Не потеряй меня Углицкая Алина

Пролог

– Слава Эйраху! Я ее нашел! – выдохнул провидец, вытирая широким рукавом вспотевший лоб. – И как раз вовремя: она готовится к переходу.

– Ты уверен, что это она, Абрахам? – ответил ему низкий голос с рычащими нотками, прозвучавший, казалось, из ниоткуда. – А что, если ты снова ошибаешься, ведь такое было уже не раз?

– Нет, мой господин, на этот раз никаких ошибок. Это точно она! Посмотрите, эта душа похожа на бриллиант чистой воды, разве она может принадлежать обычному человеку?

Из темноты, окружавшей алтарь, шагнул высокий статный мужчина лет тридцати, облаченный в доспехи из шкуры черного дракона. Антрацитовые чешуйки нагрудника блестели и переливались, отражая красноватый свет факелов. Черные, как смоль, коротко стриженые волосы открывали крепкий затылок и аккуратную форму ушей. Высокий лоб мужчины, его чеканный профиль и мужественный подбородок говорили о благородном происхождении, но под суровым разлетом бровей горели мрачным огнем красные глаза полукровки.

Полудракон-полудемон, выродок, ставший конечным результатом греховной связи. Таких, как он, называли архавами – исчадиями Хаоса. Их боялись и ненавидели, потому что эти создания были слишком сильны и независимы для мира, в котором появились на свет.

Он приблизился к алтарю, над которым все еще витал легкий дымок, оставшийся от воскурения фимиама, и заглянул в магическую сферу, сиявшую на черной поверхности. Обычно прозрачный, сейчас шар казался молочно-белым, будто заполненный дымом, и в этом дыму мелькали размытые образы, больше похожие на обрывки сновидений.

– Видите, мой господин? – взволнованно прошептал Абрахам, тыча пальцем в какую-то крошечную голубоватую искорку, еле мерцавшую в самой глубине молочного тумана. – Еще никогда я не видел столь исключительного сияния! Обычно души запятнаны грехами, совершенными в течение жизни, они похожи на серую дымку. А это чистейшая шиа – квинтэссенция всего светлого, что было в вас от рождения. На этот раз ошибки исключены.

Его господин молча следил за искоркой, отсчитывая ритм ее мерцания – ритм пульсации его собственной светлой половины, с которой его разделили сотни лет назад. Ритм замедлялся, а это говорило о том, что шиа, где бы она сейчас ни была, готовилась покинуть тело, в котором обитала последнее время, и отправиться в мир иной.

– Я не хочу больше ждать. Верни ее мне, пока о ней не узнали мои враги, – сказал архав, сдерживая волнение. – Сделай это, и я вознагражу тебя так, что ни ты, ни твои внуки не будете знать нужды.

– Мой лейс, все, чего я желаю, это верно служить Вашей Светлости, – Абрахам склонил седую голову, пряча улыбку. – Если мой скромный дар поможет вам обрести личное счастье, я буду счастлив вдвойне.

– Тогда начинай. У тебя не так много времени, – его собеседник кивнул на магический шар. – Я буду ждать только хороших новостей.

Развернувшись, архав направился к выходу. Оставаться здесь ему было незачем.

Абрахам проводил его задумчивым взглядом. Времени действительно оставалось мало: если не поймать шиа на последнем выдохе, она ускользнет вместе с душой, и тогда уже никакие обряды и пляски с бубном не притянут ее назад. Конечно, спустя какое-то время она возродится, но уже в новом теле, и найти ее снова будет не так-то просто.

Вздохнув, провидец высыпал на алтарь почерневшие от времени руны и затянул заунывную песнь на языке, слишком древнем для того, чтобы его помнил кто-то, кроме богов…

***

В ЭТО ВРЕМЯ ГДЕ-ТО В НАШЕМ МИРЕ

В Москву Варю доставили самолетом. Сначала вывезли из больницы машиной "скорой помощи", уже в аэропорту переложили на каталку, пристегнули ремнями, чтобы не свалилась в случае чего, и в таком виде доставили к самому трапу. Девушка лежала, закрыв глаза. Не хотела ничего видеть. Но от звуков некуда было деться.

Рядом с каталкой бежал медбрат в опостылевшем до тошноты зеленом халате, придерживал рукой доисторическую стойку с капельницей. Варя давно уже перестала обращать внимание на катетер в вене. За последние два месяца он сросся с ней, стал неотъемлемой ее частью, как и капельница.

Потом был долгий перелет, который Варя почти не заметила, занятая сражением с тошнотой. И ей было уже все равно, что весь салон, набитый людьми, слышит с хвоста самолета не слишком приятные звуки. Ее не просто рвало, ее выворачивало наизнанку. Казалось, еще чуть-чуть, и она выплюнет собственные внутренности. Даже хваленые европейские препараты, за которые муж отвалил кучу бабок, не помогали. Да Варя уже и не верила, что что-то поможет. Впервые, с тех пор, как два месяца назад у нее обнаружили опухоль рядом с сердцем, она начала терять надежду.

А все начиналось как невинный бронхит. Потом к нему добавился пародонтоз и язва желудка. По крайней мере, именно такие диагнозы ставил девушке участковый терапевт, ну и лечили ее соответственно. Пока однажды она не упала в обморок прямо посреди улицы. Варю скрутила такая боль, что сознание отключилось. В отделении "скорой помощи" врачи развели руками. Они ничем не могли помочь, кроме как вколоть обезболивающее и доставить в больницу.

От госпитализации Варя отказалась. Дома ждал семилетний ребенок и некормленый муж. Еще три дня девушка просидела, пережидая праздники и выходные. И только на четвертый, когда острую боль в груди уже невозможно было игнорировать, она отправила дочку в школу, мужа – на работу, а сама пошла в поликлинику.

Выстояв длинную очередь в регистратуру за номерком, а потом еще одну очередь к заветному кабинету, она наконец-то получила желаемое. Терапевт, выслушав жалобы, дала направление на все мыслимые и немыслимые анализы и процедуры. Через две недели Варя имела на руках результат. Точнее, это был приговор. Опухоль размером со спичечный коробок. Буквально в двух сантиметрах от сердца.

Цвета померкли в одно мгновение, звуки исчезли, а мир перевернулся, и все вокруг стало похоже на немое кино. Врачи подхватили безвольное тело под руки, усадили, дали воды. Варя почти не понимала в этот момент, что происходит. Только одна мысль, как заведенная, билась в ее голове: я умру и не увижу, как вырастет моя дочь! Слезы, крупные, как горох, сами покатились из глаз. В тот момент ей казалось, что спасения нет.

Потом было выматывающее ожидание койко-места в больнице, подготовка к операции и сама операция, затянувшаяся на несколько часов. Долгие дни в реанимации и назначение химиотерапии. Все это время Варя была так слаба, что едва могла шевельнуть рукой. Муж навещал ее через день (работа чаще не позволяла) и два раза в неделю, на выходных, приводил дочку. Ярыська все это время жила у свекрови и каждый раз, увидев маму, спрашивала только одно: когда мы вернемся домой? Варя смотрела в ее голубые глазенки, гладила по пухлой щеке дрожащими пальцами и еле сдерживалась, чтобы не разреветься при ребенке. Она не знала, что ей сказать. Олег хмурился и молчал. Лечение больной жены оказалось слишком затратным даже для самого модного в городе адвоката.

После нескольких процедур "химии" у Вари пучками начали выпадать волосы, и она сама попросила медсестру их остричь. Та пришла с ножницами и машинкой для стрижки, помогла девушке пересесть в кресло-каталку и вывезла в кабинет дежурной сестры, где висело большое зеркало. И вот тогда, когда Варя увидела, как ее еще недавно роскошные волосы, ниспадавшие блестящей волной ниже колен, безжалостно срезают под корень – вот тогда она впервые зарыдала взахлеб, прощаясь со своей молодостью, здоровьем и красотой…

Ее муж стоял в это время в дверях и смотрел. Она поймала в зеркале его взгляд, обернулась, и ей показалось, будто в его глазах она увидела страх.

На следующий день Олег не пришел. Написал смс: "Ярослава у матери, я еду в командировку на две недели. Не хочу, чтобы дочь видела тебя в таком состоянии. Поправляйся. Целую".

До вечера Варя звонила ему и свекрови, наверно, тысячу раз, но ни он, ни она так и не взяли трубку.

А еще через неделю обнаружился рецидив, и ее отправили в Москву.

И вот теперь Варя лежала в больничной палате знаменитого онкоцентра и бездумно смотрела на свое отражение в темном стекле. Больше не осталось ни сил, ни желания во что-то верить или надеяться. Хотелось лишь одного: заснуть и никогда не просыпаться. Даже мысли о дочери уже не могли удержать душу в умирающем теле. Все было кончено – и она это знала.

За окном царила осенняя ночь, расцвеченная миллионом огней, и доносился шум машин. По стеклу сползали капли дождя. Они, будто слезы, стекали по размытому отражению. Но у самой Вари слез уже не осталось. Только тоска. Глухая и безысходная, такая, от которой обрывается сердце и застревает дыхание. Такая тоска, от которой не хочется жить. И она не хотела.

Бесполезный телефон, молчаливый свидетель предательства и отчаяния, лежал на тумбочке рядом с кроватью. Варя старалась не смотреть на него, но взгляд то и дело падал на маленькую серебристую коробочку. Та притягивала его, будто магнит.

