Не устал ли Создатель Андреева Наталья

– Я тебе не нравлюсь? – тихо спросила Олеся.

– Нравишься.

– Я неловкая, да? Ничего не умею?

– Ты просто еще маленькая.

Она, видимо, хотела повзрослеть. Именно сегодня, сейчас. Но, то ли он действительно слишком сильно устал, то ли все еще был очарован Элькой, но желание заниматься любовью пропало окончательно. Рядовой секс, вероятно, возможен, но надо, чтобы было нечто особенное. Ей надо.

Он со вздохом поправил ее простенькие белые трусики, натянув их обратно на упругую попку, и сказал:

– Давай спать.

Она чуть не расплакалась. Вот женщины! Пойми их! И чего, спрашивается, надулась? В постель тащишь – мерзавец, предлагаешь вместо любви дружбу – так просто гад.

Ее бы за руль посадить на весь день! Да еще эти чертовы трупы! Если бы он устал чуть меньше и не испытал бы таких нервных перегрузок, возможно, все в итоге было бы хорошо. По крайней мере он нашел бы нужные слова, чтобы ее утешить. Но сил не осталось, поэтому Вадим отвернулся к стене и заснул почти мгновенно.

Спал Вадим крепко и сквозь сон услышал знакомую мелодию, после чего невольно покрылся холодным потом. Звонил мобильный телефон, тот самый. Случилось это уже под утро. Он попытался проснуться, но не смог. А может, это лишь сон… Надо было все же отобрать у девчонки телефон… Надо было… Отобрать… И он вновь впал в забытье…

Проснувшись, он не сразу сообразил, где находится. Глянул на часы: половина восьмого. Время, когда он обычно просыпается, чтобы пойти на работу. Условный рефлекс. Олеси рядом не было. Пока он соображал, что к чему, она вошла в комнату, юная, свежая, как утро. Улыбнулась, как будто ночью ничего не случилось, и сказала:

– Привет. А там солнце!

Насчет солнца она, конечно, погорячилась. Разве что облаков стало меньше и погода немного улучшилась. То есть надоевший до чертиков дождь закончился.

Умывшись, Вадим вышел во двор и сладко потянулся. Одинокий солнечный луч попытался тонкой острой иглой прошить насквозь облака и, словно испугавшись собственной смелости, сверкнул, как огонек зажженной в сумерках спички, и торопливо исчез.

Хозяин кемпинга уже спешил к дорогому гостю:

– Завтракать, пожалуйста!

– Мне бы кофейку.

– В кафе накрыть или в номере? – угодливо спросил хозяин.

– В номере.

– Понимаю.

Да что они все понимают! Узнать бы, кто устроил ему этот медовый месяц! Взять тот самый телефон и набрать номер. И сказать: «Послушай, мужик, я не знаю, какие у тебя планы, но с моими они никак не совпадают. И пошел бы ты …» Но тут Вадим с досадой вспомнил, что уже дважды воспользовался дарами данайцев. Так или иначе, телефон у девчонки все равно надо забрать.

Олеся суетилась у стола. Вадим сразу отметил, что в номере порядок, кровать аккуратно заправлена, грязной посуды нет. Увидев его, девушка лучезарно улыбнулась:

– Сейчас будем завтракать.

– Телефон, – хмуро сказал он.

– Что?

– Телефон отдай.

Она послушно полезла в сумку. Без возражений протянула то, что он просил:

– Вот. Пожалуйста. И прости меня.

Он повертел в руках симпатичный мобильный аппарат. После кукол игрушка что надо! Разве девчонка могла устоять? Вадим нажал на ОК, и высветился номер. «Солист» звонил с мобильника, это понятно. Еще раз нажать на ОК? Поговорить? Олеся молча следила за его манипуляциями. С любопытством: как поступит мужчина? И Вадим решил: не стоит. Первый день отпуска безнадежно испорчен, но на этом все. Точка. К черту «солиста»! Надо забыть о его существовании. Забыть о новеньком белом «Лансере», номер которого отличается на одну букву и две последних цифры. Забыть о трупах на переднем сиденье. Забыть…

И он молча сунул мобильник в свою сумку. В дверь постучали. Белла принесла кофе. Подскочившая к двери Олеся выхватила у нее из рук поднос, защебетав:

– Спасибо, спасибо, я сама!

Она порхала по номеру, как бабочка. Легко, неслышно. Едва дотрагивалась до привычных вещей, и те мгновенно оживали, становясь волшебными, и вот уже завтрак на столе, а девчонка все суетится, поправляя то скатерть, то покрывало на безупречно застеленной кровати.

– Да сядь ты уже! – сказал он с невольным раздражением.

Элька, та и не дернется. Для нее, что мытье посуды, что стирка, что уборка – это подвиг. Совершив его, жена всегда ждала восторженного одобрения и непременной компенсации. Хотя бы поход в магазин. Так что, если денег у Вадима не было, уборку он делал сам, предпочитая вариант баш на баш. «Ты моешь, я стираю, ты гладишь белье, я беру в руки пылесос». Причем при подсчете очков Элька все равно его надувала. Так почему он теперь-то злится?

Уловив в его голосе раздражение, Олеся тут же присела на краешек кровати, сложила руки на коленях, как послушная девочка, и замерла.

– Вольно, – улыбнулся он.

Девушка тут же ожила и потянулась к чашке с кофе. Сделав маленький глоток, спросила:

– Можно я телевизор включу?

– Разумеется.

Он и сам был не прочь послушать утренний выпуск новостей. Мало ли что могло случиться за сутки! Может, курс доллара взлетел до небес и рынок теперь лихорадит? Покидая столицу на несколько дней, никогда не знаешь, к чему вернешься. Вспомнить август девяносто восьмого: улетел с Элькой в Турцию туристом беззаботным, а вернулся безработным…

Но после анонса новостей Вадим понял: в стране полный штиль. Можно расслабиться и отдохнуть. Итак, что там показывают по «ящику»?

… Открытие пляжного сезона в столице: на причале лодочной станции группа людей, посиневших от холода, мокнет под непрерывным дождем. Спасатели радуются оранжевым непромокаемым жилетам: хорошо греют…

… Экономисты, озабоченные падением курса, делают прогнозы. Как и всегда в начале лета, обещают в конце августа непременный кризис…

И вдруг:

– Только что поступило срочное сообщение. Сегодня ночью во дворе дома, в котором он проживал, убит исполняющий обязанности генерального директора компании «СИлКоБытХим», крупный предприниматель Дурнев Константин Иванович. После того как два месяца назад при похожих обстоятельствах застрелили владельца «СИлКоБытХима» Илью Михеева, господина Дурнева, одного из главных держателей акций компании, выдвинули на пост генерального директора, и, согласно поступившей информации, на следующей неделе его должны были утвердить в занимаемой должности. Следствие разрабатывает несколько версий, не исключено, что преступление совершено на бытовой почве. Но наиболее вероятно, что убийство связано с предпринимательской деятельностью Константина Дурнева. Это уже не первый случай, когда…

Точно: не первый. На красивом лице дикторши полное безразличие. Даже скрытого торжества нет: так им и надо, сволочам-олигархам!

Этих бедолаг в последнее время взялись отстреливать, словно пришла соответствующая директива: уменьшить поголовье. Вот и какой-то К. И. Дурнев так и не будет теперь утвержден в должности гендиректора какой-то «СИлКоБытХим». Название компании Вадиму на глаза и ранее попадалось, но сказать конкретно, что сие такое…

– … подъехал к дому на машине, за рулем которой был личный шофер. Высадив Дурнева, тот решил отогнать машину в гараж и, уже отъехав от дома, услышал выстрелы. Константин Дурнев был убит тремя выстрелами в упор, оружие убийца оставил на месте преступления. Подбежавший шофер увидел только спину высокого мужчины, одетого в черную куртку и джинсы, и кинулся к лежащему на земле хозяину…

– Лешонок, ты чего?

– Так…

– Хорош чертяка, ничего не скажешь! – сказал он с откровенной завистью. Журналистка брала интервью у личного шофера Дурнева, и у нее на лице было то же самое выражение, что сейчас у Олеси. Мечтательное. «Ренат Гусев, шофер», – мелькнула строчка внизу экрана.

Шофер был красив просто до неприличия. Неприличие это заключалось в том, что, увидев Рената Гусева, женщины невольно цепенели. После чего делай с ними, что хочешь!

Приглядевшись, Вадим понял, в чем загадка смазливого парня. Фантастические глаза! Ресницы необыкновенно длинные и густые, взгляд обволакивающий, томный, и цвет редчайший, фиалковый. Похоже, даже если красавец-шофер думал о загудевшем подшипнике или тарелке наваристого борща, взгляд у него не менялся. Он был такой же обволакивающий и манящий, как сейчас, когда Гусев рассказывал об убийстве хозяина. Парню в Голливуде бы сниматься, а не Дурнева возить!

Ренат Гусев говорил медленно и без малейшего акцента, но создавалось впечатление, что правильная русская речь дается ему с большим трудом. Наверняка приезжий, откуда-нибудь из Средней Азии, или «дитя гор».

– … назначена встреча. Константин Иванович поехал туда один, сказав, что останется на даче у Сидоренко до вечера. Сергей Петрович Сидоренко – его заместитель. Они основали компанию втроем: Михеев, Сидоренко и Дурнев, – охотно пояснил шофер. – После смерти Михеева первый зам., то есть мой шеф, стал генеральным. Правда, и. о., но в том, что его утвердят, никто не сомневался.

– А теперь, стало быть, его место займет Сидоренко? – уточнила корреспондентка, сладко улыбаясь. Она смотрела на Гусева так, словно хотела его съесть.

– Этого я сказать не могу, – вяло отреагировал Гусев. – Не мое дело. Я хозяина вожу. Но к Сидоренко он сам поехал. Константин Иванович сказал, что позвонит мне на мобильный и укажет, когда за ним приехать. Так и было. Он выпил, это я понял сразу…

– То есть был пьян?

– Я сказал: выпил… – Глаза у Гусева сверкнули, сказался южный темперамент. Обожженная их пламенем журналистка невольно отшатнулась. Шофер же, словно нехотя, продолжил: – В машине молчали, хозяин вообще со мной не откровенничал. Я высадил его у подъезда, он сказал: «Поезжай, Ренат». Окна на втором этаже светились. Кухня и спальня. Его ждала жена. Он пошел к подъезду, я поехал.

– Никого в это время не заметили?

– Было темно. Холодно, дождь. Домой очень хотелось. Отпустили – уехал. Слышу, за спиной вроде как выстрелы. Тормознул. Сдал назад. Из машины выхожу – он лежит. Я к нему. Мертвый.

Речь шофера вдруг стала краткой. Рубленые фразы, минимум эмоций. Теперь каждое слово девица с микрофоном вытягивала из него будто клещами, как намертво вколоченные гвозди из дубовой доски.

– И что дальше?

– Вызвал «скорую». Потом милицию. Потом позвонил жене хозяина. Она спустилась. Плакала.

– Убийцу можете описать?

– Видел со спины. Высокий. В черной куртке. Бежал быстро. Скрылся в подворотне.

Появившийся на экране сотрудник следственных органов скучно разложил давно уже приевшийся пасьянс дежурных фраз. «Предположительно заказное», «связано с предпринимательской деятельностью», «пока не разглашать», «в интересах следствия» и как итог: «делаем все возможное». «Подняты по тревоге» – это уж само собой.

Вадим невольно зевнул:

– Все понятно: деньги не поделили. Кто-то очень не хотел в генеральные этого Дурнева. Может, переключим, Лешонок?

– Сейчас погоду скажут.

– Да… Погоду… Почему мне знакомо его лицо? – спросил он задумчиво.

– Кого? – безразлично поинтересовалась Олеся.

– Шофера. Показалось, должно быть. Вообще-то у меня хорошая память на лица. Вот на имена – плохая. Нет, где-то я его определенно видел. Но где? Когда? – И тут Вадим спохватился: – А мне это надо? – И сам же ответил: – Не надо.

Олеся прилипла к экрану, потом радостно сообщила:

– Сказали, что в Краснодаре плюс двадцать пять!

– Значит, сегодня вечером будем греться на пляже.

– Даже не верится!

– Давай, Лешонок, собирайся. Спасибо этому дому, пойдем к другому. Девятый час, пора в путь. Не будем время терять. Ты укладывайся, а я сейчас. Забегу кое-куда.

Девушка запорхала по комнате, собирая вещи и аккуратно складывая их в сумку, а он вышел из комнаты. Когда вернулся, все уже оказалось упаковано. Олеся торопливо смахивала со стола крошки.

Вадим смотрел на суетящуюся девушку и не мог отделаться от мысли: почему лицо Гусева показалось ему знакомым? Шофер явно был в ряду ярких картинок вчерашнего рокового дня. Такое лицо не забудешь! Очередной Элькин обман, отъезд из дачного поселка, Олеся, трупы в машине… Где-то там, среди этих событий, затесалось лицо красавца-шофера. Если бы данный эпизод не вытеснили события более значительные, Вадим бы наверняка вспомнил…

– Вино брать?

– Что?

– Бутылка, которую нам дали в «Ивушке», полная. Мы ее и не открывали.

– Возьми, конечно.

– А фрукты? Могу я их взять, или это будет неприлично?

– Раз оплачено, значит, все в порядке. – Он как-то позабыл, что оплачено не им. – Ты можешь забрать с собой все, что мы не съели.

– И я так думаю, – сосредоточенно кивнула Олеся. И добавила: – Это же так дорого! Вино, фрукты, шашлык. Жалко оставлять. – Она застегнула «молнию» спортивной сумки и внимательно оглядела номер. Озабоченно спросила: – Мы ничего не забыли? Посмотри сам.

– У нас были две сумки: твоя и моя. В наличии? В наличии. Документы при мне. Мобильник в сумке. Все, поехали.

Вадим взял обе сумки, Олеся прихватила пакет с едой. Как только они вышли из кемпинга, Гусев был забыт. Убийство какого-то Дурнева к ним с Олесей отношения не имело. Они с господином предпринимателем – люди из разных миров. Даже если следствие зайдет в тупик, помогать ему нет никакого резона. Более того: от мира огромных денег лучше держаться подальше. Иметь их хорошо, но не иметь еще лучше. Спокойнее. Есть люди, которые довольствуются малым, и к таковым он, Вадим, себя и относил.

Они попрощались с гостеприимными хозяевами. Олеся вновь нацепила примечательные очки и жеманничала, растягивая слова. Губы она накрасила темной вишневой помадой, что вкупе с очками сразу прибавило девчонке пяток лет.

Когда сели в машину, Вадим не удержался:

– Тебе не идет.

– Что не идет?

– Помада. Слишком темная.

– Я купила ее год назад. Мама тоже сказала, что не идет. Но твоя жена… То есть бывшая жена…

– Что жена? – довольно резко спросил он.

– Она ведь предпочитает темную губную помаду?

– Я ее вот уже полгода не видел. Понятия не имею, что она теперь предпочитает. И давай условимся: ты больше не будешь копировать Элеонору. Если, конечно, ты не делаешь это с умыслом.

– Так нечестно! – чуть не расплакалась Олеся. – Я просто хочу тебе понравиться! Я знаю, почему сегодня ночью у нас ничего не получилось!

«Не у нас, а у меня», – мысленно поправил он, выезжая на трассу.

– Потому что ты все время думал о ней! А о том, что мне было обидно, ты не подумал?

– А ты не подумала, что я просто устал? И потом: куда ты так спешишь? Хочешь поскорее расстаться с девственностью? Может, я в твой график не укладываюсь? На какое время это у тебя запланировано? На два часа дня? Или на девять вечера?

– Я хочу, чтобы у нас с тобой все было хорошо.

– Вот и не мешай мне.

Они замолчали. Прошло какое-то время, прежде чем он запросил мира. Скучно ведь ехать молча, а путь им предстоит до-олгий. А девчонка, похоже, упрямая. Сказал «не мешай», и она сидела почти с час, не шелохнувшись. Вроде бы исполняя его волю, но с таким подтекстом, что волеизъявитель оказался в положении виноватого.

– Лешонок, давай махнем километров пятьсот без остановки, а? Очень уж охота поскорее ножки в море окунуть. – Она молчала. Пятьсот так пятьсот. – Ты как устанешь – скажи. Еда у нас есть, вода тоже. Может, винца хочешь глотнуть?

– Я вообще-то не пью.

– И не куришь, конечно.

– Нет. Не курю.

– Умница. Вот видишь, как много я уже про тебя знаю! Не пьешь, не куришь, с мальчиками не… – Он поймал ее злой взгляд и невольно осекся. – Я хотел сказать, что это очень хорошо. То есть правильно. А то на ваше поколение баллон катят. Распущенные, мол. А вы обычные. Не хуже и не лучше нас.

– Мы лучше, – спокойно сказала она.

– Почему?

– Мы знаем, чего хотим.

– И чего же? – поинтересовался он с откровенной иронией.

– Чтобы все было хорошо.

– О как! – усмехнулся он. – Ну, положим, «хорошо» у всех впереди одно. Без вариантов: отнесут на кладбище, и… Нет, эти жмурики в белой иномарке выбили меня из седла! Давай о чем-нибудь приятном поговорим: кто твои родители?

– О приятном? – огрызнулась она. – А тут мало приятного. У тебя какая зарплата?

– По-разному бывает, – уклончиво ответил он. С какой стати он должен сообщать ей о своих доходах? Не жена же. И даже не любовница пока. – То пусто, то густо.

– Но ведь больше десяти тысяч?

– Разумеется. Десять тысяч – не деньги. Да и двадцать-тридцать для мужика не деньги.

– А у нас в городе и десять хорошо.

– Шутишь?

– Чего ради? Ты ведь думаешь: и чего она притащилась в Москву просить какие-то там пятьсот долларов? Ведь это не деньги! А для моих родителей – как раз большие деньги. Это ты хоть понимаешь?

– Ты меня в чем-то упрекаешь?

– Я просто пытаюсь тебе объяснить, почему поехала с тобой. Почему вообще поступаю так, как поступаю. Если бы девчонки из нашей группы узнали о моих приключениях, они бы умерли от зависти!

– О как! – вновь не удержался он от усмешки. И с досадой решил сменить тему: – А город у вас красивый?

– Ничего, – пожала плечами Олеся. И добавила: – Ничего хорошего. Летом зелено, а осенью и весной очень грязно. Лето короткое, зато зима длинная. До бесконечности. Драмтеатр давно уже закрыли, в местном музее торгуют всякой всячиной. Из развлечений только рынок три раза в неделю. Ходим, смотрим. Покупаем редко: денег нет. Я честное слово не знала, что вещи, которые мне отдали, очень дорогие. У нас такие не продают.

– Ладно, проехали, – вздохнул он. – Я разозлился из-за телефона, это правда. У нас в Москве, конечно, деньги другие, но и жизнь другая. В такое можно вляпаться, что мало не покажется. Для кого что важно: кому покой нужен, а кого устраивают большие проблемы, но при больших деньгах. Скажу сразу: я больших денег никогда не заработаю, потому что жить хочу долго, а спать спокойно. Потому и жена от меня ушла. То есть не потому, что жить хочу долго. Потому что я бесперспективный.

– А я так не считаю, – тихо сказала Олеся.

– Что? Не расслышал? – улыбнулся он.

– Я плохо спала сегодня, – в ответ пожаловалась она. – Подремлю немного?

– Конечно!

Кажется, между ними потихоньку полегоньку устанавливается взаимопонимание. Частичное. Но взаимопонимание полное – это ведь редкость. Даже безумная любовь, какая была у него когда-то к Эльке, тут не гарантия. Они друг друга никогда не понимали. Она не понимала его безынициативности, он – ее ненасытности. Послушать бывшую жену, так все должны стремиться к богатству, славе и успеху. Но для этого надо подминать под себя окружающих, по крайней мере тех, кто послабее. То есть быть человеком жестким и даже жестоким. А он добрый. И безвольный, раз до сих пор ждет свою ненаглядную Элеонору. Или уже не ждет?

Он покосился на Олесю. Неудобно ей спать сидя. Машина постоянно подпрыгивает на ухабах, и голова у девушки мотается туда-сюда.

Он протянул руку и опустил спинку сиденья в положение, почти горизонтальное.

– Спасибо, – благодарно улыбнулась Олеся и, откинувшись, закрыла глаза.

Она забылась сном, он отвлекся дорогой. В долгом путешествии есть своя прелесть. Едешь себе, ни о чем не думаешь.

Солнечные лучи осмелели, и теперь их острые иглы все чаще прокалывали тучи. Дорожка золотого шитья протянулась по серому полотну неба аж до самого горизонта. «А в Краснодаре сегодня двадцать пять», – со счастливой улыбкой подумал он.

… Олеся проснулась перед самым Ростовом-на-Дону, сладко потянулась и зевнула. За окном теперь все чаще мелькали бревенчатые избушки. «У Щукаря», «Харчевня»… Заманчивые вывески обещали сытную и вкусную уху. Вадим невольно подумал, что подошло время обеда. Покосился на спутницу и спросил:

– Остановимся?

– Ты же хотел проехать пятьсот километров без остановки, – напомнила девушка.

– А ты?

– Давай я тебя покормлю?

Олеся засуетилась, полезла в пакет с продуктами. Пришлось отказаться от мысли отведать настоящую уху. Вадим жевал холодный шашлык и, обливаясь водой на ухабах, глотал минералку.

Ростов пролетели без остановки. Олеся вертела головой, когда ехали по мосту, и ахала в восхищении:

– Вот это да! Какой огромный город! А порт!

Она еще долго щебетала, сравнивая увиденное с маленьким городком, в котором родилась.

Прошло какое-то время, и они свернули на Краснодар. По обе стороны дороги теперь стояли тополя, стволы которых снизу были побелены известкой. На большой скорости стволы сливались в одну сплошную белую линию, казавшуюся бесконечной.

Заметно потеплело. Олеся даже окно открыла. Он подумал, что остановиться придется хотя бы для того, чтобы снять свитер.

– Я скажу когда, – вдруг, улыбнувшись, сказала девушка.

– Что?

– Мы ведь будем обедать?

– У тебя какие-то планы?

– Знаешь, я немного странная. Вот увижу что-нибудь новое и мгновенно принимаю решение: это мое. Если в душу запало. Или наоборот: это не мое. Я и вещи так выбираю. Хожу, хожу по рынку, бывает, так ничего и не куплю, хотя и деньги есть, и вещь нужна. Неделя пройдет, другая. А потом вдруг остановлюсь внезапно: это мое! И, даже если в кармане ни гроша, бегу занимать в долг и понравившуюся вещь все равно покупаю.

– Это ты к чему? – насторожился он.

– К тому, что я не хочу планировать ни место, ни время, когда мы остановимся. Но если мне вдруг понравится…

– Я понял. Значит, бац – и точка! Беру!

– Да.

– А меня?… Со мной тоже так было?

Он покосился на девушку и увидел, что она покраснела. Вот характер! Решения, значит, принимает мгновенно. А как же насчет: «семь раз отмерь, один – отрежь»?

– Что молчишь, Лешонок?

– Так…

– Я все понял. Без обид. Знаешь, мне это даже льстит. Никогда не думал, что могу произвести на девушку впечатление. Я, в общем-то, парень простой…

– Но Эля ведь вышла за тебя замуж.

– А куда ей было деваться? Не то чтобы я ее сильно домогался… Мы же договорись, что больше не будем говорить о моей жене, – спохватился он.

– Мы договорились, что я больше не буду ее копировать. Но у меня нет других солнцезащитных очков. А без них на юге нельзя.

– Договорились: очки можно. А помаду я тебе завтра куплю новую.

Пока пролетали сквозь строй тополей, она ни словом, ни взглядом не дала понять, что хочет остановиться. «Не мое», – усмехнулся он. Значит, реки, берега которых поросли камышом, и золотые пшеничные поля впечатления на нее не производят. Чего ж ей надо? Кораблей в гавани? Самолетов в небе?

Они выехали на широкую дорогу, и на указателе Вадим прочитал, что до Краснодара осталось не больше пятидесяти километров.

И вдруг Олеся крикнула:

– Останови!

– Где? – не понял он.

– Впереди кафе. Оно мне нравится!

Вадим присмотрелся и увидел кирпичное здание под зеленой крышей. А с чего она взяла, что это кафе? И как его вообще углядела? Он ничего не сказал, но подумалось, что отдых в тополиной аллее, в тени деревьев, был бы гораздо приятнее, чем здесь, на солнцепеке. Место отнюдь не живописное: ни тени, ни деревца. Группа добротных строений из белого кирпича, но без особых изысков. Пролетели бы, он и взглядом не зацепился.

Но Олеся упрямо повторила:

– Вадим, останови!

Он послушался: если женщина просит… Свернул с дороги и подъехал к одноэтажному зданию, над входом в которое увидел довольно-таки скромную вывеску: «Кафе Мечта». Вышел из машины и первым делом стянул свитер. Потом подумал, что надо бы сменить джинсы на шорты. Но не решился идти в кафе голоногим. Однажды Элька затащила его в дорогущее кафе, сказав, что там, мол, демократично, а он в джинсах и майке все равно смотрелся там глупо.

Олеся тоже оставила куртку в салоне. Вадим отметил, что трикотажная маечка «под джинсу», украшенная бусинками и стразами, слишком уж натянулась на ее груди. Что, тоже подарок богатой родственницы? Но вещь-то новая, ни разу не надеванная, это сразу видно!

– Ей не пошла, – пояснила Олеся, в очередной раз прочитав его мысли.

Он простил бы ей эту маечку. И всю ту чепуху, что Олеся несла в машине вплоть до приезда сюда. Ишь! Характер у нее такой! Но ведь таких совпадений просто не бывает! «Ивушка», кемпинг «Алан» и теперь вот кафе «Мечта» – и везде белую иномарку, в которой должны ехать на юг молодожены, встречают улыбками и цветами, ибо, как только они с Олесей вылезли из машины, на пороге «Мечты» появилась симпатичная улыбающаяся девушка с букетом в руках и сладко пропела:

– Поздравляю с законным браком!

Он резко развернулся к Олесе, готовый тут же высказать ей все. Девушка посмотрела на него умоляюще. Потом прошептала:

– Только не сейчас!

И поспешила принять букет.

Скрипнув зубами, он прошел следом за ней в кафе. Здесь было прохладно: работал кондиционер. Самый уютный столик, у окна, видимо, ждал их. Как только уселись, официантка засуетилась, заспешила на кухню. Олеся понюхала цветы и поставила их в воду.

Он нетерпеливо спросил:

– Ну?

– Что? – невинно посмотрела на него девушка.

– Только не повторяйся! Не надо объяснять мне странности своего характера, все равно не поверю! Хватит вешать лапшу на уши! Я не поверю, что это простое совпадение!

– Хорошо: это не совпадение. Рано утром звонил телефон.

– Значит, не было у меня галлюцинаций, – мрачно сказал он. – И что?

– Он сказал только: кафе «Мечта» в пятидесяти километрах от Краснодара, и постарайтесь больше не отклоняться от графика.

– Все?

– Все, – кивнула Олеся.

– А ты? Что ты ему на это сказала?

– Ничего.

Подошла официантка, улыбаясь, стала накрывать на стол. Вадим нисколько не сомневался, что заказ за них с Олесей давно уже сделан и все заранее оплачено.

– Разве не здорово? – Девушка окунула лицо в букет, когда официантка вновь упорхнула на кухню.

– Еще сюрпризы будут? – зло спросил он.

– Я же отдала тебе телефон.