Тысячелетний мальчик Уэлфорд Росс

Последние слова были обращены к женщине-оператору, которая, заметив суматоху, подбежала и начала снимать, как владелица коляски кричит на пожарного.

– Извините, – не смутилась оператор, – я только хотела спросить: не могли бы вы сказать несколько слов для программы новостей?

– Да, могла бы, – ответила женщина. – Эта штука включена? Отлично, вот вам несколько слов для программы новостей.

После чего обрушила каскад ругательств, начинавшихся на «ч» и «д», и снова на «ч», а также слов, значения которых я не знал. Ругань была такой злобной и громкой, что пожарный, которого женщина побила, захохотал.

Оператор произнесла:

– Э… спасибо, – и слиняла.

Рядом со мной возникла Рокси.

– Познакомился с моей мамой, да? – сказала она, показывая на женщину в инвалидной коляске.

– При-привет! – я начал заикаться. – Как у вас дела?

Она даже не взглянула на меня.

– Да пошёл ты!

Глава 17

Нас так и не эвакуировали. Потихоньку суматоха на улице улеглась. Одна за другой уехали машины. Пожарные сложили свою длинную лестницу.

В воздухе стоял запах горелого дерева – пахло остатками костра в честь Гая Фокса.

Когда небо на востоке посветлело, начальник пожарной службы (у него на каске было две полоски – единственное, что я помнил после экскурсии на пожарную станцию в подготовительном классе) обошёл людей, которые ещё оставались на /лице.

Рокси уже закатила свою маму в дом. Я с ней больше не разговаривал (да и не хотел).

Отец пил чай из высокой чашки. Такую же он предложил пожарному, который руководил спасательными работами с лестницы. Они не заметили, как я сел на ступеньках позади них.

– …очень легко может начаться, приятель, – говорил пожарный, жадно отхлёбывая чай. – Одна искра, сухая погода, немного ветра – и видишь?

– Кто-нибудь пострадал? – спросил отец, словно прочитав мои мысли.

Пожарный, задумавшись, сделал ещё глоток.

– Я не должен рассказывать до официального объявления, но уж ладно… – он помолчал, и отец не торопил его. – Ему ведь уже не поможет, верно?

Ему? Он сказал – ему? Моё сердце упало.

– Или, может быть, ей, – продолжил пожарный. – В любом случае… нам известно об одном теле. Мы пока не знаем, кто там жил. Машины не смогли проехать по тропинке, а шланги не такие длинные. У них не было шансов.

У них? Это означало «у него и неё» или… Я перенервничал, устал и не знал, что и думать.

Папа фыркнул и покачал головой:

– Страшная смерть.

– Она всегда страшная, если ты не готов. Но такая, возможно, быстрее, чем другие. Ты задыхаешься намного раньше, чем начинаешь гореть.

Пожарный улыбнулся, словно сказал нечто вдохновляющее, но меня всё равно охватила печаль. Я ткнулся носом в колени и понял, что вот-вот зареву. Видимо, несколько раз я всхлипнул, потому что отец и пожарный обернулись. Пожарный заговорил, и его мягкий акцент уроженца Ньюкасла прозвучал успокаивающе.

– Ничего, сынок. Отправляйся-ка спать. Ночка была чертовская!

Я встал и неловко кивнул, чувствуя, что по щекам моим катятся слёзы. Пришлось вытереть их рукавом.

– Это… это дым. Он попал в глаза, – зачем-то сказал я.

– Ну да. Бывает. Он всем попал, – ответил пожарный и похлопал меня по плечу. – Прими душ, сынок. Тебе станет лучше, когда ты избавишься от этого запаха.

Глава 18

Я проснулся в десять и несколько минут смотрел в окно. Небо было светло-голубое и безоблачное, кое-где поднимались струйки дыма. Я приоткрыл окно и почувствовал лёгкий запах горелого дерева.

Внизу местный телевизионный канал показывал пожарных и людей в белом. Они стояли возле обгоревшего остова здания. Сохранились лишь несколько почерневших стен, дверной проём и половина перекрытий, на которых лежали фрагменты крыши. Я разглядел остатки стола и ещё кое-какой мебели. Потом камера крупно показала несколько обгорелых книг, каменную раковину, книжный шкаф и картину, криво висящую на стене.

Пламя сильно разошлось к тому времени, когда прибыли пожарные. Одинокий дом, скорее всего построенный в восемнадцатом веке, был почти полностью уничтожен огнём. Представительница пожарной службы признала, что это один из сильнейших пожаров в её практике.

Начальник пожарной службы Харли Оксли: «Мы обнаружили одно тело и отправили его на криминалистическую экспертизу. Больше пока добавить нечего».

Журналист: «Вы можете сказать, как начался пожар?»

НПС Оксли: «В настоящий момент мы рассматриваем все возможные причины, но пока ничто не указывает на умышленный поджог».

Журналист: «Пламя перекинулось на другие участки леса, и жителей близлежащего микрорайона Делаваль предупредили, что им, возможно, придётся эвакуироваться».

Тут камера переключилась на нашу улицу, и я увидел на экране себя, глазеющего на пожарного на лестнице. В другое время я бы заорал: «Папа, папа! Меня показывают по телику!» – но не в то утро. В мрачном замешательстве я просто продолжил смотреть репортаж.

«…был окончательно взят под контроль незадолго до рассвета. Территория закрыта, полицейские и пожарные пытаются определить как причину возгорания, так и личность жертвы. Для "Новостей Севера" – Джейни Калверт из Уитли Бэй».

БУМ-БУМ-БУМ! – заколотили по оконному стеклу, и я вскочил так резко, что пролил молоко на диван.

Это была Рокси.

– Ты ещё в пижаме? – громко возмутилась она, но стекло приглушило её голос. – Через десять минут в гараже. Это очень важно.

Глава 19

С деревьев всё ещё капало после ночного полива, и на земле, превратившейся в мягкую бледную грязь, отпечатались свежие следы. Я полагал, что Рокси уже в гараже, и толкнул дверь. Та легко распахнулась, но внутри никого не было.

И тут через щель в заборе протиснулась Рокси – сначала крошечные ножки, потом взлохмаченная голова.

– Приветики, – сказала Рокси, сразу заметив открытую дверь. – Как тебе удалось войти?

– Было открыто, – ответил я и поднял палец к губам, как бы говоря «шшш». Затем указал на чужие следы на земле. Теперь, приглядевшись, я понял, что они ведут внутрь гаража. Рокси инстинктивно заговорила тише.

– Кто-то был здесь. Думаешь, пожарный? – спросила она.

Я показал на маленькие отпечатки.

– Тогда у него очень изящные ножки.

Рокси издала короткий лающий смешок.

– Отлично, Шерлок! А что с моим ноутом?

Я пожал плечами, и она пробралась мимо меня к другой стороне стола, где хранился её ноутбук. И взвизгнула.

Точнее – завизжала.

Для такого маленького тельца это было громко. За визгом последовали ахи:

– Ах-ах-ах! – и затем: – Эйдан!

– Что? – я не знал, как ей помочь, поскольку понятия не имел, почему она начала визжать.

Рокси не отрываясь смотрела под стол, на что-то, чего я не видел.

– Т-т-там… кто-то есть.

Отлично. В такой ситуации мы должны были бы спокойно покинуть помещение-дом-гараж, запереть за собой дверь и вызвать полицию.

Это было бы разумно. Это то, что следует делать, если вы вдруг обнаружите человека, прячущегося под столом в старой бытовке.

Но я подошёл к столу и, схватившись обеими руками за край, начал наклонять его на себя. Стол повалился, и мы увидели маленькую фигурку, которая свернулась клубком, как испуганный ёж. Она заметно дрожала.

– Что за…

– Какого…

Медленно – так раскрывается молодой листик – фигура подняла голову и распрямила спину. Затем посмотрела на нас, на каждого по очереди.

– Ты! – воскликнули мы с Рокси хором.

Мальчик из лесного дома отчаянно моргал, ослеплённый светом, проникающим в открытую дверь. Он неуклюже поднялся на ноги и сказал:

– Мам… моя ма… моя ма…

Потом замолчал и, моргая, стал переводить взгляд с меня на Рокси и обратно.

Конечно, Рокси первая всё поняла.

– Твоя мама?

Он кивнул.

– Моя мама.

Сглотнув, он снова заморгал.

Глава 20

Последнего моего друга звали Джек МакГонагал. Это из-за него всё изменилось.

