Танец с жизнью. Трактат о простых вещах Градова Олеся
Он с легкостью «отбивает» любую подачу. Доброжелателен, оптимистичен, уверен в себе, не допускает существования отрицательных эмоций… Многообещающее начало, если учесть, что я давно разучилась разговаривать с мужчинами.
С теми, кто был до него, мы не разговаривали. Мы поддерживали беседу. Мы спорили о политике и обсуждали матричную систему менеджмента. Мы думали о том, куда поехать на выходные, и где подают лучшие устрицы. Роскошь игры в слова – как редко мне удавалось найти достойного собеседника.
С теми, кто был до него, я не могла говорить о том, что меня действительно волнует, – основы мироздания, ощущения, подсознание… А точнее, он единственный мужчина, который действительно увидел мою «бездну».
Те, кто были до него, словно мотыльки подлетали к раскаленному абажуру и исчезали, почувствовав опасность. Вся моя жизнь до него – это поиск мужчины, который не испугается заглянуть внутрь, с которым я смогу без страха прыгнуть с обрыва или отправиться в Космос. Этот поиск и был моим смыслом. В тот момент, когда я утратила надежду найти свою потерянную во Вселенной половинку, я начала искать другие смыслы – православие, буддизм, суфии… Все это, как он правильно сказал, «шараханье» не приносило результатов – я искала покой и гармонию, но запутывалась все больше и больше.
Я и сама почувствовала в нем бездну и готова была нырнуть в нее. Но как всякий осторожный и склонный к рефлексии человек, останавливала себя – надо прощупать дно, надо понять, на каком фундаменте стоит это здание, надо понять мотив… Ну, к примеру, почему человек, уверенный в себе, обладающий невероятно притягательным и сексуальным голосом, присматривает себе девушку в Интернете? И хотя история нашего знакомства «из рук в руки» благодаря моему хорошему знакомому Брусникину вполне тянет на какое-нибудь рядовое объяснение, меня не оставляло беспокойство, связанное с каким-то роковым замыслом. Причем того же самого Брусникина, который, как я спинным мозгом чуяла, не преминет свести со мной счеты при первой возможности. Тем более что уязвимые места женщины, которая носит короткие облегающие платья, вполне обозримы на открытой местности.
Может, это действительно случай, который бывает один на миллион? И я, как локатор, улавливающий сигналы из Космоса, все время жду встречного движения от какого-нибудь случайного мужчины. И, как правило, нахожу…
Первое свидание
Перехожу к описанию нашего первого свидания с человеком по имени Дамир. К слову сказать, я быстро забыла, что назначила ему встречу на четверг. Как много раз до него, я привыкла, что встреча будет переноситься со дня на день, и, исходя из опыта «прошлых жизней», запланировала на четверг поездку в клуб «ApтeFAQ», где мы и собирались устраивать тогда суфийскую вечеринку.
В обед Ян прислал мне и Инге приглашение на ток-шоу с известным маркетологом, приехавшим с «Каннских львов» – международного фестиваля рекламы. Кроме того, у нас оставался ряд вопросов по нашему мини-концерту, которые нужно было согласовать с арт-менеджером клуба.
Мы должны были обсудить интерьер, рассадку, поговорить с техником по звуку и передать приглашения-флаеры на вечеринку «Танец Жизни». В общем, я уже завязалась со многими важными с организационной точки зрения людьми, а потому решила не отменять визит в клуб, когда мне позвонил Дамир. Я была немного удивлена его пунктуальностью: он позвонил тогда, когда обещал, и вечер четверга у него был запланировано свободен.
– Отлично! Я сегодня вечером еду в «ApтeFAQ», быстро решаю все вопросы, и ты подъезжаешь туда часам к десяти. Я там буду с подругой, но я, надеюсь, это не испугает тебя?
– Нет, конечно, твоя подруга… Я хотел сказать «и мой друг», – он засмеялся, – но это, наверное, преувеличение… Я буду рад встретиться с тобой в этом клубе, тем более я так давно не вылезал в центр из своего Митино. Какие цветы тебе нравятся?
– Ой, не знаю. Ну, подари те, которые будут для тебя ассоциироваться с моим образом. Подойдешь к цветочному киоску и сразу все почувствуешь. – Я начала сочинять: – Например, дикая орхидея…
(Вот если бы он был похож на Микки Рурка, я бы стала его Кэрри Отис. Я уже начала предаваться кинематографическим фантазиям).
– ОК, я буду медитировать!
Он повесил трубку, и тут я подумала, что даже не спросила, как он будет выглядеть. Хотя, полагаясь на сердце, не сомневалась, что узнаю его из тысячи.
