Тень невидимки Ильин Андрей

«Правильно, и не должно быть. Со вчерашнего вечера не должно… Значит, всё в порядке», – успокоился Резидент. Не успокоился «почтальон».

– Как это нет? Па-азвольте… У меня телеграмма, срочная! На имя Михайлова Б. П. Это вам не так просто. Это документ с уведомлением!

– Вам же говорят: его нет.

– Теперь нет? А когда он будет? Михайлов Б. П.? Я позже зайду. Вечером. Или завтра.

– Не приходите. Его уже не будет.

– Как не будет? Я обязан ему вручить лично в руки…

– Слушайте, вы понимаете или нет русский язык? Нет его. Совсем нет. В живых.

Ах, даже так? Значит, всё идет как надо. Контактёр обрубил хвосты, изобразив свою смерть. Он сделал всё правильно. И пожалуй, это самый надежный и щадящий вариант ухода, потому что если просто исчезнуть, то тебя будут ждать годами, рассылая во все инстанции запросы. Это хуже. И опаснее. Уходя – уходи. Лучше выплакаться раз, чем надеяться всю оставшуюся жизнь.

– Простите, – извинился почтальон, стаскивая с головы кепку. – Оно, конечно, я понимаю. И это… соболезную. Но телеграмма… Срочная. Вдруг там что-то важное? Может, передать ее жене? Но, конечно, под роспись. Потому что документ.

– Она не здесь.

– А где?

– В морге.

«Где-где? В морге? В морге?! Что за чушь? Что ей там делать? Или он исхитрился подсунуть вместо себя чужое тело? Тогда это высший пилотаж, в такие сроки… Тем более что опознание…»

– Уйдите, пожалуйста. Я прошу.

– Ну, ладно, – сказал почтальон, пятясь. – Тогда я после… Потому как срочно… С уведомлением… Потому как документ…

Во дворе расстроенный почтальон присел на скамеечку, на которой сидели старушки, потому что дворовые бабушки – самый надежный и проверенный источник информации.

– Ой, как же это вышло-то? Ведь молодой какой. И жили-то душа в душу, – причитали пенсионерки.

– Про кого вы? – заинтересовался почтальон.

– А вы что, не знаете? – обрадовались бабульки новому слушателю.

– Ничего не знаю. А что случилось-то?

– Ой, случилось! Такое случилось! Жилец из двенадцатой квартиры, кто бы мог подумать… такой приятный из себя, вежливый… Жили с женой душа в душу… и детки такие замечательные… младшая на фигурное катание ходит… а тут такое…

– Да что случилось-то?

– Как что? Убился он.

– Как? – подыгрывая старушкам, удивился почтальон. – Несчастный случай?

– Ой, кабы случай… Так-то бы еще ладно.

– Неужто убили?

– Нет, – перекрестились соседки. – Повесился он.

– Да вы что!

– Жинка его домой пришла, а он как есть висит на веревке. Страсть! Любка – так та в обморок, дети в рев. Жуть! А он висит… «Скорую» вызвали, да куда там… Поздно. И кто бы мог подумать?

«Кто мог? Он мог! Должен был подумать! Он единственный! Подумать и предположить данный исход! В том числе такой! Ведь намекал покойник, говорил про третий выход… А он мимо ушей…»

– Ой-ёй, – покачал головой почтальон. – Жёнку жалко.

– И не говорите. Какая пара была! Как жили дружно… И детишки…

«Детишки… Да, детишки… В том числе из-за них. В первую очередь из-за них…»

– А еще… – перешла на заговорщический шепот одна бабушка. – На столе, над которым покойник висел, прям под ним, жена сберкнижку нашла, а в ней уйма денег.

– А скока, скока? – шепотом загомонили старушки.

– Тышши! Новый «жигуль» можно купить, а то и поболе.

– А ты откуда знаешь?

– Верка рассказывала. Она там детишек успокаивала и видала, как Любка книжку открыла и вот такие глаза сделала, – демонстративно вытаращила бабулька глаза. – И сказала: «Откуда столько?»

– Так сколько, сколько?

– Я же говорю: тышши! Большущие тышши!

– Откуда они у него? – удивились бабки. – На заводе работал. Оклад смешной. Своровал чего? Или, может, ограбил?

«Да, деньги – это плохо. Деньги рождают вопросы. Опасные вопросы. То, что повесился, – это полбеды. Посудачат и забудут. А деньги? Конечно, вряд ли жена будет всем подряд хвастаться деньгами, но кто-то что-то всё равно узнает, а что не узнает – домыслит.

– Да какие там деньги, – махнул рукой почтальон. – Копейки, поди.

– Ой, не скажи. Из-за малости так глаза не выкатывают!

– А жена что, теми деньгами хвасталась?

– Не-а. Молчок.

«Слава богу, что молчок…»

– Сразу сберкнижку спрятала, вот так, – сунула бабка руку в вырез платья. – И из комнаты – шасть. Я же говорю – мильёны там!

– Ну да – мильёны. За мильён к нему бы быстро пришли. Потому как «Сбербанк» зорко следить должен, кто сколько несет. На то они и поставлены, чтобы ловить всех, кто при деньгах.

– Ну да, верно, – дружно закивали старушки. – Но всё равно там много было.

– Наследство, наверное, получил, – аккуратно вбросил новую информацию Резидент. – Родственник какой-нибудь помер и денег завещал. А он смерти его не перенес и в петлю залез. Выпил с горя – и полез. А деньги жене оставил.

– Ну да, наверное, – согласились соседки. – Иначе откуда таким деньжищам-то взяться?

И еще один взброс. Чтобы старушки в нужном направлении судачили.

– Ну, может, подзанял еще – всё одно в петлю решил. А тут взял в долг, а отдавать не надо. Некому отдавать-то.

– Ну да. Он мужик справный был – всё в дом, всё в дом…

«Почтальон» еще потрепался и встал. Ничего больше он сделать не мог. Носитель Тайны ушел туда, откуда его достать было невозможно даже Конторе. Он всё-таки нашел выход. Третий, между двух единственных… Он – нашел. Резидент – нет. Покойник подставил его, потому что смерть приказ не отменяет. Для того, кто остался жив. Как в бою, где подразделение сражается до последнего бойца. Этим последним бойцом оказался Резидент. Крайним оказался. Теперь в дальний Регион предстояло отправиться ему. Здесь он сделал всё, что мог. Со всем прочим будет разбираться другой – новый присланный сюда Резидент. Ему предстоит замкнуть на себя все контакты, проверить их, при необходимости «подчистить хвосты», набрать новую команду. Или тоже стать «консервами». До дня «Ч». Хотя…

Хотя, может быть, сюда никто и не приедет, потому что здесь уже есть действующий Резидент, который никуда не делся. А тот, поднятый по тревоге, не более чем «запасной игрок», сидевший на своей скамье десять долгих лет. Никто не может знать, сколько в Регионе людей Конторы, сколько Резидентов и сколько «консервов». Меньше всего может знать он – связник. Потому что его должность – самая низшая в иерархии. Он самый маленький, от него ничего не зависит – винтик. Шпунтик. И… слава богу! От кого мало зависит, тот меньше за всё отвечает. И потому, хочется надеяться, дольше живет.

Прощай, Регион…

Здравствуй, Регион!

Сообщение на сайте объявлений… Рекламные щиты… Изделие номер… Звонок… Ответный звонок… Встреча у черта на рогах, где ни одна собака даже случайно… С глазу на глаз. Без свидетелей. Но всё равно – с проработанной легендой.

– Ну, здравствуй…

И типичные вопросы, заданные вслух. Очень спокойно:

– В связи с чем сбор?

И заданные самому себе. Почти криком: «Почему именно я?! Почему теперь?! Почему?!»

И привычные, до оскомины, ответы. Вслух:

– Не знаю. Я лишь выполняю приказ.

И про себя… Про себя! «Потому что меня – так же! Без предупреждения. И мне тоже пришлось! Чем ты лучше?! Ты такой же…»

– Тебе надлежит отправиться в Регион…

«Без вариантов… А если надумаешь искать варианты, то… Потому, что один уже искал. И нашел! И подставил! А ты не должен! Не может быть второго прокола, чего бы это ни стоило. Вот тебе! И тем, кто рядом с тобой!».

– Если ты… То знаешь законы…

«Знает! Не может не знать».

– Да, знаю. Но вряд ли пригожусь. У меня здоровье. И возраст…

«Да, возраст и, наверное, здоровье. И хочется его пожалеть и отпустить. С богом. Но только жалеть придется за свой счет. А вот пожалеют ли тебя? Навряд ли…»

– Хорошо, я подумаю.

«”Подумаю” – это в лексиконе их организации что-то новенькое. Нет, так не пойдет…»

– Ладно, подумай. Хорошенько подумай!

