не хочешь назвать себя, – настаивал Максим, не прекращая своего занятия. – К чему эти тайны? Или ты кого-то боишься?
Ее чуть припухшие от поцелуев губы изогнулись в улыбке.
«Господи, она сводит меня с ума!» – с восторгом поставил себе диагноз Максим.
– Ты считаешь, что утром мы все еще будем вместе? – промурлыкала она и повернулась к нему лицом.
– Ты не забыла, что это моя комната и у тебя ни за какие коврижки не получится выдворить меня отсюда, – сухо напомнил он.
– Просто мне хочется поиграть в секреты. Неужели не понятно?
Он не смог не улыбнуться:
– Ладно, поиграй в свои секреты, но утром – берегись! Я досконально изучу твой паспорт и все, что к нему прилагается.
Непонятно почему, но его слова вызвали у нее приступ смеха. Она была очаровательна, когда смеялась, а ведь в баре показалась ему такой грустной и серьезной!
– Мне нравится, когда ты смеешься, – признался он, – но еще больше, когда стонешь подо мной…
Внезапно он почувствовал, что ее тело напряглось. Она закрыла глаза:
– Тебе правда нравится?
– Правда. Очень…
Она покраснела и потерлась щекой об его плечо.
– Обычно… я веду себя тихо…
Он погладил ее по голове и обнял за плечи. Ее стыдливость заставляла Максима вести себя несколько покровительственно по отношению к ней.
– Что ж, я только рад, что сегодня ты была другой. – И он поцеловал ее в макушку, как ребенка.
– И еще… – Она опять замолчала и облизала губы.
– Не бойся, продолжай. – Он вновь стал поглаживать ее спину и почувствовал, что в нем возникает желание, но больше не хотел набрасываться на нее, как в первый раз. Сейчас это произойдет гораздо медленнее и нежнее. – Что ты хотела сказать?
– Мне нравится, как стонешь ты. Ну, словом, мне показалось, что это тебе тоже безумно нравится.
– Нравится? – насмешливо переспросил он. – Мягко сказано. У меня крыша от тебя поехала и до сих пор не вернулась обратно. Если бы меня придавил бульдозер, обрушились стены или провалился пол, клянусь, я бы даже не заметил этого.
– Конечно, ты преувеличиваешь, – произнесла она задумчиво, – но я тоже знаю, что со мной ничего подобного никогда не было. Обычно все не так – проще и быстрее…
– Да, – тихо согласился он, – проще и обыкновеннее.
Максим сжал ее ладонь, и она медленно перевернулась на спину. Он услышал глубокий вздох, когда его губы прижались к ее теплой груди. Он нежно ласкал ее, опускаясь все ниже и ниже…
– Что ты делаешь! – вскрикнула она, невольно выгибаясь навстречу его пальцам.
– А как ты думаешь? – пробормотал он, раздвигая ей ноги.
Взгляды их встретились, и он понимающе улыбнулся. Сейчас она выглядела возбужденной, а не растерянной. Их взаимное влечение оказалось гораздо сильнее, чем они представляли.
– Неужели ты опять… – засомневалась она, но уже обхватила его поясницу ногами.
– А ты попробуй останови меня…
Он вошел в нее. Она вздрогнула и выгнулась ему навстречу, еле найдя силы пробурчать в ответ:
– Только у меня и дел, что тебя останавливать…
Максим проснулся от яркого дневного света. Шторы на окнах были не задернуты, и комнату заливало утреннее солнце. Обычно он спал очень чутко, но после такой ночи… Изнурительная страсть, полное удовлетворение погрузили его в беспробудный, сродни наркотическому, сон. Не замечая бивших прямо в глаза солнечных лучей, не обращая внимания на нарастающую с каждой минутой жару, он продолжал лежать неподвижно, наслаждаясь блаженным покоем, какого не испытывал уже много лет. Вернее, не помнил, когда еще испытывал подобный восторг и восхищение. Эта женщина… Она, казалось, вывернула его наизнанку и чуть не погубила.