Мы с Ингой подъехали в клуб в начале восьмого, когда ток-шоу уже началось. Юноша с длинными, как у девицы, волосами, цитировал «99 франков» моего любимого Бегбедера:
– Особенно запомнились десять заповедей креатора. Из них здесь стоит привести заповедь номер восемь: «Никогда ни у кого не спрашивай мнения. Интересуясь чужим мнением, ты всегда рискуешь его услышать. А услышав, возможно, должен будешь с ним считаться». И бесспорно великая вещь – десятая заповедь: «Когда твой собрат-креатор демонстрирует тебе удачный слоган, главное – не выдать своего восхищения». Как надо знать мир творцов от рекламы, чтобы так писать!..
Я подумала, как интересно, каждый может изобрести себе заповеди. Реклама – это своего рода религия со своими обрядами, ритуалами, нагорными проповедями, своими богами и апостолами… Как люди виртуозно формируют реальность и ее фундаментальные правила! Может, надо создать Библию рекламы или Евангелие от политтехнолога, чтобы обеспечить и себе упоминания в самой читаемой книге мира?..
Телефон не ловил сигнал – подвальное помещение, не пробиваемое сотовыми вышками. В десять часов я временно покинула ток-шоу и пошла навстречу своему герою. Велико же было мое разочарование, когда навстречу мне, улыбаясь, по лестнице спускался плотненький татарского вида мужичонка, ростом на полголовы ниже меня. Вот тут я вспомнила все свои обещания: «Мне не важно, как он выглядит»…
Я лучезарно улыбнулась ему, в душе проклиная тот день, когда купилась на интернет-разводку. Он начал знакомство «с разбега»:
– Привет, как дела?
– Бывало и лучше.
– Чего-то не в духе?
– Да, скучно что-то…
– Я Равиль, а тебя как зовут?
– Равиль! – возмущенно воскликнула я, вопрошая и уже готовая отвесить ему пощечину за обман. – А ты что тут делаешь Равиль?
– Болтаюсь по клубам…
– Удачи, милый Равиль… – я выдохнула. Это было всего лишь Первое Испытание. Уж лучше я вернусь в зал и спрячусь где-нибудь за барной стойкой. Наилучшая диспозиция с точки зрения просматриваемости помещения и незаметной ретировки.
Внезапно я схватила Ингу за руку и сжала ее ладонь. Вот он, мой Дамир! Он стоял у входа с огромным букетом темно-бордовых, почти черных роз с тонкими белыми прожилками. Я почувствовала слабость в ногах, но взяла себя в руки и, по-кошачьи мягко ступая, двинулась к нему навстречу. Чуть позже в голосовые связки вернулась уверенность и требуемая по ситуации беззаботность.
– Привет! Ты как раз вовремя. Это ерундовое ток-шоу уже заканчивается, и теперь самое интересное – ролики с «Каннских львов».
– Привет! В жизни ты даже лучше, чем на фотке. Если хочешь, мы посмотрим твои ролики, а потом я предложу тебе кофе.
– Отлично. Это моя подруга Инга. Она – психолог, директор тренинговой компании. Прекрасно разбирается в людях, – шепнула я ему. – Я без нее никогда бы не решилась с тобой встретиться. Она мой ангел-хранитель.
– Я так и понял, что ты решила взять с собой подругу, потому что не решалась встретиться один на один, – ответил он также шепотом. – Ну что ж, если ты поймешь, что я не опасен, мы сможем потом встречаться тет-а-тет?
– Конечно, я и так вижу, что ты не маньяк.
Мы мешали окружающим смотреть шедевры от рекламы, поэтому я предложила перебраться в чайный зал. Официантка принесла вазу для цветов и огромный чайник цветочного маргентау. Через некоторое время моя чудесная подруга присоединилась к нам. При слове «массажист» Инга сразу схватилась за поясницу и начала интересоваться, что делать, когда болит «вот здесь».
– Ин, а если он тебя сейчас начнет спрашивать про нематериальную мотивацию персонала? – пыталась отшутиться я, чтобы прервать разговоры на «узко профессиональные» темы. Но он решительно был готов консультировать:
– Это, скорее всего, защемление нерва. Но есть замечательные упражнения, могу показать, ну и, конечно, посоветую пройти курс массажа. Позвоночник – это энергетический канал…
Пока он давал консультации, я украдкой наблюдала за его мимикой, тембром голоса, движениями. Узкий разрез глаз, как у Киану Ривза, мне всегда был симпатичен этот типаж. Они немного похожи, только «матричный» Ривз никогда не улыбается.
Нравится он мне. Красивый. Чертики в глазах. Я начинаю кокетничать – так со мной происходит, когда я хочу произвести впечатление и в ускоренном темпе сократить дистанцию. В такие моменты хочется выглядеть достойно и умно, но сохранить необходимую отстраненность, увы, не получается. Уже начинаю болтать без умолку, румянец, я чувствую, расползается во всю щеку. Я проверяю в зеркальце, не сбилась ли пудра…
– Мне нравится, когда женщина ТАК смотрится в зеркало. Ты ведь себе нравишься и при этом знаешь, что нравишься мужчинам. У тебя в глазах лукавство и самовлюбленность.
– Просто здесь жарко и у меня горит лицо.
Я машу руками, как веером, и возвожу глаза в сторону софитов, чувствуя себя актрисой захудалого театра.
– Я потрясен. Ты невероятно, невозможно красивая женщина. И если еще окажешься умной и чувственной, я просто не поверю, что такое бывает.
Где-то полушуткой, где-то почти всерьез мы обменивались любезностями и особыми, заметными уже не только нам сигналами. Да, мне очень хотелось показать, что я умна и чувственна.
– Я, кажется, начинаю быть лишней, – сопоставила происходящее Инга.
– Нет, Ин, останься, выпей еще чашечку чая. Сейчас уже пойдем на воздух.
Почему-то не хотелось ее отпускать. Мне было спокойно, пока она рядом. Она не только заполняет светской болтовней возникающие паузы – кстати, часто используемое мною качество – она умеет создать дружескую и очень искреннюю атмосферу. Кроме того, как психолог, прекрасно разбирается в людях…
Все-таки она осталась. Официант принес еще один чайник на троих. Мне хотелось затронуть более серьезные темы для того, чтобы блеснуть познаниями и прощупать его собственный бэкграунд.
– Как тебе наша идея – «суфийская вечеринка»? – Я уже сроднилась с этой идеей и считала ее своей.
– Звучит заманчиво.
– Ты знаешь, чем привлекает меня суфизм? Тем, что это не просто религия, это – философия, которая открывает путь к истине. Она учит смотреть глазами Бога, то есть смещать точку зрения. И если научиться это делать, можно избавить мир от страданий, а собственную душу – от пустоты и боли.
– Есть и другие способы стать счастливыми на этой земле – просто соблюдать законы…
– У нас все в рамках Уголовного кодекса! – воскликнула я. – Но это не означает…
– Олесь, ты никогда не даешь договорить, – Инга, видимо, из вежливости захотела позволить ему завершить мысль. – Дамир, о каких законах ты говоришь?
Я смутилась, опять достала зеркало, чтобы чем-то себя занять, пока они будут общаться, в противном случае я могу опять все испортить. Дамир продолжал:
– Есть законы белых ангелов и законы черных сил. Главный вопрос – какие из них ведут к процветанию и развитию личности?
– Есть только один Бог. Несмотря на то что одни верят в Будду, другие в Аллаха, третьи поклоняются Христу, Бог един, есть только разные наместники, – Инга не ответила на его вопрос, но он словно и не ждал ответа.
– Да, Бог один. Но Князя – два. Давным-давно на нашу Землю пришли Высокие духи, их прислали из Космоса, чтобы они ускорили эволюцию человечества. Среди них был и Люцифер. И хотя он не был высшим среди своих собратьев, именно ему по космическим законам назначено было стать хозяином Земли. Став хозяином, он решил вести человечество своим путем.
– И он убедил человечество, что главное – это земная жизнь, что дальше, за гранью, ничего нет… И тогда человек стал бояться и держаться за свое земное существование. – Инга явно больше моего знала об истории человечества. Я со своим суфизмом отходила на второй план. – А ведь ему говорили: «К чему одна земля, когда есть все миры?».
– Да, он был гордым и возревновал к Белым братьям, которые говорили о мироздании, пока он превозносил Землю, – повествовал Дамир.
– Получается, что он пошел против законов эволюции, потому что захотел обособить Землю и остановить вечное движение Космоса…
– Какая-то психология феодала! – подала я голос со своей «галерки».
Меня словно не принимали в игру, как в пионерском лагере, и это было обидно. А Инга упорно стояла на стороне «светлых»:
– Восстание Люцифера породило сопротивление Светлых сил, которые хотели спасти человечество. И все, что появилось на Земле после него, – ислам, учение Христа, буддизм, – только для того, чтобы бороться с темными силами, оберегая человечество…
– Вопрос, кто сильнее? Если бы Бог мог это сделать, на Земле не осталось бы униженных и оскорбленных, бедных и больных… Не было бы изнасилований детей и убийств. Почему он такой могущественный и не может этого? – Дамир не уступал в теософском споре.
– Это псевдовопрос! – Я снова была в игре. – Я вообще не исключаю, что все это – не более чем легенда!
– Победа Князя тьмы в том, что он сумел внушить людям, что его не существует, – Дамир улыбнулся, потому что ему казалось, что он выиграл спор. Это была не простая улыбка, в которой чувствовалась сила особого знания.
Под столом я случайно коснулась его ноги. Извинилась.