Был вечер. Еще не поздний. И фонари светили. И место было вполне людное. И полиция была в двух шагах. И ничто не предвещало беды. Но так бывает – ничто не предвещает беды, а она приходит. Без стука. И не ко всем, а к единственной, выбранной судьбой, жертве.

– Эй, пацан, стой!

Пацан остановился. Три неясные фигуры торчали в подворотне.

– Слышь, ты, не боись, мы только спросить.

Три темные фигуры приблизились, обступили, дыхнули в лицо перегаром. Потому что должны были дыхнуть перегаром.

– Закурить есть?

– Я не курю.

– Слышь ты, он еще и не курит. Блин! Правильный весь из себя, чудачок. Отличник, поди?

Пацан напрягся, испуганно оглянулся по сторонам. Парни подтолкнули его в тень подворотни.

– Да ладно ты, не дрейфь, никто тебя не тронет. Сдался ты нам…

Хотя сдался. И именно он.

– Если закурить нет, деньги давай. Мы сами купим. Слышь? Бабки-то у тебя имеются?

Деньги у пацана были. Немного, на школьный обед. И он их, конечно, отдал.

– Тю, – расстроились хулиганы. – Чё так мало? Гони еще.

– У меня больше нет.

– А если поискать?

И хулиганы стали трясти его и выворачивать ему карманы. Двое, потому что третий стоял на шухере. И нашли еще пятьдесят рублей. Мелочью.

– А говоришь «нет». Обманываешь, сучёнок? А знаешь, что за это полагается?

Пацан догадывался.

– Я забыл.

И больше он ничего не сказал, потому что его ударили. Кулаком в лицо. Сильно. Как-то слишком зверски для простой уличной разборки. Пацан упал, ударившись головой об асфальт, и замер. По идее теперь хулиганы должны были по-быстрому смотаться. Но они отчего-то медлили. И вообще, чувствовали себя как-то неуверенно.

– Ну чё раззявились, давай! – прикрикнул один.

– А чё, может, хватит с него?

– Бей, сука!

И лежащего пацана ударили ногой в лицо.

И еще раз. И еще.

– Бей, я сказал!

– А если он сдохнет? Мы на мокрое не подписывались!

– Ни хрена ему не будет. Бей!

И парня ударили еще раз. И еще. Его пинали, как тряпичную куклу. Он не сопротивлялся и не защищался.

– Всё, будет. Слышь, конопатый, иди сюда.

Тот, что стоял на шухере, подошел.

– Теперь ты.

Конопатый пнул.

– Сильней! По ребрам!

Пнул сильнее. Мыском ботинка. В груди пацана что-то хрустнуло. Изо рта страшным выдыхом вырвался воздух.

– Еще раз. Теперь сюда.

Хрустнуло, выламываясь, второе ребро.

– Всё, валим… И это… телефон у него забери.

– На хрена он нам?

– Я сказал, забери!

Телефон забрали. И что-то еще из мелочи, чтобы произошедшее напоминало ограбление. Уходя, один из хулиганов спросил:

– А это точно он?

– Ты чё, ты его фейс на фото видел? Он это.

На каком-то случайном пустыре они остановились и поделили деньги. Но не те, которые нашли в карманах у жертвы. Совсем другие.

– Это тебе, это тебе. Не хило за пять минут работы?

Точно – вышло не хило.

Хулиганы мусолили купюры и хищно лыбились. Они провернули очень выгодное дельце.

– А на хрена его было бить?

– А я знаю? Нам забашляли, мы его отоварили. Может, его папаша кому задолжал или еще чего… Да хрен на него. Валим…

Избитого парня доставили в реанимацию городской больницы. Он был уже почти не жив. Хирурги, осматривая беднягу, только качали головами.

– Кто его так?

– Да мало ли…

– Что творят, что творят!

У парня были переломаны ребра и раздроблены кости лица. Его сшивали по кускам. Почти сразу же в больницу приехал отец. Он был спокоен, как-то неестественно спокоен и только спросил:

– Будет жить?

Врачи заверили, что будет. Хотя сказали не очень уверенно. И поинтересовались:

– За что его так?

– Не знаю… Не за что. Это ограбление, просто ограбление. У него не было врагов, – ответил отец. – Его просто ограбили и избили. Обычное дело.

Отец не остался в приемном покое, не стал ждать, он повернулся и ушел. Видно, куда-то торопился. А торопился он на встречу, так как единственный знал, что это были за хулиганы. Единственный понимал, за что били…

Если наблюдать со стороны, а кто-то мог, всегда кто-то может, это была тихая задушевная беседа двоих случайно встретившихся грибников. Они разглядывали друг у друга корзинки, ворошили грибы, восхищенно восклицали:

– Вот этот хорош!

– Хорош! Там целая семья была, в соснячке.

И, не меняя интонаций и выражения лиц, продолжали:

– Зачем ты так? Так, зачем?!

– А как иначе?

Иначе было невозможно. Это понимали оба.

И хотя один из собеседников хотел вцепиться другому в глотку, а не грибы перебирать, но сделать он этого не мог. Потому что, даже убив его, ничего бы тем не добился. На место вот этого пришел бы другой и сделал бы всё точно так же.

– Хорошие опята.

– Да, удачно сходил.

Копание в лукошке. Выуживание гриба. Совместный его осмотр. И вопрос, не имеющий отношения к их хобби.

– У тебя ведь еще пацан, кажется… – И никаких эмоций на лице. И даже во взгляде. Только восхищенный осмотр гриба.

– Что я должен делать?

– То, что я скажу. Запоминай… Каналы связи… Аварийные. Пароли. «Передачка» из рук в руки. Твой Регион…

А как иначе? Иначе – никак!

В шикарном офисе за позолоченным столом из красного дерева в роскошном, крокодиловой кожи кресле, в костюме от «Армани» сидел вполне себе благополучный господин. Бизнесмен и местный олигарх. Член президиумов и попечительских советов. Лучший друг Мэра и приятель Губернатора. На столе стояла початая бутылка «Арман де Бриньяк». Перед столом – секретарша голливудских форм с высшим кембриджским образованием и знанием шести языков без словаря.

Господин быстро просматривал бумаги.

– …Переведите через панамский офшор на Маврикий… Слейте средства со счетов в «Комерцбанке» в Вене… В Рим.

– Сколько?

– Всё.

– Счет?

– Обнулить и подвесить. Эту партию металла перекиньте в Китай.

– Но она шла…

– В Китай, в Китай…

Бумаги кончились.

– Что еще?

– Налоговая проверка.

– Позвоните Михееву.

– Это проверка из Москвы. Михеев говорит, что он ничего не может сделать.

– Дайте напрямую.

– Сколько?

– А сколько они хотят?

– Михеев сказал, что вдвое больше, чем в прошлый раз.

Бизнесмен поморщился.

– Повысьте на треть.

– Михеев сказал, что они не согласятся.

– Тогда добавьте гонорар Михеева. Если он не может договориться.

– Так и передать?

– Так и передайте Михееву! Что еще?

– Уголовное дело.

Дел было много. Любой уважающий себя бизнесмен обвешан уголовными делами, как Бобик блохами.

– Относительно приватизации сернокислотного завода…

– Дальше.

– Вас вызывают свидетелем в суд.

– Какого?

Не в смысле – района, а – какого черта?!

– По делу о покушении на управляющего индустриальным банком.

Бизнесмен поморщился.

– Позвоните Прокурору, скажите… Впрочем, не надо, я сегодня его увижу сам. В бане. Да, приготовьте мне с собой три бутылки «Дом Периньона». Всё?

– Вам пришло поздравление из аппарата Президента.

Бизнесмен удовлетворенно ухмыльнулся.

– Зачитать?

– Валяй.

Секретарша выпрямилась и хорошо поставленным голосом, потому что кроме Кембриджа успела окончить школу-студию МХТ, прочла:

– «Уважаемому… – пауза. – Благодарит вас… за продвижение отечественного спорта и вклад в…»

Бизнесмен согласно кивал на каждом слове.

Ну да, вложил. Стоила ему эта сборная, золотые медали которой весили, в пересчете на спонсорские взносы, по полпуда. Не медального, а чистого, высшей пробы, если по курсу биржи на день получения. Но они стоили того.

– Кто подписал?

– Президент.

– Печатка?

– Нет, лично.

Лично, значит ручкой. Собственной. Монаршей! Отлично!

Бизнесмен повеселел и подмигнул секретарше. Секретарша заулыбалась. Мило, не до ушей, слегка покраснев от нескромного взгляда, потому, что кроме Кембриджа и студии МХТ окончила школу гейш. В Японии. В Токио. С отличием…

– Теперь всё?