Великий поход Гаркушев Евгений

ГЛАВА 4

Одинокая белая леди

Серые, желтые и коричневые склоны каменистых крутых холмов, лежащих в предгорьях Гиндукуша, стремительно проносились за бортом нашего вертолета. Мы летели низко, едва не касаясь днищем скал. Временами внизу можно было увидеть зеленую полянку, но в основном пустынная растительность выгорела или еще не появилась на свет.

Меж крутых теснин шумели небольшие ручьи. Когда вода доберется до равнины, трудолюбивые крестьяне отведут ее в арыки и пустят на орошение полей. Здесь же вода бежала по голым камням.

Впрочем, люди жили и в этой негостеприимной местности. В узкой долине вдоль небольшой бурной реки можно было заметить клочки возделанной земли. К скалам лепились домики крестьян. Несколько домов побогаче выделялись черепичными крышами и высокими каменными заборами вокруг дворов. На возвышенности, рядом с одним из богатых домов, закатное небо пронзала игла стройного минарета. Как ни странно, ни во дворах, ни на огородах людей видно не было, хотя солнце уже клонилось к горизонту и нежаркая пора благоприятствовала полевым работам.

– Стучат лопасти. Или что-то в двигателе, – краем уха уловив посторонний звук, обратился я к молодому монаху.

– Не слышу звуков посторонних, лишь гул винтов, металла скрежет, – отозвался Дима. – Приборы тоже все молчат… Ведь вертолет – не та машина, что с ветром катится под горку. Здесь сбой любой в любой системе заметен сразу. Моргнуть ты не успеешь, как рухнем мы, коль неполадки в сердце мотора вдруг возникнут.

Я прислушался внимательнее. Да, действительно, звук исходил не от нашего вертолета. Его источник находился снаружи. Кто-то сильно молотил в огромный барабан.

– Поверни, – приказал я своему спутнику. – Посмотрим, что вон там, за поворотом речки.

– Зачем? – удивился он. – Ведь путь наш в сторону лежит.

– Выясним, что здесь творится. Мне не нравится… – Я не стал продолжать, так как трудно было сформулировать для китайца, что же мне не понравилось. Ощущение страха, безысходности, агрессии, разлитое вокруг? Центр событий располагался где-то в дальнем конце деревни. В той ее части, которую не видно было за скалами. Там, где бил барабан.

Дима не стал уточнять, почему я решил изменить маршрут. Он потянул рычаг, и вертолет, сделав вираж над острой, словно отточенной, черной скалой, опустился к самой реке, скользя к деревне понизу.

– Здесь и радар нам не помеха, – довольно заметил Дима. – С земли нас трудно обнаружить. Быть может, спирта все запасы в деревне этой мы изымем? Тогда до Бамиана можем лететь мы в дивной сей машине.

– Мы не на войне, – покачал головой я. – Ты, похоже, вдохновился нашими успехами в борьбе с генералом Муслихиддином. Кстати, он тоже не сделал нам ничего плохого. И экспроприация вертолета, вообще говоря, весьма недружественный шаг, на который я никак не мог бы пойти в другое время.

– А что за времена сейчас? – прикинулся чересчур наивным китаец.

– Тревожные, – ответил я словом, которое говорило многое, но ничего не объясняло.

– Муслихиддин плохого нам не сделал, – с сомнением протянул Дима. – Взглянул бы я, как ты запел бы, когда его сатрапы стальные иглы стали бы под ногти нам вгонять… Уж дай им волю – мы бы натерпелись…

Я покосился на руки китайца и обнаружил, что безымянный и средний палец на его левой руке изуродованы. Ногти были кривыми, пальцы – скрюченными. Травма после неудачного удара? Или те самые иглы, с которыми Дима уже познакомился? Нет, спутник мой был совсем не прост…

Толпа людей за поворотом появилась неожиданно Мужчины в грязных халатах, женщины в черных платках, полуголые ребятишки. На отдельно стоящей скале заливалась лаем мохнатая белая собака в черном ошейнике, напоминающая шпица. Впрочем, шпицем собака не была. Дворняга, хоть и симпатичная. Лаяла она на толпу. Время от времени кто-то из детей бросал в пса камень. Собака уворачивалась, на миг прекращая лаять, и заливалась еще громче.

Однако вовсе не из-за собаки собрались здесь крестьяне. На ровном пятачке земли был врыт черный столб с привязанными к нему веревками, к которому несколько мужчин волокли стройную девушку и внешним видом, и одеждой резко отличавшуюся от местных жителей. Русоволосая незнакомка была одета в джинсовую куртку с рукавами в три четверти, облегающие, местами порванные джинсовые брюки и белые босоножки. Она была высокой – выше многих местных мужчин. Кожа нежная, белая, слабо загоревшая даже на здешнем ярком солнце. Красивой я бы девчонку не назвал. А симпатичной – очень даже. Слегка курносый нос, высокие скулы… Очень милое, располагающее к себе лицо. Тем более дико было видеть грубое обращение, которому она подвергалась.

Девушка пыталась отбиваться от тех, кто ее пленил, но делала это вяло. На лице ее были написаны страх и усталость. Губы разбиты в кровь, на высокой скуле – кровоподтек. Густые пышные волосы спутаны. Большие ярко-зеленые глаза часто моргали.

Невменяемого вида субъект в грязном халате, закатив глаза, ритмично колотил в большой барабан, установленный рядом со столбом.

– Что бы могла означать эта сцена? – спросил я китайца.

– Девицу ту хотят побить камнями, – нехотя ответил Дима. – Не зря же волокут ее к столбу… Наверно, грех большой на ней лежит. Крестьяне выполнить хотят закон суровый, древний, страшный…

– Уверен?

– Как сказал Цао Чжи:

Способность китайца цитировать поэтов своей Родины в любой ситуации меня умиляла. Но насчет горькой черты и конца жизни – еще посмотрим!

Что же касается обычаев… Если бы они задушили ту девушку или отрубили ей голову, это было бы преступлением. А побивание камнями – древняя восточная казнь, освященная годами традиция. Но я не уважал подобные традиции.

Вертолет подлетел ближе, один из бородачей рванул девушку за руку, таща за собой, и я заметил на ее запястье выходы серого импланта овальной формы.

– Она – гражданка России, – констатировал я.

– Если бы она была местной или, скажем, китаянкой, ты бы позволил закидать ее камнями? – процедил сквозь зубы Дима.

Он даже снизошел до простой речи! Это уже о чем-то говорило…

– Нет. Но в данном случае дело принимает слишком нехороший оборот. Почему она не зовет на помощь?

– Кого? – удивился китаец.

– Своих, – ответил я. – У каждого россиянина имеется прибор экстренного оповещения об опасности. Стоит нажать кнопку – и через несколько минут в любую точку планеты прибудет помощь.

– Даже в эти дикие скалы? – не поверил Дима. – В гнездо беззакония? Здесь до сих пор в полях просторных растят чудное зелье: коноплю и опийный мак. Хоть спрос на них уже не тот, конечно… Ведь много зелий и других, соблазнов страшных…

– Сюда помощь придет в первую очередь. Именно потому, что места неспокойные, есть прямая угроза жизни гражданина. При необходимости через пятнадцать минут здесь окажется взвод десантников. А если они будут не в состоянии решить проблему, то им нужно только продержаться до прибытия роты, а потом и батальона спецназа, штурмовой авиации и бронетанковой техники.

– Хотел бы я взглянуть на высадку вашего десанта, – усмехнулся Дима. – На местных жителей это тоже произвело бы должное впечатление.

Беспокойные жители деревни тем временем начади обращать внимание на вертолет. И то – мы висели в непосредственной близости от разгоряченной толпы уже минуту. Впрочем, шум винтов в середине толпы, наверное, перекрывался воплями женщин, визгом ребятишек и утробными криками бородачей. Заметив нас, крестьяне несколько смутились. А полуголые дети оставили в покое белого шпица и принялись швырять камнями в вертолет. Хорошо, что добросить камень до машины им пока не хватало сил.

Мужчина, одетый лучше других, в синем халате с золотым поясом, бородка которого была аккуратно подстрижена, начал подбадривать своих земляков громкими криками на незнакомом мне языке. Скорее всего, на фарси. Двое мужчин, прежде безучастно наблюдавшие за тем, как девчонку тащат к столбу, подняли ружья и направили их на вертолет.

Помешанный или обкурившийся крестьянин продолжал лупить в свой барабан как ни в чем не бывало.

– Что орет их главный? – поинтересовался я у Димы.

– Как я могу услышать? – спросил китаец. – Винты шумят…

Слух у Димы, конечно, хуже, чем у меня. А воспроизводить китайцу фразы, произнесенные главарем местных, не было времени. К тому же я не был уверен, что передам их в точности.

– Надеюсь, они понимают, что у нас пулемет?

– Когда б догадка та не сдерживала их, давно бы мы отведали картечи, – ответил китаец. – Стекло из плексигласа вряд ли сможет сдержать хороший залп! Поднимаемся на ту скалу, где собака, и садимся на нее, – приказал я.

– Прямо на собаку? – притворно изумился Дима.

Чувство юмора не оставило китайца и в этой мрачной ситуации.

– Надеюсь, собака успеет убежать. Мы садимся на скалу.

Монах перестал улыбаться и с сомнением оглядел небольшую относительно ровную площадку на скале.

– Поверхность далека от идеальной. Коль выключить винты, машина может рухнуть. А ухнем мы оттуда – костей не соберем.

– Постарайся, чтобы вертолет не покатился, – ответил я, доставая из-за спины рюкзак. В нем у меня лежало универсальное устройство связи.

Китаец, сосредоточенно заводивший машину на скальную площадку, краем глаза заметил мои действия и поинтересовался:

– Намерен взвод десантников ты вызвать?

– Каждый вызов обходится слишком дорого. Уверен, мы обойдемся и своими силами. Ведь ты знаешь кунг-фу. Да и я кое-что умею.

На универсальном устройстве я активировал функцию сканирования, пытаясь засечь частоту импланта девушки. Спустя пять секунд мне это удалось.

– Слышишь меня? – обратился я к незнакомке.

– Слышу, – слабым голосом отозвалась девушка. Мой звуковой сигнал к ее уху шел от импланта направленно, а ее почти не было слышно из-за пыхтения бородачей, топота и посторонних звуков.

– Что произошло?

– Помогите мне, – прошептала девушка. – Как хорошо, что вы успели вовремя…

Видимо, она приняла нас за отряд быстрого реагирования. Значит, все-таки вызывала помощь? Или только надеялась, что ее найдут? Могла бы догадаться, что никакой отряд не мог прибыть сюда на вертолете так быстро. Да и не используют в подобных операций вертолеты. Десантники высаживаются с самолета на парашютах и в специальных бронекапсулах.

Солдаты частей быстрого реагирования легко справились бы с ситуацией. Применили бы парализаторы, чтобы пострадало как можно меньшее количество «мирных» жителей, в случае необходимости – малокалиберные автоматы и лучевые винтовки… Но ждать десантников или поддержку с воздуха мы не имели возможности. Слишком стремительно развивались события. Похоже, местные жители решили во что бы то ни стало воплотить свои скверные планы в жизнь.

Колеса вертолета коснулись скалы. Белый шпиц-дворняга неуверенно тявкнул и отбежал в сторону, не проявляя по отношению к нам агрессивности и страха.

– Глуши двигатель, – приказал я Диме.

– Машина поползет, – заявил китаец. – Ведь слишком тяжела. А твердь камней непрочна…

– Нам нужно договориться. Мы не можем стрелять в этих людей, – объяснил я. – Здесь не только бандиты – дети, женщины. Но договориться из вертолета не получится. Во-первых, люди почувствуют подвох – мы словно держим их на прицеле. Во-вторых, от винтов слишком много шума.

– Мы и так держим их на прицеле, – проворчал Дима и щелкнул тумблером.

Двигатель остановился, винты некоторое время продолжали вращаться по инерции. Шум стихал.

Я спрыгнул на камни. Вертолет, центр тяжести которого изменился, содрогнулся и накренился. Дима побледнел и крепче стиснул зубы.

– Что вы собрались делать, братья? – громко обратился я к толпе.

– Мы тебе не братья, неверный! – отозвался главарь в синем халате на чистейшем русском языке.

– Вы знаете, чей это вертолет? – спросил я, надеясь, что почтение к имени генерала Муслихиддина сдержит агрессивные порывы толпы.

– Нас это не интересует! У нас здесь своя земля и свои законы! – закричал джигит, одетый попроще чем главарь, но тоже выделявшийся из толпы. На боку его висела кривая сабля в ножнах с узорчатыми серебряными накладками.

– И по этим законам вы собираетесь устроить самосуд над гражданкой России? Неужели вы не понимаете, что если с ней что-то случится, вашу деревню сровняют с землей, но выяснят, кто виноват в произошедшем?

Толпа загудела. Русский знали многие, а кто не знал, тем перевели.

– Женщину уличили в святотатстве и прелюбодеянии, – объявил мужчина в синем. – Мы действуем по закону. В России чтят законы, как мы слышали.

Люди вновь заволновались. На этот раз в их возгласах чувствовалось одобрение.

– А сам ты кто такой? – поинтересовался я.

– Он – Пахлаван, – неожиданно раздался голос пленницы из переговорного устройства в моей руке. – Старший брат моего друга.

– Я – хозяин деревни и всех земель вокруг, – сообщил Пахлаван. – Я решаю, кто здесь будет жить, а кто умрет мучительной смертью. Эта женщина оскорбила пророка, она оскорбила моего брата. Она нарушила священный закон и поплатится за это.

Крестьяне притихли. Сухой воздух трещал. От нагретых солнцем скал шел запах горечи, полыни и сухого молочая.

– Неправда, – прошептала девушка, зная, что я ее слышу. – Он лжет.

Какое это имело значение? Пусть она прелюбодейка, пусть оскорбила кого-то здесь – неужели мы оставим ее на растерзание варварам?

Толпа двинулась к вертолету. Некоторые люди снимали в руке камни. А прямо мне в грудь смотрели несколько стволов дробовиков. От людей пахло сладковатым конопляным дымом и прогорклым жиром. Но еще сильнее чувствовался запах агрессии, страха и ненависти. Необъяснимой, иррациональной злобы.

– Выдайте девушку мне и расходитесь, – приказал я, понимая, что договориться не удастся. Слишком долго работали с этими людьми их «наставники». Эх, сюда бы десяток парализаторов… – Мне не хотелось бы открывать огонь из пулемета. Вы, наверное, знаете, что авиационный пулемет – эффективное и страшное оружие, – добавил я.

– Их всего двое! – заорал Пахлаван, выхватывая откуда-то из-под халата большой револьвер. – Сметем их! Захватим пулемет и вертолет! Сама судьба послала наглецов в наши руки!

Сомнений не оставалось – и Пахлаван, и большинство его односельчан обкурились конопли. Даже у некоторых детей глаза странно поблескивали и движения были слишком порывистыми. Какая мерзость!

– Стреляй поверх голов! – приказал я Диме.

Китаец резко передвинулся на место стрелка, дернул рукоять управления огнем. Пулемет под днищем вертолета вздрогнул, засвистел и выпустил куда-то в Далекий горный хребет длинную очередь.

В ответ грохнули дробовики в руках мужчин – весомость наших аргументов в виде скорострельности и калибра оружия отнюдь их не убедила.

В меня не попал никто, а стекло перед лицом Димы Покрылось сеткой трещин. Еще немного – и китайцу не поздоровилось бы.

– Подожди! – крикнул я Диме.

Мой новый друг был буддистом и вряд ли решился бы пролить кровь не только невинных людей, но и своих врагов. Недаром же в том доме, где я его нашел, он отбивался от боевиков голыми руками, хотя вполне мог поднять автомат.

Однако мое предупреждение оказалось лишним и по другой причине. От выстрелов и перемещений Димы внутри вертолета он сдвинулся, пополз и начал опрокидываться. Китаец проворно выскочил в открытый люк и распластался на камнях. После того как Дима покинул кабину, вертолет прополз по камням пару метров, неожиданно выправился и повис над краем обрыва.

Убедившись, что с моим спутником все в порядке, я спрыгнул со скалы прямо в толпу. Ждать не стоило – в руке одного из мужчин, конвоировавших девушку, блеснул нож. Вдруг он решит не дожидаться, когда нас всех побьют камнями? Фанатики на редкость упрямы. Даже умирая, он будет резать пленницу, считая, что выполняет свой последний долг.

Крестьяне закричали и бросились в разные стороны. По их мнению, я должен был разбиться о камни. Впрочем, это вряд ли волновало кого-то из толпы. Люди, которые собрались забить молодую девушку камнями, не вздрогнут, увидев поломавшего себе ноги и руки мужчину. Но я вполне мог повредить кого-то из них при падении…

На самом деле ломать себе или другим кости в мой планы не входило. Я заранее наметил пятачок для приземления, постарался никого не задеть, хоть в возникшей суматохе это стало сложнее, и, приземлившись на обе ноги, сразу начал движение. Обогнул худенькую женщину в пестром халате, глаза которой горели яростью и страхом, перепрыгнул через упавшего карапуза лет шести, сжимавшего в грязном кулачке тяжелый камень, оттолкнул одного из конвоиров и схватил девушку за руку. Надеюсь, у этих фанатиков с дробовиками хватит ума не стрелять в толпу?

– Пригнись! – приказал я.

Девушка среагировала на удивление четко. Впрочем, я ей помог, сильно рванув за руку. Хлопнул дробовик, и одному из охранников выстрелом его товарища разнесло голову. Кровь и мелкие куски костей полетели во все стороны. Мое лицо и голубая джинсовая рубашка девушки покрылась мелкими красными пятнышками. Народ взвыл. Надо сказать, мы сместились с линии огня очень вовремя.

Объясняться было некогда. Протащив девушку следом за собой по земле, я оказался рядом с Пахлаваном и выбил из его руки револьвер. Оружие все еще кувыркалось в воздухе, а я уже закрыл девушку от вооруженных людей крупным телом их босса. Сам прятаться не стал – но на всякий случай сделал кожу тверже. Дробь – это почти не страшно. Опасаться приходилось только за глаза, но не попадут же они сразу в оба глаза?

Девушка между тем подала голос. И обращалась она вовсе не ко мне, а к Пахлавану:

– Неужели ты и теперь думаешь, что тебе удастся провернуть свои темные делишки? Прикажи своим людям остановиться!

Да, девушка явно не промах! Отчаянная. Или просто не понимает, в какие неприятности влипла.

– Молчи, неверная, – всхрипывая, ответил мужчина.

– Отпусти нас! Пусть твои бандиты бросят оружие!

Девушка говорила прямо-таки те слова, которые должен был произносить я. А я не торопился высказывать подобные пожелания, поскольку не слишком верил в их действенность.