– Не стоит извиняться, мне понравилось…
– Ну… друзья… кажется, мне пора… – Инга как-то слишком спешно засобиралась, как будто ей стал неприятен весь этот разговор или она отказывалась присутствовать при зарождении моего нового романа. Ей и так нередко приходится терпеть мои слезы, когда надежда на лучшую долю оборачивается утраченными иллюзиями. Мы с ней были влюблены по очереди в одного мужчину. Мы предупреждали друг друга о подводных камнях, но никогда не делали выводов не только из чужих, но даже из своих ошибок, оставив юношеское восприятие жизни и повадки «девушек на выданье».
Я проводила ее на улицу.
– Как тебе Дамир?
– Внешне он симпатяга. Но все эти разговоры – извини, не для меня.
– Ты же тоже любишь мистическое…
– Любила… когда-то… Но это увлечение дорого мне обошлось…
– О чем ты?
– Олеся, это твоя история. Если тебя тянет к мистике, тогда возвращайся к нему. А я наелась уже…
Я знала, без подробностей, что у нее была какая-то странная история, но здесь почувствовала некоторую агрессию. Может, это чисто женская ревность? Мне не хотелось спорить с ней. Меня ждал Дамир.
– У тебя очень умная подруга. Когда она почувствовала, что нас нужно оставить вдвоем, она ушла, – очередной «правильно подобранный» комплимент был «отгружен» в адрес Инги.
Мы попросили счет и выбрались из подвала в вечерний июль. Я впервые за много лет почувствовала аромат усталого перегретого за день города, который снимал суетное платье.
Я хотела бросить цветы на заднее сиденье автомобиля, но прежде коснулась щекой нежных, чуть потерявших упругость бутонов. Меня как-то пошатнуло, словно асфальт изменил угол наклона под влиянием сильнейшего тектонического движения. Я чувствую их запах?!! Я уже много лет не различаю и не чувствую ароматов, даже собственных духов, поэтому пользуюсь только одной-единственной маркой, которую покупаю три раза в год в дьюти-фри разных аэропортов. Иногда мне казалось, что чувствую «фантомный» аромат – потому что точно помнила, как они должны пахнуть.
С присущим мне мрачным юмором, маленький шрам у виска я называю «ранением на колчаковских фронтах», а саму историю много лет стараюсь забыть. Во время одной предвыборной кампании под машину моего кандидата подложили взрывное устройство. Я ехала на машине сопровождения, когда раздался взрыв. От его «Мерседеса» осталось только погнутое шасси. Все, кто сидел в моей машине, получили легкую контузию. Я подумала о том, что перед выездом он предлагал сесть в его автомобиль, кажется, обсудить текст речи.
Помню, меня тряхнуло, лобовое стекло лопнуло и разлетелось по салону. Я вышла из больницы месяца через два. Восстановила большинство жизненно важных функций, в том числе мыслительные и рефлексирующие процессы. Но с тех пор я слабо различала вкус пиши и совсем не чувствовала запахов. В ресторанах я всегда ориентировалась на подруг – что они заказывали, то же брала и я. Периодически справлялась: вкусна ли сегодня форель?
По сути, мне было все равно, что употреблять в качестве пиши, она превратилась для меня в набор жиров и углеводов, взвешенных в калориях. Наверное, поэтому я перестала любить цветы – они мне напоминали, что я никогда не почувствую их благоухания.
– Дамир, я чувствую, как пахнут розы! Я несколько лет не чувствовала запахов, это со мной после тяжелой аварии… Или мне показалось?.. Нет, я чувствую запах твоих сигарет. Мне нравится он. А в этом доме на первом этаже пекут хлеб. – Я как ребенок словно заново познавала мир, его волнующие и немного тревожные запахи и вместе с тем выхлопы проезжающих автомобилей, немытое тело бездомного, возле которого стояла консервная банка для подношений.
Я приблизилась к нему, достала из кармана горстку монет и под влиянием момента абсолютного счастья хотела бросить мелочь в жестянку. Но Дамир остановил меня:
– Никогда не подавай таким людям. Ты губишь не только их, но и себя.
В своей эйфории от обретения какого-то по счету (третьего или четвертого?), но очень важного чувства я не обратила внимания на эти слова.
«В ворота радости входи осторожно», – почему-то я вспомнила слова, которые часто повторял при жизни мой отец. Был он человеком не суеверным, но никогда не любил ажиотажа и лишних эмоций. А у меня это наследственно по материнской линии – детская радость открытий, которые встречались мне практически на каждом шагу.
Танец «Пробуждение»
«Дорога в Багдад» – музыка сфер, навеянная иранской или персидской традицией. Азали замерла, словно в ожидании. Чуточку дрогнули пальцы. Руки ожили, будто разбуженные волной. Стан изогнулся, словно цветок тянется к солнцу, впитывая каждую частичку тепла. Музыка становится громче и тревожней, бедра, обернутые шелком, вздрагивают и застывают в вибрации, излучаемой музыкой.
Легкий шаг назад и чуть больше вперед. Робкое движение, которое становится все более и более уверенным. Босая нога ступает по земле, как будто впервые, словно Русалочка в сказке пробует колючую твердь. Первые шаги приносят боль, тебе, проснувшейся, придется идти, преодолевая боль в каждом шаге.
Солнце восходит над горизонтом, Азали протягивает руки к еще розовому диску, словно зовет его к себе или просит о чем-то. Кружится в танце и боль уходит. Приходит радость, радость пробуждения.
Она играет с солнечным лучом, перебирая его в ладонях и обвиваясь всем телом вокруг него и соединяясь с ним. Тонкие руки скользят по поверхности луча, и он словно отвечает ей, лаская плечи и маленькую грудь.
В ее руках большое Солнце, которое она приносит в мир. Она боится обжечься, но еще больше боится уронить. Солнце как воздушный шар, отпускает в небо. Лицо обращено ввысь, ладони приблизила к груди, словно младенец на руках, которому только предстоит проснуться для новой и светлой жизни.
Глава 3. Надежда
Он впервые играл при мне высокую классику, я и был потрясен, как при виде картин Боннара; хоть и по-иному, но не менее сильно. В нем возобладало человеческое. Слушая, я понимал, что в этот миг ни в коем случае не хотел бы оказаться в другом месте, что переживаемое теперь оправдывает все, что я здесь вытерпел, ибо терпел я для того лишь, чтобы прийти и сегодня. Кончис, рассказывая, как прибыл в Бурани, упомянул о встрече с будущим, о точке поворота. Сейчас я чувствовал то же, что он тогда; новый виток самосознания, уверенность, что эти душа и тело с их достоинствами и пороками пребудут со мной всегда, и нет ни выхода, ни выбора. ДЖОН ФАУЛЗ. ВОЛХВ
Первая ночь
Мы шли по Тверской, и наши руки иногда соприкасались. Глаза встречались, улыбка зеркальная – у меня и у него. Он взял меня за руку. Руки не отняла – как будто так было много, много раз раньше. Я сняла туфли с высоченными каблуками, и мы стали почти одного роста.
– Я так давно не ходил пешком по ночному центру Москвы.
– А я никогда не ходила по центру Москвы босиком!
– Если честно… Когда мы договорились о встрече, я думал, что мы просто попьем кофе, поболтаем и расстанемся. А сейчас… я совсем не хочу расставаться. Я бы вот так всю ночь бродил по городу, заходил во все кафе и пил с тобой кофе.
– А что нам мешает? У нас впереди вся ночь. Я чувствовала аромат кофе с корицей, запах ванили в латте, мне кружили голову такие новые для меня ощущения.
– Наверное, это и называется вкус к жизни – когда ты вдруг ощущаешь все грани тактильно, на слух, на вкус… Различаешь запахи – свежего хлеба, шоколада, французского вина…
– Может, ты и раньше чувствовала запахи, просто не обращала на это внимания?
– Дамир, я ходила по врачам, но они не могли сказать ничего вразумительного. Говорили, что нервное. У меня ведь очень нервная работа, полная стрессов – я организатор. Организатор массовых мероприятий, организатор политических кампаний.
– Ты разбираешься в политике?
– Нет конечно! Но это не мешает мне выстраивать работу в любом регионе, делать любые старт-апы и проекты «под ключ» и разруливать любые кризисные ситуации. Я работаю с министрами, рейдерами, западными светилами и отечественными отбросами… Ведь все дело в правильном подборе нужного ресурса – временного, человеческого и контроль тайминга. Прости, меня иногда заносит в профессиональный сленг.
– Мне, наверное, придется узнать много новых слов. Но я готов учиться у тебя.
Меня подкупал его неподдельный интерес к моей работе, ко всему, что меня увлекает и составляет разные грани моего существования. С одной стороны, это внимание было лестно, с другой – стимулировало меня рассказывать всё больше и больше о составных частях моего мира: о бизнесе, отношениях между людьми, моих профессиональных технологиях и сугубо личных тайнах.
– Дамир, прости, но мы, пиарщики, все говорим на нашем «птичьем языке», вводя в транс клиентов с помощью малознакомых и подчас малозначимых слов. – Я извинялась за все эти «стар-апы» и «тайминги». – Я постараюсь говорить в рамках общеупотребимой лексики. А то ты действительно перестанешь понимать меня.
– А в чем суть твоей работы?
– Да шаманим мы, – я хитро прищурилась. – С общественным мнением, со смыслами, с ментальными стереотипами… Ой, опять перешла на сленг! Я неисправима.
– Да ладно, я давно общаюсь с четой Брусникиных, они тоже говорят на этом птичьем языке, и уже привык.
– А они твои близкие друзья?
– Можно так сказать. Ведь они были единственные, кто пришел на мой день рождения. Или, может, я позвал только их… Я родился двадцать второго июня, на границе Близнецов и Рака.
– Ты шутишь!
– Нет, не шучу и даже почти не вру.
– Но я тоже родилась двадцать второго июня. На границе Близнецов и Рака. В год Крысы.
– Я на год раньше. Только это мой первый день рождения. С некоторых пор я – Скорпион. И у меня другой день рождения.
– Прости, это связано с какой-то экстремальной ситуацией? – Я опять почувствовала дыхание тайны. – Я на днях общалась с человеком, который пережил восемь клинических смертей, и слава Богу, рождений на одно больше.
– Нет, все гораздо проще. Я изменил свой гороскоп. Дату рождения, год рождения. На самом деле мне двадцать девять лет, а не тридцать семь.
Идея чудодейственного омоложения за счет смены года рождения меня затронула особенно глубоко.
– А как это возможно? – Мне требовался рецепт прямо сейчас, не откладывая в долгий ящик, ибо я побаивалась начинать отношения с мужчиной, имеющим такое конкурентное преимущество передо мной, как молодость.
– Когда-нибудь расскажу.
– А я могу тоже изменить дату и год рождения?
– Если тебе разрешат это сделать.
– Ты говоришь загадками.
– Просто пока я не знаю тебя. А ты мало знаешь обо мне. Если захочешь, я всё со временем расскажу.
– Конечно, хочу. Но я никуда не спешу. Впереди вечность…
Мне было легко с ним. Как будто мне тоже было двадцать девять или на год меньше. Мы зашли в чайный клуб, на полу были разбросаны подушки-думки и вручную связанные из лоскутов коврики. На низких, не выше ладони, столиках стояли драгоценные чаи, которые официанты в японских кимоно разливали в крошечные прозрачные чашечки. Играло трио – дудук, барабан и что-то из струнных.
Он сел на коврик, брошенный на полу. Я подтянула подушку и села рядом. Нет, не рядом, а так, как будто хотела расширить свое пространство и зафиксировать границу, слегка испуганная таким стремительным сокращением дистанции между нами.
– Садись ближе.
– Подожди. Я сейчас сяду поодаль. Потом привыкну к тебе и сяду чуточку ближе. Я как Лис в сказке Сент-Экзюпери. Каждый день я буду садиться чуточку ближе.
– Хорошо, я готов ждать. «Впереди вечность», – он с улыбкой передразнил меня.
Я старалась не смотреть на его хорошо прокачанные плечи. Он слишком сексуален, чтобы можно было ждать вечность. Но что-то притормаживало внутри. Интуиция? Робость? Желание не проиграть, как раньше, на всех досках сразу? Хочу понять, почему меня тянет к нему. Я ведь почувствовала это нечеловеческое притяжение с самого первого его звонка. И не могла понять, дело ли в глубоком, сильном, завораживающем тембре голоса, спортивной фигуре или в том, что мы удивительным образом подходим друг другу, слышим друг друга? Совпадение наших «частот» скорее настораживало, чем радовало. Так не бывает? Слишком стремительное сближение… Я должна понять его душу прежде, чем отдам ему свое тело. Так внутри себя я облекала свое решение в слова, достойные страниц французского женского романа.
– Откуда ты подцепила эту фразочку – про вечность?
– Так, от одного знакомого, почитателя Будды. Он ухаживал за мной две недели. Две недели мы встречались каждый вечер и расставались только по утрам. Мы говорили и не могли наговориться. Мы не могли расстаться, и только эти слова позволяли нам оторваться друг от друга. «Впереди вечность». Мы даже не касались друг друга, как будто боясь физическим воздействием убить тонкое «тело» наших нежных отношений.
– А что случилось через две недели?
– Ничего. Я, наконец, решилась пригласить его домой. От волнения выпила бутылку шампанского и призналась, что однажды меня позвали на презентацию мужского стриптиза в клубе «Нирвана» и я пошла.
– И что?
– Он разочаровался во мне и сбежал. Больше я его не видела.
– А что такого, подумаешь, стриптиз…
– Не хочу повторять ошибок и вываливать тебе черные страницы своей биографии, но я приняла участие в конкурсе «Леди Нирвана» и выиграла его. То есть почти выиграла, потому что первый приз уступила какой-то даме, которая была спонсором вечеринки. Но в последнем туре конкурса я была явно впереди ее на полтора корпуса, как говорят на ипподроме.
– И что же было в этом последнем туре?
– Я не буду рассказывать. Пусть это останется моей тайной.
Нирвана
Дамир явно хотел продолжения. Будучи неплохим рассказчиком, опять же – журналистка в прошлом, – я сумела заинтриговать его одним заголовком и лидер-абзацем. Он был невероятно мил и располагал к откровенности. Сопротивлялась я не долго:
– В последнем туре конкурса «Леди Нирвана» мне надо было зайти в аквариум с водой, в котором сидел мулат в одних трусах, и намылить его гелем для душа. Кто больше пены оставит на своем партнере, тот и выиграет. В финале осталось две пары. Эта барышня, спонсор мероприятия, с отвисшим бюстом и столь же отвисшим животом. И я со своим «шоколадным зайцем». «Аниматор» -ведущий, который уверенно вел ее к победе, давая авансом очки в каждом туре, был похож на Андрея Малахова, звезду скандальных ток-шоу на Первом канале, по скорости воспроизводства бреда в устной форме. Он дал мне первой войти в клетку с тигром, точнее, стеклянный аквариум в центре зала, с потолка которого падала вода. Первопроходцам труднее, особенно когда плохо понимаешь правила игры. Я была в дорогом костюме и галстуке – в то время это был писк моды. А здесь выглядело как своеобразный S&M-кич. Я колебалась минуту – войти в воду в костюме и в галстуке? Убить наповал обывателей, избавившись от лишних «понтов»? Или сойти с дистанции? Я выбрала второе. За несколько секунд, быстрее, чем принимала решение, я стащила с себя одежду, оставив только бикини, и вошла за стекло. Я почувствовала одну из самых потрясающих пауз в своей жизни – псевдо-Малахов замолк, словно у него пропал дар речи, точнее, забарахлил тот самый орган воспроизводства бреда в промышленных масштабах. Он не сразу овладел собой и подзатянул выход общественности из шока. Коснувшись этого шоколадного мальчика и увидев, как гель растекается по его плечам и груди, я выронила флакон. Я провела ладонью по этому прекрасному черному телу. Он тоже дотронулся до меня, словно познавая на ощупь. Он был поражен не меньше, чем квази-Малахов… Через мгновение не стало зала, все остались там, за стеклом, а здесь были только Он и Я. Черное и белое, безумное в охватившей нас страсти. Нас отделяли друг от друга только стринги – белые на нем, черные на мне. Мы прикасались друг к другу, как трогают струны на арфе, ожидая вибрации. Я слышала пульсацию арабской музыки в зале. Я не слышала, что говорил в микрофон наш Судия. Да и мог ли кто-то судить нас? Это был танец страсти. Только танец. Космос и вечность в одном флаконе геля для душа. Мнимая доступность и невозможность обладания заставляла нас теснее смыкать объятия, а публичность этого акта возбуждала нас сильнее самого мощного афродизиака… Но тут микрофон прохрипел: «ВСЕ, ХВАТИТ, ВАШЕ ВРЕМЯ ИСТЕКЛО»… Я выскочила из стеклянного куба за занавеску, мне передали полотенце, одежду, я быстро облачилась в костюм, завязала галстук, не чувствуя пальцев. Сознание еще не пришло ко мне. Вернулась в зал. Я ждала аплодисментов? Меня встретили звенящим молчанием. Еще одна наивысшая по звучанию пауза в моей жизни, настоящий нокдаун для хорошо декорированной морали. Не забывай, это был стриптиз-клуб!
Я увлеклась пламенными воспоминаниями и самим рассказом и в этой жажде самовыражения практически забыла об осторожности. А ведь я второй раз наступаю на грабли, демонстрируя своему мужчине пагубность своей натуры. Но остановиться уже была не в силах…
– А тем временем барышня с живото-бюстом, намылив мочалку, яростно забрасывала пышной пеной своего белого партнера. Она делала то, что, собственно, и положено делать по условиям конкурса – она НАМЫЛИВАЛА его. Когда ее объявляли победительницей, зал возмущенно завыл. Наконец-то его проняла великая сила искусства! Они хотели зрелищ и были готовы платить своими голосами за то ЗРЕЛИЩЕ, которое подарили им Белая и Черный. Но мне не хватило процента голосов, и абонемент в «Нирвану» – главный приз конкурса ушел из моих рук. Я не минуты не жалела об этом. Я уже поняла, что такое «моя нирвана», мне было достаточно…
…Теперь я часто говорю эти слова: «Впереди вечность», понимая, что доступно лишь мгновение. Такая игра слов… – Я была уверена, что после моей откровенности я получу еще одного мужчину, который не готов принять «двойственности» моей души. Но он не оправдал моих ожиданий.
– Ты просто очень чувственная женщина. Я понял это еще по фотографии. Я… давно… искал такую…
– Как тебе удается сказать именно те слова, которые хочет слышать женщина?
– А что женщина еще хочет, помимо слов?
– Еще кофе, – голос немного дрогнул, но приличия были соблюдены.
– А что еще?
– Я… знаешь… Хочу отправиться в Космос. Но не на ракете. Я просто давно искала спутника, чтобы совершить это невероятное путешествие. Может, это ты?
– Я готов пройти предполетную подготовку. И если ты выберешь меня, значит, мы отправимся к звездам вместе.
Мы расстались почти на рассвете. Он посадил меня в машину и пошел ловить такси для себя. Я пыталась понять, почему я так хочу лететь в Космос с этим мужчиной? Наверное, потому что мы оба сумасшедшие? Это диагноз и это причина.
Когда я доехала до дома, коммуникатор подал голос – в эсэмэс-почте лежало письмо… «Я чувствую, что с момента внезапного появления всей тебя в моей жизни, такой, как я тебя узрил сегодня, трогал, ощущал… моя жизнь начинает кардинально и серьезно меняться, береги себя, котенок, ты мне очень нужна».
Еще один шаг
«Доброе утро, котенок. Надеюсь, тебе снились сладкие сны? Сегодня хочу тебя увидеть. Это возможно?».
«На Тверской, в девять. Я буду в серебристом скафандре и шлеме. Ты узнаешь меня из тысячи».
«Мы отправляемся сегодня?».
«Нет, мы только проходим предполетную подготовку».
Я приехала на несколько минут раньше, припарковала машину и направилась к выходу из метро. Прямо навстречу вышел Дамир. Он схватил меня в охапку и закружил.
– Отпусти, «чижолая я, Григорий»! – Я пыталась вырваться, но это было нелегко. Он очень, очень сильный.
– Стой здесь, я буду через секунду!
И он через всю Тверскую наперерез бросился к цветочной палатке. Я с ужасом смотрела, как тормозят машины, тщетно пытаясь силой взгляда остановить стадо железных коней и оставить его в живых.
Он вернулся с огромным букетом роз.
– Еще вчерашние не завяли, а ты уже новые покупаешь!
– Я буду каждый день покупать тебе цветы. Он поцеловал меня в щеку, но уже чуточку ближе, чем в прошлый раз, к уголку губ. Мы словно случайно соприкоснулись телами, на мгновение дольше, чем положено при случайном столкновении.
– Как прошел день?
Я уже привыкла, что Дамир интересуется всем происходящим со мной.
– Отлично, сегодня подали документы на тендер для одного министерства. Судя по всему, у нас лучшее предложение. У меня огромные шансы выиграть конкурс и заключить контракт на миллион!
– Нет ничего проще, ведь ты со мной! Хочешь, я сделаю так, чтобы ты выигрывала все конкурсы?
– А я и так в этом году выиграла все конкурсы, ну кроме тех, где результат был известен заранее.
– А зачем тогда участвовать? – удивился Дамир.
– Так, на удачу. Всегда верю в случайный фарт.
– Удачи не бывает. Все предопределено. И не всегда – конкурсной комиссией.
– А воля? Разве человеческая воля не может влиять на судьбу?
– Воля конкретного человека – нет. А вот воля тех, кто за ним стоит, конечно.
Кто может стоять за человеком, то есть за мной? Мой нынешний босс, лучший политтехнолог всех времен и народов Сергей Громов? Или его высокие покровители в Совете Федерации или даже выше? В нашей политпиаровской тусовке говорят, когда Громов и Градова работают вместе, они высекают молнии… Вероятно, он знает о моем бизнесе больше, чем мне бы хотелось. Брусникин, видимо, треплется почем зря и на каждом углу.
Вообще я не люблю разговаривать с мужчинами о работе, о конкурсах и миллионах. У нас, как правило, есть более приятные темы для общения. Например, обо мне, о моих губах, зеленых кошачьих глазах. Об этом я готова слушать вечно… Здесь моя откровенность была скорее исключением. Просто его ДЕЙСТВИТЕЛЬНО интересовала я и всё, что со мной связано. Так бывает, думала я. В одной из миллиона случайностей.
– Для тебя важно побеждать в этих конкурсах?
– Конечно.
– Это приносит тебе деньги?
– Нет, лично мне не приносит. А моей конторе – да. Для меня это как компьютерная игра – переход с одного уровня на другой, я должна собрать все золото, нефть и самый главный приз – это черная зависть коллег, которые не могут понять, как блондинка с моими ногами способна быть великолепным топ-менеджером.
– Ой, и любишь ты себя, Градова!
– Да кто ж нас еще полюбит-то, кроме нас самих? – Я опять напропалую кокетничала и хвасталась.
– Я могу помогать тебе в бизнесе, – это прозвучало как заманчивое предложение. – Может, для этого мы и встретились, чтобы ты помогала мне, а я – тебе.
Мы сели за столик и заказали суши. Впервые за несколько лет, уже обретя обоняние и вкус к принимаемым яствам, я поняла, что суши – это невероятная гадость. Как я могла их есть по пять раз на неделе?
– Дамир, я даже не представляла, какая гадость – эта ваша сырая рыба!
– Хочешь, пойдем в другой ресторан?
Но я немедленно смягчилась, приняв один из любимых образов в моем арсенале – категорической покорности:
– Мне не важно ЧТО, важно – С КЕМ…
Он опять подыграл мне:
– Все-таки ты актриса. И ты мне все больше и больше нравишься.
Читать бесплатно другие книги:
