Кублерос Тритэ Карамако

Часть 1. Отрицание

1. Все как надо, все как у людей!

Когда свидетель прикатил к алтарю наспех склеенный из картона гроб из которого торчала рука с кольцом, гости притихли, а невеста вначале заржала как конь, а потом отрубилась, напоследок просипев: "Все таки выкрутился, каз-зел…"

Свидетель изо всех сил жал плечами:

– А я чо? Я же обещал по-любому доставить! Ну кто знал, что так все будет? Ему сосулька на голову упала!

– В июле??? – возопила невеста, выйдя из обморока только ради вопля и тут же упав обратно на руки гостям.

– Он в ресторане в холодильник полез за мороженным..!

– Значит, так… – гулким голосом начал священник. – Души вечны, выбор их необратим. Вначале обручим, а потом уж – отпоем.

Родители и гости возмущенно загудели. В зал тут же влетел десяток пчел, по ошибке расслышав, что здесь – богатые заросли клевера.

Гул немного разбавлял вой вновь очнувшейся невесты.

Всеобщая печаль была так велика, что про труп как-то даже и позабыли. Один свидетель, пока суд да дело, приподнял картонную крышку и теперь смущенно отряхивал пиджак от крошек – крышка гроба была наспех склеена из коробок из под пиццы.

А Поп прокашлялся, наметанным глаз увидел в невесте – эпицентр шума и обратился к ней напрямую.

– Заткнись и скажи спасибо, что я – поп, а не брамин, и мы не в Индии. Там бы его сожгли, и тебя туда же. А у нас все тихо-мирно и по христиански: обручим, отпоем и скоренько в могилку. Ты в трауре полгодика побудешь а там, глядишь и пристроим тебя в монастырь!

От таких перспектив невеста грохнулась в обморок в третий раз, а толпа опять начала гудеть. Пчел в храме прибавилось…

"Странные люди" – подумал поп. – "Вполне нормальный вариант – и торжество состоится, и гости не разочарованы, и баба пристроена. Чего еще то? Все как надо, все как у людей"

"Странные люди" – подумал свидетель. – "Сначала звонят, слова не дают вставить – "привози, хоть какого..!", а теперь расстраиваются. А я его на такси через весь город, как дурак… Зато в костюм переодел, пока ехали. Да и идет он ему так куда лучше. Все как надо, все как у людей"

"Странные люди" – подумал жених. – "Ну умер и умер. Зато пришел, как и обещал. Теперь один хрен – хоть жените, хоть в гроб. Сказал – сделал! Все как надо, все как у людей"

2. Почти все

На второй день пути, ближе к полудню, в моторе что-то начало поскребывать. Минут пять я не обращал на это внимание, а потом не выдержал, вышел, открыл капот и начал копаться.

Как оказалось – ничего серьезного, просто начал изнашиваться термостат. Такой можно было купить в первом же попавшемся автосалоне – они есть везде. Но здесь…

Я поднялся и оглянулся. Справа и слева от меня колыхались пшеничные поля. Я был в типичной российской глубинке, в месте под названием «Нигде и Никогда». Подобных мест – на всю Россию целые горы, луга, поля, реки и озера. Это в миллионниках выбирают политические партии, меняют государственный строй и курс валюты, провожают в армию, выпивают за упокой и здоровье молодых, строят многоэтажки. А здесь всегда спокойно и никогда ничего не меняется.

Вы могли видеть «Нигде и Никогда», когда ехали в автобусе из одного города в другой. Или в ночной поздней электричке, возвращаясь с работы, либо поздних гостей. Наблюдали в окно странного вида покосившиеся дома, среди которых росли необычные, даже какие-то неправильные деревья, среди которых сновали люди – тоже неправильные. И ловили себя на ощущение какой-то другой жизни, другого пространства и времени.

Кажется – стоит выйти из электрички покурить и забыть зайти обратно, то место, которого нет Нигде и Никогда поглотит тебя с головой, растворит в течении своей странной а оттого жутковатой жизни, даст один из покосившихся домиков, возле которого растет склонившееся почти до земли яблоня, а вечером к тебе зайдет один из жителей этого места – плотник Арсений. Придет так, словно приходил на твою веранду уже на протяжении полувека, по-дружески хлопнет тебя по плечу и поставит на покосившийся стол пузатую бутылку, наполовину наполненную дурнопахнущим самогоном. А ты вспомнишь, как собственноручно делал этот стол прошлой осенью из выпавших с проезжавшего мимо товарняка березовых досок.

И начнется, и затянет тебя разговор, которые не умолкает уже полвека, но вместе с тем звучит впервые – здесь это возможно. Здесь нет понятия «век». Как и нет понятия «впервые». Есть только «всегда», «будет» и «так». Всегда был этот стол, и эта бутылка самогона, опустевшая еще на четверть. Всегда был чудаковатый, но в общем и целом приятный Арсений, и всегда был ты – сидящий за этим столом, держащий в руке заполненную наполовину кружку, улыбающийся очередной звучащей армейской хохме.

Но я сейчас ехал к морю. У меня была моя машина, которая никуда от меня не денется, а оставаться надолго где-либо по пути я не хотел.

Еще раз оглядевшись, я решил просто поехать дальше – глядишь, и будет какое-нибудь безымянное село, а в нем будет какой-нибудь завалящийся автолюбитель. А то ехать мне еще долго, а без термостата моя малышка протянет не больше сотни-двух километров.

Предчувствия меня не обманули – очень скоро, после очередного заворота, на горизонте показались домики – наполовину из досок, наполовину из крупного белого кирпича. А указатель, чтоб стоял на подъезде к селу, сообщил своей облупившейся краской, что это село «Артуфево». Ну, как скажете…

Въезжая в село, я тут же увидел сухонького бодренького старичка, который куда то направлялся, имея внешний вид бодрый и даже военный. Ему не хватало только трехлинейки за плечами, армейской фуражки и сапог. А нет, стоптанные пыльные сапоги были на месте.

– Добрый день, извините… – привлек я его внимание, открыв окно и снизив скорость.

Дедушка обернулся, увидел меня на машине, охнул, подошел и весь приготовился внимать.

– Есть у вас какой-нибудь автосервис?

– Эуто што? – недовольно, но с интересом прошамкал старик.

– Ну… где у вас можно машину починить?

– А тебе, сын, какая деталь нужна? – поинтересовался дед.

– Ну там… – я не думал, что дед силен в моторах мазды. – В общем, эта деталь есть в любом магазине, где можно купить детали к машине. Ну автосервис, знаете? Там шины, моторы…

– А, магазин? – оживился боевой дед, выпрямившись в полный рост. Только сейчас я с удивлением заметил аккуратно прицепленные на груди медали «За отвагу» и «За боевые заслуги». – Ну это тебе чуть далее… Езжай, как ехал. И там справа увидишь.

– Да не магазин… ну ладно, спасибо. Всего доброго.

Я решил доехать до магазина, и спросить уже там – глядишь, продавцы здесь друг-друга знают.

Магазин был действительно справа. Красные буквы на синем фоне так и гласили «Магазин». И чуть ниже, уже белыми «Почти все».

Что именно все, и насколько велико было это «почти», не уточнялось.

Здесь уже шла оживленная деревенская жизнь – бегали через дорогу куры, гаркали гуси. Где-то хлопали ставни и звенел отборный мат, от которого почти лопались стекла. Мимо меня вдоль по дороге гордо проехала обшарпанная «копейка». Ослепительно пахло березами, цветами, травой и свежей землей.

Я огляделся, вдохнул и открыл скрипнувшую дверь магазина.

Магазин оказался типичным деревенским снабженцем, в котором закупается вся окрестность: хлебом, молоком, кефиром, маслом, крупами и водкой. Забегая по выходным за конфетами «Коровка» и «Москвичка» и различной снедью, по праздникам выбирая один из трех тортов: «Медовый», «Наполеон» и «Шоколадница».

Длинная – от стены и до стены – стеклянная витрина, в котором лежала в прохладе самая разная вкуснятина – от копченой рыбы, до сыра. В ближнем углу стоял холодильник с мороженым.

За кассой продавщица в белом чепчике и фартуке в синий горошек. Готов поспорить на свой автомобиль – она здесь точно так же стояла и пять и десять лет назад. Возможно, когда-то она сменила другую продавщицу, приняв торжественно врученные ей чепчик, фартук и недовольный взгляд. Возможно, что подобные существа бессмертны и неизменны. Наверное, их даже зовут одинаково…

– Зин, мне хлеба сельского буханку и молока вчерашнего. Для простокваши.

Кроме сухонькой бабули стояли еще двое – рослый парень в футболке, рабочей куртке нараспашку и серых брюках, и совсем еще девочка – лет семи.

Я подошел и встал в конец очереди.

– Баб Надь! – продавщица говорила чуть с надрывом, видимо, бабка была глуховата. Молоко только свежее, а сельский хлеб уже закончился, есть только полбуханки! Будешь брать?

– А давай, Зинюш! Молоко отстою, а за хлебом через пару деньков опять забегу.

Далее подошел парень.

– Кремлевскую дай.

– Мить, Кремлевской нет. Есть Путинка – возьмешь? – ответила ему извиняющимся голосом продавщица, потянувшись за пузырем.

– А, ну давай. – покладисто согласился парень. – И еще… это… Меня мамка за удобрениями для морквы послала, фирмы «Вишипро» у нас кончились… Есть у тебя че?

– Ну прям «Вишипро» нету, но есть «Флоралис» – они не хуже, возьми их.

– Давай. – опять не стал спорить парень. Сунув купленную бутылку в карман, отправив в другой несколько пакетиков удобрений.

– Тебе чего, зайка? – осведомилась продавщица Зина у девочки.

– Мне стаканчик.

– Мороженое?

Девочка активно закивала.

– Зайка, есть шоколадное, есть пломбир, тебе какое?

– Шоколадное.

Продавщица порылась еще, нахмурилась, но потом опять улыбнулась.

– Зайка, шоколадное закончилось – лисы утащили. Но есть пломбир с шоколадной крошкой.

– Ага! – судя по всему, девочку это устраивало даже больше. Зашуршав оберткой, она попрыгала из магазина.

К моменту, когда ожидающий взгляд продавщицы обратился на меня, я, кажется, начал понимать систему…

– Значит, почти все?

– Почти все. – невозмутимо сказала продавщица. – Брать будете что-нибудь?

– Свиных сарделек «Мясоед», две пачки сухариков «Емеля» и литр «Жигулевского». – отчасти от того, мне хотелось проверить свою догадку, а по большей части просто из-за голода сказал я.

Продавщица прошлась вдоль стеклянной витрины.

– Свиного «Мясоеда» не завезли, есть либо говяжьи, либо свиные «Атяшево». Емели – только одна пачка осталась, либо возьмите «Золотой выбор» – как раз осталось две, не хуже… Жигулевское осталось только в полтарашках, и стеклянной таре. Брать будете?

– Да, конечно… А у вас… – я сглотнул. – Нету термостата под мазду, оригинального, прошлогоднего выпуска?

Продавщица озорно посмотрела на меня и ухмыльнулась.

– Хм… термостат… Да вроде был, завалялся как то, сейчас посмотрю.

Уйдя за дверь, что была за прилавком, продавщица Зина оставила меня одного.

А я подошел к холодильнику с мороженым. Когда входил в магазин, как раз была мысль скушать эскимо. Есть такое вкусное – «Батыр» называется.

Пробежавшись глазами, я убедился – «Батыра» не было. Был десяток эскимо других марок, несколько знакомых и совершенно других мороженных, которых я в жизни не видел и не ел. Фруктовый лед, килограммы пломбира – было все. Не было только чертового «Батыра».

Появившись из-за двери, продавщица положила на прилавок гулко стукнувший об него термостат.

– Вот, нашла. Правда, не прошлогоднего выпуска, а нынешнего, и не оригинальный, а копия… Но он рабочий.

– Прекрасно! Беру.

– Хорошо, что-нибудь еще?

По спине пробежал холодок, а коленки чуть задрожали. Самое время было расплатиться и уйти – не разрушать сказку и не испытывать реальность – и без того, как правило, хрупкую и призрачную. Отдать деньги, забрать покупки и уйти, запомнив, что есть в мире магазин, в котором действительно есть Все. Почти.

Но… просто уйти?

– Бриллиант. 70 карат. Очень нужен. Ну, просто вообще.

Невозмутимо исчезнув где-то под прилавком, продавщица Зина вскоре вынырнула из под него с картонной коробкой из под конфет. Открыла.

Сияющее содержимое приумножило бьющее из окна солнце, пролив на потолок, окна и пухлые щеки продавщицы волны завораживающего сияния, переливающегося всеми цветами радуги, попутно изобретая какие-то новые, неведомые мне цвета и оттенки.

– 70 карат нет, есть 50, 55, 60, вот 80 есть. – потыкав в самый большой бриллиант пальцем, буднично сказал Зина. Брать будете?

3. О скрипачах и скрипках

Есть в Оркестре традиция: скрипачей набирают в сотни раз больше, чем в наличии есть скрипок. В результате на каждую из них неприлично большой конкурс, а шанс сыграть на ней зависит от умения. И. даже играя в оркестре, скрипач получает скрипку всего на пару минут. Отыграл, передал далее по очереди…

Чтобы это не увидел зритель, сцена держится в постоянном полумраке.

Скрипачи постоянно тренируются, чтобы играть на первой скрипке! Если ты не лучший, то играешь на второй-третьей скрипке или вообще в общем составе, но даже там на каждую скрипку – два-три десятка претендентов!

А сами скрипки собираются вручную, самими же скрипачами. Это требует огромного умения, терпения, усидчивости и труда.

Первая скрипка, которую собирает скрипач, тут же отправляется на помойку – играть на ней стыдно даже автору. После первой мало кто решается собрать вторую… И только трижды потеряв надежду и веру, попортив уйму дерева и раскровив занозами обе руки, скрипач наконец создает что-то дельное! Как только в оркестре появляется новая скрипка, пусть даже неплохая, в тот же день на нее выстраивается очередь.

А уж за право играть на лучших скрипках дерутся настоящие мастера! Такие интриги плетут… Скрипачи морят друг-друга ядом, душат во сне! Самые милосердные – всего лишь ломают пальцы и как бы случайно пихают коллег под автомобили и автобусы, лишь бы получить пару минут игры на чудесном, звучащем инструменте…

Победу вспоминают долго и с удовольствием. От поражения – порой вешаются.

Но вот кончился очередной концерт и сцену озарил яркий свет. И на поклон вышли… создатели скрипок. Степенно стоят перед почтенной публикой и пожинают все лавры, пока зал осыпает их овациями и цветами. Изредка случается чудо и один из создателей вдруг смотрит через плечо и снисходительно кивает скрипачу: «Сюда, дружок. Сегодня ты неплохо сыграл на моей». Скрипач, не веря своему счастью, уже под самый конец аплодисментов выходит на сцену и смущенно стоит рядом.

А остальные – за кулисами, скрипят зубами от зависти. Мечтают, что в следующий раз позовут и их… А когда-нибудь они тоже соберут свою скрипку и будут стоять после концерта при свете прожекторов, окруженные цветами и овациями!

Но до следующего концерта опять считанные дни и уже нужно бежать репетировать и плести интриги, иначе и эти две минуты на полутемной сцене наедине со скрипкой и смычком будут не с твои…

Такая вот традиция. Такой Оркестр.

4. Точка зрения

– Рассматривается дело от 2-го января 2212 года! – голос старого судьи очень шел ему: чуть хрипловатый и с той старческой теплотой, которая порой заставляет нас останавливаться на улице, услышав кроткое: «Молодой человек..!»

Судья сидит на одной из высоких скамей, которые поставили специально для суда по бокам вагона скоростного поезда Торнадо-120. В этот зимний день суд проходил именно здесь, по одной простой причине: подсудимый на этом настоял. Следуя Общемировому Гражданскому Кодексу, принятого в 2154 году, и основываясь на поправке его статьи № 7403 тома 2, подсудимый имеет право выбрать любое место для проведения собственного суда в том случае, если заседание является заключительным, а также, если имя подсудимого – Роджер. Роджер Парсинкен сидел на скамье слева от судьи.

Напротив подсудимого, в собранном на скорую руку зале суда сидели десять человек. Еще один понуро сидел чуть поодаль, вперив взгляд в окно. Но, как только судья начал говорить, он тут же задернул занавески и подсел к остальным. К слову, звали парня Алекс Лестас – обычный банковский работник, каких миллионы. Пиджак, брюки, ботинки, аккуратно зачесанные набок волосы

Также здесь сидели: прокурор Джон Афроджини, сидящий справа от судьи и адвокат Джек Нельстево, который сидел рядом с подсудимым. У входа в зал стояли охранники – но их роль в истории слишком незначительна, чтобы принимать во внимание их персоны.

Джон сидел прямо, словно манекен и смотрел в одну точку. Его монокль отражал свет плоской лампы на потолке и словно светился. Сверкала его прилизанная прическа, обтекая круглую голову, более всего похожую по форме на куриное яйцо. В кругах юристов он был известен своей непоколебимостью и ослиным упрямством. Для прокурора данная черта играет в плюс, но Джон… О нем ходили слухи, что он знает наизусть тексты каждого закона, каждой статьи любого из двенадцати существующих кодексов, и может назвать даты всех правок, которые когда-либо в него вносились! Серьезный противник, настоящий цербер на страже Закона.

Его соперник – адвокат Джек Нельстево. Его сложно принять за юриста даже сейчас, на суде – неизменные брюки со штанинами, расширенными книзу и кожаный жилет, надетый на красную клетчатую рубаху, а также шляпа с широкими полями делают его похожим на ковбоя – если сейчас кто-то еще их помнит.

О джеке ходила странная слава. С одной стороны – он не проиграл ни одного дела за всю практику. Поверьте, немалое достижение за семилетний срок! С другой – его защита постоянно строилась на таких вещах… таких, что его оппоненты порой впадали в истерику. Но всякий раз придраться было не к чему.

Что же он придумает сейчас? Дело то кажется безнадежным и не стало бы оно первым его поражением… Но почему так озорно сверкают в полумраке вагона крупные круглые стекла его очков? И на сухом тощее лицо, которое делает его похожим на Джона Леннона, нет-нет, да и проскальзывает ехидная улыбка.

– …от 2-го января 2212 года. Кхе-кхе! – повторил, прокашлявшись, судья. – Данное заседание суда является заключительным, по просьбе подсудимого. Итак… Подсудимый – Роджер Парсинкен нанес физический ущерб потерпевшему – Алексу Лестасу по причине… по причине воздействия сильных эмоций, которые и заставили его совершить данное деяние. Физический ущерб был нанесен правой кистью подсудимого, путем сжатия ее в состояние кулака и совершения им целенаправленного движения в грудь пострадавшего, вследствие чего и был нанесен ущерб. Следственный эксперимент показал… Кхе-кхе… что скорость кулака достигала приблизительно 115 километров в час. И, следовательно, данное движение мы можем расценивать, как удар…

По мере того, как судья говорил, в зале стояла тишина, только тихо постукивали колеса поезда. Это было уже третье заседание – нанесение физического ущерба в XXIII-ий век – это серьезное обвинение.

Только на лице потерпевшего была буря оскорбленных эмоций. Он ждал момента оглашения приговора. Он хотел видеть этого человека, который посмел… посмел… да как он посмел??

Кстати, «посмевший» в это время сидел тихо и глядел в одну точку. «Эх, зря я погорячился» – пронеслась у него в голове мысль. Теперь ему светили полгода – год под нестрогим заключением. Говорят, там тюрьмы для «нестрогого» похожи на санатории, но все равно неприятно… «Да и год жизни уйдет впустую. Или полгода… и чего этот адвокат ухмыляется? И зачем было назначать слушание здесь? Покататься он решил, что ли?»

Один Джек сидел, и невозмутимо слушал судью, чуть улыбаясь и чуть не подмигивая присутствующим из-за стекол очков.

Прокурор вдруг повернул голову и посмотрел на него. Ха! Тут уже дело ясное – свидетели, расследование, да и сам подсудимый признался. Только подумать: он будет первым! Первым, кто смог выиграть у Джека Нельстево! Его практика немедленно пойдет в гору, а клиенты выстроятся в очередь, чтобы записаться к нему на консультацию!

Дело мелочное, проходное но Джон знал, что тут нужен сам факт: «Я выиграл дело у Джека Нельстево.» Будь дело покрупнее, не столь однозначное, то, возможно, очкастый худосочный парень как-то, да сумел бы выкрутиться. Но здесь все очевидно. Даже чересчур.

– К делу имеются приложения. Тэээк… это свидетельства очевидцев, съемка камер наблюдения, признание. Итак! – судья обвел глазами всех присутствующих. – Состав дела ясен, совершенное преступление очевидно. Подсудимого и потерпевшего мы подробно выслушали на прошлом заседании. И теперь я, как верховный судья, готов выслушать слова обвинения и защиты. Начнем, пожалуй, с…

– Господин судья, позвольте мне! – немедленно поднялся прокурор.

– Защита не возражает? Вообще то, я думал…

Но Джек только улыбнулся и покачал головой:

– Нисколько, господин судья! Я и сам хотел дать своему коллеге высказаться первым!

– Прекрасно. – кивнул судья седым париком – данью судейской традиции. – Что же, Джон, прошу Вас…

– Благодарю. Я хотел лишь сказать, что здесь все предельно ясно, Ваша светлость! Состав преступления известен, оно доказано, и в нем сознался виновный. И потому, остается только перейти к оглашению приговора! Что же касается его, я бы хотел обратить внимание суда на то, что преступление было совершено в темное время суток, что усугубляет вину, о чем мы знаем из Гражданского кодекса, тома 4, статьи 678 второй правки…

Услышав это, Джек только усмехнулся и покачал головой:

– Коллега! Во время совершения преступления было абсолютно светло, о чем есть подтверждение с камер наблюдения, если это так важно… Был день.

– Вы ошибаетесь. – в это «ошибаетесь» Джон вложил все торжество. Нет более приятной вещи, чем указывать своему противнику на его ошибки. – Согласно Кодексу Проживания и Жизни, статьи № 198 во втором томе, время сумерек четко регламентировано, и начинается с 17:30! А время совершения преступления – 17:36! Следовательно, это время считается не светлым, а темным.

Джек только еще раз покачал головой:

– Хорошо, как Вам будет угодно.

– Превосходно! Я продолжу, если Вы не возражаете! – на лице Джона был такой восторг, какой не испытывал сам Наполеон при захвате Вены. – Исходя из сказанного подсудимым, потерпевшим, свидетелями, записей камер наблюдения и всего того, что мы знаем об этом неоспоримом сомнению деле, я требую применить по отношению к подсудимому наказание, которое будет заключаться в 1 году и двух месяцах лишения свободы. Я закончил.

Судья кивнул. Потерпевший Алекс Лестас одобрительно осклабился. Джек вновь ухмыльнулся. Подсудимый лишь вздохнул.

– Прекрасно, прекрасно. – еще раз кивнул судья, что-то черкая в блокноте, лежащем перед ним на столе. – Да, суд принимает сказанное прокурором и считает его требования обоснованными. Принимая во внимание все материалы дела, суд спрашивает: хочет ли защита что-то добавить к сказанному, или мы перейдем сразу к оглашению приговора?

Повисла пауза. Стучали колеса поезда, скрипела ручка судьи, сипел, раздувая ноздри Джон, предвкушая скорую победу. Нервно сглотнул подсудимый.

А Джек Нельстево едва сдерживал себя, чтобы не вскочить и не расхохотаться! К этому моменту он и готовился несколько дней и все прошлые заседания, которые он провел в этой же позе и ничего не говоря. Никаких вопросов к свидетелям. Никаких споров с прокурором. Лишь пара инструкций – клиенту-потерпевшему. А большего и не требуется.

Итак… пора!

Джек встал и прошелся перед аудиторией.

– У меня нет вопросов ни к кому из присутствующих, у меня нет замечаний к выступлению прокурора и словам свидетелей, которые были высказаны на прошлых заседаниях.

– То есть Вам нечего сказать? – уточнил судья.

– А вот тут Вы ошибаетесь! У меня нет вопросов и слов по поводу уже сказанного по поводу проведенного расследования по делу, поскольку оно велось принципиально неверно!

Тишина. Все изумленно уставились на Джека, пытаясь понять, что он имеет в виду. А Джек выдохнул. Глубоко вдохнул, снова выдохнул, вдохнул еще глубже и заговорил:

– По счастливой случайности. – Джек подмигнул подсудимому. – Мы находимся сегодня на борту поезда Торнадо-120, который едет со скоростью 120 миль в час в сторону Бливленда – а именно на юго-запад по отношению к Городу, в котором мы с Вами проживаем, в парке которого и было совершено это – якобы – преступление. Мы находимся в вагоне этого поезда, и подчинены его законам – юридическим, моральным и физическим, и в то же время сам поезд включен в систему нашего мироздания, которая функционирует по известным всем законам, один из которых – закон относительности любого движения относительно любого движения, о котором говорил Альберт Эйнштейн! А сам поезд – представляет собой цельную систему отсчета, относительно которой мы и рассматриваем любые объекты, их движение, скорость и прочее…

– Допустим… – сказал судья, глядя на Джека, сняв очки.

– Согласно пункту 2 статьи № 36 в 1 томе Гражданского Кодекса, судебное разбирательство должно подчиняться законам той системы, в которой оно находится на данный момент. Если я ошибаюсь, мой коллега меня поправит… – следующее подмигивание было адресовано уже Джону, который смотрел на Джека мрачно, но все еще ничего не понимая.

– Происшествие произошло в парке Ровного Треугольника, вот здесь. – Джек достал откуда-то карту, развернул и установил ее на заранее приготовленную систему распорок. – Мой клиент находился здесь, а… так называемый потерпевший тут.

– Постойте! – перебил объяснения Джон. – Что Вы подразумеваете под «так называемый»? У Вас есть сомнения?

– Проявите терпение, коллега, проявите терпение… – улыбнулся Джек. – В момент движения кисти моего клиента по отношению к груди Алекса Лестаса, если смотреть по той физической системе, в которой они на тот момент находились, вектор движения шел вот по этой траектории… – Джек прочертил линию на карте. А потом указал на пространство рядом.

– Насколько Вы знаете, рядом с парком расположена железная дорога. В момент… движения, по ней проезжал поезд. Тот самый, на котором мы сейчас едем, и в физической системе которого мы в данным момент находимся, и в физической системе которого мы принимаем решения и воспринимаем реальность!

Челюсть прокурора начала сползать вниз, грозя разинуть его рот до размеров топливной печи. Он начинал понимать… Но это же невозможно!

А Джек продолжил:

– Когда Вы рассматривали записи с камер наблюдения, то Вы упустили одну единственную, которую удалось достать мне. У меня есть запись с мобильного устройства девочки, которая от скуки записывала происходящее за окном, прислонив камеру вплотную к стеклу.

– Запись одобрена Проверяющим комитетом? – уточнил судья.

– Само собой! Вот, прошу. – Джек протянул дискету. – Для демонстрации, скорость самой записи была в нужный момент занижена. Запись идет в обычном на сегодняшний день разрешении 2400000 на 4800000.

Судебные приставы внесли в вагон экран и поставили его рядом с судьей, но чуть поодаль, чтобы и старец мог видеть экран

Запись включена. Она была без звука. На экране проносились обычные Городские пейзажи. Дома, улицы, люди. Вдруг, на несколько секунд, запись замедлилась. Потом пронеслась дальше.

– Не заметили? – хитро усмехнулся Джек. – Сейчас я увеличу нужный фрагмент и повторю запись.

Пара манипуляций над пультом управления… запись опять пошла. Да, действительно – вот парк, в котором все и произошло. Вот две фигуры. Пара секунд, и они уже унеслись за область экрана.

– Опять не заметили? – весело оглядел зал Джек. – Еще один раз. Повторяю только нужный фрагмент.

Запись. Парк. Деревья. Два человека, в которых можно было узнать Алекса и Роджера. На лице Роджера ярость, он уже находился в состоянии прыжка на Алекса, его рука была действительно выброшена вперед. Однако…

Джек еще более замедлил запись и снова запустил ее. И. В отношении. К запущенной. Записи. А значит. И. К едущему. Поезду. Роджер. Остался. Висеть. В воздухе.

А вот Алекс напротив, медленно сдвинулся вправо со всей окружающей обстановкой, и словно смел Роджера, наткнувшись в начале на его кулак. На его кулак. Наткнувшись.

Джек заговорил быстро, так четко выговаривая слова, словно произнося чудную скороговорку.

– И, учитывая факт, что в данный момент времени, мы все находимся в физической системе поезда, относительно которой и обязаны… – Джек сделал особый упор на последнее слово и сделал секундную паузу. – …принимать решения, также принимая во внимание данную запись, подлинность которой не составляет никаких сомнений и подтверждает все сказанное мною ранее, я требую следующее: – голос Джека стал торжественным. – Признать Алекса Лестаса виновным в нанесении физического вреда моему клиенту. Вред был нанесен правой кисти Роджера Парсинкена путем толчка грудью в кисть.

“Толчка грудью в кисть.” – отдались слова эхом в голове прокурора Джона. – “Грудью. В кисть… Он… безумен?”

– Повреждение кисти было доказано еще на первом заседании. – продолжил Джек, махая медицинской справкой. – Также, я требую возмещения медицинской помощи, возмещения морального ущерба вследствие перенесенных переживаний потерпевшему – Роджеру Парсинкену. Также, заключения Алекса Лестаса в тюрьму нестрогого режима, на минимальный срок – 3 месяца. Я считаю, что этого срока хватит ему, чтобы осознать свой проступок и…

Поднявшийся гвалт заглушил его речь. Люди – в основном, знакомые и родственники Алекса, вскочили со скамей и закричали. Алекс Лестас сидел на стуле и тяжело дышал. Прокурор держался за сердце и вытирал пот со лба белым платочком. Один судья сохранял спокойствие и невозмутимость. Оглядев «вагон заседания», он несколько раз пронзительно стукнул молотком по судейскому столу. Понадобилось добрых десять минут, но в итоге, все утихомирились.

– Суду ясна Ваша позиция. – скрипуче начал судья. – Сторона обвинения не возражала против проведения заседания на поезде Торнадо-120?

Сторона обвинения сидела, уставясь в одну точку. Бесполезный платочек оттопыривал нагрудный карман.

– Сторона обвинения! Джон! – судья повысил голос.

– Нет… То есть, да… То есть, нет, я не возражал.

– Что же, прекрасно. – и судья замолк, по-прежнему что-то черкая в блокноте.

Наступила тишина, в которой было слышно только тяжелое дыхание прокурора.

А еще… в ней осязаемо ощущалась Ухмылка. И шла она от Джека Нельстево – из под очков, из под пол его шляпы, она заглушала все злобные и ненавидящие взгляды, которые силились до него добраться.

Только Алекс Лестас сидел и сверлил его бессмысленным взглядом.

Судья прокашлялся и заговорил:

– Принимая во внимание новые следственные материалы, и будучи вынужденным рассматривать произошедшее с новой точки зрения, исходя из физической системы отсчета ее местонахождения, а также установленных и приведенных здесь в качестве доказательства законов, суд постановляет…

Опять тишина. Все взгляды устремлены на судью.

– …признать Роджера Парсенкина потерпевшим в результате его стычки с Алексом Лестасом. Все предыдущие обвинения с него снимаются. Алекс Лестас признается виновным в нанесении Роджеру Парсенкину физического вреда…

Прокурор упал в обморок и рухнул со стула. Судья, глуховатый на правое ухо, не заметил этого и продолжил:

– …А именно его правой кисти, и приговаривается к двум месяцам тюремного заключения в тюрьме нестрогого режима округа Лейо.

– Ого! Этот там на обед подают устриц и креветок? – хохотнул Джек.

– Там. – эхом отозвался судья и тут же спохватился. – Адвокат, не отвлекайте судью от оглашения приговора!

Джек кивнул, всем видом выражая раскаяние.

– На этом заседание суда окончено. Данное заседание было завершающим по согласию обеих сторон – защиты и обвинения, так что дело закрыто. Приговор приводится в действие немедленно.

Стук молотка закрыл заседание.

За окном проносился тот самый парк. Парк Ровного Треугольника – главный Городской. Сейчас на улице стоял жаркий январь 2212.

«Самое время пойти и позагорать» – вдруг подумал Джек Нельстево, адвокат с семилетней практикой, которая не знала случая промаха и ошибки.

5. Эфир

Однажды я сдал кровь и убил 362 человека.

За месяц до этого мы с моим другом Кириллом нашли на антресолях бутылку советского эфира. Недолго думая, закрыли окна в комнате, заткнули щели между дверью и проемом и раскупорили.

Через пять минут Кирилл сидел на диване, плотно прижав ко рту пропитанную эфиром тряпку и шумно вдыхал, а я сидел и пускал кольца из вейпа, внимательно наблюдая за другом. Была странная зависимость – чем ровнее я пускал кольца, тем шумнее вдыхал Кирилл.

– У-у-у-ух е! – наконец выдохнул он и уронил тряпку.

Глаза его были красные, как у кролика, рот отвис, с губы стекала слюна. Потянувшись за пустой банкой, которую мы специально заготовили для плевков, он сплюнул и потянулся за эфиром.

– Ко-огда о-организм отравляет себя-а… – Кирилл странно вытягивал гласные, раскачиваясь и мотая головой, подобно лошади на отдыхе. – То уси-и-и-и-иваца… усиливается слюно… Слюноотделение!

Добавив эфира на тряпку, он сплюнул куда-то совсем сторону, и опять прижал тряпку к лицу. Я вдохнул еще вейпа.

По звукам Кирилл напоминал дарта вейдера. Он промокал тряпку уже в пятый раз, до этого – просто сидел и кряхтел, ворча, что запах у "этой херни" хуже, чем у бензина. И вот на тебе. Торкнуло.

Вдруг затих. Я вдохнул и выпустил совсем ровное кольцо, которое пролетело через пол комнаты и исчезло только на подлете к шкафу. Кирилл затянулся и вдруг… его зашатало, он упал на диван, потом на пол. И тишина.

– Эй… – я подошел и пнул его носком. – Эге-гей!

Но он больше напоминал труп. Я наклонился и потряс его за плечо. «Труп» внезапно дернулся, с размаху резанулся затылком об угол кровати, вскочил и начал мотаться по комнате, хаотично размахивая руками. Было ощущение, словно он попал в кубрик корабля, который попал в жуткий шторм. Из раны на затылке хлестала кровь, окропляя все вокруг.

Меня прошиб ужас!

– Кирилл..?!

Кирилл замер, вслушиваясь в пустоту. Потом медленно перевел взгляд на меня… Пронзительно завопил! Упал на пол! И затих.

От страха я еле вспомнил, что умею двигаться. Встал, быстро оделся и ушел, кинув моего друга истекать кровью на полу.

Страницы: 123 »»

Читать бесплатно другие книги:

Что необходимо делать, чтобы сотрудники хотели и могли позаботиться о гостях и как результат гости б...
К чему приведут нас наше развитие, наши открытия? Быть может случится так, что нам станет скучно и м...
История монголо-татарского нашествия, Александра Невского и его детей, рассказанная монгольским воин...
Более чем через полвека после первого выхода в свет книга «Мотивация и личность» по-прежнему предлаг...
Ханс Фаллада (псевдоним Рудольфа Дитцена, 1893–1947) входит в когорту европейских классиков ХХ века....
Только что вышедший из тюрьмы Чет Моран стремится к новой жизни. Со своей беременной женой Триш он п...