Аэропорт Хейли Артур

А другая женщина крикнула:

– Ну чего зря писать-то! – Ее пронзительный голос перекрыл завывания ветра. – Лучше бы убрали эту штуку с дороги!

Один из полисменов подошел к ней. Он уже был весь в снегу.

– Если бы вы помогли, мадам, приподнять эту штуку, мы были бы премного вам благодарны.

Кто-то захихикал, а женщина буркнула:

– Только и знаете языком молоть, толстозадые.

С другой стороны к месту происшествия медленно подъехал тягач – на крыше его кабины крутилась янтарная «мигалка». Шофер воспользовался тем рядом, что отведен для движения в противоположном направлении, поскольку там сейчас не было машин. Тягач остановился, шофер выскочил из кабины и при виде размеров грузовика с прицепом и положения, в котором он лежал, с сомнением покачал головой.

Патрони протиснулся вперед. Попыхивая сигарой, ярко рдевшей на ветру, он подошел к полицейскому и резко хлопнул его по плечу:

– Послушай, сынок, одним тягачом ты это чучело с места не сдвинешь. Ведь это все равно что пытаться поднять кирпич, привязав его синице к хвосту.

Полицейский обернулся:

– Может, оно и так, мистер, да только вокруг полно разлившегося бензина. Так что лучше бы вам потушить сигару.

Патрони и глазом не моргнул – он вообще не обращал внимания на правила и курил, где и когда хотел. Он ткнул сигарой в направлении перевернутого грузовика с прицепом.

– Больше того, сынок, ты будешь лишь терять время – и мое, и свое собственное, да и всех тех, кто тут застрял, – если станешь поднимать эту махину. Тебе надо сдвинуть ее на обочину, чтоб возобновилось движение, а для этого нужны три грузовика: один с этой стороны, чтобы толкал, а два – с той, чтоб тащили. – И он пошел в обход поваленного автокара и прицепа, чтобы с помощью своего электрического фонаря осмотреть их со всех сторон. Как всегда, решая ту или иную проблему, он был всецело поглощен делом. Он снова ткнул в воздух сигарой. – Надо поставить рядом два тягача и подсоединить их тросами к трем точкам. Сначала надо сдвинуть кабину – это можно быстро сделать. Мы спрямим ее с прицепом. И тогда третий грузовик…

– Стойте-ка, – перебил его полицейский. И крикнул своему коллеге: – Хэнк, тут один малый явно говорит дело.

Через десять минут Джо уже работал вместе с полицейскими и, по сути, руководил всей операцией. Следуя его совету, по радио вызвали еще два тягача. А пока шофер первого тягача под руководством Патрони подсоединял цепи к осям перевернувшегося автомобиля. Все уже приняло совсем другой вид, стало ясно, что «сдюжим» – словечко это всегда было в ходу, когда за дело брался энергичный главный механик «ТВА».

За это время Патрони не раз вспоминал о том, что вынудило его выехать из дома ночью: ведь его уже давно ждали в аэропорту. Он понимал, что быстрее попадет туда, если поможет ликвидировать пробку на шоссе. Ведь ни его машина, ни остальные не сдвинутся с места, пока злополучный грузовик с прицепом не будет убран с середины шоссе. Повернуть назад и попытаться проехать в аэропорт по другой дороге было тоже невозможно, потому что и сзади стояли автомобили: полицейский сказал Патрони, что вереница их тянется на многие мили. Он вернулся к себе в машину и по радиотелефону, который ему установило и ежемесячно оплачивало руководство аэропорта, позвонил в технический отдел. Он известил, что задерживается в пути, а в ответ ему сообщили о приказании Мела Бейкерсфелда срочно очистить и ввести в строй полосу три-ноль.

Патрони дал по телефону несколько советов, но он и сам понимал, что главное – как можно быстрее прибыть на место происшествия самому.

Он снова вылез из «бьюика» – снег все продолжал валить. Обойдя заносы, уже образовавшиеся вдоль цепочки машин, он вышел на дорогу и чуть ли не бегом припустился по ней; вскоре он с облегчением увидел, что первый из двух дополнительных тягачей уже прибыл.

Расставшись с Таней, Мел Бейкерсфелд спустился на лифте в подземный гараж. Его радиофицированная служебная машина горчично-желтого цвета стояла неподалеку, в специально отведенном для нее боксе.

Мел выехал на поле недалеко от того места, где находились галереи-гармошки для посадки в самолет. Ветер и снег со страшной силой тотчас обрушились на ветровое стекло его машины. «Дворники» отчаянно метались туда и сюда, но снег сразу же застилал стекло. В неплотно прикрытое окно вдруг ворвался порыв ледяного ветра и швырнул горсть снега в кабину. Мел поспешно поднял стекло. Уж очень резким оказался переход от уютного тепла аэровокзала к этой дикой злой мгле.

Впереди, там, где кончались галереи-гармошки, замаячили самолеты. Здания аэровокзала перекрывали ветер, здесь не так крутила пурга, и Мел увидел сквозь освещенные окна самолетов, что внутри уже сидят пассажиры. Несколько машин были явно готовы к взлету – пилоты только ждали указания из диспетчерской, чтобы запустить двигатели, но их задерживали, поскольку была блокирована полоса три-ноль. На поле и на взлетно-посадочных полосах виднелись смутные очертания и навигационные огни других самолетов, только что прибывших и еще не успевших заглушить двигатели. Их держали в так называемой предвариловке – в ожидании, пока освободятся места у галерей-гармошек. То же происходило, наверно, и у семи других отсеков аэровокзала.

Приемник в машине Мела, работавший двухсторонней связью и настроенный сейчас на прием с земли, внезапно ожил.

– Диспетчеру – «Истерну» семнадцатому, – раздался голос одного из воздушных диспетчеров, – даю взлет с полосы два-пять. Настройтесь на частоту взлета.

Послышался треск.

– Говорит «Истерн» семнадцатый. Вас понял.

И тотчас чей-то раздраженный голос:

– Земля, я «Пан-Америкэн» пятьдесят четвертый, иду по рулежной дорожке к полосе два-пять. Впереди двухмоторная каракатица – частная «сессна». Жму на тормоза, чтоб не врезаться.

– «Пан-Америкэн» пятьдесят четвертый, стоп! – Короткая пауза, и снова голос диспетчера: – «Сессна» семьдесят три, говорит диспетчер. Сверните на первом пересечении направо. Пропустите самолет компании «Пан-Америкэн».

И вдруг приятный женский голос:

– Земля, я «сессна» семьдесят три. Я сворачиваю. Можешь лететь, «Пан-Америкэн». У-у, медведь!

Смешок. И голос:

– Спасибо, лапочка. Подмажь губки, пока взлечу.

И грозный голос диспетчера:

– Диспетчер – всем самолетам! Предлагаю использовать радио только в служебных целях.

Диспетчер был раздражен: Мел это почувствовал, несмотря на обычный, профессионально спокойный тон. Да и кого бы не вывели из себя сегодняшняя погода и эта неразбериха в воздухе и на земле? Мел с тревогой вспомнил о своем брате Кейзе, который сидел сейчас в радарной КДП и принимал самолеты с Запада, самого перегруженного направления.

Из диспетчерской шли непрерывные указания самолетам, и радио работало без передышки. Подождав, пока закончится очередной диалог, Мел включил свой микрофон:

– Наземный диспетчер, говорит машина номер один. Нахожусь у выходных ворот шестьдесят пять, следую в направлении полосы три-ноль, к застрявшему самолету «Аэрео Мехикан».

Диспетчер дал указания двум только что севшим самолетам, и Мел услышал:

– Диспетчер – машине номер один. Вас понял. Следуйте за ДС-9 «Эйр Канада», который выруливает за ворота впереди вас. Остановитесь, не доезжая полосы два-один.

Мел подтвердил прием. Он увидел, как самолет компании «Эйр Канада» вырулил за ворота – его высокий изящный хвост, поставленный под прямым углом к фюзеляжу, плыл в воздухе.

Здесь, недалеко от выходных ворот, Мел ехал осторожно, внимательно следя за тем, чтобы не столкнуться с «вошками», как в аэропорту называли машины, обслуживающие самолет на земле. Наряду с обычными машинами было тут сегодня и несколько «собирателей вишен» – грузовиков с подъемными платформами, насаженными на стальной передвигающийся стержень. Стоя на этих платформах, рабочие сметали снег с крыльев самолетов и разбрызгивали гликоль, чтобы воспрепятствовать образованию льда. И люди, и машины были все в снегу.

Мел резко затормозил, чтобы не столкнуться с «душистым фургоном», который мчался ему наперерез, спеша избавиться от своего малоприятного груза – четырехсот галлонов, выкачанных из воздушных туалетов. Содержимое фургона вывалят в измельчитель, находящийся в специальном здании, которое старательно обходят остальные служащие аэропорта, а оттуда перекачают в городскую канализацию. Обычно эта процедура занимает мало времени, за исключением тех случаев, когда пассажиры заявляют о потерях – челюстей, сумочек, кошельков, даже туфель, случайно упавших во время полета в туалет. А это случается иногда раз, иногда два раза в день. Тогда все содержимое туалетов приходится пропускать через сито, а уборщикам остается лишь надеяться, что утерянные вещи быстро найдутся.

Но Мел понимал, что, даже если не будет такого рода потерь, санитарным командам все равно предстоит основательно поработать этой ночью. Управляющий по опыту знал, что с ухудшением погоды возрастает потребность в туалетах и на земле, и в воздухе. Интересно, подумал Мел, многие ли имеют представление о том, что санинспекторы в аэропорту каждый час получают сообщения о погоде и соответственно распределяют уборщиков и запасы туалетной бумаги.

Самолет компании «Эйр Канада», за которым следовал Мел, вырулил за пределы аэровокзала и стал набирать скорость. Мел нажал на акселератор, стараясь не отстать. Он как-то увереннее себя чувствовал, когда видел впереди хвостовые огни ДС-9: «дворники» на его ветровом стекле не справлялись со снегом, и он, по сути дела, ехал вслепую. В смотровом зеркальце он заметил надвигавшийся на него сзади силуэт другого реактивного самолета. По радио зазвучал предупреждающий голос наземного диспетчера:

– «Эр Франс» четыре-ноль-четыре, между вами и «Эйр Канадой» – служебная машина.

Только через четверть часа Мел добрался до пересечения рулежной дорожки со взлетно-посадочной полосой, где застрял самолет «Аэрео Мехикан». К тому времени цепочка самолетов, выруливавших для взлета с двух других действующих полос, осталась уже позади.

Мел остановил машину и вышел. Здесь, в безлюдье и тьме, ветер буйствовал, казалось, еще безудержнее. Он свистел и завывал над пустынной взлетной полосой. «Появись здесь сегодня волки, – подумал Мел, – я бы ничуть не удивился».

Какая-то призрачная фигура окликнула его из снежной мглы:

– Это вы, мистер Патрони?

– Нет, это не Патрони. – Мел обнаружил, что и ему приходится кричать, чтобы перекрыть вой ветра. – Но Джо Патрони в пути.

Человек подошел ближе. Он был закутан в доху, и тем не менее лицо у него посинело от холода.

– Мы, конечно, будем рады увидеть Патрони, но черт меня побери, если я понимаю, что он тут может сделать. Мы почти все перепробовали, чтобы вытащить эту махину. – И он показал на самолет, черневший позади. – Застрял напрочь.

Мел назвал себя и поинтересовался, с кем он разговаривает.

– Моя фамилия Ингрем, сэр. Я старший техник «Аэрео Мехикан». И, признаться, очень бы хотел сейчас, чтоб у меня была другая работа.

Переговариваясь на ходу, они приблизились к застрявшему «Боингу-707», инстинктивно ища укрытия под его крыльями и фюзеляжем. Красный свет ритмично мигал под брюхом большого лайнера. При этом неверном свете Мел увидел под снегом раскисшую землю, в которой завязли колеса самолета. На взлетно-посадочной полосе и прилегающей к ней рулежной дорожке, словно родственники, столпившиеся у постели умирающего, стояли грузовики и подсобные машины – топливозаправщик, тележки для багажа, почтовый фургон, два автобуса для команды и ревущий передвижной генератор.

Мел поднял воротник пальто.

– Нам совершенно необходима эта взлетная полоса – срочно, сегодня. Что вы для этого сделали?

За эти два часа, доложил Ингрем, с аэровокзала подогнали к самолету старые трапы и спустили по ним пассажиров. Процесс этот оказался медленным и небезопасным, так как ступеньки едва успевали очищать ото льда – настолько быстро они снова обледеневали. Одну пожилую женщину пришлось даже нести на руках. Детей передавали по цепочке в одеялах. Теперь все пассажиры уехали в автобусах вместе со стюардессами и вторым пилотом. Командир экипажа и первый пилот остались на местах.

– А вы пытались сдвинуть самолет после того, как сошли пассажиры?

Старший техник кивнул:

– Мы дважды запускали двигатели. Командир корабля включал их на всю мощь, какую считал возможной. Но вытащить самолет не удалось. Похоже, что он еще глубже увяз.

– А сейчас что делаете?

– Снимаем груз – вдруг поможет. Большая часть горючего, – добавил Ингрем, – уже откачана топливозаправщиками, а это немало, поскольку баки были заполнены для полета. Освободили также багажные и грузовые отсеки. Почтовый фургон забрал мешки с почтой.

Мел кивнул. Почта-то улетит – в этом он не сомневался. Почтовое отделение в аэропорту постоянно следило за соблюдением воздушного графика. Там было точно известно, на каком самолете находятся мешки с почтой, и в случае задержки почтовые служащие мгновенно перебрасывали их с одного рейса на другой. Словом, почте с застрявшего самолета повезет куда больше, чем пассажирам. Максимум через полчаса она уже отправится по назначению – в случае необходимости кружным путем.

– Вам не нужна дополнительная помощь? – спросил Мел.

– Нет, сэр, пока нам никто не нужен. У меня тут почти вся наша бригада «Аэрео Мехикан» – двенадцать человек. Половина из них греется сейчас в автобусе. Но Патрони, конечно, может понадобиться больше народу. Все будет зависеть от того, что он задумает. – Ингрем повернулся и мрачно посмотрел на неподвижный лайнер. – Если хотите знать мое мнение, дело это долгое, и нам потребуются подъемные краны, домкраты, а может, и пневматические мешки, чтобы приподнять крылья. Однако большую часть оборудования мы сможем пустить в дело, только когда рассветет. Так что на эту операцию может уйти почти весь завтрашний день.

– Исключено: я не могу вам дать не только завтрашний день, но даже сегодняшнюю ночь, – резко оборвал его Мел. – Полоса должна быть очищена… – Он вдруг умолк, вздрогнув от предчувствия, неожиданно нахлынувшего с такой силой, что ему стало страшно.

По телу его снова прошла дрожь. Что с ним? Да ничего особенного, уверил он себя: это от непогоды, от резкого, холодного ветра на поле. Но странное дело: он ведь не сейчас вышел из машины и, казалось бы, уже должен был привыкнуть к холоду.

С другого конца поля, перекрывая вой ветра, долетел рев двигателей реактивного самолета. Шум нарастал и потом сразу стал тише – самолет взлетел. Это повторилось еще. И еще раз. Значит, там все в порядке.

А здесь? И снова на какую-то долю секунды им овладело предчувствие беды. Даже не предчувствие, а что-то неуловимое, как дыхание надвигающейся серьезной опасности. Нельзя, конечно, придавать таким вещам значения: интуиции, предчувствиям не место в жизни прагматика. Правда, однажды, много лет назад, у него было точно такое же чувство, будто надвигается нечто неотвратимое, что приведет к гибельному концу. Мел вспомнил и то, каким оказался этот конец, который он не в состоянии был предотвратить…

Он снова посмотрел на «боинг». Машину засыпало снегом, и очертания ее стали расплывчатыми. Собственно говоря, ведь помимо того, что оказалась заблокированной взлетно-посадочная полоса и приходится взлетать над Медоувудом, ничего страшного не произошло. Ну увяз в снегу самолет, но никто при этом не пострадал, никакого материального ущерба не нанесено – словом, ничего особенного.

– Пошли ко мне в машину, – предложил он старшему технику. – Выясним по радио, что происходит.

По дороге он вспомнил, что Синди уже наверняка с нетерпением ждет его в городе.

Мел не выключал обогревателя, и в машине сейчас было тепло и уютно. Ингрем удовлетворенно крякнул. Он слегка распахнул доху и, нагнувшись, подставил руки под струю теплого воздуха.

– Машина номер один – пульту снежной команды. Дэнни, я на ВПП три-ноль, у застрявшего самолета. Позвони в ремонтную «ТВА» и узнай насчет Патрони. Где он? Когда должен прибыть? Все.

В ответ заскрипел голос Дэнни Фэрроу:

– Пульт снежной команды – машине номер один. Вас понял. Кстати, Мел, звонила твоя жена.

Мел нажал на кнопку микрофона.

– Она оставила номер, по которому ей звонить?

– Точно.

– Машина номер один – пульту снежной команды. Позвони ей, пожалуйста, Дэнни. Скажи, что, к сожалению, я немного задержусь. Но сначала выясни насчет Патрони.

– Ясно. Жди.

И радио умолкло.

Мел сунул руку в карман пальто, вытащил пачку «Мальборо» и предложил Ингрему сигарету.

– Спасибо.

Они закурили, глядя на то, как «дворники» ходят туда и сюда по ветровому стеклу.

– Там, наверху, – Ингрем движением головы указал на освещенную кабину самолета, – эта сволочь капитан, наверно, льет крокодиловы слезы в свое сомбреро. Теперь уж он будет следить за синими огнями – глаз от них не оторвет, как от свечей на алтаре.

– Кстати, ваши наземные команды – из мексиканцев или американцев? – спросил Мел.

– Мы все американцы. Только болваны вроде нас и могут работать в такую чертову погоду. Вы знаете, куда должен был лететь этот самолет?

Мел отрицательно покачал головой.

– В Акапулько. И до того, как это случилось, я готов был бы полгода поститься, лишь бы полететь на нем. – Старший техник ухмыльнулся: – А вы представляете себе, каково это было: сел в самолет, уютно устроился – и на тебе! – вылезай. Слышали бы вы, как чертыхались пассажиры, особенно женщины. Я узнал от них сегодня немало словечек.

Снова ожило радио.

– Пульт управления снежной командой – машине номер один, – раздался голос Дэнни Фэрроу. – Я выяснял у «ТВА» насчет Патрони. Они связывались с ним; но дело в том, что он застрял по дороге. На шоссе пробка, и он будет не раньше чем через час. Он передал указания. Все понял?

– Понял, – сказал Мел. – Валяй указания.

– Патрони опасается, как бы самолет не увяз еще глубже. Говорит, это легко может случиться. Поэтому считает: если команда не уверена в успехе, пусть лучше ничего не предпринимают, пока он не приедет.

Мел искоса взглянул на Ингрема:

– А как относятся к этому в «Аэрео Мехикан»?

Старший техник кивнул, давая понять, что там относятся положительно.

– Патрони может делать любые попытки. Будем его ждать.

Дэнни Фэрроу спросил:

– Понял? Все ясно?