Скорее всего, вы не помните 1934 год. Мне он понравился. У меня не было ни телефона, ни холодильника; но их не было у большинства людей. Только-только изобрели телевидение и компьютеры, оставалось ещё больше шестидесяти лет до электронной почты и публичности в Интернете. В которой, кстати, нет ничего хорошего, если вы пытаетесь сохранить что-то в тайне.

К тому времени мы с мамой почти восемьдесят лет прожили в Дубовом хуторе. Мама купила его в 1856 году за триста фунтов наличными, тогда это было возможно. Купила вполне законно – денег у нас имелось достаточно.

Хутор стоял в стороне, что нас вполне устраивало. Других жилых домов рядом не было. Мы огородничали на небольшом клочке земли, расчищенном от деревьев при постройке дома. У нас были коза Эми и несколько куриц. (Курицам мы не давали имён, потому что иногда съедали их.)

Биффе там нравилось. Перед нами в доме долго никто не жил, и там развелось много мышей. За несколько недель Биффа их переловила.

Мы много читали и – когда его изобрели – слушали радио, которое называли «беспроводным громкоговорителем».

Раз или два в неделю мама ездила в Уитли Бэй на стареньком расшатанном велосипеде. Иногда и я отправлялся за покупками. Я старался не появляться на улице в школьные часы, чтобы никто не подумал, будто я прогуливаю.

В Садах Истбурна была овощная лавка, которая принадлежала семье – мистеру и миссис МакГонагал. Он был длинным и тощим, с большими красными ушами и пронзительными глазками, а она – маленькой и невзрачной. Их сын, Джек, мальчик моего возраста, помогал за прилавком.

В какой-то момент мы с Джеком начали здороваться. Однажды он помог мне поставить на место соскочившую цепь. В благодарность я дал ему прокатиться, и он спросил:

– Где ты живёшь?

– В Хексхаме, – ответил я, следуя нашей с мамой договорённости. – Я гощу у тёти.

Обычно все удовлетворялись таким ответом. Да и вообще нам редко задавали вопросы, поскольку мы почти ни с кем не общались. Хексхам – это город примерно в сорока милях: достаточно близко, чтобы о нём немного знали, и достаточно далеко, чтобы почти не знали его жителей.

– А в школу ты где ходишь? – спросил Джек. Было около четырёх часов вечера, уроки уже закончились.

– В Хексхаме, – ответил я. – На этой неделе наша школа не работает. Местный праздник.

– Круть! – сказал Джек. – Везука!

Вот так оно и было: без лишних вопросов. Джек мне нравился. Я подвёз его до Линкса на багажнике, и мы поиграли, бросая камни в жестяную банку. Джек умел ходить на руках, и когда он начал меня учить, мы хохотали и хохотали. Было весело.

Я уже отвык от друзей, да и Джек казался немного одиноким. Начало темнеть, и мне предстоял обратный путь по неосвещённой дороге (с риском, что меня остановит полицейский, отведёт домой и станет задавать неприятные вопросы). Я сказал Джеку:

– В субботу я снова сюда приеду. Хочешь, встретимся?

Мы встретились. На эстраде наяривал духовой оркестр, мы ели чипсы (которые купил я) и смотрели на белый шатёр Испанского Города[2]. Джек рассказал мне, как его отец охотился в Канаде на лосей.

Зачем я об этом вспоминаю?

Чтобы вы поняли, как больно мне было, когда мой новый друг Джек – весёлый худенький Джек, с круглыми коленками и в мешковатых шортах – меня предал. Хоть и не по своей вине. Ну то есть не только по своей.

Глава 21

Видите ли, Джек рос, а я нет. С друзьями всегда возникала такая проблема, и я это очень тяжело переживал. Никак не мог привыкнуть.

Через год или два после нашего знакомства Джек начал носить длинные штаны. Ещё через год или два он отрастил небольшие усики и голос его стал низким. До тех пор он считал, что я приезжаю в гости к «тёте» чаще всего по выходным. Иногда я говорил, будто выздоравливаю после таинственных заболеваний и нуждаюсь в целительной близости моря. А ещё были школьные каникулы.

Джек даже приходил в наш домик в лесу. Маме он нравился, но она беспокоилась, поскольку не привыкла так близко общаться с чужими.

– Это закончится плохо, Алве, – предупреждала она.

Я не хотел её слушать – был уверен, что Джек для нас не опасен.

Может, Джеку и казалось странным, что я не становлюсь выше или что у меня на ногах не растут волосы, но он ничего не говорил. Зато его мама вела себя иначе.

– Эх, Альфи Монк, мама тебя не кормит, что ли? – однажды спросила меня в лавке миссис МакГонагал. – Ты посмотри! Плесень на сыре и то быстрее растёт!

– Мам! – сказал Джек, но тоже засмеялся.

Не думаю, что он хотел обидеть меня своим смехом. Но я внутренне задрожал, потому что всё это уже проходил. Подозрение, недоверие, постепенное – иногда резкое – охлаждение к странному мальчику, который не становится старше.

В скором времени я услышал, как они меня обсуждают. Колокольчик в лавке, который звенит, когда покупатель открывает дверь, сломался, и никто не понял, что я вошёл.

Из задней комнаты донёсся голос Джека. Он повторял старую мамину шутку новым, низким голосом.

– …плесень на сыре растёт быстрее, говорю тебе!

– Не надо, Джек. Нельзя смеяться над убогими. Может, у него для роста чего-то не хватает.

Это был голос девушки, Джин Палмер, за которой Джек начал ухаживать. Я видел её пару раз. Она была симпатичная.

– Альфи не убогий. С ним что-то другое, – сказал Джек. – Он совсем не изменился за пять лет. Пять лет. И ты слышала, как он говорит? Утверждает, будто он из Хексхама. Но я знаю Хексхам. Там говорят иначе.

Я перебрался от прилавка к сложенным коробкам и скорчился за ними. Я не хотел, чтобы кто-то, выйдя, обнаружил, что я подслушиваю.

– Ну да, разговаривает он странно, согласна, – сказала Джин Палмер, – но он мне нравится.

– С ним что-то не так, Джин. И с его тётей тоже. Она не смотрит в глаза, когда с тобой разговаривает. Живёт в лесу одна, с козой, подумать только! Старуха Лиззи Ричардсон говорила маме, что много лет назад они встречались в Норд-Шилдсе. И тогда у неё был сын, которого тоже звали Альфи. Не подозрительно, а?

– Лиззи Ричардсон? Да ей за восемьдесят.

– Вот и я об этом, Джин. Значит, если миссис Ричардсон знала её в Норд-Шилдсе, то миссис Монк сейчас шестьдесят с лишним, не меньше.

– Для такого возраста она хорошо выглядит, скажу я вам.

Тут в лавку вошёл покупатель и закричал:

– Эй! Продавец!

Я незаметно выскользнул и, опечаленный, поехал домой.

Вот так оно происходило – постоянно, снова и снова, хотя в тот раз всё случилось быстрее, чем обычно.

Видите ли, так не бывает: чтобы ты не становился старше, а никто бы этого не замечал. Люди болтают, люди сплетничают. Тебе может сходить это с рук гораздо дольше, чем ты ожидаешь; но в конце концов люди всегда ведут себя как… как люди.

У них были причины для подозрений. А мы с мамой ещё больше всё запутывали. Племянник я или сын? Мама говорила всем, что её собственная мать тоже жила в этом доме.

Старики вроде Лиззи Ричардсон – с хорошей памятью – однажды умирают и забирают свои воспоминания с собой. Живые решают, что это были измышления дряхлого мозга. Ведь в такое и правда невозможно поверить.

Но нельзя обманывать всех и всегда.

Глава 22

В 1939 году Джеку исполнилось шестнадцать. Он превратился в высокого парня с кривой улыбкой. На шестнадцатый день рождения, понимая ожидания Джека, я купил ему пачку сигарет. Он хотел меня угостить, но я ещё год назад попробовал табак и знал, что такое мне не по вкусу. Услышав моё «нет», Джек усмехнулся.

Однажды летом я зашёл в лавку в Садах Истбурна. С подслушанного в задней комнате разговора прошло уже несколько недель. Миссис МакГонагал покачала головой.

– Джека нет дома, сынок. Он в последнее время очень занят. Много помогает в лавке и поэтому не может выходить.

«Где же правда? – подумал я. – Его нет дома, или он не может выйти?»

Было ясно, что она лжёт.

– Может… я завтра зайду?

– Нет, сынок. Думаю, лучше не надо. Говорю же, он очень занят в лавке.

– В-вы скажете ему, что я приходил?

– Ну да.

И она переключилось на другого покупателя.

– Мистер Аберкромби. Как ваша крошка Квини? Вы слышали новости про мистера Гитлера? Вскоре будет об этом передача.

Затем я услышал девичье хихиканье из задней комнаты. Дверь в неё была закрыта, но не плотно, и оттуда доносился шум. И запах сигарет.

Я, как и вы теперь, конечно, догадался, что смеялись надо мной. Джек и Джин смеялись, а я всё понял.

Он не хотел показываться на улице в обществе мальчика, которому на вид было одиннадцать. Мальчика, которого не пускали на танцы, мальчика, который не курил, мальчика, которого не интересовали девочки, который… ну, был ещё мальчиком. Странным мальчиком. Таким мальчиком был я. Это и сейчас я.

Я проглотил комок и глубоко вздохнул. Так уже бывало, но я всё равно злился.

Потом, когда я уже был на улице, Джек и Джин вышли из лавки и разошлись в разные стороны.

Я смотрел, как Джек идёт по улице, и мои щёки горели от стыда. Забыв о столетиях, проведённых в тени, и привычке не поднимать шума, я побежал за ним.

– Эй! – закричал я. – Эй, Джек!

Он обернулся.

– О! Привет, Альфи, – и покраснел.

Что тут можно было сказать? Я не нашёл нужных слов. Мгновение мы стояли лицом к лицу: я, мальчик в коротких шортах, и юноша. Джек втянул в себя сигаретный дым и взглянул на меня сверху вниз. С высоты своего роста. Притворяться было бессмысленно.

– Я слышал, что ты сказал Джин. Несколько недель назад. Будто со мной не всё в порядке.

– Э… Хм-м…

Он пожевал нижнюю губу, посмотрел на меня и выпустил дым изо рта.

– Я думал, ты мне друг.

– Друг, Альфи, друг, только…

Джек отвёл глаза. Он смутился, но мне было всё равно.

– Может, сядем?

Рядом была низенькая стенка, и мы сели на неё. Джек прежде расстегнул пуговицу куртки и поддёрнул брюки у колен. Это было так… по-взрослому.

– Дело в том, Альфи… – он замолчал.

Наверное, он сам себя не понимал. Я прервал паузу.

– Я тебя смутил – так, что ли?

Поколебавшись немного, Джек ответил:

– Нет, Альфи!

Но колебания выдали его. Они рассказали всё, что мне нужно было знать. От избытка эмоций у меня перехватило дыхание.

– Мне, между прочим, не обязательно оставаться таким! – сказал я и продолжил ещё громче. – Я могу всё повернуть вспять!

– Ты можешь всё повернуть вспять? Что повернуть?

Я и так уже сказал больше, чем собирался, поэтому, весь дрожа, замолчал.

– Слушай, Альфи, – Джек поднялся. – Ты хороший парень. Ты был хорошим другом. Но… знаешь, люди меняются.

Он раздавил ногой окурок.

Это был конец. Джек отвернулся и пошёл к Садам Истбурна, а я снова попытался проглотить застрявший в горле ком.

Глава 23

Маме я ничего не рассказал: она бы только расстроилась. Вечером я подоил Эми и, как обычно, перевернул сыры в маленькой кладовке. Всё это время в горле у меня стоял комок, от которого я никак не мог избавиться.

Мы с мамой слушали беспроводной громкоговоритель. Мистер Чемберлен, премьер-министр, объявил, что мы снова находимся в состоянии войны с Германией. Нам же казалось, что предыдущая война с Германией закончилась только вчера.

Наконец я заплакал. Сидя у огня, я вдруг почувствовал, как большая слеза скатилась по моей щеке. Рыдания вырвались из груди, как вода врывается в разбитый корабль.

Мама подумала – я плачу из-за войны. Но причина была другая. Я мечтал – как и бессчётное количество раз прежде – о том, что мог бы повзрослеть, стать похожим на Джека и остальных ребят, которых я знал и которые выросли.

Прочла ли мама мои мысли? Кажется, иногда ей это удавалось. Она встала, подошла ко мне и, сев на подлокотник кресла, стала гладить меня по спине. Я, как и обычно, нащупал пальцами два шрамика на её плече. Она запела тихую жалостливую песню. Слова были на старом языке, который мы оба знали. Дрожащий мамин голос усугубил мою печаль, и я разрыдался, прижавшись к ней, как ребёнок.

Я думал, что больше не увижу Джека МакГонагала, что новая война уничтожит весь мир.

Но я ошибся по обоим пунктам.

Глава 24

Мы с мамой видели много войн, но эта отличалась от остальных. Раньше поле боя к нам не приближалось. Баталии вели солдаты или моряки, а мы никак в этом не участвовали. Ближе всего к военным действиям я оказался, когда викинги заплыли в устье Тайн и нам пришлось бежать.

Тогда мы с мамой проезжали мимо огромных полей, на которых всего несколько недель назад разразилась битва. Там пахло войной и лежали непогребенные воины.

Но на этой войне бомбы поменяли всё. Теперь враги пришли прямо к нам, и война превратилась в одну непрерывную битву. В 1940 и 1941 годах германские самолёты часто летали над нами. Обычно это было по ночам, иногда – днём.

Бомбили заводы в Ньюкасле, судостроительные верфи в Уолсенде или в Норд-Шилдсе. Но бомбы часто попадали не туда. Однажды мама пришла из магазина и тяжело опустилась на стул в задней комнате.

– Говорят, почти сто человек. Они прятались от бомбёжки. И бомба угодила в их убежище. Мистер МакГонагал из магазина тоже был там.

Бедный Джек. Его отец.

(По точным подсчётам, от одной-единственной бомбы, попавшей в лимонадную фабрику в Норд-Шилдсе, под которой находилось бомбоубежище, погибло сто семь человек.)

Перед войной я боялся, что про нас с мамой поползут слухи. Достаточно было чьей-то болтовни. Но когда военные месяцы превратились в годы, мы поняли – как неоднократно понимали раньше, – что в это время не слишком трудно оставаться незаметными.

Если вести себя тихо и не создавать проблем, власти не будут обращать на тебя внимание. У них есть другие дела, особенно когда идёт война. Женщина и её племянник, которые никому не мешают, не имеют для них значения.

Так что год или даже больше мы оставались на одном месте. На продукты ввели карточки, и чтобы получить их, нам нужно было заполнить анкеты. Мама хорошо умела это делать: у нас имелись свидетельства о рождении и другие официальные документы, способные убедить почти любого.

Благодаря курятнику мы ели много яиц, мясо же достать было очень трудно. Но иногда мы всё-таки лакомились курятиной: когда птицы переставали нестись, мы их убивали. Обычно это приходилось делать мне.

Именно за таким занятием меня застал Джек, одетый в форму. Правда, не солдатскую – он ещё был слишком молод. Джек стал констеблем военного резерва, относящегося к полиции.

Форма констебля военного резерва выглядела точь-в-точь как полицейская. На Джеке она сидела плохо: рукава доходили до костяшек пальцев, а брюки не прикрывали резинку носков. Но, надо сказать, Джек своей формой очень гордился.

Я не видел его больше года. Он стал ещё выше и выглядел взрослее, чем раньше. Ему было почти восемнадцать, и я ощутил знакомый укол в сердце, который часто испытывал, видя, как мой знакомый вырос и оставил меня позади.

Джек был весел – и даже самоуверен, – когда зашёл на задний двор, где я отлавливал старую курицу.

– Доброе утро! – сказал он.

Мама обернулась первой и увидела его форму и оловянную каску.

– Здравствуй, Джек, солнышко, – ответила она, хотя в её голосе прозвучала озабоченность. – О! Какая у тебя форма! Он так вырос, правда, Альфи?

Я согласно хмыкнул. Встреча с ним меня не обрадовала. Но мама очень хорошо изображала радушную хозяйку.

– Ты приехал на велосипеде? Водички налить?

Страницы: «« 12345 »»

Читать бесплатно другие книги:

Маленький дачный участок или большой сад загородного дома требует тщательной планировки и творческог...
Томаты, перцы и баклажаны – одни из самых популярных овощей на дачных участках и огородах. Их выращи...
Волей судьбы наш современник оказывается в начале семнадцатого века в теле самого настоящего принца....
Чтобы ресторан стал успешным и приносил больше прибыли, необходимы постоянные усилия на локальном ур...
Во многих организациях на пути внедрения Agile оказывается традиционный менеджмент. Командам тяжело ...
В поисках заколдованной алхимической рукописи Диана Бишоп, историк из Оксфорда и наследница ведьм, в...