С того последнего смс Олег так ни разу и не позвонил. Позвонила его мать, Анна Егоровна. Поинтересовалась Вариным здоровьем, надавала кучу советов, а потом деловито сообщила, что Олежек перевел деньги на счет больницы, оплатил лечение и… подал на развод. Оказывается, он уже пару лет жил на два дома и в той, другой семье, у него был годовалый ребенок. Сын, которого Варя ему так и не подарила, потому что после тяжелых родов лишилась возможности стать матерью во второй раз.

Она смотрела на свое отражение и чувствовала, как отчаяние душит ее, сжимая сердце в ледяном кулаке. Стриженная налысо, худая и бледная женщина, с темными синяками вокруг глубоко запавших глаз – вот кем она стала. Теперь ее вес составляет всего лишь сорок килограммов, как у жертвы анорексии. Она не может сидеть, не говоря уже о том, чтобы ходить. Ее руки постоянно дрожат, она не может удержать даже ложку. Ее рот закрывает кислородная маска, она уже не способна дышать сама…

Варя знала, что приехала сюда умирать…

Глава 1

Первая мысль: она спит.

Вторая: она умерла и попала в ад.

По-иному не скажешь. И дело даже не в том, что она лежит щекой на раскаленном песке, а сверху нещадно палит солнце. И не в том, что этот песок хрустит у нее на зубах, горло саднит от жажды, а каждая мышца в теле болезненно ноет…

– Долго ещё собираешься прохлаждаться, нун? – язвительный голос неприятно резанул обострившийся слух странным звучанием.

Варя вздрогнула и открыла глаза.

Перед ней, присев на корточки, примостился странный субъект в смешных ярких одежках и с недовольством рассматривал ее. Еще не вполне понимая, где она и что с ней, Варя решила, что это женщина, причём, размалеванная, как матрёшка. Но стоило ей присмотреться к нему повнимательнее, как девушку пробил нервный смех.

Господи, это мужик! Толстый, откормленный тип лет сорока с напомаженными губами, подведенными, как у Нефертити, глазами и тремя подбородками.

Захотелось потрогать его, чтобы удостовериться в том, что он действительно существует. Нет, ну приснится же такое. Наверное, это все еще действует наркоз…

– Вставай! – произнес он с неожиданной злостью. А потом поднялся и ударил Варю под ребра носком сапога.

Та вскрикнула и свернулась клубочком. Место удара вспыхнуло резкой болью. В голове помутилось.

Господи, это же сон? Просто кошмарный сон. Это же не может быть правдой?!

– Вставай, нун, иначе опять достанется от хозяина! – раздался встревоженный женский крик с другой стороны, и Варя сквозь слезы увидела двух странных женщин, бегущих к ней босиком по песку.

Она не могла поверить своим глазам. Незнакомки были худые и грязные, из-под рваных подолов торчали тощие ноги, сбитые в кровь, из рукавов – исцарапанные руки, а кособокий ворот открывал выпирающие ключицы. Лица женщин закрывали платки, накинутые на голову таким образом, что на виду оставались только глаза.

На мгновение стало страшно. Солнце, барханы, странные люди… Неужели ее выкрали и продали в рабство каким-нибудь бедуинам?! Да нет, что за бред? Кому она нужна со своими болячками? Скорей всего это просто побочный эффект от наркоза. Четыре раза за год слишком большая нагрузка для организма, вот мозги немного и повредились…

– Вставай, вставай, – незнакомки подхватили Варю под руки, помогли ей подняться.

Девушка с облегчением поняла, что твердо стоит на ногах, и даже привычная тошнота куда-то исчезла. Только в ребрах осталась тупая боль от удара.

И это заставило ее замереть.

Как, каким чудом вернулись силы? Она ведь уже и сидеть не могла, не то, что стоять! А теперь чувствует себя так, будто бы никогда не болела.

Лихорадочно вырвавшись из чужих рук, Варя оглядела себя. Увиденное заставило ее побледнеть.

Этого не может быть! Она бредит! Это предсмертные видения – не иначе!

Как? Каким образом из умирающей лысой и истощённый мумии она вдруг превратилась в блондинку с косой до пояса, маленькими ручками и ножками? И откуда у нее эта гладкая молочно-белая кожа, полностью лишённая волосяного покрова? И что это за странные золотые узоры на ней?!

Мелкая дрожь заставила содрогнуться всем телом. Пробила до самых внутренностей. В глазах потемнело, и земля качнулась, медленно уходя из-под ног…

– Идём, нун, нельзя заставлять хозяина ждать.

Женщины потянули ее вперёд. Туда, где буквально в десяти шагах от них стояла повозка, один в один напоминавшая фургоны северо-американских переселенцев. Вот только вместо коней в неё оказались впряжены… Чудовищные ящеры, стоявшие на задних лапах!

Варя моргнула. В голову закралось сомнение в собственной адекватности.

