Убийца из прошлого Введенский Валерий
– Да-а-а?! – присвистнул Бражников. – А второй помощничек ему не нужен?
– Не отвлекайся.
– Нет-нет, держу нить за хобот. Значит, так. Ты мне друг… Да или нет?
– Да, Петруша, да.
– Вот! Друг! А все одно явился с подношениями. Потому что интерес ко мне имеешь. А этот жадина… Дерет с приезжих по четыре рубля за номер, а пришел с пустыми руками.
– Ты сейчас про кого?
– Про Малышева, хозяина гостиницы. Ввалился без стука и как завел шарманку: «Моему заведению полвека. С двадцать седьмого года от нашей гостиницы отправляются омнибусы в Великий Новгород. Однажды у нас ночевал писатель Достоевский». И все в таком духе.
И что, скажи на милость, из этой белиберды причина вернуть ему ключ? Принес бы пару «Клико»… Да хоть пару пива. Потому я насупил брови, придал козлетончику металл и огласил приговор: «Ключ верну только после суда».
– А мне его дашь?
Бражников, несмотря на выпитое, мотнул головой:
– Еще чего? Держи карман шире. Знаю я тебя, все дело мне развалишь.
– В награду – малышка Жаклин за мой счет.
– И дюжина бургундского.
Среда, 2 декабря 1870 года,
Санкт-Петербург
Забежав утром к Тарусову, Выговский уведомил патрона, что снова вынужден отлучиться по порученному делу, и отправился на Обуховский проспект в Серапинскую гостиницу. «Сорок покойных и удобных номеров вблизи Технологического института» – так рекламировал ее путеводитель.
Еще совсем-совсем недавно Антон Семенович служил чиновником для поручений в сыскной полиции. Однако нынешним летом обер-полицмейстер выказал ему недовольство, а Тарусов нежданно-негаданно предложил место.
Но на всякий случай запаянное в стекло удостоверение сотрудника полиции Антон Семенович сохранил. Каким способом? Бургундское любил не только Бражников, его поклонники нашлись и в канцелярии обер-полицмейстера.
Предъявив портье сие удостоверение, Антон Семенович поднялся на второй этаж, отыскал нумер под цифрой «семь», оборвал печати и повернул ключ в замке. Толстый слой пыли на полу и мебели неопровержимо свидетельствовал о том, что после Добыгина никто сюда не заходил. На паркете чернели пятна (вероятно, от крови), а огромная двуспальная кровать так и была расстелена.
Почему? Войцеховский, по показаниям портье, заехал в десять утра, его труп нашли около двенадцати. С какой стати улегся в такую рань? Притомился с дороги? Или…
Выговский, повинуясь чутью, сдернул простыню, скинул подушки. Опа! Женские шелковые панталоны с кружевами. Желтые, с драконами, не иначе из Китая. Теперь понятно, зачем постель разбирали…
В дверь постучали. Выговский спрятал находку в карман:
– Открыто.
В номер зашел одетый в суконный полукафтан мужчина за шестьдесят, лицо его украшал мясистый нос, сросшиеся брови и маленькие недобрые глазки:
– С кем имею честь?
– Сыскная полиция, – показал издалека удостоверение Выговский. – А вы кем будете?
– Хозяин гостиницы Малышев Аверьян Васильевич. По какой надобности явились?
– По следственной.
– Но позвольте, следствие давно закрыто, дело передано в суд.
Малышев выглядел обеспокоенным, и сие Выговского заинтриговало. Неужели знает правду? Сам убил или кого покрывает?
– Все верно, Аверьян Васильевич, потому и пришел. – Антон Семенович демонстративно встал на четвереньки и заглянул под кровать. – Вдруг невиновного судим? Вдруг наружная полиция с выводами поспешила?
– Что значит поспешила? – раскрыл от удивления рот Мылышев. – Яков во всем признался.
– А в суде бац – и откажется. Сколько раз такое бывало. А нам за то нагоняй. – Выговский поднялся на ноги и подошел к окнам, отдернув шторы, осмотрел подоконник. – Скажите-ка, Аверьян Васильевич, кроме Шалина, кто еще из посторонних находился во время убийства в гостинице?
– Кроме меня и обслуги, тут все посторонние. Приехали-уехали…
– Я про незарегистрированных. Например, «бланковые»?[20]
– У меня вам не бордель! – вскричал фальцетом обиженный Малышев. – Сам Достоевский…
– Да знаю я, знаю, – перебил его Выговский. – И все же, насчет девок? Были или нет?
Малышев твердо стоял на своем:
– Ни одной.
Однако разволновался пуще прежнего. «С чего вдруг?» – подумал Выговский и решил выяснить. Выйдя из гостиницы, он нанял сани, но никуда не поехал, просто уселся и велел извозчику ждать. Чутье его не подвело. Через пять минут из Серапинской вышел Малышев, тоже свистнул сани и отправился на Рузовскую улицу. Сойдя у дома двадцать девять, он велел «ваньке» его ожидать. Подъехавший следом Выговский выходить из саней не стал – дом этот знал преотлично, там размещался четвертый участок Московский части. Через несколько минут оттуда с Малышевым вышел пристав Добыгин. На его волевом лице читалась озабоченность. Придержав саблю, он прыгнул в нанятые Малышевым сани, за ним, кряхтя, забрался хозяин гостиницы. Антон Семенович сжал кулачки – кажись, не ошибся. И приказал извозчику следовать за ними.
Перемахнув Фонтанку, Малышев с Добыгиным свернули на Садовую, потом на Английский проспект, где вскоре остановились у внушительного забора, за которым скрывался двухэтажный особняк. В него они и вошли.
В этом особняке Выговский не бывал, однако про его владельца, купца первой гильдии Ломакина, был наслышан. Свои коммерческие таланты тот успешно сочетал с уголовными и за прошедшее с его приезда в столицу десятилетие сумел подмять под себя криминальный мир. Не весь, конечно, Петербург слишком велик. Однако мазурики Нарвской, Московской и Казанской частей подчинялись ему беспрекословно.
С этаким противником Выговскому было не совладать, тут требовалась «поддержка артиллерии». За ней Антон Семенович отправился на Большую Морскую.
– Ну, Тохес, – прозвище, которым наградил Выговского Бражников, Крутилин слышал, и не раз, – похоже, разворошил ты гнездо. Не зря ведь они забегали. Но вот чего боятся, увы, не знаю. Дело про убийство в Серапинской гостинице мимо меня проскочило. У тебя мыслишки имеются?
– А как же. – Выговский вытащил фотографический портрет жертвы, снятый в прозекторской Московской части. Позаимствовал его из дела, когда Бражников отлучился по естественной надобности. – Взгляните.
Крутилин надел пенсне:
– Меткий выстрел. Думаешь, Дуплет расстарался?
Дуплет у Ломакина – главный громила, убивает и калечит, кого тот прикажет.
– Не сомневаюсь. А покойничка разве не узнаете? Голова куполообразная, затылок выступающий, лицо ромбовидное, лоб наклонен вперед, брови низкие, сросшиеся, глаза щелевидные.
– Стефан Тодорский по кличке Франт. В шестьдесят восьмом снял квартиру над страховым обществом «Восточный путь», в пятницу после ухода служащих проломил пол, завладел кассой…
– Тридцать тысяч ассигнациями.
– …и успел на варшавский поезд. Опознан был через месяц, когда из Привисленского края прислали фотопортрет.
– Квартирохозяйка его опознала.
– Так, так, так. По моим сведениям, у Ломакина в обществе «Восточный путь» имелся интерес.
– Вот вам и мотив.
– Молодец, Тохес, хватку не теряешь.
– Спасибо.
– Только вот не докажем мы ничего. Одни домыслы у нас.
Выговский усмехнулся и, словно фокусник, вытащил панталоны:
– В номере нашел, под подушкой.
– Ого, какая штучка. – Крутилин потянулся к сонетке. – Сейчас пошлю агентов по лавкам…
– Не надо, – остановил его Выговский. – Если уж сам Добыгин бегает к Ломакину, наверняка и среди ваших агентов у него осведы.
– Ты прав, – посерьезнел Крутилин, имевший сведения, что доброжелателей у Ломакина хватает и в департаменте полиции, и даже в канцелярии обер-полицмейстера. – Хорошо, ищи сам. Но, увы, без удостоверения. Его изыму. Не дай бог тебя с ним поймают. Под суд пойдешь за этакую хлестаковщину.
Выговский со вздохом протянул Ивану Дмитриевичу документ. Крутилин спрятал его в ящик, дернул за сонетку. В кабинет вошел Яблочков. Иван Дмитриевич вводить его в курс дела не стал, лишь предупредил:
– Если вдруг кто из департамента полиции или из канцелярии обер-полицмейстера спросит про сегодняшний осмотр Серапинской гостиницы, направь эту любопытную Варвару ко мне. Если буду отсутствовать, ответишь, что судебный следователь Бражников еще первого октября отписал нам поручение произвести осмотр места преступления, но бумага по дороге затерялась и поступила только вчера. Я отправил агента, кого, ты не знаешь. Понятно?
Яблочков кивнул, уходя, кинул ревнивый взгляд на предшественника.
– Спасибо, Иван Дмитриевич, – поблагодарил Крутилина Выговский.
– Как выяснишь, где куплены панталоны, пулей ко мне. Понял?
– Куда теперь без вас? Без удостоверения список покупательниц мне не предоставят.
– Вот и отлично. Жду с нетерпением.
– Надеюсь, мои интересы будут учтены…
– Какие интересы? – делано изумился Крутилин.
– Должен победить на процессе.
Конечно, начальнику сыскной полиции такое условие выдвигать не принято, но Выговский, считай, в одиночку раскрыл это дело. И если повезет, за решеткой окажется тот, кого Иван Дмитриевич давно мечтает туда упечь. Потому Крутилин утвердительно кивнул Антону Семеновичу.
Окрыленный успехом, Выговский до самого вечера ездил по конфекционным лавкам, но искомых панталон не обнаружил.
Приказчики щупали образец, цокали языком – ах, какая ткань, – но на вопрос, где подобные купить, пожимали плечами.
У кого бы разузнать? Антон Семенович вспомнил про малышку Жаклин и поехал в дом терпимости.
– Это мне? – радостно воскликнула девица, когда Выговский вытащил панталоны.
– Если подскажешь, где продают.
– Откуда мне знать? Нас отсюда не выпускают.
Выходя из борделя, Выговский кинул взгляд на напольные часы, что стояли в гостиной – восемь вечера. Если поторопится, поспеет к Тарусову на ужин. Надо и ему доложить о результатах. А заодно поесть, с самого утра маковой росинки во рту не было. А у Дмитрия Даниловича не кухарка, а гастрономический экстаз.
Завтра утром Антон Семенович задумал навестить свою подругу графиню Лизавету. Вдруг даст подсказку к панталонам?
Но вышло иначе.
Дверь Антону Семеновичу открыла сама княгиня, чему тот сильно удивился. Но объяснилось все просто:
– Камердинер взял выходной, кухарка ужин готовит, горничная накрывает на стол, дети заняты уроками, а у Дмитрия Даниловича господин Фанталов. Третий час что-то обсуждают. А как ваши успехи? Диди…
Александра Ильинична называла мужа по инициалам.
– …сказал, что поручил вам самостоятельное дело.
Выговский заколебался. Одно дело предъявить панталоны Жаклин или Лизавете, совсем другое – супруге патрона.
– Антон Семенович, вы от меня что-то скрываете, – забеспокоилась княгиня. – Говорите немедленно, я настаиваю.
«Если рассказать от корки до корки, показ нижнего белья станет уместным», – решил Антон Семенович и, усевшись в гостиной, поведал Александре Ильиничне о сегодняшних приключениях. В самом конце, изобразив смущение, достал панталоны.
– Ни вы, ни даже Крутилин продавщицу этих панталон не сыщете, – огорошила его княгиня.
– Почему?
– Потому что их в лавках не продают.
– И где их можно купить?
– Только у Алины, она ездит по богатым домам, продает чулки и конфекцион.
Выговский по привычке достал блокнот и записал, прикидывая, как бы Алину поскорее разыскать. До суда-то один день.
– Разносчица Алина. Фамилию, случайно, не знаете?
– Не вздумайте обозвать ее разносчицей. Обидится смертельно. И разговаривать не станет.
– А как к ней обращаться?
– Madam commis voyageur[21].
Выговский рассмеялся:
– Придумают же. И где она такое словечко подцепила?
– В гимназии.
– Неужто из благородных? – удивился Антон Семенович.
– Нет, ее матушка служит горничной. Весьма бережливая особа, потому и сумела оплатить дочке гимназию с полным пансионом. По стопам родительницы Алина идти не пожелала, к учительству ее душа не лежит, а на государственную службу, сами знаете, лиц женского пола не берут. Раздумья Алины, чем бы заняться, разрешились случайно: как-то раз она поехала сопровождать матушку, которой вздумалось купить пару шелковых чулок. Обе потеряли целый день. Столь дорогую вещь опасно брать без примерки, а в примерочные вечно очереди. Так у Алины и родилась идея ездить по домам с чулками, чтобы никто не мешал даме перемерить хоть пару дюжин. Товар она подбирает исключительный, последние французские штучки, такие в лавках днем с огнем не сыщешь…
– И эти панталоны?..
– Да, Алина их предлагала мне в сентябре.
– Как ее найти?
– У меня должна быть ее карточка. После ужина найду, напишу записку, чтобы завтра зашла. Когда будете уходить домой, отдайте ее дворнику, велите, чтоб отнес.
– Не знаю, как вас благодарить…
В гостиную вошла кухарка Матрена:
– Кушать подано.
Глава 5,
в которой за расследование принимается княгиня Тарусова
Четверг, 3 декабря 1870 года,
Санкт-Петербург
Давайте-ка познакомимся с Александрой Ильиничной поближе, ведь именно она главная героиня повествования.
Ей тридцать пять, блондинка, изящна, стройна, обворожительна, мила, а когда улыбается, мужчины не могут отвести от нее глаз. Но, увы, княгиня не флиртует. Потому что у нее есть муж. Единственный и неповторимый, в недавнем прошлом профессор Петербургского университета, ныне преуспевающий адвокат. Умный, талантливый, любимый, самый-самый.
Идеальная пара? Увы, Тарусовы так не считали. Нет-нет да пробегала меж ними черная кошка. А все потому, что Александре Ильиничне некуда было приложить силы. Раньше они уходили на детей. Но старшие, Евгений и Татьяна, выросли, а пятилетний Володя усмирить всю материнскую энергию в одиночку не мог. От вынужденного безделья княгиня стала помогать мужу в делах. И, надо признать, добилась успехов: без ее помощи все процессы, прославившие присяжного поверенного Тарусова, окончились бы пшиком[22]. Но вместо благодарности Дмитрий Данилович категорически запретил ей заниматься сыском. Ведь из-за деяний супруги его едва не лишили адвокатской практики. А сама Александра Ильинична чуть не рассталась с жизнью.
Рассказ Выговского княгиню вдохновил: процесс Якова Шалина обещал быть перспективным. Эх, зря Диди отпихнул его, еще один грохот литавр ему не повредит.
И потому, когда на следующий день в начале первого пришла мадам Алина, Александра Ильинична Выговского звать не стала, расспросила ее сама. А выяснив что хотела, тут же отправилась к закадычному другу судебному доктору Прыжову.
– Опять за старое? – уточнил Алексей Иванович, стягивая запачканные кровью каучуковые перчатки.
– Что ты, – соврала княгиня. Она знала: если признается ему, что да, снова занялась сыском, Прыжов выгонит ее взашей, потому что поддерживает запрет Тарусова. – Просто заехала удостовериться, что ты жив-здоров.
– Раньше ты приезжала за тем, чтобы что-нибудь разнюхать.
– Мало ли что было раньше. Сейчас все изменилось.
– Что к примеру?
– Прежде ты часто к нам приходил. А сейчас и носа не кажешь.
– Теперь я семейный человек, – напомнил Алексей Иванович.
Грусть в его голосе Александру Ильиничну весьма приободрила. Ну-ка, ну-ка, значит, не все у них с Натальей Ивановной гладко. Княгиня так и знала. И предостерегала приятеля: «Наталья тебе не пара. Что ты в ней нашел? Ни умом не блещет, ни красотой. К тому же бесприданница».
Но вслух напоминать те слова не стала, лишь вкрадчиво спросила:
– Неужели так сложно выкроить время для старых друзей?
– Хотелось бы… да когда? По будням я на службе, в воскресенье утром водим маму в церковь.
– Маму? – удивилась Тарусова.
Прыжов с раннего возраста остался сиротой, воспитывался в доме Сашенькиных родителей.
– Теща велела ее так называть, – мрачно пояснил Алексей. – Затем на званый обед приходят ее подруги.
– Милые дамы, что присутствовали на свадьбе?
Княгиня вспомнила полдюжины вдов в невообразимых чепцах, которые с неодобрением разглядывали ее и Диди.
– Милые? Да они ведьмы.
– Что ты говоришь! – воскликнула княгиня.
– И Анна Васильевна, – так звали тещу Прыжова, – тоже ведьма.
– Кто бы мог подумать! – притворно схватилась за сердце Александра Ильинична. – А с виду само благообразие. И крестится через раз.
– Всюду сует свой нос. Стравливает нас. Но Наталья, чистая душа, слушать не хочет о разъезде.
– Я говорила: она не пара…
– Тут ты ошибаешься! Мы живем душа в душу. Кабы не Анна Васильевна…
– Зови ее мамой… – подначила приятеля Сашенька.
Но эта реплика неожиданно разозлила Прыжова:
– Сам разберусь. Если у тебя все, извини, много работы. Рад был увидеться.
И, схватив перчатки, повернулся, чтобы уйти.
– Постой, – окликнула Алексея Ивановича княгиня. – Один вопрос.
– Значит, все-таки по делу, – усмехнулся Прыжов, но вернулся.
– Лёшич, дорогой, я просто соскучилась.
– Не морочь мне голову. Я слишком хорошо тебя знаю.
Это было правдой. Прыжов и Тарусова вместе выросли, а когда повзрослели, у них возникли чувства. Увы, не одновременно. Сначала влюбилась Сашенька (давайте нашу героиню называть так), но когда поняла, что безответно, попыталась отравиться. Слава богу, ее откачали, но ни в чем не повинного Прыжова услали в Москву. Когда он оттуда вернулся, Сашенька из гадкого утенка превратилась в царевну, и Алексей тоже влюбился. Но увы, она уже была замужем. Запоздалый ответ Прыжова был ей приятен, но не более.
– Выкладывай, зачем пожаловала.
– У тебя остались связи во Врачебно-Полицейском комитете?[23] – Сашенька вытащила из ридикюля список покупательниц, который ей продиктовала Алина. Обошлось сие недешево – пришлось чулок закупить на пятьдесят рублей. – Кто из этих дам промышляет проституцией?
– Зачем тебе?
– Не мне, Диди, – соврала княгиня. – Это он попросил тебя навестить. Сам Диди слишком занят. Иски Фанталова и все такое…
– Дай гляну.
Из дюжины покупательниц девять княгиня вычеркнула сама: одних по возрасту, других из-за положения в обществе. В списке осталось всего три имени.
– Одну из них знаю. Мария Желейкина. Бланковая, из самых дорогих. Красивая – с ума сдуреть.
– Что ж, спасибо.
– Рад был помочь. – И Прыжов стал натягивать перчатки, показывая, что ему пора вернуться к работе.
Но уходить на подобной ноте Сашеньке было неловко. И вправду – навещает Алексея лишь тогда, когда ей что-то нужно. В гости, что ли, пригласить? Эх, если бы без Натальи… Но что поделать? Поздно теперь огород городить. Ладно, придется пригласить их вместе. Хоть младший сын обрадуется – очень к Наталье Ивановне привязан, до замужества она была его гувернанткой.
– Ах да… Чуть не забыла. Хотим пригласить вас на ужин. Завтра сможете?
– Лучше в субботу.
– Решено. Ждем.
«Бланковая» снимала квартиру в доходном доме на Казанской улице.
– Желейкина у вас стоит?[24] – спросила Сашенька у швейцара, который, судя по трубке в зубах, некогда служил на флоте.
– Так точно. Только не примет она вас.
– Почему?
– Запретила к себе дамочек пускать. А все из-за недавнего случая. Такая к ней фря заявилась, хоть в лазарет клади: бледная, несчастная, руки дрожат. Выяснилось, ейный муж от избытка чувств к этой… – Швейцар запнулся, не в силах подобрать приличный синоним к емкому и выразительному словцу, едва не сорвавшемуся с языка.
– …к этой Желейкиной, – помогла ему Сашенька.
Швейцар от восторга поднял вверх большой палец:
– …кольцо с алмазом подарил, семейную ценность, наследство бабушки-графини. А фря пожелала пропажу вернуть, а заодно отдубасить паршивку. Но не тут-то было. Кухарка Желейкиной кликнула из окна дворника, тот явился с околоточным.
Швейцар затянулся трубкой и замолчал.
– И что было дальше? – поторопила его Сашенька.
– Фома Фомич заявил, что, ежели Желейкина чего украла, пусть фря пишет заявление, а он тогда затеет дознание. Фря в слезы: «Это не Желейкина, это муж мой украл, но на него писать не стану», а Фома Фомич знай себе в усы смеется. Так и ушла фря ни с чем. Вы, гляжу, тоже насчет визита передумали?
Нет, конечно же, нет. Не таков был у Александры Ильиничны характер, чтобы она отступила. Но с учетом открывшихся обстоятельств план проникновения в квартиру следовало хорошенько продумать. Наградив швейцара за ценные сведения полтинником, княгиня пошла прогуляться.
Опыт общения с подобными особами у Тарусовой имелся. Увы, не самый удачный – чуть под следствие не угодила за попытку подкупа свидетельниц.
Не доходя до Невского, княгиня свернула к Казанскому собору, помолилась там за себя, детей, родителей, Диди… И план, как пробраться к Желейкиной, придумался сам собой. В книжной лавке, что на углу с Малой Конюшенной, Сашенька купила конверт, заклеила его и надписала адрес. Вернувшись к доходному дому, обнадежила сердобольного швейцара, что ее точно пустят, и поднялась на третий этаж. Позвонила в дверь и тут же прижалась к стенке, чтобы отворивший не смог ее заметить. Через несколько секунд дверь осторожно приоткрыли, грубоватый женский голос, явно принадлежавший прислуге, спросил:
– Хто к нам?
Сашенька молчала, стараясь не дышать.
Увидев на лестничной площадке брошенный конверт, прислуга решила, что приходил почтальон, распахнула настежь дверь, вышла из квартиры, чем и воспользовалась Тарусова. Заскочив внутрь, закрыла за собой на засов и двинулась по коридору, заглядывая в каждое помещение. В одной из комнат увидала рослую темноволосую красавицу – сидела на софе с крошкой пяти лет.
– Какая же вы настырная! – воскликнула хозяйка, увидев в проеме женский силуэт. – Я же сказала, кольцо не отдам.
Читать бесплатно другие книги:
