Похититель детей Бром

Сидя на тонком, неудобном суку, Питер смотрел, как волк пожирает его ужин.

Покончив с едой, волк свернулся клубком под деревом и задремал.

Казалось, этому долгому дню не будет конца. Питер то и дело разминал затекавшие ноги и изо всех сил старался не свалиться вниз. К закату все тело онемело, и он приготовился к очень и очень скверной ночи.

– Ты глянь, – раздался невдалеке скрипучий голос. – Птица. Птица Питер.

Питер и волк разом подняли взгляды. Сверху, на невысоком скалистом гребне, стоял Голл.

Покосившись на волка, затем – на останки белки, Голл вновь устремил взгляд на Питера и ухмыльнулся.

– Опять кормишь одноухого старика? Ай-юк.

Питер покраснел и отвел взгляд.

Голл рассмеялся, спрыгнул с гребня и двинулся сквозь кусты к поляне. Волк, помня заведенный порядок, просто наградил Голла надменным взглядом, и одним прыжком скрылся в зарослях.

Мешком свалившись с дерева, Питер подобрал копья и, еле переставляя негнущиеся ноги, подошел к Голлу.

Голл поднял за задние лапы крупного кролика, встряхнул его в воздухе и пошевелил ногой то, что осталось от белки.

– Сегодня Голла ждет добрый ужин. А Питеру, сдается мне, снова досталась похлебка из пауков. Ай-юк.

Питер поник головой.

– Ох, Голл, перестань.

– Хочешь хорошо есть, надо хорошо охотиться.

В бессильной злости поддав ногой клочья беличьей шкурки, Питер уныло двинулся вслед за Голлом к пещере.

Окунув ложку в миску с мерзким жидким варевом, Питер поднял ее на уровень глаз и взглянул сквозь комок полусырых паучьих лап на недоеденного кролика в руках Голла. Пещеру переполнял аромат жареного мяса. Громко причмокнув, Голл облизал с пальцев жир и удовлетворенно заурчал.

– Ну пожалуйста, – сказал Питер.

Голл помотал головой.

– Ну, хоть пару раз откусить?

– Ты знаешь закон. Что добудешь, то и ешь. Хочешь кролика – добудь кролика сам. Ай-юк.

– Как мне его добыть, если этот дурацкий волк никак не отвяжется?

– Надо убить волка.

Питер надолго задумался.

– Голл, а может, ты убьешь этого волка? Пожалуйста!

Голл вновь помотал головой.

– Мне он не докучает.

Питер со вздохом отодвинул миску. Поднявшись, он подошел к выходу из пещеры и уставился в темноту. На небе, среди весенней листвы, мерцали звезды. Вспомнилась мать. Порой он мог закрыть глаза и вновь почувствовать запах ее волос. Что-то они едят сейчас там, в большом доме? Отчего бросили его на съеденье зверям? Питер шлепнул по одному из висевших над входом башмачков и, глядя, как он качается в воздухе, задумался. Что за ребенок носил его? Может, и его родители бросили в лесу?

– Голл!

– Ай-юк?

– Чьи это башмачки?

– Маленьких мальчиков. Маленьких девочек.

– А откуда у тебя их башмачки?

– Прежде, чем есть, надо снять.

– Есть? – Только тут Питер понял, в чем дело. – Детей?!

– Ай-юк.

– Ты ешь детей?!

– Только когда удается поймать.

Питер молча уставился на башмачки над входом.

– Пожалуй, мне не нравится есть детей, – наконец сказал он.

– Понравится. Очень нежные. Очень сочные. Куда лучше паучьей похлебки.

– А откуда взялись эти дети?

– Из деревни.

– А где эта деревня?

– Нет!!! Никаких разговоров о деревне. Не ходи туда даже близко. Там люди. Люди очень плохие. Очень опасные.

– Опаснее нашего волка?

– Да. Много, много опаснее.

Питер снова качнул башмачок. А хорошо бы, если бы рядом были и другие дети!

– Голл, а можно, когда ты поймаешь еще одного, я оставлю его себе? Сделаем ему клетку… Ладно?

Голл взглянул на Питера, склонив голову набок.

– Питер, ты очень странный. Держись подальше от деревни.

Питер вернулся в пещеру и подсел к огню.

Взглянув на заднюю лапу кролика в миске Голла, он поднял на Голла взгляд и причмокнул губами.

– Не клянчить. Терпеть не могу.

Питер плаксиво выпятил нижнюю губу. Голл закатил глаза и нахмурился.

– На, – буркнул он. – Бери.

С этими словами он подтолкнул свою миску к Питеру и принялся наблюдать, как мальчик пожирает кроличью ногу. Вскоре уголки губ моховика дрогнули в едва заметной улыбке. Покачав головой, он забрался под груду шкур и уснул.

Покончив с крольчатиной, Питер с наслаждением улегся на спину. От сытного мяса в животе стало тепло. Веки отяжелели. «Да, хорошо бы, если б поблизости был еще хоть один ребенок, – подумал он. – Я мог бы играть с ним. Научил бы охотиться, – тут ему в голову пришла новая мысль. – Да что там, вдвоем мы смогли бы убить этого злобного старого волка! – эта мысль тут же прогнала сон. – Бьюсь об заклад, я сумею раздобыть одного. Наверняка сумею».

Укрывшись за кустами дикой смородины, Питер следил за людьми. Он отправился на поиски деревни еще до рассвета, ушел от Голлова холма далеко на юг, намного дальше, чем рисковал уходить прежде, наткнулся на дорогу и вскоре услышал конский топот. Все утро он шел за людьми, и, наконец, они остановились у ручья напиться и напоить коней. Четверо мужчин – крепких, длиннобородых, с заплетенными в косички усами, с медными кольцами в ушах, одетых в кожаные бриджи и шерстяные домотканые рубахи – спешились, чтобы размять ноги. Трое были вооружены длинными мечами, висевшими на широких поясах, усеянных бронзовыми заклепками. Четвертый, в меховой накидке на плечах, носил при себе двойной боевой топор. После долгой жизни с Голлом мальчику эти мужчины казались огромными и страшными. Теперь Питер понимал, отчего Голл так опасается их.

С ними была широколицая дородная женщина с льняными волосами, заплетенными в ниспадавшие на грудь толстые косы. На ней было длинное платье, перехваченное в талии, над пышными бедрами, широким поясом, украшенным витыми медными кольцами. Но все внимание Питера было приковано к детям. Он даже откинул на затылок капюшон из енотовой головы, чтобы лучше видеть. Их было трое: два мальчика примерно его возраста и девочка – пожалуй, года на два младше. Мальчишки были одеты только в штаны да сандалии, а девочка – в яркое красное платье. Будто зачарованный, Питер смотрел, как они бегают друг за другом кругами, перепрыгивая поваленные деревья, перескакивая через ручей.

Как только одному из мальчишек удавалось запятнать другого, игра начиналась заново. Девочка бегала за ними, громко требуя, чтоб ее тоже приняли в игру, и наконец оба мальчика кинулись за ней, скорчив страшные рожи и вытянув вперед пальцы, скрюченные, точно когти. Девочка с визгом бросилась к матери, а мальчишки от смеха попадали в траву. Питер едва не захохотал вместе с ними, но вовремя спохватился и зажал рот ладонью. Все это показалось ему очень забавным. «В эту игру можно играть и на Голловом холме», – подумал он, и ему пуще прежнего захотелось изловить хоть одного из детей.

Пристально глядя на мужчин, он поразмыслил о том, как увести ребенка из-под их присмотра, решил подобраться поближе и заскользил от дерева к дереву.

Один из мальчишек вприпрыжку вбежал в лес, перепрыгнул через кусты, нырнул за дерево – и нос к носу столкнулся с Питером. Оба замерли от удивления, не зная, что делать.

Склонив голову набок, мальчишка с подозрением уставился на Питера.

– Ты кто? Лесной эльф?

– Нет. Я – Питер.

– А-а. А я – Эдвин. Хочешь поиграть?

«О да, конечно», – подумал Питер. Кивнув, он широко улыбнулся мальчишке и только нацелился схватить его, как из-за дерева появилась девочка. При виде Питера, его плаща из шкуры енота и багрово-красной краски на коже она пронзительно завизжала и кинулась бежать.

– Эдвин! – заорал один из мужчин. – А ну вернись!

Услышав приближающийся грохот тяжелых сапог, Питер нырнул в заросли.

Вышедший из-за дерева мужчина сердито уставился на мальчишку.

– Я же велел быть рядом, – сказал он, оглядывая лес. – В здешних холмах полно диких тварей. Злобных буги, живущих в норах. Поймают мальца вроде тебя – знаешь, что с ним сделают?

Мальчишка покачал головой.

– Из потрохов сварят похлебку, а кожу пустят на башмаки. Идем. Нам нужно быть дома до темноты, а путь неблизок.

Питер добрался до деревни только в кромешной тьме. Ноги болели, в животе урчало от голода, но он не обращал внимания на жалобы тела. На уме у него было одно – мальчишка.

Прячась за деревьями, он подождал, пока мужчины не уведут лошадей на ночь. Вскоре под ночным небом не осталось никого, кроме него самого. Вокруг виднелась дюжина больших домов – таких же, как тот, где он родился, да вдобавок – просторная конюшня. Дома окружали широкую площадь. Неподалеку похрюкивали свиньи, где-то в курятнике кудахтали куры.

Питер беззвучно пробирался между домами. Казалось, он у всех на виду. Он был уверен: за ним следят, а за каждым углом поджидает его огромный, звероподобный человек. С кремневым ножом наготове, он нырял из тени в тень, принюхивался, прислушивался в ожидании малейшего звука. В деревне страшно воняло – навозом, кислым потом, гнилыми отбросами. Питер поморщился. Он никак не мог понять, как можно жить здесь, когда на свете есть лес.

Подобравшись к дому мальчишки, он прижался спиной к стене, сложенной из грубо отесанного камня и дерна, и подкрался к маленькому круглому оконцу. Внутри залаяли псы, сердце бешено застучало в груди. Резкий сердитый окрик утихомирил собак. Питер попробовал заглянуть в окно, но тяжелые ставни были закрыты и крепко-накрепко заперты на засов. Он принялся ковырять ножом грязь, набившуюся между досками, и вскоре из щели показался тоненький лучик света. Питер приник к щели глазом.

Комната оказалась точно такой же, как в доме, где он провел первые недели жизни: большой очаг, котлы, горшки, еловые лапы, свисающие с потолочных балок. Вся семья сидела вокруг стола, миски с картошкой и капустой переходили из рук в руки, мальчишки хихикали и дурачились.

Питер потянул носом, и густой запах копченого мяса и свежевыпеченного хлеба принес с собой поразительно яркие воспоминания о собственной семье. Внезапно нахлынувшая тоска была так сильна, что у Питера отказали ноги. Скользнув вдоль стены, он опустился на землю и обхватил руками колени. В глазах защипало. Питер крепко зажмурился, и горькие слезы покатились по его щекам.

– Мама… – прошептал он.

Ее смех, широкая улыбка, сладкий запах молока – казалось, все это совсем рядом. Стоит только войти в этот дом – и увидишь мать, а она позовет к себе, крепко прижмет к теплой груди, споет колыбельную…

Скрипнув зубами, Питер зло смахнул слезы с глаз. Он прекрасно знал, что случится, если постучаться в эту дверь.

За окном раздался взрыв смеха. На этот раз смеялись не только мальчишки – смеялась вся семья, все вместе. Питер злобно сверкнул глазами, уставившись в темноту. Смех продолжался, и от этого щемило в груди. Он с маху вонзил в землю нож.

– Плевать, – прошептал он сквозь стиснутые зубы. – Кому охота торчать в этом дурацком вонючем доме с дурацкими подлыми взрослыми?

В животе заурчало. Поднявшись, он двинулся в сторону конюшни, на поиски курятника.

«Возьму да спалю этот дом без остатка. Узнают тогда, каково голому на морозе».

Отыскав курятник, он беззвучно скинул задвижку и скользнул внутрь. Несколько несушек вскинулись, закудахтали, с подозрением глядя на него. Подождав, пока они успокоятся, Питер выпил все яйца, какие сумел найти. Увидев в углу кучу холщовых мешков, он выбрал один и примерил на себя.

«Пожалуй, поместится».

Оставив находку у порога, Питер обшарил конюшню, отыскал моток веревки и дубинку и примерился к новому оружию. Он надеялся, что дубинка не пригодится, но прихватил и ее – на всякий случай: ведь раньше ему никогда не доводилось красть детей, и добрая крепкая палка могла оказаться кстати.

Добычу он спрятал под огромным дубом на краю поля и взобрался на дерево вздремнуть, но сон не приходил.

«Завтра, – думал Питер. – Завтра изловлю себе собственного Эдвина».

Разбудил Питера крик петуха. Питер сел и вдохнул прохладный утренний воздух. Интересно, мальчишка уже поднялся? Питер спрыгнул на землю. Солнце едва выглянуло из-за горизонта, над свежевспаханными полями стелилась туманная дымка. Справив нужду, Питер укрылся за дубом и принялся ждать и наблюдать. Никаких планов сверх того, чтобы заманить Эдвина за дуб и посадить в мешок, у него пока не было.

Тем временем мужчины, женщины и дети постарше покинули дома и начали новый день. Вскоре деревня огласилась стуком кузнечного молота, мычанием коров, лошадиным ржанием, квохтаньем куриц, криками и кряхтеньем мужчин, вышедших на работу в поля, но мальчишка все не появлялся.

Питер заволновался. Так близко к деревне, под самым носом у множества людей, он чувствовал себя очень неуютно. Наконец он услышал оживленный смех и увидел Эдвина. Вдвоем со вторым мальчишкой они пересекли площадь, скрылись в конюшне, мгновением позже вышли наружу с двумя парами ведер в руках и вскоре скрылись за стеной деревьев, вытянувшейся вдоль нижней части пологого склона. Оглядевшись, нет ли поблизости людей, Питер помчался за ними. Прячась за скирдами сена, он пересек поле и добрался до деревьев.

Мальчишки наполняли ведра водой из небольшого ручья. Питер укрылся в зарослях ежевичных кустов. Мальчишки медленно, чтобы не расплескать воду, поволокли ведра наверх. Дождавшись, когда они поравняются с ним, Питер выпрыгнул из-за кустов.

– Привет!

Мальчишки с криком развернулись, чтобы пуститься наутек, врезались друг в друга и вместе с опрокинувшимися ведрами покатились вниз.

От смеха Питер рухнул на колени и схватился за живот.

Мальчишки испуганно переглянулись, но Эдвин тут же расплылся в улыбке:

– Эй, это же он!

На лице второго мальчишки отразилось недоумение.

– Это он, – повторил Эдвин, – лесной эльф! Видишь, Ото? Что я говорил? – Эдвин пихнул второго мальчишку кулаком в плечо. – Ну, кто из нас «идиёт»?

Сощурившись, Ото повернулся к Питеру:

– Ты правда лесной эльф?

– Его зовут Питер, – сказал Эдвин. – Питер, покажи ему уши!

Питер откинул капюшон из головы енота за спину.

– Гляди!

– Ну и дела, – медленно проговорил Ото. – Лесной эльф. Настоящий! – протянув руку, он потрогал Питера, словно желая убедиться, что тот и вправду настоящий. – А что ты здесь делаешь?

– Давайте играть, – предложил Питер.

– Играть? Нам нельзя, – ответил Ото. – Надо переделать такую кучу всяких дурацких дел…

– Но не каждый же день выпадает поиграть с лесным эльфом, – возразил Эдвин.

– Да, это верно, – согласился Ото. – Но если мы не напоим свиней, папа нас кнутом выдерет.

– Я знаю уйму игр лесных эльфов, – заметил Питер. – И все они куда веселее, чем таскать ведра с водой, – лицо его озарилось лукавой улыбкой. – Можно же поиграть совсем немного. Вон там, за скирдами сена, у большого дерева. Там нас никто не заметит.

Улыбка Питера была так заразительна, что мальчишки невольно заулыбались в ответ.

Эдвин пихнул Ото локтем:

– Игры лесных эльфов… В жизни не играл в игры лесных эльфов!

– Ну ладно, – сказал Ото. – Только совсем чуть-чуть.

– Здорово! – воскликнул Питер. – Идем за мной. И помните: нас никто не увидит.

Пригнувшись, он помчался вперед. Мальчишки последовали за ним, подражая каждому его движению.

Добравшись до скирд, они остановились. Питер огляделся и убедился, что путь свободен.

– Эй, Питер, – окликнул его Эдвин. – Гляди!

С этими словами он вскарабкался на скирду. Не успел Питер стащить его вниз, пока никто не заметил, как мальчишка перепрыгнул на соседнюю скирду, упал на нее сверху и оглянулся.

– Спорим, ты так не сможешь!

Питер нахмурился.

– А спорим, смогу? – сказал он и тоже прыгнул со скирды на скирду.

Весь следующий час они скакали по скирдам, резвились, играли в пятнашки и в прятки. Питер совсем забыл о мешке, веревке, дубинке и даже о людях – так ему было весело. Вскоре они сбросили рубашки – Питер остался в одной набедренной повязке – и их тела заблестели в лучах жаркого утреннего солнца. Все они с головы до ног покрылись грязью, соломой и прошлогодними листьями – и улыбались от уха до уха.

Теперь они стали могучими берсерками, а самая высокая скирда – та, что за конюшней, – страшным драконом. В безрассудной атаке Питер прыгнул на нее и попытался взобраться на вершину. Скирда накренилась, Питер заорал, груда отсыревшего сена рухнула на него и придавила к земле.

Подбежавшие мальчишки принялись откапывать Питера. Как только из-под сена показалось его лицо, Питер выплюнул целую пригоршню травинок, закашлялся и захохотал. Поперхнувшись, он сплюнул и захохотал снова. Вскоре все трое смеялись так, что мальчишки попадали наземь, не в силах удержаться на ногах.

– Эй, – выдавил Питер между двумя приступами хохота. – Эй… вытащите… меня… отсюда.

– Вот вы где!!! – раздался громкий, гневный женский голос.

Смех стих. Питеру разом вспомнилось, где он, сердце его затрепетало, забилось у самого горла.

– Что это вы тут устроили? Вам велено на… – оборвав фразу на полуслове, женщина замерла с раскрытым ртом. – Кто… Что…

Женщина оглушительно завизжала.

Извернувшись, Питер увидел пухлый, дрожащий палец, указывавший на него.

– Гоблин!!! – визжала женщина. – Гоблин!!!!

Из конюшни выглянул лысый старик, за ним – жилистый юнец с рябым лицом. Увидев Питера, оба бросились к нему. Один из них – молодой – сжимал в руке вилы.

Высвободив руки, Питер начал отчаянно отбрасывать сено, чтобы освободить и ноги.

Мальчишки перевели взгляды с матери на Питера.

– Нет, мама! – крикнул Эдвин. – Никакой он не гоблин! Он…

Выдернув из-под груды сена ногу, Питер яростно забрыкался, освобождая вторую.

– Отойдите от него!!! – визгливо крикнула женщина. – Эдвин, Ото!!! Слышите?!! Отойдите от него сейчас же!!!

Мальчишки не сдвинулись с места. Тогда она бросилась к ним, ухватила обоих за руки и оттащила прочь.

Тут подоспел и рябой юнец. Подняв вилы, он ткнул ими Питера прямо в лицо.

Питер отдернул голову – но недостаточно быстро. Один из зубьев, скользнув по черепу, рассек его скальп. Питер взвыл от резкой жгучей боли. Охваченный паникой, он брыкнулся, освободил вторую ногу, перекатился на четвереньки и почти успел встать, но тут кто-то ухватил его за руку и швырнул на землю. Огромный кулак лысого старика врезался в скулу Питера. В глазах ослепительно вспыхнуло, голова взорвалась болью. Колени подогнулись, но, прежде чем Питер успел упасть, старик ударил вновь. От жестокого удара в грудь перехватило дух. Питер рухнул навзничь. Все вокруг стало туманным и зыбким.

– Убейте его!!! – кричала женщина.

Питер попытался сделать вдох, но рот наполнился чем-то мокрым и горячим. Он закашлялся, обрызгав землю собственной кровью. Половина лица онемела. Сквозь слезы и брызги крови он увидел расплывчатую фигуру, метнувшуюся к нему.

– Да убейте же его!!! Быстрей!!!

– Сейчас! – крикнул в ответ юнец.

Питер протер глаза – как раз вовремя, чтобы увидеть рябого юнца, несущегося на него с вилами. Голова кружилась. Питер медленно поднялся на ноги, и тут юнец ткнул его вилами. Питер попытался увернуться, но зубья зацепили бок, оставив на нем три жутких глубоких царапины.

Рука лысого метнулась к Питеру. Поднырнув под нее, он пустился бежать, споткнулся, упал, но, тут же вскочив, быстрее ветра понесся к лесу.

Добежав до опушки, он упал на колени и зажал ладонью рану в боку. Лицо свело от боли. Громко, прерывисто всхлипнув, он принялся сплевывать кровь.

Работавшие в поле заорали, указывая на Питера. Из-за конюшни показались еще несколько мужчин и женщин. Они не гнались за ним – просто стояли, возбужденно тыча пальцами в сторону леса. Он мог разглядеть их лица – их страх, отвращение… и ненависть.

Тут появились новые люди – те самые мужчины с бородами, заплетенными в косы, с огромными острыми мечами. Питер вскочил и снова пустился бежать.

Легкие горели огнем. Питер бежал большую часть дня, но до сих пор не смел остановиться. Он слышал их крики, лай их собак, громкий топот конских копыт. Они настигали.

Вдали, в просвете между деревьями, показался Голлов холм, но Питер с ужасом понял, что и там для него нет спасения. Спасения больше не было нигде. Голл не в силах остановить этих огромных людей с ужасными мечами и топорами. Люди убьют Голла.

Питер свернул в сторону и побежал к скалам, уводя людей от холма в надежде, что их лошади не смогут последовать за ним по крутым склонам.

Добравшись до скал, Питер остановился, прислушался, перевел дух – и не услышал людей. Увидев в этом проблеск надежды, Питер немного воспрянул духом. Может, они отступились? Может, сегодня ему не суждено умереть?

Но тут он увидел дым. Сердце болезненно сжалось в груди.

– Голл… – прошептал он.

Питер вновь побежал, не обращая внимания ни на резкую боль в боку, ни на раскалывающуюся голову. Он со всех ног мчался назад, к Голлову холму, но, взобравшись на соседний холм, замер, как вкопанный.

Из норы Голла валил дым, а рядом, на огромном дубу, висел сам Голл. Его руки были притянуты веревкой к туловищу, ноги болтались всего в нескольких дюймах от земли. Вокруг – кто верхом, кто пеший – стояли огромные люди с мечами и топорами в руках.

Моховик обгорел с головы до пят, красная от ожогов кожа еще дымилась. Из его тела торчало не меньше дюжины стрел, однако он все еще находил в себе силы брыкаться и плеваться. Собаки скакали вокруг, рвали его ноги, а люди ревели от хохота.

У Питера подкосились ноги. Он оперся о ствол дерева и осел на землю, обрывая ногтями гнилую кору. Он очень хотел остановить их, сделать хоть что-нибудь, но, объятый невыносимым ужасом, не мог даже шевельнуться – только сидеть и смотреть.

К Голлу шагнул огромный чернобородый малый с длинным кинжалом в руке.

Голл смотрел на острое лезвие круглыми от ужаса глазами.

Чернобородый схватил Голла за волосы, рывком запрокинул его голову и отсек Голлу уши – левое, а за ним и правое. Моховик задергался, люди захохотали, собаки с воем забегали вокруг дуба.

Человек вонзил клинок в живот моховика. Голл закричал, забился в мучительных судорогах. Неторопливо, будто пилой, взрезав его живот, человек поддел кончиком кинжала петлю кишок, вытащил ее из раны наружу и свистнул, подзывая собак. Пес, подскочивший первым, вцепился в эту петлю, потянул. Кишки Голла поползли наружу, ложась на землю влажными кольцами. Собаки, злобно огрызаясь друг на друга, принялись дергать их, рвать на куски под жуткий вой моховика.

Питер смотрел на все это с окаменевшим лицом, не в силах сдвинуться с места, не в силах издать звук или хотя бы моргнуть. Он смотрел и смотрел – и не пропустил ничего.

Долгое, очень долгое время спустя Голл затих, замер, безжизненно уронив голову на грудь.

Когда люди ушли, Питер встал и спустился с холма. Он не плакал, не чувствовал ни ран в боку, ни рассеченного скальпа, ни даже земли под ногами. Не чувствовал ничего. Просто шел – медленно, размеренно.

Отыскав принадлежавший Голлу нож, выточенный из кости, он перерезал веревки и опустил моховика на землю. К удивлению Питера, Голл открыл глаза.

– Будь храбр и силен, птица Питер, – прохрипел Голл. – Убей волка.

И это были его последние слова. Взгляд моховика остекленел.

Питер заткнул нож Голла за пояс, забрал свои копья и отправился на север – прочь от деревни. Он и сам не знал, куда идет – главное, прочь от деревни, прочь от людей.

Вскоре Питер услышал шаги волка, идущего следом. Остановившись на поляне, он повернулся назад. Из зарослей появился одноухий волк. Приоткрыв пасть, зверь оскалился, будто зная, что мальчишка попался, будто насмехаясь над ним.

Но Питер не дрогнул, не отступил. Он бросил на землю легкое копье, поднял тяжелое на уровень плеча, свободной рукой выхватил костяной нож, взглянул волку прямо в глаза и, сломя голову, бросился к зверю.

Волк пришел в замешательство.

Сверкнув глазами, Питер испустил жуткий вой.

Волк попятился.

Питер метнул копье.

Волк припал к земле, уворачиваясь от броска, и, как только он сделал это, Питер прыгнул вперед и глубоко вонзил нож Голла зверю в бок.

Волк заскулил и кинулся бежать, но всего через несколько шагов зашатался, споткнулся, задние лапы зверя подогнулись, дыхание перешло в резкий булькающий хрип.

Питер подобрал копье и двинулся на волка.

Волк остановился, не в силах ничего сделать – зверь мог только стоять и смотреть на мальчишку, идущего убить его. Он задыхался, из его пасти капала кровь.

Взгляд Питера сделался жестким. В глазах его – глазах хищника – не было ни ненависти, ни жалости. Копье вонзилось в сердце волка. Волк изогнулся, забился в судорогах и затих.

Долгое время Питер смотрел на волка. На глаза навернулись слезы. Слезинка покатилась по вспухшей, заплывшей синевой кровоподтека щеке, за ней – вторая, третья… Упав перед волком на колени, Питер зарыдал. Он плакал и по Голлу, и по самому себе – шестилетнему мальчишке, лишившемуся и матери, и друга, напуганному, всеми ненавидимому, бесприютному.

Чей-то крик неподалеку отвлек похитителя детей от невеселых мыслей.

Один из младших ребят – мальчишка – лежал на земле перед рукоходом. Над ним, смеясь, стояли двое мальчишек постарше – еще не подростки, просто мальчишки лет одиннадцати-двенадцати.

Поднявшись на ноги, мальчик принялся отчищать от грязи футболку на груди. Две полноватых круглолицых девочки лет семи-восьми с воинственно торчащими в стороны косичками подбежали к нему и встали рядом.

– А ну не троньте его, – сказала одна из них.

Выставив подбородок вперед, она уперла руки в бедра. Ее подруга сделала то же самое.

Ребята, собравшиеся на площадке, оставили игры и начали подтягиваться поближе.

– Хочешь, чтоб и тебе задницу надрали?

Старший мальчишка толкнул девочку так, что она упала на колени. Его дружок загоготал.

– А ну не толкайся! – закричал мальчик помладше, стиснув измазанные грязью кулаки. Лицо его было исполнено страха и ненависти.

Питер покачал головой. Он знал: скоро этот мальчишка станет таким же гнусным, как и эти двое – ведь гнусность имеет отвратительную манеру заражать окружающих.

– А то что будет?

– Мы первые сюда пришли! – запальчиво крикнула вторая девочка, помогая подруге подняться.

– А теперь пришли мы, – сказал старший мальчишка. – Поэтому валите отсюда, придурки, пока мы всем вам не надавали.