Нет, все-таки это бред. Но какое же у нее воображение! Все настолько реалистично…

Высота страшилищ была метра два в холке, не меньше. Плоская змеиная голова, украшенная двойным костяным гребнем, рудиментальные передние лапки и длинный мощный хвост, которым они нервно взрыхляли песок. Динозавры???

Один из них повернул к ней вытянутую морду и зевнул, демонстрируя двойной ряд острых зубов. Зловонная волна из его пасти ударила Варю в лицо.

От нового потрясения рассудок начал медленно отползать в сторонку, давая место поднимающейся панике. И все, чего хотелось в эту минуту, так это закрыть глаза и потерять сознание. Но даже этой малости Варе не дали.

– Живо в фургон! – взвизгнул за спиной девушки субъект неопределённого пола. Его голос сорвался на фальцет, и от этого грассирующая «р» неприятно ударила по ушам, заставляя поморщиться. Словно пародия на французский язык. – Эта хойда гроша ломаного не стоит, а я за неё целый серебряк отвалил! Шимбаи! За что вам плачу!

Из-за фургона тут же выскочили два типа мужской наружности. На этот раз бронзово-смуглые, мускулистые, с бритыми наголо головами и лицами, будто вытесанными из гранита. Оба были практически голые, если не считать широких шаровар, и тоже босые. И каждый держал в руках по копью, только вместо наконечников эти копья венчали маленькие рожки, украшенные сверкающими кристаллами.

Варя растерянно уставилась на блеск солнца в этих кристаллах.

– А ну! Шевелись! – один из мужчин бесцеремонно ткнул в нее копьем. Между кристаллов мелькнула зеленоватая молния, и девушку ударил в грудь нешуточный разряд тока.

Мать моя! Да это электрошокер!

Только сейчас до нее дошло, что это не сон. Боль оказалась слишком сильна, чтобы ее можно было списать на плод разыгравшегося воображения. А ещё Варя вдруг поняла одну очень важную вещь. Все эти люди говорили с ней не на русском, не на украинском и даже не на английском языке. Это был совершенно чужой, незнакомый язык, лишь отдаленно напоминавший смесь арабского и французского, но при этом она прекрасно его понимала.

Стоило осознать эту истину, как тут же ослабли ноги, и Варя вторично рухнула в песок на колени. Ее буквально трясло. От ужаса, паники, непонимания. От нежелания верить в происходящее. От нежелания верить своим глазам. Вокруг на тысячи километров простирались барханы грязно-желтого цвета. Абсолютно белое небо с гигантским солнечным диском висело над головой. А еще два динозавра с фургоном и эти личности…

Следующий разряд тока милосердно лишил ее сознания…

***

Ксарт дер Эллайн, последний герцог Нирумии, сидел в тронном зале, подперев подбородок рукой, и скользил задумчивым взглядам по рисунку на гранитном полу. Огромные стрельчатые окна были тщательно зашторены, ни один лучик солнца не проникал в это пустое и холодное помещение, но зеленоватые светящиеся кристаллы, мерцавшие на стенах и потолке, разгоняли полумрак. Никто из слуг и придворных не имел права входить сюда, пока Его Светлость наслаждались покоем и одиночеством.

Не так давно этот зал и замок, и город, и само герцогство, в котором он находился, принадлежали его отцу – Эсбейлу дан Осмаэллу, единственному сыну и наследнику императора драконов. По молодости лет Эсбейл имел неосторожность воспылать запретной страстью к молодой демонице, а та, в свою очередь, родила от него ребенка. Такие союзы были редки и не одобрялись, полукровки-архавы приговаривались к смерти – слишком опасными они были для общества, которое не желало их принимать. Сила демонического огня, увеличенная в разы силой воздуха, превращала архава в воплощение хаоса. Тем более, этот ребенок был еще и незаконнорожденным, а император Калахан не приветствовал бастардов в своей семье, боялся, что однажды они восстанут против законной династии и будут претендовать на трон.

Так и случилось.

Вианне стоило бы уничтожить свое дитя, едва оно появилось на свет, но младенец был слишком красив, а она молода и наивна. Сердце матери дрогнуло. Точно так же, как и сердце отца, который не смог убить своего первенца. Почти четверть века Ксарт был единственным сыном, пусть и незаконным, у старого герцога. Пока тот не сочетался династическим браком. И пока новая герцогиня Нирумии не принесла супругу законного наследника. Оритейла дан Осмаэлла.

Ксарт позволил себе мысленно усмехнуться.

Теперь его сводный брат вынужден просить защиты у венценосного деда, в столице Келларии – драконьей империи. А он, тот, кого презрительно называли демоническим отродьем, ублюдком и байстрюком, занял свое законное место – трон Нирумии. И пусть его герб перечеркнут белой полосой незаконнорожденного, пусть приставка «дер» говорит о примеси демонической крови, но он получил это герцогство потом и кровью. И это еще не конец. Теперь впереди маячила самая заветная цель – трон деда, императора Калахана. И мысль о завоевании императорского трона ласкала его самолюбие точно так же, как сейчас его тело ласкали доспехи, которые он своими руками сделал из кожи черного дракона – собственного отца.

Ксарту пришлось хорошо потрудиться, чтобы устранить все препятствия на пути к отцовскому трону. Старого герцога, его жену и детей, а еще недовольных подданных, посмевших отказаться давать ему клятву верности – всех, кто был против смены правителя. Остался только Оритейл. Последняя стычка с ним едва не стоила Ксарту жизни. Его соперник оказался очень силен, хоть и младше на четверть века. Но все же сводный брат отступил, бежал в столицу, поджав хвост, как корабельная крыса. Ксарт был уверен, что сейчас тот готовит армию деда, чтобы вернуть себе Нирумию. Что ж, пусть готовит. Он, Ксарт, тоже не спит в ожидании встречи. А эта встреча однажды произойдет. И вот тогда боги, а может и сам Хрейг, будут на его стороне. Он в этом не сомневался.

Скрипнула дверь. Ксарт поднял взгляд на вошедшего мага. Тот, едва переступив порог, упал на колени.

– Абрахам? – архав напряженно застыл, в его глазах вспыхнуло ожидание. – Ты закончил ритуал? Где она?

– Простите меня, Ваша Светлость!

Маг распростерся ниц, уткнулся лбом в грязный пол.

– Снова ошибся?! – разочарование было настолько сильным, что Ксарт не смог его скрыть. Ударил кулаком по мраморному подлокотнику трона, не замечая ни боли, ни образовавшегося скола. – Я же предупреждал тебя!

– Нет, нет, Ваша Светлость! Я не ошибся!

– Тогда, в чем дело?

– Это она, ваша шиа, сомнений нет. Но кто-то вмешался в ритуал. Кто-то сдвинул вектор перемещения.

– Как такое возможно?!

Архав покинул трон и быстрым шагом пересек расстояние, отделявшее его от мага. Стук подкованных железом каблуков разнесся эхом по всему помещению.

– Простите, мой лейс, я не знаю. Я все делал правильно. Но как только шиа появилась в нашем мире, что-то произошло. Она исчезла у меня из-под носа!

– Так перемещение состоялось? Отвечай!

– Да, мой лейс.

– Но ее нет? И где она, ты не знаешь? – голос архава понизился до угрожающего шепота.

– Знаю! Знаю, Ваша Светлость! – выдохнул старик, не отрывая лба от холодного гранита. Он не рискнул поднять взгляд на господина. Лоб уже болел, но что значила эта боль по сравнению с наказанием, которому его мог подвергнуть архав.

– Так, где она?

– В Эльдаруне! Где-то в пустыне, точнее сказать сейчас не могу, слишком далеко.

Ксарт несколько минут молча смотрел на коленопреклоненного мага, потом коротко бросил:

– Встань.

Старик, кряхтя, поднялся на ноги и отряхнул подол мантии.

– Говоришь, слишком далеко? – его господин прищурился, пронизывая мага испытывающим взглядом. – Но ее можно найти?

– Да, мой лейс. Но есть одно "но"…

– Какое?

– Она не могла появиться здесь и остаться бесплотной. Тот, кто вмешался в мой ритуал, должен был это знать и дать ей какое-то тело…

– То есть, ты даже не знаешь, кого нам искать?

– Не совсем… В том мире она была человеком, женщиной, так что и здесь, весьма вероятно… К тому же вы сможете ее узнать. Пока ваша шиа существовала в другом мире, за Гранью, все узы между вами были разорваны. Но теперь она здесь, и чем ближе будет к вам находиться, тем сильнее вы будете ощущать ее присутствие.

– Об этом я знаю! – новая вспышка ярости заставила Ксарта сорваться на рык. – Потому-то она мне и нужна! Если мои враги поймут, что она для меня значит, если доберутся до нее первыми, все мои планы пойдут Хрейгу в зад!

– Простите.

– От тебя требовалось только одно: вернуть ее мне, поместить в кристалл и спрятать так, чтобы никто не нашел. Ты не смог сделать даже этого!

Старик поклонился, пряча виноватый взгляд, но Ксарт уже не обращал на него внимания. Сжав виски и пытаясь унять разыгравшийся гнев, он процедил, выплевывая слова, как ругательства:

– Все эти годы они пытались меня уничтожить, пытались сломить. Сначала мать, потом отец, теперь брат. Но каждый раз я становлюсь только сильнее. Отец был уверен, что я стану его покорным рабом, если он избавит меня от слабостей. Пешкой в его руках. Но я доказал, что он ошибался. И он дорого заплатил за эту ошибку! Теперь моя слабость здесь, рядом, и если я не найду ее первым, ее найдут другие и используют против меня. Ты понимаешь, о чем я?

Его лицо потемнело, глаза пылали, благородные черты исказились, превратившись в застывшую маску. Неуправляемая, разрушительная сила, таящаяся внутри, всколыхнулась, грозя выплеснуться наружу. Но холодный рассудок, как всегда, взял верх над эмоциями. Прикрыв глаза, Ксарт глубоко вдохнул, заставил тьму угомониться, и уже спокойно сказал:

– Воспользуемся дворцовым порталом. Перенесемся сразу в столицу Эльдаруна. Это сократит время пути. Только проверь, чтобы нам хватило сил вернуться обратно. Не хочу застрять где-нибудь посреди пустыни.

Так умел только он: мгновенно переходить из состояния гнева в состояние ледяного спокойствия и наоборот. Абрахам давно перестал удивляться.

– Слушаюсь, мой лейс. Что-то еще?

– Нет. Иди и займись тем, что велено. До конца суток все должно быть готово. Если помедлишь…

Абрахам гулко сглотнул и побледнел, когда его господин красноречивым жестом провел ребром ладони по своей шее.

Еще секунда – и архав снова остался один.

Теперь, когда на него никто не смотрел, он схватился за голову и зарычал. И в этом низком нечеловеческом рыке была такая боль и тоска, что на другой стороне континента, в адских песках Эльдаруна, дрогнуло сердце маленькой нун.

Глава 2

Вот уже вторые сутки Варя тряслась в фургоне, увозившем ее неизвестно куда. Все это время она молча подчинялась приказам и пыталась понять, что же произошло. Как из больничной палаты она умудрилась попасть в пустыню? Откуда взялись эти странные люди, и что с ней случилось? Ее новое тело оказалось молодым, здоровым и удивительно пропорциональным, насколько она смогла себя рассмотреть, не привлекая внимания. Варя часами сидела, забившись в угол повозки, и незаметно изучала свои руки и ноги, попутно прислушиваясь к разговорам женщин. Пару раз мелькнула мысль, что зеркало бы сейчас точно не помешало, вот только что-то подсказывало: вряд ли она увидит в нем привычное отражение.

На утро второго дня Варя окончательно убедилась, что это не сон и не бред. И не побочный эффект наркоза. И пусть она не верила ни в параллельные миры, ни в переселение душ, отрицать очевидное не было смысла. Теперь оставалось только одно: учиться жить со всем этим. Точнее, учиться выживать, что в ее положении было более актуально.

Из разговоров своих товарок по несчастью, Варя узнала их имена и кое-что интересное о месте, куда попала. Эсти и Халида называли себя «шимун» – служанками, призванными присматривать за ней. Точнее, не за ней, а за той нун, в тело которой она попала.

Как оказалось, нун – это не обращение и не ругательство, а название особой расы людей, в жилах которых текла кровь эсмаев. Кто такие эсмаи Варя спрашивать побоялась, но по рассказам поняла, что это какое-то древнее и могущественное племя, исчезнувшее с лица этого мира много веков назад. Шимун ей пояснили: иногда древняя кровь просыпается, и тогда у обычных родителей появляются необычные дети. От таких младенцев стараются сразу избавиться, их боятся и ненавидят, потому что с возрастом у каждого из них появляется особенный, пугающий дар.

Варя слушала вполуха. Ей было плевать, как выжила эта нун. Плевать, как и почему она сама стала вселенкой, и куда делась прежняя хозяйка этого тела. Она думала лишь о том, что если поймет, что случилось, то поймет и что делать дальше.

Несколько раз в день фургон останавливался, и усталые путешественницы выпадали из него, измученные и задыхающиеся от духоты. Шимбаи – те самые типы с электрошокерами – давали им напиться затхлой воды из кожаных бурдюков, нагретых солнцем. Вода была тёплой и противной, Варя давилась, боролась с тошнотой, но пила. Ей очень хотелось жить. Особенно теперь, когда она осознала, что от ее болезни и следа не осталось. Кто-то там «наверху», наверное, пошутил, не иначе.

Инкарды – так звались тягловые ящеры – презрительно фыркали в ее сторону и позевывали, демонстрируя полный набор зубов и раздвоенный змеиный язык. Странные создания, будто соединившие в себе черты птиц и рептилий, хотя, от птичьего у них были только глаза: круглые, лишенные ресниц, зато с подвижным третьим веком. И, судя по всему, кормили этих пташек совсем не травой, но чем и как – Варя решила не спрашивать.

У каждого из них на спине было седло странной конструкции с прикрепленным на двух палках балдахином. Места для шимбаев. А вот Аришман, сам хозяин, ехал в передней части фургона, отгороженной от женщин куском плотного полотна. К ним он больше не выходил, но это не мешало Варе морщиться, заслышав его визгливый фальцет, отдающий приказы. Ей очень хотелось знать, куда ее везут. Но подойти и спросить напрямую храбрости не хватало. Варя очень боялась выдать себя. Неизвестно, как отреагируют эти товарищи, узнав, что она вселенка, взявшаяся неизвестно откуда, а не их драгоценная нун, за которую Аришман отвалил «целый серебряк». Причем, данная сумма была озвучена им таким тоном, будто речь шла, по меньшей мере, о миллионе свободно конвертируемой валюты.

Если нун такая ценность, не стоит показывать, что с ней что-то не так.

Оставались только шимун. Поразмыслив, девушка решила, что сможет у них осторожно выведать все, что ей нужно.

После очередного короткого привала фургон снова тронулся в путь, а женщины начали тихо петь, раскачиваясь в такт мелодии. Они сидели на коленях, прямо на необструганных досках пола. Варя молча наблюдала за ними, устроившись в темном углу. Ей, как особе привилегированной, даже пожаловали кусок тряпки, чтобы подстелить.

Глаза у женщин были закрыты, голоса выводили затейливую мелодию, то поднимаясь до крещендо, то затихая. Варя не могла понять, о чем эта песня, но от печального напева у нее защемило сердце, а на глазах появились слезы.

– Эсти, о чем вы пели? – тихо спросила она, когда они замолчали.

Та глянула на нее с явным недоумением:

– Нун, это же молитва Орриет – верховной богине.

Варя сообразила, что ляпнула глупость. Нужно было срочно выкручиваться.

– А-а, – протянула она с понимающим видом, – припоминаю…

– Нун? С тобой все в порядке? – теперь уже и Халида встревоженно смотрела в ее сторону.

– Да жара эта, – девушка неопределенно взмахнула рукой. Как теперь отвлечь от себя внимание? – Из-за неё плохо соображаю.

– Жара ужасна, – Эсти уныло вздохнула, – но скоро прибудем в Филлонию. Мы молили Орриет, чтобы там наши мытарства закончились.

– Да, было бы хорошо…

Варя откинулась назад, совсем позабыв, что под ней твердые доски и, как следствие, тут же впечаталась в них затылком. От боли из глаз брызнули слезы, но от собственной глупости захотелось стукнуться еще раз. Только лбом.

Шимун в мгновение ока подхватили ее, осмотрели место удара:

– О, боги, нун! Не смей себе вредить! Ты знаешь, за это могут наказать!

Варя застыла, пытаясь вникнуть в эти слова. Даже слезы перестали бежать по щекам.

Нун не имеет права вредить себе? А как же тот факт, что их нынешний рабовладелец (будем называть вещи своими именами) пнул ее? И разве тряска в этом фургоне на такой жаре ей не вредит?

Прищурившись, Варя оторвала от себя руки одной из шимун и заглянула ей в глаза:

– Эсти, что будет с нами? Зачем нас везут в Филлонию?

– Как "зачем"? Известно! – ответила та с лёгкой обидой. – Ты же нун, вон, и тейтры уже проявились. Проверят уровень сумры, а потом продадут.

– Продадут? – Варя на мгновение задохнулась. Ей показалось, будто сердце рухнуло вниз. – Разве меня ещё не продали?

– Нун, что с тобой? Ты ничего не помнишь?

– Что именно?

– Община продала тебя Аришману. Неделю назад, когда на твоем лице начали проявляться первые тейтры и цвет глаз поменялся, старейшина приказал отдать тебя первому, кто предложит хорошие деньги. Теперь мы едем в Филлонию, столицу Эльдаруна. Там самый дорогой невольничий рынок. Аришман надеется заработать, продав тебя какому-нибудь богатому лейсу.

Из разговоров шимун Варя уже поняла, что «лейс» означало «господин» или «хозяин», но никто не называл так Аришмана. Наоборот, что-то подсказывало, что эти лейсы совсем не люди.

– Кажется, после удара электрошокером у меня немного отшибло память, – Варя поспешно потерла лоб с умным видом.

– Какого удара? – Эсти посмотрела на нее, как на сумасшедшую.

Упс… Кажется, слова «электрошокер» нет в этом мире.

– Ну… шимбай ударил меня… этой штукой…

Варя поспешно улыбнулась. Оказывается, изображать амнезию не так-то просто. Ей нужно срочно придумать, как выкрутиться из этого положения.

– Это была пика. Пика с кристаллами агра. Их используют для погона инкардов.

Замечательно. В нее тыкали штукой, которой погоняют тех двухметровых страшилищ? Удивительно, что она осталась жива.

– Да, точно, я просто забыла. Но теперь не могу вспомнить ничего, что было до этого. Даже собственного имени.

Может быть, если ей об этом расскажут, она хоть немного поймет, насколько большая задница, в которой она очутилась?

– Никогда не слышала, чтобы агры отбивали память, – Эсти пристально на нее посмотрела. – Ты и правда ничего не помнишь?

– Нет.

– Странно…

– Сколько мне лет? Почему я такая худая? Где я жила?

– Тебе двадцать пять лет по человеческим меркам, но по меркам эсмаев ты подросток, поэтому и худая. Но теперь, когда тейтры проявились, ты будешь быстро меняться. Я такое уже встречала. Две-три недели – и ты станешь совсем другой.

– Какой? – Варя насторожилась. Сюрпризы она ой как не любила.

– Откуда я знаю, – шимун пожала плечами. – А жили мы все это время в Самреме – маленьком поселении на север отсюда. До него семь дней пути. Родителей у тебя нет, ты сирота, жила в доме старейшины. Когда проявились первые тейтры, он начал искать покупателя. Думаю, он кормил тебя все эти годы, потому что надеялся на тебе заработать. Все-таки нун очень ценная вещь, хоть и опасная.

– Я опасна?

– Да, тебе нельзя прикасаться к людям. Если притронешься к человеку – можешь его убить.

– О… – рот Вари округлился от изумления. Теперь понятно, почему Аришман и шимбаи избегают дотрагиваться до нее. – И каким это образом?

– Посмотри на свои тейтры. Видишь, как они светятся? Это сумра. Она смертельна для обычных людей, но любой дарг за нее полжизни отдаст.

Незнакомое слово царапнуло по нервам. Память прежней хозяйки тела, еще не исчезнувшая совсем, подсказала: дарги не люди, они что-то иное. Что-то, обладающее в этом мире силой и властью, и очень опасное для таких, как она.

Но сейчас Варю волновало другое.

– Подожди… – она с удивлением посмотрела на свои ладони, потом на обеих женщин, – но как же я прикасаюсь к вам?

Те недоуменно переглянулись.

– Так мы же шимун! – ответила Халида. – Мы заплатили кровью за возможность прикасаться к тебе.

Она подняла руки, и Эсти повторила за ней. На запястьях обеих женщин были видны затянувшиеся порезы, сделанные острым предметом. Скорее всего, ножом. Варя тут же опустила взгляд на собственные руки, ища подобные следы и у себя. Но нет, ее молочно-белая кожа была идеально гладкой, если не считать мерцающих, будто золотая пыль, узоров.

– А что значит «заплатили кровью»? – спросила недоуменно. – Я ее что, пила?

И тут же поняла, что правду знать не очень-то и хочется.

– Конечно. Ты же нун.

Да, будто это что-то ей объясняет.

Ладно, с этим она разберется потом. Поехали дальше.

– И почему вы решили стать моими шимун?

– Мы ничего не решали, – покачала головой Халида. – Старейшина выбрал нас, потому что мы обе бесполезны для общины. У нас ни детей, ни мужей, ни денег. Кому мы нужны? Да и отказаться мы не могли. Нас бы просто изгнали в пустыню за непослушание.

Она тяжело вздохнула. Это был вздох человека, сожалеющего о своем поступке.

– Теперь жалеете, что согласились?

– Что толку жалеть о случившемся? Мы все равно не могли отказаться.

– Ничего, зато мы все еще живы и вместе, – вмешалась Эсти. Ее тон был чересчур жизнерадостным, что не прошло мимо внимания Вари. Она словно пыталась сама себя убедить в том, что все беды уже позади. – И скоро увидим столицу!

– Ах да, мы могли умереть в пустыне, но теперь у нас появился шанс на лучшую жизнь, – с сарказмом заметила Халида. Энтузиазм подруги ее явно не вдохновлял.

– Не слушай ее, – отмахнулась Эсти, – у нас действительно есть шанс на лучшую жизнь, особенно, если тебя купит богатый лейс. Думаю, Аришман будет тщательно выбирать покупателя. Он отдал за тебя целый серебряк. Таких монет в общине отродясь не видали.

– Не удивлюсь, если старейшина пробьет в ней дырку и будет носить на шее, как амулет, – буркнула Халида.

Женщины переглянулись и, не выдержав, расхохотались. Варя почувствовала, как напряжение отступает, и позволила себе улыбнуться.

***

День спустя Варю начала преследовать мысль, что она о чем-то забыла. О чем-то очень важном для нее. О чем-то таком, без чего жизнь казалась пустой и пресной, как непропеченный пирог. В памяти чувствовался явный пробел, будто часть информации была стерта чьей-то заботливой рукой.

От попыток вспомнить, что же она забыла, начала болеть голова. И девушка решила не мучить себя понапрасну. Кому от этого легче? Если забыла, значит, оно ей не нужно. Значит, ничего важного в ее прошлом не было.