Но он совсем не сердился на нее. Лежа с закрытыми глазами, он улыбался и только что не пускал слюни от счастья, как грудной младенец. Ее руки, губы, шепот, разгоряченное желанием лицо…
Максим вздохнул и проглотил вязкую слюну. Неужто он снова хочет ее? Может, и вправду… А потом они еще поспят…
– Похоже, ты доведешь меня до реанимации, – пробормотал Максим, поворачиваясь на бок, чтобы посмотреть на свою вчерашнюю незнакомку и пожелать ей доброго утра…
Но рядом никого не оказалось.
Он широко открыл глаза от изумления и огляделся. Да, он был один – среди смятых простыней.
В комнате, кроме него, никого не было. Максим хотел позвать ее, но вспомнил, что не знает имени.
Чертыхнувшись, он вскочил на ноги. В ванной ее тоже не оказалось, и все ее вещи – сумочка, туфли, одежда – исчезли.
Однако он был уверен, что эта женщина ему не приснилась. Узкий серебряный браслет все еще лежал на столике, прикрытый его рубашкой. По-видимому, она сильно торопилась и решила не искать его, выскользнула из комнаты, когда Максим спал.
Он посмотрел на часы и выругался. Одиннадцать! С тех пор как она от него убежала, могло пройти уже несколько часов.
Привыкнув к быстрым и решительным действиям – как и к тому, что в любой ситуации следует поступать хладнокровно и разумно, – Максим побрился, умылся, оделся, побросал в сумку вещи и позвонил дежурному. Он описал незнакомку и попросил выяснить, не видел ли кто-нибудь ее сегодня утром. Прекрасно понимая, что служащим гостиницы нет никакого дела до его страстной любви, он заявил, что дама украла у него бумажник, а потому найти ее необходимо. В глубине души он надеялся, что она простит ему это обвинение. Но тем не менее все больше и больше злился на нее.
Какого черта она смоталась, не сказав ни слова на прощание? Или для нее это обычное дело? А может, боялась посмотреть ему в глаза после их совместного ночного бесстыдства? Вряд ли она настолько глупа, чтобы подумать, что после такой ночи им будет неловко друг перед другом. Или она просто использовала его, обвела вокруг пальца, как последнего молокососа, чтобы как-то убить время?
Пошла с ним, чтобы избавиться от скуки?
– Черта с два! – с негодованием проворчал он. – Еще никто и никогда не использовал Макса Богуша вместо болванчика.
Внезапно осознав, что его шутка с украденным бумажником может оказаться правдой, он полез в карман пиджака. Деньги и документы были на месте. Следовательно, она приходила к нему не с целью что-нибудь украсть. Слава богу, иначе он чувствовал бы себя оплеванным.
Запах ее волос, ее тела, аромат пережитой недавно страсти все еще витал в воздухе. Неожиданно для себя Максим бросился на постель, прижался к подушке, на которой она спала, и зарылся в нее лицом. Подумать только, он даже не знает ее имени…
Громкий звонок телефона вызвал резкий прилив адреналина в кровь. Ее нашли! В мгновение ока он вскочил на ноги и, перепрыгнув через кровать, схватил трубку:
– Да!
– Господин Богуш, – послышался голос начальника охраны гостиницы, – вас спрашивает водитель. Он ждет уже больше часа…
О, черт! Они все-таки прислали за ним машину.
А он забыл об угрожавшей ему опасности. Но интересно, кто на этот раз водитель? Рустам или кто-то из «псов» Садыкова?
– Передайте, пусть подождет, – приказал Максим. – Через пару минут я спущусь. Мне нужно знать, нашли ли вы ту женщину…
– Но в нашей гостинице нет такой женщины, как вы описали…
– Продолжайте искать! – рявкнул Максим и, повесив трубку, вышел из комнаты.
Он умел задавать вопросы так, чтобы получать нужные ответы, умел он и выслеживать тех, кто предпочел бы остаться непойманным. Но эта женщина будто и впрямь растворилась в воздухе.
Хотя она и сказала, что у нее нет номера в гостинице, он все же заставил мрачного администратора просмотреть всю картотеку, надеясь отыскать имя женщины, в одиночестве просидевшей весь вечер в гостиничном баре. Никто из обслуги не видел таинственную незнакомку с Максимом, и никто не заметил, чтобы какая-нибудь женщина покидала гостиницу рано утром. Кроме того, Богуш и сам точно не знал, когда именно она ушла. Знал только, что после четырех утра – именно в это время он заснул мертвым сном.
Что касается бармена, то он хорошо помнил вчерашнюю посетительницу. Однако, по его словам, видел ее впервые и поэтому не имел понятия, кто она и откуда. В городе было еще две гостиницы, и Максим проверил обе, но безрезультатно.
Через час бесконечных вопросов и телефонных звонков Максим понял, что поиски не дадут никаких результатов. Скорее всего, женщина согласилась пойти к нему в номер, зная, что рано утром убежит. Потому-то и имя обещала назвать только утром! «Давай обойдемся без имен…»
– Ну что ж, остается надеяться, что ты сама неплохо развлеклась, хотя и оставила меня в дураках… – Максим отбросил смятую пачку от сигарет.
За время поисков он выкурил свой двухдневный лимит.
Без сомнения, это была самая невероятная и прекрасная ночь в его жизни, но он пообещал себе, что забудет ее. Как только уберется подальше из этого мерзкого городишки и не менее мерзкой страны. Но прежде надо было решить, как сделать это без особых проблем.
Глава 5
– К сожалению, нет, Егор. – Голос Ксении прозвучал резко, и на мгновение ей стало стыдно. Ведь он беспокоится о ней, что ж в этом плохого? Он любит ее. По-своему, возможно, даже не хочет признаваться в этом не только ей, но и себе. Сегодня она поняла это по тому беспокойству, с каким он воспринял известие, что Ксения остается в Баджустане, пока не разыщет съемочную группу. Она слишком хорошо знала своих друзей. Они не могли исчезнуть просто так, не известив ее. Обнаружив утром, что они не появились в аэропорту, Ксения поначалу даже не слишком заволновалась, решив, что ребята заночевали в гостинице. Но когда из-за них пришлось пропустить рейс на Москву, да еще в справочной ей сказали, что других рейсов до конца недели не намечается из-за отсутствия топлива, Ксения запаниковала.
Но ненадолго. Она понимала, что эмоциями проблему не решить. И позвонила Егору. Связь была отвратительной, но Ксения поняла, что ей решительно и безапелляционно приказывают возвращаться обратно.
– Наша служба безопасности займется выяснением обстоятельств исчезновения ребят, – вполне резонно объяснял Егор. – Они более подготовлены к подобным ситуациям, более компетентны. Ты дилетантка и можешь все испортить.
– Но пока твои спецы приедут, с ребятами черт-те что может случиться! – грубо прокричала она в трубку. – Я выйду непосредственно на президента и его службу безопасности.
– Не глупи, – рассердился Егор, – и прекрати заниматься самодеятельностью! Найди достаточно безопасное место и сиди, дожидайся наших. И носа не высовывай! Прошу тебя, дорогая!
И тогда Ксения решительно сказала «нет!», потому что сердцем чувствовала: с ребятами случилось что-то непредвиденное, от них не зависевшее. Иначе они нашли бы способ сообщить о себе. Меньше всего ей хотелось думать о них как о заложниках или похищенных – таким промыслом местные жители не занимались. Но все когда-то происходит в первый раз, и где гарантия, что Володя и Олег не сидят сейчас в какой-нибудь вонючей темной яме?
Конечно, она была не в восторге оттого, что придется задержаться в Ашкене еще на несколько дней.
И хотя не слишком верила в то, что говорила, попыталась быть убедительной:
– Прости, Егор, я не хотела тебе грубить. Поверь, я очень ценю твою заботу и сама не рада, что нужно остаться. Но ты прекрасно знаешь, я – единственная, кто сумеет что-то внятно объяснить Арипову и добиться, чтобы розыском ребят занималась не кишлачная милиция, а президентская служба безопасности. Я попробую его убедить, что исчезновение съемочной группы ведущего российского телеканала может вызвать нежелательную реакцию СМИ и существенно повлиять на его имидж как президента в глазах мировой общественности.
– Мировой общественности на твой Баджустан и на Арипова в том числе на … – рявкнул Егор, – я беспокоюсь о твоей безопасности и сам порву на куски этого недоноска, если с тобой что-то случится!
И тогда она соврала:
– За мою безопасность не волнуйся. Я наняла телохранителя. Очень впечатляюще выглядит.
Егор, казалось, на мгновение потерял дар речи.
Сквозь шорохи, треск и бульканье международной связи до нее донеслось нечто, похожее на всхлип, который издает захлебывающийся человек, затем кашель, а потом голос Егора, основательно изменившийся:
– Совсем дура баба с ума сошла! Какого на … телохранителя? Что значит «впечатляюще выглядит»?
– Егор, если ты будешь разговаривать со мной матом, я брошу трубку. Что касается «впечатляюще», я неправильно выразилась, он выглядит скорее угрожающе. Еще тот мордоворот!
– О боже! Где ты его откопала? Надеюсь, он не из местных джигитов?
– Нет, родной, российский, – вдохновенно врала Ксения. – Монтировал охранную систему во дворце президента. Арипов о нем хорошего мнения. Говорит, служил в каких-то жутко секретных войсках. Первоклассный специалист по безопасности. Хорошо знает Баджустан.
– А вот с этой публикой поосторожнее. Сколько ты пообещала платить этому «специалисту»? И как его зовут? Я попрошу ребят, они проверят, что он собой представляет.
Как его зовут? Вот об этом-то она и не хотела сообщать Егору. К тому же понятия не имела, сколько платят за такие услуги, тем более когда находятся на вулкане типа Баджустана. Поэтому Ксения принялась дуть в трубку и кричать:
– Тебя не слышно! Говори громче!
И, когда яростный рев Егора чуть не разорвал ее барабанные перепонки, с облегчением бросила трубку.
Конечно же, она была не в восторге от перспективы остаться в этой стране. Ведь придется прилагать определенные усилия, чтобы не встретиться вновь с человеком, мысли о котором не дают ей покоя вот уже несколько часов, с того самого момента, как она тайком улизнула из его комнаты.
Нет! Ксения решительно тряхнула головой. Что бы она ни испытывала сейчас, дело – прежде всего. И она сумеет отодвинуть чувства на второй план.
Правда, она понятия не имела, с чего начинать поиски ребят. Ей совершенно не хотелось обращаться за помощью к дяде Фархату. Ксения знала, кому он поручит заниматься поисками исчезнувшей съемочной группы.
Наверняка Аликперу Садыкову, этому жирному коту с сальными губами и потными ладонями. Ей уже пришлось однажды почувствовать его лапы на своих коленях, и с тех пор она не могла вспоминать о нем без чувства брезгливости. А он даже не понял, с чего вдруг она взъярилась и отвесила ему пощечину. Местные женщины внимание бывшего начальника КГБ бывшей автономной республики воспринимали как награду, причем очень молодые и очень хорошенькие женщины. По слухам, в его особняке в самом центре Ашкена проживало до тридцати, а то и больше наложниц – целый гарем. И говорят, не все азиатского происхождения.
С одной стороны, Ксения не представляла, у кого можно получить информацию о том, что же на самом деле произошло с ее друзьями. С другой – она не могла даже вообразить, что придется вернуться в «Мургаб». Слишком много воспоминаний, и довольно постыдных. Одна лишь мысль снова оказаться в гостинице, где она совершила самый необъяснимый, самый сумасбродный поступок в своей жизни, лишала ее обычной рассудительности и благоразумия. В то же время Ксении совсем не хотелось быть гостьей Фархата Арипова, мелкого тирана, помимо прочих его титулов и званий. Но, к сожалению, в Ашкене для нее были только два варианта жилья: «Мургаб» и президентский дворец – и ни одного друга, с кем можно было поделиться тревогами и опасениями. Что ж, из двух зол придется выбирать меньшее и идти под крылышко к дяде Фархату. Честно сказать, она все еще надеялась, что он не даст ее в обиду и постарается помочь…
Она вышла из здания телеграфа и медленно побрела вдоль многочисленных лавочек и торговцев, раскинувших свои товары прямо на тротуарах. Жара стояла невыносимая, и Ксения, представив себя со стороны, ужаснулась: потная, со слипшимися волосами, в несвежей, пропотевшей насквозь майке, в грязных брюках… Нет, прежде чем забивать себе голову никчемными переживаниями, надо подумать об удобной, немаркой сменной одежде. Через полчаса она нашла то, что искала: легкие полотняные брюки цвета хаки, несколько маек того же цвета, тонкий свитер с длинными рукавами и высоким воротом, непромокаемую куртку с множеством карманов на кнопках и на «молниях» и легкие кожаные кроссовки. Подумав, купила еще светлую бейсболку и косынку, которую повязала на шею, чтобы не обгореть. Затем переоделась в общественном туалете, не обращая внимания на удивленные взгляды местных кумушек в расписных шароварах и ярких шелковых платьях. Многие женщины носили паранджу, и Ксения даже передернулась, представив на мгновение, каково им за пыльной и душной сеткой. «Почти как в тюрьме, большую часть жизни за решеткой», – подумала она и вышла на улицу.
Чтобы отвлечься от мыслей о Максиме, она еще раз прокрутила в голове разговор с Егором. Обычно он вел себя очень сдержанно, особенно когда не хотел вступать в бесполезный спор или отвечать на ее не слишком тактичное замечание. Но сегодня он был вне себя и не стеснялся в выражениях. Вероятно, он и вправду любит ее. Ведь намекал же он на что-то подобное, когда их отношения только-только завязались. А она так безбожно его высмеяла, что он тоже перевел все в шутку и никогда более не заикался о своих чувствах, только все чаще и чаще стал приходить к ней пьяным…
И она вдруг виновато подумала, что все эти годы не испытывала к нему пылких чувств. Их связь Ксения воспринимала как осознанную необходимость, как часть имиджа, который был ей необходим, чтобы утвердиться на Центральном телевидении. Да и что скрывать, его поддержка тоже сыграла определенную роль в том, что она перестала чувствовать себя затравленной, одинокой, никому не нужной в этом беспощадном мире.
Да, она держится за Егора потому, что успела испытать, что такое одиночество. И если она не сможет вновь полюбить кого-то, почему бы не выйти замуж за Егора? В принципе он неплохой человек. У него интеллигентные родители. Он хорошо относится к ней, и она, пожалуй, еще успеет родить ему ребенка…
Но почему, как только она начинает думать о человеке, с которым спала уже несколько лет, тут же наплывают, вернее, врываются в сознание воспоминания о другом мужчине, с которым она провела единственную, но безумно восхитительную ночь в безобразном гостиничном номере? Сейчас это казалось фантастическим, нереальным… Неужто она могла так поступить? Наверняка здесь сыграла свою роль гремучая смесь из коньяка и антималярийных препаратов, которые она принимала ежедневно… Но на груди и под ключицей остались следы его поцелуев, она разглядела это в зеркале, когда переодевалась. А кожа до сих пор словно загоралась от его прикосновений, стоило ей только на мгновение вспомнить, как все происходило.
Его голос до сих пор звучал в ее ушах, она помнила его запах, как будто оставила его спящим всего несколько минут назад, и его взгляд помнила, и ленивую, слегка поддразнивающую улыбку. Господи! Ксения едва сдержалась, чтобы не застонать от нахлынувшего вдруг желания. Как бы ей хотелось очутиться рядом с ним, почувствовать вновь на своей груди его руки и губы, что целовали ее столь неистово и вместе с тем нежно…
И уже в который раз рассердилась на саму себя. До каких пор она будет заниматься самоедством? Почему позволяет шальным и нелепым мыслям бродить в голове? В ее положении они совершенно недопустимы и мешают сосредоточиться на главном – спасении ее товарищей, которые, Ксения уже не сомневалась, попали в беду. К тому же она попросту боялась этой встречи. Боялась, что не сможет посмотреть ему в глаза. Не сумеет заговорить с ним…
Однако, если она до сих пор не сумела найти для себя оправдания за то, что умудрилась переспать с первым встречным, отчего ж ее трясло от одной мысли, что придется вернуться к Егору и снова лечь в его постель? Да, он умело обнимал и целовал ее, и на ласки был щедр, и на подарки, но почему она не вела себя с ним так, как с Максимом Богушем в затрапезном номере? Почему, случись у нее с Егором нечто подобное тому, что произошло прошлой ночью, утром она не смогла бы смотреть ему в глаза? Может, потому, что Егор даже в подпитии никогда не забывал о приличиях, никогда не выходил за рамки, в которые она сама же его затолкала…
«Иногда нужно побыть безрассудной, – подумала она грустно. – И отрицать это бессмысленно».
И хотя она, слава богу, еще в состоянии контролировать свои эмоции и сделает все, чтобы ничтожная вероятность встречи с Максимом превратилась в невозможность, в глубине ее души теплилась крошечная, совсем призрачная надежда, что они все-таки хоть когда-нибудь встретятся… Не здесь, не сейчас, а в том, другом мире, где у них будет возможность понять друг друга и объясниться.
А пока… Закрыв глаза, Ксения медленно, словно сомнамбула, шла по горячей мостовой. Подошвы кроссовок прилипали к асфальту. Заунывный речитатив муэдзинов и призывные вопли торговцев, визгливые сигналы автомобилей, пытавшихся пробиться сквозь людскую толпу, разноголосая восточная сумятица – все вдруг отодвинулось куда-то, отгородилось звуконепроницаемой стеной. Теперь она слышала только себя, как она кричала, визжала и даже кусалась, когда Максим брал ее – грубо, нетерпеливо, а она умирала от наслаждения! И ей было плевать, слышит ее кто-нибудь или нет…
И окажись он сейчас рядом, она точно так же целовала бы его в губы, грудь, живот, а потом опустилась бы на колени…
– О господи! – в ужасе застонала она. Как ей справиться с этим безумием? Как навсегда выбросить из памяти это бесстыдство?
– Что случилось, госпожа Остроумова? С вами все в порядке? – вдруг прозвучал рядом вкрадчивый голос.
И она, вздрогнув от неожиданности, открыла глаза.
Из джипа, перегородившего ей дорогу, выглядывала лоснившаяся на солнце довольная физиономия Аликпера Садыкова. Два его молодчика стояли возле задней дверцы, услужливо ее придерживая.
– М-м-м? – только и сумела она выдавить из себя от удивления и тут же спохватилась, закивала, как китайский болванчик. – А, да-да. Все в полном порядке, спасибо.
– Вы так раскраснелись, я даже испугался, что вас хватит солнечный удар.
– Нет-нет. Я просто… просто я слегка переутомилась.
– Да, наша жара трудно переносится, особенно теми, кто всю жизнь прожил в средней полосе. – И предложил учтиво: – Могу подвезти вас, куда скажете. У меня в машине кондиционер. Хотите сок или вино, на выбор? Соглашайтесь, Ксения.
– Нет-нет, что вы, не стоит беспокоиться, – залепетала она беспомощно, поняв вдруг, что эта встреча отнюдь не случайна.
Но молодчики уже подхватили ее под локти и втолкнули в машину.
– Сиди и не трепыхайся, – приказал сквозь зубы Садыков и кивнул шоферу: – Поехали! – Потом повернулся к ней, окинул брезгливым взглядом. – Ну что, сдашь кошелек добровольно или будешь запираться?
– К-к-какой кошелек? – с трудом выговорила она.
– Значит, будешь запираться, – обрадовался неизвестно чему Садыков и рассмеялся. – Что ж, это даже интересно!..
Глава 6
Юрий Иванович Костин поднялся рано утром и после обычного для себя завтрака – двух сваренных всмятку яиц и чашки кофе – заглянул в записную книжку и вышел в город. Он вернулся в «Мургаб» задумчивым и рассеянным, так что, когда Анюта заехала за ним на автомобиле, принадлежавшем миссии Красного Креста и Красного Полумесяца, большую часть пути они молчали. У ворот российского военного городка их остановили, но после разговора по телефону дежурный капитан на КПП дал знак солдату, и тот пропустил машину в массивные зеленые ворота с красной звездой на каждой створке.
Они подъехали к штабу дивизии. Костин вышел из машины и скрылся в здании, но вскоре появился в компании невысокого крепыша в камуфляже и с полковничьими звездами на погонах.
– Познакомьтесь, Анюта, это мой старый товарищ по Афганистану, полковник Горбатов.
Полковник расплылся в радостной улыбке и стал тискать ее ладонь, не сводя восхищенного взгляда с лица девушки.
– О-очень приятно! Горбатов. Из тех самых, про которых всю жизнь так и говорят: «Горбатова могила исправит!» Это, значит, по части любви к женщинам и того, что на радость нам дано! – Он звонко щелкнул себя по горлу и подмигнул Костину.
– Не обращайте внимания, Анюта, – улыбнулся Костин, – единственное, от чего он без ума, так это от своих бэтээров. Говорят, что даже питаться стал в последнее время, как и они, соляркой. Поэтому вроде им горючего стало не хватать. А в том, что полковник заводится с полуоборота, вы еще убедитесь. Периодически он обзывает бэтээры нецензурными словами, но однажды я видел, как он просил у них прощения. Поверьте, Анюта, это было еще то зрелище!
– Нет, вы посмотрите, каков мерзавец! Лучшего друга закладывает! – с негодованием в голосе воскликнул Горбатов и обратил умоляющий взор на Анюту: – Анюточка, милая, ради бога, не верьте этому проходимцу. Я ведь знаю его как облупленного. Просто он смертельно боится, что я вас отобью. А я сделаю это непременно. Хотите, начнем прямо сейчас?
Анюта рассмеялась и взглянула на Костина:
– А что, стоит попробовать, Юрий Иванович?
– Попробуйте, – развел руками Костин. – Он же вам заявил: «Горбатова могила исправит!» – и не отступит, пока кому-нибудь рога не наставит. Только скажи по правде, Володька, – Костин хитро прищурился, – сколько раз тебя этими рогами под нежное место поддевали, не помнишь?
– Все, я понял! – поднял ладони вверх Горбатов. – Гвардия не сдается, а приглашает всех отобедать в ресторан под названием «У трака»…
Ресторан оказался обыкновенной офицерской столовой, но очень уютной и чистенькой. Они расположились в дальнем конце зала и заказали сухое вино, фрукты и мороженое. Горбатов помешал ложечкой расплывшееся в вазочке розоватое месиво, бывшее недавно клубничным мороженым, и неожиданно серьезно посмотрел на Костина:
– Кажется, кое-кто окончательно спятил от местной жары. Пришел приказ – срочно привести в полную боевую готовность даже вышедшие из строя машины, те, что должны были отправить на металлолом. Одну старушку мы на днях подняли из руин. Утром я ее осмотрел, а после обеда уже слышу, меня отправляют на полигон, на испытания. С полным боекомплектом. – Горбатов печально вздохнул. – А я-то мечтал к маманьке забуриться на пару недель. Она у меня под Саратовом живет. Пять минут пробежаться – и Волга! Это тебе не местный арык, где глистов больше, чем самой аш два о! Водичка – как ладони у девочки! Обнимет тебя нежно, ласково и что-то шепчет, шепчет… – Он мечтательно улыбнулся и слизнул с ложки мороженое.
Костин посмотрел на него заинтересованно:
– Что-нибудь серьезное?
Горбатов пожал плечами:
– Не думаю. Просто начальство решило, что мы тут с жиру бесимся, вот и заставило потрясти курдюками.
Костин сделал глоток из своего бокала и вытер салфеткой губы.
– Володя, если позволишь, я хочу кое-что уточнить. Ты слышал о человеке по фамилии Рахимов?
– Сулеймен Рахимов? – удивленно переспросил Горбатов. – Официально считается, что он погиб. В прошлом году люди Арипова прижали его в горах. Там были крупные стычки, и пленных не брали. Мы не вмешивались, потому что приказов никаких не поступало. Поэтому наши танки простояли на приколе. А Рахимов якобы погиб при невыясненных обстоятельствах. Об этом сообщили проариповские газеты. – Он недоуменно поднял брови. – С чего ты им заинтересовался?
– Да ходят слухи, что он жив, – ответил Костин, – я услышал об этом сегодня утром.
Горбатов внимательно посмотрел на него:
– Кажется, теперь я кое-что понимаю. Наши генералы лишних телодвижений не совершают.
– Юрий Иванович, вы заметили? Прошлой ночью в городе было много войск, – произнесла тихо Анюта, – просто кошмар какой-то! Они до утра орали под окнами миссии и стучали какими-то железяками.
– Да, я заметил. – Костин пристально посмотрел на Горбатова. – Расскажи, что ты знаешь о Рахимове.
– Не строй из себя девочку, – усмехнулся Горбатов, – ты знаешь все лучше меня.
– А может, мне хочется услышать мнение других?
Читать бесплатно другие книги:
